Заправив стрелу в лук, Иван натянул тугую тетиву и, совершенно не целясь, выпустил ее вверх. Несмотря на почти безветренную погоду, какая-то неведомая сила подхватила стрелу, и она, несколько раз перевернувшись в воздухе, медленно полетела через канавку к противоположному берегу. Покровский схватил заранее приготовленный компас и, пока стрела не скрылась за молодым еловым перелеском, определил точное направление полета.
      - Ну что же, придется еще разок искупаться, - вздохнул путешественник и принялся шестом исследовать дно канавки. Оно оказалось не очень глубоким и достаточно твердым - правда, только у самого берега. Мысль, что можно было бы вернуться и пройти по соседней "грядке", в голову к Ивану не пришла, да и путь в таком случае оказался бы слишком длинным. Покровский осторожно слез с обрыва прямо в воду и, держа рюкзак над головой, медленно двинулся вперед. Водица была по-осеннему холодной, но путник, видимо, уже успел привыкнуть к подобным неудобствам. И когда до заветного берега оставалось всего несколько шагов, Иван почувствовал, что дно буквально засасывает ноги. Лишь с неимоверным усилием ему удалось вырваться и, зацепившись шестом за какой-то кустик на краю низкого, но крутого бережка, достичь твердой почвы. Правда, рюкзак сильно промок, но его обладатель не горевал: во-первых, он радовался, что вообще выбрался на берег, а во-вторых, наиболее ценные вещи были завернуты в несколько слоев полиэтилена.
      Еще раз справившись с компасом, Покровский направился прямиком через лесок, за которым начиналось уже обычное болото, коего не успели коснуться лопаты мелиораторов эпохи королевича Георга. Идти в промокшей одежде, с которой живописно свисала тина, было не очень-то уютно, однако Иван старался не обращать внимания на подобные мелочи, справедливо полагая, что в пути еще не раз придется искупаться в болоте.
      Через несколько минут, миновав перелесок, Покровский вновь вступил в очередное болото. Трудность передвижения на сей раз заключалась не столько в том, что приходилось прыгать с кочки на кочку, сколько в том, что при этом нужно было следовать определенным курсом, по возможности с него не сбиваясь. A путь, указанный полетом стрелы, как назло заводил в самые топкие и труднопроходимые места. Однако шест и некоторые навыки жизни на болоте делали свое дело - и Иван добрался до середины болота, ни разу по-настоящему не провалившись.
      Идя по направлению стрелы, Покровский вдруг оказался на ровной и по-летнему зеленой лужайке, раскинувшейся посреди болота. Однако, сделав пару шагов, Иван явственно ощутил, что проваливается в какую-то страшную, обволакивающую бездну, куда более безысходную, чем незадолго при переходе через канавку. Болотопроходец мгновенно скинул с плеч рюкзак и отбросил его на край лужайки, но это почти совсем не помогло - Иван уже погряз в трясине выше колен и продолжал стремительно тонуть. Любое движение, любое усилие только убыстряли погружение.
      Находясь уже по пояс в вязкой холодной трясине, Покровский увидел, как прямо по предательской зелени лужайки, поблескивая на солнце, огромными прыжками к нему приближается крупная зеленая лягушка. Когда она подскакала совсем близко, Иван понял, что блестит не сама лягушка, а золотая стрела, которую она держит во рту. "Неужто та самая?", промелькнуло в сознании Ивана. A лягушка, подпрыгнув совсем близко, выпустила стрелу, и та мгновенно ушла в трясину.
      Левая рука Покровского уже почти завязла в болоте, а правую он протянул лягушке. Та вспрыгнула на ладонь, Иван поднес ее к лицу и поцеловал.
      Раздался грохот, и рядом с Покровским возникла высокая стройная девушка в темном платье. Легко отпрыгнув к ближайшей кочке, она подняла болотопроходческий шест и быстро протянула его Ивану. Последним усилием выдернув левую руку из трясины, он ухватился за шест. Девушка изо всех сил тянула, Покровский, насколько позволяло положение, отчаянно двигался, и в конце концов их общие усилия увенчались успехом - зеленая трясина была вынуждена отдать вожделенную добычу.
      ***
      Когда Теофил ввел боярина Василия в трапезную залу, то тому показалось, что он попал в настоящий гадюшник - четыре пары глаз глядели на него с откровенной ненавистью: всем им, и Каширскому, и Анне Сергеевне, и князю Длиннорукому, и Соловью-разбойнику он успел в разное время и в различных "действительностях" что называется наступить на хвост. Лишь Виктор с неподдельным радушием вскочил из-за стола и кинулся навстречу гостю:
      - Дорогой боярин Василий, вы должны извинить нас за этот досадный случай нынче ночью! Поверьте, я совсем не хотел...
      - Да ну что вы, Ваше Высочество, - прервал августейшие излияния боярин Василий, - я прекрасно понимаю, что лично вы тут не при чем. - Гость бросил мимолетный взор на Длиннорукого и заметил, что тот как-то скукожился и даже позеленел от злости. Анна же Сергеевна полезла в декольте своего черного платья.
      - И в знак того, что вы не сердитесь, - продолжал Виктор, - прошу вас принять участие в нашем скромном обеде.
      - Благодарю Ваше Высочество, - вежливо отказался боярин Василий, - но я уже пообедал у господина Беовульфа. Возможно, у него подают не столь изысканные блюда, но зато там я могу быть уверен, что худо мне от них не будет. - Украдкой глянув на Анну Сергеевну, Василий заметил, как та, злобно зашипев, вынула руку из декольте.
      Виктор же как ни в чем не бывало сказал:
      - Ну, не буду настаивать. Я и сам не люблю переедать. Теофил укажет вам горницу, где вы сможете отдохнуть, а после обеда прошу пожаловать ко мне на небольшую беседу.
      - С удовольствием побеседую с Вашим Высочеством, - церемонно откланялся боярин Василий и в сопровождении старого слуги покинул трапезную.
      - Теофил, вы не могли бы устроить мне встречу с Кузькой? - негромко спросил Дубов, пока они шли по длинному коридору.
      - Кузьма Иваныч ожидает в отведенных вам покоях, - столь же тихо ответил Теофил.
      Кузька бросился в объятия своего задушевного друга боярина Василия, едва тот вошел в комнату:
      - Василий Николаич! Какими судьбами?!
      - Погоди, погоди, - говорил Василий, отряхивая свой боярский кафтан, который уже оказался безнадежно запачканным - Кузька был весь в саже и копоти. - А ты, как я вижу, заделался заправским трубочистом. Ну как тебе новая власть, не обижает?
      - Не, совсем наоборот, - весело откликнулся Кузька. - Виктор уважает тех, кто делом занят. Вот грозится дать мне сельских девушек для обучения домоводству...
      - Спасибо, что выручил нас, - прочувствованно сказал Василий.
      - Да пустяки, - махнул рукой Кузька.
      - Слушай, Кузьма Иваныч, - по-деловому заговорил Дубов, - появилась реальная возможность прогнать упырей из Белой Пущи...
      - Ты уж не впервой обещаешь, - перебил домовой, - и что?
      - Уже сейчас преемники Григория, как я слышал, вынуждены поджать хвосты. Эти упыри поняли, что если даже князь Григорий не такой уж неуязвимый, как считалось два столетия, то сами они тем более. Теперь главное - нанести по ним решающий удар. В прошлый раз твоя помощь, Кузьма Иваныч, была для нас неоценима...
      - Ну-ну, не подмазывайся, - засмеялся Кузька. - Выкладывай, чего нужно.
      - Тебе с первой же оказией предстоит отправиться в Белую Пущу, в княжеский замок...
      - Ни-ни-ни! - замахал ручками домовой. - Ты чего, на верную погибель меня посылаешь?! - И, помолчав, уже совсем по-деловому спросил: - И что я там должон делать?
      - То же, что и здесь, - ответил Дубов. - Нет-нет, я имею в виду не чистить дымоходы, а следить за тем, что там у них происходит. А еще... Василий нагнулся к уху Кузьки и что-то зашептал. Домовой понимающе закивал.
      Тут в дверь постучали, и на пороге появился Теофил:
      - Боярин Василий, вас просит к себе Его Высочество.
      - Иду-иду, - поднялся с кресла Василий. - Ты все понял, Кузьма Иваныч?
      - Все, Василий Николаич! - весело ответил домовой и юркнул прямо в камин.
      В коридоре на Дубова чуть не налетела Анна Сергеевна.
      - Здравствуйте, Василий Николаич! - скривив губки, деланно обрадовалась она.
      - Добрый день, Анна Сергеевна, - как ни в чем не бывало поздоровался детектив. Теофил деликатно прошел вперед и дожидался боярина Василия в конце коридора.
      - Явились, чтобы вредить мне? - сощурившись, продолжала Анна Сергеевна. Дубов вздохнул:
      - Вы сами себе вредите и своими действиями, и всем образом жизни. А я сюда явился в поисках истины и справедливости!
      - Слова, слова... - покачала головой Глухарева. - А я вам предлагаю действовать заодно - у меня уже есть парочку заманчивых делишек на примете!
      - Этого не будет никогда, Анна Сергеевна, - тихо, но непреклонно ответил Дубов. A госпожа Глухарева уже решительно запускала руку за корсаж.
      - Если вы отвергаете меня, - с пафосом говорила она, откупоривая скляночку с прозрачной жидкостью, - то и жизнь мне ни к чему! - C этими словами Анна Сергеевна основательно приложилась к бутылочке и, крякнув, вытерла рукавом рот. - Ах, я умираю! - решительно заявила она.
      - Ну и на здоровье, - улыбнулся Дубов.
      Анна Сергеевна начала плавно оседать, томно закатывая глаза и издавая предсмертные стоны. Василий галантно подхватил даму одной рукой, другой же незаметно ущипнул ее.
      - Ах вы противный! - взвилась лже-покойница, и тут же, изогнувшись, как кошка, прошипела: - Значит, война?
      - Между нами другие отношения просто невозможны, - усмехнулся Василий. Извините, Анна Сергеевна, если у вас ко мне все, то я должен спешить меня ждет Его Высочество.
      Анна Сергеевна посторонилась, и Дубов поспешил вслед за Теофилом. Но даже затылком он ощущал полный холодной ненависти взгляд госпожи Глухаревой.
      - Вздорная женщина, - заметил Теофил. - Его Величество Александр такую и на порог не пустил бы.
      Виктор встретил боярина Василия в своем рабочем кабинете - там, в отличие от покоев Александра, не было ничего лишнего, не говоря уж о всяком хламе, который у короля валялся даже на рабочем столе. Единственное, что привлекло внимание гостя, так это ржавая шпага, висевшая на стене.
      - По преданию, эта штуковина принадлежала еще Георгу, - пояснил хозяин, уловив интерес боярина Василия. - Якобы она и послужила причиной его изгнания. Или, вернее сказать, последней каплей.
      - Вот как?! - искренне подивился Василий.
      - Ну да. Будто бы он выхватил шпагу и с криком: "Крыса!" проткнул занавеску. А там стоял некий почтенный царедворец.
      - Ну, так эта шпага историческая реликвия, - заметил Дубов и подумал, что баронесса Хелен фон Ачкасофф дорого бы дала, чтобы заполучить такой экспонат к себе в коллекцию.
      - Да пустяки, - пренебрежительно махнул рукой Виктор, - я ощущаю себя наследником не безумных выходок Георга на родине, а его полезных начинаний здесь.
      - А начали с безумной авантюры, - подхватил боярин Василий и, спохватившись, добавил: - Надеюсь, Ваше Величество, я не позволил себе излишней?..
      - Я как раз хотел поговорить с вами откровенно, - перебил Виктор, - безо всех этих утонченных церемоний... Скажите, что мне оставалось делать? Они бы так и так своего добились, ведь у нас даже собственных войск нет, уж не говоря обо всем прочем. А вступив с ними в соглашение, я могу хоть как-то держать положение под своим надзором и что-то сделать если и не во благо, то хоть бы не во зло Ново-Ютландскому государству и народу.
      - Извините, Ваше Высочество, но мне кажется, что вы просто пытаетесь успокоить свою совесть, - отбросив "утонченные церемонии", откровенно высказался Василий. - И потом, вы все время говорите "они". Кто - они? Виктор подавленно молчал. - Князь Длиннорукий, Соловей-разбойник да неизвестно чьи наемники. Если что, их хозяева в Белой Пуще тут же от них открестятся - мол, знать не знаем, ведать не ведаем всю эту шушеру.
      - Крыть нечем, - через силу усмехнулся Виктор.
      - А вы для них - просто, извините, половая тряпка, которую они выжмут, вытрут ноги и выбросят, - продолжал боярин Василий.
      - Что же делать? - с болью вырвалось у Виктора.
      - Положение не столь уж безнадежное, - понизил голос Дубов. - Вы же сами видите, что упырям, которые в Белой Пуще, не до вас и не до князя Длиннорукого. Вам нужно повиниться перед вашим дядей и вместе с Беовульфом и прочими славными рыцарями изгнать отсюда всю эту нечисть.
      - Легко сказать, - горестно протянул Виктор.
      - Беовульф готов созвать рыцарей, - напористо продолжал Василий, - а Его Величество уже почти согласен их возглавить если не как военачальник, то как символ законной власти. А вы должны, находясь здесь, всячески им способствовать, чтобы по возможности нейтрализовать князя Длиннорукого и его наемников. Вы согласны?
      Виктор молчал. Казалось, он готовится принять самое важное в своей жизни решение. Точно так же он молчал несколько недель назад, слушая разглагольствования и посулы князя Длиннорукого.
      И тут в тишине Василий явственно расслышал неясный шорох, доносившийся из-под небольшого диванчика в углу комнаты.
      - Что это? - вскрикнул Василий. - Нас подслушивают?!
      - Кому тут подслушивать! - оторвался от раздумий Виктор. - Мышка, должно быть. Или крыса. Дядюшкин кот куда-то пропал, вот они волю и почуяли...
      - Вы позволите? - Не дожидаясь позволения, боярин Василий сорвал со стены "историческую" шпагу, подбежал к дивану и, нагнувшись, несколько раз наугад несильно ткнул. Раздался дикий визг, и из-под дивана, как ошпаренный, выскочил Петрович.
      - Что это значит?! - тоном, ничего доброго не предвещающим, спросил Виктор.
      - Крупная, однако же, крыса оказалась, - хмыкнул Дубов.
      - Снова этот кот проклятый, - заныл бывший Грозный Атаман. - Погнался за мной, я сюда шмыгнул, а тут вы вошли... - Пятясь задом в сторону двери, Петрович споткнулся о край ковра и растянулся на полу.
      - Вон! - рявкнул Виктор, и Петрович на четвереньках очень быстро покинул кабинет, отворив двери лбом.
      - Вот с кем приходится иметь дело, - вздохнул Виктор, оставшись наедине с гостем.
      - Вы сами выбрали этот путь, Ваше Высочество, - возразил боярин Василий. - Так что же я могу передать вашему дяде?
      - Передайте мои сожаления, что так все вышло, - помолчав ответил Виктор. - А насчет ваших предложений я должен подумать. Если что, дам знать.
      - А теперь, Ваше Высочество, позвольте мне откланяться, - сказал гость. - Темнеет рано.
      - Ну что ж, не смею задерживать, - кивнул Виктор. - Счастливого пути.
      - Извините, Ваше Высочество, у меня к вам одна не совсем обычная просьба, - вспомнил Василий. - Не могли бы вы лично проводить меня до кареты?
      - С удовольствием, - несколько удивленно ответил Виктор. - Теофил, где вы?
      - Я здесь, Ваше Высочество, - тут же вошел в кабинет старый слуга. В руке он держал некое подобие швабры с тряпкой, от которой неприятно пахло. Тут наш уважаемый господин Петрович, выходя от Вашего Высочества, немного обмочился...
      То, что увидел Василий, когда вместе с Виктором и Теофилом вышел во двор, утвердило его в самых худших подозрениях: посреди двора, вдоль каменной дорожки от выхода из замка, до площадки, где ждала карета, стояли несколько человек в темных плащах с капюшонами - по всей видимости, те самые наемники, что ночью схватили и сторожили Василия и Надежду.
      Увидев, что боярин Василий выходит из замка в сопровождении самого Виктора, наемники топтались в нерешительности, и детектив даже успел заметить, как один из них спрятал в широкий рукав какой-то блестящий металлический предмет - им вполне мог бы оказаться и нож, и кастет. Сделав вид, что хочет поправить штанину, Дубов кинул мимолетный взгляд на замок - и в нескольких окнах увидал Анну Сергеевну, Каширского, Длиннорукого и Петровича.
      Поравнявшись с одним из наемников, Дубов чуть пригнулся и заглянул ему под капюшон. От такой наглости тот чуть было не обнажил вновь свой не то нож, не то кастет, и только присутствие Виктора заставило его сдержаться.
      Василий же удовлетворительно хмыкнул и поспешил к карете. Все поняв, Виктор не отставал от него ни на шаг. У самой кареты Виктор и боярин Василий по царь-городскому обычаю три раза расцеловались, Теофил вскочил на кучерское место, и запряженный тройкой вороных коней экипаж быстро повез Дубова прочь из негостеприимного замка.
      Василий Николаевич прокручивал в голове послужной список наемника, чье лицо он только что как следует разглядел: Мстислав Мыльник, командир отряда особого назначения, Кавказ, Прибалтика, опять Кавказ; октябрь девяносто третьего - Москва, штурм Останкино, оборона Белого дома, особая благодарность генерала Макашова. Погиб при артобстреле четвертого октября, затем был оживлен шарлатаном Каширским, который превратил его в зомби. И новые места службы: Кислоярск, Придурильская Республика, снова Кислоярск, затем переход в "параллельную реальность", наемничество у князя Григория, участие в провалившемся походе на Царь-Город и, наконец, Новая Ютландия... И всюду кровь, разрушения, насилие, смерть.
      ***
      Иван Покровский и Марфа сушились возле небольшого костерка на опушке елового перелеска, отделявшего "грядки" от того болота, где произошло чудесное превращение. Они пили горячий чай из маленького ковшика, а из котелка побольше, висящего на перекладине прямо над костром, вкусно попахивало боровиками, собранными тут же под елками и сваренными в бульоне из кубиков, которыми Иван запасся в путешествие.
      - Значит, ты не Иван-царевич? - с некоторым удивлением произнесла Марфа. Голос ее звучал как-то неуверенно - видимо, по причине двухсотлетнего перерыва, когда ей приходилось изъясняться только по-лягушечьи.
      - Увы, - вздохнул Покровский и помешал варево длинной деревянной ложкой. - Но ты не беспокойся - и я, и мои друзья, мы все поможем тебе вернуться на верный путь... - Поняв по взгляду девушки, что сказал что-то не то, Иван замолк.
      - Погоди, Ваня, - удивленно заговорила Марфа, - что значит на верный путь? Разве твои друзья не говорили тебе, кто я такая?
      - Ну, вообще-то говорили, - нехотя согласился Покровский, - но зачем старое ворошить? Главное, что ты вернулась в человеческое обличье, а все остальное пустяки!
      - A все-таки? - допытывалась девушка.
      - Ну, будто бы тебя заколдовали в наказание за... - Иван пытался подобрать наиболее мягкие выражения того, за что наказали Марфу, но в голове, как назло, вертелись только неприличные слова. - Ну, в общем, за нехорошее поведение...
      - Чего? - Марфа уставилась на Ивана, по-лягушечьи выкатив свои прекрасные серые глаза.
      - A что, разве это не так?
      - Я - Марфа, из рода князей Шушков, превращенная в лягушку по указанию князя Григория, мужа и убийцы моей двоюродной сестры Ольги. - Все это Марфа произнесла как-то устало и даже грустно.
      - Ух ты! - несколько невпопад изумился Иван. - Как жаль...
      - Тебе жаль, что ты освободил из многолетних пут не падшую девицу, а княжну? - покачала головой Марфа. - Может быть, если бы ты знал, кто я на самом деле, то не стал бы этого делать?
      - Нет, ну почему же, - совсем смутился Покровский, - я очень рад, что помог Вашей Светлости вернуть прежний облик. Только видишь ли, Марфа, выходит, что меня просто использовали... Но я не в обиде!
      - Как это, использовали? - Марфа с удовольствием отпила глоток чая. И хоть заварен он был на болотной водице, но в сочетании с черносмородинной заваркой из пакетиков вкус получился неожиданно приятным.
      - Когда мне предложили отправиться на твои поиски, то нажимали в основном на чувство сострадания - нужно, мол, освободить бедняжку из лягушачьей шкуры, - объяснил Иван. - A про то, что ты княжна, ни слова. Но я на своих друзей без претензий - они люди порядочные и дурного дела не стали бы предлагать в любом случае.
      - A что это за друзья такие? - пристально глянула Марфа на Ивана. Можешь не называть их имен, скажи только, откуда они - из Белой Пущи, из Царь-Города, из Новой Ютландии? Или еще откуда?
      - Из Кислоярска, - простодушно ответил Покровский. Княжна промолчала, но ясно было, что это название мало о чем ей говорит. Ну разве что о Кислоярском царстве. - A их имена никакой тайны не представляют - это частный детектив Василий Дубов и журналистка Надежда Чаликова.
      Марфа кивнула, хотя ни имена, ни род занятий тоже ничего ей не говорили. Возможно даже, что названия профессий она приняла за какие-то неведомые ей заморские почетные титулы.
      Тем временем Иван снял с костра котелок и поставил его прямо на кочку перед Марфой:
      - Прошу к столу!
      Княжна зачерпнула немного варева в ложку и, подув, осторожно проглотила.
      - Ну как? - чуть заметно улыбнулся Покровский.
      - Бесподобно! - совершенно искренне ответила Марфа. И ничего удивительного - даже столь незатейливая стряпня могла показаться изысканным блюдом после двух сотен лет питания мошками, комарами, бузиной, осотом и прочими дарами болота.
      - Как же я не сообразил сразу, - заговорил Покровский, - что здесь что-то не так. Например, что я должен проводить тебя не куда-нибудь, а прямо в королевский замок.
      - Вот оно что! - протянула Марфа. - A ведь именно туда, к королю Иову, я и бежала от злодея Григория. Он ведь сгубил всю мою семью - и отца с матерью, и дядю, и сестру Ольгу... - Не очень красивое, но чем-то необычайно привлекательное лицо княжны на миг омрачилось. - Да, я должна идти в замок. Немного огляжусь, а потом решу, что делать дальше, если, конечно, твои друзья уже этого не решили за меня... O, уже вот-вот начнет темнеть. Так что скоро пойдем. - Марфа зачерпнула еще ложку похлебки с кусками грибов и с удовольствием проглотила.
      - A я, по правде говоря, не очень-то в тебя верил, - признался Покровский. - Думал, что все это просто красивая легенда.
      - Но ведь сюда пошел? - проницательно глянула на него княжна.
      - A отчего ж не пойти! Если честно то, мне здесь нравится, - ответил Иван, - тишина, покой... Вот как вернусь домой, непременно напишу поэму о том, какие чудеса на свете творятся.
      - Ты еще не знаешь всех здешних чудес, - вздохнула Марфа. - Вот, помню... когда ж это было? И счет годам потеряла. Давно, хоть к тому времени я уж долго в лягушках прожила. Как-то вижу - едет прямо по болоту золотая телега, запряженная четверкой черных коней. A на телеге хрустальный гроб. Подскакала я поближе и увидала, что куда кони идут, там болота расступаются. A лошадьми правит тот самый колдун, что надо мною надругался. Тут я недолго думая вскочила сзади на телегу и спряталась в уголке. A колдун правит прямо к Черной трясине, это самое топкое место на наших болотах. A как раз посреди трясины стоит такой как бы островок с невысоким пригорком - туда-то он гроб и завез. Я спрыгнула с повозки и в траве затаилась - жду, что дальше будет. A колдун стащил гроб с повозки и поставил его прямо на землю. Открыл крышку, а там женщина лежит. Этот колдун что-то над ней проговорил, должно быть, какое заклинание. A когда крышку закрывал, то пробормотал так злорадно: "Ну все, Наталья Кирилловна, лежи здесь до скончания веков, пока за тобой твой внучек не явится!". И захохотал так, что вся трава полегла. A потом сел на повозку и обратно поехал. A за ним дорога опять в болото превраща... Ваня, что с тобой? перебила сама себя Марфа, увидев, как побледнел ее слушатель.
      - Наталья Кирилловна, - прошептал Покровский. - Значит, это она...
      - Кто - она?
      - Баронесса Наталья Кирилловна Покровская, бесследно исчезнувшая более полутора века назад. Моя прабабушка.
      - Да что ты говоришь! - изумилась Марфа.
      - Все сходится, - радостно подхватил Иван. - В бумагах моего предка барона Саввы Лукича, супруга Натальи Кирилловны, сохранились сведения о его знакомстве с неким Херклаффом. И похоже, что это тот самый колдун, что заколдовал и тебя, и мою прабабушку.
      - Ну, меня-то понятно почему, - вздохнула Марфа, - чтобы убрать еще одну помеху князя Григория на пути к власти. A Наталью-то Кирилловну зачем?
      - A вот это мы от нее самой и узнаем, - заявил Иван. - Хотя выяснилось, что я к тем баронам Покровским прямого отношения не имею, но попытаться можно.
      - И не думай! - замахала руками княжна, едва не опрокинув котелок. - Там ведь топи непролазные. A этот колдун, как из трясины выбрался, наложил на нее страшное заклятие, и теперь там не только человек не пройдет - даже лягушка не проскочит.
      - A я все-таки пойду, - упрямо повторил Покровский. - Вот провожу тебя в королевский замок, и... Постой, но ведь в замке теперь нет короля. Будто бы какие-то лиходеи свергли Александра с престола, а на его место посадили кого-то другого. Так что не знаю, стоит ли тебе туда идти?
      - Пойду в замок, - решительно заявила Марфа. - Не съедят же меня там, в самом деле!
      - Не съедят, пожалуй, - вынужден был согласиться Иван, еще не знавший о недавних нашумевших событиях в королевском замке.
      - Я тоже так думаю, - улыбнулась княжна. - Но тебе со мною лучше туда не идти.
      - Ну, как знаешь, - пожал плечами Иван. - Да, уж вечереет. Пора. Кажется, и одежка совсем высохла. - Покровский встал и принялся укладывать вещи в рюкзак. Марфа, как зачарованная, глядела на угольки догоравшего костра.
      - A ты куда? - спросила княжна, легко вскочив. Иван привычно накинул рюкзак на плечи:
      - В корчму. A завтра попрошу водяного, чтобы провел меня к этой, как ты сказала, Черной трясине. - И, заметив протестующий жест княжны, добавил: - Но я буду осторожным, ты не беспокойся.
      За разговорами они довольно быстро прошли по сквозной "грядке", менее заросшей кустарником, чем та, ставшая роковою для Марфы, миновали опавший клен, а когда тропинка вывела их на дорогу, уже почти стемнело.
      - Ну, теперь тебе туда, а мне сюда, - сказала Марфа. - Спасибо за все, Иван-царевич.
      - Тебе спасибо, - ответил Покровский. - Только какой уж я Иван-царевич. Скорее, Иванушка-дурачок.
      Княжна рассмеялась и крепко расцеловала своего избавителя - видимо, чтобы надежнее закрепить чудесное превращение.
      ***
      Совещание в зале Беовульфова замка напомнило Дубову знаменитую картину "Совет в Филях", о чем детектив не преминул тихонько сообщить Надежде Чаликовой.
      - A Беовульф - прямо вылитый Кутузов, - смешливо шепнула Надя в ответ.
      Сам же "Кутузов" тем временем брал осадой короля Александра. Впрочем, "крепость" не была столь уж неприступной, и Беовульф, чуя это, усиливал натиск:
      - Поверьте, Ваше Величество, все наши славные рыцари только и ждут, когда будет кинут боевой клич. Но мы слишком разобщены, да еще всякий со своим гонором.
      - В том-то и наша беда, - вздохнул король. Он сидел в глубоком кресле у тлеющего камина и довольно рассеянно слушал речи Беовульфа.
      - Увы, это так, - подлил себе немного вина славный рыцарь. - Вот скажи мне кто угодно, дескать, нужна твоя помощь в благородном деле, но придется встать под начало какого-нибудь, ну, скажем, Дионисия. Нет, ну я, конечно же, глубоко уважаю Дионисия и всегда готов признать его лучшие качества, но чтобы сражаться под его началом - ни в жизнь! И сам Дионисий то же самое, и все остальные! A вот ежели поход возглавите Ваше Величество, так это уже совсем другое дело - всяк рад служить своему Королю и Повелителю!
      - Но я же мало смыслю в военных походах, - тихо промолвил Александр. Да и вообще, ничего у нас не получится...
      - Конечно, не получится, если ничего не делать! - громогласно заявил Беовульф. - И вообще, нам надобно поспешить, чтобы взять их тепленькими. Пока эти упыри не прислали подкрепления.
      - Ну хорошо, допустим, мы войдем в замок и восстановим законную власть, с сомнением проговорил король. - A что дальше? Сможем ли мы оказать достойное сопротивление, если Белая Пуща все-таки пришлет свои отборные дружины? - Александр вздохнул. - Поймите, господин Беовульф, если бы это касалось только меня или только вас, то я не раздумывая сказал бы "да". Но приходится думать еще и о том, как любое событие обернется для моих подданных. - И, погрустнев, добавил: - Бывших подданных.
      Тут уж не выдержала Надя:
      - Стыдитесь, Ваше Величество!.. Вася, не удерживайте меня, я знаю, что это вмешательство, но молчать не могу. Главное же не военная сила, а воля к свободе! Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!
      - Замечательно! - во всю глотку загромыхал хозяин. - Вот под этим вот боевым кличем мы и отправимся в поход за правое дело!
      - Ну ладно, я согласен, - обреченно развел руками король. - Что вы собираетесь делать?
      - Перво-наперво пошлю гонцов к своим соседям, благородным рыцарям, деловито заговорил Беовульф. - Думаю, к завтрему все соберутся. И под вашим мудрым руководством, - церемонно поклонился хозяин в сторону Его Величества, - будем думать, с какой стороны нам лучше наступать на королевский замок...
      И тут Дубов со всех сил хлопнул себя по лбу:
      - Замок! Боже мой, какой же я дурак!..
      - Не вы один, - утешил его Беовульф. - A в чем, собственно, дело?
      - За всеми сегодняшними хлопотами я совсем забыл о Покровском. Ну, об Иване-царевиче. Ему же было дано указание в случае удачи проводить расколдованную княжну в королевский замок. - Василий даже поежился, вспомнив о недавней поездке к Виктору.
      - Да уж, туда им идти никак нельзя, - озабоченно покачала головой Надя.
      - Вряд ли Иван так быстро расколдовал Марфу, - несколько успокоившись, заговорил Дубов. - Но предупредить его непременно нужно. Попросим Гренделя, он же обещал повести нас к тому месту, где заколдовали Марфу.
      - Точно! - радостно подхватил Беовульф. И уже тише продолжал: - Жаль, что сам я лично не смогу туда пойти - нужно готовиться к приезду доблестных рыцарей. Но вы с Гренделем запросто можете туда прогуляться... Эй, Грендель! - гаркнул хозяин, так что у гостей аж уши заложило. Грендель же в это время рассеянно прохаживался в дальнем конце залы с отрешенно-задумчивым выражением на лице.
      - A? Что? - обернулся он. - A я тут стихи сочиняю... - И поэт нараспев прочитал:
      - Уж нет ни боли, ни тревоги
      В душе, исполненной тоски.
      Мы разошлись, как две дороги,
      Не слившись, будто две реки...
      - Это он все о той змеюке, о госпоже Глухаревой, - вполголоса пояснил Беовульф, украдкой смахнув сентиментальную рыцарскую слезу. - Все никак не забудет ее, бедняга.