В глубине Западного спирального рукава Галактики, в захолустье, которого даже нет на картах, лежит небольшое желтое безвестное солнце.
      Вокруг него по орбите радиусом примерно девяносто два миллиона миль обращается крайне незначительная зелено-голубая планетка. Ее жизненные формы, произошедшие от обезьян, так изумительно примитивны, что до сих пор считают электронные часы расчудесной выдумкой.
      У этой планеты есть — или, точнее, была — такая проблема: большинство живших на ней людей были несчастливыми чуть ли не все время. Для ее разрешения было предложено много рецептов, большинство которых сводилось преимущественно к перемещению зеленых кусочков бумаги, что странно, потому что, вообще говоря, зеленые кусочки бумаги несчастными не были.
      Итак, задача не решалась. Многие грустили, а большая часть людей пребывала в отчаянии, даже обладатели электронных часов.
      Многие люди все больше укреплялись во мнении, что крупная ошибка была сделана, прежде всего, тогда, когда все поспускались с деревьев. А некоторые говорили, будто даже залезание на деревья было ошибкой, и никому не следовало покидать океаны.
      И вот, однажды в четверг, приблизительно через две тысячи лет после того, как одного человека прибили к дереву за то, что он рассказывал людям, как чудесно было бы для разнообразия подобреть друг к другу, одна девушка посиживала в маленьком кафе в Рикмэнсуорсе. И внезапно она поняла, что же было не так все это время. Теперь она знала, как можно было бы сделать свой мир добрым и счастливым местом. На этот раз все было верно, все могло бы получиться, и никого не нужно было бы ни к чему прибивать.
      К сожалению, прежде чем она сумела добраться до телефона, чтобы кому-нибудь об этом рассказать, разразилась ужасная, слепая катастрофа, а идея была утеряна навсегда.
      Эта история не о ней.
      Это история ужасной, слепой катастрофы и некоторых из ее последствий.
      Еще это история книги, называющейся «Путеводитель «Автостопом по Млечному Пути». Неземной книги, которую никогда не публиковали на Земле. Книги, которую до кошмарной катастрофы не видел, и о которой не слышал ни один землянин.
      И, несмотря на последнее, совершенно замечательной книги.
      Действительно, она, вероятно, была самой примечательной из книг, когда-либо выпущенных гигантской издательской корпорацией Малой Медведицы, о которой ни один землянин также никогда не слыхал.
      Не только совершенно замечательной была книга, но еще и очень удачной. Она была популярнее, чем «Руководство по божественному уходу за домом», продавалась лучше, чем «Еще 53 способа проделать это при нулевой гравитации» и оказалась еще более спорной, чем трилогия философских супербоевиков Оолона Коллафида «В чем Бог был не прав», «Еще о величайших ошибках Бога» и «Да кто он такой, этот Бог, в конце концов?»
      Во многих патриархальных цивилизациях Внешнего восточного обода Галактики «Путеводитель «Автостопом по Млечному Пути» уже отнял у великой «Encyclopaedia Galactica» славу стандартного вместилища всего знания и мудрости. Хотя в Путеводителе много пробелов, и содержится масса недостоверного, или, по меньшей мере, ужасно неточного, он выигрывает по сравнению со старой, более прозаической, энциклопедией в двух существенных отношениях.
      Во-первых, он слегка дешевле, а во-вторых, на его обложке большими дружелюбными буквами написаны слова «НЕ ПУГАЙСЯ».
      А история того ужасного, бессмысленного четверга, его чрезвычайных последствий и того, как нерасторжимо они связаны с замечательной книгой, начиналась очень просто.
      Она началась с дома.

1

      Дом стоял на пологом склоне, на самом краю городка. Он стоял себе и смотрел вдаль, на широкие просторы фермерских полей Западной Англии. Ничем не примечательный дом, построенный около тридцати лет назад. Приземистый, угловатый, сложенный из кирпича, дом нес на своем фасаде четыре окна, таких размеров и пропорций, которые, в большей или меньшей степени, не могли порадовать глаз.
      Единственным человеком, для которого дом имел какое-то значение, был Артур Дент, да и то потому, что ему довелось там жить. Он жил в доме около трех лет, все время после переезда из Лондона, вызванного наводимой большим городом нервозностью и раздражительностью. Артуру, как и дому, было около тридцати лет. Высокий, темноволосый, он никогда не пребывал в полном согласии с самим собой. Обычно его больше всего беспокоили вопросы людей о том, почему он выглядит таким обеспокоенным. Артур работал на местном радио, и всегда говорил друзьям, что это гораздо интереснее, чем они, наверное, думают. Друзья именно так и думали. Кстати, многие из них работали в рекламе.
      В среду ночью прошел очень сильный дождь, улица стала мокрой и грязной, но утреннее солнце четверга ярко и ясно светило на дом Артура Дента потому, что делало это в последний раз.
      Артура еще не известили в установленном порядке, что городской совет хочет снести дом и проложить на его месте шоссе.

2

      Утром четверга, в восемь часов, Артур чувствовал себя не лучшим образом. Он проснулся, как в дурмане. Встал, словно оглушенный, побродил по комнате, открыл окно, увидел бульдозер, нашел свои шлепанцы и потащился в ванную умываться.
      Пасту на щетку, — так. Почистил.
      Зеркальце для бритья показывало в потолок. Он его повернул. На миг зеркальце отразило второй бульдозер в окне ванной. Повернутое правильно, оно отражало щетину. Сбрил щетину, умылся, вытерся и прошлепал на кухню, пожевать вкусненького.
      Чайник, крышка, холодильник, молоко, кофе. Зевок.
      Слово бульдозер поблуждало миг в сознании, в поисках, с чем бы соединиться. Бульдозер за кухонным окном был очень здоровым.
      Артур уставился на него.
      — Желтый, — подумал он и зашлепал назад, в спальню, чтобы одеться.
      Проходя мимо ванной, остановился выпить большой стакан воды, потом еще один. Это подозрительно походило на похмелье. Откуда похмелье? Пил предыдущим вечером? Артур предположил, что, должно быть, пил. Блик в бритвенном зеркальце. «Желтый», — подумал Артур и потащился в спальню.
      Он стоял и соображал. Пивная. О Господи, пивная. Смутно припомнилось, что был зол. Злился из-за чего-то, казавшегося важным. Говорил об этом что-то, и, наверное, очень долго, потому что самым ясным зрительным воспоминанием были стеклянные взгляды на лицах слушателей. Что-то о новой дороге, — это все, что удалось вспомнить. Ею занимались несколько месяцев, только, кажется, об этом никто не знал. Возмутительно. Артур глотнул воды. Все разрешится само собой, решил он. Никому дорога не нужна, у городского совета нет поддержки. Все образуется само по себе.
      Господи, какое жуткое, однако, похмелье. Глянул на себя в зеркало платяного шкафа. Высунул язык. «Желтый», — подумал он. Слово желтый бродило в уме, подыскивая, к чему прилепиться.
      Пятнадцатью секундами позже Артура в доме не было: он лежал перед большим желтым бульдозером, надвигавшимся на его садовую дорожку.

3

      Мистер Л. Проссер был, как говорится, всего-навсего человеком. Другими словами, он представлял собою углеродную двуногую форму жизни, произошедшую от обезьяны. Точнее говоря, сорокалетнего, жирного, потрепанного работника городского совета. Довольно любопытно, что он также являлся прямым потомком Чингиз-хана по мужской линии, хотя сам этого не знал. Правда, череда поколений и смешение рас так перетасовали гены, что явные монголоидные черты отсутствовали, и единственными рудиментами, унаследованными мистером Л. Проссером от своего могучего предка, оставались пресловутые крепость желудка и пристрастие к маленьким меховым шапкам.
      Мистер Проссер ни в каком смысле не был великим воином, — лишь нервным, тревожным человеком. Сегодня он был особенно обеспокоен и встревожен, поскольку всерьез не ладилась работа, состоявшая в том, чтобы обеспечить снос дома Артура Дента до конца дня.
      — Оставьте, мистер Дент. Вы ведь знаете, что не сможете настоять на своем. Вы не можете лежать перед бульдозером бесконечно, — сказал мистер Проссер и попытался заставить свои глаза яростно засверкать, но они просто не были на такое способны.
      Артур лежал в грязи и выражал свой протест.
      — Поспорим и посмотрим, кто первым заржавеет!
      — Боюсь, вам придется смириться, — сказал мистер Проссер, хватаясь за свою меховую шапку и елозя ею по макушке. — Это шоссе должно быть построено, и оно будет построено!
      — Впервые слышу! Почему оно должно быть проложено?
      Мистер Проссер немного погрозил Артуру пальцем, затем остановился, убрал палец и переспросил:
      — Что вы имеете в виду под «Почему оно должно быть построено?» Это ведь шоссе. Вам нужно, чтобы строили дороги.
      Шоссе — это приспособления, которые позволяют одним людям очень быстро мчаться из пункта А в пункт Б, в то время, как другие люди очень быстро несутся из пункта Б в пункт А. Людям, живущим в пункте В, расположенном прямо посередине, остается удивляться, чем так хорош пункт А, что множество жителей пункта Б страстно стремятся туда, и чем так восхитителен пункт Б, что так много жителей пункта А так сильно хотят туда попасть. Жители пункта В часто желают им всем, раз и навсегда, попасть ко всем чертям, куда они хотят.
      Мистеру Проссеру хотелось в пункт Г. Пункт Г был не то, чтобы определенным местом, — просто любым удобным местечком подальше от пунктов А, Б и В. Ему хотелось бы иметь в пункте Г миленький коттеджик, со скрещенными топорами над дверью, и проводить в пункте Д (ближайшей к пункту Г пивной), столько времени, сколько было бы приятно. Жена, разумеется, предпочла бы вьющиеся розы, а он — топоры. Неизвестно, почему, — просто из любви к топорам. Мистер Проссер горячо покраснел под насмешливыми ухмылками бульдозеристов.
      Он переминался с ноги на ногу, но на любой из них чувствовал себя одинаково неуютно. Ясно, что кто-то был ужасающе не прав, и он молил Бога, чтобы это оказался не он сам.
      — Вы же знаете, что имели полное право внести любые предложения или в положенный срок заявить протест.
      — В положенный срок? — завопил Артур. — Положенный срок? Я впервые узнал обо всем вчера вечером, когда появился рабочий. Я спросил, не пришел ли он мыть окна, а он ответил, что нет — разрушить дом. Конечно, он не говорил прямо. О нет. Сначала вытер пару окон и содрал с меня за это пятерку. Только потом сказал.
      — Но мистер Дент, планы можно было свободно посмотреть у проектировщиков в течение последних девяти месяцев.
      — О да, сразу после услышанного я прямиком пошел их смотреть. Вчера, после обеда. Вы ведь совсем не изменили своему обыкновению, афишируя их, правда? Я имею в виду, рассказывая кому-нибудь о чем-нибудь.
      — Но планы были вывешены на доске объявлений…
      — Вывешены? На самом деле мне пришлось спуститься в подвал, чтобы найти их.
      — Там отдел информации.
      — С фонарем.
      — А, ну, лампочки, наверное, вышли из строя.
      — Как и лестницы.
      — Но, послушайте, вы ведь нашли объявление. Разве нет?
      — Да, — сказал Артур. — Да, нашел. Оно было вывешено на дне запертого на ключ шкафа, сваленного в неработающей уборной, а на дверях было написано «Берегись леопарда».
      В небе проплывало облако. Оно бросило тень на Артура Дента, лежавшего, опираясь локтем в холодную грязь. Бросило тень на дом Артура Дента. Мистер Проссер хмуро глянул на облако.
      — Это не то, чтобы особенно симпатичный дом, — сказал он.
      — Извините, уж так получилось, что он мне нравится.
      — Вам понравится шоссе.
      — А, заткнитесь, — сказал Артур. — Заткнитесь, уберитесь отсюда и возьмите свое чертово шоссе с собой. Вам ничего не сделать, и вы знаете это.
      Рот мистера Проссера пару раз открылся и закрылся, а его рассудок на мгновение заполнили невыразимые, но ужасно привлекательные видения: дом Артура Дента, пожираемый огнем, и сам Артур, вопящий над пылающими руинами, с, по меньшей мере, тремя здоровенными копьями, прошедшими насквозь через спину. Мистера Проссера часто беспокоили похожие видения, от чего он очень нервничал. Он запнулся на минуту, и снова взял себя в руки.
      — Мистер Дент!
      — Привет? Да?
      — Немного фактов для вас. Вы имеете представление о том, какие повреждения получит бульдозер, если я пущу его прокатиться прямо поверх вас?
      — Какие? — спросил Артур.
      — Вовсе никаких, — ответил мистер Проссер, и отошел, испытывая нервное потрясение, недоумевая, почему мозг заполнен тысячей орущих на него волосатых всадников.

4

      По любопытному совпадению, вовсе никаких — в точности столько подозрений было у произошедшего от обезьяны Артура Дента о том, что один из его ближайших друзей от обезьяны не происходил, и был выходцем с небольшой планеты в окрестностях Бетельгейзе, а не из Гилдфорда, как обыкновенно утверждал.
      Артур Дент никогда ничего такого не подозревал.
      Этот его друг впервые появился на планете Земля примерно пятнадцать лет назад и упорно трудился, чтобы смешаться с земным обществом, нужно сказать, с некоторым успехом. Например, провел пятнадцать лет, притворяясь актером не у дел, что было достаточно правдоподобно.
      Однако он неосмотрительно совершил один грубый промах, потому что немного поскупился на предварительные исследования. Согласно полученной информации он выбрал себе имя «Форд Префект», как совершенно не привлекающее внимания.
      Он не был подозрительно высоким. Его черты бросались в глаза, но не подозрительной привлекательностью. Рыжеватые волосы, жесткие, как проволока, зачесаны с висков назад. Кожа на лице, как будто оттянута от носа назад. Было в нем нечто немного странное, но трудно сказать, что именно. Возможно казалось, будто его глаза недостаточно часто мигают, и стоило поговорить с ним хоть сколько-нибудь, глаза собеседника невольно увлажнялись от такого зрелища. Может быть, улыбаясь, он слишком широко оскаливался, и люди испытывали беспокойное ощущение, словно нацеливаются на их горло.
      Он поражал большинство друзей, которых завел на Земле, будучи эксцентричным, но безвредным, — неуправляемый пьяница со странноватыми привычками. Например, зачастую приходил без приглашения на университетские вечеринки, упивался и начать высмеивать любого астрофизика, которого успевал найти до того, как быть выставленным.
      Иногда его могло охватить странно рассеянное настроение, и он глядел в небо, как загипнотизированный, пока кто-нибудь не спрашивал, чем он занимается. Секунду он выглядел виноватым, потом приходил в себя и отшучивался.
      — А, просто высматривал летающие тарелочки, — и всякий улыбался и спрашивал, какие же именно тарелки его интересуют.
      Зелененькие! — отвечал он с нехорошей ухмылкой, коротко широко улыбался, а потом внезапно бросался в ближайший бар и покупал непомерное количество спиртного.
      Такие вечера обычно кончались плохо. Форд терял от виски голову, забивался в угол с какой-нибудь девицей и невнятно ей объяснял, что, честно говоря, цвет летающих тарелок в действительности не слишком много значит.
      Потом, шатаясь, ковыляя, как паралитик, по ночным улицам, он спрашивал встречных полицейских, не знают ли они дороги к Бетельгейзе. Полицейские обыкновенно говорили что-нибудь в роде: «Не думаете ли вы, что, пожалуй, вам пора пойти домой, сэр?»
      — Я пытаюсь, малыш. Я пытаюсь, — неизменно отвечал Форд в таких случаях.
      В действительности тем, что он искал, рассеянно глядя в небо, была вообще любая летающая тарелка. Причина, по которой он говорил «зеленые» заключалась в том, что зеленый — традиционный цвет космической гильдии торговых разведчиков Бетельгейзе.
      Форд Префект был безрассудно уверен в скором появлении какой-нибудь летающей тарелки, потому что пятнадцать лет — долгий срок для сидения на любом острове, особенно таком умопомрачительно унылом, как Земля.
      Форд хотел, чтобы летающая тарелка появилась поскорее, потому что знал и как просигналить летающим тарелкам, чтобы подобрали, и как сойти с них. Он знал, как увидеть Чудеса Вселенной дешевле, чем за тридцать альтаирских долларов в день.
      На самом деле Форд стал странствующим исследователем благодаря замечательной книге Путеводителю «Автостопом по Млечному пути».

5

      Человеческие существа — великие приспособленцы, и ко времени ленча жизнь вокруг дома Артура вошла в устойчивое русло. Артур привык протестовать, лежа в грязи и требуя, время от времени, адвоката, маму или хорошую книгу. Мистер Проссер привык убеждать Артура, время от времени испытывая на нем новые уловки, например, речь «Для почтеннейшей публики» или речь «Поступь прогресса», или «Знаете, однажды они снесли мой дом», или «Никогда не оглядывайся на прошлое» и многие другие увещевания и угрозы. Бульдозеристы привыкли сидеть вокруг, попивая кофе и припоминая профсоюзное законодательство, чтобы посмотреть, можно ли изменить положение к своей финансовой выгоде.
      Земля медленно двигалась своим ежедневным курсом.
      Солнце стало подсушивать грязь, в которой лежал Артур.
      Тень опять накрыла его.
      — Привет, Артур, — сказала тень.
      Артур посмотрел вверх и, прищурившись от солнца, встрепенулся, увидев стоявшего над ним Форда Префекта.
      — Форд! Привет, как дела?
      — Отлично, — сказал Форд. — Послушай, ты не занят?
      — Занят ли я? — воскликнул Артур. — Ну, у меня только и всего, что все эти штуки и бульдозеры, чтобы лежать перед ними, иначе они снесут мой дом, если я этого не буду делать, а, кроме того… Ну, не очень, а что?
      На Бетельгейзе нет сарказма, и Форд Префект часто его не замечал, хотя и был внимательным.
      — Хорошо, где бы мы могли поговорить?
      — Что? — переспросил Артур Дент.
      В течение нескольких секунд Форд, казалось, игнорировал его и пристально смотрел в небо, как кролик, старающийся попасть под машину. Потом внезапно присел на корточки рядом с Артуром.
      — Нам нужно поговорить, — настойчиво повторил он.
      — Отлично, говори, — ответил Артур.
      — И выпить, — сказал Форд. — Жизненно важно, чтобы мы поговорили и выпили. Немедленно. Пойдем в пивную, в город.
      Он снова посмотрел в небо, нервно, ожидающе.
      — Послушай, разве ты не понял? — закричал Артур и показал на Проссера. — Этот человек хочет снести мой дом!
      Форд глянул на того, озадаченный.
      — Ну, так он сможет сделать это и без тебя. Разве нет?
      — Но я этого не хочу!
      — А-а.
      — Слушай, что с тобой стряслось, Форд? — спросил Артур.
      — Ничего. Ничего не случилось. Послушай, я должен рассказать тебе самую важную вещь из всех, какие ты когда-либо слышал. Я должен рассказать тебе сейчас же, и я должен рассказать это в баре салуна «Лошадь и конюх».
      — Но почему?
      — Потому что тебе потребуется очень крепкая выпивка.
      Форд смотрел на Артура, и Артур удивился, обнаружив, что его воля начала слабеть. Он не понимал, что это происходило из-за старой пьяной забавы, играть в которую Форд выучился в надпространственных портах, обслуживавших пояса мадранитовых копей звездной системы Беты Ориона.
      Не сказать, чтобы игра сильно отличалась от земной игры под названием индейская борьба, или борьба на руках, а играли в нее так:
      Двое соревнующихся садились по противоположным сторонам стола, и перед каждым ставили стакан.
      Между игроками ставили бутылку водки «Старый мусор». (Той, которая увековечена в старинной песне орионских старателей: О, не давай мне больше водки «Старый мусор»/ Нет, разве не дашь мне больше водки «Старый мусор»/ Потому что в голове будет летать, язык станет лгать, глаза испекутся, и я могу умереть/ Не нальешь ли еще по одной этой грешной водки «Старый мусор»)
      Каждый из соревнующихся сосредотачивал свою волю на бутылке и старался наклонить ее так, чтобы водка пролилась в стакан противника, который должен был выпить налитое.
      Потом бутылка доливалась. Можно было сыграть еще. И еще.
      Если вы начинали проигрывать, то, чаще всего, проигрыш все возрастал, поскольку одним из следствий воздействия «Мусора» было угнетение телепсихической силы.
      Как только выпивалось заранее оговоренное количество спиртного, проигравший был обязан исполнить фант, причем последний зачастую носил непристойно биологический характер.
      Форд Префект обычно играл и проигрывал.

6

      Форд все смотрел на Артура, который уже начал подумывать, что, в конце концов, наверное, хочет сходить в «Лошадь и конюх».
      — Но, что с моим домом…, - жалобно спросил он.
      Форд поглядел на мистера Проссера и внезапно его озарила нехорошая мысль.
      — Он собирается снести твой дом?
      — Да, он хочет построить…
      — И не может, потому что ты лежишь перед бульдозером?
      — Да, и…
      — Я уверен, мы договоримся, — сказал Форд.
      — Извините! — закричал он.
      Мистер Проссер (споривший с делегатом от водителей бульдозеров, представлял ли Артур Дент угрозу их душевному здоровью, и, если да, то сколько им должно быть выплачено) оглянулся.
      — Да? Здравствуйте? Мистер Дент уже образумился?
      — Можем ли мы ненадолго предположить, что нет? — обратился к нему Форд.
      — Ну и? — не возражал мистер Проссер.
      — И можем ли мы также предположить, что он намерен оставаться здесь весь день? — продолжал Форд
      — И?
      — И все ваши люди простоят вокруг весь день, ничего не делая?
      — Возможно, возможно…
      — И, если все равно этому быть, то на самом деле вам не нужно, чтобы он все время лежал здесь, не так ли?
      — Что?
      — В действительности, — терпеливо повторил Форд, — он вам тут не нужен.
      Мистер Проссер обдумал это.
      — Ну, нет, не как таковой… не то, чтобы нужен… — Проссер забеспокоился, ему показалось, что один из них рассуждал не вполне здраво.
      — Итак, если только вы любезно воспримете эту посылку как толкование, будто он действительно находится здесь, то мы с ним можем слетать на полчасика в пивную. Как это звучит?
      Мистер Проссер думал, что это звучит совершеннейшей чепухой.
      — Это звучит весьма разумно… — произнес он с убедительной интонацией, недоумевая, кого же пытается убедить.
      — А если попозже вы захотите отскочить, чтобы быстренько опрокинуть стаканчик, — пообещал Форд, — мы, в свой черед, в благодарность, всегда сможем вас прикрыть.
      — Большое вам спасибо, — ответил мистер Проссер, который больше не знал, как обыграть все это, — большое спасибо, да, вы очень великодушны…
      Он нахмурился, потом улыбнулся, потом попробовал сделать и то, и другое одновременно, но не смог, схватил свою меховую шапку и судорожно заелозил ею по макушке. Ему только и оставалось, что поверить в одержанную победу.
      — Потом, — продолжал Форд, — не согласились бы вы подойти сюда и лечь…
      — Что? — спросил мистер Проссер.
      — Ах, извините, — сказал Форд. — Возможно, я не совсем ясно выразился. Кому-нибудь придется лежать перед бульдозерами. Разве нет? Иначе не будет ничего, что бы остановило их наступление на дом мистера Дента. Так ведь?
      — Что? — переспросил мистер Проссер.
      — Это очень просто, — увещевал Форд. — Мой клиент, мистер Дент, сказал, что перестанет лежать здесь в грязи при единственном условии, что его смените вы.
      — О чем ты говоришь? — спросил Артур, но Форд пнул его носком туфли, чтобы помалкивал.
      — Вы хотите, чтобы я, — сказал мистер Проссер, проговаривая эту новую для себя мысль, — подошел и лег там…
      — Да.
      — Перед бульдозером.
      — Да.
      — Вместо мистера Дента.
      — Да.
      — В грязь.
      — В, как вы заметили, грязь.
      Как только мистер Проссер, в конце концов, понял, что оказался проигравшим, будто тяжелый груз свалился с его плеч: это больше походило на знакомый ему мир. Он вздохнул.
      — За это вы возьмете мистера Дента с собой в пивную?
      — Точно так, — ответил Форд. — Совершенно верно.
      Мистер Проссер сделал несколько неуверенных шагов вперед и остановился.
      — Обещаете?
      — Обещаю, — ответил Форд. Он повернулся к Артуру.
      — Давай, поднимайся и позволь человеку лечь.
      Артур встал, чувствуя себя, как во сне.
      Форд кивнул мистеру Проссеру, который печально и неуклюже сел в грязь. Он ощущал, что вся его жизнь была как бы сном, и иногда становилось любопытно, чей это сон, и приятный ли. Грязь раздалась под задом и руками, просочилась в туфли.
      Форд серьезно посмотрел на него.
      — И не сносить подло дом мистера Дента в его отсутствие, ладно? попросил он.
      — Ни малейшей мысли, — прорычал мистер Проссер, — даже не начинало появляться, — продолжил он, откидываясь, — о малейшей возможности передумать.
      Он увидел приближающегося делегата союза водителей бульдозеров, позволил голове запрокинуться назад и закрыл глаза. Он пытался выстроить аргументы для доказательства, что сам сейчас не является угрозой душевному здоровью. Мистер Проссер был далек от определенности в данном вопросе, голова полнилась шумом, лошадьми и смрадом крови. Так всегда случалось, когда он чувствовал себя несчастным или обманутым, но никогда не мог этого объяснить. В ином измерении, о котором мы ничего не знаем, могучий хан неистово бушевал, а мистер Проссер лишь слегка дрожал и хныкал. Он ощутил жжение влаги под веками. Бюрократы-начальники, сердитые люди, лежащие в грязи, непостижимые чужаки, наносящие невыразимые унижения, ровные, как ряды зубов, шеренги хохочущих всадников, — что за день!
      Что за день. Форд Префект знал, что вопрос, снесут ли дом Артура, нет ли, не стоил собачьей какашки.
      Артур же очень волновался.
      — А мы можем ему верить? — спрашивал он.
      — Лично я верил бы ему пока стоит Земля, — отвечал Форд.
      — Ну да. А это долго?
      — Примерно, минут двадцать. Пошли, мне нужно выпить.

1

      Вот, что в «Encyclopaedia Galactica» говорится о спирте. Там сказано, будто алкоголь является бесцветной летучей жидкостью, образующейся в процессе ферментации сахаров, а также отмечается отравляющий эффект, оказываемый ею на определенные жизненные формы на основе углерода.
      В Путеводителе «Автостопом по Млечному пути» тоже упоминается алкоголь. Там говорится, что лучшая выпивка на свете — «Пангалактическая Буль-Буль Бомба».
      Там сказано, что «Пангалактическая Буль-Буль Бомба» словно вышибает мозги ломтиком лимона, обернутым вокруг увесистого золотого слитка.
      Еще «Путеводитель» сообщает, на каких планетах смешивают самую лучшую «Пангалактическую Буль-Буль Бомбу», сколько, ориентировочно, стоит порция, и какие благотворительные организации потом помогут пройти курс реабилитации.
      В «Путеводителе» даже описывается, как смешать ее самостоятельно.
      Возьмите за основу одну бутылку водки «Старый мусор», сказано там.
      Вылейте туда одну мерку воды из морей Сантрагинуса V. «О, эти сантрагинские морские воды! — восклицает «Путеводитель». — О, эта сантрагинская рыба!!!»
      Пусть в смеси растают три кубика арктурского мега-джина (хорошо промороженного, чтобы не улетучивался бензин).
      Затем через смесь нужно пропустить четыре литра фаллианского попутного газа — в память обо всех тех счастливчиках-автостопщиках, что умерли от удовольствия на Путях Фаллии.
      Кончиком серебряной ложечки отмерить чуточку Каалактинского Сверхмятного экстракта, благоухающего всеми тяжелыми ароматами темных Каалактинских Зон, сладковатыми и таинственными.
      Бросить туда зуб алгольского Солнечного тигра. Посмотреть, как он растворяется, пронизывая языками пламени алгольских солнц самое сердце напитка.
      Брызнуть туда капельку Замфура.
      Добавить оливку.
      Пить… но… очень осторожно…
      Путеводитель «Автостопом по Млечному Пути» продается лучше, чем «Encyclopaedia Galactica».

2

      — Шесть бокалов горького. И поживее, конец света близок, — сказал Форд Префект бармену «Лошади и конюха».
      Бармен «Лошади и конюха» не заслуживал такого непочтительного обращения, будучи достойным почтения стариком. Он подтолкнул очки вверх по носу и заморгал на Форда Префекта. Форд игнорировал его взоры, глядя в окно, так что бармену пришлось посмотреть на Артура, который беспомощно пожал плечами и ничего не сказал.
      — Да неужто, сэр? Подходящая погодка для этого, — произнес тогда бармен и начал цедить пиво, но не вытерпел и сделал еще одну попытку.
      — Собираетесь смотреть днем матч, а?
      Форд оглянулся.
      — Нет, мимо цели, — ответил он и опять посмотрел в окно.
      — Что это: скороспелое предсказание или ваше мнение, сэр? У «Арсенала» нет шансов?
      — Нет-нет, — ответил Форд. — Это просто к тому, что конец света близок.
      — О да, сэр, вы говорили, — произнес бармен, посматривая поверх очков на Артура. — Коли так, то «Арсенал» легко отделается.
      Форд с неподдельным изумлением воззрился на бармена и неодобрительно нахмурился.
      — Нет. На самом деле, легко не отделается, нет, — сказал он.
      Бармен с трудом набрал воздуха и произнес: «Вот… ну… сэр. Шесть бокалов».
      Артур бессильно ему улыбнулся и снова пожал плечами. Обернулся и слабо улыбнулся залу, на случай, если кто-нибудь обратил внимание на происходившее.
      Никто внимания не обратил, и потому не смог бы понять, для чего им улыбались.
      Человек, сидевший у стойки рядом с Фордом, увидел двух мужчин, увидел шесть бокалов, разразился поспешными арифметическими вычислениями в уме, получил понравившийся ему результат и осклабился тупой, полной надежды просительной ухмылкой.
      — Прочь, они наши, — сказал Форд, посылая в ответ взгляд, которым, окажись он на его месте, посмотрел бы алгольский Солнечный тигр. Потом шлепнул о стойку пятифунтовой банкнотой.
      — Сдачи не нужно.
      — Как, с пятерки? Спасибо, сэр.
      — У вас осталось десять минут, чтобы ее истратить.
      Бармен решил просто отойти немного подальше.