- Мы это выясним.
      Авдонин наклонил голову. Он был одним из самых толковых сотрудников.
      - С кого думаете начать? - спросил директор.
      - С кого-нибудь из бизнесменов, - признался полковник, - Рашковский или Симаковский. Нужно проверить реакцию всех остальных. А уже потом будем искать среди криминальных авторитетов.
      - Рашковский или Симаковский? - уточнил хозяин кабинета.
      - Рашковский, - ответил полковник, - он более известен.
      - Хорошо, - разрешил директор, - начинайте. - Он помолчал немного и добавил: - А проблему Путника тоже решите. И как можно быстрее.
      - Я все понял, - ответил Авдонин, поднимаясь. - Разрешите идти?
      В кабинете повисла тишина. Наступила долгая пауза. Директор испытующе смотрел на своего сотрудника. Наконец он первым прервал молчание.
      - Запомните, полковник, - сказал директор ФСБ, - о нашей операции всю информацию имеют только два человека, и они находятся в этом кабинете. Если кто-то узнает о деталях операции, я буду вынужден сделать соответствующие выводы.
      - Я об этом всегда помню, - ответил Авдонин, поправляя очки. Он смотрел прямо в глаза директору. Взгляды их встретились. Они понимали друг друга.
      - До свидания. - Директор проводил взглядом уходившего офицера. Потом снова поднялся, подошел к магнитофону и вместо того, чтобы убрать звук, перевел его на максимальную громкость. Он так и стоял у магнитофона, морщась от громкого звука.
      Глава 6
      Вечером следующего дня она отправилась в гости к Елизавете Алексеевне. Все было как прежде, словно и не прошло десяти лет. Хозяйка дома хлопотала на кухне, ее доброжелательная свекровь показывала альбомы с детскими фотографиями. Добродушный хозяин дома, муж Елизаветы Алексеевны, накрывал на стол, доставая грузинские вина, которые он знал и любил. Бегали двое внуков, мяукали сиамские коты, уже пятое поколение, выросшее в этой семье. Марине на мгновение даже стало немного грустно. В этой большой и дружной семье все любили друг друга и гостей, приходивших в их доброжелательный дом. Последним явился сын Елизаветы Алексеевны, приехавший прямо с испытаний. Он был инженером и, несмотря на явную непрестижность этой профессии в девяностых годах, не бросил любимую работу, нацеливаясь на поиски других возможностей материального обеспечения своей семьи.
      Правда, ему было легче, чем всем остальным. Дух Валентина Рашковского, его двоюродного кузена, незримо витал над всей семьей, словно оберегая их от материальных потрясений.
      В те годы, когда мать Вали осталась одна с малолетним сыном на руках, ей помогала вся семья Добронравовых, словно решивших еще раз оправдать свою фамилию добрыми делами. Валентин никогда не забывал этого. Именно потому лаборатория, которую возглавлял сын Елизаветы Алексеевны, всегда щедро финансировалась, а библиотека, где работала ее невестка, получала гранты от известного зарубежного фонда.
      Среди семейных фотографий было много карточек и самого Вали, выросшего вместе с детьми Елизаветы Алексеевны. Летние месяцы он проводил на даче Добронравовых, приезжая в Москву из Тбилиси.
      В этот вечер было много воспоминаний и много теплых слов. Марина, понимая, как важно восстановить отношения, почти не обращалась к теме Рашковского, постоянно вспоминая события десятилетней давности. У Добронравовых нужно было поддержать иллюзию многолетнего знакомства с бывшей аспиранткой их матери. Лишь однажды Марина обратила внимание на слова сына Елизаветы Алексеевны, когда тот сообщил о предполагаемой поездке Валентина в Англию, из которой тот вернется через неделю, чтобы принять участие в презентации нового офиса своего банка "Армада".
      Поздно вечером она подъехала к своему дому, завернув на стоянку. Стоянка была напротив дома, в пяти минутах ходьбы. Оставив машину, она кивнула на прощание дежурному и вышла за ограду. Уже подходя к дому, она увидела одинокую фигуру, торчавшую у ее подъезда. Человек показался ей знакомым. Это ее удивило. Она знала о строжайшем запрете генерала не высылать связных без ее согласия. Подходя ближе, она уже не сомневалась, что этот человек ей знаком. И когда увидела темно-синюю куртку, все поняла.
      - Андрей, - удивленно сказала она, - это ты?
      - Почему так поздно возвращаетесь? - спросил он, делая шаг навстречу.
      - Я была в гостях у Елизаветы Алексеевны. А ты что здесь делаешь? В легкой куртке? Холодно ведь. Еще не лето.
      - Ничего, потерплю, - ответил парень.
      - Как ты узнал, где я живу? - изумленно спросила она. Получалось, что молодой человек мог сорвать их операцию. Как он узнал, где она живет? Ведь она переехала в этот дом только две недели назад, и ее нового адреса не знал никто.
      - По вашей машине, - пояснил Андрей, - я запомнил номер машины. Потом вышел на одного знакомого парня. Он умеет входить в разные системы. В общем, нетрудно было установить адрес владельца машины.
      Она улыбнулась. Все правильно. Согласно ее легенде автомобиль "Жигули" был зарегистрирован именно на эту квартиру. Им казалось важным предусмотреть всю возможную систему проверки. А получилось, что профессионалы ФСБ и МВД старались для этого молодого человека.
      - Ты ненормальный, - улыбаясь, сказала Марина, - давно стоишь?
      - Часа четыре, - взглянул он на часы.
      - Ступай домой. - Она пошла к входной двери, когда услышала его слова:
      - Может, хотя бы кофе дадите? Я весь озяб.
      Марина взглянула на него. Ее забавляла эта настойчивость. Да и что греха таить, было приятно такое настойчивое внимание. Ей вообще сразу понравился этот парень еще там, в университете. Хотя, конечно, нельзя забывать свой возраст. А главное - задание. Но сейчас ей не хотелось помнить ни первого, ни второго. В конце концов, парень даже сыграл на ее легенду, увязав владельца автомобиля с квартирой, в которую она переехала только две недели назад.
      - Черт с тобой, - неожиданно для себя сказала Марина, - пошли за мной. Кофе ты заслужил.
      Они поднялись наверх, на третий этаж, в ее двухкомнатную квартиру. Квартира была трехкомнатной, но она настояла, чтобы здесь сделали перепланировку. Нужно было рассчитывать на возможное появление в этой квартире и самого Рашковского, на которого должна была произвести впечатление каждая деталь, подобранная с учетом мнения психологов ФСБ.
      Она открыла дверь, и они вошли. Он остановился, оглядываясь по сторонам. Перед ним была большая комната, в которую надо было входить сразу - без привычного коридора и прихожей. Посредине комнаты стоял рояль. В углу - телевизор и стереосистемы. В другом углу - полки с книгами. Три дивана стояли полукругом, окружая красивый белый столик на трех ножках. Занавески в тон диванам и несколько светильников причудливых форм. Они мягко освещали комнату, отбрасывая длинные тени на все предметы.
      - У вас красиво, - задумчиво сказал Андрей, - у вас очень красиво.
      - Садись на диван, - приказала она ему, - сейчас я приготовлю тебе кофе.
      Она прошла в спальню, скинула туфли. Посмотрела на себя в зеркало, зачем-то поправила волосы и, надев мягкую домашнюю обувь, уже собиралась выйти из комнаты, когда вдруг замерла. Затем снова посмотрела на себя в зеркало. Привычные домашние тапочки как-то смешно смотрелись на фоне ее черных колготок и темно-зеленого платья. Подумав немного, она убрала тапочки и снова надела туфли на высоких каблуках. И лишь затем вышла из комнаты.
      Кухня находилась в другой стороне квартиры. Проходя через гостиную, она увидела, что он рассматривает ее книги. Она была права, отметив умные глаза мальчика. Она всегда была убеждена, что ум - главное в мужчине и это качество, которое невозможно подделать.
      Через несколько минут она вышла с небольшим подносом - песочное печенье, сахар, конфеты и две чашечки кофе. Она расставила все это на столике.
      - Устраивайся, - предложила она гостю. Андрей подошел к дивану.
      - У вас интересные книги, - с восхищением сказал он.
      - Так, небольшая библиотека, - честно призналась она. В ее настоящем доме книг было в три раза больше.
      - У вас интересные книги, - снова повторил он, - Маркес, Борхес, Карпентьер, Амаду. Вы читаете их в подлиннике?
      - Я же говорила, что знаю иностранные языки, - улыбнулась Марина.
      - Борхес мой любимый писатель, - признался Андрей, - а почему у вас Хемингуэй на русском? Вы же говорили, что знаете английский? Говорят, что в подлиннике он звучит совсем иначе.
      Это было ошибкой. Хемингуэй и Миллер - любимые писатели Рашковского. Их специально положили на видное место, чтобы каждый вошедший мог сразу заметить. Но парень был прав. Нужно поменять на английские экземпляры. Польза от посещения ее квартиры Андреем уже стала очевидной.
      - Мне нравится, как его переводят, - улыбнулась она, - кроме того, я не смогла найти Хемингуэя на английском. В основном продавали издания карманного типа, а я такие книги не люблю.
      - Я вам принесу, - пробормотал Андрей, - у меня в библиотеке есть полный Хемингуэй на английском.
      Она взяла чашку. Странно, что он собирает такие книги. Он ведь сказал, что плохо знает английский.
      - Ты сам покупал эти книги?
      - Нет, мой отец. У нас большая библиотека, несколько тысяч томов. Есть и Лорка. Отец его очень любит.
      - Твой отец знает испанский?
      - И английский тоже. Он работал послом нашей страны в Испании. А сейчас посол в Аргентине.
      Только этого не хватало, подумала она. Этого мальчика теперь отсюда уберет ФСБ. Только не хватало, чтобы он был сыном посла. Этим и объяснялось его знание испанского.
      - Как твоя фамилия? - удивленно спросила она.
      - Камышев, - ответил он, - Андрей Камышев.
      Нужно будет проверить, озабоченно подумала она. Жаль, что все так получилось, мальчик хороший, но встречаться с ним больше нельзя.
      - Вы все время жили одна? - спросил Андрей, поднимая чашку с кофе.
      - Все время, - сказала она, - а почему ты спрашиваешь?
      - У вас такая стильная квартира. Как и вы сами. Неужели вы никогда не выходили замуж?
      - Не задавай глупых вопросов, - притворно нахмурилась она, - пей кофе и уходи.
      - Можно я все же задам вам один вопрос? - неожиданно спросил он, поставив чашечку на столик.
      - Один можно, - кивнула она.
      - Вы разрешите мне остаться здесь до утра? - он даже покраснел. В ней проснулась требовательная мать. Только этого не хватало.
      - Не разрешу, - мягко ответила Марина.
      - Почему?
      - Это уже второй вопрос, - напомнила она, - но раз ты мужественно простоял четыре часа, я отвечу и на твой второй вопрос. У нас большая разница в возрасте. Очень большая. Это неудобно и несколько меня сковывает. Ты представляешь себе, кем именно я кажусь себе со стороны? Старой матроной, соблазняющей молодого человека. Ты симпатичный молодой парень. У тебя наверняка есть достойные подружки, с которыми ты можешь встречаться. Не стоит в двадцать лет увлекаться женщиной, которая более чем в два раза старше тебя. Свои первые сексуальные опыты ты уже наверняка получил, поэтому не узнаешь ничего нового. Думаю, сказанного достаточно?
      - Извините, - он все еще краснел, - вы такая прекрасная женщина. Мне показалось... - он не договорил.
      - Иди, Андрей, - сказала она ему на прощание, - уже достаточно поздно. Ты живешь один?
      - Нет, с бабушкой.
      - Тем более. Бабушка будет волноваться.
      - Она привыкла, - снова краснея, сообщил он, чуть бахвалясь. Сказывался возраст.
      - Это уже грубо, - сморщила она нос, - не нужно выдавать себя за героя-любовника. Я все равно тебе не поверю.
      Он поднялся. Потоптался на месте. Она откинулась на спинку дивана, закрывая глаза.
      - Иди домой, - попросила она.
      Он вышел, мягко закрыв за собой дверь. Она посмотрела на его чашку, которую он оставил на столике недопитой. И усмехнулась. В этот момент позвонил телефон. Она взяла трубку:
      - Слушаю вас.
      - К вам приходили гости? - спросил незнакомый голос.
      - Вы не туда попали. - Она хотела положить трубку, но голос быстро произнес:
      - Вам привет от Игоря Николаевича.
      - Где вы находитесь? - спросила она.
      - В квартире внизу. Под вами. Мне приказали вас охранять.
      Она понимала, что так должно быть. Но ей было неприятно, что кто-то мог увидеть, как она пригласила к себе этого молодого человека.
      - Вы один?
      - Нас двое. Мы сменяемся каждые сутки.
      - Надеюсь, дома у меня нет ваших камер или "жучков"? - спросила Марина.
      - Вы же знаете, что нет. Это запрещено.
      - Надеюсь, - пробормотала она, - иначе было бы слишком глупо.
      - Спокойной ночи, Марина Владимировна. Игорь Николаевич просил предупредить вас, что наш знакомый приезжает через неделю.
      - Я знаю. Спокойной ночи.
      Она положила трубку. Подошла к окну. Лунная дорожка освещала уходившего Андрея. На мгновенье ей даже стало стыдно. Она так бесцеремонно и жестоко отхлестала этого симпатичного парня. С другой стороны, она сделала все правильно. Через неделю в столицу вернется Валентин Рашковский. Ей не для этого сняли квартиру, чтобы она принимала здесь молодых людей. Даже таких симпатичных, как Андрей.
      Глава 7
      В это утро они должны были выехать на трех автомобилях. Рашковский жил за городом и приезжал в свой офис к десяти часам утра, проводя на работе обычно по десять-двенадцать часов. Поздно вечером он возвращался домой в сопровождении своих охранников. В колонне обычно шли две легковые машины и джип. Легковыми эти машины можно было назвать лишь условно, так как и следовавший впереди "БМВ" седьмой модели, и идущий обычно следом за ним "шестисотый" "Мерседес" были изготовлены по специальному заказу в Германии. Дело было даже не в том, что оба автомобиля имели бронированные стекла. По количеству наращенной брони они могли считаться скорее легкими танками, чем легковыми машинами.
      Но в эту ночь у него на даче оставалась дочь, которая должна была улетать в Цюрих. Утром он встал раньше обычного, чтобы пройти в ее комнату. Дочь еще спала. Он сел рядом на кровать, мягко погладив ее по волосам. Девушка обиженно почмокала губами, продолжая спать.
      - Аня, вставай, - наклонился к ней отец, - тебе пора в аэропорт. Можешь опоздать.
      - Спать хочу, - призналась дочь. Сказывалась разница с Цюрихом на два часа. Она уже привыкла жить по среднеевропейскому времени.
      - Вставай, вставай, - мягко толкнул он дочь, - поспишь в самолете. У тебя салон первого класса, там тебе дадут прекрасно выспаться.
      Она открыла глаза, потянулась, посмотрела на отца.
      - Ты собрала свои вещи? - Ему всегда казалось, что он уделял ей недостаточно времени. Может, потому, что так рано расстался с ее матерью.
      - Еще вчера вечером, - она уже полностью проснулась.
      - Вставай. - Он снова провел рукой по волосам дочери и поднялся, чтобы выйти из комнаты. Она вскочила, едва он встал. Отец невольно обернулся. Его всегда поражало ее стремительное взросление. Угловатая девичья фигурка быстро превращалась в женщину со сформировавшимися формами. Это его даже смущало. Вот и сейчас, невольно взглянув на нее, он нахмурился. Она спала в пижаме, но он почувствовал себя неловко, словно увидел девушку раздетой.
      Он вышел из комнаты, невольно раздражаясь. Каждый раз ему хотелось поговорить с дочерью, узнать о ее жизни в Швейцарии подробнее, не появились ли у нее друзья среди парней. В семнадцать лет это было так естественно. С другой стороны, два приставленных охранника докладывали, что девочка ни с кем не встречается. А если встречается, если уже встречалась? Ему почему-то была неприятна сама мысль, что кто-то другой, чужой, может дотрагиваться до волос его дочери, говорить ей приятные слова... Будучи прагматиком, он понимал, что ее нельзя полностью оградить от жизни. Рано или поздно в ее судьбе должен был появиться молодой человек, и тогда отец неминуемо отойдет на второй план.
      За завтраком он смотрел на девочку, молча думая о ней. У нее были светлые волосы и большие голубые глаза. Это странно, всегда думал Рашковский. У него были серые глаза, а у его первой жены, кажется, карие. Впрочем, карие и серые могли дать и такое сочетание. Курносый носик, красивые белые зубы, симпатичная мордашка - его дочь наверняка имеет успех у молодых людей. Первая жена была наполовину украинкой. Какая смесь в этой девочке, каждый раз с восхищением думал отец. Польская, грузинская, русская, украинская кровь. Где-то он читал, что такие дети бывают особенно крепкими. Рашковский усмехнулся. В нем тоже было сочетание различных кровей. Наверное, врачи правы, когда говорят о здоровых генах. Он с удовольствием еще раз посмотрел на свою дочь. Когда она закончила завтрак, он спросил:
      - Как у вас дела в школе?
      - Нормально, - пожала она плечами, - все как обычно.
      - Друзья у тебя есть? - все-таки не удержался от вопроса Рашковский.
      - Конечно, - удивилась она, - полно... У меня полшколы друзей.
      - А ребята хорошие есть?
      - Хороших везде мало, - рассудительно сказала она, поднимаясь со стула. Больше к этой теме они не возвращались.
      Он вызвал начальника охраны. Тридцатипятилетний здоровяк Явдат Иманов, бывший сотрудник спецназа, раненный в Афганистане, был уволен из органов еще восемь лет назад. Именно тогда Явдат познакомился с Рашковским, и именно тогда тот принял решение использовать опыт бывшего спецназовца. Валентин Давидович не доверял никому. В своей жизни он руководствовался принципом отца, однажды заметившего, что нет предела падению человека, как нет предела злу. Любой человек, учил его отец, может оказаться предателем, все зависит от обстоятельств и цены, которую ему готовы заплатить. Но Явдат был одним из тех, кому Рашковский доверял. Если даже не абсолютно, то в огромной мере. Он доверял ему больше всех на свете, за исключением Кудлина, с которым был знаком уже два десятка лет.
      - Повезешь Анну в аэропорт, - приказал Рашковский начальнику охраны.
      Тот молча кивнул. Он вообще не любил много говорить. Его скуластое лицо с большими черными глазами, упрямым подбородком, короткими темными усами, уже начинавшими седеть, в обрамлении длинных волос, спадающих на плечи, в Европе и Америке, где часто бывал Рашковский, производило неотразимое впечатление.
      - Потом приедете за мной, - напомнил Валентин Давидович, - сам посади ее в самолет. Пройдете через депутатский зал, скажи, что там есть заявка на Анну Рашковскую.
      Явдат еще раз кивнул. Все было ясно. Валентин Давидович невольно поморщился. Черт бы побрал эту привереду, бывшего личного секретаря, теперь вот ему приходится самому заниматься всеми мелочами. Нужно сказать Кудлину, чтобы постарался найти нормального человека, которому можно доверять.
      Чемоданы были уже погружены в автомобили. Десять охранников расселись в три машины. Первой обычно шла "БМВ", где, кроме водителя, находилось еще трое охранников. Вторым следовал бронированный "Мерседес", в котором сидели личный водитель и сам Явдат. И наконец шел джип с еще четверкой охранников. Все отработано до мелочей. Анна на прощание поцеловала отца в щеку и помахала ему рукой, усаживаясь в "Мерседес". Машины мягко отъехали от дома. Рашковский задумчиво смотрел вслед, когда раздался телефонный звонок. Он прошел в каминный зал, находившийся на первом этаже, и снял трубку.
      - Доброе утро, - услышал он голос Кудлина, - как дела? Анна уехала?
      - Только что. Ты сказал, чтобы подготовили мой самолет?
      - Все готово. Его перегонят во Внуково, оттуда ты сможешь улететь в Лондон.
      - Спасибо. Я просмотрю документы, которые ты мне вчера прислал.
      - Когда ты приедешь на работу?
      - Через полтора-два часа. Я отправил Явдата с машинами провожать Анну. Как только они вернутся, я сразу и приеду.
      - Ты успеешь просмотреть все документы? - встревожился Кудлин.
      - Из-за этого я не поехал провожать свою дочь, - мрачно напомнил Рашковский, заканчивая разговор.
      Он поднялся на второй этаж, в свой кабинет. Его трехэтажная дача больше напоминала небольшой дворец, чем загородный дом. И не потому, что в доме были выставлены произведения искусства или антиквариат. Рашковский не любил изысков и предпочитал современную мебель в стиле технополиса. Все было достаточно скромно, хотя стильно и качественно.
      Однако сам дом был не просто дорого обставлен по последней моде, требовавшей минимализма. Он был напичкан самой современной аппаратурой слежения и контроля. Дублирующие системы подачи энергии и воды, электронная аппаратура самого разного назначения, датчики на пуленепробиваемых окнах, кольцо охраны в инфракрасных лучах. Если сам дом стоил его хозяину около двух миллионов долларов, то установленное оборудование стоило вдвое больше. Рядом с домом находились большой бассейн, сауна, тренажерный зал, гараж, подсобные помещения.
      Рашковский просматривал бумаги, постоянно поглядывая на часы. Через полчаса автомобили должны были прибыть в аэропорт. Резко зазвонил мобильник, лежавший на столе. Он посмотрел на телефон, который высвечивал номер абонента. Номер был ему незнаком. И вообще, по этому телефону к нему звонили только самые близкие знакомые.
      - Слушаю, - коротко бросил он.
      - Валентин Давидович, - услышал он сбивающийся тревожный голос, - на нас напали. Они подожгли машину.
      - На кого напали? Кто напал?! - крикнул он, ничего не понимая.
      - Это Эдик говорит, водитель "БМВ". Они на нас напали на повороте. Когда мы поворачивали на трассу. Здесь все горит...
      - Что с девочкой? - закричал Рашковский, впервые в жизни теряя самообладание.
      - Не знаю. Кажется, она убита...
      Рашковский покачнулся. В глазах помутилось. Он подбежал к сейфу, доставая пистолет. Его именной пистолет, зарегистрированный в милиции.
      - Быстро! - заорал он, спускаясь вниз. - Все машины, всех людей со мной. Позвоните Фомичеву, пусть высылает всех людей на трассу. Всех, кто у него есть. И быстрее!
      От звуков его голоса содрогнулись все, кто был на даче. Кроме охранников, приезжавших за ним, штат обслуги составлял десять-пятнадцать человек. Все бросились к оставшимся автомобилям. Рашковский достал свой телефон и, пока машины выезжали из гаража, набрал номер Кудлина.
      - Леонид, всех наших людей ко мне на дачу, - приказал он дрожащим от ярости и боли голосом.
      - Что случилось? - удивился Кудлин.
      - Они убили мою девочку. Мою девочку... - Рашковский поднял аппарат и вдруг с силой швырнул его в дерево, трубка разлетелась на куски.
      - Быстрее! - крикнул он водителю, впрыгивая в машину.
      Кроме трех уехавших автомобилей, в его гараже стояли "Вольво", "Ауди" и еще один "Мерседес". Все три авто выезжали на полной скорости. Один из охранников успел достать ручной пульт управления, открывая автоматическую дверь.
      - Валентин Давидович, там может быть засада, - предостерег сидевший рядом с водителем заместитель Явдата.
      - Плевать! - рявкнул Рашковский. - Дай свой телефон.
      Он схватил аппарат и набрал номер Явдата. Телефон не отвечал. Один звонок, второй, третий, четвертый. Нет, не отвечает.
      - Быстрее, быстрее! - крикнул Рашковский.
      Машины неслись на невероятной скорости. Рашковский закрыл глаза, чувствуя, как нестерпимо болит голова. Только не это, шептал он, все еще пытаясь не верить в самое страшное. Только не это. Он вдруг понял, чего именно боялся все эти годы. Именно этого. Удара из-за угла, против которого бессильны все его деньги, все его влияние, все его связи. Боялся... и не мог заставить себя поверить в случившееся.
      Будь он верующий, он бы молился. Но его трезвому, прагматичному сознанию была чужда вера. Да и не умел он молиться, даже не зная, чем католические догмы отличаются от православных. Но вместе с отчаянием, которое росло в нем с каждой минутой, кто-то другой, посторонний, холодный и наблюдательный, советовал подождать. Подождать и выяснить, что именно там случилось. Кто посмел напасть на его автомобили? Все сотрудники милиции на трассе знали его кортеж. И как могло получиться, что отказал бронированный "Мерседес", если в него стреляли? Или засада была организована с применением других средств?
      Впереди виднелись клубы дыма. Он нахмурился, вытягивая шею. Неужели все погибли, в который раз подумал он. Машины все еще неслись на предельной скорости.
      - Нам подъезжать ближе? - спросил водитель, оглядываясь на него.
      - Конечно, - к этому времени он уже не кричал, пытаясь примириться с болью, которая терзала его сердце. От волнения он открывал рот, задыхаясь и чувствуя, как ему не хватает воздуха.
      Машины подъезжали все ближе. Его бронированный "Мерседес" горел, опрокинутый на бок. Рядом стоял горящий джип. "БМВ" нигде не было видно. Рашковский выскочил из автомобиля. За ним поспешили другие. Вокруг машин валялись трупы его людей. Он бежал к "Мерседесу", закусив губу до крови. Заглянул внутрь автомобиля. Внутри лежал убитый человек. Он дотронулся до тела. Переворачивая его на спину, он увидел, что это мужчина. Рашковский почувствовал, что у него руки стали липкими. Кровь, ошеломленно понял он, разглядывая убитого. Это был его водитель. Девочки нигде не было. Он оглянулся.
      - Где моя девочка? - тяжело дыша, спросил он. - Куда делся Явдат?
      - Он здесь, - закричал кто-то из его телохранителей. Рашковский бросился туда, где нашли тяжело раненного Явдата. Тот лежал на земле, с трудом разжимая запекшиеся от крови губы.
      - Извините... меня... - сумел прошептать он.
      - Где она? - наклонился к нему Рашковский. - Где она?
      - Она... - Он пытался еще что-то сказать, но успел только прошептать: Извините... - и умер.
      Рашковский поднялся. Со всех сторон к нему спешили люди. Подъезжали машины "Скорой помощи", милиции. Бежали его телохранители. Валентин Давидович подошел к своему "Ауди" и сел, не закрывая дверцы.
      - Найдите ее, - устало приказал он своим людям, - найдите... где она... лежит, - и схватился за сердце. Первый раз в жизни у него заболело сердце.
      - Вам дать валидол? - испуганно спросил кто-то из охранников.
      - Найдите ее, - повторил Рашковский.
      Телохранители бросились врассыпную. Он сидел, опустив голову, в ожидании страшного известия. Через несколько минут подъехали машины с Фомичевым и Кудлиным. Первый поспешил к людям, осматривающим горевшие автомобили. Кудлин побежал к Рашковскому.
      - Что случилось, - закричал он, - ты был в автомобиле?
      - Лучше бы я был в автомобиле, - прошептал Рашковский. В этот момент к ним подскочил кто-то из телохранителей.
      - Она жива, - тяжело дыша, доложил подбежавший, - ее повезли в больницу.
      - Ты слышишь? - крикнул Кудлин. - Она жива.
      - Позвоните и узнайте, что с ней случилось, - приказал Валентин Давидович, вылезая из авто.
      Кудлин кивнул, подзывая к себе одного из приехавших сотрудников. Нужно было уточнить все мобильные телефоны оставшихся в живых телохранителей. Начали проверять убитых.
      К Рашковскому подтащили раненого телохранителя, который сидел в джипе. Парень получил ранение в ногу, но остался жив. Его держали двое из приехавших.
      - Что здесь случилось? - спросил Рашковский.
      - Они ждали нас на повороте, - пробормотал раненый, - сразу начали стрелять из гранатометов. Потом добивали из автоматов. Явдат успел уложить двоих, но в него попали. Он не подпускал их к "Мерседесу". Потом мы начали стрелять, и они отошли к лесу. У них было несколько автомобилей. Кажется, там была и вишневая "девятка"...
      - Они уже в больнице, - перебил его Кудлин, успевший уточнить, что с Аней. - Она еще жива, но без сознания.
      - Едем в больницу, - приказал Рашковский, - заберем раненого. Никаких сообщений в прессу или в милицию. Это строго.
      - Приехала милиция, - показал на подъехавшие автомобили Кудлин.
      - Пусть занимаются убитыми, - зло бросил Рашковский, - ты меня понял? Я не повторяю дважды. Никакой милиции. Мы сами должны найти мерзавцев. Только сами, - схватил он Кудлина за руку, - ты меня понимаешь?
      - Живой, - закричал кто-то, - он еще живой.
      Рашковский и Кудлин бросились за горящий "Мерседес". В стороне от дороги лежал тяжелораненый из нападавших, он еще был жив, хотя получил две дырки в живот. Два телохранителя Рашковского стояли над ним.
      - Кто? - бросился к тяжелораненому Рашковский. - Кто вам приказал? Скажи мне, - он почти умолял умирающего, - скажи мне кто, и я тебя спасу. Скажи только, кто?
      - Он уже умер, - осторожно заметил Кудлин.
      - Сволочь, - Рашковский вскочил и в сердцах пнул ногой тело. - Сволочь, сволочь, - повторял он, нанося удар за ударом. Телохранители стояли рядом, пораженные силой его ярости.
      - Уйдем, уйдем отсюда, - схватил его Кудлин, почти силой отрывая от убитого.
      - Найди их, - сказал Рашковский. - найди, кто это организовал. Я поеду в больницу. А ты оставайся здесь. И Фомичев пусть останется и разбирается во всем. Мне нужны конкретные факты - кто виноват и зачем они это сделали?
      - Может быть, не нужно тебе в больницу? - спросил Кудлин. - По дороге может быть еще одна засада.
      - Там моя дочь! - закричал Рашковский. Махнул рукой и побежал к автомобилю.
      Через несколько секунд две машины рванули с места в сторону города. Кудлин позвонил в центральный офис, приказал собрать всех вооруженных охранников и отправить их в больницу. Уже через двадцать пять минут Рашковский был в больнице.
      Врачи не могли сообщить ничего утешительного. Девочка серьезно пострадала. У нее было сотрясение мозга, перелом нескольких ребер, внутренние кровоизлияния. К счастью, все ранения были получены в тот момент, когда автомобиль перевернулся. Ни один из нападавших не попал в девочку. Явдат вытащил ее из машины и сумел защитить. Врачи поместили ее в реанимацию и не стали скрывать от отца всю опасность положения. Шансы на выживание были, но необходимо было чудо. Рашковский, выслушав слова врача, стиснул зубы. Он больше не позволял себе расслабляться. Именно теперь он стал тем "верховным судьей", чье имя с уважением и страхом произносили по всей бывшей огромной стране. Рашковский дослушал сообщение врача, молча кивнул и, не сказав больше ни слова, не задав ни одного вопроса, вышел в коридор, глядя на всех каким-то отрешенным взглядом. К этому времени в больницу примчался Кудлин.