- Молчал.
      - А подружки твои? Не знают?
      - Все. Пропала я. Родители съедят. Загрызут.
      - Спроси у Маринки.
      - У кого?
      - У Маринки.
      - Она-то здесь при чем?
      - Учти, - пригрозил Андрей. - Расколю.
      - Не придумывай, пожалуйста, - Катя тряхнула головой и зашвырнула сигарету в воду. - Не хотела говорить, потому что обещала... Его Боб знает, маклер на ипподроме. И еще Кера, бармен.
      - В кабаке? Где именно? Место?
      - Не знаю. Честное слово. Он на Калине стоял, недавно уволился. Куда не сообщил.
      - Привираешь - зачем? Мне - зачем? Не хочешь, чтобы нашли Так и скажи. Нам-то на 4?"ra?
      - Что ты? Ну, что ты?
      - Еще?
      - Нет... Не помню.
      - Вот что, Катерина. Дело серьезное. Крупнее, чем я, думал. Поумнеешь позвони. Поняла? Сразу же.
      - Будешь искать?
      - Именинник у нас ревнивый, - уклонился от ответа Андрей. - Пойдем вниз.
      - Ты так со мной обращаешься... ужасно... как будто ничего не было... утром.
      - Привыкай, - Андрей приобнял ее. - Мухи отдельно, котлеты отдельно.
      - Ты был такой... нежный.
      - Спускайся. Посиди с Яшкой, ладно? А бойцам скажи, пусть сюда лезут. Жду.
      13
      - Яшка дуется, - сказал Севка.
      - Ничего, - сказал Иван. - Стишками побалуются.
      - Тихо, мужики, - сказал Андрей строго. - Совет в Филях.
      - Ух, - обрадовался Севка.
      - Правильно: когда риск минимальный. Шеф настаивает - когда минимальный.
      - Мокруха?
      - И да, и нет. Прокатился сегодня, видел. Двоих наповал.
      - И хорошие были люди?
      - Да в том-то и дело! Катькины придурки - Максим и Славка.
      Иван присвистнул.
      - Полный атас, - сказал Севка. - Пошли шампанское допивать.
      - Катька в курсе?
      - Сдурел?
      - Ну, мало ли.
      - Значит, так, - сказал Андрей. - Что я понял.
      Уложил их какой-то псих, и это нас не касается. А приставку свистнул другой, и вот он меня очень интересует. Руки чешутся.
      - Не понял, - сказал Севка.
      - Поехали втроем. На дачу. У Катьки отцыганили приставку.
      - А, у Катьки.
      - Третий - на "Жигулевичах". Кличка Серый.
      Думаю, в законе. Напоил дураков и смылся. По всем приметам - прошлой ночью. А Максима и Славку - сегодня. Прямо к моему приезду. Я там на бригаду напоролся. Следователь, "скорая". Даже с мильтоном мило побеседовал.
      - Засекли?
      - И что?
      - Плохо.
      - Сам знаю. Поздно сообразил. Да я и раньше наследил - когда приставку искал. И мотоцикл - не по небу летает. К соседке в гости набивался. Запомнили, конечно. Разнесут.
      - Будут искать?
      - Не исключено... Там дождь собирался... Хотя...
      Если и был, все равно...
      - Аида шампанское допивать.
      - Иван! - вспыхнул Андрей. - Врубайся. Думай...
      Что мы имеем на этот час?.. Да, могут найти. Могут.
      И что? Пройду свидетелем. И пусть... А с другой стороны? Пока прочухаются, туда, сюда - месяц ухлопают, не меньше. Мы бы за это время...
      - А, - махнул Севка, - где наша не пропадала.
      Давай.
      - А ты? Что скажешь?
      - Гиблое дело.
      - Спиноза, - подковырнул Севка.
      - Может, этот Серый и убил, откуда мы знаем?
      - Проверим, - сказал Андрей. - Что мы теряем, кроме цепей?
      - Не договаривались... чтоб с убийством.
      - Поплыл, - сказал Севка. - Мы же с тобой не убивали, ты что?
      - Пришьют. Не знаешь, как у них делается?
      - Потому и говорю - риск.
      - Все, - решился окончательно Севка. - Я - за.
      Иван помедлил.
      - Ну... и я тогда.
      - Порядок, - Андрей радостно стиснул Ивана и потряс. - Завтра, как солнышко встанет - у меня. Отловить, братка, надо быстро. Напор и натиск. Найдем, и заляжем.
      - А шеф когда возвращается?
      - Двадцатого, в девять сорок. Внуково.
      - Времени куча.
      - Успеем.
      - Смотри-ка, - сказал Севка и показал вниз. - Яшка-то наш раздухарился.
      - Ему ни гугу.
      - Само собой.
      - На брудершафт пьют! - Севка по-разбойничьи свистнул, перемахнул через поручень и повис над водой, раскачиваясь на одной руке.
      Внизу охнули.
      - Яш! Оставь горло промочить!
      Какая-то слабонервная завизжала.
      - Шутка, граждане!
      Севка ловко подтянулся.
      - Надо же снять интеллектуальное напряжение.
      - И как - снял?
      - Не-а.
      И они, рассмеявшись, стали спускаться вниз.
      Часть вторая
      ОТШЕЛЬНИК
      1
      Простоволосый, в старом с заплатами плаще, он стоял на коленях, нервно вскидывал седую голову и жадно, с надеждой, всматривался сквозь ветви, шевеля тонкими бескровными губами. Вымаливал что-то, казнясь.
      А потом медленно опускался на колени, дрожащими руками оглаживал свежий могильный холм, и, когда склонялся совсем низко, пышная, в оклад всего лица, длинная борода его цепляла влажные земляные крошки.
      Рядом, под старым кленом, лежала его мятая зеленая шляпа замасленным исподом вверх и под полуденным солнцем исходила паром.
      Следователь Кручиннн наблюдал за ним, стоя неподалеку, за деревом. Он вовсе не собирался подсматривать, подслушивать или скрывать свое присутствие - он намеренно искал встречи со сторожем,, и не его вина, что он застал его здесь за столь печальным занятием.
      - Прости... Прости меня... Если можешь... Не уберег... Плохо... Часто вижу во сне... Дружище... Ужасно... С этим жить... Ужасно... Прости меня... Прости...
      Поднялся с колен. Оббил порчины брюк.
      - Прощай... До завтра. Я приду.
      Поклонился в пояс.
      - Алексей Лукич? - окликнул его Кручинин. - Изместьев?
      Сторож вздрогнул. Настороженно осмотрел следователя, поднял и надел шляпу.
      - Извините. Я понимаю, некстати. Но пугать вас я не хотел.
      - Ничего, - Изместьев был раздосадован и не скрывал этого. - Никак не привыкну к нашему отечественному...
      - Хамству, вы хотите сказать?
      - Вероломству.
      Кручинин потупился, предвидя нелегкий разговор.
      - Мне хотелось бы побеседовать с вами, Алексей Лукич. Здравствуйте. Вот мое удостоверение.
      - Здравствуйте. Я видел вас, помню. Вы даже о чем-то спрашивали меня. Кажется, Виктор?..
      - Петрович.
      - К вашим услугам.
      - Не возражаете, если мы немного пройдемся?
      - Охотно.
      Они вышли на тропу и неторопливо двинулись в глубь леса. Кручинин достал из кармана пиджака три металлических шарика, ловко подбросил их один за другим, поймал и дробненько рассмеялся.
      Сторож удивился.
      - У вас первая профессия - клоун?
      - О, нет. К сожалению, здесь я любитель, - сказал следователь. Догадываетесь, почему я за вами подсматривал?
      Изместьев пожал плечами.
      - По долгу службы, наверно. Вам же надо найти виновника.
      - Или виновников.
      - Их и искать не надо, - сухо сказал Изместьев. - В той жизни, какую мы с вами ведем, нет человека, который не был бы виноват.
      - Я правильно понял? Вы отказываетесь помочь следствию?
      - Не отказываюсь - вряд ли смогу... Что вас интересует? Если у вас только один вопрос: кто именно? - то мы напрасно теряем время.
      - Алексей Лукич, вы знали потерпевших?
      - Избави бог.
      - Мы опросили работниц дома отдыха. Все они утверждают, что вы могли их видеть. Говорят, что вы регулярно, в одно и то же время, гуляете у озера.
      - Так и есть.
      - Значит, видели их?
      - Конечно. И не раз.
      - Видели, но не были знакомы?
      - Не имел чести, - раздраженно сказал Изместьев.
      - Ив тот день, во вторник - тоже видели?
      - Свела нелегкая.
      - Что же вы мне сразу не сказали? Тогда же, когда мы осматривали место происшествия?
      - Вас тогда интересовало совсем другое.
      - Алексей Лукич, - Кручинин подбросил шарик, - не ожидал от вас. Расскажите, при каких обстоятельствах?
      - Встретились?.. Днем. Примерно в полдень... На буднях там, у озера, обыкновенно никого нет. Пустынно, покойно. Вода - чи-и-истая. Лагерь уехал. Хорошо... Я уже обошел озеро, хотел углубиться в лес, и тут они меня окликнули... Они лежали в траве. Рядом магнитофон, бутылка спиртного, кажется, коньяк. Явно скучали. Они из тех, кому скучно с самим собой...
      2
      На поляне играла музыка.
      - Эй, мужик! - позвал Агафонов. - Эй!
      - Слышь! - Притула вскочил. - К тебе обращаются? - догнал и грубо развернул сторожа за плечо. - Охамел тут совсем на природе?
      - В чем дело? Чего вы хотите?
      - В глаза дать. Желаешь? Могу.
      - Кончай, - сказал Агафонов приятелю. Лениво поднялся и подошел. Извини, батя. Ты не сторож случайно?
      - Случайно - да.
      - Ходишь здесь, бродишь, "Жигуленка" не видал?
      Белый, грязный такой, весь заляпанный, не видал?
      - На пляже?
      - Ты из деревни?
      - Нет.
      - А откуда?.. Ну, ладно, неважно. Вон наша деревня. Привольное. Видишь? Второй дом с краю. Наш. Там через Оксану Сергеевну, секретаршу какой-то темной конторы.
      Это их слегка обижало. Не очень, но обижало.
      Слегка.
      - Отпустили, слава богу.
      Кручинин неожиданно подмигнул.
      - Вы рассказали все?
      Изместьев не понимал этого человека, не чувствовал.
      Озадачивали странные ужимки следователя, неестественная для его возраста резвость, походка попрыгунчика, шарики II, главное, неприятный, сухой, дробно-взрывчатый смех в самом, казалось бы, неподобающем месте.
      - Кое-что опустил, - признался он, досадуя на самого себя. Несущественное.
      - Вы думаете? - Кручинин построжел лицом и заговорил по-военному жестко. - Нет, Алексей Лукич.
      Так у нас ничего не получится. Я хотел бы избежать официальности. По крайней мере, с вами. Повестки, протоколы и прочее. Давайте внесем ясность. Я не понимаю. С одной стороны, я вижу, вы хотите что-то мне сообщить, как вы считаете, для вас важное. А с другой... явно умалчиваете. В чем дело? Иначе мы долго будем ходить вокруг да около смеха. Зачем? Странная ситуация. И бледна и нездорова там одна блоха сидит, по фамилии Петрова, некрасивая на вид. Я знаю, что вы знаете больше, чем говорите. И вы знаете, что я пришел к вам не с пустыми руками. К чему нам икарийские игры, Алексей Лукич? Мне кажется, вы должны быть заинтересованы в том, чтобы помочь следствию.
      И я предоставляю вам такую возможность. А вы? Почему не идете навстречу?
      - Прошу прощения, Виктор Петрович. Я сам неловко себя чувствую. Но, поверьте, иначе не могу. Понимаете? Не могу.
      - Чепуха какая-то. Жареная рыбка, маленький карась, где ваша улыбка, что была вчерась?
      Изместьева начинали раздражать эти прибаутки, эти дурацкие, совершенно неуместные стихи. Он вопросительно посмотрел на следователя, но на лице его нельзя было прочесть ничего, кроме солдафонской строгости, холода и отчуждения.
      - Видите ли, я вам сочувствую, - сказал он, сдерживая себя. - Нет, бога ради, не подумайте, что я слишком высокого о себе мнения, чересчур высокомерен, заносчив или обуян гордыней. Вовсе нет. Так уж случилось: я нахожусь внутри ситуации, а вы снаружи.
      Мы по-разному смотрим.
      - И что? - Кручинин подбросил шарик. - Трудно жить на белом свете. Это не довод.
      - Больше вам скажу. У вас будут затруднения.
      И немалые. Причем не профессионального характера.
      Отнюдь. Скорее морального, нравственного... Если я, конечно, в вас не ошибся.
      - Советуете?
      - Если хотите, да.
      - И как, по-вашему, я должен поступить?
      - Откровенно?.. Нет, я понимаю, что нереально.
      Но... лучше всего - прекратить расследование. Закрыть дело.
      Кручинин коротко рассмеялся - как перепуганный жеребенок.
      - Вы предлагаете мне пойти на прямой подлог?
      - Я бы назвал иначе. Смелый, решительный поступок. Во имя того, чтобы восторжествовала не та, ваша, узкопрофессиональная правда факта, а Истина.[ С большой буквы. Не мне вам говорить, что система правосудия у нас далеко не совершенна. И те нормы, на которые опираются суды при выборе наказания, зачастую - анахронизм, а порой и просто не выдерживают никакой критики. Я сейчас говорю о тех случаях, когда человека, уже наказавшего себя, машина правосудия давит окончательно. Она добивает лежачего, что по всем моральным сеткам - всегда безнравственно.
      - Преступник должен быть наказан.
      - Безусловно. Неизбежность, неотвратимость наказания - лучшая профилактика. Во всяком случае, иного способа пока не изобрели. Другое дело, как это осуществляется на практике, в определенной общественной среде.
      - Вы хотите сказать, что наш преступник уже достаточно наказан?
      - Не ловите на слове. - Изместьев замялся. - Я не утверждал, что знаком... Стало быть, и знать не могу, достаточно он наказан или нет. Теоретическое рассуждение, не больше.
      - Ах, теоретическое. И на том спасибо. Должен сознаться, так далеко я пока не заглядывал.
      - Я вам подсказал?
      - Намекнули.
      - Нечаянно.
      - О, да, - рассмеялся Кручинин. - У вас, насколько мне известно, городская прописка?
      Изместьев отвел глаза.
      - Виноват... Никак не соберусь.
      - Давно в берлоге?
      - Около трех лет. Не беспокойтесь, я все улажу.
      - Семейные неурядицы?
      Изместьев ответил не сразу.
      - Пожалуй... Если важно, я поясню.
      - Будьте так любезны.
      - Жена... Она уверена, что я не выдержу и рано или поздно вернусь. Короче, развода не дает, а мне бороться с нею скучно. Да и времени жаль... Понимаете, - заметно волнуясь, сказал он, - у нас погиб сын.
      В армии... Несчастный случай... И вот... кризис... разлад... Мы перестали понимать друг друга.
      - Извините.
      - Ничего... У вас служба.
      - Так и живете в сторожке?
      - Когда холодно - да. Но, вообще говоря, у меня нет повода, чтобы быть недовольным. Надеюсь, как и у местного начальства - быть недовольным мною...
      Все-таки полторы ставки... И напарника устраивает...
      Рядом с лагерем у министерства небольшой дачный поселок, за которым я тоже присматриваю... Комната и веранда. До глубокой осени. Я очень рад.
      - И все время один?
      - К великому удовольствию.
      - Не скучаете по городу? По удобствам? По друзьям?
      - Откровенно?.. Нет. Я привез с собой книги. Отличная фонотека. Приемник, магнитофон.
      - Такие, как вы, сейчас называют себя "невостребованными временем".
      - В принципе правильно.
      Кручинин снова подмигнул. И спросил ласково:
      - Насколько мне известно, товарных невостребованный, вы проживали здесь не один?
      - Что вы имеете в виду?
      - У вас был друг.
      - Ааа, - не сразу догадался Изместьев, - вот вы о чем... Да-да, вы правы... Цыпа. Цыпочка моя...
      Я взял со с собой, когда покинул город... Простите.
      Мне трудно об этом говорить... Вы, конечно, вправе думать все что угодно, но самые большие трудности у меня сейчас оттого, что ее пет рядом. И вряд ли кто-нибудь сможет меня понять... Только тот, кто сам испытал нечто подобное.
      - Сильную привязанность, вы хотите сказать?
      - Нет, Виктор Петрович. Любовь.
      Кручинин подбросил шарик.
      - Неприятно в океане почему-либо тонуть - рыбки плавают в кармане, впереди неясен путь... Все-таки придется рассказать. Я вас намеренно не торопил.
      - Да-да. Понимаю... Вам нельзя обойти... А умолчал по двум причинам. Изместьев вздохнул. - Тяжко вспоминать... Сначала сын... Теперь вот она... Чемто я прогневил небо... А во-вторых... это не приблизит вас к разгадке. Дело, повторяю, у вас очень простое.
      И вместе с тем необычайно сложное. Всей душой вам сочувствую. Мне кажется, что вы, несмотря iia любовь к сомнительной поэзии, человек порядочный. Честный.
      - В его органах кондрашка, а в головке тарарам...
      Мы с вами встретились на опушке. Там еще приметное дерево. Клен. У него ветви странно переплелись.
      - Вы заметили?.. О, это удивительное дерево...
      Я прежде считал, что столь круто менять направление жизни только люди в состоянии. Оказалось, что и дерево тоже. Удивительно. Какой излом! Невольно начинаешь думать, что и растения обладают чем-то - если не разумом, то... свободной волей, что ли. Во всяком случае, рефлекс цели у них, несомненно, присутствует. Интуитивное знание. Принцип целесообразности...
      - Мандибулы и педипальпы, - перебил Кручинин. - Под деревом похоронен ваш пес?
      Изместьев кивнул.
      - По кличке Цыпа?
      - Полное имя Прннципиалка... По характеру - достаточно точно.
      - Неопределенной породы?
      - Отчего же неопределенной? Чистая дворянка.
      - Рослая? Злая?
      - Нет-нет, что вы. В холке сантиметров сорок.
      Примерно со спаниеля. Безобидное существо. Квадратненькая, черно-белая, с бурыми подпалинами. Как все дворняжки, трусовата. Веселая. И очень принципиальная. Ей шел седьмой год... Да, верно. В ноябре бы исполнилось семь. Цветущий возраст.
      - И блоха мадам Петрова, что сидит к тебе анфас, - продекламировал Кручинин, уверенно и изящно жонглируя тремя шарами, - умереть она готова, и умрет она сейчас... Алексей Лукич, я примерно догадываюсь, как она погибла.
      - Знаю, - Изместьев помолчал. - Мы обходили озеро. Как всегда. Цыпа забегала вперед или немного отставала. У нее свои интересы на прогулке. Но все время на виду. Незримый поводок. Она прекрасно меня чувствовала, даже на расстоянии... Обошли озеро и направились в лес. И тут они окликнули...
      5
      На поляне играла музыка.
      - Мужик! - позвал Агафонов. - Эй! Обожди!
      - Але! Не слышишь, что ли? - Притула догнал и грубо развернул сторожа за плечо. - К тебе обращаются.
      Цыпа недовольно залаяла.
      - В чем дело? Что вы хотите?
      - Заехать тебе разок промеж глаз.. Чтоб лучше слышал.
      - Свянь, - сказал Агафонов приятелю. Лениво поднялся и подошел. Извини, батя. Все нормально.
      Ты кто? Не сторож случайно?
      - Цыпа. Помолчи... Чем могу быть полезен?
      - "Жигуля" не видал? Белый такой, весь заляпанный, не видал?
      - Здесь?
      - Не шути, мужик, - сказал Притула. - Мы на взводе.
      - Сам из деревни?
      - Нет.
      - Ладно, - сказал Агафонов. - Неважно. Вот оно, Привольное. Видишь? Вторая хата с краю. Там "Жигуль" стоял. Три дня. А сейчас нету. Как испарился, понимаешь? Накололи, зараза. Утром. Или ночью.
      - У вас украли машину?
      - Ну, - сказал Притула. - Допер.
      - Сочувствую.
      - Ты же ходишь тут. Не видел, когда уехала?
      - А сами вы? Не слышали?
      - Спали мы, батя, - сказал Агафонов. - Черт.
      - Ночью, молодые люди, я тоже сплю. Утром делал обход. Привольное - не мой объект. И при всем желании я не мог увидеть, что кто-то уезжает из вашей деревни. Да и ни к чему.
      - А ты кто вообще-то? Правда, сторож?
      - С вашего разрешения, я пойду?
      - Хрен старый. - Притула, вспыхнув, схватил сторожа за отвороты плаща. - Не люди мы, да?
      Цыпа залаяла взахлеб.
      - Интеллигент вшивый. Ууу. Так бы и чпокнул, чтоб башня съехала.
      - Тихо ты, тихо, не заводись.
      - Заткни собаку!
      - Сами успокоитесь. Она и перестанет.
      - На нервы действует. - Притула поднял палку. - Прибью, гадина!
      - Кончай, - Агафонов присел на корточки и стал приманивать собаку. Кыс-кыс. Иди сюда. Иди. Ко мне. Кыс. Не бойся. Ну. Ну, психованная. Растявкалась. Иди ко мне. Иди.
      - Цыпа! - громко приказал Изместьев. - Не подходи!
      - Закрой варежку! - Притула вздернул его за шиворот.
      - Цыпа! Убегай! Уходи!
      - Умолкни, говорят тебе! Тварь.
      - Цыпа! Домой! Беги домой! Домой!
      Притула рванул сторожа на себя и подсек. Свалил и подмял под себя, дыша перегаром в затылок.
      - Лежи... И не питюкай.
      Агафонов гонялся за собакой.
      - Прошу вас. Что вы хотите? Пожалуйста... все, что угодно. Не трогайте собаку. Прошу вас.
      - Заныл!
      - Прошу вас. Что мы вам сделали?
      - Разговариваешь плохо... Ша, булыжник на шею и зашвырнем. Как думаешь, выплывет?
      Неподалеку в кустах взвизгнула Цыпа.
      - Не делайте этого. Прошу вас. Не надо.
      - Помалкивай, дохлятина. Во - понял?
      Пес взвизгнул и заскулил.
      - Прошу вас. Ну, я вас очень прошу.
      - Лафа.
      - Славка! - вскричал Агафонов. - Отвал!
      - Притула испуганно завертел головой. Пихнул сторожа в шею и отскочил.
      - Все, мужик... Сам довел. Сам!
      - Славка! Рвем когти!
      - Цыпа, где ты? Цыпонька моя... Что они с тобой сделали?.. Цыпа... Девочка...
      6
      Иван и Севка примчались на мотоциклах раненько, как и договаривались.
      Андрей уже был на ногах. Бодрый, в своем любимом восточном халате. Впустил и предложил кофе.
      - Подруге лейтенанта - привет, - сказал Севка.
      Иван фыркнул - на тахте лежала под одеялом Катя, курила и читала "Огонек".
      - Доброе утро, мальчики.
      - Плохая примета.
      - Кончай, - сказал Андрей. - Пора тебе, Иван, менять взгляды.
      - Пусть наши классовые враги их меняют.
      - Женоненавистники - ущербные люди.
      - Как и хахали, - парировал Иван.
      - А Яшка? - спросил Севка.
      - Он очень милый, - ответила Катя.
      Иван злился.
      - Ваше дело, мадам, губки подкрашивать.
      - Мне уйти?
      - Ни в коем случае, - улыбнулся Севка. - Просвещайся, пожалуйста.
      - Иван, - Андрей покачал головой. - Ну, чего ты?
      - Мы так не договаривались. Работа есть работа.
      А ты? Развел тут...
      - Пей кофе, - сказал Андрей. - Она нам кое-что задолжала.
      - От баб один вред.
      - Повторяю. Для глухих. За ней должок.
      - Новости? - удивилась Катя.
      - Видишь? - горячился Иван. - Она даже в постели врет!
      - Ванечка, - сказала Катя, сощурив блеклые неподкрашенные глазки. - Я тебе сейчас всю рожу расцарапаю. Выведешь.
      - Валяй.
      - Ладно, все. Перебрех заканчиваем. Время - деньги, - недовольно сказал Андрей. - Катерина, у меня к тебе тот же вопрос. Где Маринка?
      Катя отложила журнал.
      - Я ей не мать.
      - Подумай. Не спеши. Твое упрямство - тоже ответ.
      - Точно, - сказал Севка.
      - Ну, не знаю я! Не знаю!
      - Огорчаешь, девонька моя. Я не спрашиваю у тебя точный адрес. Но кое-что ты могла бы нам сообщить. Я узнавал. Дома не живет. Вот уже больше двух месяцев. Чем занимается? С кем? Я видел, она раскатывает на такси. На какие шиши?
      Катя потупилась. И тихо сказала:
      - Любовник.
      - Об этом я уже догадался. Кто? Где обитает?
      - Хвалилась, что на шикарной даче. Я там не была.
      - Имя? Чем занимается? Возраст?
      - Кажется... не то Антоном его называла... не то Артемом. Не помню.
      - Фамилия?
      - Это все, что я о нем знаю. Честное слово.
      - Честное слово, - хмыкнул Иван. - Не смешила бы народ.
      - Два месяца... Уголовник? По амнистии вышел?
      - Ой, ну откуда я знаю?.. Пристали... как на Лубянке.
      - Проверим, учти. Вспомнишь еще что-нибудь - мы на проводе.
      - Ерунда какая-то, - сказал Иван. - И мы этой врушке помогаем?
      - Да, Катерина, запомни. Разговор при свидетелях.
      Правду сказала - извинимся, прости. Нет - пеняй на себя.
      Севка хихикнул:
      - Пощады не жди.
      - Противные, - от злости захныкала Катя. - Противные. Не надо мне ничего! - Она выпрыгнула из постели, подхватила одежду и убежала в ванную. - Не надо! Не хочу! Не хочу!
      - Истеричка, - сказал Севка. - Дурдом.
      - А я ей и сейчас не верю, - сказал Иван.
      - Однако, братцы. Кажется, перебдели немного.
      - Штучка. Та еще.
      - Друзья называются. - Катя выбежала из ванной. -Пошли вы все к черту! Не хочу! Ничего не хочу!
      И шандарахнула дверью.
      - Отлично, - сказал Иван. - Теперь можно и поговорить.
      "- Звякну в парк, - сказал Андрей. И набрал номер. - Марь Николавна! Здрасьте, Гребцов говорит.
      Андрей.
      - Андрюшенька, голубчик ты мой, - отозвался радостный женский голос. Здравствуй, сынок. Все хорошо? Помогаете?
      - В меру сил.
      - Ну, я рада. Береги себя, будь осторожен.
      - Марь Николавна.
      - Аюшки?
      - Мне бы...
      - Сделаем, голубчик ты мой дорогой.
      - Только водплу не матерого, Марь Николавна.
      - Молодого, смекалистого. Подберем, золотой.
      Да неужели я для тебя такого дела не сделаю?
      - На. Маросейку, Марь Николавна. Где Петроверигский.
      - Записываю. Через час тебя устроит, сыночка? Сутки? Двое?
      - Примерно.
      - Если больше - позвони. Я сменщицу предупрежу.
      - Аккордно?
      - Ох, Андрюшенька, о чем разговор? Парня пришлю толкового, с ним и договоришься.
      - Спасибо, Марь Николавна.
      - Счастливо, сыночка. Всегда выручу. Не забывай старушку. И будь осторожен.
      Андрей не успел положить трубку, а Иван уже заворчал:
      - За фигом яам такси? Что мы, сами без этих крохоборов пе справимся?
      - Ага, Андрей, - поддержал Севка. - Дерут же, оглоеды. Хуже, чем государство.
      - Станем жмотами, - спокойно возразил Андрей, - пиши пропало.
      - Да не жмоты мы!
      - На ветер неохота.
      - Все. Поезд ушел, - жестко сказал Андрей. - Мотоциклы на ходу?
      - Звери.
      - Значит, так. Иван, сгоняешь на ипподром. Сегодня там есть что-нибудь? Ну, неважно. Потолкайся.
      К наездникам протырься - обязательно. Только на молодых кобылок не заглядывайся, а то все дело угробишь. Маклеры знают бармена. Где-то на Калине ошивался. Сев, а ты - в общепит. Лучше - официанточки.
      Ну, не мне тебя учить. Прочеши, сколько успеешь... Да, чуть не забыл. Ни Артема, ни Антона не называть.
      Спугнем - заляжет, не найти. Нужен бармен. Промышляет видео. Найдем вытянем и этого гада.
      - А ты?
      - Кабаки пощупаю. Здесь, в центре. Он где-то поблизости. Чую.
      - Сбор?
      - К двум.
      - Обедаем в Буде?
      - Посмотрим. Еще вопросы есть? Нет? По коням!
      7
      - Странно, Алексей Лукич. Вы говорите, убежали.
      А как вы объясните, что их нашли на том же самом месте?
      - Вернулись, вероятно.
      - Зачем?
      - Ну... что-то забыли... В спешке.
      - Вы серьезно?
      - Не знаю, - раздраженно сказал Изместьев. - Вернулись, не вернулись. Пропади они пропадом! Что мне до них?
      - Ничего. Уже - ничего.
      - Простите. Я забылся.
      - Алексей Лукич, - ласково спросил Кручинин. - Неужели не чувствуете, что теперь, когда вы уточнили свой рассказ, подозрение падает на вас?
      - На меня? - удивился Изместьев. - А, ну да.
      Они мою собаку, а я...Око за око.
      Кручинин странно подпрыгнул, развернулся, перегородив Изместьеву дорогу, и закачался с пятки на носок.
      - Их оглушили. Били чем-то тупым и тяжелым.
      Может быть, обухом топора. Удары страшной силы.
      Они скончались сразу же, однако убийца продолжал их наносить.
      Какое-то время они молча смотрели друг на друга в упор. Глаза Изместьева потемнели и налились отпором и гневом.
      - Невменяем? - едва сдерживаясь, тихо спросила:
      - Ну, почему. Раздражен, зол.
      - Состояние аффекта?
      - Не исключено.
      - Вог зиднте. Это смягчает вину... И потом, кто знает, может быть, он защищал достоинство свое и честь.
      - Браво, - рассмеялся Кручшшп. И подмигнул. - Вы защищали свою честь?
      - Перестаньте, Виктор Петрович. Я похож на убийцу?
      - А вы знаете человека, который действительно похож?
      - Нет, вы и впрямь?.. Считаете, что я... Я? Что я мог?
      - А почему бы и нет, Алексей Лукич? Сложно жить на этом свете.
      - Перестаньте... В конце концов... просто оскорбительно.
      - Вот как? Оскорбительно? А лгать? Скрывать?
      Недоговаривать? Вы добиваетесь, чтобы я привлек вас, если не за убийство, то за лжесвидетельство?
      - Извините, Виктор Петрович. Я устал.
      - Почему вы упорствуете?
      - Я уже объяснял.
      - Неубедительно.
      - Иначе не умею, - раздраженно сказал Изместьев и отвернулся. - Устал я - неужели не видите?
      Устал... Устал.
      - Извините, если что не так, - ласково сказал Кручннин. - Я не мучитель. И не Захер-Мазох какойнибудь. Самому противно. Будьте здоровы. Но я не прощаюсь. К следующей нашей встрече, пожалуйста, приготовьте что-нибудь поосновательнее, - он подбросил шарик и продекламировал: - Все равно надежды нету на ответную струю. Может, сразу к пистолету устремить мечту свою?
      И, пританцовывая, пошел прочь.
      - Фигляр, - процедил сквозь зубы Изместьев, глядя ему вслед. - Экспонат с Канатчнковой дачи.
      8
      - Вы кто по профессии, Алексей Лукич?
      - Сторож.
      - Браво, - улыбнулся Кручинин. - Не правда лп, в действительности все совеем не так, как на самом деле?
      - Совершенно верно. На самом деле инженер-механик. Технический вуз. Специалист, как выяснилось, никудышный... Затем... немного самообразования - в основном по части гуманитарной. Пробовал переменить профессию. Писал. Два рассказа даже напечатал.
      - Больше не пишете?
      - Рассказов? Нет, не пишу.
      - Если не секрет, почему?
      Они прогуливались по лесной тропе. День был приятный, ласковый, мягкий. Красиво вокруг, тихо, значительно.
      - Лучшее, что Россия дала миру, - подумав, ответил Изместьев, литература прошлого века... К?.л они говорили тогда. Недостаточно иметь талант, знания, ум, воображение. Надо еще, чтобы душа могла возвыситься до страсти к добру, могла питать в себе святое, никакими сферами не ограниченное желание всеобщего блага... Возвыситься от страсти к добру.
      Желание всеобщего блага... Я не возвысился.
      - Но стремитесь?
      - По мере сил.
      - И есть надежда?
      - Как же без надежды? Нельзя. Без надежды, Виктор Петрович, человек убывает. Хворает, гаснет... Минутку, - он жестом приостановил Кручинина. Слышите?