– А у него, ведь, нет сейчас друзей, разве не так?

– Так… – неуверенно подтвердила она.

– А почему?

– Я не знаю…

– Ну, наверное, старых бросил, а новых не нашел.

– Зато меня нашел, – гордо произнесла Марина и блестящими, счастливыми глазами посмотрела на идущего рядом Игоря.

– Ну, одно другому, по-моему, не мешает, – улыбнулся Игорь. – Хотя вы ценное, конечно, приобретение. Так, значит, прямо и нашел?

– Так прямо и нашел.

– Не может этого быть.

В тоне Игоря проскользнула какая-то нотка недоверия и еще как бы намек на то, что он понимает, о чем Марина не хочет говорить, и он не настаивает, чтобы она говорила. Марина уловила это. Она посмотрела на Игоря вопросительно и тревожно.

– Чего вы? – спросила она.

– Ничего.

– Нет. Намек какой-то делаете.

– Зачем мне намекать. Я, ведь, не собираюсь роман с вами заводить.

– Еще не хватало, – отмахнулась Марина. – Скажу Ване, вас в миг сдует. Вы не на роман намекаете.

– А на что же тогда, по-вашему?

– На старых дружков, вот на что. Правда, да?

Марина даже остановилась и, охваченная какими-то воспоминаниями, взволнованно посмотрела на Игоря.

– А вы кого-нибудь из них знали? – спросил он.

– Я?.. Одного. Только он…

– Что «только он»? – напористо переспросил Игорь.

– Приехать сюда не посмеет, вот что, – раздраженно выпалила Марина и неожиданно добавила, задумчиво и слегка неуверенно: – Я так думаю…

– Почему же вы так думаете?

– Он знает, что я его никогда в жизни не приму.

– Откуда же он знает это?

– А он мне писал. Вот так, – Марина с вызовом вздернула вверх подбородок. – Только я эти письма рвала и ни словечка не отвечала. И Ване не показывала. И вы не говорите. А то он, бедненький, переживать будет. Не скажете?

Они уже снова шли по аллее.

– Не скажу. Значит, этот человек вас не забыл?

– Ой… – Марина зябко передернула плечами. – Лучше бы он меня забыл. Представляете, он меня даже побил однажды. Мы в одной квартире жили, я с тетей, он, ну, и еще соседи. Никого не было, и он побил. Хотел, чтобы я замуж за него пошла. А потом в ногах валялся. Потом опять… Ой, ужас. Вспомнить страшно. Я, знаете, как его боюсь? – Она вздохнула и с какой-то жалобной доверчивостью посмотрела на Игоря. – Господи, чего это я вам все рассказываю, не понимаю.

– А мне все про себя рассказывают, – улыбнулся Игорь.

– Как на исповеди, да? Вы, наверное, поп переодетый?

Марина весело и как-то облегченно рассмеялась.

– А вы у Ивана спросите, кто я.

– И сказать, что вы меня провожали, да? – уже с обычным своим лукавством спросила Марина. – Не побоитесь? Он очень сильный.

– И очень вас любит?

– Очень, – убежденно ответила Марина, глядя себе под ноги. – Ведь он хороший. У него в жизни была только одна… – она запнулась. – Одно нехорошее дело. Но он больше никогда так не поступит, он мне поклялся. А то… а то он же меня потеряет.

– Я тоже думаю, что он больше никогда так не поступит, – сказал Игорь.

– Вот. Поэтому я его люблю, – тихо – сказала Марина, глядя себе под ноги. – Ужас, как люблю. На всю жизнь.

– Ну, тогда расскажите ему, что я вас проводил, – усмехнулся Игорь. – Авось, оправдаюсь. Вон, кажется, ваш клуб.

Они свернули еще на какую-то аллею, и в конце ее показалось большое, ярко освещенное здание. Возле него толпились люди.

Не доходя до клуба, Игорь простился.

– Приходите к нам, – сказала Марина, улыбаясь. – Вы мне понравились. Нет, честное слово. Придете?

– Приду.

Она помахала ему рукой.

Игорь повернул назад, к знакомой уже аллее.

Он шел не спеша, заложив руки за спину, и думал.

Итак, Смоляков, оказывается, писал Марине. Что же он ей писал? Скорей всего клялся в любви и просил, требовал, умолял вернуться. Даже умолял? Вполне возможно.

Он же когда-то валялся у нее в ногах. Он ее любит, это ясно. По-своему, конечно, дико, необузданно, страстно.

Жуть берет от такой любви. И Марина боится его. И не верит, что он может приехать. Почти не верит. А он, вот, приехал. О чем же он хочет говорить с Иваном? О чем они вообще могут говорить? Чтобы Иван бросил свою новую жизнь, чтобы они вместе провернули какое-нибудь выгодное дело? Не-ет, Смоляков приехал не для этого.

Иван ему теперь не дружок и не компаньон. Между ними Марина. Тогда зачем же приехал Смоляков? Он приехал ради Марины, вот что. Он хочет любым путем ее получить. А для этого… для этого надо избавиться от Ивана, убрать его со своего пути. Тут Ивана не запугаешь, не купишь, его можно только убить. А сейчас для Смолякова убить ничего не стоит. Одним убийством меньше, одним больше, значения уже не имеет, терять Смолякову нечего. Вообще он сейчас озверел, он сбесился от крови. Так всегда бывает. С этим Игорь уже сталкивался. Озверел…

И все-таки он Ивана приглашает на встречу. В чем же дело, для чего? Своим напарником он Ивана не сделает сейчас, это ему ясно, и Марина от Ивана не уйдет. Тогда зачем эта встреча? Что же завтра случится? Что задумал Смоляков? И почему он позвал Ивана среди дня в такое людное место? Чтобы подчеркнуть свое миролюбие, дать понять, что ничего плохого не задумал? Да, похоже, что так. Или хочет для начала проверить его, прощупать, посмотреть, придет ли вообще Иван, доверяет ли, не приведет ли за собой «хвост»? А может быть, он его куда-нибудь поведет и там… Эге! Вот это возможно. Это надо учесть.

Игорь снова подошел к дому, где жили Зарубины, и, решив проверить, не вернулся ли Иван, поднялся по знакомой уже лестнице. Но на звонок никто не ответил. Тогда Игорь пошел по главной аллее к белевшим вдали корпусам санатория, спрашивая по пути встречавшихся сотрудников, не видел ли кто-нибудь из них Зарубина. Но никто Ивана не встречал. И чем дальше шел Игорь, тем все большая тревога охватывала его. Ивана нигде не было. Но в конце-концов ему кто-то сказал, что Зарубин в клубе, его там только что видели. Тогда, наконец, Игорь успокоился и поехал к себе в гостиницу.

…Утро началось лихорадочно. Откаленко и Рощин инструктировали, расставляли, проверяли людей, их только что оттянули сюда из санатория, поэтому заново отлаживали связь, отрабатывали сигнализацию, определяли пункты нахождения машин, маршруты подвижных постов. Все были напряжены и сосредоточены. Опасный преступник шел в сети, и каждый просчет тут мог обернуться новой жертвой.

Зарубина взяли под плотное прикрытие с момента выхода из санатория. Вышел Иван через главные ворота, был он в новом сером костюме, белой рубашке с расстегнутым воротом и в кепке, беспечно сдвинутой на затылок. Вид у него был спокойный, даже как будто чем-то довольный, шагал он широко, что-то бодрое насвистывая и жмурясь от солнца.

Тем временем в кафе и вокруг него ничего подозрительного отмечено не было. Смоляков пока не появлялся.

Впрочем, так рано его и не ждали.

Зарубин пришел туда минут за пять до назначенного срока и занял столик на открытой веранде, в глубине ее, возле небольшой эстрады, где по вечерам играл джаз. Он заказал бутылку пива, не спеша закурил и, откинувшись на спинку стула, принялся лениво наблюдать за окружающими.

Вообще вел себя Иван в высшей степени спокойно, и Игорь отметил про себя, что это не было игрой, так сыграть Иван просто не смог бы. И такое спокойствие, основанное, видимо, на чувстве превосходства и некой самоуверенности, Игорю не понравилось. Зарубин противника явно недооценивал, и это могло в конечном счете привести к неприятностям.

Так прошло десять минут. Смоляков не появлялся, теперь уже опаздывая. Впрочем, это вполне соответствовало его осторожным повадкам опытного преступника. Это следовало ожидать, и это ожидали. Но Откаленко почему-то начал слегка нервничать.

– Все нет, – спокойно, почти равнодушно сказал он сидящему рядом с ним на скамье Рощину, и, пожалуй, только Лосев мог бы уловить скрытое в его тоне беспокойство.

– Они задерживаются, – иронически ответил Рощин. – Они, небось, изучают обстановку прежде, чем подойти. Ясное дело.

– Откуда, интересно, он ее изучает. Все как будто перекрыто, – тем же чуть напряженным тоном Заметил Игорь.

Прошло еще десять минут. Смолякова все не было. И с каждой минутой теперь нарастало досадливое и недоуменное нетерпение.

А кругом спокойно гуляли, весело переговаривались, отдыхали на скамьях люди, шумно носились и играли ребятишки, словом, парк как ни в чем не бывало жил своей обычной, курортной, пестрой и веселой жизнью под неумолчный гул морского прибоя.

Прошло уже двадцать две минуты сверх назначенного срока, когда к Зарубину подошел какой-то парень. Нет, это был не Смоляков. Парень что-то сказал, Зарубин кивнул в ответ, и парень исчез. За ним пошли. Одновременно стало известно, что парень передал Зарубину, что Смоляков задерживается, будет через полчаса и просит его обождать.

Это обстоятельство, вполне, казалось, объяснимое, однако, встревожило Откаленко, встревожило даже больше, чем он сам ожидал. То была интуиция, рожденная опытом и природным даром сыска. Сейчас почему-то поступил сигнал тревоги. В чем все-таки дело? Почему Смоляков задерживается? Игорь знал – в такой опасной ситуации надо понять и объяснить каждую мелочь. Так вот, Смоляков задерживается. Почему? Зачем? Зачем ему надо продержать Ивана здесь, в парке, чуть не час?

А что, если… Тут новая мысль обожгла Откаленко. И он все тем же ровным голосом спросил сидевшего рядом Рощина:

– Сколько наших осталось около санатория?

– Один. У главного входа. А что? – насторожился тот.

– Ты оставайся за старшего. Я возьму резервную машину и мигом обернусь.

– Давай, – немедленно согласился Рощин.

Теперь уже в тоне Игоря и он уловил напряжение.

– Там Воловик Андрей, – добавил он. – Боровичок такой в коричневом костюме.

Игорь, кивнув, неторопливо поднялся со скамьи.

Через минуту оперативная машина уже неслась по улицам, нетерпеливо сигналя на перекрестках, и инспектора ГАИ, как и во всех городах, быстро и властно расчищали ей путь.

Спустя несколько минут машина затормозила возле главного входа в санаторий. Здесь в нее подсел Андрей Воловик, после чего снова взревел мотор, и машина стремительно проскочила в ворота мимо растерявшегося вахтера и помчалась по главной кипарисовой аллее, по которой проезд машин был вообще-то запрещен, к белевшему вдали длинному трехэтажному зданию.

Тут машина еще не успела затормозить, как Откаленко увидел на балконе третьего этажа маленькую женскую фигурку в белых брючках и развевающейся розовой блузке. Женщина двумя руками держала балконную дверь, которую, видно, рвали изнутри. Она почему-то не кричала, только изо всех сил держала дверь.

Игорь выскочил из машины и крикнул Воловику:

– Быстро на третий этаж! Десятая квартира! Ломай дверь, если надо!

Плотная фигура Андрея Воловика метнулась к подъезду.

Игорь оглядел фасад. Вверх от балкона к балкону тянулась решетчатая боковая стенка, местами увитая виноградом. Игорь кинулся к балкону первого этажа – это была как бы маленькая терраска у самой земли – и, не раздумывая, стал карабкаться вверх по решетчатой стенке. Легкая металлическая решетка раскачивалась и прогибалась под его тяжестью.

– Марина, держи дверь! – крикнул Игорь. – Держи! Я сейчас!..

Он добрался уже до второго этажа. Ему теперь было слышно, как тяжело дышит и всхлипывает Марина там, наверху, над ним. И Игорь, цепляясь за прутья решетки, задыхаясь, повторял:

– Держи!.. Держи!.. Я сейчас!..

Вот, наконец, и третий этаж. Игорь ухватился за ограду балкона.

В этот момент Марина не выдержала и выпустила ручку двери. Игорь увидел, как на балкон метнулся какой-то человек. И тут же он ощутил сильный и резкий удар в лицо, от которого чуть не разжал руки. Удар на миг ослепил Игоря. А человек тут же кинулся на Марину. Но вдруг где-то в глубине квартиры раздался грохот.

Человек на балконе невольно оглянулся. Этого было достаточно, чтобы Игорь успел перевалиться через балконную ограду и схватить его за руку, в которой он заметил нож. Это был Смоляков, Игорь узнал его сразу, угадал его даже еще раньше, чем увидел, сразу, как только подъехал к дому.

Игорь четко провел захват руки, со звоном выпал нож, и Смоляков, вскрикнув от резкой и острой боли, повалился на пол. Игорь упал на него, не отпуская руки, не замечая, что все лицо у него в крови, не чувствуя ее горьковатого вкуса на губах.

– Дверь открой! – крикнул он Марине.

– У тебя же кровь! – в отчаянии воскликнула она в ответ. – Я сейчас…

И тут же на балконе появился Воловик, задыхающийся, весь обсыпанный штукатуркой, пиджак у него был разорван.

Смолякова связали.

– Фу-у… – отдуваясь, произнес Воловик. – Спасибо строителям. Двери все-таки при желании можно высадить. Плечом, например.

Марина прибежала с мокрым полотенцем и, вытирая Игорю лицо, взволнованно лепетала, то и дело косясь на лежавшего на полу, возле стола, Смолякова:

– Ой, миленькие мои, спасибо… Ой, Игорек… Он все-таки приехал, видишь?.. Проклятый!.. Проклятый!..

– Ничего, – тяжело дыша, ответил Игорь. – Он теперь опять уедет… Далеко… Будь спокойна…

Виталий летел в Борск не впервые, но каждый раз он не переставал восхищаться бескрайними лесами, среди которых лежал город. Всеми оттенками зеленого цвета, от почти черного до самого светло-зеленого, переливались, как море, густые, бескрайние леса под крылом самолета. А бесчисленные голубые озерки казались каплями с какой-то гигантской кисти, которую пронесли над лесами, а потом провели ею по нескончаемому зеленому ковру, и появилась широкая, полноводная река, на которой и стоял Борск.

В аэропорту Виталия, как обычно, встречали ребята из местного розыска. Их оказалось двое, и один из них, Володя Жаткин, был давним знакомым. Худой, быстрый Жаткин в своей зеленой нейлоновой курточке и сдвинутой на затылок кепке, из-под которой выбивались светлые вихры волос, с блестящими, голубыми глазами на улыбчивом, плутоватом лице казался совсем мальчишкой. Но Виталий знал, что это был опытный оперативный работник. Однажды он видел тяжелый шрам на плече у Володи, заработанный в ходе одной сложной операции здесь, в Борске, на вокзале, несколько лет назад.

Вообще Володя прошел, как он выражался, «школу Лобанова», по имени бывшего их начальника уголовного розыска, старого муровца, который теперь был уже генералом и начальником областного управления.

– Ну, с приездом, с приездом, – весело и торопливо сказал Володя, тряся Виталию руку и широко улыбаясь. – Звонил твой шеф, предупредил, – и удивленно спросил: – Что это ты даже без портфеля?

– Да Кузьмич по-быстрому вытурил, – улыбнулся Лосев. – Домой заехать даже не дал. Вечером пришлют, со следующим рейсом.

– Понятно. Наши дела, – засмеялся Жаткин. – Ладно. Встретим и портфель. А пока поехали. По дороге поговорим. Да, знакомься, лейтенант Солодовников. Костя, короче говоря.

Втроем они вышли из здания аэропорта и на площади разыскали ждавшую их машину.

– Значит, так, – посерьезнев, начал Володя, когда они уселись и машина начала медленно выруливать из густого скопища других машин. – Завод этот мы обнаружили. Тихий такой заводик, никогда мы даже туда не залетали, представляешь? Никаких серьезных дел там сроду не возникало.

– И сейчас, бог даст, не будет, – подал голос с переднего сиденья молчаливый, полноватый Солодовников. – Он же объект покушения, этот завод. Так, ведь?

– Именно что, – с ударением произнес Лосев, незаметно для себя повторяя выражение Цветкова. – Его самого оградить надо. Вы суть дела знаете уже?

– Только суть и знаем, – ответил Жаткин. – Не мешало бы детали узнать.

– Мы их пока и сами не все знаем, детали эти, – досадливо ответил Виталий. – Известно только, что кем-то в бухгалтерию завода будет предъявлена фальшивая доверенность вместе с краденым паспортом. По ним попытаются получить несколько тонн лимонной кислоты. А каждая тонна стоит чуть не пятнадцать тысяч рубликов.

– И это еще по госцене, – многозначительно заметил Жаткин.

– Именно что, – повторил Лосев.

– А на какую фамилию доверенность и паспорт? – снова спросил Жаткин. – Шеф твой почему-то не сообщил.

– Сами не знаем, вот в чем дело. Источник не помнит, хотя сам эту доверенность изготовил. Правда, у него потом много волнений было, – усмехнулся Лосев. – Только помнит, что фамилия та на «а», не то Антонов, не то Антипин, – ив свою очередь он спросил: – Завод успели прикрыть?

– Час назад. Особо смотрим за бухгалтерией.

– Ни с кем еще там не говорили?

– Нет. Тебя ждали. Детали-то мы не знаем.

– Эх, – досадливо вздохнул Виталий. – А надо было бы поговорить. Может, эти деятели уже все провернуть успели? Давай сейчас прямо на завод и поедем.

– А в гостиницу?

– Чего мне там делать? Нет, давай на завод. По-быстрому только.

– Отлично. Поехали, – азартно согласился Жаткин и наклонился к водителю. – Миша, слыхал? Прямо на завод давай.

– Это куда, Владимир Борисович, на Нижнее шоссе? – спросил тот.

– Да нет, – нетерпеливо возразил Жаткин. – В городе. Белинского двадцать шесть. На Нижнем шоссе у них филиал.

– А-а, понятно, – кивнул водитель, не отрывая глаз от дороги.

– Ну, давай быстрее, – скомандовал Жаткин.

Машина летела по лесному шоссе. Километр за километром сплошной стеной стояли темные еловые леса. И только уже ближе к городу стали попадаться маленькие, а затем уже и большие поселки.

Постепенно и незаметно надвинулся город. Вскоре уже машина двигалась по шумным многолюдным улицам, то и дело задерживаясь на перекрестках.

Наконец подъехали к заводу. По местному времени было уже половина пятого, рабочий день близился к концу. По широкому двору прошли к небольшому зданию заводоуправления.

В бухгалтерии пожилая женщина сухо сказала:

– Из Московской области никто за кислотой к нам не прибывал.

Но тут вмешалась бойкая девица, сидевшая за соседним столом. С любопытством оглядев приезжих, она довольно бесцеремонно объявила:

– И нет, Пелагея Ивановна, кто-то приезжал. К Сергею Прокофьевичу заходили.

– О, господи, – раздраженно ответила пожилая бухгалтерша. – Но мы-то, ведь, ничего не оформляли на выдачу?

– А кто такой Сергей Прокофьевич? – поинтересовался Жаткин.

Девица стрельнула в его сторону подведенными глазками и, кокетливо поправляя двумя руками пышные волосы, ответила:

– Замдиректора по сбыту. Очень симпатичный, молодой. Совсем недавно у нас. К сожалению, только женатый.

Она хихикнула.

– Ты бы помолчала, Люба, – строго сказала ей пожилая бухгалтерша. – Вечно ты со своими замечаниями.

– А что такое? Товарищам, может быть, эти пригодится.

– Верно, – улыбнулся Виталий. – Нам все может пригодиться. А почему вы, Люба, решили, что приехали из Московской области?

– Я по двору шла, а они как раз приехали, – обрадованно затараторила Люба. – А номер на машине подмосковный. Я их уже знаю. Мы недавно «Запорожец» купили, ну, отец, конечно. Я теперь на все номера смотрю. А он еще спросил так, знаете, любезно-любезно: «А как, девушка, пройти к вашему замдиректора?»

– Кто «он»?

– Ну, кто приехал. Молодой такой, светленький, в очках, с такими усиками, – улыбаясь, она провела пальцами над верхней губой.

– Давно это было?

– Да, господи! Час назад.

Виталий бросил укоризненный взгляд на Жаткина.

– Так пойдем быстрее к Сергею Прокофьевичу, – торопливо воскликнул тот, скрывая смущение. – Они, ведь, еще ничего не получили.

– Значит, вы им ничего не отпускали? – еще раз на всякий случай уточнил Виталий, обращаясь к пожилой бухгалтерше.

– Да, нет, я же вам сказала.

– Ну, извините. Как пройти к вашему замдиректора?

Люба быстро поднялась со своего места.

– Пойдемте, провожу. Мне как раз к нему надо.

– Люба, – предостерегающе произнесла пожилая бухгалтерша.

– А что такое? Мне же надо. Он просил зайти.

– Он два часа назад просил зайти.

– Вот я и пойду, – своенравно ответила Люба и обратилась к Лосеву: – Пойдемте.

Она быстро направилась к двери. Лосев и Жаткин последовали за ней. Поднявшись на второй этаж, они зашли в небольшую приемную. У двери кабинета, на Которой красовалась табличка «С. П. Бузин», Лосев мягко сказал:

– Вам, Люба, придется подождать здесь.

Девушка сделала недовольную гримаску, но возражать не решилась.

Лосев приоткрыл дверь кабинета:

– Разрешите, Сергей Прокофьевич?

И не дождавшись ответа, они с Жаткиным вошли в кабинет, плотно прикрыв за собой дверь.

За большим письменным столом сидел полный, но довольно молодой еще человек в белой сорочке с расстегнутым воротничком на толстой, розовой шее, полосатый галстук был приспущен на грудь, пиджак висел на спинке кресла за его спиной. Редкие светлые волосы были гладко зачесаны назад, на широком лбу проступила испарина. Сергею Прокофьевичу почему-то было невыносимо жарко. На столе, среди разложенных бумаг, стояла недопитая бутылка «Боржоми». Поверх бумаг лежали большие, модные очки.

– Здравствуйте, Сергей Прокофьевич, – сказал Лосев, подходя к столу. – Извините за вторжение. Но час назад у вас были получатели из Московской области, и…

– Товарищи, товарищи, – нетерпеливо перебил его Бузин. – Я уже дал распоряжение. Им отпустит наш филиал. У нас сейчас такого количества кислоты нет. Почему вы врываетесь? Должен же быть какой-то порядок? Видите, я занят.

– Документы, надеюсь, у них в порядке? – со скрытым коварством осведомился Жаткин.

Бузин перевел на него взгляд и пожал толстыми плечами:

– А как вы думаете? Иначе я не дал бы распоряжения.

В это время Виталий заметил на перекидном календаре, стоявшем возле, массивного чернильного прибора, размашистую, торопливую запись: «Москва, Астраханский пер. дом…». Далее следовал номер дома и квартиры, какой-то телефон. Виталий не успел разобрать цифры, он только прочел фамилию и имя: «Андреев Саша»

А Бузин тем временем строго и неприязненно спросил:

– Вы, собственно, откуда, товарищи?

– Извините, не представились, – весело улыбнулся ему Жаткин. – Мы из милиции. Вот, извольте ознакомиться.

Он протянул свое служебное удостоверение.

Бузин мельком взглянул на него, не беря даже в руки, и обратился к Лосеву:

– А вы?

– Я тоже из милиции, – сухо ответил Виталий, вынимая удостоверение и стараясь побороть вспыхнувшее раздражение.

Показав удостоверение, он сказал:

– Потрудитесь позвонить на филиал и выяснить, получена там кислота или нет.

– А почему, собственно говоря, я должен… – начал было Бузин.

Но Лосев не дал ему кончить и резко сказал:

– Не теряйте времени, Сергей Прокофьевич. Мы зря такие визиты не наносим.

– Вы обратили внимание, откуда прибыл товарищ? – невинным тоном осведомился Жаткин, указывая на Лосева.

– Я… То есть откуда? – растерялся Бузин.

– Москва. Уголовный розыск, – пояснил Володя и добродушно добавил. – Так звоните, звоните. Не теряйте времени.

Бузин демонстративно вздохнул, молча снял трубку и стал набирать номер.

– Кому вы звоните? – спросил Лосев.

– Инженеру по сбыту. Винокуровой, – отрывисто сказал Бузин и тут же произнес в трубку: – Анна Савельевна?.. Бузин. Из Московской области, с кондитерской фабрики к вам прибыли товарищи?.. Понятно. Ничего, ничего. Пусть они потом ко мне заедут.

– Прошу извинить, – резко сказал Лосев и взял у Бузина трубку. – Товарищ Винокурова?

– Да. Кто это говорит? – услышал он в ответ молодой, звонкий женский голос.

– Говорит инспектор Московского уголовного розыска Лосев. Прошу задержать отпуск кислоты, Анна Савельевна. Под каким-нибудь пустяковым предлогом. Пустяковым, понимаете? Мы сейчас к вам приедем.

– А я уже задержала! – взволнованно воскликнула женщина. – В доверенности неверно названо наше Управление и еще… В общем я как раз собралась звонить Сергею Прокофьевичу. Но он, видите…

– И отлично, что задержали, – весело откликнулся Виталий. – Молодец вы. Так мы едем. Всего доброго.

Он положил трубку и сказал Жаткину:

– Наконец-то первый человек обратил внимание на их доверенность. А теперь позови Солодовникова.

Жаткин бросил удивленный взгляд на Лосева и молча вышел из кабинета.

– А какие, собственно говоря, у них доверенности? – не очень уверенно спросил Бузин, перебирая бумаги на столе.

– Фальшивые, – насмешливо ответил Лосев. – Вы это тоже могли бы заметить, если бы потрудились.

– Я, к вашему сведению, не криминалист, а хозяйственник.

В этот момент появился Солодовников.

– Побудьте здесь до нашего звонка, – сказал ему Лосев и обратился к Бузину. – Я прошу вас пока никуда не звонить. И никуда не выходить из кабинета.

– Но…

– Очень прошу, – настойчиво повторил Лосев. – Мне не нравится, что вы уже успели подружиться с неким Андреевым Сашей. Кстати, имя вымышленное.

– Но я видел…

– Паспорт? А он краденый.

И не глядя на испуганного Бузина, Лосев быстро пощел к двери.

Уже в машине он зло сказал Володе:

– Каков, а? Это не только разиня. Он уже на какие-то посулы клюнул, ручаюсь. Он уже, сукин сын, в гости в Москву собрался.

Машина мчалась по улицам города. У одного из перекрестков к ним присоединилась еще одна машина.

Неширокие, суетливые улицы центра вскоре сменились просторными, прямыми, новыми проспектами со светлыми многоэтажными зданиями. Потеряли свой былой жалкий облик городские окраины.

И филиал завода, куда подъехали машины, оказался на взгляд куда крупнее, мощнее и благоустроеннее самого завода.

На просторном дворе, у длинного кирпичного здания склада готовой продукции, выстроились грузовые машины. Возле одной из них стояло несколько человек, там шел какой-то оживленный разговор. В центре группы молодая женщина в темном пальто и с белым пушистым платком на голове о чем-то спорила с высоким, усатым мужчиной в очках.

Лосев и Жаткин торопливо выскочили из машины и подошли к спорящим. На них никто не обратил внимания.

– Я буду жаловаться в министерство! – кипятился человек в очках. – Безобразие! Люди стоят без дела, а вы не разрешаете грузить продукцию! Бюрократизм развели! Время не умеете беречь!

– Не бюрократизм, а порядок! – запальчиво возражала женщина. – Я же вам говорю: документы еще не оформлены!

– Так оформляйте!

– А что я могу сделать? Бухгалтер на полчаса отлучилась. У нее ребенок заболел. Она рядом живет и сейчас вернется. Я же русским языком вам говорю.

– Ребенок! Ну, порядки! Ну, дисциплина! – возмущался человек в очках. – Вы документы последнего Пленума читали?.. А, ладно! – перебил он сам себя. – Мы уезжаем, больше ждать не могу. Завтра к утру, надеюсь, вы все оформите?

– Да сейчас она придет, что вы волнуетесь?

– А я требую…

– Одну минуточку, – решительно вмешался Лосев. – Это непорядок, дорогие товарищи, – и он обратился к человеку в очках: – Пойдемте, вам все немедленно оформят. Как же так можно, товарищ Винокурова?

Он посмотрел на женщину.

– А вы, собственно… – гневно начала та и вдруг осеклась под веселым и дружеским взглядом Виталия. – Ox, извините. Ну, пойдемте, постараюсь что-нибудь сделать.

– Давно бы так, – удовлетворенно проворчал человек в очках. – Спасибо вам, товарищ. Развели, понимаете, черт знает что на пустом месте. Когда мы только…

Теперь Виталий узнал его, хотя раньше никогда и не видел, узнал по приметам. Никакие усы не могли этому помешать. Пожалуй, даже усы помогли, те самые рыжеватые усики, которые изготовила однажды Липа. Словом, это был, конечно же, Бобриков, Валерий Геннадиевич Бобриков собственной персоной.

Когда пришли в бухгалтерию, Виталий обратился к Бобрикову:

– Прошу ваши документы, гражданин.

– Причем здесь… Мой паспорт у них.

– Это не ваш паспорт, – насмешливо возразил Виталий. – Потрудитесь предъявить свой, гражданин Бобриков.

– Что?!.. Какой еще… Бобриков?!.. Это… Это провокация! Я немедленно…

– Вы немедленно последуете за нами, – властно перебил его Лосев и приказал Жаткину: – Водителя во вторую машину.

– Он уже там, – усмехнулся Володя.

– Да кто вы такие, в конце концов? – гневно спросил человек в очках. – Какое вы имеете право?

Но в голосе его уже не было прежней уверенности.

– Извините, – иронически ответил Лосев. – В горячке не успел представиться. Вот, извольте, – он протянул свое удостоверение. – Как видите, из Москвы за вами приехал.

Человек посмотрел удостоверение и спросил слегка дрогнувшим голосом:

– Это вы и есть Лосев?

– Я и есть. Откуда вы меня знаете? Лично мы еще не встречались, кажется.

– Наслышан, – сухо ответил Бобриков и добавил: – Но… я должен позвонить.

– Вот и отлично. Куда?

– Это вас не касается.

– Нас теперь все касается, Валерий Геннадиевич. Так куда вы собрались позвонить?

Бобриков молчал, нервно покусывая губу.

– Вы хотите помешать следствию? – ледяным тоном осведомился Лосев. – Вы сильно себе вредите этим, Валерий Геннадиевич.

Бобриков глядел куда-то в сторону и упрямо молчал.

– Хорошо, поехали, – распорядился Лосев.

Когда все вышли из бухгалтерии, Виталий с улыбкой сказал молодой женщине, шедшей рядом:

– Спасибо вам, Анна Савельевна. Вы помогли задержать очень опасных «преступников.

– Ну что вы, – улыбнулась та, пытаясь скрыть волнение. – Это…

– Это ваш долг, я понимаю. Но знали бы вы, сколько людей до вас его не выполнили.

В коридоре Бобриков неожиданно остановился и объявил, понизив голос: