Убей страх: Марафонец

Он, Чернов, можно сказать, их собственность, и они имеют право его охранять. Словом ли простым, Силой ли своей волшебной – не важно… Однако легко приказать: буть осторожен! – а как это на практике воплотить? Бежать медленнее? Под ноги смотреть внимательнее? Никогда не разговаривать с незнакомцами? Что касается последних, то сейчас Чернов с удовольствием поговорил бы с одним из них. Всё равно с кем. Может, тогда картина-паззл, где пока имеются только два фрагментика – спичка и загадочный взрыв, – пополнится новыми подробностями и легче будет составить более чёткое представление о новом ПВ… О чёрт!

Чернов споткнулся на бегу о какую-то незамеченную корягу И со всего маху грохнулся оземь. Больно. Да, под ноги действительно стоит смотреть внимательнее. И по сторонам тоже… Внимание валяющегося Чернова привлекло что-то блеснувшее перед ним, совсем рядом, буквально на расстоянии вытянутой руки. Он приподнял голову, медленно подполз поближе. Третья картинка в паззле: проволока. Тоненькая, почти паутинная металлическая проволока, натянутая между… Удивление Чернова не успевало отрабатывать ошеломительно быстро возникающие фрагменты паззла: проволока была привязана одним концом к воткнутому в землю колышку, замаскированному камнями, а другим – к чеке гранаты. Обычная лимонка с клетчатыми боками лежала в связке с ещё тремя сестрицами, все они были засыпаны жухлой гнилой листвой и сухими ветками – обычным зимним природным мусором. Чернов как стоял на карачках, так и остался стоять. Забыл подняться. Зато вспомнил, что в его милитаризованном мире и в его воюющей стране, где каждый школьник знает азы военной науки, спасибо телерепортажам из горячих точек, такие гранаты называются Ф-1, а такая конструкция именуется «растяжкой» и предназначается для выведения из строя одного-двух-трёх-четырёх человек, идущих по тропе. Тонкую проволоку не замечают, цепляют ногой, чека выдёргивается – взрыв. Итог ясен. Неясно другое – против кого здесь установлено это адское устройство? Неужто Вефиль попал в чью-то войну? И опять мысль о доме проснулась в черновской голове. Уж больно гладко всё сходится: горы, взрывы, гранаты на растяжках… Не то чтобы это ПВ было его домом, но именно подобное происходило у него дома. Правда, существенно южнее, и вообще по телевизору. Отношение к увиденному по ти-ви волей-неволей складывалось как к кинобоевику: каждый день новые серии, новые приключения бравых солдат… Грела мысль: это кино не про меня, всё это не со мной, я – вот он, сижу на кухне, чаёк потягиваю, это не мой труп в грязной замерзающей луже, это не я, весь забинтованный, в госпитале, заполненном такими же забинтованными, кричащими от боли… Теперь незнакомая доселе мысль холодила реально: это я стою, как дурак, на четвереньках в полушаге от смерти, это меня могло разметать по деревьям в четверть секунды, это моими кишками сейчас забавлялось бы местное вороньё. Нет, даже если это его, черновский, мир, то всё равно отсюда следует бежать, как можно скорее, уводя за собой чуждый войне городок Вефиль. Бежать быстро – так, чтобы жителей и вскользь не коснулось ничто из того, что Чернов некогда отстраненно наблюдал по телевизору, и из того, что он перечувствовал только что.

И всё же: его вновь пугают. Причём именно его, а не кого-то ещё, потому что вефильцы уверены: он, Бегун, неуязвим, а значит, и они с ним – в безопасности. Ну страшно, ну мурашки по коже, ну всё чужое, непонятное и потому особенно пугающее, но впереди, как в песне, под красным знаменем – командир… А командир под знаменем всерьёз задумывается о том, что на не им выбранном Пути (а положено по Книге, чтоб им…) одно ПВ за другим демонстрирует этакие квинтэссенции страха. Компьютерные «бродилки» и «стрелялки», в коих непонятно, что за мир живёт на экране монитора, но зато очень даже понятно, что мир этот достанет тебя по самое никуда, если зазеваешься…

Неужели мироздание (то есть буквально: здание мира, или привычнее – Здание Мира) сложено из ПВ, в которых только страшно? А есть ли ПВ, где не страшно? Да, есть. Но из него-то они как раз и ушли, из тихого мира псевдоиспанских гор. Или не псевдоиспанских, а настоящих. Ушли, чтобы попасть в страх. Пока, правда, всерьёз никого не задевший. Пока. А потом? Зачем Режиссёру и Программисту испытывать Чернова на прочность? Чего Он добивается? Чтобы Чернов сломался? Отрицательный результат – тоже результат? А вот хрен Ему неизвестно куда, пардон за неуважение к прописной букве! Результат будет положительным. Библейский Исход тоже был жестокой и многоуровневой бродилкой, но Бегун-Моисей прошёл все уровни без особых для себя потерь.

Даже наоборот…

Поднявшись и отряхнувшись, Чернов огляделся, сам не зная, что он ожидает увидеть. Снайпера на дереве? Глупость, не станет снайпер сидеть возле гранат. Может, табличку «Осторожно, мины»? Тоже бред. Не служивший в армии Чернов растерялся: что делать в таких ситуациях? Видимо, то же, что и во всех остальных, – бежать дальше. А лучше идти. Медленно и осторожно, во все глаза глядя под ноги. Именно так, аккуратно ступая, обдумывая каждый шаг, Чернов вскоре добрался до того лысого места, где накануне прогремел взрыв.

Да, здесь рвануло нечто большее, чем просто связка из четырёх гранат. Чернов оглядел поломанные деревья, разбросанные камни и в центре всего – воронку глубиной метра в два. С чего бы такому количеству взрывчатки находиться посреди глухого леса? Забытая мина? Может быть. Но тогда что или кто привело или привёл её в действие?

«Туда ушёл один из наших людей», – сказал Кармель утром. Чернов тогда легко отмахнулся от этих слов. Ну, ушёл и ушёл, дай ему Сущий здоровья. А теперь, рассматривая место взрыва, Чернов углядел на ветке сломанного дерева красную тряпицу. Взяв её в руки, понял, что красной она стала от крови. Крови владельца одежды, куском которой некогда была эта тряпка. Чернов брезгливо свернул её и положил в карман. После взрыва такой силы искать хозяина этой материи было бы делом трудоёмким и малоприятным. Чернову не хотелось видеть, что осталось от одного из тех восьми, что ушли в разведку. Почему-то не было сомнений, что на мину наступил именно житель Вефиля, человек Чернову незнакомый, чужой и при этом – и никакой это не парадокс! – почти родной. Ведь и он тоже отдал ему часть своей Силы, той, что сейчас была у Чернова в крови, в мозгу, в селезёнке, да мало ли где… Другой вопрос, что Чернов так пока и не понял – где. Ну не ощущал он её, физическую. И моральная тоже как-то не сильно выросла… И всё же она вошла в него и затаилась, видать, до поры: он же чувствовал её тогда, на улицах города, когда шёл с Кармелем «сквозь строй»! Проявит себя ещё, просто надобности в чужой силе пока не возникло, своей хватает:.. А собрату-вефильцу, погибшему по недоразумению, наступившему на предназначавшуюся не ему мину, не пофартило. Странно или не странно – Сущему видней! – но Чернов ощущал, будто у него умер брат. Стоя на краю воронки, едва сдерживая слёзы, сжимая в кармане – уже безо всякой брезгливости – окровавленный кусок одежды, Чернов вдруг почувствовал, что у него стало меньше Силы. Ненамного, пропала совсем капля. Та самая, что дал ему тот человек, которого больше нет. Мистика, конечно, какая, к чёрту, капля, какая Сила, а ведь есть пустота внутри…

Постояв так пять минут, чуть успокоившись, Чернов решил идти дальше. Вверх. Ещё поднимаясь на гору, он заметил небольшой перевальчик, достичь которого, как ему показалось, можно и без спецснаряжения. Теперь он решил проверить своё предположение. Медленно, продумывая каждый шаг, Чернов поднимался всё выше и выше. По пути ему встретилась ещё одна растяжка. Теперь он догадался аккуратно обезвредить её, воткнув на место полувытащенную чеку, отвязав проволоку и отсоединив гранаты. Немного подумав, Чернов сунул пару штук в карманы штанов, которые явно не были предназначены для ношения подобных предметов и тут же вознамерились с Чернова свалиться. Он подвязался потуже и пошёл дальше, размышляя о том, что иногда жизнь выкидывает совсем уж неожиданные фортели, заставляя бегуна-лингвиста превращаться в сапёра-любителя.

Едва заметная тропинка привела Чернова к намеченному перевалу. Справа и слева громоздились высоченные скалы, впереди тоже маячили горы. Чернов присел передохнуть на большой валун, повертел головой, разглядывая окружающую величественную красоту, перевёл взгляд на тропинку и уже без удивления – кончилось оно, что ли? – уставился на след ботинка, чётко отпечатанный в грунте. След был довольно свежим, принадлежал человеку с совсем не детским размером ноги, обутому в тяжёлую, возможно военную обувь. Приглядевшись, Чернов увидал ещё несколько следов – их цепочка исчезала за перевалом. Нисколько не сомневаясь в правильности своих действий, Чернов поднялся и пошёл по следам. Метров через двести тропинка взяла круто вниз, стала каменистой, и следы потерялись, зато обнаружилось нечто иное. Чернов снова уселся на подвернувшийся камень, чтобы не спеша разглядеть открывшуюся перспективу.

Перевал привёл Чернова в долину, похожую на ту, в которой сейчас стоит Вефиль. Так же мало растительности, такие же горы кругом, и что самое интересное – в самой её, долины, серёдке выстроились домики, много, целое село. Не такие, как в Вефиле, – аккуратные, белёные, а погрубее – сложенные, видимо, из местных камней и оттого имеющие серо-коричневый цвет, как, впрочем, и всё кругом. Но не так обрадовал Чернова факт обнаружения в новом мире населённого пункта, пусть и маленького, как удивил, насторожил и одновременно опять напугал факт другой – танк. Боевая машина.

Не то чтобы Чернов не ожидал рано или поздно столкнуться с чем-то подобным (ещё бы, в карманах по гранате, а он танку удивляется), но если бы можно было не сталкиваться, то он бы почёл это за благо… Но танк был. Зелёный, как и полагается танкам, на гусеницах и со здоровенной пушкой, торчащей из плоской башенки. Если искать аналогии с современной Чернову земной военной техникой, то этот танк походил на Т-62, то есть довольно старый отечественный драндулет. Неподалёку от танка стояли два джипа и большой грузовик.

Влекомый той самой загадочной силой, которая заставляет героев американских фильмов, благопорядочных граждан и гражданок, спускаться в тёмные подвалы и заходить в мрачные дома, едва заслышат там леденящий душу вой, Чернов опять спрыгнул с камня и, стащив с себя белую куртку, чтобы не отсвечивать, двинулся вниз по тропе – рассмотреть всё поближе. Спускаясь, он думал, что его самого всегда удивляло поведение американских киногероев: ну воет у тебя кто-то в подвале, ну раздаются там жуткие лязги и стуки – чего же ты, спрашивается, не вызовешь полицию, а прёшься туда сам или сама, вооружившись в лучшем случае маникюрными ножничками? Оно и понятно, что в итоге приходится встречаться со всевозможными монстрами и маньяками, вступать с ними в единоборство, колоть их ножничками в глаза и, истошно вопя, в итоге убегать. Чего ради лезли? Чернов этого никогда не понимал, хотя и осознавал, что не полезь герой в подвал – кина не будет. Но то в кино! А сейчас-то, слава Сущему, жизнь самая что ни на есть разреальная, пусть и странная. И нате вам – Игорь Чернов, как тот среднестатистический америкос с маникюрным оружием, шагает вниз по тропинке с двумя гранатами супротив танка. Была бы сейчас рядом жена, точно съязвила бы что-нибудь на тему вечно играющего в одном месте мальчишества. Но он не собирался забрасывать гранатами боевую единицу неизвестной армии, он хотел просто подобраться поближе к посёлку, чтобы увидеть побольше подробностей и получше всё запомнить. Потом он сложит новые впечатления-кусочки паззла воедино и, может быть, поймёт, что изображено на картине этого мира…

За поворотом тропы послышались голоса. Чернов опрометью бросился в сторону, к кустам, по причине зимы лишённым листьев. Расцарапав лицо и руки, он как смог спрятался в этой жиденькой растительности, мысленно кляня себя за, блин, оригинальность – купил же себе костюм белого колера, теперь никакой мимикрии! Да и вефильская рубашка на нём – тоже белая. Отрадно, что белое в Пути быстро стало серым…

Голоса приближались. Чернов вслушался – язык незнакомый, причём совсем. Он не то что такого не знал, но даже и идентифицировать не мог. Чем-то отдалённо похож на какой-то скандинавский, на шведский скорее. Говорили быстро, энергично, рваными фразами, перемежая разговор смехом. Ближе… ещё ближе… совсем рядом… Мимо Чернова протопали две пары ног, обутых в те самые боты, следы которых он видел ранее. Военные. В зелёном камуфляже. Лиц не видно. За спинами – небольшие рюкзачки, на плечах – короткие автоматы. Идут к перевалу. Ещё пара минут – и обнаружат черновские следы, если будут внимательны. Хорошо бы оказались невнимательными… Ну, по идее, могут же они быть разгильдяями и оболтусами? В любой армии любой страны и даже любого мира должны водиться разгильдяи и оболтусы!

Чернов оценил обстановку и признал её неудовлетворительной. Вниз по тропе нельзя – в селе, которое могло оказаться дружественным, стоят военные, от них гостеприимства не жди. Вверх тоже нет хода, там эти двое, наверное, патруль, охраняющий перевал. Справа и слева – отвесные стены. Будь Чернов хоть немного скалолазом – вмиг бы оказался наверху, на каком-нибудь карнизе, сидел бы себе, свесив ножки, поплёвывал бы вниз расслабленно… Но нет, бегун – существо узкоспециальное, по вертикальным поверхностям перемещаться не приспособленное…

Ах как порой хочется уметь всё!

Чернов лежал тихо, не демаскируя себя, соображая, что предпринять. Вывод напрашивался сам собой – ждать. Не навсегда же ушли эти бравые солдатики, вернутся же они когда-нибудь к своему командованию в захваченное село… А может, оно и не захваченное вовсе, а просто в нём расквартирован небольшой батальон. Как бы то ни было, Чернов от лежания в прелой листве среди колючих кустов удовольствия не испытывал. И по большому счёту ему было всё равно, лояльны жители горного села по отношению к этим военным или нет. Хотелось назад, в Вефиль, а ещё лучше домой, к маме. Ну пусть не к маме, а к коту, кстати, как он там, небось с голодухи добрался до запасов сухого корма, как бывало уже, отгрыз угол коробки, высыпал на пол вкусные, на кошачий взгляд, сушки и хрустит ими, прикидывая, сколько ещё сидеть в одиночестве… А может, и не так всё обстоит, может, как в фантастике пишут: тут дни – там секунды… Надо же, о чём только может думать человек, сидящий в схроне на территории потенциального противника! Фантастику вот вспомнил. Впрочем, думал он уже о том, думал, повторяется…

Бойцы возвращались. Быстрым шагом, гораздо быстрее, чем в прошлый раз, перекидываясь редкими лающими фразами, прошли мимо Чернова, вжавшегося в землю, и скрылись за поворотом. По тревоге в их иноязычных голосах Чернов понял, что следы таки были обнаружены. Не случилось этим двум оказаться раздолбаями. Ладно, самого Чернова не заметили, и то хорошо. Убедившись, что шаги и голоса затихли, он встал, отряхнулся и потрусил наверх, поминутно оглядываясь и ожидая чего-то вроде «Стой! Стрелять буду!» на незнакомом языке.

Спеша через перевал, Чернов складывал в уме свой паззл. Пока картинки ладились одна к одной – спичка в пещере, следы, танк в селе, бойцы неведомой армии… Всё за то, что мир, в котором гостит Вефиль, во многом походит на родной, черновский. Последнее сомнение – а может, он и впрямь родной? – сидело в Чернове бессмысленно крепко. Ну даже если и родной, что вряд ли, то что? Какой в этом тебе, Чернов, прок? У тебя дело, у тебя Путь, по которому надо идти и Вефиль за собой тащить. Как Путь кончится – тебя домой вернут. К коту. Так что не жужжи. Сейчас бы к Кармелю поскорее, да рассказать ему об увиденном, показать кусок одежды подорвавшегося на мине соседа, заодно объяснив, что такое есть мина, и – в бега, в бега, до «сладкого взрыва», хоть и несладко будет по горам бегать. Остальные семеро должны были вернуться уже, если только не напоролись на какую-нибудь засаду. Когда весь Вефиль в сборе, Чернов имеет право бегать.

Ссыпаясь вместе с камнями вниз по тропе, Чернов чуть не забыл о растяжках, установленных теперь уже понятно кем. Пришлось замедлить шаг и усилить внимание. Так он и шёл, уткнувшись взором в землю, пока над головой у него не раздался низкий гул. Подняв глаза, Чернов увидел странный летательный аппарат, который в его мире незамедлительно идентифицировали бы как летающую тарелку. В общем-то это и было тарелкой, передвигавшейся по небу согласно невесть какому принципу, но выглядела она как-то буднично и обыденно, и поэтому, вместо того чтобы впасть в положенный ступор от опупения, Чернов моментально увязал появление этого устройства с танком и прочими машинами в селе за перевалом. Интуиция подсказывала: всё это одного поля ягоды. Тем более выкрашена эта тарелка была в тот же гнусный цвет, что и танк. Летающее диво величественно, с упомянутым гудением, проплыло прямо над Черновым, держа курс, кстати, туда же, куда и он. Сообразив, что к чему, Чернов совсем приуныл. Видимо, военные прознали о существовании в соседней долине странного поселения, ранее не наблюдавшегося, и теперь летят высаживать там десант. Воображение живо продемонстрировало красочные картины: танки в Вефиле, жители стоят у стен домов, иноязычные бойцы тычут им под рёбра свои винтовки… Шутки шутками, а быть там Чернов всё одно должен. Без него Вефиль – никуда. Но очередной прилив сомнений задержал Чернова на месте: а если события развернутся так, что все граждане, и он в том числе, будут арестованы и перемещены из Вефиля в какие-нибудь застенки, тогда что? Там уже не побегаешь, да и жители будут не в городе. Как тогда идти по Пути? Означает ли это, что Чернов должен прятаться и партизанить со своими гранатами, бегая по здешнему горному редколесью в ожидании очередного «сладкого взрыва»? А там уж перенесёмся в очередной мир вместе с бойцами, танками и этой круглой летающей хреновиной… Нет, так не пойдёт. Негоже тащить сор из одного мира по всем остальным. Чернов решил идти в Вефиль, а там – будь что будет.

Миновав место взрыва, Чернов спустился ещё немного и остановился. Он стоял на естественной террасе – абсолютно плоской скале, будто специально сделанной природой трибуне для некоего громогласного оратора, способного говорить со всей долиной. Говорить Чернов не собирался, а посмотреть – очень даже, тем более вид отсюда открывался потрясающий. Омрачало горную красоту лишь одно: долбаная тарелка, сидящая возле Вефиля. Из её чрева споро выгружались пехотинцы и лёгкая техника – джипы и какие-то устройства, похожие на мотоциклы. Всё это шевелилось, суетилось, ездило, бегало и, что самое неприятное – проникало за городскую стену! В душе росло тягостное ощущение бессилия. Что он – уставший грязный бегун с двумя гранатами против маленькой армии оккупантов Вефиля? Да и при чём тут гранаты? Никого ими взрывать Чернов не собирался… Спуск в Вефиль опять откладывался.

Он ходил взад и вперёд по каменной площадке, растирал руки, чтобы хоть как-то согреться, и думал, думал, думал…

Незнакомый, непонятный язык… Если бы не он, можно было бы попытаться поговорить с кем-нибудь из начальников всего этого военизированного цирка, объяснить ситуацию… Стоп! Как такую ситуацию объяснишь? Кто тебя, Чернов, будет слушать? Моментом сошлют в местную больницу, аналог московской Кащенко, и поминай как звали. Вот в этой палате у нас Наполеон, в этой Ленин, а в этой, извольте видеть – Бегун.

Не дело… Мысль замерзающего Чернова стала течь медленнее – он всё больше отвлекался на холод. Так получается, что этот мир видится Чернову пока только плохим. Холод, много холода, страх, бесперспективняк, опять холод…

Но должен же в этом мире быть Зрячий!

От внезапного озарения стало даже как-то теплей. Согласно логике черновской судьбы, Зрячего следует искать где-то поблизости. Окинув в сотый раз взглядом окружающие горы, Чернов грустно подумал, что понятие «поблизости» здесь сильно искажено. Много ли может пройти полузамёрзший голодный человек по горам, предположительно изобилующим всевозможными взрывоопасными ловушками? Один такой вчера уже сходил – только и осталось от него, что красная тряпочка.

Он ещё раз взглянул на Вефиль. Нежданные гости уже прочно обосновались там. Никакой суеты, никакой беготни. Тёмными фигурками расставлены солдаты. Белые фигурки передвигаются только в сопровождении чёрных…

Чернов попытался представить, что сейчас происходит там, внизу…

Кармеля допрашивает некий злой высокий военный чин. Он бесится, потому что не может найти общего языка – в буквальном смысле – с местным главой. В храме – бардак. Бойцы вандально обыскивают все ниши и закутки. Может быть, они нашли Книгу… От одного этого Кармель может с ума сойти – как же! – Хранитель, а не сохранил… Вефильские дети и женщины в страхе сидят по углам своих жилищ. Отцы, пытавшиеся сдержать варваров, с разбитыми лицами лежат на полах, вокруг по-хозяйски ходят зеленоформенные воины… Мужчины Вефиля не умеют драться – прецедентов не было, судьба не научила… Где-то, в каком-то генеральном штабе проводится экстренное совещание, генералы на лающем языке пытаются строить гипотезы возникновения странного города в том месте, где, судя по картам, находится… Ничего там не находится!

А может быть, семеро разведчиков ещё не успели вернуться в Вефиль? Может, они тоже сейчас, затаившись в горах, смотрят сквозь пелену слёз на родной город и не знают, что им делать? Может быть. Если найти друг друга, то будет уже некое подобие Силы, но здесь, в горах, это нереально – все семеро находятся в семи разных сторонах. Чернов – в восьмой.

Начало темнеть. Отчаяние Чернова своими масштабами испугало его самого. Ночь в горах он не выдержит. Можно было бы согреться бегом, но куда бежать? Особенно если знаешь, что каждый твой шаг может стать последним. В темноте растяжку не увидишь. Её и днём-то…

Сзади послышался шорох и стук потревоженных камушков.

– Эй! – вполне по-русски окликнули Чернова.

Долю секунды заняла мысль о том, что, кто бы это ни был, наверняка Чернов не хотел бы его видеть. Вряд ли это один из семерых, скорее это…

Чернов обернулся. Так и есть. Боец местной армии. Чернов не успел разглядеть его лицо, весь обзор занял невесть откуда взявшийся приклад винтовки…

Удар. Чернов почти с облегчением отключился.

Глава двенадцатая

ПЛЕН

Голова раскалывалась. Буквально. На две половинки. Звон в ушах, темнота в глазах, хотя они явно открыты.

Открыты ли?..

Чернов поморгал, поморщился: глаза-то и впрямь открываются-закрываются, вот только не видят ни фига. Секундный ужас ожёг холодком: неужто ослеп от удара?

Нет, не ослеп, просто к очередной темноте привык не сразу. К темноте каменного карцера, в котором Чернов себя обнаружил, придя в чувство после негостеприимного удара прикладом по морде… ну, по лицу, лучше так, самоуважение пока не отменялось.

Крохотное помещеньице, примерно три метра на три, без окон, с грубыми стенами и железной дверью. Под дверью – полоска света.

Чернов лежал на откидной койке без белья, на одном матрасе. Обуви не было. Он пошарил рукой по полу – пусто. Видимо, любимые рибоки конфисковали. Натасканное кинобоевиками сознание представило, как бездыханное после удара тело волокут двое солдат, доволакивают до машины, кидают в кузов, везут… куда? Ну, куда-то везут. Куда-то, где есть такой вот карцер. Разувают – зачем? – кладут на нары, запирают с лязгом за собой дверь…

Наверное, всё так и было. А как ещё?..

Главный Распорядитель оказался на поверку и Главным Тюремщиком. Однообразие вариантов предложенной им Чернову бродилки удручало. В Мире Виртуального Потребления – тюрьма, общая камера. Нищая, некомфортная, грубо сложенная и плохо сколоченная. В мире гор и снега – опять тюрьма, камера-одиночка, нищая, некомфортная, грубо вырубленная в скале. И где же хвалёное разнообразие Пути? Где фейерверк вариантов пространств и времён? Где жители такие, жители сякие? Или Книга Пути, о которой упрямо, как Зоя Космодемьянская, молчит Кармель-Хранитель, на самом деле скучна до ломоты челюстей и молчит он лишь потому, что рассказывать нечего и оттого стыдно?..

Возможно и такое.

Но возможно и другое. Чернову не надо было хватать спичку, или обезвреживать перетяжку, или тырить гранаты, или, или, или. Надо было выбрать что-то четвёртое, седьмое, двадцать пятое и попасть… куда?.. в какой-нибудь «City of the Lost Arc», очередной голливудский Город Потерянного Ковчега, в очередной аттракцион, пусть страшный, но всё-таки увлекательный. Нестандартный.

Как там в песне: «Начни сначала. Начни с нуля». Возвращаемся на первый уровень и начинаем. Эх, жаль, что не любил, как уже говорилось, Чернов компьютерных игр! Не приобрёл навыка «кликать» мышкой в нужный предмет на картинке. А теперь «кликает», блин, куда ни попадя…

Но если серьёзно: почему опять пенитенциарный вариант? Случайность?.. Чернов уже не верил, не мог верить в случайность выбора на Пути. Здесь всё предопределено и всё – не зря. Всё со смыслом, понять который даже ему, Вечному, не дано.

Впрочем, коли он в данный конкретный момент – Вечный, то и из этого положения выход найдёт. И Зрячего обнаружит. Может, один из тех, кто следы на горной тропинке оставил, и есть Зрячий. С автоматом и полным рожком. Поживём – увидим.

Однако холодно, неудобно, больно и тоскливо. Как в анекдоте: «Господин фашист, ну скока можно: вчера – газовая камера, сегодня – газовая камера…»

Он попробовал встать-движение отозвалось новой волной головной боли. От неожиданности Чернов даже застонал. За дверью послышались шаги – кто-то шёл на черновский стон, видимо ждали, когда он очнётся… Загремел замок, дверь открылась, пролив в тёмный карцер тонну света. На пороге – смутная фигура.

– Хэйдо! – сказала фигура хриплым басом.

– Хэй. – Чернов ответил приветом на привет, отыскивая в больной голове припасы шведского – всё-таки он! – языка.

– Хорошо, что ты очнулся, – пробасила фигура именно на шведском. – Мы уже беспокоиться начали!

Засмеявшись чему-то, говорящий вошёл в карцер и встал напротив Чернова. Он был высок, широк в плечах, светел волосами и облачён в ту же зелёную форму, что и ранее виденные солдаты.

– Давай знакомиться. Я – Свен. А ты кто?

Свен говорил на шведском, который был Чернову одновременно знаком и не всегда понятен. Не привычный уху и языку лингвиста перекатисто-округлый приятный язык, а какой-то рубленый, лающий. Будто Свен говорил не словами, а отдельными буквами. Причём слова в языке проскакивали и финские, и датские, и норвежские. Хотя основа всё-таки – шведская, что Чернову было удобно: норвежский и финский он знал с грехом пополам.

– Я Бегун, – привычно представился Чернов.

– А имя у Бегуна имеется? – подняв брови, поинтересовался Свен.

– Бегун, – упрямо повторил Чернов.

– Бегун так Бегун. И откуда ты к нам прибежал, Бегун?

– Издалека, – ответил Чернов туманно, понимая, однако, что здесь не Панкарбо, здесь романтический налёт загадочности запросто может сыграть против него самого.

Чернов даже внутренне напрягся, ожидая, что его пока любезный собеседник сейчас начнёт становиться всё раздражённее и раздражённее и в конце концов взорвётся, а там и до рукоприкладства недалече…

– Издалека, значит… – понимающе сказал Свен, кивая. – А что ты делал на Галлхепиггене?

– Где? – честно не понял Чернов.

– Ты и этого не знаешь… Галлхепигген – гора, на которой мы тебя взяли. Что ты там делал?

Чернов ясно соображал, что если он сейчас ответит как-нибудь вроде «гулял», то беды не миновать – будут колотить его тяжеленными кулачищами по болящей головушке. И тем не менее…

– Гулял.

– Ты знаешь, Бегун, твоё положение сейчас не ахти какое благополучное. На твоём месте я бы его не усугублял. Может, ты хочешь спросить о чем-нибудь? Спрашивай, я отвечу, на что смогу. Но и ты не будь невежлив, отвечай толком, не увиливай. Это неправильно.

О как! Ситуация, как предполагалось, из разряда: «Здесь вопросы задаю я!», таковой вовсе не оказалась! Ладно, не будем отказываться от предложения. И в несознанку играть не будем – не с руки это сейчас.

– Где я?

– В тюрьме штаба.

– Какого штаба?

– Вопрос отклоняется. Есть ещё?

– Есть. Что с Вефилем… ну, с тем городком, в который ваши люди так резво высадились?

– Он называется Вефиль?

– Да. Что с ним?

– Всё в порядке. Наши люди контролируют обстановку. Ты сам оттуда?

– К сожалению, – ответил Чернов. Подумал, добавил всё-таки: – Или к счастью.

Швед не стал прояснять для себя сомнения пленника.

– Скажи, как произошло, что ещё двое суток назад на месте, где сейчас… э-э… Вефиль, ничего не было? Как ты это объяснишь?

Как ему объяснить? Рассказать про Путь, про Книгу, про историю народа Гананского, про Асор и про чудищ огнедышащих? Верный путь в психушку. Подумав, Чернов выбрал самый уклончивый, хотя и небезопасный ответ:

– Не знаю.

– Повторяю ещё раз, – в голосе Свена появился лёгкий нажим, – тебе лучше отвечать максимально честно и подробно. Это в твоих же интересах.

– Да понимаю я. Не маленький. Но я ведь и вправду не знаю, как Вефиль оказался возле вашего… э-э… Галлхепиггена. Раньше-то он был совсем в другом месте.

– Вот так взял и перекочевал?

– Вот так взял и перекочевал.

Свен нагнулся поближе к Чернову, прошептал:

– Пойми, если ты не расскажешь всю правду, то с тобой будут говорить по-другому. А это больно. Не упорствуй.

Чернова все эти стандартные угрозы уже начинали раздражать. Ну какую правду ещё изобрести, чтобы невозмутимый шкаф Свен поверил ему, причём, что самое забавное, говорящему наичистейшую правду? Может, солгать для убедительности? Может, представиться шпионом-лазутчиком из соседней страны? Но Чернов не знал, где он находится и какая страна граничит с этой… Горной Швецией. Да и вряд ли такое признание улучшило бы его положение. Скорее напротив.

– Я понял тебя. Скажи мне сначала, в чём я подозреваюсь? Почему меня ударил ваш солдат и почему я сижу в этом карцере? И где, наконец, моя обувь?

– Обувь изъята, – констатировал очевидное Свен. – Ты подозреваешься в шпионаже. А солдат действовал согласно инструкции, так как не знал, чего от тебя можно ожидать.

Великолепно. Шпион, значит. Чернов попал в самую точку. И лгать не надо.