Дирк Джентли (№2) - Долгое чаепитие

В прилагавшейся к калькулятору брошюре рекомендовалось просто «внутренне» сосредоточиться на вопросе, который его «осаждал», записать его на листке бумаги, поразмышлять над ним, ощутить тишину и, как только наступит состояние внутренней гармонии и покоя, нажать на красную кнопку.

Красную кнопку он не нашел, была, правда, голубая кнопка, на которой стояла надпись «красная», и Дирк решил, что это она и есть.

Он некоторое время сосредоточенно поразмышлял над вопросом, потом поискал в карманах какую-нибудь бумагу, но найти ничего не удалось. В конце концов он записал свой вопрос на уголке салфетки. Потом он понял, что если будет ждать наступления состояния внутренней гармонии и покоя, то может просидеть тут всю ночь, посему он решил сразу приступить к следующему этапу и нажал на голубую кнопку с пометкой «красная» вне зависимости от состояния. В уголке экрана появился светящийся символ — гексаграмма, которая выглядела так:

— —

—

— —

— —

— —

—

3: Чжунь

Потом калькулятор «Ицзин» выдал на крошечный дисплей текст в виде раскручивающегося свитка:

«ПРЕДСКАЗАНИЕ КОРОЛЯ ВЭНА:

Чжунь означает Трудности Начала, так былинка толкает Камень. Время, Исполненное Неясного и Непредвиденного; Лучший Установит Меру, как в Разделении Нитей Утка и Основы. Упорная корректировка в Итоге Принесет Успех. Начальные Продвижения требуют особой Предусмотрительности. Благоприятствует назначению феодальных князей.

ИЗМЕНЕНИЯ В 6-Й СТРОКЕ:

КОММЕНТАРИЙ ПРИНЦА ЧЖУ:

Кони и Колесница Вынуждены Отступить.

Прольются потоки кровавых слез».

Некоторое время Дирк обдумывал ответ короля Вэна и по итогам размышления решил, что он означает благосклонность в отношении приобретения нового холодильника, обнаружив поразительное совпадение с тем, к чему и сам Дирк испытывал благосклонность.

В одном из темных углов кафе, где толпились изнывающие от тоски и безделья официанты, находился телефон-автомат. Пока Дирк пробирался через них к телефону, он все пытался вспомнить, кого они ему напоминают. В конце концов решил, что они напоминают ему толпу обнаженных мужчин, стоящих позади Святого Семейства на картине Микеланджело с одноименным названием, которых Микеланджело поместил туда, по-видимому, лить по одной причине — потому что испытывал к ним симпатию.

Дирк позвонил одному своему знакомому по имени Нобби Пакстон, который занимался левым распределением электробытовых товаров. Дирк сразу же перешел к делу.

— Добби, бде дужен холодильник.

— Дирк, я как раз приберег один холодильник специально для тебя и ждал, когда ты у меня его попросишь.

Дирку это показалось почти неправдоподобным.

— Но подимаешь, бде дужен хороший холодильник, Добби.

— Лучше не бывает. Японский, с управляемым микропроцессором.

— Да кой черт холодильнику дужен этот микропроцессор?

— Для поддержания холода, Дирк. Я скажу своим ребятам, чтобы они доставили его тебе домой прямо сейчас. Мне нужно вывезти его со склада как можно быстрее по причинам, изложением которых я не буду тебя утомлять.

— Я тебе очень благодарен, Добби, — сказал Дирк. — Но дело в том, что я сейчас не дома.

— Умение проникнуть в дом в отсутствие владельца — лишь один из талантов, которыми природа щедро наделила моих ребят. Кстати, если у тебя что-то пропадет, скажешь мне потом.

— Депребеддо, Добби. Вообще, если уж твоим ребядам захочется что-то стащить, пусть начдут со старого холодильника. Бде во что бы то ни стало необходимо от него избавиться.

— Я обязательно об этом позабочусь, Дирк. Последнее время на твоей улице пару раз что-то пропадало. Ну а теперь скажи мне, ты собираешься платить за него или, может, тебя сразу вырубить, чтобы сэкономить чужое время и избавить всех от ненужных сложностей.

Дирку никогда не было ясно на сто процентов, когда Нобби говорил что-то в шутку, а когда — всерьез но ему совсем не улыбалось устраивать проверочные тесты по этому поводу. Он заверил его, что заплатит, как только они встретятся.

— Тогда до самой скорой встречи, Дирк, — сказал Нобби. — Кстати, ты знаешь, такое впечатление, что кто-то сломал тебе нос.

Возникла пауза.

— Ты меня слышишь, Дирк? — спросил Нобби.

— Да, — ответил Дирк. — Просто я слушаю пластинку.

Горячая картошка, —

вопил голос с пластинки на проигрывателе Hi-Fi, который стоял в кафе.

Ты ее не поднимай, а скорее передай…

Побыстрее передай, передай…

— Я спросил, знаешь ли ты, что разговариваешь так, будто кто-то сломал тебе нос, — снова повторил Нобби.

Дирк ответил, что знает, поблагодарил Нобби за то, что он сказал ему об этом, попрощался с ним, пребывал некоторое время в задумчивости, потом сделал еще пару звонков, а затем опять принялся пробираться через свалку, устроенную официантами, к девушке, чей кофе он позаимствовал не так давно.

— Привет, — сказала она многозначительно.

Дирк постарался проявить максимум галантности и обходительности, на какие только был способен.

Он чрезвычайно вежливо поклонился ей, снял шляпу, выигрывая таким образом одну-две секунды, в течение которых он надеялся сориентироваться в обстановке, и спросил ее разрешения сесть за столик рядом с ней.

— Ну конечно, садись, — сказала она. — Это же твой столик. — Великодушным жестом она указала на стул.

Она была небольшого роста, волосы темного цвета были аккуратно расчесаны, ей было двадцать с чем-то лет, и она вопросительно смотрела на стоявшую на столе наполовину выпитую чашку кофе.

Дирк уселся напротив и заговорщически наклонился к ней.

— Если не ошибаюсь, вы хотите спросить насчет вашего кофе?

— Естественно, — ответила девушка.

— Он очень вреден для вас.

— Да что вы?

— Вполне серьезно. В нем содержатся кофеин и холестерин.

— Понятно. Так, значит, вы думали о моем здоровье.

— Я думал и о бдогоб другом, — сказал Дирк, стараясь, чтобы это прозвучало легко и беззаботно.

— Вы увидели меня за соседним столиком и подумали: какая милая девушка сидит и разрушает свое здоровье. Дай-ка я ее спасу от нее самой.

— Ну, что-то в этом духе.

— Вы знаете, что у вас сломан нос?

— Да, конечно, здаю, — с раздражением ответил Дирк. — Все без конца…

— Давно вы его сломали?

— Мне его слобали примерно двадцать бидут дазад.

— Я так и подумала, — сказала девушка. — Закройте на секунду глаза.

Дирк с подозрением взглянул на нее.

— Зачем?

— Все будет нормально, — сказала она с улыбкой. — Я не сделаю вам больно. Ну же, закрывайте.

Скорчив, недоуменную гримасу, Дирк на секунду закрыл глаза.

В эту секунду девушка, перегнувшись через стол, ловким точным движением схватила его за нос и резко повернула его. Дирк чуть с ума не сошел от боли и так истошно завопил, что ему почти удалось привлечь к себе внимание официанта.

— Ведьма! — вопил он, чуть не упав со стула от дикой боли и зажав лицо руками. — Будь ты проклята, ведьма!

— Успокойся и сядь нормально, — сказала она. — Допустим, я сказала тебе неправду насчет того, что не будет больно, но зато теперь он, по крайней мере, стал прямым, что избавит тебя от неизбежных хлопот по его выпрямлению в дальнейшем. Тебе немедленно надо обратиться в какой-нибудь травмпункт, чтобы наложить шину и побольше ваты. Я работаю медсестрой, так что кое-что понимаю в этом деле. Во всяком случае, так мне кажется. Ну-ка посмотрим, что там у тебя.

Пыхтя и лопоча что-то невнятное, Дирк снова занял сидячее положение на стуле и обхватил ладонями свой нос. Лишь спустя некоторое время, хоть как-то придя в себя, он стал осторожно ощупывать нос, а после этого дал посмотреть его девушке.

Она сказала:

— Кстати, меня зовут Салли Миллз. Обычно я стараюсь представиться до того, как наступает интимная близость, но иногда, — она вздохнула, — на это не хватает времени.

Дирк постучал легонько пальцами по носу со всех сторон еще раз.

— Мде кажедся, он стал прябее, — сказал он наконец.

— Прямее, — поправила Салли. — Говори слово «прямее» так, как нужно. От этого ты почувствуешь себя намного лучше.

— Прямее, — повторил Дирк. — Я понял, что ты хочеж зказадь.

— Что?

— Я понял, что ты хочешь сказать.

— Прекрасно, — сказала она, вздохнув с облегчением. — Я рада, что у меня получилось. Мой гороскоп утверждал, что, что бы я ни делала сегодня, будет не так.

— Не хочешь ли ты сказать, что веришь всей этой ерунде? — сказал Дирк настороженно.

— Я — нет, в особенности — гороскопам «Великого Заганзы». А что, ты тоже их читал?

— Нет. То есть, вернее, да, но совсем по другой причине.

— А я — по просьбе пациента, который попросил почитать ему его гороскоп сегодня утром — почти перед самой смертью. Ну а что было в твоем?

— М-м, мой был очень запутанным.

— Понятно, — скептически сказала Салли.

А что это у тебя такое?

— Это калькулятор, — ответил Дирк. — Впрочем, не буду тебя больше задерживать. Я в долгу перед вами, моя прекрасная леди, за вашу чрезвычайно нежную помощь и за то, что одолжили мне свой кофе, но — увы! — время неумолимо идет вперед и вас, без сомнения, ожидают тяжелые трудовые будни в больнице, где потребуется ваша помощь больным с тяжкими телесными повреждениями.

— Ничего подобного. На сегодня моя работа закончена — я ушла с дежурства в десять утра, и мне нужно как-то продержаться весь день не заснув, чтобы потом нормально спать ночью. Так что остается только убивать время, сидя в кафе и общаясь с незнакомыми людьми. Вам, напротив, необходимо как можно быстрее обратиться в травмпункт. Но прежде вы должны оплатить мой счет.

Она нагнулась к столику, за которым сидела перед этим, и взяла оттуда общий счет, лежавший рядом с ее тарелкой, за все, что она заказывала в кафе. Она неодобрительно покачали головой, посмотрев счет.

— Мне очень жаль, но здесь пять чашек кофе. Дежурство было очень тяжелым. Всю ночь не было покоя — без конца требовали то одно, то другое. На рассвете одного пациента, находящегося в коме, понадобилось переводить в какую-то частную клинику. Одному Богу известно, почему обязательно надо это делать именно в такое время суток. Только бы создавать лишние трудности. На твоем месте я бы не стала платить за второй рожок. Они так и не принесли его.

Она вручила счет Дирку, который принял его без всякого удовольствия.

— Сумма явно завышена, — сказал Дирк. — Чудовищно завышена. И учитывая их стиль работы, добавлять 15% за обслуживание равносильно издевательству. Готов поспорить, что мне не удастся привлечь внимание хотя бы одного из тех официантов, слоняющихся без дела у ваз с сахаром.

Салли взяла у Дирка калькулятор и сложила оба счета вместе.

— В сумме получается «Наплыв желтого», — сообщила она.

— Спасибо, я разберусь с этим, — зло сказал Дирк обернувшись, забрал у нее калькулятор и положил к себе в карман. Он вновь стал отчаянно махать руками в направлении стайки официантов, ужасно напоминающие великое творение Микеланджело.

— А зачем тебе нужен нож?

— Чтобы открыть вот это, — объяснил Дирк, показав ей большой, крепко заклеенный лентой конверт.

— Я достану тебе нож, — сказала она. Молодой человек, сидевший за соседним столиком, в этот момент смотрел в другую сторону, и, наклонившись к столику, Салли ловко стащила его нож.

— Очень признателен, — поблагодарил Дирк и протянул было руку за ножиком, но Салли не захотела его отдать.

— Что в этом конверте? — спросила она.

— Вы чересчур любознательная и бесцеремонная юная леди, — вскричал Дирк.

— А вы очень странный, — возразила Салли.

— Я странен ровно настолько, насколько мне это нужно, — сказал Дирк.

— Гм, — сказала Салли. — Что в конверте? — Она не отдавала ему нож.

— Это не ваш конверт, — заявил Дирк, — и не ваше дело, что в нем.

— Как бы то ни было, он вызывает интерес своим видом. Что в нем?

— Я узнаю это, только когда открою и посмотрю.

Она с подозрением посмотрела на него и выхватила конверт.

— Я требую, чтобы вы… — запротестовал Дирк, но не закончил фразу.

— Ваша фамилия? — спросила Салли.

— Меня зовут Джентли. Дирк Джентли.

— Значит, вы не Джеффри Энсти и ни один из тех, чьи фамилии вычеркнуты? — Она нахмуренно просматривала указанные на конверте фамилии.

— Нет, — ответил Дирк, — конечно нет.

— Так, значит, конверт адресован не вам?

— Я — дело в то, что…

— Ага! Значит, вы тоже необычайно… как вы говорили?

— Любознателен и бесцеремонен. Я это не отрицаю. Но я — частный детектив. Мне платят за то, чтобы я был любознательным и бесцеремонным. Не так часто и щедро, как я бы этого хотел, но все же моя любознательность и бесцеремонность оправдана профессиональной деятельностью.

— Как печально. Думаю, проявлять любознательность и бесцеремонность гораздо приятнее, если это хобби. Если вы профессионал, в таком случае я спортсмен, который имеет статус любителя в олимпийской команде. Вы непохожи на частного детектива.

— Ни один частный детектив не бывает похож на частного детектива. Это одно из правил частного сыска.

— Если ни один частный детектив непохож на частного детектива, как узнать, на кого следует походить? Вот в чем вопрос, как мне кажется.

— Мне бы ваши заботы. Если б то, из-за чего я не сплю по ночам, было хоть немного похоже на подобные проблемы… Как бы то ни было, я не такой частный детектив, как другие. Мои методы основаны на философии целостности, а если сказать точнее — хаоса. Я исхожу из того, что все происходящее на свете имеет глубочайшую взаимосвязь и взаимозависимость.

Салли Миллз не отрываясь смотрела на него.

— Каждая частичка во Вселенной, — продолжал Дирк, у которого заметно улучшилось настроение, едва он коснулся своей любимой темы, — влияет на всякую другую частичку тем или иным образом. Все вещи взаимосвязаны друг с другом. Хлопание крылышек бабочки в Китае может повлиять на тропический циклон в Атлантике. Если бы я стал задавать вопросы ножке этого стола в том направлении, которое меня интересует или интересует ножку стола, то я мог бы при желании получить от нее ответ на любой вопрос о происходящем во Вселенной. Я мог бы начать расспрашивать кого угодно и о чем угодно — обо всем, что только может мне прийти в голову, и их ответы или, наоборот, нежелание отвечать во многом пролили бы свет на ту проблему, которую я пытаюсь разрешить. Надо просто уметь правильно истолковывать эти ответы. Взять хотя бы вас — с кем я познакомился абсолютно случайно: возможно, вы знаете какие-то вещи, которые могли бы оказаться очень ценными для моего расследования, надо только, чтоб я знал, о чем вас спросить, чего в данный момент я еще не знаю, и если бы я захотел дать себе труд это сделать, к чему тоже не расположен.

Он помолчал некоторое время и сказал:

— Не могли бы вы отдать мне конверт и нож, будьте так добры.

— Вы так просите об этом, будто от него зависит чья-то жизнь.

На мгновение Дирк опустил глаза.

— Я думаю, скорее чья-то жизнь зависела от этого в прошлом, — сказал он.

От того, как он это сказал, на них словно опустилась какая-то темная тень.

Салли Миллз смягчилась и согласилась отдать — Дирку нож и конверт.

Нож был слишком тупым, а конверт слишком крепко заклеен липкой лентой. Дирк сражался с лентой несколько секунд, но так и не смог ее разрезать. Он устало откинулся на спинку стула.

— Пойду спрошу, нет ли у них чего-нибудь более острого, — сказал Дирк и поднялся, сжимая конверт.

— Вам быстрее нужно попасть в травмпункт и заняться носом, — тихо сказала Салли Миллз.

— Спасибо, — поблагодарил Дирк и слегка поклонился. Он захватил счета и направился посетить выставку официантов, расположенную в дальнем углу кафе. Поскольку он не выразил горячего желания присовокупить к обязательным 15% за обслуживание добровольное пожертвование в знак признательности за исполнение просьбы насчет ножа, ему было сказано, что все остальные ножи, которые у них есть, — такие же, как этот, а других у них нет.

Дирк поблагодарил и пошел обратно в зал.

На его стуле, оживленно болтая с Салли Миллз, сидел молодой человек, у которого она похитила нож. Дирк кивнул ей, но она была настолько поглощена беседой со своим новым другом, что даже не заметила его.

— …в коме, — говорила она, — которого понадобилось переводить среди ночи в частную клинику. Одному Богу известно, зачем нужно это делать в такое время. Только создавать лишние трудности. Простите меня за упоминание имени Господа, но ко всему прочему, у пациента был еще личный автомат по продаже кока-колы и кузнечный молот, и, возможно, в частной клинике они бы и смотрелись нормально, но в палате с минимальным штатом сотрудников это уже слишком, да, я знаю, я слишком много говорю, когда такая уставшая, если в какой-то момент я вдруг свалюсь без чувств, вы мне скажите, ладно?

Дирк двинулся дальше, как вдруг заметил, что Салли Миллз оставила книжку, которую читала за своим столом, и что-то в этой книжке привлекло его внимание.

Это была толстая книга, называлась она «Дьявольская погоня».

Книга была настолько обтрепанная и вдобавок толстая, что походила больше на слоеный торт, чем на книгу.

Внизу на обложке была изображена женщина-в-вечернем-платье-на-фоне — ружейного-прицела, а всю верхнюю часть занимала фамилия автора — Говард Белл, выделявшаяся выпуклыми серебряными буквами.

Дирк не мог сказать, чем конкретно привлекла его внимание книга, но он знал, что какая-то деталь, связанная с обложкой, напомнила ему о чем-то. Он бросил настороженный взгляд на девушку, у которой он стащил чашку кофе, а потом заплатил за выпитые ею пять чашек и два рожка, из которых был съеден только один, так как второй ей так и не принесли. Она не смотрела на него, так что он стащил и книжку, сунув ее в карман своего кожаного пальто.

Дирк вышел на улицу, где на него внезапно налетел появившийся откуда-то орел и чуть не толкнул его прямо под проезжавшего мимо велосипедиста, который осыпал его бранью и проклятиями.

11

В чистом и ухоженном местечке, расположенном на краю деревушки в окрестностях чистенького и ухоженного Костволдса, показалась более чем неухоженная машина.

Это был повидавший виды желтый «ситроен-2 CV», поменявший за свою жизнь четырех хозяев — только один из них относился к ней должным образом, остальные трое были совершенно безалаберными и безнадежно пропащими личностями.

«Строен» неохотно полз вдоль подъездной дорожки, и весь его вид словно говорил о том, что все, чего он желал от жизни, — это чтобы его сбросили в тихий спокойный кювет на одном из близлежащих лугов и милостиво оставили там в покое, а вместо этого его заставляли тащиться вверх по гравиевой дорожке, а потом, естественно, заставят проделать такой же путь назад, а с какой целью все это делалось — нет, он не в силах понять.

«Строен» уже было дотащился до остановки перед шикарным каменным входом в главное здание, но покатился назад и долго бы так катился, если бы хозяйка не догадалась нажать на ручной тормоз — он дернулся, издав от неожиданности нечто вроде сдавленного «ик», и замер.

Дверца распахнулась, рискованно раскачиваясь на единственной петле, а затем из машины показалась пара ножек — именно таких ножек, при появлении которых звукооператоры не могут удержаться от того, чтобы не запустить одновременно какое-нибудь соло на саксофоне с дымом, по причинам, которые никому, кроме самих этих звукооператоров, неизвестны. Но в данном конкретном случае звучание саксофона было бы напрочь заглушено какой-нибудь дуделкой, которую те же самые звукооператоры почти наверняка запустили бы по ходу медленного продвижения автомобиля.

Владелица ножек вышла за ними в той же манере, как делала это обычно, мягко захлопнула дверцу машины и затем направилась к зданию.

Машина осталась ждать у входа.

Некоторое время спустя вышел носильщик, весьма неодобрительно оглядел ее со всех сторон, а затем, так и не увидев ничего, что потребовало бы приложения его сил, удалился.

Вскоре Кейт проводили в кабинет мистера Ральфа Стэндиша, главного психолога-консультанта и одного из членов совета директоров Вудшедской клиники, который в этот момент заканчивал говорить с кем-то по телефону.

— Да, я не отрицаю, — рассуждал он, — что бывают случаи, когда необычайно тонко чувствующие и умные дети могут производить впечатление глупых. Но, миссис Бенсон, глупые дети тоже могут производить впечатление глупых. Я думаю, это вы должны признать. Я понимаю, что это очень тяжело, да. Всего доброго, миссис Бенсон.

Он засунул телефон в ящик стола и пару секунд собирался с мыслями, прежде чем поднять глаза на посетительницу.

— Вы могли бы поставить меня в известность о вашем приходе чуть раньше, мисс м-м… Шехтер, — обратился он к ней наконец.

На самом деле сначала он сказал:

— Вы могли бы поставить меня в известность о вашем приходе чуть раньше, мисс м-м… — потом на некоторое время замолчал и стал искать что-то в другом ящике стола, прежде чем сказать «Шехтер».

Кейт находила весьма странной привычку держать визитные карточки с именами посетителей в ящиках, а не на столе, но дело в том, что мистер Стэндиш не выносил беспорядка на своем великолепном столе из ясеня безупречно строгого дизайна и поэтому на нем не было абсолютно ничего. Он был совершенно голым, как и все остальные поверхности в его кабинете. Журнальный столик, который окаймляли по бокам стулья «барселона», тоже был абсолютно пуст. Точно так же пусты и гладки были поверхности, без сомнения очень дорогих, шкафов, где хранились папки с документами.

В его кабинете не было ни одной книжной полки — книги, если они вообще существовали, скорее всего были убраны в большие белые и гладкие встроенные шкафы, а простую черную рамку для картин, висевшую на стене, можно было считать всего лишь временным умопомрачением, ведь картина так и не была в нее вставлена.

Кейт изумленно осматривалась вокруг.

— Неужто у вас совсем нет здесь украшений? — спросила она.

— Нет, кое-что есть, — ответил он, выдвигая следующий ящик.

Из ящика он достал китайский сувенир — котенка, играющего с клубком шерсти, и положил его на стол прямо перед собой.

— Как психолог, я признаю, что украшения способны оказывать благоприятное воздействие на внутренний мир человека, — изрек он.

Затем он положил котенка обратно в ящик и плавно, почти бесшумно задвинул его.

— Слушаю вас.

Он сцепил руки на столе перед собой и вопрошающе посмотрел на Кейт.

— Я очень благодарна, что вы нашли время встретиться со мной, мистер Стэндиш, несмотря на то, что я не уведомила об этом достаточно заблаговременно.

— Это мы уже обсудили.

— Без сомнения, вы в курсе того, что печаталось в газетах на первой полосе.

— Газеты интересуют меня постольку, поскольку я могу найти там то, что меня интересует, мисс м-м… — Он опять выдвинул ящик. — Мисс Шехтер, но…

— Я заговорила на эту тему потому, что именно она явилась косвенной причиной моего визита к вам, — очаровательно солгала Кейт. — Я знаю, что ваша клиника пострадала в связи с этим от весьма нежелательной для нее рекламы, и я подумала, что, возможно, вас заинтересует возможность рассказать с помощью прессы о более прогрессивных аспектах проводимой в клинике «Вудшед» работы. — Она улыбнулась неотразимо обаятельной улыбкой.

— Только из уважения к моему очень хорошему другу и коллеге, мистеру м-м…

— Франклину, Алану Франклину, — подсказала Кейт, чтобы избавить психолога от необходимости выдвигать ящик в очередной раз. Алан Франклин был психотерапевтом, у которого Кейт прошла несколько сеансов лечения после трагедии, в результате которой она лишилась Люка, своего мужа. Он предупреждал ее, что Стэндиш, будучи блестящим специалистом в своей области, вместе с тем был эксцентричной личностью, и степень этого качества превышала все допустимые пределы, на которые могла дать скидку его профессия.

— …Франклину я согласился встретиться в вами. Хочу сразу предупредить вас, что если после этого интервью в газетах появятся клеветнические статейки типа «Нездоровый дух в Вудшедской клинике», то я, я…

Я так вам отомщу…

Еще не знаю сам,

Чем отомщу, но это будет…

— Ужас для всей Земли, — с блеском заключила Кейт.

У Стэндиша сузились глаза.

— «Король Лир», второй акт, сцена четвертая, — изрек он. — И насколько мне известно, у Шекспира было «ужасы», а не «ужас».

— А знаете что — ведь вы правы, — сказала Кейт.

Она с благодарностью подумала об Алане. Она улыбнулась Стэндишу, наслаждавшемуся чувством собственного превосходства. Как странно, размышляла Кейт, что у тех людей, которым так хочется вас запугать, легче всего найти слабые струнки и играть на них.

— Итак, что именно вам бы хотелось узнать?

— А если предположить, что я вообще ничего не знаю? — сказала Кейт.

Стэндиш улыбнулся, словно давая понять, что предложение о полном незнании, возможно, будет ему еще более приятно.

— Прекрасно! — сказал он. — Вудшедская клиника — научно-исследовательский центр. Предметом наших исследований являются чрезвычайно редкие и до сих пор не изученные случаи в области психологии и психиатрии человека — случаи эти мы наблюдаем на примере наших пациентов. Пути создания фондов, из которых финансируются наши исследования, самые разнообразные. Так, одна из статей дохода — средства от пациентов, которые поступают в клинику на конфиденциальной основе. Пациенты эти платят за пребывание в клинике очень большие деньги, которые они счастливы заплатить, или, во всяком случае, счастливы иметь возможность беспрестанно жаловаться по поводу того, какая у нас дорогая клиника. Впрочем, жаловаться им, собственно, не на что. Ведь, поступая к нам, они заранее знают наши цены и прекрасно знают, за что они платят. За эти деньги они, конечно же, имеют полное право жаловаться — это одна из привилегий, которую они приобретают в обмен на свои деньги. В некоторых случаях между пациентом и клиникой заключается контракт, в соответствии с которым клиника гарантирует пациенту пожизненный уход за право быть единственным бенефициарием всей его недвижимости.

— Если я правильно вас поняла, целью является назначение поощрительных стипендий для больных, страдающих особо выдающимися болезнями?

— Абсолютно точно. Вы нашли прекрасную формулировку для обозначения нашей деятельности. Цель нашей работы — назначение поощрительных стипендий для больных, страдающих особо выдающимися болезнями. Я должен записать это. Мисс Мэгью!

Он выдвинул ящик, в котором, по всей видимости, находился телефон селекторной связи. После того, как он нажал на какую-то из кнопок, один из шкафов отворился, неожиданно оказавшись дверью, ведущей в боковой кабинет, — идея такого дизайна, по-видимому, показалась привлекательной архитектору, испытывавшему идеологическую ненависть к дверям. Из бокового офиса с выражением готовности немедленно повиноваться появилась тощая женщина лет сорока пяти с невзрачным лицом.

— Мисс Мэгью! — обратился к ней Стэндиш. — Нашей целью является назначение поощрительных стипендий для больных с особо выдающимися болезнями.

— Очень хорошо, мистер Стэндиш, — сказала мисс Мэгью и попятилась обратно в боковой офис, закрыв за собой дверь. Кейт подумала, что, возможно, это все-таки был шкаф.

— И в данный момент у нас как раз есть несколько больных с особо выдающимися болезнями, — воодушевился психолог. — Может быть, вам интересно взглянуть на одну или две из наших звезд?

— Конечно, очень даже, мистер Стэндиш, вы очень любезны, — сказала Кейт.

— На такой работе, как эта, быть любезным — моя обязанность, — ответил Стэндиш, включив и выключив улыбку.

Кейт изо всех сил старалась ничем не выдать своего нетерпения. Мистер Стэндиш не вызывал у нее симпатий, ей даже начинало казаться, что в нем есть что-то зловеще-марсианское. Но сейчас ее волновало только одно: поступал ли в клинику рано утром новый пациент и если да, то где он и как ей его увидеть.

До этого она уже пыталась проникнуть в клинику обычным путем, но дежурный регистратор не пустил ее, так как она не могла назвать имя и фамилию больного. Когда она стала расспрашивать, не поступал ли к ним высокого роста, крупный, атлетического сложения блондин, это произвело какое-то неблагоприятное впечатление на регистратора. Во всяком случае, так показалось Кейт. Благодаря короткому телефонному разговору с Аланом Франклином у нее появилась возможность проникнуть в клинику другим, более хитрым путем.

На лице Стэндиша на одно мгновение промелькнуло выражение беспокойства, он снова выдвинул ящик с телефоном.

— Мисс Мэгью, вы помните, что я вам сказал, когда вызывал к себе?

— Да, мистер Стэндиш.

— Я полагаю, вы поняли, что это следует записать?

— Нет, мистер Стэндиш, но я буду счастлива сделать это.

— Благодарю вас, — сказал Стэндиш, бросив на нее слегка недовольный взгляд. — И как следует приберитесь в кабинете. Здесь. — Он хотел было сказать, что кругом страшный беспорядок, но был несколько сбит с толку почти стерильным видом комнаты. — Сделайте обычную уборку, — сказал он в итоге.

— Да, мистер Стэндиш.

Психолог слегка кивнул, смахнул несуществующую пылинку со своего стола, еще раз включил и выключил улыбку, предназначавшуюся Кейт, а затем проэскортировал ее в коридор, застеленный идеально пропылесосенными коврами, которые были настолько наэлектризованы, что это ощущалось каждым, кто проходил по нему.

— Вот здесь, видите, — сказал Стэндиш, неопределенно махнув в направлении стены, мимо которой они проходили в этот момент, не уточняя, что она должна была там увидеть и что подразумевалось понять в увиденном.

— Или здесь, — сказал он и указал, если она правильно поняла его жест, на дверную петлю. — А, — прибавил он, когда навстречу им распахнулась дверь.

Кейт была очень недовольна собой, обнаружив, что вздрагивает каждый раз, когда перед ней открывалась каждая новая дверь в клинике.