.. - опять замолчал. И все молчали. Ждали. Мучительной пауза казалась. - Мы опять все неправильно делаем. Все! Я в этом мире - три года без малого, а уже натворил столько ошибок, сколько за всю свою жизнь в земле Ханаанской не совершил! И всякий раз мне приходится признаваться: не то я творю и не так, не теми методами. Не подходят они, выпестованные в первом веке, для века двадцать второго, а других методов я не знаю, не умею найти. Вот и приходится отказываться от того, что делал, вернее - от того, как делал... От того, что считал пусть временным, сиюминутным, но правильным, необходимым, потому что помнил: большое складывается из малого, и не может быть кирпич - лишним в стене. Лишний кирпич - стена выше... Но вдруг оказывается, что сама стена никому не нужна, или что теперь не строят стен из кирпичей, или вообще стен не строят, что мои ветхозаветные представления о целесообразности не имеют ничего общего с нынешними... А что целесообразно по-нынешнему?.. Вот Латынин шутит: таскать длинное и катить круглое. Логично? Вроде бы - да, так всегда было... И я качу круглое туда, где круглого нет, и тащу длинное туда, где не хватает длинного, а мне говорят: зачем ты это делаешь, кто" тебя просит? Мы Здесь, говорят мне, две тыщи лет подряд прекрасно обходились без круглого и длинного, а теперь ты кое-чего притащил-прикатил и внес оторопь в души людей. Смутил их. Они узнали то, что им ке надо. Разве ты забыл, говорят мне, слова Проповедника о том, что, умножая знания, мы умножаем скорбь?.. - Иешуа, казалось, говорил сам с собой, сам себе вопросы задавал, сам себе отвечал на них, а окружающие слушали и не понимали: о чем он? Всегда ясные проповеди Учителя так разительно отличались от того темного, на слух бессмысленного, что нес он сейчас: круглое, длинное... Ну образность, ну метафоричность, к этому все привыкли, но любая метафора, произнесенная Мессией, всегда была отто-ченно острой: вот - цель, вот - стрела метафоры, вот - линия полета. Дурак не поймет! А тут... Впрочем, если это лишь с самим собой разговор... Тогда почему вслух?.. А Иешуа не задавался никакими вопросами, он говорил себе, говорил и плевать хотел на недоумение слушателей. - Помню, хорошо помню я слова Проповедника, но зачем считать меня мужем скорбей? Что ждали люди от Второго пришествия моего? Оно - если по книгам - должно было стать началом Суда, началом процесса, который соберет Божью Церковь воедино, началом и завершением борьбы с врагами Бога, строительством Царства Божьего на обновленной земле. Но я никого не хочу судить, мне неинтересно судить, это - не мое... И я не Хочу ни с кем бороться, потому что не вижу врагов: они везде и-их нет нигде, а бороться с безликой тьмой может только солнце... А как собрать Церковь, из чего, из каких частей? Из тех, на которые она распалась? Они удивительно жизнеспособны - эти части, но они умрут, если их соединить. А зачем Ему мертвое?.. Они все сейчас живы до омерзения, и мне кажется, что их Отцы воспринимают второе пришествие только в буквальном переводе с греческого: парусиа - прибытие господина с официальным визитом. Я не господин, не президент, не король, чтобы передвигаться по новой земле с официальными визитами. Если честно, мой визит сюда - вовсе не официален, и вот этот-то факт, думаю, более всего раздражает тех, кто в крайнем случае может согласиться с торжественным и хорошо подготовленным официальным пришествием... - Вдруг увидел Петра, чему-то обрадовался. - Как там в твоей поговорке, Кифа? Незваный гость хуже татарина?.. Да, я знаю, что в ней имеется в виду, это русская история, я читал, но я не хочу ни для кого быть злым врагом-татарином. И уж тем более не хочу, чтобы обо мне говорили: "нет в Нем ни вида, ни величия; и мы видели Его, и не было в Нем вида, который привлекая бы нас к Нему". Так, да?.. Хорошо, пусть - так. Но я вижу и зн другое, куда более страшное для общего дела: "Мои мысли - ваши мысли, не ваши пути - пути Мои"... Я хотел не судить, сказал я, но - строить, и начал строить. Кому ж я мешаю? Сказано: "Ищите Господа, когда можно найти Его; призывайте Его, когда Он близко". И я говорю: Он близко. А мне: зачем ты тащишь длинное и катишь круглое, когда все это так славно лежало на своих местах?..
      Он снова замолчал.
      Петру было страшновато. Мог бы он услышать мысли Иешуа - может, и понятнее что-то стало бы. Но ничего не слышно: стеной отгородился Учитель. Как, впрочем, почти всегда - в последнее время. А Петр все-таки - не Иешуа, пробивать любой блок не может. Но не слышать молчащего куда легче и куда менее горько, чем не понимать говорящего. Непонятно говорящий Иешуа - катахреза. Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Ну, бывало - сложно говорил, слушать его всегда - труд, но труд-то привычный. Сложность сложностью, но никогда она не затемняла смысл - в итоге понятный. В том, что Иешуа произносил сейчас, Петр не слышал стройно логичного смысла. Мутная образность, перескакивание мысли с кочки на кочку... У него мелькнула шальная и скорее всего все-таки вздорная мысль: а не матрица ли начала шалить? Сколько уж лет она меняет мозг перцепиента - так не нарушила ли что в нем? Что, любопытно, по сему поводу сказал бы Умник?..
      Вопрос про Умника был по определению риторическим. А вот про смысл...
      – Иешуа, что ты имеешь в виду? - аккуратно поинтересовался Петр.
      – Ничего, - быстро ответил Иешуа. - Совсем ничего. Так, мысли вслух... Они еще расхристанны, не обращайте внимания... Ты приказал действовать действуйте. Не сидите сложа руки. И не слушайте меня... - засмеялся и сразу превратился в привычного и любимого Учителя. - Хочу уточнить: пока не слушайте.
      – Считать, что ты ничего не сказал?
      – Почему? Я не сумасшедший, и вы не глухие. Сказал. Повторю суть сказанного: я опять ошибся. В который раз здесь!.. Но мое понимание собственной ошибки не должно влиять на вашу повседневную деятельность. Да, мне горько, больно, но - за себя Неразумного, только за себя. Вы-то все делали верно. Вы все... - Он склонил голову, будто прислушался к чему-то. Спросил: - Мари, ты ничего не чувствуешь?
      Девушка послушно опустила веки, постояла с закрытыми глазами.
      – Ничего, Учитель, - ответила спокойно.
      – Странно, - вроде бы удивился Иешуа. - А ведь все так явственно... опять сказал непонятное, пошел, не простившись, прочь из Храма. У двери обернулся, добавил: - Будет буря. Готовьтесь.
      И ушел.
      – Что он имел в виду? - спросил Петр у Мари.
      – Не знаю. - Мари равнодушно пожала плечами. - Я действительно ничего не слышу. Может, просто бурю? В смысле: атмосферное явление... Песчаный шторм, например, здесь он актуален... Но если и так, я все равно не слышу опасности...
      – Только шторма нам для полного счастья не хватало, - раздраженно сказал Петр. - И без того проблем по горло... Крис, свяжись с метеослужбой, узнай: что у них есть в предварительных прогнозах, и перезвони мне потом... Ну, все, кончили базар. Работать, работать! Мари, Соледад, бегом - за Учителем! И ни на шаг от него...
      В штабе все было спокойно. Операторы наблюдения докладывали, что туристы размещены, никаких эксцессов не происходит. Мистер Иоанн, отцы Никодим и Педро уже начали с ними работать, экскурсоводы - на местах и в норме. С линии энергоподачи сообщили, что разрыв найден и к полудню будет восстановлено снабжение энергией Собора. Кондиционеры действительно сгорели все сразу, - ну, не целиком, а что-то там внутри, - поскольку были объединены в общую сеть. С ними есть проблемы, фирма - ее представительство в Киншасе - гарантирует полное восстановление сети только завтра к утру: придется попотеть - буквально! - весь день к всю ночь. Туристы предупреждены, вроде бы все поняли, а оставшиеся жители страны Храм и без дополнительных предупреждений все преотлично понимают: свои люди, общая беда...
      На мониторах Петр увидел мальчиков-девочек Криса, уже хватающих за руки прохожих-проезжих, уже нагло сующих им в рот колокольчики микрофонов, уже парили над городом воздушные камеры, гоня общую картинку, которая - как и следовало доказать! - отнюдь не создавала впечатление брошенного людьми жилья, а напротив, напротив: все кругом жило, бурлило, ехало-ходило, кипело и пело.
      Картина художника И. А. Ярошенко "Всюду жизнь". Ну, есть кое-где остатки пожара, но - давние, виденные-перевиденные, просто руки до них пока не дошли, бывает. А в остальном - "Всюду жизнь". И вот уже пошел по CNN летучий комментарий типа: да, была напряженка, да, крысы бегут- с корабля, да, кто-то этих крыс выманил, как в старой сказке, да, обидно, горько, но - "Всюду жизнь", то есть она продолжается, трубя и маршируя.
      У Криса почти сразу по организации телестудии образовались тесные вязки с собственными корреспондентами многих агентств и телеканалов, аккредитованных как в самой Киншасе, так и в соседних столицах. Он сам не однажды летал в Нью-Йорк, в Лон-; дон, в Париж, в Москву и прочие медиа-центры, заводил там друж- бу, а кое-где и любовь, интервью у него брали без счета, поскольку ! интерес к стране Храм не исчезал ни на миг с момента ее рождения, с момента первого эпохального братания Мессии и Нгамбы в зале Ассамблей ООН, а умный и коммуникабельный африканец, да еще и носящий высокое звание "Апостола Второго Пришествия", всегда был уместен и умел в "пиаровской" хитрой работенке.
      К слову. Это он и придумал термин - про Апостолов, давно придумал. Иешуа услыхал, взвился было, но, утишенный (от слова "тихо") Петром, Клэр и самим Крисом, соответственно, стих и смирился.
      Говорил Петру:
      – Какие они апостолы? Апостолы остались там, в Иудее. Ну, еще в Библии тоже... А эти... Хорошие ребята, сообразительные, умелые... Преданные вот... и удивлялся: - Странная штука жизнь, Кифа! Чем выше уровень "информационного шума", тем слабее паранормальность. Ты утверждал, что Служба за все время своих деяний отыскала только пятнадцать серьезных паранормов. Не удивляюсь. Серьезных - их нет, не встречал. Правда, не так уж я и попутешествовал по шарику... Может, где-нибудь в Азии?.. Или в Австралии?..
      – Не может, - отвечал Петр. - Уж поверь, Служба все и вся прошерстила. Всех; кто обладал какой-то потенцией, брали в оборот и - минимальный результат. В чем-то они прибавляли, конечно, но - на бытовом уровне. Наверно, ты прав: "информационный шум" глушит паранормальность. Хотя как он это делает...
      – Ты же не сможешь учиться пению где-нибудь на стройке или на стадионе во время финального матча чемпионата мира по футболу... А для паранорма нынешний мир - ни на миг не прекращающийся матч... Нет, Кифа, что ни говори, а времена хороших паранормов - или, если по фольклору, колдунов, матов, чародеев, - остались далеко позади. Только ты и я. Ну, может, еще Иоанн. И те твои Мастера, кто не потерялся во Времени. Если что-то странное произойдет в этом мире, то, если мы не заметим, не предупредим - быть беде.
      – Что странное? Что ты имеешь в виду?
      – Откуда я знаю, Кифа? Как говорят у вас в России: когда-нибудь и палка может выстрелить...
      Иешуа вообще любил пословицы и поговорки разных народов, употреблял их в разговорах, проповедях, выступлениях по те-лёсети. Хотя в последнее время он перестал появляться на телесети, передал эту сомнительную, как он сам заявлял, честь Крису - "Апостолу Второго Пришествия"...
      ...Кто-то из охраны тронул Петра за плечо:
      – Там к вам пришли, мистер Оруэлл. Миссис Роджерс, сэр... С чего бы она? Петр забыл наделить ее поручением? А ведь и верно: всем сестрам раздал по серьгам, а ее обделил. А почему, кстати, она не явилась на... как назвать то, что было утром?.. наверно, планерка или оперативка - до омерзения привычные термины Службы Времени...
      Вышел в приемную. Разулыбался.
      – Рад вас видеть, Клэр. Что-то случилось? Вас не было утром в Храме...
      – Я очень плохо себя чувствую, Петр.
      – Сердце? Врача вызывали?
      – При чем тут сердце! Вы что, ничего не ощущаете?
      Петр малость озадачился.
      – А что я должен ощущать, Клэр?
      – Фантастика! Тот же вопрос мне задал Иоанн!.. Вы же паранормы; Мастера, маги, какого черта вас словно выключило?.. Петр, что-то происходит, с утра, что-то неясное, но гнетущее. Ощущение, будто меркнет свет, воздух становится вязким и с трудом проходит в легкие, а там оседает и не выходит...
      – Врача вызывали?
      – Да что вы заладили: врача, врача! Врач здесь ни при чем. То, о чем я говорю, - только ощущения, своего рода мистика, наваждение: и дышится в реальности как обычно, и солнце на месте, но если бы я была магом из этих идиотских fantasy-movies, белым магом, естественно, я бы определила безоговорочно: к нам летят драконы. Или: готовится нападение черных сил, каких-нибудь там злых гоблинов, ведомых черными магами...
      Петр хорошо знал Клэр и знал, что с ней можно позволить, а что - табу. Никаких поводов для табу - дышится по-прежнему, солнце не меркнет, она не потеряла способность шутить - он не видел. Поэтому сказал в третий раз:
      – Врача вызывали? Я имею в виду психиатра...
      – Петр, отнеситесь к тому, о чем я твержу, без присущего вам .- свойства высмеивать непонятное и неприемлемое вашим безразмерным мозгом. Растяните его, Петр, еще чуть-чуть и посудите сами. Вы, паранормы, ни черта не чувствуете, все идет, как должно идти: небо голубое, вода мокрая, жизнь - дерьмо. Ваше выражение, к слову... Но я - абсолютно нормальный человек! - вдруг впервые в жизни ощутила нечто мне непонятное, по всем параметрам - надмирное, не исключено - кем-то наведенное извне. Я не пришла в Собор, потому что не могла вылезти из-под одеяла. Я влезла под него с головой: страшно было. Наверно, как тем, кто ушел. Но тех было много, тысячи, а я сейчас, как видно, одна...
      – Так и не отпустило? - Петр понемногу начинал понимать, что Кдзр, во-первых, не шутит, а во-вторых - не сошла с ума.
      – Ничуть! Просто я сумела выбраться из-под одеяла. В смысле - взять себя в руки. Хотя, Петр, еле держу... Скажите, Иешуа что-нибудь чувствовал - там, в Храме?
      – Полагаете, Дэнис?
      – Да ничего я пока не полагаю! Что с Иешуа? Иешуа что-то наверняка чувствовал, подумал Петр. Наверняка! Его "расхристанные мысли вслух" весьма нетипичны для Мессии, это сразу и всем было ясно. Петр скинул сие на угнетенное состояние Учителя, от которого кто-то злой увел учеников. Крысолов из Киншасы. Состояние имело место. Но Крысолов ли тому поводом? Причина - да, это объяснимо: потеря единоверцев - удар для любого лидера. Но повод... Иешуа никогда не опускал рук, не умел, не знал, как это делается. Он констатировал проиг-, рыш, досадовал - или, если хотите, угнетался - минуту-другую и начинал с начала или с конца или вообще сбоку, но начинал действовать. А тут...
      И еще он сказал: будет буря...
      – Что с Иешуа?.. Да что-то неважно с ним, Клэр... А Почему вы спрашиваете?
      – Он самый сильный. Надеюсь, вы не обидитесь на мою оценку?.. Если и он ничего не чувствовал, то тогда я сказала бы: да, Дэнис.
      – Что Дэнис? Черный маг? Предводитель гоблинов и драконов?
      – Он, может, и не маг, но кто-то там у него есть, кто-то очень опасный.
      – Сильнее Иешуа?
      – Другой, Петр. Я не о паранормальности. Все штучки Дэни-са только чистая наука. Ну и техника тоже, наверняка. А наука, Петр, как ни принижай ее достижения растущим могуществом человеческого мозга, все еще умеет много гитик.
      – Много чего?
      – Не обращайте внимания. Старая поговорка, рожденная карточным фокусом... Но вернемся к нашим баранам. Страх, с которого я начала, - а это все-таки страх, только страх - не исчезает. Меня крутит и колбасит, держусь из последних сил. Петр, если я свалюсь - не ведаю, как это будет выглядеть, - вспомните, что я сейчас скажу, вспомните и проанализируйте. А лучше не ждите, пока я свалюсь... Так вот: то, что произойдет - а что-то произойдет, это точно! - не злая воля со стороны. Я уверена! Ищите причину здесь, в Храме. Ищите, Петр, она есть, она обязательно объяснима. Она проявится рано или поздно, потому что для этого все и закручено... - Клэр проговаривала последние слова с явным трудом, как будто выталкивала их из горла.
      Петр шагнул к женщине, не очень понимая даже, чем ей помочь, как вдруг она схватилась за лицо, всхлипнула громко и жалобно и совсем не эстетично, мешком упала на ковер.
      Петр успел - все-таки успел! - подхватить ее в последний миг, крикнул куда-то в дверь:
      – Врача! Мигом!
      С четвертого раза его вопрос получил конкретный ответ. Врач появился действительно мигом, не один - целая бригада. Они что-то кололи Клэр, подключали к какому-то аппарату, чертыхались и, наконец, увезли ее, все так же без сознания, в местную клинику, оборудованную на высшем уровне, а уж врачи там собрались - лучшие из лучших.
      Весьма озадаченный Петр постоял с минутку, посмотрел вслед медицинскому десанту, пошел назад - к мониторам. И тут его догнал Латынин.
      – Шеф, происходит что-то непонятное, - запыхавшись - бежал,видно, издалека, - сказал он.
      – И этот туда же! - удивился Петр. - Солнце меркнет, воздух вязкий, кругом - злые гоблины?
      – Что с вами, шеф? - в свою очередь удивился Латынин. - Что еще за гоблины?.. Приборы сошли с ума.
      – Какие приборы?
      – Все, шеф!
      – И в чем, любопытно узнать, проявляется их сумасшествие? - очень вежливо поинтересовался Петр.
      Он начинал потихоньку, но неуклонно уставать от окружающего мира, который явно - если прибегнуть к определению Шекспира в переводе Пастернака - вывихнул сустав.
      – Любопытно? - Латынину палец в рот тоже класть не стоило. - Узнавайте, прошу вас: они ничего не показывают. Все - на нуле.
      – То есть? - не врубился Петр.
      – А то и есть, что вокруг нас не осталось ничего. Пустота. Никаких полей, никаких волн. Ни электромагнитных, ни радио, ни телесигналов, ни световых излучений... Радио молчит, телеэкраны темны, ну, электричества как не было, так и нет...
      Петр быстро взглянул на мониторы: они были черным-черны. Операторы, отвернувшись от экранов, молча смотрели на Петра.
      – А наши собственные генераторы? - растерянно - вот уж несвойственное Петру чувство! - спросил он.
      – Отключились и не врубаются.
      Отодвинув рукой Латынина, Петр рванул обратно в приемную, раздвинул шторы гигантского окна, ведущего на центральную площадь страны Храм. Все было как обычно: люди, машины, собаки.
      "Всюду жизнь".
      – А это как же?.. - Петр ткнул пальцем в стекло, чуть не сломав палец, обернулся к Латынину.
      – Там все в полном порядке. А мы - заперты.
      – Что значит - заперты?
      – Запирать, закрывать, замыкать... - Латынин не выдержал изначально заданного ироничного тона, сорвался на крик: - Двери не открываются, шеф, неужто не ясно?! Все, на хрен, заблокировано, весь наш дом. Даже проход в Собор заблокирован: туристы с улицы прут туда, а мы - не моги. Кто-то превратил здание штаба в кутузку. В слепую, глухую... Только и можно, что дышать. Хотя надолго ли? Окна не открываются и не бьются, кондиционеры не работают... Мы в тюрьме, шеф. Зачем, не знаете?..
      Петр медленно-медленно осмысливал сказанное - как выплывал с глубины на поверхность. На поверхности было странновато.
      – А бури не ожидается? Ты у метеорологов не узнавал? - спросил.
      – У метеорологов бури никто не ждет. Но если волновой вакуум считать бурей, то она - тут как тут, - серьезно ответил Латынин.
      – А где Иешуа?
      – Ищут, - сказал Латынин.
      – Что значит - ищут?
      – Он исчез...

ДЕЙСТВИЕ - 2, ЭПИЗОД - 10
КОНГО, КИНШАСА, 2160 год от Р.Х.. месяц май
(Продолжение)