Вэй, ну и платье! А ведь в каких обносках приехала! Широкая душа у пана Мацапуры! И на самом пане Станиславе кунтуш - одно заглядение. Кунтуш, золотая серьга в ухе, цепь... Цепь?! Точно, та самая, с портрета в библиотеке. Давно ее пан Станислав не надевал, наверное, с год. Богатая цепь, прямо орденская, и камень хорош огромный, красный... ...Красный! Кажется, я снова начинаю различать цвета! Да, камень красный, густого сочного цвета. Страшно подумать, сколько такой стоит. Село купить можно - и немалое!.. Мы все чего-то ждали, телятина отчаянно пахла (нынешний повар свое дело знает, хотя и гой!), как вдруг я заметил некую странность. То есть не заметил даже - почувствовал. Все на месте - и пани гостья хороша, даром что худа, как сушеный карась, и пан Станислав орлом глядит. Но что-то... Что? Серьга? Кунтуш? Я вновь искоса глянул на пана Станислава - и вдруг понял. Цепь! да, такая, как на старом портрете, - за исключением камня. Тот худощавый пан в испанском камзоле носил цепь с белым камнем, а на пане Станиславе... Красный! Как хорошее вино, как запекшаяся кровь! Как приятно вновь различать цвета! Красный? Оно бы и не удивительно: мало ли что художнику в голову взбредет? Да только знаю я этих панов зацных и моцных! Чтобы на портрете фамильную прикрасу перепутать? Быть того не может! Или камень в цепи заменили? Дверь неслышно отворилась, и в банкетную деревянным шагом вошел пан Пшеключицкий. Вошел, так же деревянно поклонился, ни на кого не глядя, и шагнул к высокому креслу, в котором восседал пан Станислав. Я облегченно вздохнул. Ну конечно! Его и ждали! Пан Пшеключицкий вновь поклонился (даже не поклонился - головой дернул) и стал там, где положено, - за спинкой кресла. Он так часами стоять обучен даже не моргнет. Все, можно и за вилку браться! Такое я еще за Днепром видел. Настоящий пан хорошего рода и хлеба не куснет, если за креслом его не будет другой пан стоять. И не кто попало, а чтоб урожденный шляхтич, да с гербом, да при шпаге. Говорят, иные по горсти золота в день за такое платят. Вот оттого и пана Пшеключицкого ждали! Странный он, пан Пшеключицкий. Ни с кем слова не скажет, вина не выпьет, не поругается даже. Первые полгода я его фамилию запоминал, потом целый год присматривался - понять не мог, а когда понял... ...Когда понял - зауважал пана Станислава еще больше. Не то чтобы было в пане Пшеключицком что-то особенное (видел я, как за креслом одного кнежа аж трое стояли), но все же неплохо! Умелец он, пан Станислав! Слуги неслышно скользили, подавая блюда и подливая вино, пан Станислав улыбался, негромко беседуя с пани Сале, та улыбалась в ответ, пан Рио явно увлекся рыбой, пан к'Рамоль брови хмурил (с чего бы это?), а мне внезапно дико захотелось спать. Нельзя! Завтрак - только начало, потом будет главное. Раз пан Станислав меня к завтраку пригласил, значит, разговор будет. И не простой разговор! - Так, значит, все в порядке? - Да, пан Станислав! Троих хлопцев потеряли да пятеро ранены... - Не беда. Народу много, бабы новых нарожают! Он вновь сидел под странным портретом, только теперь в руках у пана Станислава была огромная глиняная люлька. Сизый дым неторопливо поднимался вверх, тучей собираясь под лепным потолком. - Новые гости - в замке? Те, что из Хитцов доставлены?! - Так... Пан Станислав кивнул, глаза удовлетворенно сверкнули. - Ну-ну! Вечером погляжу, кого ты мне привез. Не хочешь вечерком вместе со мной в замок прогуляться? Я вздрогнул. В замок? Избави Святой, благословен Он! Он понял. Засмеялся весело, словно и в самом деле пошутил. - А ты заметил, как пан лекарь на нас с пани смотрел? Я вспомнил мрачного к'Рамоля и усмехнулся. - Не по коту сметана! А знаешь, пан Юдка, в этой пани есть свой смак! Видал? Он протянул вперед правую руку. На запястье темнел кровавый след -чьи-то ногти впились в кожу. Ясное дело чьи. - Когда пан будет вновь стирать того кота, - вздохнул я, - то пусть пан его не выкручивает, а так на веревку вешает. Он хохотал долго, хлопая себя по брюху и тряся щеками. Наконец махнул рукой: - Ладно! Так и повешу. Да знаешь ли, пан Юдка, это не то, что ты подумал. Дело иначе было. Решил я поглядеть, из какого теста эта пани. Повел ее маеток показать - и на стайню завел. А там одну девку как раз плетью охаживали. Воровать вздумала, бесова дочь! Я велел ее на воздусях парить, под колокольчики - пока не сдохнет. И что ты думал? Эта пани Сале до самого конца простояла, глаз оторвать не могла. За руку меня взяла - и смотрела. Он вновь покрутил исцарапанной рукой, расправил усы: - Вот таких и люблю! Знатная пани! И чернокнижница зацная! Книгу "Рафли" читала, и "Задею", и "Сирии". Только, говорит, они у них иначе зовутся. Вот даже как? Интересно, есть ли в том Сосуде книга "Зогар"? - Что меня дивит, пан Юдка... Если они в наши края за ребенком собрались, отчего про обратный путь не подумали? Я тоже кое-что прикинул, "Рафли" полистал. Трудное дело за этот Рубеж пробраться! А они - как в омут. Наши взгляды встретились. Трудно врать такому, как пан Мацапура! Трудно но можно. Этому гою незачем знать о визах, о том, что в каждом Сосуде имеются Консулы. Сале молчит - и я молчать буду. - Видать, очень им этот ребенок нужен, пан Станислав. - Видать... Он нахмурился, замолчал, а я вновь взглянул на портрет. Неужели этот, в испанском платье да с белым камнем в цепи, - его батюшка? Вот уж поистине: не в отца, а в проезжего молодца! - А хорошо бы, пан Юдка, самим дорогу в иной мирок сыскать! Чтоб только мы об этом пути знали, а? Вот тогда и с дитем разберемся - кому он там нужен да зачем. Мог бы не говорить! Я сразу понял, почему пан Мацапура принялся пани Сале обхаживать. У той, понятно, свой интерес, да только нашего пана не проведешь! Аукнется ей ее белое платье! В нем и зароют, едва дорожка через Рубеж откроется! - Есть у меня думка, как толк наладить! А ведь у них там даже рушниц нет!.. Да, ты этого ребенка-то видел? - Видел, пан Станислав, - удивился я. - Только не разглядывал, дите себе и дите! Он вновь задумался. Выпустил клуб сизого дыма, качнул головой. - Ан не совсем! То, что пальцы на руках не по счету, - ладно. И не таких рожают! А вот сколько ему? - То есть? Что пан имеет в виду? - удивился я. - Гринь Чумак говорил: дите две недели как родилось... - Две недели! - пан Станислав даже трубку отложил. - Да ты бы доглядел сейчас на него, на байстрюка этого! Ему полгода - не меньше! Скоро зубы резаться будут! Полгода! Я вспомнил вопящий сверток на руках у пани Сале. Полгода? Был бы гоем - точно б перекрестился. Кто же ты такой, Пленник? - А с братом его, пан Юдка, мы вот что сделаем. Утром человечишка прибежал из Гонтова Яра, поведал кой-чего. Тамошние лапотники совсем спятили. Хату, где тот хлопец жил, спалили, да мамку его из домовины выбросили... - Как? - мне показалось, что я ослышался. - Из домовины? - Выбросили и колом проткнули, а после тоже сожгли - чтобы с чертями не путалась да из могилы не вставала. Что с хлопов взять? Дурни! Вот мы про это чумаку и расскажем. Сам же говорил: лихой из него сердюк выйдет! Будет при брате - да при мне! Лихо пан Станислав задумал! Теперь чумак сам за шаблюку схватится. - Вот так! Как за Рубеж пойдем, его и возьмем - вместо пса. Как думаешь, пропустят нас твои ангелы? На этот раз я не удержался - вздрогнул. Пан Станислав усмехнулся, но усмешка почти сразу погасла. - Их можно... подкупить - или напугать? Подкупить? Пани Сале попыталась на свою голову. А вот напугать... - Рабби Шимон бар-Йохай когда-то прогнал Малаха-Разрушителя, - осторожно начал я. - Прогнал - и запретил возвращаться. Но я - не бар-Йохай. И вы, пан Станислав, тоже. - А договориться? - живо подхватил он. - Ведь нужно же им чего? Я закрыл глаза. Блаженны несведущие! Договориться - с кем? С чем? С громом, с молнией, с потопом?! С Рубежными Малахами?! На миг все словно сгинуло - и я вновь очутился в холодном мокром лесу у старой дороги на Умань. Заныли скрученные веревкой запястья, запершило горло от страшного, удушливого духа горящей заживо плоти. В глаза ударил ослепительный свет - ярче пламени, ярче солнца: белый, Проникающий даже сквозь закрытые веки. - ...Твое желание услышано, Иегуда бен-Иосиф! Да будет так! И знай, что жалеть уже поздно! Ярина Загаржецка, сотникова дочка Кровный соловый конь нетерпеливо переступал тонкими ногами, плохо понимая, чего ждет хозяйка. Горячие ноздри раздувались, копыта били в снег. Ярина растерянно оглянулась. Вот еще одни сани, забитые добром, за санями бежит одуревший козленок, на руках у бабы - рыжая кошка. Бегут! С самого утра бегут - кто в Полтаву, кто в близкий Харьков. Пустеют Валки! Девушка покосилась на Хведира. Тот сгорбился, вцепившись здоровой рукой в конскую гриву. Конь словно чуял - свесил голову, глядя вниз, на истоптанный снег. За этот страшный день парень почернел; у рта залегла нежданная складка. Горе - и поплакать некогда. Вот и еще сани, на них баба с двумя младенями. Муж тут же сидит на пристяжной в распахнутом тулупе. Бегут! ... Тело пана писаря привезли поздним утром - порубленное, с выжженными очами. Неладно умер Лукьян Еноха! Остальных оставили в Хитцах - в полусожженной церкви. И некому было оплакать - в селе не осталось ни души. Кто не погиб, порубленный, пошматованный, застреленный, тот сгинул, уведенный неведомо куда. Погинули Хитцы! И страх пошел по округе. Некому отозваться, некому стеной стать... - Может, и вправду уехать? - поневоле вырвалось у девушки. - Хведир, что делать? Бурсак мотнул головой, щека дернулась. - Пока батьку не поховаю - никуда не уеду. Да и куда бежать-то? Зима! В лесу - верная смерть, а в поле - нагонят. Девушке стало стыдно. Бурсак в окулярах ее смелости учит! А ведь верно, учит! Послышался дробный топот. Из-за угла вылетел Агмет на своем вороном, подскакал, махнул рукой. - Сюда идут, ханум-хозяйка! Я им сказал, чтоб шибко сюда шли! К тебе, ханум Ярина! Единственный глаз татарина горел злым огнем. Агмет тоже не боялся. Не боялся - и первым сообразил, что делать надлежит. Ярина улыбнулась верно! Пусть идут, разберемся! Толпа уже вываливала на майдан - мужики, бабы, молодые парни, даже детишки. Впереди грузно семенил валковский выборный - тучный старик, умевший, как хорошо помнила девушка, лишь кланяться и поддакивать. Оттого и выборным поставлен! Люди заполнили майдан, окружили всадников. Кто-то протянул руку к узде солового скакуна, но Агмет свистнул камчой - и смельчак-невежа поспешил отшатнуться. - Панна сотникова! Чего делать-то? Скажи, чего делать? Пущай скажет! Скажет! - Чего там спрашивать? - тут же отклинулись иные. - Бежать! Бежать надоть! Из Минковки уже бегут, из Перепелицевки бегут!.. Ярина ждала. К горлу подступил страх, и она с тоской вспомнила батьку. Пан Логин Загаржецкий живо бы объяснил этим мугырям, чего делать надо. Но батька далеко, а беда - вот она, рядом. Она вновь взглянула на Хведира. Парень смотрел вниз, под конские копыта. Да, не вояка! Вот браты его - один к одному, черкасская кость. Но они тоже там, на синем Дунае... - Тихо! Ярина привстала в седле, рука с "корабелкой" взлетела к серому низкому небу. - Тихо, панове-молодцы! Что орете, как жидовский кагал? Пришли слухать так слухайте, чего я скажу! Гвалт стих, сменившись холодным, тяжелым молчанием. Десятки глаз смотрели на худую плосконосую девушку в серой кожушанке и черкасской шапке с белым верхом. Ярина подождала, вдохнула холодный воздух. Пора! - Что, обыватели валковские? Бежать вздумали? Волков по чащобам кормить?! Вы побежите, соседи побегут - и край запустеет. Для того ли прадеды ваши здесь засеки строили да татар в пень рубали? Неужто они трусов породили? Ответом была тишина. Мужики прятали глаза, смотрели вниз, отворачивались. - Батька твой, панна сотникова, далеко, - наконец бросил кто-то. - Он на Дунае, а мы - здесь. И татары здесь. Пан писарь погиб и все черкасы с ним. Кто Валки оборонит? - Верно, верно! - откликнулись другие. - Чего ее слушать, соплюху! Бежать надоть, бежать! - А ну, цыть! - "корабелка" вновь взлетела к небу. - Трусов не держу дорога скатертью! А кто не трус, меня слушай! Ярина на миг замолкла, переводя дыхание и давая возможность перепуганной толпе прийти в себя. Соплюха? Пусть и соплюха, зато у нее кровь в жилах, а не гнилая водица! - Эй, панове-молодцы, обыватели валковские, мугыри да свинопасы, костерники да броварники! Хватит вам под перинами прятаться, в винницах страх заливать да по запечьям дрожать - ждать, покуда татарский аркан не найдет! Кто смелый - иди со мной, Яриной Загаржецкой, дочкой сотниковой, наши Валки боронить! А кто трус, смелость взаймы бери и тоже иди! Или не деды ваши с паном гетьманом Зиновием Старых Панов под Пилявцами рубили да татар на Изюмском шляху гоняли? А не пойдете - по селам поеду да молодиц с рогачами наберу, а все одно: врагов в Валки не пущу! И в том слово даю крепкое, черкасское! Поняли? Девушка задохнулась, рука с шаблей опустилась вниз. В горле першило - не иначе голос сорвала. Не беда, лишь бы услыхали! Услыхали! Тишина сменилась гулом, но голоса теперь звучали иначе. Очнулись мугыри! - А сотником кто будет? - высокий парень в коротком, не по росту, Кожухе пробился вперед. - Не можно без сотника, панна Ярина! Парень был знакомый - Миско Швец, из самой голоты. Год назад в черкасы просился, да не взяли. Какой черкас без коня? Девушка задумалась. А и вправду, кто? Ни писаря не осталось, ни есаула, ни черкаса реестрового. - А хоть он, - Ярина кивнула на мрачного Хведира. - Роду он черкасского, и батька, царствие небесное ему, сотенным писарем был! Хведир даже головы не поднял - будто не слыхал. В толпе засмеялись. - Не, не годится! - Миско Швец взлохматил буйную шевелюру. - Пусть пан бурсак покуда в писарях, как батька, походит. Он - человек ученый, ему и писарем быть. Верно? Толпа вновь загудела - согласно, дружно. Ярина облегченно перевела дух. Раз уж чины делить начали, значит, не побегут! - А сотником тебе быть, Ярина Логиновна, некому больше. Девушка невольно покраснела, в висках застучала кровь. О таком и не мечталось. Не мечталось, не думалось. Куда там в сотники! Тут бы раз с батькой в поход сходить - и то не брали! - Девка она! - послышгщся_чей-то рассудительный бас. - Девка славная, боевая, да один хрен: разве можно девку в сотники?! Ярина только вздохнула. Все верно! Замечталась, дуреха! - И кто ж такое сказал? - Миско резко оглянулся, хмыкнул. - Да это мы все - бабы, а она - единственный вояка на все Валки! Кто бежать хотел да хомяком в нору ховаться, а? Рядом со Швецом уже собрались его погодки: крепкие, плечистые, один в один. Кое-кого Ярина помнила. Тоже из голоты, доброго кожуха - и того нет. - Ярину Загаржецку - в сотники! Слава! - крикнул кто-то, и весь майдан дружно отозвался: - Слава! Слава! Не уйдем! Не сдадимся! Ярина словно очнулась. Криком сотники не ставятся. Через день-другой из Полтавы наказного пришлют, но ждать все одно нельзя. - Теодор Лукьяныч! Парень поднял голову, взглянул удивленно. - Поезжай в управу сотенную да всех волонтиров запиши, да амбар открой, где припас хранится, да погреб пороховой. Понял ли, пан писарь сотенный? Бурсак подумал, кивнул. Ярина повернулась к Швецу: - А ты, пан Миско, при мне сотенным товарищем будешь. Проследи, чтоб на улицах порядок был да чтоб не стреляли попусту. И об есаулах наказных подумай, вечером назначим. - А головы брить? - поинтересовались петушиным фальцетом. - То холодно, панна сотникова! - Брить, ясное дело! - хором ответили ему. - Голову брить, а чуприну оставлять, да усы. И пшена с салом запасай, и ложку с казанком бери! Чай, теперь черкас - не мугырь! Ярина улыбнулась. - Зброи много, Яринка, - Хведир устало вздохнул, откладывая гусиное перо. - Да только старая вся. Рушниц справных нет, и янычарок нет, улдымки, фузеи без пружин, флинты. Какие ржавые, какие без кремней, шабли ржавые. Гармата есть, да только без ядер. Здоровая рука сдернула с носа очки, парень повертел их, растерянно оглянулся. - Протереть бы! Подсоби! Ярина выругала себя за недогадливость и взялась за окуляры - тереть до блеска толстые стеклышки. Ночь прошла, уже утро. Сделано немало, да вот поможет ли? Люди есть - восемь десятков записалось. Но только кто? Голота - ни коней, ни зброи, ни выучки. Только пятеро и служили, и то не в черкасах, а на востоке - в стрельцах городовых. Это ли войско? - И коней мало, - Хведир вновь нацепил окуляры, заглянул в исписанный мелкой красивой вязью лист. - Восемь коней, настоящих, боевых, а остальные - клячи селянские, на них не поездишь. - Ничего, - девушка заставила себя улыбнуться. - Не в том сила! Да, валковский обыватель воевать не обучен, зброя стара и коней боевых нет. Зато на всех въездах-выездах уже стоят рогатки, а за рогатками - хлопцы с фузеями. За околицами спрятаны секреты, чтобы враг внезапно не налетел, а пушку зарядили гвоздями да подковами. В упор ахнет - добре будет. - Я Миско Швеца в Минковку послала да в Перепелицевку, чтоб народ поднимал, - девушка присела к столу, бегло проглядела записи. - Надо бы порох пощупать, а то пишешь - "три бочонка", а что в тех бочонках... Бурсак что-то хотел пояснить, но не успел. Негромко заскрипела дверь. - Ханум-хозяйка! Говорить надо! Агмет подошел к столу, расстегнул жупан, бросил недоверчивый взгляд на разложенные бумаги. - Зачем глаза портишь, бачка Хведир? Мой один глаз иметь - лучше , твоих два видеть! Бурсак только руками развел. Агмет, не снимая шапки, присел на лавку, хлопнул широкой ладонью по колену. - В Хитцах был. Все смотрел, хорошо смотрел. Не наша это был. Не татары! Ярина и Хведир переглянулись. Им самим не очень верилось в неведомо откуда взявшихся крымчаков. Из всех селян, что в Хитцах жили, уцелели трое: те, что сразу в лес убежали. Они и рассказали о татарах: и платье татарское, и луки. Стрелы Ярина сама видела - и не одну. Какие в стены впились, какие в телах холодных застряли. - Не наша, не татары! - на мрачном лице Агмета промелькнула ухмылка. Шайтан умный шибко, да моя не глупее. Следы смотрел - не наши кони! Заводных нет, а наша без заводных в поход не идет. А главное - рушницы. Откуда у татар-крымчак рушницы? Наша с лук-саадак идет, наша рушницы йок нет совсем. - Значит, не татары, - девушка поджала губы, задумалась. - Кому же это быть? - Может, москали? - неуверенно предположил бурсак. - У них татар в войске много, и рушницы есть. - Кто бы ни был, - Ярина поднялась, устало провела ладонью по лицу. Придут - разберемся. - Сейчас сани приезжать, - Агмет кивнул на дверь. - От Дикого Пана приезжать. Бочонок пороха привозить, пять рушниц привозить. Бар якши! Девушка удивленно покачала головой. Вот, значит, как? Ну, спасибо пану Мацапуре! - Они сразу назад уезжать, а двое тут оставаться. Тебя, ханум-хозяйка, видеть хотят. Я их велел караул стеречь, никуда не пускать. - Зачем? Они же помочь приехали! Почему-то сразу подумалось о пане Юдке. Вот бы его сюда с дюжиной-другой сердюков! Никаких татар с москалями и на околицу бы не пустили! - Помочь? - татарин вновь усмехнулся. - Знай наша этих "помочь"! Ханум-хозяйка и бачка Хведир пана Рио хорошо помнить? - Кого?! На майдане собрались хлопцы - не меньше дюжины, кто с мушкетом, кто с фузеей, а кто просто с пикой. Порох в небольшом, потемневшем от времени бочонке стоял тут же, прямо на снегу. Ярина подошла, головой покачала: - Эй, кто старший? Незнакомый безусый хлопец подбежал, стукнул древком пики в снег: - Наказной есаул Климко Чалый, панна сотникова! Девушка вздохнула. И с такими воевать! Есаул сиволапый... - Кто же порох так бросает? А ну-ка быстро - порох в погреб, да запереть, да караул верный приставить! Гости где? - Там! - пристыженный десятник вздохнул, обернулся. - Бона! Хлопцы расступились. Ярина, все еще не веря, шагнула вперед. Пан Рио? Да неужто? Он? Точно, он! А еще точнее - они. На пане Рио был теперь не странный плащ, и не бронь, а дорогой жупан и мохнатая шапка с синим верхом. И спутник приоделся. Этого тощего фертика с надменным лицом Ярина уже встречала. У хаты Гриня Чумака. На вороном коне ускакал фертик. Как его Гринь назвал? Крамольник, кажется? Да, точно, лекарь Крамольник. Ну и имечко! Девушке захотелось протереть глаза - или, еще лучше, перекреститься. Ну это же надо! Сами пришли! - Добрый вам день, Панове! Или на суд приехали? На красивом неподвижном лице пана Рио не дрогнул ни один мускул. Поклон - вежливый, но не слишком низкий. Крамольник кланяться не стал, лишь подбородком дернул. Пан Рио помедлил, затем шагнул вперед. - Добрый день, госпожа Ирина! Надо побеседовать... поговорить... обсудить. Невидимый толмач вновь оказался на месте. Ярина покосилась на Хведира. Бурсак понял, прокашлялся - и медленно заговорил на странном гортанном наречии. Пан Рио вздрогнул, быстро переглянулся с Крамольником. Ярина усмехнулась - то-то! На этот раз толмач не понадобился. Говорили долго - и бурсак, и пан Рио явно подбирали слова. Наконец Хведир кивнул, повернулся к девушке. А пошли в хату, панна сотникова. И вправду, есть разговор. От угощенья гости отказались. Рио просто поблагодарил, а Крамольник не утерпел - сморщил нос, отставив кубок с медом в сторону. Ярина невольно обиделась: славный ведь мед, ставленый! Хоть бы не морщился, невежа! - Мой друг к'Рамоль - лекарь, - пан Рио впервые улыбнулся. - Он считает, что здешние напитки очень опасны для здоровья. - И как вы это... пьете? - Крамольник вздохнул, покачал головой. - Если хотите, госпожа Ирина, я сообщу вам рецепт... состав... Невидимый толмач трудился вовсю. Девушка ждала. Неужто о медах да о наливках речь пойдет? - Пан Рио считает, что порох в бочонке подмочен, - вполголоса проговорил Хведир. - Что?! Гость кивнул - уже без улыбки. - Я еще плохо разбираюсь в вашей... системе вооружения, госпожа Ирина, но, как я понял, порох должен быть сухим. - Откуда знаете? О том, что подмочен? Пан Рио переглянулся с лекарем. Тот нахмурился. - Наша... знакомая сейчас... подружилась с господином Мацапурой. Этим утром... Господин Мацапура думал, что она еще спит, когда отдавал приказ своему слуге. Она... Наша знакомая услыхала и рассказала мне... Толмач явно сбивался - то ли устал, то ли самому пану Крамольнику нелегко давался рассказ. Ярина задумалась, пытаясь понять, о ком лекарь толкует. Уж не о чернявой ли ведьме? Так-так, теперь ясно! Как это кличут ее? Сало, кажется? Выходит, соблазнился кот Мацапура заморским сальцем! Уж не с того ли Крамольник хмурится? - И для того вы приехали, панове? Или мы сами бы порох не проверили? Ярина понимала, что не совсем права. Кто ведает, может быть, и не проверили. А перед самым боем открыли бы - и руками развели. Пан Рио ответил не сразу. Наконец кивнул: - Не только поэтому, госпожа Ирина. Наш товарищ... Его зовут Хостик... Он пребывает в месте заключения... узилище... буцыгарне... Мы приехали просить госпожу Ирину проявить снисхождение... милость. Ага! Девушка хмыкнула - вот теперь и о деле заговорили, заброды! Что товарища не бросили - добре, конечно, а вот все прочее... - Мы понимаем, по вашим законам... обычаям... правилам... наше поведение выглядит неправильным... ошибочным. Но мы готовы объяснить ... растолковать... - Это вы пану писарю сотенному растолкуйте! - Ярина встала, кивнула на Хведира, молча слушавшего этот странный разговор. - Ваш Хвостик ему верную пометину оставил. Так что, Панове, разговор наш будет долгий да серьезный. А пока тут сидите, недосуг мне. Вечером потолкуем! - Госпожа Ирина! - пан Крамольник вскочил, бросил быстрый взгляд на Хведира. - Я - лекарь! Я - неплохой лекарь! Я готов провести лечение... исцеление... Девушка только рукой махнула. Тоже мне, исцелитель нашелся! Чем там у этих антиподов лечат? Не иначе, крыс освежеванных к ранам прикладывают! Вошел Агмет, недобро покосился на гостей, заворчал. Ярина кивнула: - Седлай! Едем! Вернуться в Валки довелось лишь вечером, когда в маленьких окошках уже зажигались желтые огоньки. Стража оказалась на месте - при рушницах и шаблях. Миско Швец расстарался - нашел в старом погребе две древние чугунные гаковницы и расставил их на околицах, чтоб вдоль улиц картечью палить. Это порадовало - но ненадолго. Больше радоваться было нечему. В Минковке и Перепелицевке мугыри и подсоседки с подкоморниками не оплошали - тоже рогатки выставили да рушницами обзавелись. Это не удивило: села черкасские, коренные. А вот в иных местах дела шли хуже. Вернее, никак не шли. Мужики хмурились, качали головами, но зброю не брали, отговариваясь, что и неученые они, и женки против, и детишек кормить надо. В Гонтовом Яру и того хуже - мугыри во главе с выборным да с попом Гервасием хоть и вежливо, но твердо попросили "панночку сотникову" прочь убираться и к ним не приезжать боле, потому как они люди мирные, и женки опять-таки сильно против. Ярина даже не обиделась - удивилась. Или глупым мугырям охота женок да детишек врагам на позорище отдать? Удивилась - но вскоре ей пояснили. Шепотом, оглядываясь и прося, чтобы никому-никому... Она приехала не первой. Еще поутру в село прискакали крепкие хлопцы на справных конях сердюки зацного пана Мацапуры-Коложанского. Прискакали без подарков, зато с верным словом от своего пана. Обещал Мацапура-Коложанский село от всех врагов оборонить твердой рукой. И в том слово свое давал, прося же безделицу - с будущего урожая четверть да выгон за селом, да право рыбной ловли в реке и на прудах. Велел подумать - да побыстрее. Главное же, наказывал пан Мацапура к черкасам валковским за подмогой отнюдь не обращаться, потому как сил у них мало, а хлопот от Черкасов тех много будет. Стало ясно - если не все, так главное. Похоже, сердюки Мацапуровы не только в Гонтовом Яру побывали. Вот хитрые мугыри и задумались. То ли вправду за зброю браться, то ли выгоном откупиться, дабы уцелеть, с печей не слезая. Спорить Ярина не стала. Понимала - не убедит. Мугырь - он мугырь и есть: жаден, а душа заячья! Вот и обороняй таких! Возле дома пана писаря скучал караул во главе со старым знакомцем наказным есаулом Климко Чалым. Теперь есаул был уже не пеший - комонный. Правда, не на боевом коне, а на пахотной кляче с овчиною вместо седла. Увидев панну сотникову, парень чуть на землю не свалился, однако же усидел, взмахнул пикой и поспешил доложиться. Нового Ярина не узнала. Все тихо, спокойно, кашу сварили - пшенную с салом; а пан Теодор Еноха в доме - с гостями заговорился. Бурсак был действительно в доме, в той самой зале, где любил коротать время его батька. Правда, теперь кресло пустовало, и книга, которую читал покойный пан Лукьян, лежала нераскрытой. Хведир пристроился сбоку, на лавке, рядом с паном Рио. Меж ними лежала пузатая книжечка. Ярина присмотрелась, узнала. Ну конечно, атлас Меркато-ров! - А где пан Крамольник? - поинтересовалась девушка, с трудом снимая кожушанку. Пальцы не слушались - заледенели. - Он... - Хведир растерянно моргнул. - У пана Хвостика он, на рану зелье кладет. - Ясно... Ярина присела рядом, кивнула на атлас. - Разобрались? Так вы, пан Рио, и вправду этот... антипод? При этом слове бурсак отчего-то смутился, Рио же улыбнулся, сверкнул крепкими зубами. - Отчасти, госпожа Ирина! Господин Хведир почти угадал, только моя земля... страна находится несколько дальше. - И потому вы решили к нам пожаловать? Или вам больше разбойничать негде? Там бы, у себя, детей и воровали! - Ярина, не надо!.. - начал было Хведир, но девушка цыкнула, и бурсак покорно замолчал. - По обычаям нашим да по Статуту Литовскому, должно вас, пан Рио, вкупе с паном Крамольником в железо ковать да на суд в Полтаву вести. А то, что издалека вы, не оправдание вовсе... - Знаю! Рио кивнул, улыбка исчезла. - Знаю, госпожа Ирина! Потому и приехал к вам, чтобы объясниться. Выслушаете ли? Девушка вздохнула, устало прикрыла глаза. Поспать бы часок! Ночь не отдыхать, а после целый день с седла не слазить - легко ли? - Хорошо, пан... антипод. Только покороче. Пан Рио вновь кивнул, задумался. - Постараюсь, госпожа Ирина! Мы прибыли из очень далекой земли..-далекого мира. Мой отец, как и твой, был наместником... правителем. Он погиб давно уже. Я воин, герой... - Доблестный? - хмыкнула девушка, вспомнив пергамент. - Это кто же вас в герои произвел? Рио помолчал, словно слушая невидимого толмача, затем улыбнулся. - Понял! Это слово... В нашем языке оно имеет другой смысл. Герой - это вольный человек, умеющий воевать... сражаться. Его берут на службу... - У нас это называется "наемник" или сердюк, пан Рио, - вздохнула Ярина. А у немцев - ландскнехт или зольдат. Значит, вы на службе? - Да, госпожа Ирина, у нашего владыки... князя. Он дал мне Большой Заказ... поручение. Я должен был попасть в ваш мир... в вашу землю и доставить ребенка. Нашему князю он очень нужен. Князь сказал, что ребенок в силу каких-то причин... обстоятельств... родился в чужом мире и ему угрожает опасность. Так и оказалось, госпожа Ирина! Его хотели убить дитя и его брата, господина Гриня. Мы вступились... защитили. Мы не знали, что вы не хотите ему зла! Я сожалею, что Хоста по ошибке ранил господина Теодора. Ярина задумалась. Складно изъясняет, да только все одно - непорядок. В Диком Поле они, что ли? Захотели - приехали, захотели - дите забрали! - Ну, считайте, что объяснили, пан Рио! Пан Теодор Еноха у нас добрый - не хочет в суд на вас подавать. Если Гринь Чумак тоже жалобу не подаст, тогда и я промолчу. Да и времени нет - беда у нас. Может, слыхали? - Слыхал... Пан Рио медленно встал, посмотрел прямо в глаза. - Потому и приехали, госпожа! Возьмите нас на службу. Много не попросим только бы на хлеб хватило. Девушке показалось, что она ослышалась. Или невидимый толмач все перепутал. Этих заброд - и на службу? Очумел пан Рио, что ли? - В силу некоторых причин... обстоятельств... правил, я не могу долго жить на одном месте без службы. А Большой Заказ... сейчас я не уверен... не до конца. Уехать мы не имеем возможности, надо подождать... дождаться. Госпожа Сале и господин Мацапура обещали нам помочь найти дорогу... путь... Ярина невольно хмыкнула. Пан Мацапура! Тот, что подмоченный порох дарит! Ну, этот точно - поможет. - Так шли бы служить пану Мацапуре, раз вы с ним друзья! Рио покачал головой, заговорил, тщательно подбирая слова: - Мы... Мы не друзья с господином Мацапурой. Он обещал нам помочь, потому что это и в его интересах. Во всяком случае, мне так кажется. Госпожа Сале осталась с ним... это ее дело. Служить господину Мацапуре я бы не хотел... не желал. - Так, может, согласимся, Ярина? - вмешался Хведир. - Нам опытные люди нужны. - Опытные? - девушка дернула плечом. - А скажите, пан Рио, если вашу сотню атакует в чистом поле конница, как лучше перестроиться: в "змейку", в линию или в каре? Рио покачал головой, засмеялся: - Вы правы госпожа, Ярина! В моей земле воюют иначе, у нас нет рушниц и гармат. Но я действительно много воевал, господин Хоста - прекрасный рубака, а к'Рамоль - отличный лекарь. Лекарь ведь вам нужен? Девушка покосилась на Хведира, на его перевязанное плечо. Лекарь-то нужен! И на лазутчика пан Рио никак не походит. Может, и вправду? - А если вас пан Мацапура обратно кликнет? Пан Рио вновь задумался, по лицу промелькнула невеселая усмешка.