На спинах рыданий и маршей

Утром 22 января академик А. И. Абрикосов забальзамировал тело Владимира Ильича. Предполагалось, что тело надо сохранить несколько дней до похорон, чтобы как можно больше делегаций трудящихся, в том числе и зарубежных, могли проститься с вождем.

В тот же день в Горки прибыли члены Советского правительства и ЦК РКП(б), а также ближайшие друзья Ильича.

В. И. Ленин лежал на втором этаже, в маленькой комнате, где он прожил последние годы. А внизу в большой комната стояла елка в бусах, свечках и ватном инее, которую устроил «этот самый человечный человек» для деревенских ребятишек. Он любил их, маленьких шалунов. Даже когда они, увлеченные играми, начинали особенно шуметь, возиться и кувыркаться на ковре, больной Ильич просил им не мешать.

В глубокой скорби стояла «суровая гвардия ленинской выправки» у гроба вождя. «Вот он! — писал тогда корреспондент „Правды“ М. Кольцов. — Совсем не изменился. Как похож на себя! Лицо спокойно, почти-почти улыбается неповторимой, непередаваемой, понятной лишь видевшим детско-лукавой усмешкой; задорно, совсем по-живому приподнята верхняя губа со щетинкой усов. Словно сам недоумевает над случившимся: Ленин — а не движется, не жестикулирует, не бурлит, не машет рукой, не бегает коротенькими веселыми шажками по косой линии. Ленин — а лежит, безнадежно и прямо, руки по швам, плечи в зеленом френче…»

Всю ночь в доме не спали. «Старики», как называл М. Кольцов приехавших, — начальники больших государственных учреждений, созданных гением Ленина, — понуро сидели на диванчике, кутались в шинели, вспоминали о ленинских шутках, широчайшей жизнерадостности, о «шахматном самолюбии», о коньках, о переписке, о беспредельной товарищеской чуткости…

Еще было темно, а двор запрудили жители окрестных и дальних деревень. Бородатые хлеборобы, украдкой смахивая слезу, становятся в почетный караул у гроба человека, бросившего в Октябре пламенный лозунг «Земля — крестьянам!».

Специальным поездом в Горки прибыли делегации от XI Всероссийского съезда Советов и от рабочих Москвы.

Около 10 часов утра тело Владимира Ильича бережно кладут в красный гроб. Друзья и соратники Ленина поднимают его. Гроб медленно плывет вниз по лестнице. Вынесли, опустили на землю. Невыразимое горе леденит душу, невыносимая тоска разрывает сердце каждого. Снежинки падают на открытый лоб Ильича… Гроб накрывают крышкой. Большевики, не дрогнувшие в суровых битвах, плачут.

До железнодорожного полустанка Герасимовка[4] почти пять километров.

Молча через лес и поле несли красный гроб. Впереди семенила лошадка, и крестьянин, сидевший на розвальнях, старательно посыпал дорогу ельником. За гробом — черная лента провожающих. Она вытянулась от усадьбы до полустанка. Кругом на холмах стояли бабы с детишками, старики, опиравшиеся на посохи, притихшие ребята и заплаканными глазами провожали траурную процессию.

Через час показался желтый домик станции.

Поезд отходил медленно… Вот он исчез в снежной пыли, а на полустанке все стояла застывшая толпа с непокрытыми головами.

До Москвы — 30 километров. К станции и полустанкам Расторгуево, Бирюлево, Коломенское и другим ехали крестьяне. Многие прибыли с семьями еще вечером и терпеливо ждали, коченея и отогреваясь, когда повезут дорогого Ильича. Подходил поезд, люди стояли короткие минуты у траурного вагона, прощались навсегда, молча, лишь порой голосили женщины… Поезд трогался, а они все стояли, угрюмые, безмолвные, простоволосые…

В 13 часов траурный поезд под звуки похоронного марша подошел к перрону Павелецкого вокзала Москвы. Взоры встречающих — членов ЦК партии, наркомов, членов ЦИК и ВЦИК, делегатов съездов Советов — устремлены на первый вагон… На перроне — товарищи Ленина, соратники. Среди них бывшие отзовисты, межрайонцы, «левые коммунисты», децисты, рабочая оппозиция… Живая жизнь революции. Ленин — уж чего ни выкидывали его ближайшие соратники! — никого из честно колеблющихся, на мгновение струсивших, искренне заблуждающихся не отверг. Не отлучил от главного — от повседневного участия в революции. Не раз остро критиковал. Высмеивал, перебрасывал с участка на участок. Наставлял уму-разуму. Вооружал идеями, практическими указаниями — вел к цели Через все преграды вел свою партию.

Он считал, что единство партии вырастает на базе многообразия мнений, суждений, альтернативных подходов. Тогда это единство будет сознательным, а не декларативным и механическим. В инакомыслии видел не порок а достоинство. Ценил людей самостоятельных, умел находить рациональные зерна у оппонентов. В этом состоит один из ленинских уроков, пренебрежение которым столь дорого обошлось.

Из первого вагона выносят венки. Зарыдал траурный марш, и из двери вагона показался гроб, покрытый цветами.

Тело вождя пролетарской революции сопровождал сводный эскорт войск: батальон 2-й Московской пехотной школы, рота Высших академических курсов, рота Военной академии РККА, эскадрон особой кавалерийской бригады и учебная батарея.

У вокзала и на всем пути похоронной процессии еще с утра собрались сотни тысяч трудящихся Москвы. Люди — на балконах, на крышах. Несмотря на сильнейший мороз, во многих домах распахнуты окна. На всех лицах — потрясающее горе.

…Впереди процессии — венки. За ними — траурные знамена… Красный гроб несут соратники Ленина, несут рабочие и крестьяне… За гробом — родные Владимира Ильича, почетный караул, члены ЦК РКП(б), ЦКК, МКК, исполкома Коминтерна, члены ЦИК СССР и ВЦИК, Совнаркома СССР и РСФСР, Реввоенсовета, делегации фабрик и заводов. Шествие замыкает воинский эскорт.

Зацепский вал, Кузнецкая улица, Климентовский переулок, Пятницкая улица, Балчуг… Здесь не раз бывал он живым… И всюду — скорбные цепи москвичей. Над ними — портреты Ленина. Покачиваются плакаты: «Умер Ленин, но дело его живет», «Ильич жив в сердцах рабочих», «Не плакать — чувствовать громадную ответственность, ложащуюся на оставшихся в живых!»

У Москворецкого моста над шествием проносятся аэропланы, разбрасывая траурные листовки.

Владимира Ильича медленно несут вдоль кремлевской стены, Революционного некрополя, где спят вечным сном герои октябрьских боев.

Кремлевский проезд, площадь Революции, площадь Свердлова…

У Дома союзов процессию встречает почетный караул, выстроенный в два ряда. Под звуки траурного марша гроб вносят в Колонный зал и ставят на помост в центре.

Не успели еще установить гроб, как у Дома союзов собрались вереницы людей, стремящихся проститься с вождем.

У гроба каждые десять минут сменяются четверки почетного караула. Не шелохнувшись стоят А. А. Андреев, К. Е. Ворошилов, Ф. Э. Дзержинский, М. И. Калинин, С. М. Киров, Л. Б. Красин, Д. З. Мануильский, А. И. Микоян, В. П. Ногин, Г. К. Орджоникидзе, М. Д. Орахелашвили, Г. И. Петровский, Я. З. Рудзутак, А. И. Рыков, И. В. Сталин, М. П. Томский, М. Н. Тухачевский, М. В. Фрунзе, А. Д. Цюрупа, В. Я. Чубарь, А. Е. Бадаев, А. С. Бубнов, С. В. Косиор, Н. Нариманов и другие.

…19 часов. В два подъезда Дома советов втекают потоки людей. Обнажают головы, бесшумно поднимаются по лестнице.

— Страшно как-то, Ленин там… — тихо говорит пожилой рабочий.

Словно затуманившиеся, светят хрустальные люстры сквозь тонкую паутину траурного флера. С белых колонн, перевитых черными и красными полотнами, свешиваются траурные знамена. В центре зала среди зеленых пальм и груд венков, переплетенных лентами, лежит на возвышении Ильич.

В зал входит питерская делегация — 1000 рабочих и красноармейцев, выбранных на траурных собраниях, пришли поклониться гробу Ленина от имени петроградского пролетариата. Они складывают к подножию гроба вождя венки и знамена.

Вот 200 рабочих «Уралмеда». С венком, на котором знаменитые ленинские слова: «Революцию приятнее делать, чем писать о ней».

700 человек с завода «Мотор» с Серпуховского шоссе…

4000 посланцев Нижегородской железной дороги.

Порой рыдания заглушают оркестр.

Уже открыты все двери Дома союзов, людей пускают несколькими потоками. А человеческая река не истощается. Идут потертые пальто, платки, буденовки, засаленные картузы, шляпки… Идут в сапогах, осташах, валенках и лаптях. Отцы и матери поднимают детей, чтобы лучше увидели и запомнили образ дедушки Ильича.

Ветеран гражданской войны на костылях остановился, отцепил негнущимися пальцами свой орден, передал караулу, сказал строго: «Вождю!» И пошел, придерживая тяжелые костыли, разъезжавшиеся на натертом полу…

Двое рабочих поддерживают слепого. «Зачем ты идешь, дружище?» — спросили его. «Не беспокойтесь, — ответил он, — я увижу тишину и почувствую Ленина».

В почетном карауле прославленных революционеров сменяют неизвестные люди. В пиджаках, ситцевых рубахах под жилеткой навыпуск, в залатанных кофточках и штопаных вязаных косынках. Члены ВЦИК и другие ответственные работники в почетном карауле у гроба уступили свое место рабочим и крестьянам, прибывшим со всех концов страны.

Наступила морозная зимняя ночь, а люди все идут и идут. «Хочется ухватиться за гроб, — писала в те дни в „Правде“ одна из посетительниц Колонного зала, — сказать ему: „На, возьми, Ленин, мое сердце, мой мозг, мою кровь, мои мускулы… Возьми, но хоть одним уголком глаз посмотри, хоть одним кусочком уха услышь, как все мы тебя любим“.

Так думали миллионы.

Величественная, незабываемая картина прощания народа с вождем подсказала поэту потрясающие слова:

Днем и ночью идут люди в Колонный зал. Один человеческий поток тянется от Александровского сада через площадь Революции и площадь Свердлова, другой — с Петровки вдоль стен Большого театра; Моховую и Охотный ряд заполнили зигзагами несколько очередей…

Трещит январский мороз, злой ветер режет лицо. Но люди не уходят, стоят по 4 — 5 часов, чтобы одну-две минуты побыть возле гроба Ильича… Ярко пылают многочисленные костры, у которых можно погреться; разносится дым, застилая и без того затуманенные слезой глаза.

«В Доме союзов в Колонном зале — гроб с телом Ильича, — писал газетный репортер Михаил Булгаков. — Круглые сутки — день и ночь — на площади огромные толпы людей, которые, строясь в ряды, бесконечными лентами, теряющимися в соседних улицах и переулках, вливаются в Колонный зал. Это рабочая Москва идет поклониться праху Великого Ильича».

За трое суток мимо гроба В. И. Ленина прошло около миллиона людей. В почетном карауле сменилось более 9 тысяч человек.

26 января в Большом театре состоялось траурное заседание II Всесоюзного съезда Советов. Его открыл М. И. Калинин.

И. В. Сталин выступил четвертым, после М. И. Калинина, Н. К. Крупской и Г. Е. Зиновьева. Он поклялся выполнить заповеди Ленина: держать высоко и хранить в чистоте великое звание члена партии, хранить единство партии как зеницу ока, укреплять всеми силами союз рабочих и крестьян, укреплять и расширять добровольный союз и братское сотрудничество народов СССР, крепить Красную Армию и Красный Флот.

На траурном заседании выступили также Н. И. Бухарин, Л. Б. Каменев, А. И. Рыков, К. Е. Ворошилов, М. П. Томский, немецкая коммунистка Клара Цеткин, представители народов Закавказья Н. Нариманов, Туркестана Ша-Абдурасулов, петроградский рабочий А. Н. Сергеев, московская пролетарка Зверева, крестьянин А. Б. Краюшкин, академик С. Ф. Ольденбург, от комсомола — П. И. Смородин.

Съезд решил установить памятники Ленину в Москве, Харькове, Тбилиси, Минске, Ленинграде и Ташкенте, срочно выпустить его избранные сочинения на различных языках, особенно на восточных, для широких слоев рабочих и крестьян, подготовить Полное собрание сочинений, поддержал просьбу рабочих Петрограда о переименовании их города — колыбели революции — в Ленинград. Съезд постановил также создать Фонд имени Ленина для «помощи беспризорным детям, в особенности жертвам гражданской войны и голода».

После траурного заседания делегаты съезда пришли в Колонный зал, чтобы почтить память В. И. Ленина.

26 января в 24 часа, несмотря на то, что многие желающие проститься с вождем не смогли попасть в Колонный зал, а некоторые делегации еще находились на пути в Москву, доступ к гробу В. И. Ленина прекратили: на завтра были назначены похороны.

За три дня — 23, 24 и 25 января — ЦК РКП(б) и Комиссия по похоронам получили более тысячи телеграмм и писем, в которых народ просил: отложить похороны, сохранить тело Владимира Ильича.

…Попытки бальзамирования великих людей известны с древнейших времен. Например, скончавшийся царь Александр Македонский (IV век до н. э.) долго сохранялся в меду, куда его поместили верные воины. Такой же чести удостоили современники иудейского царя Аристовула. Аналогичные попытки длительного хранения тел выдающихся исторических деятелей были и в Европе. Так, в 1135 г. забальзамировали умершего английского короля Генриха I, а в 1410 г. — папу римского Александра V, что опровергает лживые утверждения, будто подобное сохранение тел усопших не по-христиански. Но эти и многие другие попытки окончились неудачей. Большой интерес представляет бальзамирование тела знаменитого русского хирурга Н. И. Пирогова (1810 — 1881), более 120 лет покоящегося в стеклянном саркофаге в мавзолее в его имении «Вишня» близ Винницы. Кстати, на бальзамирование Н. И. Пирогова, проведенное по желанию его вдовы, было получено разрешение Священного Синода.

…Одной из первых пришла в Москву телеграмма с Путиловского завода. «Необходимо, — просили рабочие и инженеры, — чтобы Ильич физически остался с нами и чтобы его можно было видеть необъятным массам трудящихся».

«Предавать земле тело столь великого и горячо любимого вождя, каким является для нас Ильич, ни в коем случае нельзя, — писали рабочие Рогожско-Симоновского района Москвы. — Мы предлагаем забальзамировать прах и поместить в стеклянный герметически запаянный ящик, в котором прах вождя можно будет сохранять в течение сотен лет…»

Так же решили крестьяне Шарлыкской волости Оренбургской губернии: тело Ленина «не зарывать в землю, как обыкновенного смертного, не скрывать от наших глаз, оставить забальзамированным».

Киевские железнодорожники просили «немедленно поручить соответствующим специалистам разработку вопроса о сохранении тела дорогого Владимира Ильича на тысячи лет». Красноармейцы 9-го радиобатальона писали: «Пусть люди науки приложат все силы для этого…» Шахтеры Донбасса телеграфировали: «Возможность видеть любимого вождя, хотя и недвижимым, отчасти утешит горе утраты и вдохновит на дальнейшие бои и победы». Многие граждане присылали письма, в которых просили: «Тело Ленина не предавать земле, а забальзамировать и поместить в центральный музей — этим самым рабочие будут иметь возможность видеть вождя пролетариата».

Поток подобных писем и телеграмм рос с каждым днем.

25 января Президиум Центрального Исполнительного Комитета СССР принял постановление:

26 января это постановление утвердил II Всесоюзный съезд Советов.

В документальном телефильме «Горестный январь двадцать четвертого», выпущенном в 1990 г., сценаристы добавили от себя, что Н. К. Крупская «не приняла этого решения». Многие поняли так: Надежда Константиновна была-де против Мавзолея. Это неверно. Известно, что Н. К. Крупская присутствовала на съезде, выступала там с речью, посвященной памяти Ленина, и голосовала за принятие решения о строительстве Мавзолея. Ни одного высказывания Н. К. Крупской против сооружения Мавзолея нет.

Почему родилась телеверсия? Надежда Константиновна некоторое время возражала против бальзамирования В. И. Ленина на длительный срок (а не против возведения Мавзолея). Ведь после кончины Владимира Ильича его забальзамировали на несколько дней, до похорон, чтобы все желающие могли проститься с ним в Доме союзов… Но с 23 января начали поступать тысячи телеграмм и писем с просьбами не предавать В. И. Ленина земле, а поручить ученым сохранить его облик на многие годы. И вскоре Н. К. Крупская, учитывая многочисленные просьбы трудящихся, согласилась с ними[6].

«Сенсационное» заявление литератора Ю. Карякина на Съезде народных депутатов СССР в 1989 году, будто Ленин хотел быть похороненным рядом с могилой матери на Волковом кладбище, — типичная утка. Такое завещание не известно ни ученым, ни даже родственникам Ленина.

Племянница В. И. Ленина Ольга Дмитриевна Ульянова свидетельствует: «Хотела бы с полной убежденностью заявить, что эти утверждения Карякина не соответствуют действительности. Все свои детские и юношеские годы я провела вместе с членами семьи Ульяновых — моим отцом Дмитрием Ильичам, с Марией Ильиничной, Анной Ильиничной и Надеждой Константиновной в Кремле и в Горках…

Никогда никто из них не говорил о том, что существовало какое-то ленинское завещание по поводу захоронения.

Более четверти века я изучаю архивы Владимира Ильича Ленина и семьи Ульяновых, их переписку, воспоминания. Но о «версии», которую выдвигает Карякин, нигде нет даже малейшего упоминания. Приводимый им «факт» не подтверждается документально».

А вот мнение ученых. «Ни Надежда Константиновна, ни близкие и соратники Владимира Ильича, — заявил после выступления Карякина заведующий сектором произведений В. И. Ленина Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС доктор исторических наук А. М. Совокин, — не ставили вопрос о том, чтобы тело вождя было захоронено». Это же засвидетельствовал директор музея «Кабинет-квартира Ленина в Кремле» кандидат исторических наук А. Н. Шефов. На просьбы ученых сказать, откуда у него такие сведения, Карякин юлил: якобы где-то… когда-то… от кого-то… что-то слышал. Ведь знал же, что никакого завещания не было — не мог не знать! — и все равно изворачивался.

«Инициатива» Карякина — одна из первых атак некоторых витий, упражняющихся в ниспровержении авторитетов советской истории.

Участники Съезда народных депутатов СССР не поддержали Карякина. Наоборот, Г. В. Быков (Ленинград) заявил с трибуны парламента, что выступление Карякина возмутило его до глубины души и оскорбило. «Захоронение Владимира Ильича Ленина в Мавзолее на Красной площади, — напомнил он, — это волеизъявление народа, это память народа, и мы должны сохранить их в веках». Народные депутаты В. И. Яровой (Таллин) и А. А. Соколов (Нижний Новгород) назвали слова Карякина кощунственными. В ответ на его выступление участники Съезда посетили Мавзолей и возложили венок. Фотографии этой церемонии опубликовали все газеты на. первых страницах.

А теперь вернемся в горестный январь 1924 года.

…Похороны Ленина были назначены на 27 января. Вынос гроба — в 9 часов, погребение — в 16.

9 часов 20 минут. Знамена у дверей Дома союзов склоняются к земле. Под звуки траурного марша руководители партии и рабочие выносят гроб с телом Ленина. Процессия медленно направляется к Красной площади.

Впереди гроба — около тысячи венков. Над прахом вождя в последнем салюте склонились знамена Центрального Комитета партии, Коминтерна, Общества бывших политкаторжан.

В 9 часов 30 минут первые делегаты, несущие венки, вступают на Красную площадь. Она переполнена народом. Здесь посланцы Москвы, Ленинграда, Харькова, Киева, Смоленска и многих других городов. Здесь делегации рабочих и крестьян. Над ними — знамена, покрытые траурным крепом.

Старые стены Кремля одеты инеем, выжатым из камней мертвящей стужей, и кажутся поседевшими от горя, писали газеты. Люди не думают о пронизывающем холоде. Лица всех обращены к траурной процессии. Слезы леденеют на щеках…

В 9 часов 43 минуты гроб устанавливают на помосте и покрывают знаменами ЦК РКП(б) и Коминтерна.

Отдавая последние почести вождю, мимо гроба проносятся карьером кавалерийский эскорт, за ним — артиллерийские упряжки.

Оглашается обращение II Всесоюзного съезда Советов «К трудящемуся человечеству», принятое ночью на траурном заседании:

«Мы хороним Ленина… Мы потеряли в Ленине главного капитана нашего корабля. Эта потеря незаменима. Ибо во всем мире не было такой светлой головы, такого громадного опыта, такой непреклонной воли, какие были у Ленина. Но мы бесстрашно смотрим в грядущее…

Товарищи и братья! Выше вздымайте наши красные знамена! Не знайте колебаний в нашей великой освободительной борьбе!..»

В 9 часов 55 минут под звуки «Интернационала» на Красную площадь вступают рабочие колонны. Впереди — Замоскворецкие район, в парторганизации которого состоял Владимир Ильич. Затем — Краснопресненский, овеянный славой революционных боев 1905 года.

Стужа крепчает — все кругом в морозной мгле… Траурное шествие рабочих длится уже шесть часов.

15 часов 55 минут. С гроба снимают знамена. Ветер раздувает траурные стяги. Наступает щемящая душу тишина. Ее прерывают глухие рыдания. Войска берут «на караул». Проходящая колонна Сокольнического района останавливается, склоняя знамена.

Под мелодию «Интернационала», исполняемую часами Спасской башни, Н. И. Бухарин, Ф. Э. Дзержинский, Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев, В. М. Молотов, Я. Э. Рудзутак, И. В. Сталин, М. П. Томский поднимают гроб и медленно идут в Мавзолей.

В эти мгновения останавливается вся страна от Северного Ледовитого океана до субтропиков Аджарии, от западного форпоста Кронштадта до восточного бастиона Сахалина. Умолкли станки, замерли пешеходы, трамваи, автомобили, поезда, пароходы. Люди обнажают головы.

«Думаю, — писала в траурные дни Н. К. Крупская, — что смерть Ильича сплотит и подымет работу. Хоронила Ильича единая партия и плакали одинаково все».

Увы, разногласия скоро дадут о себе знать, причем в очень острой форме, осложненные личным соперничеством в партии. Об этой опасности предупреждал В. И. Ленин в «Письме к съезду», подчеркивая, что «это не мелочь или такая мелочь, которая может получить решающее значение». Но к нему не прислушались.

Гремит салют пушек. Над Москвой, над осиротевшей республикой — бесчисленные гудки фабрик, заводов, паровозов… По всем передающим радио — и телеграфным аппаратам полетел сигнал: «Встаньте, товарищи, Ильича опускают в могилу».

Вот гроб, качнувшись в последний раз на виду у всех, стал тихо опускаться вниз. Вот он проплыл под скрещенными знаменами над входом в склеп и скрылся с поверхности земли.

В Мавзолее гроб тихо опустили на специальный постамент и прикрыли знаменами Коминтерна и Центрального Комитета РКП(б). Неожиданно появился пожилой крестьянин. Выждав момент, он передал находившимся тут траурную ленту от земляков — крестьян Саранского уезда. Позднее он вспоминал в саранской газете, что при опускании гроба стоял недалеко от Мавзолея и, подняв руки, «желал ленту передать через головы в склеп». М. И. Калинин увидел его и сказал: «Товарищи, пропустите мужичка…» «Толпа раздвинулась, — писал П. Я. Ларин, — и я спокойно прошел в склеп, где увидел гроб, стоящий на возвышенном месте. В последнюю минуту его закрыли красным полотном. На гроб были возложены два знамени. В это время и я возложил свою ленту с грамотой на гроб Великого учителя и мысленно сказал: „Вечная память светильнику мира“.

…А наверху над площадью продолжали надрываться залпы орудий, воздух сотрясали скорбные гудки заводов.

Люди не расходятся. У стен склепа вырастает гора припорошенных снегом венков… Красная площадь, без шапок, поет «Вы жертвою пали в борьбе роковой…».