Для меня тоже началась работа — я писал для газеты «Фрейес Дейчланд» и выступал по радио на разные темы. В это время я познакомился с адвокатом д-ром Лотаром Больцем, происходившим из Глейвитца.

В соответствии со своими наклонностями и знаниями я сотрудничал также в комиссии Национального комитета по культуре, где среди прочего обсуждались и выяснялись вопросы будущих культурных преобразований в Германии. Аналогичные комиссии, руководимые членами Национального комитета, имелись по экономике, праву, социальной политике. Но больше всего я занимался самообразованием. Каждую неделю в Луневе был день лекций и дискуссий. Немецкие политические и профсоюзные деятели, писатели, советские доценты, профессора и офицеры предлагали широкую тематику. Более всего мне не хватало политических знаний и способности к политическим суждениям. Я все более чувствовал это при каждом докладе Пика, Ульбрихта или Вейнерта. Однако и идеологические вопросы, по которым выступали Бехер, Вольф или Бредель, каждый раз обогащали меня.

В Луневе я познакомился со всеми областями деятельности Национального комитета, в том числе и с организационно-воспитательной работой в лагерях военнопленных. Везде имелись уполномоченные Национального комитета. Периодически из Лунева в лагеря направлялись на несколько дней делегации, чтобы оказать там помощь и дать указания. На митингах, в кружках и в беседах военнопленных знакомили с задачами и целями Национального комитета «Свободная Германия», с положением на фронте и на родине, с политическими и историческими проблемами. Оказывалось содействие культурной самодеятельности в хорах, любительских драмкружках, оркестрах, а также развитию спорта. Сюда же относились вопросы трудовой дисциплины на производстве и вопросы гигиены и лагерного распорядка. К июлю 1944 года в солдатских лагерях десятки тысяч человек уже присоединились к движению «Свободная Германия». Ежедневно в Лунево поступали все новые списки с подписями. Более трудной была работа в лагерях для военнопленных офицеров. Случалось, что неисправимые фашисты, объединившись в террористические группы, всеми средствами пытались помешать работе лагерного актива. Несмотря на это, под влиянием катастрофического военного положения Германии росло также число офицеров, присоединявшихся к Национальному комитету «Свободная Германия». Даже в генеральском лагере Войково большинство «сталинградских» генералов, долгое время относившихся к этому отрицательно, теперь решили сотрудничать с Национальным комитетом.

Не менее важной, до окончания войны даже более актуальной задачей являлась работа Национального комитета на фронте. На каждом участке фронта Красной Армии имелся специальный уполномоченный, назначенный исполнительной комиссией Национального комитета. В его распоряжении находились военнопленные солдаты и офицеры, работавшие в качестве доверенных лиц при штабах советских армий и дивизий.

Они вели главным образом устную и печатную пропаганду, причем преобладали листовки. В некоторых из них излагались цели Национального комитета и содержался призыв к сдаче в плен большими группами. В других разоблачался характер войны и гитлеровского режима, рассказывалось о советском плене и на основе положения на данном участке фронта доказывалась бессмысленность сопротивления. Определенную роль играли также личные письма, пересылавшиеся генералам и командирам с отпущенными назад военнопленными.

Таким же важным средством воздействия были звуковещательные станции различной мощности и дальности действия. Передачи были такого же содержания, что и листовки, но в большей мере учитывали непосредственные события на фронте.

Все чаще отдельных военнопленных отсылали назад. Прежде всего это показывало, что, вопреки геббельсовской пропаганде, советский плен существовал. Большинство из них получало задание организовывать группы сторонников Национального комитета в вермахте и приводить их в условленное время к фронтовому уполномоченному.

Фронтовые уполномоченные использовали результаты всей этой деятельности, беседовали с новыми военнопленными и на сборных пунктах вели разъяснительную работу о плене и военном положении. Они направляли всю работу на своем участке фронта, подготавливали для доверенных лиц листовки, тексты передач и информации. Они поддерживали также связь с Национальным комитетом в Луневе.

Неоднократно в особых случаях Национальный комитет и президиум Союза немецких офицеров посылали на фронт свои представительные делегации. Так, в начале февраля 1944 года генерал фон Зейдлиц в сопровождении генерал-майора д-ра Корфеса, майора Леверенца и капитана Хадермана выехал к Корсунь-Шевченковскому котлу, чтобы оказать поддержку группам под руководством полковника Штейдле и лейтенанта фон Кюгельгена, работавшим там по заданию Национального комитета. Семьдесят пять тысяч немецких солдат были окружены, и их ожидала верная смерть, если они своевременно не капитулируют. Генералы и офицеры бывшей 6-й армии со всей силой убеждения обратились к военачальникам и окруженным войскам, ситуация которых становилась все более похожей на ситуацию в Сталинграде.

Между тем командование в котле захватил эсэсовский генерал Гилле. Он отдал безумный приказ о прорыве из окружения. Удалось прорваться лишь нескольким тысячам человек{127}. На поле боя осталось 55 тысяч немецких солдат и офицеров, 18 тысяч сдались в плен, причем большая часть тотчас же присоединилась к немецкому освободительному движению.

Битва под Корсунь-Шевченковским имела важное значение для дальнейшей работы Национального комитета и Союза немецких офицеров. Оказалось, что военачальники вермахта все еще выполняют приказ Гитлера: «Мы никогда не капитулируем!» Мысливший более трезво командир корпуса Штеммерман был арестован генералом войск СС Гилле. Подтвердилось то, что Национальный комитет констатировал еще на своем 6-м заседании в январе 1944 года, а именно, что нельзя рассчитывать на отход немецких войск на границы рейха под руководством генералов. В последней фазе битвы в Корсунь-Шевченковском котле был впервые провозглашен лозунг: «Прекращение боевых действий и переход на сторону Национального комитета „Свободная Германия“!»

Многочисленные показания пленных подтвердили, что о существовании Национального комитета и Союза немецких офицеров известно почти всему личному составу вермахта на Восточном фронте. Радиостанцию «Свободная Германия» слушали многие в тылу и на фронте. Всех особенно интересовали передачи, в которых сообщались имена попавших в советский плен военнослужащих вермахта и зачитывались приветы от них родным и знакомым. Было чрезвычайно важно, чтобы на фронте и в тылу узнали, что в Советском Союзе живут многие тысячи немецких пленных. Благодаря этому десятки тысяч солдат, сдавшись в плен, спасли свою жизнь, тогда как, не зная, что русские щадят пленных, и "оказавшись в безвыходном положении, они искали бы смерти.

Осенью 1944 года Восточная Пруссия стала полем боя. На западе фронт также проходил уже по немецкой территории. Это была, так сказать, предпоследняя минута перед тем, как война охватила всю немецкую землю. В это время, 8 декабря 1944 года, 50 военнопленных немецких генералов собрались в Озерках, в загородном доме под Москвой, тогдашней резиденции Паулюса. По поручению Национального комитета Вальтер Ульбрихт рассказал о военном положении. У меня было удобное место, и я мог хорошо видеть внимательных слушателей. Как меняется время, подумал я. Разве прусско-германскому генералу могло прийти в голову, что руководители коммунистов более точно предскажут будущий ход войны, чем весь германский генералитет, вместе взятый! Этот человек еще два года назад, во время Сталинградской битвы, предостерегал нас. Вражеская пропаганда, думали мы тогда. И как он оказался прав!

Было обсуждено обращение к народу и вермахту, подготовленное группой генералов. Многие присутствовавшие заявили о своем согласии с текстом обращения, мотивировав это личным опытом и оценками. Были высказаны предложения о различных мелких изменениях. В итоге генерал фон Зейдлиц констатировал единодушное одобрение. Первым подписался генерал-фельдмаршал Паулюс. За ним последовали 49 остальных генералов. Сколько горя и несчастий избежал бы немецкий народ, если бы слова обращения подействовали в предпоследнюю минуту:

"Немецкий народ! Подымайся на спасительный подвиг против Гитлера и Гиммлера, против их губительного режима!

В единении — твоя сила! В твоих руках — и оружие для борьбы!

Освободись сам от этого безответственного и преступного государственного руководства, толкающего Германию на верную гибель!

Кончай войну, прежде чем совместное наступление объединенных сил противника уничтожит немецкую армию и то последнее, что еще осталось у нас на родине!

Нет такого чуда, которое могло бы нам помочь. Немцы! Мужественной борьбой восстановите перед всем миром честь немецкого имени и сделайте первый шаг к лучшему будущему!"{128}

В январе 1945 года наступление Красной Армии на Висле положило начало финалу Второй мировой войны. Через несколько месяцев закончилась битва за Берлин. Советская Армия водрузила знамя победы над рейхстагом. Верховное командование вермахта безоговорочно капитулировало 8 мая 1945 года перед Советским Союзом и его западными союзниками. Гитлер и его шеф пропаганды Геббельс покончили самоубийством.

За несколько недель до этого пришла весть, которая тяжело потрясла меня и некоторых луневских товарищей: прекрасный город Дрезден с его неповторимыми памятниками архитектуры в ночь с 13 на 14 февраля 1945 года был обращен в пепел и руины; десятки тысяч людей всех профессий и всех возрастов были похоронены под развалинами. Печальная слава этого варварского уничтожения принадлежала американским и английским бомбардировщикам. Не было никакой военной необходимости превращать открытый крупный город на Эльбе в море огня. В военном отношении исход войны был предрешен. С востока к городу приближались советские вооруженные силы. Ни один советский самолет не сбросил ни одной бомбы на эту Флоренцию на Эльбе. Швейцарские газеты писали тогда, что англичане и американцы хотели помешать тому, чтобы Дрезден в целости попал в руки Красной Армии. В Луневе мы пришли к тому же мнению. Город на Эльбе был важным транспортным узлом. Очевидно, западные державы хотели затормозить быстрое продвижение Красной Армии к сердцу Германии. Террористический налет на Дрезден был еще одним звеном в цепи недружественных актов империалистических кругов Англии и Америки по отношению к советскому союзнику, важнейшим из которых явилась длительная оттяжка открытия второго фронта на Западе. Тогда еще были посеяны семена той политики западных держав по отношению к их социалистическому товарищу по оружию, которые в послевоенные годы принесли недобрые всходы холодной войны.

По мере приближения войны к концу все больше значения и места занимал в наших дискуссиях вопрос: какой должна быть новая Германия? Основные принципы были перечислены еще в манифесте Национального комитета «Свободная Германия» от 13 июля 1943 года:

"Наша цель — свободная Германия.

Это означает:

Сильную демократическую власть, которая не будет иметь ничего общего с бессилием веймарского режима, демократию, которая будет беспощадно в корне подавлять всякую попытку каких бы то ни было новых заговоров против прав свободного народа или против европейского мира.

Полную отмену всех законов, основанных на национальной и расовой ненависти, всех унижающих наш народ порядков гитлеровского режима, отмену всех мероприятий гитлеровской власти, направленных против свободы и человеческого достоинства.

Восстановление и расширение политических прав и социальных завоеваний трудящихся, свободы слова, печати, организаций, совести и вероисповеданий"{129}.

Должны были быть отменены фашистские законы и восстановлены демократические свободы. Однако это не должно остаться только на бумаге. Веймарская республика, несмотря на в общем прогрессивную конституцию, показала, что демократия остается формальной, если она не подкрепляется действительно демократическими мероприятиями. Прежде всего следовало подвергнуть наказанию и ликвидировать силы, которые ввергли Германию в катастрофу. Манифест требовал беспощадного суда над военными преступниками, над главарями нацистской партии, их покровителями и активными помощниками. Одна из основных ошибок 1918 года — снисхождение по отношению к виновникам войны — не должна повториться.

Однако что будет с миллионами простых членов НСДАП и примыкавших к ней организаций, тех попутчиков, которые из политической близорукости, хотя и без злого умысла, последовали за фальшивыми лозунгами Гитлера? В тогдашних дискуссиях именно коммунисты выступали в Национальном комитете за то, чтобы делалось резкое различие между преступниками и активными фашистами, с одной стороны, и массой простых нацистов — с другой. Наказать следует преступников и руководителей, а совращенных нужно перевоспитать. Манифест 1943 года предусматривал амнистию для всех сторонников Гитлера, которые на деле своевременно отрекутся от Гитлера и присоединятся к движению за свободную Германию.

Итак, денацификация и демократизация были закреплены уже в манифесте Национального комитета как прочные основы новой Германии. Но как должна быть организована экономика? В результате дискуссий и самостоятельного изучения, а также докладов коммунистических политических деятелей мне стало ясно, что больше всего подстрекали к войне крупные концерны и банки. Хотя их представители презрительно морщили носы по поводу этого «плебея» Гитлера, но он все же был их человеком, так как шел навстречу их стремлению к получению новых источников сырья, заводов и дешевой рабочей силы. Поэтому они финансировали его и заверили в своей поддержке еще до его прихода к власти.

Большинство промышленных монополий сделались крупными и мощными в результате гонки вооружений и войн. Ярким примером этого является история фирмы Крупп в Эссене.

Ее основание относится к 1785 году, когда Фридрих Крупп, заплатив несколько тысяч талеров, стал хозяином металлургического завода «Гуте-Хоффнунгс-Хютте». В результате умелых спекуляций ему удалось — хотя и незначительно — увеличить свой капитал. Однако настоящая эра Круппов началась при его старшем сыне Альфреде, который после смерти отца унаследовал его фабрику с семью рабочими. Это произошло в конце 1826 года. В 1834 году число рабочих на эссенской фабрике возросло уже до пятидесяти. В 1844 году там было сто тридцать рабочих. В период с 1859 по 1861 год за шестьсот тысяч талеров был построен гигантский пятисотцентнеровый молот «Фриц». В течение последующих пятнадцати лет Крупп скупил ряд предприятий. Только за рудник «Ганновер» у Бохума в 1872 году он заплатил 1350 тысяч талеров. После грюндерского кризиса 1873 года у него работало уже более семнадцати тысяч рабочих. В 1919 году их было семьдесят девять тысяч, а в период Второй мировой войны — двести пятьдесят тысяч рабочих и служащих. В воспоминаниях Круппов этот чудовищный рост объясняется просто бережливостью, старательностью и дальновидностью предпринимателей. В действительности богатства фирмы были созданы менее чем за сто лет потом и трудом рабочих. Крупны зарабатывали на поставках для железных дорог и судоходства, но прежде всего на пушках и другой военной продукции. Еще в 1859 году прусское правительство решило заказать Круппу триста полевых шестифунтовых орудий (заряжавшихся с казенной части). За этим последовали бельгийские и русские заказы. В 1861 году был построен первый пушечный цех, в 1862 году — второй и третий. В 1866 году Пруссия заказала 1562 ствола для полевых орудий. В 1868 году впервые было заказано несколько десятков орудийных стволов для военно-морского флота. Затем последовали оснащение береговой артиллерии, броневые плиты для крупных военных кораблей и т. д. Начиная с середины прошлого столетия фирма Круппа из всех войн выходила с миллиардными прибылями. До какой беззастенчивости доходили ее сделки, показывает известное патентное соглашение, заключенное перед Первой мировой войной с английской военной фирмой «Виккерс — Армстронг», которое давало этой фирме право изготовлять чрезвычайно эффективный запал для гранат, изобретенный в Германии. После окончания войны Крупп через суд потребовал от английской фирмы плату за лицензии по этому патенту. Он высчитал, что англичане бросили в немецких солдат 123 миллиона ручных гранат с крупповскими запалами. В качестве возмещения английская фирма предоставила Круппам долю в своем заводе по производству вооружений в Мьересе, Испания. Густав Крупп фон Болен унд Гальбах и его сын Альфрид вместе с другими хозяевами концернов превозносились Гитлером как «патриоты великогерманского рейха» и получали награды. Раньше я не видел в этом ничего особенного. Почему бы не чествовать этих рурских промышленников? Ведь уже в течение пятого или шестого поколения они поставляли германской армии и германскому флоту хорошее и надежное оружие! Мне в голову не приходила мысль, что это оружие использовалось не в интересах народа, а в интересах численно небольшой группы семейств, жаждавших власти и прибылей. Правда, бессмысленная гибель 6-й армии в битве на Волге встряхнула меня. Однако лишь в советском плену многое стало мне ясным, и я пересмотрел свои взгляды. Здесь я узнал, что Круппы не только поставляли оружие для Вильгельма II и Гитлера, но и непосредственно участвовали в определении их политики. Их рука чувствовалась также, когда перед Первой мировой войной кайзеровская Германия, бряцая оружием, предпринимала в Китае, Марокко и в Турции свои вылазки, демонстрируя там силу. Крупп существенно содействовал приходу Гитлера к власти и подготовке Второй мировой войны.

Коммунисты, руководители рабочего класса, открыли мне глаза на эти взаимосвязи. Особенно большое впечатление произвели на меня некоторые речи Карла Либкнехта в рейхстаге, на которые я наткнулся в библиотеке в Луневе. Своим выражением: «Велик милитаризм, и Крупп пророк его» — этот страстный враг милитаризма и войны коснулся той правды, которую намеренно скрывали могущественные военные промышленники. Он доказал, что крупповские директора систематически подкупали чиновников и офицеров кайзеровской Германии.

В одной из газетных статей от 28 августа 1913 года Либкнехт характеризовал это положение следующими словами:

«В общем, установлено прямо-таки общественно опасное окружение военной администрации жаждущим прибылей, беззастенчивым военным капиталом, которое особенно усиливается посредством далеко идущего личного союза. Сюда относится деморализующее действие перспективы получить пост в фирме-миллионере. Получить службу у Круппа является для офицеров и чиновников администрации блестящим Avancement (повышением в чине). Что может быть более понятным, чем старание завоевать расположение Круппа различными услугами? Этот источник коррупции относится к наиболее сильным и ядовитым. Оздоровление невозможно, если его не ликвидировать»{130}.

Несколько забегая вперед, следует сразу же сказать, что Густав Крупп фон Болен унд Гальбах был в числе главных военных преступников, преданных суду Международного военного трибунала в Нюрнберге. При этом даже с американской стороны было представлено много обвинительных материалов, в том числе заявление из мартовского номера крупповского журнала за 1940 год. Из него следовало, что семья Круппов совместно с другими предпринимателями уже вскоре после окончания Первой мировой войны начала подготавливать новую. Густав Крупп заявил 1 марта 1940 года:

«Я хотел и должен был сохранить свои предприятия, несмотря на оппозицию, как военные заводы для будущего, даже если это и приходилось делать в завуалированной форме. Я мог говорить только в очень узком и личном кругу об истинных причинах, заставивших меня предпринять переоборудование заводов в некоторых областях производства… Даже специальные уполномоченные союзников были обмануты… После того как Адольф Гитлер взял власть в свои руки, я с удовлетворением заявил фюреру, что Крупп готов после краткого подготовительного периода начать вооружение германского народа и что никакого перерыва в его деятельности этого рода не было»{131}.

30 мая 1933 года Крупп фон Болен как председатель Ассоциации германской промышленности писал президенту имперского банка Шахту:

«… Предлагается начать денежный сбор среди самых широких кругов германской промышленности, включая сельское хозяйство и банки; эти средства затем будут отданы в распоряжение фюрера и НСДАП как „фонд Гитлера“… Я согласился быть председателем правления…»

Из средств основной крупповской компании Крупп пожертвовал в фонд нацистской партии 4 738 446 марок. В июне 1935 года он передал нацистской партии из своих личных денег 100 тысяч марок{132}.

Согласно решению трибунала от 15 ноября 1945 года, процесс против Густава Круппа был отложен и должен был состояться позднее, «если физическое и умственное состояние обвиняемого это позволит»{133}. Оно этого не позволило. Однако на Нюрнбергском процессе против Круппа, проведенном в 1947-1948 годах, Альфрид Крупп фон Болен унд Гальбах, в такой же степени, как и его отец, непосредственно ответственный за преступления, в которых обвинялось крупповское предприятие, 31 июля 1948 года был приговорен как военный преступник к 12 годам тюремного заключения. Кроме того, было решено конфисковать его имущество.

Однако уже через два с половиной года, 3 февраля 1951 года, он был выпущен на свободу по приказу американского верховного комиссара Макклоя. Большую часть своего состояния он получил обратно. То же самое произошло почти со всеми другими заговорщиками против мира.

Однако вернемся в Лунево весны 1945 года. Во мне зрело сознание того, что свободная, лучшая Германия должна быть полностью обновленной Германией. Ни пушечные короли, ни гитлеровские генералы не выдержали испытания историей. Его выдержали Либкнехт, Тельман, Пик, Ульбрихт и их товарищи, твердо выступавшие против войны. Их класс, класс рабочих, который уже в течение многих десятилетий являлся крупнейшим производителем национального богатства, должен был стать также и классом, осуществляющим политическое руководство, господствующим в Германии. Только таким образом мир в Германии мог обрести прочную основу.

В движении «Свободная Германия» мы узнали, что руководители рабочего класса искренне выступали за союз с крестьянством, интеллигенцией и другими трудящимися. Они открыто протянули руку для совместных национальных действий и нам, офицерам и генералам гитлеровской армии. Мое место могло быть только рядом с ними.

Конечно, иногда возникали острые дискуссии. Не всегда та или другая сторона сразу находила правильное слово и правильное решение. Тогда искали, спорили, ставили существенное выше несущественного. Так рос фронт противников Гитлера и из него — фронт борьбы за новую, действительно миролюбивую и демократическую Германию.

Потсдамские соглашения союзников подтвердили, так сказать, задним числом планы Национального комитета по созданию новой Германии: фашизм и милитаризм должны были быть искоренены, промышленные и финансовые монополии уничтожены, Германия преобразована в демократическое государство. Нелегко было сначала мне и моим товарищам признать германские восточные границы, определенные державами-победительницами. По этому поводу велись горячие споры. Однако, в конце концов, я знал предысторию и ход войны в Польше. Клещи, образованные Восточной Пруссией и Силезией, германский милитаризм использовал в двух войнах для нападения на Польшу. Более шести миллионов поляков было уничтожено и убито во Второй мировой войне. Как бы горько это ни было, Германия должна была отвечать за последствия военных преступлений Гитлера, его пособников и покровителей. Польша и Советский Союз обоснованно требовали гарантировать безопасность своих народов.

Не все генералы и офицеры, за несколько недель до этого подписавшие обращение против Гитлера, признавали реальность немецкой вины в развязывании войны. В них глубоко укоренился дух превосходства. В последующий период некоторые откололись, отреклись от движения «Свободная Германия» и вернулись во фронт неисправимых. Немногим позже в Войкове меня встретили исполненные ненависти взгляды таких людей.

Еще до окончания войны некоторые руководящие коммунисты во главе с Вальтером Ульбрихтом выехали для работы в Германию. В течение лета многие группы антифашистов, состоявшие из солдат и офицеров, вылетели в советскую зону оккупации, чтобы активно участвовать в строительстве новой Германии. Однако не все возвратились на родину так быстро. Поэтому некоторые члены Национального комитета позволили себе упрекать немецких эмигрантов и Советский Союз. Это несколько повлияло на общее настроение, но ничего не изменило в ходе событий.

2 ноября 1945 года состоялось последнее пленарное заседание Национального комитета «Свободная Германия». Эрих Вейнерт сделал подробный отчет. Он особо остановился на работе комитета на фронте, а также на его вкладе в перевоспитание военнопленных, который был чрезвычайно ценным для демократизации широких слоев немецкого народа. Основная идея Национального комитета — антифашистский народный фронт, сказал он, продолжает жить в Германии в лице блока демократических партий. На родине блок взял в свои руки непосредственное руководство политическим, экономическим и социальным преобразованием страны. Таким образом, существование Национального комитета за пределами Германии стало излишним. В заключение Вейнерт внес предложение о роспуске Национального комитета «Свободная Германия». Генерал фон Зейдлиц внес аналогичное предложение о Союзе немецких офицеров. Оба предложения получили единогласное одобрение. Радиостанция и редакция газеты «Фрейес Дейчланд» также прекратили свою деятельность.

18 октября 1945 года в Берлине состоялось организационное заседание Международного военного трибунала для принятия обвинительного акта против главных военных преступников. У нас это явилось поводом для дискуссии. Я испытывал удовлетворение, что ближайшие пособники Гитлера — Геринг, Кейтель, Йодль, Редер, Дениц, Розенберг, Риббентроп и другие — ответят за преступления против мира и человечности, виновниками которых они являлись. «Правда» и «Известия» ежедневно публиковали целые полосы о ходе процесса, печатали сообщения, которые раскрыли так много гнусных подробностей, и я, как немец, иногда чувствовал себя совершенно подавленным. Так вот в чем я участвовал в течение ряда лет и прилагал все свои силы, чтобы поддержать насквозь антигуманные и преступные цели!

Паулюс работал очень напряженно. Я предполагал, что это было связано с процессом, но все же был немало изумлен, услышав по радио, что он выступил в Нюрнберге как свидетель против военных преступников. В те часы, когда он, связанный приказом Гитлера, принимал решение об отчаянном сопротивлении в котле на Волге, он иногда с горечью отзывался о войне вообще. Но теперь, в своих показаниях в Нюрнберге, он нашел в себе силу недвусмысленно осудить войну. Он без обиняков вскрыл предысторию захватнической войны против Советского, которая систематически подготавливалась гитлеровской Германией еще с осени 1940 года. Вот некоторые отрывки из допроса, который вел главный советский обвинитель генерал Руденко:

"ГЕНЕРАЛ РУДЕНКО: Как и при каких обстоятельствах было осуществлено вооруженное нападение на Советский Союз, подготовленное гитлеровским правительством и верховным командованием немецких войск?

ПАУЛЮС: Нападение на Советский Союз состоялось, как я уже говорил, после длительных приготовлений и по строго обдуманному плану. Войска, которые должны были осуществить нападение, сначала были расставлены на соответствующем плацдарме. Только по особому распоряжению они были частично выведены на исходные позиции и затем одновременно выступили по всей линии фронта — от Румынии до Восточной Пруссии. Из этого следует исключить финский театр военных действий…

Был организован очень сложный обманный маневр, который был осуществлен в Норвегии и с французского побережья. Эти операции должны были создать видимость операций, намечаемых против Англии, и тем самым отвлечь внимание России. Однако не только оперативные неожиданности были предусмотрены. Были также предусмотрены все возможности ввести в заблуждение противника. Это означало, что шли на то, что, запрещая производить явную разведку на границе, тем самым допускали возможные потери во имя достижения внезапности нападения. Но это означало также и то, что не существовало опасений, что противник внезапно попытается перейти границу.

Все эти мероприятия говорят о том, что здесь речь идет о преступном нападении…

ГЕНЕРАЛ РУДЕНКО: Кто из подсудимых являлся активным участником в развязывании агрессивной войны против Советского Союза?

ПАУЛЮС: Из числа подсудимых, насколько я их здесь вижу, я хочу здесь назвать следующих важнейших советников Гитлера: Кейтеля, Йодля, Геринга — в качестве главного маршала и главнокомандующего военно-воздушными силами Германии и уполномоченного по вопросам вооружения…"{134}.

Я слыхал, что Паулюс провел также несколько дней в Дрездене. Я охотно узнал бы лично от него, как выглядит этот город и другие немецкие города. Но пока я с ним не встречался, поскольку после возвращения в Советский Союз он проживал на новом месте. Зато в это время со мной произошел следующий случай. В марте или апреле 1946 года меня вызвали к коменданту нашего лагеря.

— Как поживает ваша семья, полковник Адам? — спросил он, после того как я сел.

Что должен означать этот вопрос, подумал я, он же знает, что я не имею известий из дому.

— Откуда я могу знать, до сих пор я не получал писем, — ответил я не особенно приветливо.

Улыбаясь, он взял какую-то папку и вынул из нее почтовую открытку.