Сам не заметил, как христопродавца-жида "паном" величать стал. Добро еще, не "мостивым"! Дрогнула рыжая борода, дернулись уголки сухих губ. - Пока огонь - проскочить должны. А не проскочим - то сам увидишь. Вэй, да не только увидишь! Помянул чорта сотник, хоть и не ко времени, и не к месту. - Увижу? А ты, бесова душа, или три шкуры надел? Так и не понял пан Логин - чей смех слышит. То ли Юдки-колдуна, то ли из самого пекла эхом-луной принесло? - Что черкасская паля, что Самаэлево пламя! Или не ведаешь, глупый гой, чем жизнь кончается? Перекреститься? Отче наш прочесть? Не время, эх, не время!.. .. .А пламя густело, розовые сполохи подернулись алым отсветом, кони, сбившись с ноги, перешли на шаг... - Пане сотнику! Пане сотнику! То делать чего? Не пускает, анчихристова поросль! Крик Свербигуза донесся еле слышно, словно унесло отважного черкаса за целую милю. Или вправду - унесло? Оглядываться сотник не стал - не до того. И верно - будто в очерет густой попали. Кони еле идут, что-то твердое за руку цепляет. Близко - а не ухватишь. И огонь - не огонь уже вовсе. Словно кисель клюквенный! Жид! Чего молчишь, клятый жид? - То не фортуна нам, пане Логин. Коли верите в своего бен-Пандиру молитесь! Вэй, самое время! Не смеялся Иегуда бен-Иосиф. Не горевал. Просто сказал - словно крышку домовины захлопнул. Намертво. - Пан сотник! Пан Логин! Да чего это? Чего делать-то? Оглянулся Логин - никого не видать. Затянуло, залило киселем розовым, крики - словно шепот... Хлопцы, хлопцы! Втянул голову сотник в широкие плечи. Глупую голову, себя и Черкасов верных сгубившую. И тела их, и души. Эх, дурень он, Логин, старый дурень! Одно осталось - как в пекло провалится, самому себе кару выбрать - и чтоб пострашнее, в самой гуще адовой! Отче наш, иже еси... Отче наш, иже... Тьфу, пропасть, забыл! Юдка Душегубец Шма Исраэль! Адонаи элегейну, Адонаи хап... Слушай, Израиль! Б-г наш, Б-г сильный... Нет, поздно! Поздно! Здесь уже нельзя молиться! Запечатаны уста, и крепка та печать, ибо наложена от Его имени. Молиться надо было раньше, глупый жид! Раньше когда этих гоев в Ворота вел! А ведь знал! Все знал - с того самого мига, как Досмотр голос подал! Дружина Самаэлева, Малахи Защиты - в клубящемся пламени, в огненных латах! Не пропустят, не пощадят! Малахи Защиты! Что перед ними силы всех Сосудов? Пыль! Просто пыль под ногами! Я видел их. Видел - и все равно повел - прямо в Шеол, в безвидность, в Левиафанову бездну! Сперва - туман, затем пламя, а после - грязная ясижа, твердеющая, словно диамант. И все! Навсегда! Я знал, что так будет. Смерть, Двойник и Пленник встретились. Знал - но только не думал о таком. Дорого вам обойдется Иегуда бен-Иосиф, маленький сопливый мальчишка из распятой Умани! Горе тебе, проклятый Вавилон! Горе! ...И воззвал Самсон к Г-ду и сказал: Святой благословен Ты! вспомни меня и укрепи меня только теперь, о Б-же! чтобы мне в один раз отметить филистимлянам за два глаза мои. И сдвинул Самсон с места два средних столба, на которых утвержден был дом. И сказал Самсон: умри, душа моя, с филистимлянами!.. Умри, душа! Умри с филистимлянами! Умри! Чтобы никто, никогда!.. ...И была молния темной, и треснула диамантовая твердь, разлетаясь в прах, и стали кости мои водой, и дрогнуло сердце мое пред страшной яростью Того, Кто пришел сюда в небесном огне... Логин Загаржецкий, сотник валковский ...Когда же грохнуло, ударило сотней гармат, и голубое пламя весело засияло сквозь проклятый розовый камень, понял он - зря глумился клятый жид над Сыном Божьим. Есть Бог на свете! Есть! Не забыл он о славных хлопцах, о черкасах гетьманских! - Ну что, панове-молодцы! Живы? - Живы, батьку! Живы! Хвала Матинке-Богородице! Справа - Ондрий Шмалько, друзяка старый, сзади - Свербигуз, удалая башка... - Живы, пане сотник! От химерия, не пили ж вроде! - И мы живы, пане Логин! И я, и Мыкола, и Петро! А вот и Нагнибеда! И Хведир Еноха! Рука клала крест твердо, словно гвозди вбивала. А голубой свет становился все сильнее, рушилась розовая твердь, вновь становясь огнем, уходя куда-то вверх... "Ордынка" вылетела из ножен. На верном клинке засветилось пламя - голубое, веселое. Даже оглядываться сотник не стал. Потом поискать можно будет, кому за спасение кланяться, за чье здравие свечи перед Покровой ставить. Потом! - Шабли вон! Пики к бою!.. Краем глаза заметил безумный взгляд Иегуды бен-Иосифа. Безумный, полный ужаса. Длинные тонкие пальцы вцепились во вставшую дыбом бороду. Легко засмеялся сотник Логин, чуть ли не простив в душе клятого жида. Вот ведь умный, а дурак! Каркал себе, каркал, Самаэлей всяких поминал! Не те они Самаэли, чтобы черкаса съели! - Ондрий! За жидом приглядывай! Если надо - штаны ему поменяй! Справа веселый свист - понял есаул. Не упустит! ...А розовое пламя отступало, вновь становясь туманом, и били голубые молнии - с грохотом, с громом, разметая клочья по черному небосводу. Пан Логин провел запястьем по усам. Ну, будет дело! - Эй, хлопцы! Поводья подобрать! Рысью!.. - Куда? Куда ехать? Резкий крик Хведира-Теодора заставил поморщиться. Небось со страху кричит, долгополый бурсак! Или окуляры потерял, проглядеть боится? - За мной! Вперед! - Направо! Ударили копыта (ударили! не в туман, не в кисель - в твердую землю!), и сотник так и не понял, кто посмел ему перечить. Голос вроде незнакомый. И громкий - словно гром. - Направо! - Вперед! Гаркнул что есть сил, надеясь перекричать, переорать того, кто посмел его хлопцам приказы отдавать. Сказано вперед, значит - вперед! - Направо! Направо нам, пан сотник! Уже не гром грянул - сопляк-Хведир голос подал. Ну, покажет он этому заморышу! - Вперед, хлопцы! Впере-од! Небо светлело, отступала тьма, сменяясь серым сумраком. Под копытами неровный камень, по бокам - то ли могилы степные, то ли целые горы. Наверху... Чисто наверху - ни розового огня, ни голубого. И солнца не видать - не иначе тучи набежали. - Эй, жиду! Пане Юдка! Никак прорвались? Спросил просто так - для души. И вправду, чда по какому стат Сразу понятно! Слева молчали. Сотник хмыкнул, повернулся в седле. Все то же безумие светилось в темных глазах Иегуды бен-Иосифа. Все так же мяли пальцы рыжую бороду. - Не боись, жиду! - засмеялся есаул Шмалько, поправляя съехавшую на ухо смушковую шапку. - Сегодня, так и быть, на палю не посадим! А, пане сотник? Захохотал в ответ пан Логин. И вправду, пусть доживет до завтра, вражье отродье! Может, присоветует чего? Про Самаэля своего расскажет!.. Прорвались, - шевельнулись в огне бороды бледные губы. - Только ее спеши радоваться, пан сотник! Логин Загаржецкий лишь рукой махнул. Ну его, нехристя! Только и умеет, что Мацапуре задницу лизать - да каркать. Тьма уходила, растворялась в сером сумраке. Вот уже и горы видать, и дорогу, и сосны, что по краям толпятся. Какие толпятся, какие прямо на склоне отвесном за камни цепляются... Сотник Логин лишь крякнул да подбородок потер. Далеко, видать, заехали! Бывал он в Карпатах, и в Татрах Высоких бывал, и даже в Альпах, по которым французишек, якобинцев безбожных, гонял, но такого не видел. Высокие горы - под самые небеса. ...А небо странное - серое, низкое. Солнца нет, но и туч не заметно. Сизая мгла - и все тут! Не иначе, туманом затянуло. - А не пора ли привал, пане сотник? - вздохнул есаул, бросая в ножны шаблю. - Люльки запалим, из филижанок хлебнем. После такого - не во грех! Пан Логин кивнул. Глаза уже приметили небольшую рощицу - и речушку, что весело бежала среди невысоких деревьев. Выходит, прямиком в лето заехали! - Добре, Ондрию! Оно и вправду... Для верности огляделся. Горы к небу лезут, отвесные, даже кошке не забраться, не то что мушкетеру или лучнику. Впереди - пусто, сзади - тоже. - Хло-о-опцы! Слушай меня, хлопцы! Сотник привстал в стременах, оглянулся. - Гратулюю вас, панове-молодцы! Слава! - Слава! Слава! - прогремело над ущельем. ...Прогремело - стихло. Странное дело, эхо словно уснуло. - Показали мы им, сукиным сынам! Ни чорт нас теперь не проймет, ни пекло не возьмет! Слава! - Слава! Слава пану Логину! Слава! - И снова - нет эха. Что за притча? - А теперь - привал! Сперва - коней водить, а после - горелку пить! - Добре! Добре батьку! И тут же послышался смех - громкий, безумный. Сотник дернулся, резко обернулся. Из-за левого плеча хохотал Иегуда бен-Иосиф. Юдка Душегубец От филижанки несло сивухой, но я все-таки хлебнул. Раз, другой... - От добре жид горелку хлещет! От добре!.. Ну чего, Юдка, оклемался? Вэй, легко сказать! - Пане сотник! Пане сотник! Вроде бы как в глузд вошел, вражья морда! Уже не гогочет - горелку пьет! Я открыл глаза, заставив себя видеть так же, как эти безумцы. И вправду, ничего страшного! На склоне можжевельник растет, сосны за камни цепляются, вершины под самое небо уходят... ...Видел я уже такое! Мы с бен-Эзрой ехали из Чу фут-Кале в Алту, дорога возле Старой Бизюки дело было - в последний раз пошла наверх, и сосны так же карабкались по отвесной скале... Стой, глупый жид! Не время вспоминать! - А ну, чего расселся! Вставай, сучий сын! Ишь, пышный какой! Сотник Логин, кажется, доволен собой. Брюхо вперед, нос - кверху... ...Ну точно пан Станислав! Вэй, и чья же матушка закон преступила? - От так! А теперь говори, куда ехать, клятый характерник! Я оглянулся - скалы, ущелье, Логиновы хлопцы коней по кругу водят, вот уже поить стали. Еще не поняли? Вэй, и вправду - не поняли! - То пан Логин лучше бы пана Рио поспрошал. Мое дело - Рубеж. Или я вас не перевел? Так-так! Даже лысина потемнела! Вот сейчас "ордынку" выхватит... Поздно, поздно, пан сотник валковский! - Ох, не напоминал бы ты, Юдка! Гляди - тут деревьев много. Хоть и кривые, а на палю сойдут! Я только плечами пожал. Или этот гой меня напугать вздумал? Раньше пугать надо было, шлемазл! - Ну ладно, сперва его спросим, а после - и тебя! Не отмолчишься! Гей, хлопцы, а тащите-ка сюда того пана Рио! Он ждал. Я тоже. Кому из нас сейчас придется глазами лупать?.. Ага, уже бежит кто-то! - Так нет же его, пане сотник! Нигде нет! - Что-о-о-о?! Я не выдержал - улыбнулся. Вэй, сотник, плохая привычка - смотреть только вперед!.. ...Впрочем, и я бы не увидел. Не увидел - если бы вовремя не прогнал Тени. Черное пятно, жалкие букашки, пытающиеся пробиться через их строй. - Гей, Панове! А ну, найдите кого из Енох! С ними он был! - Пан Мыкола! Пан Мыкола! Да где же он? - Петро! Чорт тебя забирай! Петро! - Хведир! Пане бурсаче! ...И когда ИХ строй распался, прыснули жалкие букашки во все стодоны. Резво бежали - как тараканы от огня! - Пане сотник! Нема Енох! Ни Мыколы, ни Петра, ни пана бурсака! Ни чортопхайки нема - которая с гарматой!.. С тебя бы парсуну рисовать, пан есаул! Хорошо глазами лупаешь! Пока бегали, пока кричали да Черкасов по их глупым головам пересчитывали, я понял, что действительно пришел в себя. Настолько, что уже начал примериваться к брошенным в переполохе коням. Вот тот, вороной, с пистолями у седла. Или тот, в яблоках! Взлететь в седло, каблуком - в горячий, пахнущий потом бок!.. Я прикрыл глаза и вновь, в который раз, прогнал Тени. Некуда! Некуда бежать тебе, Юдка! И не потому, что нагнать могут!.. На этот раз подступали целой толпой. Медленно, скалясь, словно голодные псы. Шабли - в руках, в глазах - ненависть. Ненависть - и страх. А ведь они еще ничего не видели! - А ну говори, потрох сучий, чаклун поганый, куда хлопцев девал? Вэй, не то спрашиваете, добрые люди! - Пане сотник! Пане сотник! Дозволь жида вщерть порубать! На клочья его, поганца! Конями разорвать! ...Рычали, хрипели, кривили рожи. Смешно? Да, пожалуй. - Ух, морда собачья! Еще улыбается! Да чего мы ждем, Панове?! ...Ну точно как те черкасы-разбойники, что в давние годы решили московского царя извести. Под самую Кострому забрались - да наткнулись на такого же, как я. Завел он их в самую волчью чащу... Вот удивлялись, наверное! - А ну, погодь! Погодь говорю! Так-так, а пан Логин, кажется, что-то начал понимать! Или просто - почуял. Не зря же его сотником поставили! - Вот чего! Ты, пан есаул, хлопцев возьми да назад проедь, сколько надо. Может, отстали Енохи? А ты, жиду, со мной говорить будешь! Вода в ручье оказалась чистой - но горьковатой. Или это мне просто почудилось? - Так что садись, пан Юдка! Садись - да рассказывай, все как есть! Ага, уже "пан"! Того и гляди, скоро в пояс кланяться начнут! Я присел на большой плоский камень и поглядел в небо. То есть в то, что здесь казалось небом. Для всех них оно серое... - Вот чего, жиду! Или не обещал ты нас всех за свой клятый Рубеж переправить? Или не за то тебя с пали стащили? - А потому поклялся ты своим разбойникам, что снесешь мне башку сразу же за Рубежом? - не выдержал я. - Думаешь, не знаю? Смутился? Ну не то чтобы смутился... - К тому же через Рубеж я вас переправил. Или пан сотник считает, что мы в горах Таврийских? А за пана Рио да за головорезов твоих я не в ответе. Рядом мы ехали - сам того не умею. Врешь! Темная от крови дурной лысина была, а теперь и вовсе - аж черной сделалась. - Врешь, клятый жидовин! Чую - врешь! Как ехали - сперва ты, пан Юдка, спокоен был. Позавидовал я тебе даже, заризяке! Потом, как камень этот поганый сыпаться начал, ты, вражий сын, словно ополоумел. А теперь - зубы скалишь! Все ты знаешь, все! А ну говори! Напомнить бы этому гою, что все знает лишь Святой, благословен Он! Я взглянул ему в глаза - безумные, полные мути. Так смотрит разъяренный буйвол. - Говори! Куда братов Енох девал, сучий ты сын? - Девал? - поразился я. - Или пан сотник не слышал? Сами поехали. Направо. Дорогу спросили - им и сказали! ...А неглуп пан бурсак, неглуп! Что-то понял - и не захотел бараном за паном Логином ехать. А может, и глуп - дурнее горшка в печи. Мало ли кто его с братьями да с паном Рио направо позвал? Поди, уже камнем стали! - Хм-м... - сотник потер подбородок, нахмурился. - Как спрашивали слыхал. И как отвечали - тоже. Да только кто? А ну говори, а то, клянусь Матинкой-Заступницей, развалю тебя шаблей от кипы твоей жидовской до срамного места! Кто? Самому бы знать! Я вновь поглядел на то серое, что здесь было небом. А почему бы и нет? Наверное, тому москалю, что Черкасов в глушь зимнюю завел, тоже выговориться хотелось! - Сперва пан Загаржецкий должен что-то увидеть. Я закрыл глаза. Прочь Тени! Прочь! Теперь - Имя Голодных Глаз. Может не получиться, может не хватить сразу на меня и на этого гоя... Имя! Белый огонь - дальний отсвет пламени Эйн-Соф. Пора! Медленно, осторожно я прикоснулся к его плечу... - Матинка божа! Да чего ж это?... Христос-Богородица! Увидел! Увидел то же, что и я, - Истину. ...Ни скал, ни сосен, ни серого - черная тьма, холодная, бездонная. А посреди нее - тонкая, словно нить, дорога... - Убери! Руку убери, клятый колдун! Чтоб тебя!.. Но я не спешил отпускать пана сотника. Ему нужен ответ? Вот он - ответ! - Выпьешь, пан Юдка? - Выпью. В его филижанке была не сивуха - настоящая вудка. Такую только в погребах пана Мацапуры сыщешь. Вэй! И где те погреба? И где тот пан? Пан сотник валковский больше не спешил с расспросами. Сидел, головой лобастой мотал. Я не торопил. Уж кому незачем спешить, так это мне. На палю да под шабли всегда успею! - То... То не ад, как думаешь, жиду? - Не ад, - вздохнул я. - Шеола, говорят, и нет вовсе. Это не ад, не земля. И не небо. А вот что - сам точно не знаю. - Завел ты нас, вражий сын! Я и отвечать не стал. Завел, конечно. Да не туда, куда хотел. - И рубить тебя вроде как поздно... И Яринку теперь не выручишь. Голова опустилась вниз, крепкие ручищи повисли, словно кость из рукавов жупана выдернули. Скис, черкас гетьманский! Или нет? Нет! В глазах вновь вспыхнул огонь. Распрямились плечи, кулаки сжались до белизны, до костяного хруста. - Врешь! Врешь, вражина! Не сожрал нас твой Самаэль, и тут не пропадем! На миг почудилось, будто передо мною взделся на задние ноги разъяренный буйвол. Эх, нет тут моего пана! То-то бы звон сабельный пошел! - А ну, выкладывай, пес! Б-же мой! Ну почему сразу - пес? Он слушал молча, подперев кулаком щеку. Слушал, кивал. - Значит, стража в клятых Воротах не наша была? Эта, тьфу, как ее? Смена другая? - Если бы! - усмехнулся я. - Что такое смена в Воротах, пан сотник? Несколько низших Малахов Служения - и все. Их там сегодня и не было вовсе. Там стояло войско - все сонмище Самаэлево под розовым стягом. Или мне стоило сказать пану сотнику? Цвета стяга я, понятно, не разобрал - но мне ли не знать, под каким знаменем выступает Ангел Силы?! Ручища сотника потянулась к левому усу, крутанула, закинула за ухо. - Сволочь ты распоследняя, пан Юдка! Как есть вражина! Под молнии ихние подвести нас задумал? Не грозно сказал - печально. Словно сожалел. - Какой есть, пан Загаржецкий, - хмыкнул я. - Да только пусть пан зацный себе иную материю представит. А как схватили бы пана сотника к примеру... жиды. Я специально обождал, чтобы полюбоваться выражением его лица. - Схватили и решили на палю свою жидовскую набить. Или... на крови его шляхетской мацу замешать. То пан Логин не захотел бы погулять напоследок? Лицо сотника аж перекосило печеной репой. Дернулись ноздри, встопорщились седатые усы. - Ах вот ты каков, Юдка, сотник надворный! Ай, не раскусил я тебя, жиду! Ай, не понял! - Так не всегда ж нам барахлом торговать да всяким хазерам кланяться! И я улыбнулся прямо в лицо своему врагу. Странно, он словно успокоился. А и вправду - что теперь горло драть? Ор - бабье дело. - Да только не по-твоему вышло, жиду! Да и врешь ты! Не взяли нас твои Малахи! Или ты, Юдка, от страху да от злобы памяти лишился? ...Не памяти - языка. Или разума. - Чего молчишь-то? - Пан сотник сам видел, - вздохнул я наконец. - Или пан сотник даже Суд Страшный не приметит? - От дурень! Или вправду очумел? Ну почему я не гой? Почему не могу перекреститься? - Я не различаю цветов. Но если розовый цвет голубым сменился... Ведь так, пане сотнику? И если пан сотник в том уверен... Я помолчал, собираясь с мыслями. Он уверен... А в чем уверен я? Вода мокрая, солнце горячее, комары кусают... ...Вэй, неправда! Не мокрая, не горячее, и не кусают - целуют. - Пан сотник должен помнить, что Рубеж стережет караул Воителя Самаэля. Их цвет - розовый. Но он лишь тень Микаэля-Малаха. - Чего я твоих жидов помнить должен? - огрызнулся он. - Я в вашу синагогу не хожу! - И зря, - вздохнул я. - Таких, как пан сотник, там ставят на сквозняк чтобы глупость выдуло. Ну хорошо, можно иначе. Небесным воинством предводительствует архангел Михаил. Вы еще называете его Архистратигом. Пока пан сотник крестился, я быстро переводил имена с привычного языка на наречие гоев. Как бы мне рот углями не забили за такое кощунство! - Никто, даже другие предводители Малахов... ангелов не могут без разрешения пересекать Рубеж между Сосудами... мирами. Сам Архистратиг предстоит перед Святым, благословен Он, воинство же ведет архангел Рахаб. Он - Меч Микаэля. - А у нас Михаил на стяге полковом серебром вышит! - с гордостью сообщил пан Загаржецкий. Я поморщился. Кому что, а курци - просо. - Виза была оформлена правильно, но Досмотр пытался задержать нас. А я еще понять не мог - почему? А как Воинство увидел... - Эге! - вновь перебил он. - Выходит, те, вторые, на собственную сторожу напали? Эх, гляжу, и в небесном таборе порядку мало! Разброд в твоих небесах, пан Юдка! - Хуже! - вздохнул я, - война! И не в моих Небесах Не разброд, пане моцный! Не разброд в наших!
      ...Мышка толкнула горшок с молоком, разбился горшок, мужик бабу кочергой, мужика того - в колья, а там и гусары подоспели, и вот уже село горит, а там и вся округа. А каково мышке? Неглуп оказался сотник Логин. Пошумел, ша6лей-"ордынкой" помахал, пообещал мне, жиду пархатому, не одну палю, а целых две, и-по коням! Вперед! Что вперед, что назад. Везде одно и то же. Узкая дорога над черной пропастью. Час за часом, от привала к привалу. Над пропастью - и под пропастью. "Тогу богу" - "нестройно", "пусто-пустынно". ...В начале сотворения Всесильным неба и земли, когда земля была пуста и нестройна... Когда я в хедере у меламеда про "тогу богу" спрашивал, он, бедняга, про наш уманский рынок толковал. А я, сопляк малолетний, все представлял, как Дух Всесильного парит над перекупками да шмаровозами. Как-то спросил у отца... Вэй! Суров был мой отец, Иосиф бен-Шимон! Бедняга меламед! Разве он мог представить себе Бездну? Настоящую Бездну? Тогу богу. Ни дна - ни покрышки. Да, умен сотник. Прямо не сказал - да намекнул своим разбойникам, что поведал ему жид проклятый Юдка всю тайну как на духу. И где мы, и ехать куда, и скоро ли до панны Ярины да колдуна Мацапуры доберемся. Я не спорил. Зачем? Прав он, пан Загаржецкий, нельзя в черкасах дух гасить. Пусть едут, а куда - так ли важно? Одно дивило - что жив до сих пор. И кажется, не одному мне это странно. Панове черкасы аж зубами скрипят, в мою сторону поглядывая. Не иначе, пан Логин и вправду из этой Бездны выбраться думает. Ну и пусть думает, глупый гой! Пусть коней гонит! Я мышка, моя дело хвостатое. Вэй, и что же ты, мышка, натворила? Поворот? Нет, просто скала к самой дороге подступает. Все то же - серый камень вокруг, сосны за выступы цепляются. И тени нет - ни следа. Тогу богу! Ведь что я подумал, когда молнии начали камень в крошку разносить? Ничего не подумал, просто душа в сапоги провалилась. Мало кому из нас, Детей Адамовых, доводится видеть их гнев! А я все понять не мог, почему в Торе, в книге Берейшит, меч пламенный, что людям в Эден дорогу заслоняет, "вращающимся" назван? Сегодня - понял! Слаб наш язык. Меч! Видели бы наши меламеды тот меч! Дрожи, мышка! А после, как жив остался, в первый миг о Темных Малахах вспомнил. Есть, говорят, такие. Из Семи Воинств изгнаны, от Его Лика отлучены, и бродят между Сосудами. Почему бы их стае не попытаться проторить дорогу через Ворота? Говорили умные люди, что самим Темным ходу нет, вот и пытаются пристроиться к тем, кому виза выписана. Решил - повезло. Нам повезло. Повернул Самаэль свое воинство против гостей незваных - и пробежали тараканы сквозь треснувший Заслон. Теперь понимаю чушь. Полная чушь и дурость! Но... Но мог ли подумать я, глупый Иегуда, что ради нас, ничтожных, поднимет свой розовый Стяг великий князь Самаэль, что подобен пышущей пламенем высокой горе, и пошлет верных Малахов Ворота перекрывать, дабы мышку с тараканами в иной Сосуд не пропустить?! И мог ли помыслить, что придет нам на помощь Микаэлева рать? Самаэль против Микаэля. Раздрай небесный! Да, бежала себе мышка, бежала!.. Разве не Высшей волей Рубежи охраняются? Разве не по Его приказу воинство под розовым Стягом стражу в Воротах держит? Мышку не хотели пускать! Маленькая мышка оказалась не по душе самому Самаэлю! И кто скажет мне, глупому жиду, почему? Пусть даже так. Но воевать! Из-за нас! Могуч Самаэль, сотоварищ князя Габриэля, Шуйцы Святого, благословен Он! Могуч! Но никто еще не сладил с воинством Микаэля. И разлетелся твердый камень под ударами голубых молний. Голубых! А мне они казались темными... Мышка ускользнула, убежали тараканы. А что Там? В Высшем мире, в обители Малахов? Не скликают ли князья все семь воинств? Белый Стяг Габриэля, зеленый - Рафаэля, пурпурный с золотом - Уриэля?.. Что же ты натворила, глупая мышка?
      И был вечер, и было утро, и был день... Ночи не было. Все тот же сумрак, серое низкое небо, горы со всех сторон. - Сто-о-ой! Привал! Я спрыгнул с коня, поискал свою тень... Потерялась тень! - Нумо, хлопцы, кулеш варить! Эй, за жидом клятым смотрите! - Приглядим, батьку! Так ничего и не понял сотник валковский. Куда мне бежать-то? Пряасам кнежских сер. К Левиафану? Вот дурень! Двое не поленились - стали по бокам. Руки на эфесах сабельных, взгляды огнем горят. Вэй, как страшно! - А ну-ка, панове-молодцы, поглядите, чего вокруг есть? Да сторожко глядите! С бережением! Я снял жупан, расстелил на камнях и прилег, не обращая внимания на сопящих по бокам хлопцев. Пусть все бегают, а жид клятый отдыхать будет. Шаббат у жида! Но сначала... Прочь Тени! ...И вздрогнул я вновь, ибо увидел то, что не должно быть здесь. Перекресток! Прямо передо мною вдаль уходила широкая дорога. Даже не дорога - проход! Черная Бездна сгинула, растворилась без следа, уступая место привычной белизне Сосуда. Словно окно. Окно, ворота, дверь... Я открыл глаза. В двух шагах - серый камень бесконечной дороги, а за ним - привычные деревья. Рощица - обычная, чуть ли не сотая за день. Обычная - да не очень! Я даже встал - осторожно, дабы стражей своих не потревожить. Сосны с елями толпятся, к склону отвесному лепятся. Вэй, не сосны! Не елки! Не можжевельник, не боярышник. Неужто никто не заметил? Я поглядел по сторонам. Костер дымится, смолой сосновой пахнет, панове-молодцы котел над огнем пристраивают... Их бы всех - в этот котел! Вэй, славный кулеш бы вышел! А вот и пан сотник - с есаулом лясы точит, не иначе план военный составляет. Архистратиги! Так-так! Выходит, никто, кроме меня, и не заметил? Ай, славно! Я вновь прилег, расстегнул ворот рубахи. Что-то странное поплыло перед глазами. Слепил Великий Горшечник Сосуды... - Эй, хлопцы! Как там жид? Не убег? - Да куда ж ему? Они, жиды, жизнь свою поганую любят! Пуще серебра! ...А вот это верно! Люблю я свою жизнь больше серебра. Но не больше крови! Их - этих убийц народа моего - проклятой крови! - Спишь, что ли, Юдка? - Сплю, Панове, сплю! ...Слепил Великий Горшечник Сосуды да уложил их горлом к Эйн-Соф Мировому Пламени. А что будет, ежели Сосуды... Ежели кувшины горлышком к костру уложить? Сверху взглянуть - вроде круга. ...И бесконечный путь вдоль подступившей к ним Бездны! Бр-р-р-р! Что за ересь пришла к тебе на ум, глупый Юдка? Или не ходил ты в хедер? Или не читал Тору? Или не открывал великую Книгу "Зогар"? Где же там такое написано? Чтобы горшки горлом к огню, а вокруг - дорога вроде ленты, что гойские девки в косы заплетают? И проходы! Окна в каждый Сосуд! Прости меня Святой, благословен Ты, ибо пришла в башку мою глупая ересь. И такая глупая ересь! Такая глупая!.. Не хотел погубить нас великий Рахаб! И на путь верный направил! Верный но не прямой! Не иначе, прошли мы мимо нужного Сосуда, Самаэлевым воинством едва не убитые, а посему послали нас по дороге дальней, вокруг всех Сосудов идущей! Не вокруг ли Света Божьего? - Эй, жид! Юдка! А ну проснись! Проснулся жид Юдка. Так-так, опять гости. Да не один - толпа целая. Скалятся, перемигиваются. Видать, решили с жида Юдки поглумиться. Я не против. Глумитесь, панове-молодцы! - Так что мы твоей мосци, пане Юдка, ужин принесли. Не изволишь? Кто шапку снял, а кто и в пояс поклонился. Ага! Уже в пояс кланяться стали! - Кулеш его мосци! А вот и кулеш - котелок полный, дымится еще. - Звиняй, пан зацный, что ложка не серебряная! Как думаете, хлопцы, простит нас пан Юдка? - Гы! Гы-гы! - Простит! Как есть, простит! А ну, жри, сучий потрох! От котелка несло горелым салом. Ах, вот чего они удумали! Вэй, как смешно - жида салом кормят! - Жри, сволочь! Зря, что ли, кланялись? ...Гибли мои предки перед алтарями, не желая идоложертвенное вкушать. Эх, встать бы мне, как тезке моему Иегуде Маккаби, да воззвать перед смертью к Б-гу Израиля! А зачем? Первая ложка глоталась с трудом, вторая уже легче. - То спасибо, Панове черкасы! А в следующий раз сало тмином заправьте. И чесночку бы, чесночку! Хохотнули - да как-то невесело. Переглянулись, кто-то плечами пожал... Весело было мне. Стоят дурни, не видя, не чувствуя, что за их спинами - Спасение. Задницами повернулись. А жид Юдка знай себе кулеш трефной наворачивает. - Ну будет тебе! Весь котелок съешь! А почему бы и нет? Не в сале смак - в закуске. А вот она закуска для дураков, которых ждут не дождутся в их гойском пекле. Цимес!
      Иегуда Маккаби разрешил войску своему сражаться в Шаббат. Иегуда бей-Иосиф дозволил себе вкушать трефное.
      Умри, душа моя, с филистимлянами! Хорошо спится над Бездной! Крепко! Так крепко, что панам черкасам пришлось жида клятого под ребра толкать. - Гей, Юдка! Вставай, вставай! В синагогу опоздаешь! Серое небо, серые скалы, темная шевелюра рощицы. Зеленая, наверное. А вот и тараканы! Уже и котел вымыли, и коней оседлали. Сейчас дальше поскачем - вокруг Мира Б-жьего. Гой-да, гой-да, как говаривал пан Станислав. - Пане сотнику! Пане сотнику! Там! Там!.. Эге, а это кто? Черноусый, в левом ухе серьга серебряная - и шабля в руке. Тоже в левой. - Чего сталось, Свербигуз? Ой, точно! Свербигуз! Знавал я одного Свербигуза - еще за Днепром. Паном был зацным, да все с прозвищем непотребным маялся. Не выдержал, поклонился попу битыми талярами, тот и дозволил сменять - СвербигуЗа на СвербигуСа. - Батька! В леске том! Баба! В смысле девка! И без всего! Грохнуло словно из сотни гаковниц грянули. - Ой, хлопцы! Ой, гляньте на него! Ну Свербигуз, ну силен! И в пекле девку отыщет! Только трое не смеялись: черноусый, сотник Логин - и я. Этот хлопец был там! Не понял, не догадался, но - увидел! - А ну цыть, бесово племя! Огромная ладонь взметнулась вверх. Пан Загаржецкий дернул бровью. - Цыть, говорю! А ну рассказывай, какая-такая девка? И чего шабля в крови? Спросил - но не на хлопца поглядел. На меня. А я смотрел на шаблю. И вправду - в крови! - Ты чего, Свербигуз, никак девке башку снес? Вновь бы засмеялись, да взглянули да пана сотника и осеклись. - Рассказывай! Свербигуз и сам на шаблю взглянул, правой рукой чуб густой поправил. - Так от, панове. Пошел я, стало быть, в лес по нужде. По великой... На этот раз уже никто не смеялся. ...Итак, шел черкас по рощице, шаг, другой, ан глядь - тропка. Он по тропке - да вниз. Тут пан Свербигуз уже и о нужде своей великой забыл. Виданное ли дело? Роща к склону горы прилеплена, а тропка вниз идет! - Иду я, хлопцы, а тропка вроде как шире становится. А за нею - полянка. А на той полянке... - Баба? - не выдержал кто-то. - Тьфу! - черкас не выдержал: сплюнул. - Да не баба! Дерево! Такое... Свербигуз долго пытался изобразить, какое именно. Я пригляделся. Как по мне, получалось не дерево, а именно баба. - А на дереве - сливы. То есть не сливы, а чорт его знает что, но похоже. Вот! На его ладони появилось что-то большое и круглое. Я пригляделся. Эге, видел! В Таврии, на бахчисарайском базаре. Не слива, конечно, - гранат. Терпкий, челюсти вяжет! - Сорвал я, понюхал, а есть не стал. Мало ли, а вдруг это ягода волчья? И вдруг - ползет змеюка. Большая, зараза! И говорит мне человеческим голосом... На этот раз уже ничто не помогло. Хохотали, катались по земле, утирали слезы кулаками. Даже сам пан сотник в усы ухмылялся. - Да не вру я, хлопцы! - завопил в отчаянии Свербигуз. - Не вру! Говорит, мол, съешь, вкусно! Я ее и послал. А сам в кусты, по нужде. Припекло совсем... Лучше бы и не говорил. Тут и я на землю сполз. - А после выхожу, шаровары поправляю, а там девка! Без всего! Да не гогочите, панове! Девка, говорю, а змеюка - возле нее, ягоду эту волчью в зубах держит. Я ее шаблей, гадину... - Девку? - Да не девку!.. Пока славные черкасы валковские по земле ползали да с земли вставали, я прикрыл глаза. ...Медленно-медленно, беззвучно, словно во сне, смыкалась черная тьма. Только в самой середине белело узкое окошко.