Не так давно в одном из клубов города Горького открылся музей Петра Николаевича Нестерова. Это событие было приурочено к 70-летию с того дня, когда прославленный русский летчик впервые в мире выполнил «мертвую петлю», или «петлю Нестерова».
      Красную ленточку при входе в музей разрезала дочь знаменитого авиатора — Маргарита Петровна. Она передала в дар музею книги об отце, фотографии из семейного альбома, личные вещи, гипсовый бюст летчика.
      Петр Нестеров окончил артиллерийское училище и был произведен в офицеры, служил во Владивостоке, где и родилась его дочь Маргарита. Там он увлекся авиацией. Звание военного летчика получил после окончания в Петербурге офицерской воздухоплавательной школы. Еще во время учебы в ней Петр Нестеров, приезжая летом на каникулы в Нижний Новгород, летал на построенном им планере собственной конструкции. А в 1913 году пилотировал самолет, с которого впервые в России проводились киносъемки с высоты более 1500 метров. Для того времени подобные съемки были сенсацией.
      Свою «мертвую петлю» Нестеров выполнил на аэроплане «ньюпор» 27 августа 1913 года, за что был произведен в штабс-капитаны, а киевское общество воздухоплавания наградило его золотой медалью.
 
       П. Н. Нестеров (четвертый справа) у самолета «фарман»
 
      Это было время, когда Россия построила первые тяжелые самолеты-гиганты: «Илья Муромец», «Русский витязь», «Гранд».
      Век мировой авиации открыл наш соотечественник изобретатель контр-адмирал Александр Федорович Можайский. Созданный им воздухоплавательный снаряд (самолет) был построен в натуральную величину в 1882 году. В декабре 1903 года пионеры авиации американские конструкторы и летчики братья Райт — Уилбер и Орвилл — первыми в мире совершили полет продолжительностью 59 секунд на построенном ими самолете с двигателем внутреннего сгорания.
      Весомый вклад в покорение воздушного океана внесли первые летчики земли русской: М. Н. Ефимов, С. И. Уточкин, Н. Е. Попов, А. А. Васильев и женщина-пилот Л. В. Зверева.
      В числе тех, кто впервые разработал проблемы воздушных полетов, был великий русский ученый профессор Н. Е. Жуковский, которого В. И. Ленин назвал «отцом русской авиации». Еще в 1891 году Н. Е. Жуковский на основе наблюдений и исследований теоретически обосновал способность самолета выполнять различные фигуры, в том числе и «петлю». Но ни один летчик мира до 1913 года не дерзнул на подобный маневр. Лишь П. Н. Нестеров, обладая прекрасным летным мастерством, точно вычислил и изобразил на схеме, на какой высоте будет выполнять «петлю», сколько сотен метров должен пикировать самолет, чтобы развить достаточную скорость, когда выключить и когда вновь включить мотор, каков получится диаметр замкнутой кривой. По этим вопросам Нестеров консультировался с Н. Е. Жуковским.
      …В Горьком, на родине П. Н. Нестерова, живет его дочь Маргарита Петровна. В ее скромной квартире все дышит святой памятью знаменитого отца. Хозяйка тепло и трогательно рассказывает обо всем, что связано с жизнью Петра Николаевича, показывает множество планшетов с уникальными фотографиями, журналы, книги, газеты. Она их часто берет с собой, когда отправляется на очередную беседу в клуб, школу, институт или на предприятие города. В этих беседах-лекциях Маргарита Петровна вновь и вновь воскрешает перед молодым поколением бессмертный подвиг своего отца.
 
       П. Н. Нестеров с женой и дочерью Маргаритой. 1910 г.
 
      — Об отце мне много рассказывала бабушка, мама, друзья семьи, — вспоминает дочь. — По натуре папа был простым и добрым, но, к сожалению, его не все понимали. Некоторые офицеры из высших чинов осуждали его за излишний демократизм. Но отец не обращал на это внимания, вместе с механиками и мотористами ремонтировал и готовил аэропланы к полетам. Нас с братом он очень любил, меня называл ласково «Дукой» или Маргунькой, а брата — «Петушком». Помнится, однажды я заболела, и меня отвезли в больницу. В тот же день отец прямо с полетов в кожанке и шлеме пришел ко мне в палату. Он тогда был в Гатчинской школе, привез мне гостинцев и много времени провел со мной. По рассказам близких, у меня сложилось довольно определенное мнение об отце не только как о смелом и талантливом авиаторе, но и как о незаурядном и разносторонне одаренном человеке. Он, например, обладал тонким музыкальным слухом и сильным баритоном красивого тембра, хорошо знал классическую музыку, исполнял арии из опер и русские романсы, довольно прилично играл на фортепиано и на мандолине.
      Мариинский театр стал для отца излюбленным местом, где он проводил свое свободное время. Был период, когда отец подумывал всерьез заняться пением и даже обращался за советом к профессору, директору Петербургской консерватории Александру Константиновичу Глазунову. Тот, высоко оценив голосовые данные отца, сказал, что для концертов он уже достаточно подготовлен, но большая сцена потребует еще кропотливой работы над собой.
      Маргарита Петровна отыскала фотографию, на которой в семейном кругу снят Петр Николаевич, играющий на мандолине в нижегородском доме № 32 по улице Больничной (ныне улица Нестерова).
      — Любопытный факт, — поясняет Маргарита Петровна, — в этом же доме, на первом этаже, жил знаменитый писатель Короленко.
      Петр Николаевич интересовался и живописью, неплохо рисовал. Дочь хранит несколько картин, написанных отцом вместе с матерью. Их картины «Девушка над ручьем», «Демон и Тамара» не раз выставлялись в Горьковском краеведческом музее.
      В нотном альбоме клавиров и партитур, помеченных автографом Петра Нестерова, сохранилась «Песня каторжника» композитора-нижегородца В. В. Дианина с дарственной надписью: «Симпатичным молодоженам Надежде Рафаиловне и Петру Николаевичу Нестеровым. От автора. 1 декабря 1908 года».
      Другой экземпляр «Песни каторжника» 19 февраля 1930 года Дианин подарил Надежде Константиновне Крупской с авторской надписью. Сейчас ноты этой песни находятся в числе экспонатов, хранящихся в кремлевской квартире Владимира Ильича Ленина.
      Итак, Петр Нестеров первым в мире совершил «мертвую петлю». Об этом исключительном, поразившем всех подвиге писали в Европе и Америке. Французы, например, рассматривали огромный успех русского авиатора и как торжество своей национальной промышленности: как аэроплан, так и его мотор были французского производства. Известный в то время американский авиаконструктор Кертис хотя вначале и отнесся к полету Нестерова с недоверием, все же был восхищен «безумной смелостью молодого русского авиатора».
      К осуществлению своей мечты Нестеров готовился долго и кропотливо. «Петлю» свою я действительно задумал очень давно для доказательства своих принципов управления аппаратом, в корне расходящихся с господствующими взглядами», — писал он.
      Однако свой приоритет Нестерову пришлось доказывать и драться за него. Достаточно, например, взглянуть на одну из страниц журнала «Огонек» № 47 за ноябрь 1913 года. Фотоснимок корреспондента запечатлел улыбающегося летчика в кабине самолета с таким любопытным комментарием: «Авиатор Рост превзошел Пегу с его «мертвой петлей», перевернувшись в воздухе 20 раз. Но сделал он это поневоле, так как на высоте 4000 метров попал в воздуховорот… и в 400 метрах от земли успел придать аэроплану нормальное положение и благополучно спуститься».
      Подобная трактовка факта лишний раз подтверждает, что некоторые петербургские и московские газеты и журналы в 1913 году не затрудняли себя анализом событий, а попросту гоняясь за сенсацией, слепо перепечатывали французские публикации, отдавая пальму первенства известному французскому авиатору А. Пегу.
      Этот летчик действительно сделал «мертвую петлю», но… лишь спустя 12 дней после Нестерова.
      П. Н. Нестеров вынужден был выступить с протестом в газете «Свет». Не лично о себе, не о собственной славе заботился он — о чести и престиже родного Отечества была его первейшая забота.
      Хотя в службе Нестерова был и такой курьезный факт: за «мертвую петлю» командование царской армии чуть было не посадило его под арест «…за риск казенным имуществом».
      В воздухоплавательной школе в Гатчине Нестеров часто говорил о «мертвой петле», хотя и понимал, что его задумка многим кажется фантастической.
      Однажды в рукописном «Альманахе» появился загадочный шарж с ироническими стихами:
 
Ненавидящий банальность
Полупризнанный герой,
Бьет он на оригинальность
Своею «мертвою петлей».
 
      Внизу — броская надпись: «Кто он»?
      По воспоминаниям, Нестеров не обиделся. Он тут же ответил на стихи экспромтом:
 
Коль написано «петля»,
То, конечно, это я.
Но ручаюсь вам, друзья,
На «петлю» осмелюсь я!
Одного хочу лишь я,
Свою «петлю» осуществляя,
Чтобы «мертвая петля»
Стала в воздухе живая.
Не мир хочу я удивить,
Не для забавы иль задора,
Я вас хочу лишь убедить,
Что в воздухе везде опора.
 
      И вот, не дождавшись разрешения начальства, «полупризнанный герой» доказал, что «в воздухе везде опора», и стал всемирно признанным авиатором.
      В то время, когда российское военное ведомство запретило своим летчикам делать «мертвые петли», французские авиаторы гастролировали по России, демонстрируя перед многочисленными зрителями те же самые «петли Нестерова». И вот 14 мая 1914 года при переполненной аудитории в зале Политехнического музея в Москве после вступительного доклада профессора Н. Е. Жуковского произошла встреча Нестерова с Пегу, который публично признал первенство русского авиатора. Под гром рукоплесканий Пегу подошел к Нестерову, дружески обнял его и расцеловал. Обратившись к присутствующим, французский летчик сказал: «Я считаю для себя недостойным докладывать о «мертвой петле» в то время, когда здесь присутствует ее автор…» Приоритет русской авиации, который с такой легкостью отдавался иностранцам, был восстановлен.
      Национальным героем встретил П. Н. Нестеров первую мировую войну, в которой ему суждено было совершить свой второй — уже боевой — подвиг во славу русского оружия. Подвиг, сыгравший большую роль в развитии авиации, породил целую плеяду наследников Нестерова, героев предстоящих битв…
      Авиационный отряд, начальником которого был штабс-капитан П. Н. Нестеров, базировался на Юго-Западном фронте, в районе города Жолква. Летчики проводили воздушную разведку войск противника и доносили о результатах в штаб армии. Однако над русскими позициями все чаще и чаще стали появляться австрийские аэропланы. Особенно надоедал вражеский разведчик — двухместный «альбатрос». Однажды в кругу летчиков полковник Бонч-Бруевич высказал озабоченность по поводу того, что противник беспрепятственно производит аэрофотосъемку дислокации русских войск. Нестеров дал слово офицера, что неприятельский разведчик больше не будет летать над русскими позициями. До того Нестеров уже успел совершить множество боевых вылетов, причем не только занимался разведкой, но и сбрасывал на вражеские войска трехдюймовые артиллерийские гранаты. По признанию пленных австрийцев, их командование сулило крупную денежную награду тому, кто собьет самолет Нестерова.
      А русский штабс-капитан тем временем готовился к воздушному бою. Он говорил своим друзьям: «Меня занимает мысль об уничтожении неприятельских аппаратов таранным способом, пользуясь быстроходностью и быстроподъемностью аэроплана». Обдумывая способы, которые можно было бы применить в предстоящей схватке с противником, он как-то приспособил специальный большой нож в конце фюзеляжа «с целью разрезать оболочку» неприятельского дирижабля-корректировщика. В другой раз решил прикрепить к своему аппарату длинный трос с грузом, которым рассчитывал опутать винт аэроплана противника, маневрируя над ним. Нестеров считал вполне возможным сбить вражеский аэроплан ударом сверху колесами своей машины. Друзья предостерегали его, поскольку атакующий летчик сам идет на огромный риск. На это Нестеров отвечал: «Жертвовать собой есть долг каждого воина».
      И вот 26 августа 1914 года над городом Жолква, где в местном замке располагался штаб русской армии, вновь появился австрийский «альбатрос». Нестеров бросился к своему «морану» и сразу взлетел. Но расстояние до вражеского разведчика было слишком велико, поэтому догнать его не удалось. К тому же русскому летчику не повезло при взлете: оборвался трос с грузом. Солнце уже близилось к зениту, когда на высоте 1000–1500 метров вторично показался «альбатрос». С земли по нему открыли беспорядочную стрельбу. Враг стал кружить над ангарами, видимо, собираясь сбросить бомбу.
      Узнав об этом в штабе, Нестеров тут же примчался и вскочил в быстроходный «моран». Завидев русский самолет, австрийский летчик развернулся и, наращивая скорость, пытался уйти от преследования на свою территорию. Но тщетно. Набрав нужную высоту и зайдя сзади, Нестеров сверху нанес стремительный удар колесами своей машины по «альбатросу». Оба аэроплана потеряли управление и рухнули на землю. Победа досталась Нестерову дорогой ценой: он разбился. Случилось это в 12 часов 5 минут.
      — Тот страшный день, — рассказывала Маргарита Петровна, — мне запомнился на всю жизнь. Как только я утром открыла глаза, то сразу увидела маму, она держала в руках какую-то бумагу, лицо ее было в слезах. Подойдя к моей кроватке, она проговорила дрогнувшим голосом: «Доченька, нашего папочки больше нет». Тогда мне было пять лет и я не сразу осознала весь трагический смысл материнских слов.
      Совершив легендарный подвиг, Петр Нестеров предстал перед потомками как истинный патриот, как славный сын земли русской. Он вписал новую героическую страницу в историю мировой авиации. Боевой соратник бесстрашного летчика поручик Крутень писал в редакцию газеты «Новое время»: «Итак, начало боя в воздухе положено. И первым был он же, русский герой, уже носитель венца славы за первую «петлю» — Петр Николаевич Нестеров… Слава тебе, русский герой!.. Слава богу, что русские таковы!»
      Даже враги преклонялись перед выдающимся подвигом русского летчика. В одном из приказов по войскам немецкий кайзер Вильгельм II заявил: «Я желаю, чтобы мои авиаторы стояли на такой же высоте проявления искусства, как это делают русские…»
      После тарана Нестерова высказывались различные суждения и версии. Одни говорили, что решение Нестерова таранить противника было принято сгоряча, в пылу сражения, иные же пытались доказать, что поступок героя-летчика явился результатом неудавшейся воздушной атаки. Были и другие гипотезы. Но подлинную правду знали те, кто служил и воевал вместе с Нестеровым, кто повседневно общался с ним. До нас дошли письменные воспоминания очевидцев исторического воздушного боя. Один из свидетелей, В. Федоров, так рассказал в своих записках о первом в мире воздушном таране: «Все произошло в какие-то доли секунды. Впечатление было такое, что на мгновение оба самолета как бы замерли в воздухе. Затем австрийский самолет со сломанными крыльями стремительно рухнул вниз. Сам же Нестеров промчался несколько дальше, после чего начал спускаться правильной спиралью большого радиуса. «Жив! Жив!» — сорвалось с уст всех свидетелей… Но радость была преждевременной. Самолет Нестерова резко качнуло, неестественно накренило, и он стал стремительно падать… Отделился и упал мотор. Метрах в 60–80 от земли самолет перевернулся, и Петр Николаевич выпал из него.
      Когда мы подбежали… среди обломков, между мотором и самолетом, лежало тело Нестерова. Губы его были плотно сжаты, глаза закрыты, и из головы сочилась кровь. Многие плакали, не стыдясь слез».
      Внимания заслуживает письмо В. Соколова, друга и сослуживца П. Н. Нестерова, проживавшего в Касабланке. Он просил поместить свое свидетельство в выходившей в Париже на русском языке газете «Русские новости». Отрывки из письма очевидца в какой-то степени помогут дополнить и ярче высветить личность и черты характера национального героя. (Цитируется по тексту корреспондента АПН.) «…Я от своего имени и от имени боевых товарищей Нестерова (полагаю, что имею на это право) утверждаю, что план атаки австрийского самолета был обдуман во всех деталях заранее.
      Нестеровский таран до его выполнения долго и во всех подробностях обсуждался летчиками…
      О нестеровском таране после геройской смерти его творца узнали все… через некоторое время он был повторен ротмистром Казаковым, который… благополучно спустился в наше расположение. Правильность расчетов Нестерова была доказана. Подвиг, совершенный Нестеровым, не был «героическим самоубийством», а применением одного из приемов воздушного боя, хоть и весьма рискованного. Пулеметов тогда на вооружении авиации еще не было. Таран Нестерова — один из вариантов планов борьбы с авиацией противника.
      Нестеров принадлежал к числу тех рассудительных русских героев, которые каждое свое начинание раньше обдумывают во всех деталях, а потом выполняют его, не дрогнув перед любой опасностью.
      Является вопрос, почему же… Нестеров, вместо того чтобы ударить колесами по концу крыла австрийского самолета, ударил в его центр с такой силой, что мотор самолета отломился и упал отдельно?
      Здесь мнения товарищей Нестерова разделяются: некоторые указывают на неожиданный маневр австрийца, который вдруг взмыл вверх; другие, в том числе и я, считают, что Нестеров не выдержал напряжения и потерял сознание в момент атаки.
      Дело в том, что Нестеров, как у нас говорили, уже «вымотался вконец». Из всех русских военных летчиков ему одному (благодаря славе, вызванной «мертвой петлей» и блестящим перелетам Киев — Москва — Петербург) удалось получить второй, добавочный самолет. Летая попеременно на двух самолетах, Нестеров проводил целые дни на разведке… Однажды, в начале августа, Нестеров, вернувшись из разведки и вылезая из самолета, вдруг свалился. Все кинулись к нему, думая, что он ранен: оказалось, что он был в глубоком обмороке. Несмотря на настояние врачей и товарищей, Нестеров не пожелал хотя бы временно прекратить боевую работу, и это заставляет думать многих из его сослуживцев, что причиной гибели Петра Николаевича был мгновенный обморок, вызванный крайним переутомлением».
      Как эстафета передается из поколения в поколение подвиг П. Н. Нестерова. В годы иностранной интервенции и гражданской войны авиационный отряд Нестерова был переформирован в истребительный дивизион, а затем преобразован в 1-ю Петроградскую Краснознаменную истребительную эскадрилью. В ней служил выдающийся летчик Валерий Павлович Чкалов. «Мы с любовью и гордостью, — говорил он, — вспоминаем славного летчика капитана Нестерова. Его новаторство в теории и практике пилотажа стало достоянием многих тысяч советских летчиков».
      Все дальше и дальше уходят в глубь истории события той давней поры. Однако время не властно предать забвению бессмертный подвиг Нестерова. В Петре Николаевиче проявились не только такие черты характера, как смелость, воля, упорство в достижении цели, но и талант авиатора, вдумчивого исследователя, природный ум, благородство помыслов и беззаветное служение Отчизне.
      Советские люди свято чтут память о легендарном летчике. Району и городу, где воевал и погиб Нестеров, присвоено его имя. В Москве, Горьком и Гатчине есть улицы имени Нестерова.
      В Горьком, в центре Нижегородского кремля, высится массивное трехэтажное здание с колоннами. В нем до революции размещался кадетский корпус, в котором служил отец Петра Николаевича. Здесь, в бывшей квартире на третьем этаже, в 1887 году родился Петр Нестеров. На фасаде — мемориальная доска в честь больших заслуг выдающегося земляка.
      В 1964 году Международная авиационная федерация учредила переходящий приз для победителя первенства мира по высшему пилотажу — Кубок имени основоположника высшего пилотажа П. Н. Нестерова. А в день 35-летия Великой Победы над германским фашизмом в городе Горьком, на берегу Волги, на новом бульваре имени Нестерова, прошел торжественный митинг, посвященный закладке памятника выдающемуся русскому летчику. Открытие монумента П. Н. Нестерова состоялось в 1987 году к 100-летию со дня его рождения.
      Память о П. Н. Нестерове бережно хранят и в тех краях, где он совершил свой последний подвиг. У села Воля-Высоцкая на Львовщине, недалеко от города Нестерова, создан великолепный мемориальный комплекс. В церемонии его торжественного открытия среди многочисленных почетных гостей приняли участие дочь Петра Николаевича — Маргарита Петровна, правнук летчика Алексей и, пожалуй, единственный живой свидетель первого в мире воздушного тарана — Николай Никитич Цюпка. Он родился в конце прошлого века в селе Любеле. На митинге Н. Н. Цюпка поделился воспоминаниями о том примечательном сентябрьском дне 1914 года. Увиденная им картина запечатлелась в памяти навсегда. Ему было 16 лет. Он шел из родного села в Жолкву (так в то время назывался город Нестеров). И вдруг над его головой пролетел австрийский аэроплан, и сразу в небе появился русский аппарат, который сверху ринулся на врага, и оба самолета рухнули на землю. Лишь спустя многие годы, уже после воссоединения Западной Украины с Советским Союзом, Н. Н. Цюпка узнал, кто был тот русский смельчак.
      Когда завершилась официальная часть открытия мемориала, над полем раскрылись яркие купола парашютов. Спрыгнувшие с вертолета парашютисты приземлились неподалеку от памятника. С огромной гирляндой зелени, обвитой красной лентой, они направились к обелиску. Зазвучала торжественная мелодия оркестра. Подножие мемориала опоясала гирлянда, на гранит легли цветы.
      Чеканным шагом прошли стройные колонны воинов-прикарпатцев. С Государственными флагами СССР и ВВС пролетели вертолеты. Над мемориалом, словно салютуя русскому герою Петру Николаевичу Нестерову, пронеслись сверхзвуковые реактивные самолеты. Ими управляли наследники Нестерова, продолжатели его дела. Священные минуты волнующего ритуала!
      И вот взоры людей устремились к мемориалу. На фоне бескрайнего поля — красавец обелиск. Титановым отсветом серебрится гигантская «мертвая петля». Ее шлейф, взметнувшийся ввысь, венчает сияющая модель сверхзвукового истребителя…
      К величественному сооружению ведет устланная бетонными плитами широкая аллея с фонарями-торшерами у кромки. На огромной гранитной плите у подножия памятника чеканные слова: «Славному сыну великого русского народа военному летчику Петру Николаевичу Нестерову от трудящихся Львовской области и воинов Прикарпатского военного округа».
      На лицевой части памятника барельефы: слева — крупный — Петра Николаевича Нестерова, далее — заслуженных героев советской авиации и справа — первого космонавта планеты Юрия Алексеевича Гагарина. И в этом большой символический смысл. Когда Юрия Гагарина спрашивали, с чего начинается летчик, он отвечал, что полным и убедительным ответом на этот вопрос может служить короткая, но яркая, как факел, жизнь Петра Николаевича Нестерова. Надо именно по-нестеровски, подчеркивал Юрий Гагарин, с юношеских лет смотреть в небо, по-нестеровски увлекаться мечтой о покорении воздушного океана, отдавать всего себя служению родной авиации. Вникните в смысл свершений Петра Нестерова, советовал космонавт, оцените его вклад в авиацию на заре ее становления, шаг за шагом проследите за его стартами в небо, и станет понятно, с чего начинается летчик.
      В мемориальный комплекс входит и музей П. Н. Нестерова. Круглый выставочный зал с декоративным куполом выдержан в голубых и синих тонах и как бы ассоциируется со звездным небом, космосом.
      Славная и светлая жизнь П. Н. Нестерова всегда служила живым примером воинской доблести и героизма. Память о нем нетленна. Отдавая дань признания и благодарности своему национальному герою, советские авиаторы как достойные наследники продолжают его традиции.
      Со времени первой мировой войны до 1937 года воздушные тараны не повторялись. После Нестерова и Казакова воздушные тараны совершили наши славные соколы в небе республиканской Испании: капитан Н. П. Жердев сбил вражеский самолет ударом своей машины, и лейтенант Е. Н. Степанов осенью 1937 года первым в мире совершил ночной таран.
      Не прошло и года, как в небе Китая отличился Антон Алексеевич Губенко. Сбив семь японских самолетов, он стал грозой «воздушных самураев». Его летному «почерку» стремились подражать однополчане. Еще будучи командиром группы летчиков-испытателей, Губенко получил особо важное задание. В то время велась большая и неотложная работа по доводке нового истребителя И-16. В один из дней Губенко должен был выполнить испытательный «полет на слом». Накануне вечером к нему на квартиру зашел Валерий Чкалов, чтобы подбодрить друга перед ответственным испытанием. Он подарил Антону фотопортрет П. Н. Нестерова с надписью: «Нет равных ему!»
      «Полет на слом» Губенко провел успешно. За отличное завершение испытаний новых видов авиационной техники правительство наградило его орденом Ленина.
 
       Антон Губенко после окончания Военно-теоретической школы летчиков
 
      Все, кто служил и воевал в огненном небе Китая рядом с Губенко, хорошо знали о его отчаянной храбрости. Но мало кто знал, что уже в 1922 году он решился на смелый поступок. Тогда, ему, сельскому пареньку, едва исполнилось четырнадцать лет. Однажды, прослышав об авиационной школе, он навсегда «заболел» небом. Долго не раздумывая, Антон тайком от всех пишет письмо на имя председателя ЦИКа Украины Г. И. Петровского, упрашивая его принять в школу летчиков.
      «Теперь-то мне этот поступок кажется дерзким, — спустя много лет рассказывал А. А. Губенко, — но тогда я не думал о таком пустяке… И вот через несколько недель меня вызвали в сельсовет и торжественно, в присутствии притихших сельчан, вручили письмо от Петровского. Я побежал с ним к сестре, на ходу читая и перечитывая».
      Но только в 1927 году Антона призвали в Красную Армию. А через год он закончил военно-теоретическую школу летчиков.
      Так неотступно шел к своей цели сельский парень с характером. В 1937 году капитан Губенко едет добровольцем помогать китайскому народу бороться с японскими захватчиками. И там, в воздушном бою над Ханькоу, он сбил таранным ударом вражеский истребитель. В тот день советские летчики уничтожили 36 японских самолетов. Наши потери составили две машины.
      Было это так. 31 мая 1938 года, в день рождения японского императора, противник решил нанести мощный бомбовой удар по аэродромам базирования советских авиационных частей. Этим налетом высшие чины японской военщины хотели сделать своему императору своеобразный подарок. В крупнейшем воздушном бою над Ханькоу участвовало до двухсот самолетов с обеих сторон.
      В круговерти жестокой схватки Губенко вдруг обнаружил, что у него иссякли боеприпасы, на исходе горючее. А японский И-96 от него уходит. Тогда Антон рискнул использовать таран. Самурай рухнул на землю, а наш летчик не только остался жив, но и сохранил машину.
      В своих мемуарах «Рыцари пятого океана» генерал-полковник авиации А. Г. Рытов вспоминал, как летчики и техники встретили на аэродроме Губенко и его израненный пулями истребитель: «Подбегаем к самолету и не верим глазам: винт погнут, фюзеляж изрешечен. Как же Антон сумел довести и посадить такого калеку?
      Губенко спокойно вылез из кабины, снял парашют, неторопливо обошел самолет.
      — Хорошо изукрасили, — растягивая слова, вымолвил он и горько усмехнулся.
      — Что случилось, Антон?
      — Да вот, рубанул.
      — Как рубанул? — не сразу сообразил я.
      — Так вот и рубанул, — и снова усмехнулся».
      «…О таране я слышал, — рассказывал потом своим боевым друзьям Губенко, — но как это делается, не представлял. И решил попробовать.
      Подошел к японцу вплотную и только было собрался полоснуть винтом по рулю глубины, как вспомнил, что не отстегнулся от сиденья. Отстал немного, чтобы рассчитать удар, потом снова сблизился и рубанул винтом по крылу. У вражеского самолета что-то отлетело от плоскости. Завалился он набок, перевернулся и начал падать. Туда тебе, думаю, и дорога… пропадай пропадом!
      Мой мотор сразу застучал, и я уже приготовился к прыжку. Но потом вижу: тянет… Тяни, милый, тяни. Выпрыгнуть я всегда успею…»
      Когда командир спросил Губенко, где это произошло, Антон открыл планшет, развернул карту и указал примерное место падения вражеского самолета. На следующий день китайские воины нашли разбитую машину там, где указал Губенко, а поодаль — труп японского пилота, выброшенного сильным ударом.
      Так советский авиатор применил нестеровский таран в небе Китая.
      23 февраля 1939 года «Правда» опубликовала Указ Президиума Верховного Совета СССР. В нем говорилось: «За образцовое выполнение специальных заданий правительства по укреплению оборонной мощи Советского Союза и за проявленное геройство присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина полковнику Губенко Антону Алексеевичу».
      Вскоре А. А. Губенко назначается заместителем начальника ВВС Белорусского военного округа.
      Погиб он при исполнении служебных обязанностей.
 
       А. А. Губенко на отдыхе с женой и дочерью
 
      В 1939 году японские милитаристы совершили бандитское нападение на Монгольскую Народную Республику. Одними из первых на помощь дружественному народу прибыли летчики 22-го истребительного авиационного полка, в котором служил командир эскадрильи старший лейтенант Витт Федорович Скобарихин.
      20 июля группа истребителей во главе с В. Ф. Скобарихиным вылетела на прикрытие наших войск. Замыкающим в строю был молодой пилот Василий Вусс, он поотстал от основной группы. Под крылом зазмеилась река Халхин-Гол. И тут сквозь разрывы облаков вывалилась стая японских самолетов. Скобарихин успел заметить, что в хвост машины Вусса заходят два вражеских истребителя.