- Что, уже Хачмас?
      - До Хачмаса еще далеко, Дадаш в Худате сойдет.
      - В Худате? - Садых потянулся, встал.- Я готов. Алибала уже подставил лесенку, чтобы подняться за чемоданами, когда Дадаш сказал:
      - Может, не стоит спешить? Подождем пока, спустить чемоданы - минутное дело.
      - Как хочешь.
      - Племянник у меня такой человек, что верить ему нельзя. Может и проспать, может и заартачиться и не приехать, тогда придется ехать до Хачмаса. Там перед станцией всегда дежурят такси.
      - Тогда разрешите мне поспать,- сказал Садых.- Ведь еще рано. Я не удивлюсь, если племянник Дадаша-даи еще дрыхнет...
      - Спи, Садых, спи...
      От взгляда Алибалы не укрылось, что Дадаш места себе не находит, колеблется, не может решить, где сходить. Не укрылось от его внимания и то, что всю дорогу от Москвы, заходя в служебное купе, Дадаш украдкой посматривал вверх и только тогда садился, когда убеждался, что чемоданы на месте. Похоже, он не доверял ни Садыху, ни ему, Алибале, но Алибала не подавал виду, что понимает это. На прошлой неделе Дадаш произвел на него хорошее впечатление. И казалось, Дадаш не изменился характером, каким был, таким и остался. Вернувшись из рейса, он рассказал жене о своей встрече с Дадашем и при этом наговорил столько хорошего, что теперь ему было бы неловко менять свой взгляд на человека. Тем более что Хырдаханум ему верила, знала, что он не станет хвалить кого попало, скуп на похвалу, и омрачать его веру во фронтового товарища ей тоже, наверное, не хотелось. "Почему, почему Дадаш так трясется за свои чемоданы? Не съедим же мы их? Интересно, он всегда возвращается из Москвы с такой кучей вещей? И что же он везет такое необыкновенное, что покоя не знает?" Потом он одернул себя: "Что я подозреваю?.. Чему удивляюсь? Человек подъезжает к дому, вещей полно - и своих, и чужих,- как же не волноваться? Повременим делать выводы, посмотрим, как у него все обернется". Он подошел и стал рядом с Дадашем. И тут его осенило: и нервозность, и задумчивость вызваны предстоящей разлукой. Есть такие люди: с виду не очень чувствительные, а на самом деле очень сердечные...
      И как бы в подтверждение этой его мысли Дадаш сказал:
      - Если все будет хорошо, Алибала, надо нам с тобой встретиться. Познакомим женщин, да и сами обо всем потолкуем, поговорим, прошлое вспомним.
      - Я как раз собирался сказать тебе об этом. К тому времени, когда я вернусь из следующего рейса, приезжай со всей семьей. Барана зарежу... Хырдаханум будет готовиться.
      - Спасибо Хырдаханум, но сначала вы ко мне должны приехать, причем на этих же днях, а потом уже и мы приедем в Баку. Ведь я как-никак дважды был твоим гостем.
      Алибала переменил место, чтобы лучше видеть лицо Дадаша.
      - Не хитри, Дадаш, я первый позвал, и пусть так и будет: вы едете к нам. Хырдаханум готовится, да и баран уже куплен.
      - Слушай, ты ведь не богач, зачем разоряешься? Зачем лишние расходы? И зачем специально готовиться? Мы с женой приедем к вам неожиданно, чтобы не утруждать Хырдаханум-баджи. Мы же товарищи, кто чем богат, тем и рад.
      - Так-то так, но что сделано - сделано, да и Хырдаханум очень хлопочет, и это приятные хлопоты.
      - Скоро Худат, - сказал Дадаш.
      - Чемоданы спустить?
      - Да, пора. Встал Садых.
      - Что, уже время?
      - А ты что, не спишь?
      - Не спится. Что, чемоданы спускать? Подождите, я подам, а вы вдвоем принимайте.
      Сняли оба чемодана, Садых вытащил из-под сиденья третий. Чемоданы заняли весь проход.
      - Здесь пока оставить?
      - Да, пусть пока тут, - ответил Дадаш.
      Садых поставил чемоданы один на другой на сиденье.
      Вагон проснулся. То из одного, то из другого купе выходили пассажиры, шли умываться. Один из них спросил у Дадаша:
      - Какая сейчас станция?
      - Худат.
      - Вовремя?
      - Нет.
      Поезд опаздывал больше чем на час.
      * * *
      Наконец прибыли в Худат. Вагон Алибалы прокатился вперед, до вокзала было далеко.
      Едва клацнули тормоза, Дадаш словно юноша спрыгнул вниз и побежал к зданию вокзала, на ходу поручив Алибале стоять в дверях и смотреть: как только он махнет рукой, надо, не теряя времени, спустить вещи на платформу.
      В Худате поезд стоит всего несколько минут, всегда надо торопиться. Но никто не сходил и никто не садился в вагон.
      Алибала и Садых - один из дверей, другой из окна - смотрели в сторону вокзала, ожидая возвращения Дадаша. Дадаш, отчаянно жестикулируя, разговаривал с кем-то и почему-то не спешил за вещами. Наверное, человек, с которым он разговаривал, вовсе не его племянник, иначе Дадаш не задержался бы так долго, дал бы сигнал спустить вещи, ведь поезд вот-вот тронется.
      И поезд медленно тронулся с места. Дадаш кинулся; к вагону, на ходу вскочил на подножку. Алибала подхватил его за руку и помог подняться.
      - Не приехал племянник? - спросил он.
      - Нет, не приехал, - ответил Дадаш. - Я знакомого встретил, сказал: если парень подъедет, пусть гонит в Хачмас. Не знаю, что случилось с Явузом. Эх, милый, теперь молодежь такая, ей верить нельзя.
      - Когда ты звонил из Минвод, сказал, что сойдешь в Худате? Может быть, они решили, что ты сойдешь в Хачмасе?
      - Я-то сказал, а они могли не понять.
      - Ну ничего, далеко ли до Хачмаса, сейчас доедем.
      Дадаш беспокойно посматривал в сторону станции: "Не получилось. Лишь бы в Хачмасе не нарваться на зловредных людей".
      На окраине станции молодой человек в желтой сорочке, с которым разговаривал Дадаш, помахал ему рукой. Дадаш как-то безразлично махнул ему в ответ из окна.
      Худат остался позади.
      Большинство пассажиров уже проснулись.
      Мовсум Велизаде умылся, стоял в коридоре перед открытым окном. Иногда он покашливал простуженно. Издали поклонился Алибале и Дадашу.
      Садых снова растопил титан, принялся готовить чай.
      Дадаш думал о своем, не вникая в вагонные разговоры и суету. Он остался стоять в коридоре, в купе он больше не вернулся. На его лице было такое выражение, что, даже не спрашивая, можно было понять: он ни с кем сейчас не хочет разговаривать и общаться. Алибала очень ему сочувствовал и понимал его состояние. Он судил по себе. Если какое-то дело расстраивалось, он переживал и долго не мог успокоиться. Однако Дадаш очень уж огорчился. А из-за чего, собственно, огорчаться? Что он терял? Ну, будет дома на час позже, стоит ли огорчаться из-за этого? Из-за племянника, может быть, переживает. Но, даст бог, ничего плохого не случилось, дома все прояснится. Может быть, парень вовсе и не виноват ни в чем, ему не сказали вовремя, что надо ехать? Может, поломка какая, застрял в дороге?..
      Поезд ускорял ход, машинист знал об опоздании и старался хотя бы немного нагнать время.
      Вот и Хачмас. Дадаш и там не сошел. Вернее, он сошел, но опять без багажа, и тот самый парень в желтой сорочке, с которым он разговаривал в Худате и который махал ему рукой, оказался тут как тут. Дадаш переговорил с ним и еще более расстроенным вернулся в вагон.
      - И здесь не выхожу. Еду в Баку, оттуда поеду в Кубу.
      Билет у Дадаша был только до Хачмаса. По закону он должен был купить билет от Хачмаса до Баку, по, конечно, не купил, да и не успел бы, и Алибала промолчал.
      Чемоданы и корзины Дадаша так и стояли в тамбуре, возле выхода; сам Дадаш несколько часов пути до Баку простоял в коридоре. Алибала и Садых разнесли пассажирам чай, предложили Дадашу пройти и выпить стакан чаю или в своем купе, или в служебном. Он отказался. Стоял и беспрерывно курил. Веселого, улыбчивого Дадаша, каким он выезжал из Москвы, словно подменяли теперь, он стоял хмурый и неразговорчивый, па все вопросы отвечал односложно - "да" или "нет". Алибала терялся в причинах всего этого, да он и не спрашивал Дадаша, что с ним, - он не любил выспрашивать у других то, чего они не хотели сказать сами.
      В Баку поезд прибыл с опозданием на сорок пять минут.
      Красивый парень в желтой рубахе, встречавший Дадаша в Худате и Хачмасе, был уже на вокзале. Он забронировал носильщика с тележкой, и оба стояли на перроне, выжидая, когда вагон Алибалы остановится против них, - как видно, парень запомнил номер вагона, в котором ехал Дадаш, а носильщик по опыту знал, где какой вагон останавливался.
      Дадаш беспокойно выглядывал на перрон. Увидев в толпе встречающих парня в желтой сорочке, он оживился, словно подвявшее растение после полива. Помахал парню из окна, парень тоже заметил его и радостно улыбнулся. Дадаш устремился к выходу. Алибала открыл дверь.
      - Схожу, Алибала, - сказал Дадаш.
      - Ну раз ты приехал в Баку, пойдем к нам. С утра ты ничего не ел. Пообедаешь у нас, отдохнешь, потом .я тебя провожу. Из Баку в Кубу много машин отправляется,
      - Спасибо, Алибала, мы увидимся с тобой в ближайшее время. Меня пришли встречать, я должен ехать домой. Наверное, там беспокоятся.
      Только теперь Алибала - в третий раз! - увидел среди встречающих парня в желтой рубахе и по-настоящему удивился. Кем же приходится этот вездесущий парень Дадашу? Дадаш говорил - знакомый... Племянник встречать не приехал, но от Худата до Баку этот парень в желтой рубахе встречает Дадаша, наверное, на каждой станции.
      Пассажиры оделись и высыпали в коридор, приготовившись сойти. Дадаш стоял первым. Как только поезд остановился, он сказал Алибале:
      - Помоги мне спустить вещи.
      Алибала отстранился, пропустил Дадаша вперед.
      - Ты спустись, а я их подам тебе.
      Дадаш спрыгнул, быстро принял у Алибалы корзины и чемоданы, передал их парню в желтой рубахе, а тот - носильщику. За несколько секунд они уложили вещи на тачку, и парень в желтом тотчас пошел вперед, носильщик покатил тачку за ним. Алибала тоже сошел вниз, стал возле вагона. Пассажиры спускались один за другим, прощались и расходились.
      Отправив вещи, Дадаш немного успокоился, пожал руку Алибале.
      - В ближайшее время увидимся, всем домашним привет от меня передай.
      - Счастливо тебе. И ты передай привет своей семье.
      Попрощавшись, Дадаш ринулся к выходу, расталкивая пассажиров, которые тоже устремились в город, и побежал догонять носильщика и загадочного парня в желтой рубашке.
      Мовсум Велизаде вышел из вагона последним. Его пришел встречать молодой человек. Он сказал Велизаде:
      - Машина стоит на площади, Мовсум-муаллим. - И взял чемодан и сумки Велизаде. Прощаясь, Велизаде сказал:
      - Еще раз спасибо за все.
      - И вам большое спасибо, Мовсум-муаллим. И за подарок, и за теплый отзыв о нашей работе. Хорошо ли на этот раз посмотрели, в купе не забыли ли чего?
      Мовсум Велизаде засмеялся.
      - Нет, ничего не забыл, стал собраннее теперь. Да если и забыл - не беда, у вас ничего не пропадет. Номер своего телефона я вам дал. Если что, не стесняйтесь, звоните. Только не думайте, что я обязан вам из-за этой истории,просто я рад, что познакомился с хорошим, чистым человеком.
      - Спасибо за добрые слова, Мовсум-муаллим.
      Мовсум Велизаде ушел. На перроне поредело. Али-бала поднялся в вагон, стал помогать Садыху, наводившему порядок.
      Всякий раз, возвращаясь из рейса, Алибала испытывал облегчение: четырехдневное напряжение покидало его, едва он ступал на перрон родного города. Но на этот раз такого не произошло. Он чувствовал какую-то усталость, какой-то неприятный осадок на душе, портивший настроение. Казалось, кто-то умышленно сунул спицу в колесико размеренно работавшего часового механизма, чтобы нарушить правильный ход.
      Садых торопливо собирал постельное белье. Алибала подметал вагон, но, торопясь и будучи занят, он не мог забыть о Дадаше и загадочном парне в желтой рубахе.
      Кто этот парень и почему он сопровождал Дадаша от Худата до Баку словно тень? Случайно ли Дадаш встретил его на станции? Думал ли о том, что якобы случайно встреченный человек станет сопровождать его до самого Баку? И почему Дадаш, который всю дорогу дрожал над своими вещами, не спускал с них глаз, вдруг доверил их случайно встреченному человеку? Что в этих огромных чемоданах, какие ценности? О простых, недорогих вещах Дадаш не стал бы так беспокоиться...
      Садых вышел из купе с охапкой грязного белья.
      - Проводил Дадаша?
      - Да.
      - Знаешь, что Дадаш оставил двадцать пять рублей на чай?
      Алибала вспыхнул:
      - Зачем ты взял?!
      - Слушай, зачем выходишь из себя? Никаких денег я у него не брал. А после его ухода я стал собирать посуду, вижу - под стаканом лежат деньги. Сосед Дадаша по купе сказал: эти деньги вам оставил Дадаш.
      Алибала понял, что зря упрекнул Садыха.
      - Вообще, Алибала-даи, твой фронтовой товарищ какой-то странный человек.
      - Почему ты так решил?
      Садых понял, что Алибала не хочет говорить и слышать плохое о товарище, но уже не мог удержаться:
      - Помнишь, каким он был, когда встретился с тобой в Хачмасе? А сейчас, когда возвращался из Москвы, совсем был другим, словно его подменили. Все в нем показалось мне каким-то странным... Ну, и насчет денег... Какой же фронтовик оставит товарищу "на чай"?
      - Вот именно, - невольно подтвердил Алибала. Он был задет поступком Дадаша. - Но забудь о нем, Садых. А деньги возьми себе.
      - Ни за что, Алибала-даи. Когда ехали в Москву, вы ему с таким трудом взяли билет, столько для него старались... Эти деньги ваши, - Садых протянул Алибале сложенную вдвое двадцатипятирублевку.- Берите.
      - Сказал тебе - возьми! - повысил голос Алибала,
      - Ладно, ладно, Алибала-даи, не сердитесь.
      Отказ Алибалы от денег был по душе Садыху, он сунул деньги в карман и понес в служебное купе собранные простыни, наволочки и полотенца.
      IX
      Алибала трудно засыпал в последнее время. Было уже за полночь, когда он наконец уснул, и тут кто-то позвонил в наружную дверь. Алибала вздрогнул, открыл глаза, прислушался. Звонок настойчиво заливался над дверью.
      Кто бы это мог быть в такую пору? Мелькнула мысль, что это Вагиф. Он прилетал из Москвы, и частенько ночным рейсом, но, чтобы не беспокоить родителей, не давал телеграмм.
      Алибала, как был в майке, не надевая рубахи, подошел к дверям и спросил:
      - Кто там?
      - Откройте, узнаете.
      Голос человека за дверью был незнакомый, и Алибала снова спросил:
      - А кто вы?
      - Не бойтесь, Алибала-даи, меня послал к вам дядя.
      - А кто твой дядя?
      - Я племянник Дадаша. Того, который приехал с вами из Москвы. У меня к вам очень важное дело.
      Алибала вспомнил о племяннике Дадаша, который должен был встретить дядю в Худате, но не встретил ни там, ни в Хачмасе. Какое же спешное дело может быть к нему, Алибале, теперь, среди ночи, у этого племянника Дадаша? Обеспокоенный, Алибала открыл замок, но не снял цепочки. Присмотрелся к парню, стоявшему в полумраке лестничной клетки. Здорово! За дверью стоял тот самый парепь в желтой рубахе, который как тень следовал за поездом от Худата до Баку. Да, конечно, племянник не племянник, но, несомненно, родственник Дадаша.
      - Подожди, сыпок, я раздет, сейчас оденусь, открою дверь.
      - Не спешите, я подожду.
      Хырдаханум тоже проснулась и слышала, что муж собирается кому-то открыть дверь.
      - Ай, киши, будь осторожен, что ты делаешь? Разве в такую пору открывают постороннему человеку? Кто там, зачем пришел, что ему нужно? Может, вор? Теперешние воры стали хитрыми, приходят, называют имя знакомого человека, люди открывают им, а они тут же наставляют па них пистолет или нож и требуют золото и деньги. Укажут, где оно,- забирают и уходят. Не укажут - убивают.
      - Не бойся, Хырда, этот человек не из воров. К тому же у нас нет ни золота, ни бриллиантов, что у нас можно взять? Это родственник Дадаша, он встречая его на вокзале, я сам видел.
      - Родственник Дадаша?
      - Да.
      - К добру ли? - Хырдаханум встала и надела халат. - Зачем пришел?
      - Не знаю, говорит, что дядя послал его по очень важному делу.
      Алибала открыл дверь:
      - Заходи, сынок.
      Войдя в комнату, парень сказал:
      - Меня зовут Явуз, я племянник Дадаша. Алибала зачем-то переспросил:
      - Значит, Дадаш - твой дядя?
      - Да. - Явуз не понял, почему Алибала об этом спросил.
      При свете Алибала присмотрелся к парню. Чем-то Явуз действительно был похож на Дадаша. Такое же круглое лицо, большие глаза, пухлые губы. Но если он приходится племянником Дадашу, то почему Дадаш сказал, что разговаривал в Худате со знакомым и что племянник не приехал? Почему не сошел с поезда ни в Худате, ни в Хачмасе? Почему ехал до Баку - ведь отсюда до Кубы втрое дальше, чем от Худата? И чем объяснить, что Явуз, сам назвавшийся племянником Дадаша, следовал, очевидно, на своих "Жигулях" до Баку?
      Алибала пригласил Явуза сесть, но тот не сел, пока не сел хозяин. На столе стоял посылочный ящик - Хырдаханум и Алибала готовили очередную посылку на Урал, ко дню рождения старшего внука. В эту поездку Алибала купил обоим внукам валенки, шерстяные джемперы. Каждый раз ко дню рождения одного из внуков подарки покупались обоим, чтобы никому не было обидно. Пахлаву и шекербуру Хырдаханум уже уложила, очередь была за фруктами.
      Алибала снял ящик со стола и попросил жену приготовить чай.
      - Я как раз поставила чайник, - отозвалась Хырдаханум с кухни.
      - Я вас прошу, тетушка, не утруждайте себя. Я только кое-что скажу Алибале-ами и сейчас же уеду.
      Хырдаханум, оставив без внимания эти слова, продолжала готовить чай.
      - Так зачем же ты пришел, сынок? - спросил Али-бала.
      - Алибала-ами, дядя дал мне ваш адрес и велел срочно ехать... Извините, что разбудил вас среди ночи, но дело спешное. Дядю Дадаша арестовали. Помочь некому, вся надежда на вас.
      - Дадаша арестовали? - изумился Алибала. Хотя он и предполагал, что парень в желтой рубахе мог прийти в такой поздний час только по какому-то чрезвычайному, неотложному делу, ему и во сне не приснилось бы, что речь пойдет об аресте Дадаша.
      - Пришли и забрали, - продолжал парень.
      - За что?
      - За то, что много вещей привез из Москвы.
      - Сынок, тут что-то не то... Ты чего-то недоговариваешь... Не могут арестовать человека только за то, что он везет много вещей. - Алибала помолчал - По крайней мере ему сказали, в чем его вина, за что берут под арест?
      Явуз не нашелся, что ответить; помолчав, он повторил:
      - Дядю арестовали за то, что он привез много вещей... Не верят, что все это он купил для своей семьи, для знакомых и родственников. Ты, говорят, спекулянт...
      - Вот теперь я понял, в чем дело... Дадаша в очень плохом деле обвиняют, сынок. - Глядя на гостя, понуро сидевшего перед ним, Алибала тихо сказал: Дело серьезное.
      - Дядя не виноват. Соседи увидели, что он привез много вещей, и от зависти оговорили его.
      Некоторое время оба молчали. На кухне слышался звон чайной посуды.
      Наконец Алибала спросил:
      - Какой же помощи ждет от меня Дадаш в этом деле? Я ведь всего-навсего проводник, не начальник какой-нибудь, приказать отпустить Дадаша не могу...
      - Нет, Алибала-ами, если вы захотите, то можете вызволить дядю Дадаша.
      - Каким образом?
      - Стоит только сказать, что один из трех чемоданов ваш, и положение моего дяди изменится... Его выпустят. Так что вся надежда на вас, Алибала-ами. Поэтому он и послал меня к вам.
      - Значит, по-твоему получается, я могу его выручить? Если скажу, что один из трех чемоданов мой, то Дадаша отпустят? - Алибала взглянул на парня. - Но тут такое дело, сынок... я-то в Баку, а чемодан где? Ведь меня спросят: как твой чемодан оказался у Дадаша? И сразу поймут, что вру. Как говорится, пойду поправлять бровь, а выколю глаз. Ни в чем не виноват, а навлеку на себя беду.
      - Этого вы можете не опасаться, Алибала-даи, дядя на этот вопрос уже ответил, и начальник поверил ему.
      - А что он сказал начальнику?
      - Он сказал, что в поезде Баку - Москва работает его фронтовой товарищ, что вы случайно встретились, вместе ходили в Москве по магазинам, увидели в одном магазине эти чемоданы и купили их: он - два, а вы - один. Накупили товаров, сложили в чемоданы. Но в купе у соседей было много вещей, поэтому дядя пометил свои чемоданы и попросил вас поставить их рядом с вашим в служебном купе. Вы так и сделали. А в Хачмасе встречавший, - Явуз ткнул себя в грудь, - то есть я, не разобравшись, взял все три чемодана. Дядя попрощался с вами, а когда стал садиться в машину, увидел, что я забрал все три чемодана. Он схватил один чемодан, чтобы вернуть вам, но поезд уже тронулся. Вы стояли на площадке вагона и смотрели на станцию, дядя указал вам на чемодан и крикнул, что ребята по ошибке его захватили, но, может, вы не расслышали. По приезде домой дядя позвонил вам в Баку и сказал вашей жене, чтобы вы не беспокоились, ваш чемодан у него, завтра утром он его пришлет с племянником, то есть со мной...
      - И в милиции поверили этому?
      - Поверили.
      Алибала почесал в затылке.
      - Если поверили, то это большое дело. А другие чемоданы Дадашу ничего не сказали?
      - Сказали. Но знакомые пришли к начальнику и подтвердили, что давали Дадашу деньги и просили кое-что купить из вещей. В милиции открыли чемоданы, в них действительно оказались названные вещи. Так что относительно этих двух чемоданов вопрос прояснился. Теперь остался только третий чемодан. Если вы поедете и скажете, что он ваш, дядю отпустят.
      Итак, если выручать Дадаша, предстояло срочно ехать с Явузом в Кубу и сказать начальнику милиции, что он хозяин одного из чемоданов. Одним словом, соврать. Ну, допустим, он скажет, что этот вот чемодан его. А что в нем камни, железо, одежда или продукты, - он ведь и представления не имеет... Одно ясно: в чемодане вещи ходовые, Дадаш не стал бы за барахлом бегать по Москве да тащить его через всю страну в Кубу. Значит, стал ты, Алибала, хозяином одного чемодана, набитого бог весть чем. Раз уж Дадаш решил спрятаться за моей спиной, он с таким же успехом мог сказать, что и те два чемодана принадлежат фронтовому другу...
      Алибала покачал головой: "Ну и дела! Этот странный парень Явуз ждет ответа... Если я скажу, что один чемодан мой, Дадаша отпустят... Дадаша отпустят, но арестуют меня? Выходит, чтобы спастись, Дадаш подставляет меня под удар? Не верится, что он может пойти на такое низкое дело..."
      Невольно подумал Алибала о минувшем, о войне, вспомнил те незабываемые дни, когда они плечом к плечу с Дадашем сражались в одном окопе, ели из одного котелка, спали, прижавшись друг к другу, а порой, в минуты затишья, вспоминали минувшие дни. Тогда Алибала не замечал за Дадашем ни фальши, ни лжи, ни алчности. Но о послевоенной жизни своего фронтового товарища он, конечно, ничего не знал. Дадаш ничего о ней не рассказывал, а он не расспрашивал.
      Видно, трудная минута настала, и Дадаш звал на помощь. "Если Явуз говорит правду, то от моего решения зависит, освободят Дадаша или посадят". Имеет ли он право в такую минуту оставить его без помощи?
      - Так, говоришь, Дадаш сам послал тебя ко мне? - спросил он Явуза.
      - Сам.
      - Не знаю, что сказать тебе, сынок, я в затрудни
      тельном положении.
      Явуз огорченно сказал:
      - Дядя так на вас надеялся... Он был уверен, что вы...
      - Сынок, наберись терпения и послушай меня до конца. Еще раз повторяю: взяться за такое дело нелег ко, и я никогда бы не взялся... Лишь ради того, чтобы вызволить Дадаша из беды, вернуть его к семье, я готов поступить так, как ты говоришь.
      Явуз с чувством пожал руку Алибалы, лежавшую на краю стола, и горячо заговорил:
      - Спасибо, Алибала-ами, что вы не заставили меня вернуться ни с чем.
      Алибала был тронут тем, что Явуз так близко к сердцу принимает беду своего дяди.
      - Но тут еще одна загвоздка, сынок. Если я поеду с тобой в Кубу и скажу в отделении милиции, что этот чемодан принадлежит мне, они, наверное, непременно спросят: скажите, товарищ Алибала Алиага оглы, что лежит в чемодане, если он ваш? Что тогда я отвечу? Начну заикаться и запутаю дело. За ложные показания меня как миленького посадят. Какая от этого будет польза Дадашу?
      Явуз вытащил из кармашка желтой сорочки листок бумаги.
      - Об этом не беспокойтесь, Алибала-ами. Вот тут опись всего, что есть в том чемодане. Ну, может быть, одна или две вещи забыты, не попали в список, но невелика беда, все ведь запомнить невозможно...
      Алибала плохо видел без очков; он встал и принес свой старый клеенчатый футляр, вытащил и протер очки, заглянул в список.
      - Вы разбираете почерк? - спросил Явуз. - Хотите, я прочту?
      - Не надо, разбираю.- Алибала смотрел в список, и удивление все больше охватывало его. В длинном перечне значились названия вещей, а рядом - их стоимость. В чемодане, который он должен назвать своим, были джинсовые брюки, мужские рубашки, женское платье, французские духи. В конце листка крупными буквами было написано, что все товары - импортные.
      Ознакомившись со списком, Алибала еще раз просмотрел стоимость товаров. Попытался в уме приблизительно подбить сумму. По этому примерному подсчету выходило, что товаров в чемодане было тысячи на полторы. Сколько же отдал Дадаш за все, что в двух других чемоданах и трех корзинах? Да сколько переплатил? Можно сказать, Дадаш вез с собой целый магазин, - пожалуй, побогаче раймага... Ну и ну...
      Алибала положил список на стол и снял очки. Явуз спросил:
      - Прочли?
      - Да.
      - Хотя и трудно, вы все же должны запомнить названия и стоимость всех этих вещей, потому что, если спросят - а вас обязательно спросят, - что у вас в чемодане, вы должны перечислить все и сказать, за что и сколько уплачено...
      - Это трудная задача, сынок; памятью я не был обделен, но ведь годы... Память слабеет... Забываю даже, что куда положил, вещь иногда на виду, а я хожу ищу ее битый час. Знаешь, есть такая болезнь... как ее, не могу вспомнить...
      - Склероз.
      - Исклироз? Вот у меня эта самая гадость давно началась. Доктор советует побольше кушать сладкого, а я как раз сладкое не люблю.
      Явуз решил, что Алибала колеблется, умышленно жалуется на слабую память, он просто не хочет открыто и прямо сказать, чтобы его не впутывали в эту историю. Слепому видно, что дело нечистое и он не хочет ехать в Кубу. Явуз поспешил еще раз подкрепить свою просьбу:
      - Тут не так уж и много вещей, Алибала-ами. Стоит вам прочесть два-три раза, и все запомните. Что тут трудного?
      Алибала еще раз просмотрел список.
      - Что делать, придется зубрить.
      - Вы уж потрудитесь, Алибала-ами. Алибала положил листок перед собой, разгладил его на сгибах, спросил:
      - Я должен ехать с тобой в Кубу?
      - Да.
      - Когда мы должны быть там?
      - К десяти часам утра. Я приехал за вами на своей машине. Когда вы скажете, я готов отправиться, машина стоит внизу.
      - Сейчас уже поздно. К тому же я еще не вызубрил этого списка. Отправимся на рассвете. Ты ложись спать Водитель не должен сонным выезжать на дорогу. Он повернулся в сторону кухни: - Ай, Хырда!
      - Иду! - откликнулась жена. Явуз поднялся.
      - Алибала-ами, у меня есть где остановиться в городе. Пусть тетушка Хырдаханум не беспокоится. Моя сестра живет в соседнем с вами микрорайоне, я сообщил ей о своем приезде в Баку, пойду к ним, они ждут; если не пойду, будут беспокоиться. Давайте договоримся так: ровно в семь утра я буду у вашего подъезда.
      - Зачем тебе тащиться к сестре? У нас места хватит, постель есть, спи тут, а утром отправимся.
      Войдя в комнату и увидев гостя на ногах, Хырдаханум удивилась:
      - А-а-а... уходишь? А я для тебя чай приготовила. Куда же ты в такую пору?
      - Спасибо, тетушка, меня ждут у сестры. Как ни уговаривали старики Явуза, он не остался. Когда Алибала проводил гостя и вернулся в комнату, Хырдаханум спросила:
      - Али, зачем приходил этот парень? Куда это вы собираетесь ни свет ни заря?
      Алибала подробно рассказал жене, с какой просьбой и по какому делу приходил Явуз. Показал список, лежавший на столе.
      - До утра я должен вызубрить все, что здесь написано.
      Было уже около двух часов ночи. Хырдаханум поднесла список к глазам и молча прочла его.
      - Что это за список? Тут столько вещей записано... На что они Дадашу? Неужели у него такая большая семья? Бог знает, что он купил и сложил в другие чемоданы...- Хырдаханум отшвырнула листок словно жабу. - Ай киши, говори мне что хочешь, но этот твой Дадаш не тот человек, ради которого можно подставлять под удар свою грудь. Тут какая-то нехорошая, нечистая история. Теперь он жмет на фронтовую дружбу и впутывает в грязное дело тебя, чтобы самому избавиться от беды. Верно говорят: идущих! в ад ищет попутчика. Сиди на месте, что тебе делать в Кубе? Хочешь, чтобы и тебя посадили вместе с ним? Ведь если ты скажешь, что эти вещи твои, в милиции тебе не поверят. А если поверят, то будут считать, что и ты спекулянт. Будут допрашивать, писать и переписывать протоколы и показания, запутают, затаскают - жизни будешь не рад! Не вмешивайся в это дело, послушай меня. Ты честно зарабатываешь свой хлеб, и мы спокойно едим его. Ничего чужого нам не нужно, пусть им останется и хорошее, и плохое, пусть они сами расхлебывают свою кашу.
      - Я тоже, Хырда, сердцем чувствую, что тут что-то неладно и что эта история мне повредит. Дадаш накупил столько вещей, что всякому ясно: не для себя... Но если, слава богу, он пока только потратился, а сам никого не обманул и зовет меня на помощь, как я могу не поехать? Что это по сравнению с тем, что он сделал? Алибала взял список и прошел в спальню. Жена последовала за ним. Алибала перенес торшер, стоявший в углу комнаты, к самой кровати.
      - Ты что, спать не собираешься?
      - Пока нет.
      - Будешь зубрить этот список, как дети зубрят стихи?
      - А что мне остается делать?
      - Ай киши, как что делать? Порви и выброси эту поганую бумажку! Если этот парень придет, ты даже к дверям не подходи. Я выйду и скажу, что ты ушел, не поверит - прямо скажу: прошу не впутывать нас в эту историю.