- Это Эль Кано? - спросила Мари, увидев работу. Кто такой Эль Кано, ни Иешуа, ни Крис не ведали, как не ведали о столь глубоких познаниях девушки в современной южноамериканской живописи, зато хозяева мгновенно оценили приятную для них искусствоведческую эрудицию гостьи, сеньор Гонсалес прямо-таки расплылся в улыбке:
      - Он самый. Мировая знаменитость! Оказал мне высокую честь. Он соблаговолил написать также мой портрет, портреты моей жены и детей.
      - Дорогое удовольствие, - заметила Мари, зная, по-видимому, во что ценит свой труд мировая знаменитость.
      - Что не сделаешь для сохранения семейных традиций, - уклончиво и малопонятно отговорился хозяин. - Память - она дороже любых денег...
      И тут до странности некуртуазно, не в струю плавно потекшей светской беседы повел себя Иешуа, представитель славной семьи плотников из Назарета.
      - Давайте прекратим пустые разговоры, - сказал он. - Я ничего не понимаю в живописи и не могу, сеньор Гонсалес, оценить ваше приобретение. Уж извините. Я просил падре Педро... - туг он на миг запнулся, впервые осознав забавность сочетания слова и имени, но - только на миг, - ...устроить нашу встречу, чтобы я мог получить более-менее внятные ответы на интересующие меня сегодня вопросы. Иными словами - понять, как устроен наркобизнес. Пусть - в общих чертах...
      Молчание повисло ощутимо. В таких случаях обычно вспоминают ангела, который куда-то тихо пролетел.
      Впрочем, реакция на ангела была разной.
      Падре Педро - действительно, специально не придумаешь! - мучительно покраснел, глаза его выразили неподдельное и огромное чувство вины, замешенное на чувстве стыда и чувстве негодования. Этакая гремучая смесь, не взрывающаяся, впрочем.
      Крис укоризненно посмотрел на Учителя: ну да, ну, все правда, но зачем же рубить с размаху? Зачем же говорить вору, чти он вор, если тебе от него что-то нужно? Ведь выгонят сейчас, и никаких ответов никто не получит...
      Мари просто улыбалась: ей-то как раз нравилась бесхитростная на вид прямота Учителя. Хотя тот, кто внутри, вел себя нервно: что-то чувствовал, что-то подозревал, но пока не понимал - что именно...
      А Гонсалес ничем не показал, что гость совершил, как утверждают французы, faux pas, то есть бестактность. Он мельком глянул на падре, потом на Мари, тоже улыбнулся - еле-еле, краешками губ, - и сказал мягко, почти интимно:
      - Вряд ли я могу быть вам полезен, Мессия. Боюсь, что падре кое-что недопонял... И, кстати, зачем вам эта информация, тем более - в общих чертах? В таком виде она имеется в любой книге про наркобизнес, которых за последние два столетия появилось прорва. Даже в моей библиотеке можно какие-то найти... Приказать?
      - Не надо, - ответил Иешуа. - Я все же уверен, что именно вы поможете мне. Не стоит лукавить. Я знаю, кто вы, и не падре рассказал мне о том. Он просто добрый человек и считает вас тоже добрым и благородным. Он всех считает добрыми и благородными. Его право. Но мне это право не подходит. Поверьте, сеньор Гонсалес, в моих силах - усадить вас на кресло, зафиксировать на минутку и насильно считать всю нужную мне информацию. И ненужную тоже - вообще всю, которую вы накопили за жизнь! И ваши воины не сумеют мне помешать: они полежат тихонько в ваших красивых кустах в парке и в вашем красивом лесу, пока я не покину поместье. Но я не хочу насильно. Я пришел не с войной, но с миром. Я даже готов выпить с вами вина, если оно найдется в доме, - хотя Чили неподалеку, а там, я знаю, делают хорошие вина, - и поднять тост за упокой вашего отца, - он кивнул в сторону портрета, - и за здравие вашей прелестной семьи. Соглашайтесь, сеньор Гонсалес. Хотя... Я не стану лгать, утверждая, что вы совсем ничем не рискуете. Все может статься. Жизнь покажет. Но обещаю: о моих возможных действиях вы узнаете первым. Информация в обмен на информацию. Справедливо?..
      Гонсалес молчал. Вышеуказанный тихий ангел летал туда-сюда, благо холл в доме хозяина был достаточен и для полетов ангелов.
      - Вы смелый человек, Мессия, - сказал наконец Гонсалес. Мягкое, плюшевое, улыбчивое лицо его стало жестким и каменным, Хотя улыбка не исчезла, все еще жила на губах, но какой-то подчиненной жизнью, словно ее нищенкой, из милости пустили на этот красно-коричневый, как колумбийские Кордильеры, камень лица.
      - Отнюдь нет, - не согласился Иешуа. Вот у него улыбка прямо-таки хозяйничала на лице. - Я не смелый, вы употребили неверный и обидный термин. Одобрение смелости подразумевает возможное наличие трусости, а я лишен и того и другого. Что вы можете сделать мне? Убить? Вряд ли получится: мне не страшны людские средства уничтожения себе подобных. Пытать? Во-первых, это глупо: я умею не чувствовать боли. А во-вторых, вам меня не взять. Я уйду, когда захочу, и пройду сквозь любые препоны. И сумею защитить моих друзей - это, к слову, о возможном шантаже...
      - Однажды вы все-таки позволили себя убить, - сказал Гонсалес.
      Они стояли друг против друга: один большой и сильный, a другой маленький, немолодой и внешне совсем не страшный. И разговор шел спокойно, на полутонах. Идиллия...
      -Было, - засмеялся Иешуа. - Но вы правы: именно позволил. Для того чтобы воскреснуть и вознестись и, к сожалению, породить весь тот бардак, который вы называете Святой Церковью. Хотелось бы попытаться исправить слом в Истории. Поможете?
      Он употребил термин своего учителя и Апостола - Петра, термин его Службы Времени, целью существования которой и было единственно исправление в Истории сломав. Представьте, что бросок во времени показал страшное: отец и мать... кого?.. ну, например, великого Леонардо не встретились и великий не родился. Как это изменит Историю? Трудно просчитать, легче исправить этот слом в ней, легче послать в прошлое одного из пятнадцати Мастеров Службы и сделать так, чтобы родители встретились, а Леонардо родился. Очень конкретный и точный термин - слом, а Иешуа употребил его не по отношению к факту, а вообще - к Истории в целом и к истории Церкви в частности. Он имел в виду, что она, хрупкая История, просто сломалась, когда он, Иисус Христос, вознесся и покинул землю, а неумные, неопытные, недобросовестные, наконец, ученики, начали корежить задуманное и заложенное в фундамент Христом и все городить по-своему.
      Но кто бы возражал против такого употребления профессионального термина? Петра - чтобы возмутиться и поправить - рядом с Иешуа не случилось.
      И Гонсалес так же понял. Сказал, усаживаясь в кожаное кресло перед камином и приглашая остальных - кресел и диванов вокруг хватало:
      - Вам виднее, Мессия, но я-то, грешный, не вижу, что сломано в нашей Церкви. Она для меня нерушима и свята. В чем я смогу вам помочь? Вы хотите знать все про наркобизнес, как его называют журналисты? Но зачем вам эти знания? Чем они помогут вам?.. Ну, хорошо, я действительно имею отношение к этому бизнесу, я знаю его подробности. Но боюсь, что мы по-разному смотрим на его суть. Для вас он - преступление против людей. Для меня - просто бизнес, во-первых, и посильная помощь людям, во-вторых... Погодите, не перебивайте, я знаю, что вы хотите возразить... Да-да, помощь людям! Не всем. Всем наркотики не требуются. Они нужны слабым, боящимся, страдающим, больным. Они - мир для них. Пусть иллюзорный, пусть в итоге конечный, но до конца - счастливый и бестревожный... Вы бывали в Диснейленде?.. Не бывали... Там полно сумасшедших аттракционов, и цель едва ли не всех - напугать человека, вызвать бешеный приток адреналина в кровь, создать иллюзию того, что он, человек аттракционе, находится на грани аварии, на краю гибели. Но это всего лишь иллюзия, поскольку у каждого есть просчитанная страховка: то ли ремень безопасности, то ли решетка, закрывающая кабинку, то ли еще что-то. Бывает, конечно, что ремень рвется, а решетка откидывается на лету. Что ж, даже на аттракционах живет риск - минимальный, а все же!.. А что такое жизнь на земле? Тот же аттракцион, только страховок - никаких, и не для тела страховок - для души, и риск огромен, тем более что аттракцион под названием "Жизнь" очень стар и изношен. Сколько он существует? По Библии - шесть тысячелетий. А по Дарвину - и того больше...
      - И наркотики, по-вашему, это страховка? - спросила Мари.
      - Ни в коем случае! Никакой страховки нет и быть не может. Разве что деньги, но и они не спасают душу... Наркотики - это возможность для человека забыть, что он крутится на "чертовом колесе", и получить покой и тишину. В Диснейленде все просто: не хочешь крутиться - не покупай билет, сиди на лавочке, лижи мороженое. А в жизни с колеса не слезешь. И только наркотики дают человеку спасительную иллюзию покоя. Тому, естественно, дают, кто в ней нуждается...
      И опять Мари вмешалась, потому что Иешуа слушал и молчал, не пытался прервать монолог хозяина.
      - А то вы не вербуете все новых и новых нуждающихся...
      И опять хозяин знал ответ:
      - Вербуем? Ох, никого я не вербую, я слишком далек от этого, не мое это, не мое... Но кто-то там далеко от меня - да, вербует. Но ведь вас он не завербовал, а, девушка? И вот юного чернокожего сеньора - тоже. И еще миллионы и миллионы незавербованных - почему? Да потому что завербовать, как вы выражаетесь, можно только тех, кто этого хочет сам. Иначе - кто нуждается в иллюзии, как бы он того ни скрывал от себя...
      - А почему дамы стоят? - вдруг спросил Иешуа. - И почему нет вина? Или его вообще нет?
      - Ох, простите меня, простите, - заволновался Гонсалес. Хлопнул в ладоши. Тут же в дверях появился человек в белых штанах и просторной рубахе (форма здесь, что ли, такая?). - Мигуэль! Вино, фрукты, сок гостям - быстро... И что там у тебя с обедом?
      - Все в порядке, патрон, все будет вовремя.
      - Выполняй... - И к дамам, как назвал их Иешуа: - Можете присесть вместе с нами. Позвольте представить: моя жена Инее, моя дочь Соледад, а сын... - Сына давно не было. Сбежал с мороженым на свободу. - Сын еще мал, чтобы понять, кто почтил визитом наш дом, простите ему бегство...
      И жена Инее, и дочь Соледад последовательно, прежде чем сесть на краешки кресел, припали губами сначала к руке Иешуа, потом - к руке Педро. Иешуа чуть заметно поморщился, Педро принял поцелуй как должное.
      - Рад встретить в сердце тропического леса столь милых дам, - сказал Иешуа, и Мари с удивлением на него посмотрела: откуда он выудил такой великосветский оборот? А Иешуа уже к хозяину обратился - с похожим недоумением: - Вы не производите впечатления полуграмотного крестьянина, сменившего когда-то мотыгу на кольт. А ведь так оно и было, верно?.. Откуда способность к элоквенции, сеньор Гонсалес?
      Провокация, конечно! Не знал Гонсалес такого богатого слова, как элоквенция. Но природная сметка просто-напросто не позволила ему в том признаться.
      - Природа, Мессия. Она у нас очень богата, вы видели и еще уввдите. А мы, человеки, - часть природы, плоть и кровь ее. И ведь говорится в Первом послании Апостола Павла к коринфянам: "Не сама ли природа учит вас..." Сама, сама... А что, заметно?
      Что заметно - Иешуа не понял или не захотел понять. Сказал задумчиво:
      - Читал я это послание. Цитата, правда, не очень к месту, там природа учит всего лишь, что растить волосы - это бесчестье для мужа, да и сомнителен мне этот Павел. Кто такой?.. Но тем не менее ваше объяснение я принял. И впрямь: природа ваша лучше иного университета.
      - У сеньора Гонсалеса очень большая библиотека, - встрял в разговор святой отец. - Он позволяет мне пользоваться ею, и я, честно признаться, злоупотребляю позволением: в наших краях с Лигами плохо...
      - Не то что с кокой... - эдак в сторону, словно про себя, буркнул Крис.
      И туг же поймал приказ Учителя:
      "Сиди и молчи. Придет пора - дам сигнал. Еще успеешь подраться..."
      А сам вслух заметил:
      - Полагаю, падре, вы - единственный, кто запоем читает книги из библиотеки сеньора Гонсалеса... Ах нет, прошу прощения, юная сеньорита, - это он, сообразили Мари и Крис, услыхал что-то возмущенное в мыслях девушки Соледад, конечно же вы тоже читаете... Но папа - это, как уже сказано, природа - в первую очередь. А книги - это лишь гарнир, да и то лишь в последнее время... В самом деле, сеньор, вглядываясь в ваше бурливое прошлое, нельзя с долей уважения не отметить, что вы - способный ученик. Вы умеете слушать и учиться. У вас прекрасная память, до сих пор прекрасная, несмотря на тонны выпитой текилы. А ведь было, было кого слушать!.. Помните профессора Джордана из Калифорнийского университета? Сколько вы его держали в своей лаборатории в Рио-Вигадо? Полтора года?.. Да, больше он не выдержал: климат, жуткие условия быта, дерьмовая еда, порой - побои... Но ведь успел поставить и отладить вам процесс получения чистого кокаина из листьев коки, дешевый процесс, надежный. И вас многому научил, ах как многому, вы же теперь - специалист в производстве наркотика, с вами все считаются, сам Фуэнтес держит вас за спеца. А причина одна: цепкая память и природное - да, так! - умение применить ее к делу... А девочка из Мехико, студентка-филологиня, ваши люди сняли ее прямо на улице... кажется, ее звали Кончита... это же для нее вы начали покупать книги, и она вам, мечтая сбежать из Медельина, рассказывала все, что знала, все, что учила, все, что читала, а вы слушали, вы еще не понимали, что услышанное пригодится в жизни, а ведь опять природа - чутье на сей раз! - подсказала: слушай, моцо, пока девчонка жива, и запоминай... А еще одна, художница из Техаса... И эта поклонница Кьеркегора из Барранкильи... А Мария Мендес, актриса из Голливуда?.. Да разве всех перечесть? Даже вы их не помните - всех, а вот то, что они в вас вкладывали, - назубок!.. Слушайте, да вы прямо-таки выстраивали толковую программу самообразования! И ведь получилось!.. Скажите честно: а просто гулящие девки с панели у вас бывали или вам крали только образованных?.. Жаль только, что жили они недолго. Надоедали как женщины, а, Гонсалес, или выжимали их как учительниц?.. И кстати, как относилась к вашим урокам сеньора Инее? Она ведь знала, я чувствую, что знала...
      Иешуа говорил все это, намеренно бил по больному, но Гонсалес - вопреки ожиданиям остальных слушателей - не возмущался, не звал на помощь коммандос, да и сеньора Инее слушала Мессию спокойно, даже с легкой улыбкой, только появился румянец на гладких белых щеках. И дочка никак не реагировала: сидела, вытянувшись в кресле струночкой, молчала: старшие говорят - молодые не вмешиваются...
      И Крис подумал: а зачем Иешуа вываливает на всеобщее обозрение прошлое хозяина, да и еще какое-то сомнительное прошлое, лежащее, по мнению африканца, далеко в стороне от главных путей наркобизнеса, в коем Гонсалес преуспел немало? Хотели ведь - как раз о наркобизнесе, а повели речь о каких-то любовницах... Какая цель?..
      А цель-то, оказывается, была.
      - Вы меня убедили. Мессия, - вдруг задумчиво сказал Гонсалес, когда Иешуа замолчал. - И знаете в чем?
      - Знаю, конечно, - ответил Иешуа. - В моей способности прочитать вашу память, не прибегая к известным вам и любимым вами способам, связанным с химией - раз и с физикой - два.
      Гонсалес захохотал и снова превратился в плюшевую игрушку.
      - Физика - это, так я понимаю, пытки?
      - Это вы так понимаете. А вообще-то физика - это наука...
      - Ну, дорогой Мессия, вы же не станете спорить, что пытки - это тоже наука. Или искусство?.. Та художница-американка - ее звали Натали, умница, а рисовала-то как! - убеждала меня как раз в последнем, и даже делала рисунки старинных пыточных устройств, они у меня сохранились. Рисунки, естественно, сохранились, а не устройства, пытаем мы здесь по старинке и безыскусно... Но я не об этом. Я о том, что, похоже, вы получили ответы на все ваши не высказанные вслух вопросы, так?
      - Так, - кивнул Иешуа.
      И Крис понял, что весь обличительный монолог Учителя был не самоцелью, а средством - заставить собеседника сначала напрячься, потом впасть в гнев, потом невольно раскрыть память и сознание, успокоиться и в течение этих эмоциональных циклов Дать Учителю прочитать все, что тот хотел прочитать. Ну, хотя бы про наркобизнес. А любовные приключения и профессор из Калифорнии - это так, гарнир к основному блюду, оборочки на лит жизни сеньора. Многое, кстати, объясняющие в этой линии и в этой жизни - если позволительно наделить оборочки и гарнир такой странной функцией.
      - Вы теперь все знаете о производстве и распространении наркотиков? поинтересовался Гонсалес.
      - Все, что знаете вы.
      - Этого достаточно. Да и вряд ли кто-нибудь разбирается в этом деле лучше меня... Я надеюсь, Мессия, на вашу тактичность. Вы же не станете передавать информацию вашему другу из Бюро - Марку Ригерту?
      - Не стану, - усмехнулся Иешуа. - У него - свои источники, я к ним не принадлежу. Да и методы борьбы с вашим братом у нас разные...
      - Все-таки борьбы?
      - Знаете, Гонсалес, я с юности не терпел тех, кто наживается на горе ближнего. Вы тут красиво пели псалмы о нуждающихся в покое. Даже не в покое, а в иллюзии покоя. Раз уж о псалмах зашла речь, то "ненадежен конь для спасения, не избавит великою силою своею" - это я о наркотиках в данном случае. Но вы считаете иначе: надежен и избавит. А вопрос: "Надолго ли?" - вас не колышет: плати и избавляйся, если сам - это вы особо подчеркивали! - захотел. Только жизнь-то людям Богом дана, грешно у них ее отбирать человеку же, это и в заповеди Моисеевой сказано: не убий! Вы же чтите заповеди, верно, Гонсалес?.. Или только тогда, когда они не мешают вам жить?.. Впрочем, я-не исповедник праведнику и не судья грешнику, пусть с вами отец Педро разбирается... Но даже по логике человеческой, а не Божеской жизнь, пусть даже тяжкая для души, - все равно дороже краткого периода иллюзий, ее подменяющих. Помните: "Они как сон, как трава, которая утром вырастает, утром цветет и зеленеет, вечером подсекается и засыхает". Немножко не о том псалом говорит, но и к нашей теме уместно привести эти слова: они и об иллюзиях жизненных... И опять повторюсь: ваше право выбирать путь свой и способы его преодоления. Ну, вот такой вы у нас спаситель, такой мессия - со своим иллюзорным методом спасения! Бог вам судья!.. Но вот вам еще слова весьма умного человека по имени Соломон, а по титулу - царь: "Вино веселит жизнь; а за все отвечает серебро". Переиначу: "Наркотик дарит иллюзии, а за иллюзии надо платить иллюзионисту". Ведь надо, а, Гонсалес? Ведь не за спасибо же и не ради любви к ближнему растите вы вашу коку и делаете кокаин. За деньги, причем - за большие! Хотите, я расскажу, как вы отмываете их? Хотите, назову счета - все те, естественно, которые вы помните наизусть?.. Не хотите... Вы - демагог Гонсалес, а грешник-демагог или убийца-демагог - это уже перебор. Термин из вашей жизни, Гонсалес, вы же у нас не только любитель умных женщин, но и азартных игр. Сколько у вас казино? В Медельине у вас - свое, и в Боготе, и в Лас-Вегасе - целых два... А вот и вино!
      И впрямь вино принесли. Вино, фрукты, сок - как и потребовал хозяин. Он по-прежнему улыбался, хотя плюшевость малость исчезла: никому, даже самому терпеливому, даже влюбленному в собеседника по определению, никому не дано терпеть такое долгое и занудное словесное издевательство над собой. А Гонсалес терпел, не возникал, более того - подождал, пока слуга разольет хорошую чилийскую "Монтес Альфу" по большим, прозрачного хрусталя бокалам, поднял свой, прочувствованно произнес:
      - И все-таки я хочу выпить за моего гостя, которого ждали все люди земли две с лишним тысячи лет, но именно мне, грешнику-демагогу, выпала великая честь не просто принять его у себя дома, но и выслушать от него пусть не очень, на мой взгляд, справедливые, но искренние и сильные слова. Спасибо за урок: вы правы, я люблю учиться... За вас, Мессия! - Поднял бокал, пригубил вино, пожевал его, выпил содержимое бокала залпом. Спросил: - Как вино? Не хуже калифорнийских или французских?
      - Не готов оценить так точно, - засмеялся Иешуа, смакуя "Альфу". - Одно скажу точно: много лучше привычного мне галилейского.
      - На обед у нас сегодня козленок, запеченный в тесте. Мой Альфонсо великолепный повар...
      - Боюсь, сеньор Гонсалес, нам не придется оценить его мастерство. Времени мне отпущено очень мало, а земля велика, и ждут меня не только в Колумбии... Надеюсь, вы теперь сознательно, а не под моим нажимом, поможете нам: дадите транспорт и сопровождение. Пусть нам покажут плантации коки и ваши лаборатории. Или все же фабрики - так точнее, верно?.. - Иешуа встал, поклонился женщинам, положил руку на голову Соледал;. - Я чувствую, ты хорошая девушка и будешь кому-то хорошей женой. И все же, все же... Знаешь, пусть странно слышать именно от меня такой совет, но иного для тебя у меня нет: учись, Соледад. Уезжай в Америку, поступи в университет, стань тем, кем ты хочешь стать. Я знаю, кем именно ты хочешь, у тебя получится... - Он снова обернулся к Гонсалесу: - Вы сами выполните мою просьбу?
      - Сам. - Гонсалес тоже встал, жестом заставил женщин сидеть, хлопнул в ладоши. В дверях возник Мигуэль. - Скажи Полковнику: пусть запускают два малых вертолета: один для гостей, второй для охраны гостям. Полагаю, машины готовы к полетам. Позвони Эстебану в Маринильо: пусть ждет, встретит, покажет все. Подчеркиваю - все! И пришли ко мне Полковника: ему выпала высокая честь возглавить охрану... - Он склонил голову перед Иешуа, - Спасибо за визит. Мессия. Что бы вы прежде или в будущем ни думали обо мне, знайте: мое сердце преисполнено гордостью и радостью... А теперь вы увидите все, что захотите: только скажите о своем желании Полковнику, он все выполнит. Прощай те. Мессия. Успеха вам на нашей с вами земле... А вот, кстати, и Полковник...
      В дверях появился высокий белый человек, буквально белый! - совершенно незагорелая кожа и - непонятным природным диссонансом - выгоревшие на солнце коротко стриженные волосы. Вошел, щелкнул каблуками тяжелых шнурованных до середины икрк ботинок:
      - Все готово, патрон!
      - Еще раз прощайте, господа, - сказал Гонсалес. - Мигуэль проводит вас к вертолетам, а Полковник догонит. Это в двух шагах...
      Мигуэль вел их по дорожке, обрамленной розовыми кустами, на которых нагло торчали сумасшедшей величины головки роз - красные, розовые, белые, желтые. Их почему-то не срезали, как положено и как всегда хочется, и дорожка, и трава позади кустов были усыпаны опавшими и еще не завядшими лепестками. И запах роз висел в воздухе, густой и сладкий, как в парфюмерной лавке.
      Мари привычно взяла Иешуа за руку:
      - Мне страшно. Учитель...
      Тот, кто внутри, паниковал не по-детски.
      - Я знаю, девочка, я слышу. Пока... - подчеркнул голосом слово, - ...все безопасно. Твой дружок слишком рано начал волноваться. Нам все покажут и обо всем расскажут, как мы и хотели...
      Шедший впереди Мигуэль обернулся, услышав разговор.
      - Вам все покажут, это правда, - почему-то заискивающе сказал он. - Патрон никому не позволяет видеть все, только вам. Это высокая честь...
      - Думай, что говоришь, урод, - рявкнул Крис. - Это для патрона твоего честь, что Мессия удостоил своим вниманием его несчастные поля и фабрики... - И молча спросил Иешуа: "Во что обернется нам эта честь. Учитель? Вы сказали: пока все безопасно А что будет потом?"
      "Увидишь, Крис. Потом будет страшно, но тоже очень интересно. Тебе понравится".
      Розовая дорожка упиралась в большую бетонную площадку, на которой гоняли винты два ажурных, прозрачных вертолетика, сиденья кожаные, даже не сиденья кресла, обзор феноменальный. V.I.P.-класс. Перед вертолетами выстроилась охрана - крепкие ребятки в легком тропическом камуфляже, на груди - автоматы. Тоже V.I.P.-класс. Все - неместные, ни одного колумбийца. Старший - по возрасту и, видимо, по чину - распахнул перед гостями дверцу одной из машин.
      - Прошу вас, - сказано было на отличном английском - явно родном для этого человека. - Ждем только Полковника. Он будет с минуты на минуту.
      Расселись. Падре, сложив ладони перед лицом, что-то шептал беззвучно. Молился? Иешуа спросил:
      - Что не так, Педро?
      - Все не так. Учитель. - Тот повернул к Иешуа лицо мученика, уже прошедшего первый круг испытаний и готового ко второму. - Сеньор Гонсалес никому не прощает обид.
      - Разве я его обидел? - удивился Иешуа.
      - Поверьте мне...
      - А ты уж, будь добр, поверь мне, - жестко сказал Иешуа. - Прощать или не прощать могу только я. Остальные лишь думают, что могут...
      А к вертолетам уже бежал Полковник. Гонсалес всего на пару минут задержал его в дверях холла. Спросил:
      - Микрофоны?
      - Все глушилось и дальше будет глушиться. Ригерт записал только красивый шум леса и пение птиц. Пусть порадует записью своих шефов в Нью-Йорке... Что будем делать с гостями, патрон?
      - Никто из них не должен вернуться в Медельин.
      - А как же тогда экскурсия? - удивился Полковник. - Не нужна?
      - Почему не нужна? Проведи ее по полной программе, ничего от гостей не скрывай. А потом...
      - Авария в воздухе?
      - Только авария. Никаких любимых вами взрывов. Все должно выглядеть естественно и трагично... Да, главное: пусть погибнут все.
      - И мои люди тоже?!
      - Разве я невнятно выразился? Повторяю: все. Впрочем, если у тебя получится, можешь случайно спастись. Верю, что получится, но - слу-чай-но! Я буду искренне рад, Полковник...
      Полковник бежал к вертолетам и мучительно соображал: как же ему самому случайно спастись, если все неслучайно погибнут в воздухе? Летать-то он не умеет...
      ДЕЙСТВИЕ - 1, ЭПИЗОД - 3
      КОЛУМБИЯ. РАЙОН АНТЬОКИЯ (Центральная Кордильера), 2157 год от Р.Х., месяц август
      (Продолжение)
      Тропический лес под прозрачным брюшком вертолета казался морем, только абсолютно зеленым, местами черным, а еще местами - расколотым лощинкой, в которой сверкало узенькое тело безымянной для гостей речки. Был бы радом Петр, он непременно вспомнил бы русскую песню из своего любимого двадцатого века про зеленое море тайги под крылом чего-то там тяжелее воздуха. .Но Петр отсутствовал по уважительной причине, и Иешуа счел сравнение с морем своим, и Мари - тоже, потому что банальные сравнения имеют обыкновение приходить в голову всем и каждому. И лощинка с рекой в данном случае представилась длинным узким островом в означенном зеленом море. Поэзия.
      Справа, совсем рядом сверкал солнышком, запутавшимся в винте, вертолет охраны, сквозь колпак видны были пятнистые бодигарды, сидящие, как роботы, ровно и прямо, держащие на коленях черные, холодные даже при плюс тридцати восьми по Цельсию, "томпсоны". Бодигардам было не до леса и не до сравнений, они бдительно пасли вертолет с гостями, в котором только пилот имел оружие, тот же короткоствольный "томпсон", а гости за прозрачным шариком фюзеляжа казались открытыми всем наемным киллepaм мира. Хотя прозрачный шарик был пуленепробиваемым. Так что киллеры пока могли отдохнуть. Или выкатить пушку...
      _"Учитель, как вы думаете, Марк слышал нас?" _- мысленно спросил Крис.
      Иешуа не хотел, да усмехнулся:
      _"О чем ты, парень? Нас просканировали еще на въезде в поместье, помнишь зеркало?"
      "Оно же для автомобилей. Чтоб мины обнаруживать..."
      "Оно полифункционально по определению. Мины - тоже, но и их здесь не самим зеркалом ищут: там на нем такого всего набито - просто мини-лаборатория. Она легко определила на нас микрофоны, а дальше - дело техники: включить шум... Думаю, Ригерт слушал что-то лирическое: какую-нибудь медленную салсу, например... Он давно потерял нас, Крис".
      "Это плохо?"
      "Для него - да. Если что-то случится, у него возникнут проблемы на службе".
      "А для нас?"
      "Чем бы он нам помог, Крис? Здесь хозяин - Родригес, а силы Бюро - далеко: в Штатах, в Мексике. И задействовать их - для этого потребуется такая цепочка распоряжений, что собрать их - работенка для титанов... Так что Марк наш всемогущий - это всего лишь генерал без армии... Но что, в самом деле, за беда: не послушал он наши разговоры! Вернемся - расскажем".
      "Вернемся, Учитель?"
      "А куда мы денемся? У меня еще много дел на Земле..."_
      Молчаливый диалог шел мимо Мари, но она чувствовала: он идет и касается их не очень понятного и небезопасного путешествия, и если нужна еще одна частица отрицания, то-с неясным концом путешествия. Тот, кто внутри, жил пока тихо, до времени притаившись, но Мари ощущала его тревогу, и только железное спокойствие Учителя заглушало эмоции того, кто внутри. Баланс сил - так это называется. Силы внутреннего жильца - привычнее, но сила Учителя - предпочтительнее...
      - Идем вниз, - сказал пилот.
      Уж как так выходило, но разговаривать в этих крохотных стрекозах можно было, не напрягая связки: шум двигателя не проникал в кабину, не то что в эфиопских военных "сикорских".
      - А что внизу? - немедленно поинтересовался Крис.
      - Поля, - пояснил пилот. И через несколько секунд решил дополнить: - И фабрика.
      Он погнал насекомое вниз, чуть ли не вертикально ввинтишись носом в горячий воздух - ремни безопасности натянулись, вжали пассажиров в кресла. Сбоку тот же маневр точно и красиво повторил вертолет охраны. А снизу стремительно приближались низкие длинные здания, крытые металлочерепицей, и Крис машинально подумал, что людям в этих зданиях существовать тяжко, если без кондишена: дневная жара раскаляет крышу, и внутри образуется пекло, в котором должны хорошо себя чувствовать только черти, если они существуют. И, упираясь руками в спинку переднего кресла, успел подбить итог: вот ведь Сын Божий существует, значит, и чертям на роду написано иметь свою преисподнюю...
      Она началась сразу за пуленепробиваемой дверцей вертолета, пассажиры просто вошли в нее, как в баню, в сауну, в хамма - куда еще? - рубашки и шорты сразу стали мокрыми, и тем удивительней показались им встречающие: приветливые, спокойные и абсолютно сухие. Или вегетатика особая, или привычка.
      Встречающих было трое. Два молчаливых индейца в традиционных белых штанах и широких рубахах и один отдаленный наследник Колумба, высокий, поджарый, седой, как и положено здесь - чуть узкоглазый, улыбающийся.