Оксана Аболина
      ОПЫТ ПОЛЕТА
      Ты летаешь, а под тобой, на земле, любимые существа. Ходят, разговаривают, пьют, спят, испражняются, пишут письма, читают, смотрят телевизор. Они ругаются, мирятся, поют, звонят друг другу по телефону, говорят ласковые слова, в ярости бьют посуду. Они делают все, что положено делать людям. Только не замечают тебя. Никогда. Изредка, очень-очень редко, даже говорить не стоит, но все-таки, случается, бывает -- они прислушиваются к чему-то и видят смутный неясный образ: амурчик? ангелочек? облачко? Это -ты. Но они этого не знают. И забывают. И вспоминают только тогда, когда ты уже не летаешь, а плаваешь в темном теплом тумане и с тобой нежно разговаривают чарез стенку живота. И хотя тебя пока еще никто не видит -тебе очень хорошо. Тебе не нужно еще внимание других, тебя вполне устраивают уют и мир в твоей будущей семье. Полеты прекращаются. На долгих девять месяцев. И это -- бесконечность. Ты -- весь внимание. Ты жадно ловишь информацию изнутри себя и из внешнего мира. Ты чувствуешь свой стремительный рост -- словно ты вспухаешь, -- приток каких-то веществ, отчего у тебя появляется сила, и можно уже сообщить о себе ударом пятки в упругую стенку темного тумана: "Я есть". Ты жадно ловишь звуки снаружи -- глухие, громкие, как тамтамы.
      И вот -- ты рождаешься. Правда, это с их точки зрения. А в самом деле -- ты засыпаешь. Боль, стресс, ослепление светом, холод так велики, что мозг отказывается служить и закрывает все входы и выходы. Впоследствии у тебя уходит вся жизнь на то, чтоб их раскрыть. Но ты не успеваешь, так как канал, сообщающий, что ты только для этого-то и существуешь, тоже заперт, и только в замочную скважину тянет сквозняком и ты до самой смерти маешься из-за этого и ищешь смысл жизни, которого нет.
      Но зато после рождения ты снова получаешь право полета. Правда, это уже не легкое счастливое парение. Этот полет намного грубее. Тебя поднимают руки отца и бросают вверх. Ты радуешься и смеешься. Потому что в самом апогее, в точке между взлетом и падением, в тебе просыпается то ли амурчик, то ли ангелочек, то ли облачко. Это миг блаженства, и он повторяется раз за разом, пока отец не устает или ему не надоедает с тобой возиться.
      Твое тело день ото дня тяжелеет. Первый его опыт. С каждым разом подбрасывают все ниже, спасибо, если подбрасывают. Приходится компенсировать чем-то.
      Сидишь за столом. Все едят.
      -- Тебе -- что, нужно особое приглашение?
      -- Я летаю, -- говоришь ты, не выносясь из заоблачных далей.
      Ремнем из тебя выбивают и это жалкое подобие полета. Ты больше уже не зеваешь по сторонам во время еды. Ты вообще становишься деловитым человеком. Ты -- взрослый, тебе двенадцать лет. Будет повод -- сам поиздеваешься над "летающим" чудаком. А внутри себя тебе стыдно, что ночью во сне в тебе просыпается радость и ты видишь голубое, до сладкой боли небо и воспаряешь... Ты начинаешь курить, пить, жена ругается, что суп то ли картофельный, то ли азотный, ты впитываешь в себя всю гадость и грязь мира. И полеты во сне все чернее. Пропадает небо, и ты оказываешься в замкнутом пространстве, верхом на соседской швабре. Просыпаешься -- тебе страшно, противно, фу, какой кошмар. Голова болит, и через час вставать на работу...
      Проходит время. Много времени. Очень много времени. Гладя внука по голове, ты с грустью вспоминаешь детство и думаешь о том, что полжизни, считай, не летал. И хочется, вроде, думаешь ты. С тобой случается невероятное. Один только раз. Оглянувшись -- никто не видит? -- ты взмахиваешь руками и с горечью опускаешь. Полет невозможен. Ты чувствуешь опыт старого тела и видишь себя всего, каждую клетку -- прокопченной, высохшей, усталой.
      Но однажды во сне ты видишь громадный каменный зал, и человека в углу за столом.
      -- Лети, -- говорит он.
      -- Я не умею.
      -- А ты попробуй.
      Ты хочешь уже, действительно, попробовать, как вдруг замечаешь, что ты высоко над каменным полом. Хорошо, легко, свободно.
      -- Я скоро умру. Сон приснился, -- сообщаешь ты поутру родственникам. Они, в общем, верят, но вежливо называют все это чушью. А ты... Терзавший тебя всю жизнь страх смерти проходит.
      И вот -- ты умираешь. Правда, теперь все наоборот. Всем кажется, что ты умер, а в самом деле ты проснулся.
      -- Три часа не трогайте тело, -- говорит врач, -- его мозг еще не умер.
      Интересно, кончится это через три часа или нет? -- думаешь ты и стремительно взлетаешь под небеса, где звучит музыка, и нет ни боли, ни страха, а только волшебный полет...
      август 1989