Исторические сенсации - Дело Романовых, или Расстрел, которого не было

После того, как Сергеев закончил свою работу в «Расстрельной комнате» и сделал фотографии, он продолжил свою работу в здании Екатеринбургского суда. Тем временем продолжали поступать, новые свидетельства, и некоторые из них свидетельствовали о том, что семья осталась живой. Все это поступало к Сергееву, но, он, очевидно, не посчитал ни одно из них достойным доверия. Он получал регулярные сообщения относительно того, как продвигается поиск на поляне в районе Четырех Братьев.

Шахты в этой области были затоплены и офицеры затратили много времени и сил, откачивая воду из подозрительных шахт. Эти операции, и осмотр поверхности вокруг добавили скорее разочарования, вместо того, чтобы добавить что-либо новое к информации, полученной в самом начале поисков.

Сергеев составил список найденного:

• палец одного человека

• две части эпидермы [кожа]

• одна сережка

• чья-то вставная челюсть

• части ручной гранаты

• один держатель галстука

• кости птицы

• осколки маленькой стеклянной бутылки

• одна железная пластина от ботинка

• множество кнопок

• один железный совок.

К этому времени наставники императорских детей Пьер Жильяр и Сидней Гиббс вернулись в Екатеринбург. Вместе с Чемодуровым и Деревенько они осмотрели найденные предметы и официально подтвердили принадлежность большей части из них царской семье. Деревенько идентифицировал палец, как безымянный палец, принадлежавший его коллеге доктору Боткину, Чемодуров идентифицировал часть ткани, как лоскут, оторванный от вещевого мешка царевича, а Жильяр рассказал историю драгоценностей, найденных в шахте. Он рассказал, что императрица и ее дочери хранили свои личные драгоценности в заключении, несмотря на то, что Романовы испытывали нехватку в деньгах.

После перевода части семьи Романовых в Екатеринбург, императрица была настолько встревожена поведением Авдеева, что послала письмо своим дочерям, которые еще оставались в Тобольске, предупредив их о том, что бы они спрятали семейные драгоценности. Под словом «лекарства» в письме подразумевались драгоценности, и великим княжнам приказано было «позаботиться» о них. В результате, прежде чем расстаться с девочками, их горничные несколько дней занимались тем, что зашивали драгоценности в их лифчики, в шляпы, и даже в пуговицы. Ольга надела мешочек с драгоценностями себе на шею, а также надела несколько ниток жемчуга, спрятанные под одеждой. Деньги и драгоценности были также зашиты в подушки, и Демидова, горничная императрицы взяла одну из них в Екатеринбург. Гиббс, английский наставник, оценил общую стоимость этих драгоценностей в 100 000 ?.

Если бы тела семьи были привезены в район Четырех Братьев, то драгоценности, возможно, выпали бы из одежды, когда их обыскивали или из разорванного убийцами платья; это вполне реальное объяснение, если считать, что трупы были в одежде, найденной на поляне.

Но многонедельные поиски многочисленной и высокоорганизованной команды лесников, шахтеров, и добровольцев не привели к нахождению каких-либо следов, указывающих на наличие трупов Романовых. От одиннадцати трупов остались только отрезанный неизвестно чей палец, небольшой фрагмент кожи и зубной протез. Так как доктор Боткин носил зубной протез, и так как палец, как полагали, был его, то справедливо было бы предположить, что он мертв.

Но, несмотря на выводы Сергеева, было ясно – присутствие драгоценностей и вещей, несомненно принадлежащих семье Романовых, ни в коем случае не доказывало, что тела императорской семьи также были на этой поляне; и во всех последующих расследованиях белогвардейцев, продолжившихся в следующем году, трупы Романовых так и не были найдены..

И это – один из самых важных моментов расследования.

За те несколько недель, которые прошли после того, как Сергеев начал свое расследование, у него скопилась масса устных свидетельств, которые следовало тщательно просеять. Он знал общепринятую версию убийства в Доме Ипатьева с самого начала, то есть с того момента, когда она впервые вылетела 30 июля из уст Федора Горшкова.

Но это было свидетельство из третьих рук, а первоначальным источником, по-видимому, была информация, полученная от бывшего охранника в Доме Ипатьева Анатолия Якимова. По словам его сестры, Якимов пришел домой 17 июля, выглядел потрясенным и испуганным, и сказал ей, что вся императорская семья была убита предыдущей ночью. Он сказал, что он «присутствовал при казни», но, как это будет показано при рассмотрении последующих доказательств, это не означало, что он видел тела, он только разговаривал с охранниками, находящимися в нижней комнате.

Но одного этого свидетельства было недостаточно для того, чтобы убедить следователя Сергеева, что было убийство; поскольку он одновременно получал и другие доказательства и сообщения, которые говорили о том, что некоторые из Романовых, а возможно и все, были вывезены из Екатеринбурга живыми.

По информации, собранной тайными агентами, работающими за линией фронта, у следователя теперь были некоторые противоречивые данные о вывозе семьи. Некоторые из сообщений рассказывали и о маршруте, и об используемом транспорте; они соответствовали самым ранним слухам, ходившим в Екатеринбурге, и большевистскому объявлению об эвакуации царской семьи в безопасное место после расстрела царя.

Сергеев был одновременно и озадачен, и старался быть беспристрастным. Ни один хороший следователь не закроет дело, пока большая часть свидетельств не укажет на единственно возможный вывод. В октябре, спустя три месяца после исчезновения Романовых, полной ясности не было. И при этом следователь не был одиноким в своих сомнениях. Скоро у него появились единомышленники.

Расследование Сергеева

Я не думаю, что все люди, царь, его семья, и те, кто были с ними с ними, были застрелены там.

Следователь Сергеев, комментируя события в Доме Ипатьева. Декабрь 1918 г.

17 июля поезд с зашторенными окнами покинул Екатеринбург и отбыл в неизвестном направлении; предполагается, что выжившие члены императорской семьи были в этом поезде.

Чарльз Элиот, британский Верховный комиссар. Октябрь 1918 г.

Сомнения и слухи, циркулирующие в Екатеринбурге, докатились до Лондона, где у короля Англии Георга V, кузена Николая Романова, были личные основания для беспокойства за судьбу своего кузена и его родственников. Букингемский дворец давно уже признал, что сам царь был мертв, были официальные траурные мероприятия после того, как большевики объявили о расстреле Николая Романова в середине июля. Но сообщения британской разведки относительно судьбы остальной части семьи вызвали беспокойство в Лондоне.

Первая информация достигла Лондона 29 августа, когда польский офицер из главного чешского штаба тайно пересек линию фронта и пришел в штаб союзников в Архангельске. Это был капитан Войткевич, который принес сообщения о военной ситуации от британских, французских и американских консулов в Екатеринбурге. Войткевич также принес кое-что, чем никто больше не мог похвастаться в то время на Западе – первый рассказ очевидца происходящего на поляне Четырех Братьев. Он был с поисковой группой Наметкина, которая первой посетила этот район, и как некоторые из офицеров этой группы, он не был убежден в том, что он видел.

Его сообщение, переданное в Лондон, гласило: «Предполагается, что императрица и ее дети в Верхотурье, к северу от Екатеринбурга, в котором большевики сохраняли власть». Но два дня спустя, 31 августа, полностью противоположная информация достигла главы Военной разведки, также из Северной России.

Король Георг V в Виндзорском дворце получил следующую информацию: «Я думаю, что я должен срочно сообщить следующую информацию для Его Величества. Мы только что получили очень печальную телеграмму от офицера разведки, служащего под начальством генерала Пула в Мурманске в том смысле, что существует вероятность, что Императрица России, ее четыре дочери, и царевич были все убиты тогда же, как и покойный царь. Информация получена офицером разведки из источника, относительно которого у него не было никаких причин сомневаться. Очень боюсь, что эти новости, слишком вероятно, подтвердятся».

Этому сообщению поверили больше чем сообщению капитана Войткевича. Король тотчас же написал письмо сестре русской царицы, немке по национальности, маркизе Мильфорд Хавен, матери ныне здравствующего лорда Маутбэттена. До сих пор она думала, что Александра и ее дочери все же пережили Екатеринбург, и она связалась с дружественными государствами, чтобы договориться об убежище для них. И вот теперь она получила от короля это письмо:

«Моя дорогая Виктория, я посылаю это письмо с Луизой, которая приедет к Вам завтра, поскольку официально посылать нельзя. Вкладываю копию письма, которое я получил от лорда Милнера вчера вечером. Я боюсь грустных новостей, которые оно содержит, это будет большой шок и для Вас, большое горе. Источник, из которого получена эта информация, оставляет мало сомнений в том, что это соответствует действительности.

Мария [королева Мария], и я глубоко сочувствуем Вам в трагическом конце Вашей дорогой сестры и ее невинных детей. Но, возможно, для нее, кто знает, это будет лучше; возможно после смерти дорогого Никки она не захотела бы жить. И спасенным красивым девочкам в руках этих ужасных злодеев могло бы быть хуже, чем если бы они умерли. Мое сердце с Вами в этой ужасной трагедии, и мы просим, что Бог помог Вам пережить все это.

Мария шлет Вам свою любовь и наши сочувствия. Если у меня будут какие-либо новости, я конечно сообщу.

Остаюсь Вашим любящим кузеном, Георг».

В этом письме король Георг V уже попрощался с Романовыми.

Из хорошо осведомленных источников известно, что Букингемский дворец, во всяком случае, поверил в смерть всей российской императорской семьи. Но две недели спустя было получено третье сообщение, на сей раз от его собственного человека в Екатеринбурге, консула Престона. Его сообщение, посланное 16 сентября, все еще содержало надежду:

«…16 июля на совещании Уральского областного Совета рабочих и солдатских депутатов было решено расстрелять царя, и это было сообщено ему. Это решение было выполнено в туже ночь латышскими солдатами. Не нашли никаких следов трупа. И затем, немедленно после этого, остальная часть членов императорской семьи была увезена в неизвестном направлении».

Таким образом, министерство иностранных дел в Лондоне все еще было не уверено в истинной судьбе Романовых. Противоречивые сообщения, и длительное молчание Москвы о судьбе императрицы и детей, теперь вынудили Лондон назначить своего собственного следователя, талантливого и обеспеченного финансово, что бы его выводы были достоверными и категоричными при выяснении рассматриваемого вопроса.

Выбранным человеком был сэр Чарльз Элиот, верховный комиссар и генеральный консул Сибири, один из двух главных британских дипломатов в России. Он был назначен на эту работу в августе 1918 года, и выехал в Россию из Гонконга, где он был вице-канцлером Гонконгского университета.

В 56 лет сэр Чарльз уже был признанным дипломатом с международным опытом. Он сделал карьеру благодаря огромному интеллекту и исключительным лингвистическим способностям.

В колледже Балиол, в Оксфорде, он работал с русским, турецким, китайским, финским, и всеми существующими европейскими языками. В 1900 году во время работы в британских посольствах в Вашингтоне, на Балканах, Тихом океане и в России он был посвящен в рыцари. К 1918 году он отошел от государственной деятельности и занялся работой в Гонконгском университете, но, несмотря на это, он с готовностью принял предложение возвратиться к активной дипломатии, особенно в России.

Обосновался он в Санкт-Петербурге. Затем он провел месяцы, исследуя не отмеченные на карте области Российской империи, путешествуя по всей Сибири, включая отдаленные районы, граничившие с Китаем. Его назначение верховным комиссаром заставило его совмещать обязанности главы британской дипломатической службы в России с перемещениями комиссии вне расположения его базы, от Владивостока на Дальнем Востоке вплоть до границ европейской части России.

Первоначальная задача сэра Чарльза состояла в том, чтобы держать палец на пульсе гражданской войны и контролировать деятельность объединенных сил в Сибири. Начиная с лета англичане высадили свои войска в северной и дальневосточной России, инициатива, которая должна была привести к появлению в России тысяч британских, американских, японских и французских солдат. Однако это явилось неуклюжей попыткой помочь белогвардейцам в их борьбе против большевиков, которая преследовала цели, значительно большие, чем продление гражданской войны. Основной задачей сэра Чарльза во Владивостоке была подготовка позиций для появления Союзнических войск. Штаб верховного комиссара стал центром организации среди военного хаоса.

Сэр Чарльз был известен своим внимательным отношением к деталям, и своим непроницаемым молчанием; его молодые подчиненные прозвали его «Сфинксом». Именно он был тем человеком, которого выбрал Лондон в конце сентября 1918 года, чтобы, используя в своих интересах его миссию в Сибири, попытаться выяснить, что же случилось с Романовыми.

Сэр Чарльз прибыл в Екатеринбург поездом, в первоклассном спальном вагоне, в котором он жил и работал. Он, конечно, встретился с Томасом Престоном, британским консулом, и, кажется, шокировал его; по сей день сэр Томас так отзывается о нем: «Самый образованный человек, которого я когда-либо встречал». Сэр Чарльз лично посетил Дом Ипатьева и много разговаривал со следователем Сергеевым.

Ни сэр Чарльз, ни следователь Сергеев нигде не писали о том, что они думали друг о друге, но мы можем представить степень их взаимного уважения. У них было кое-что общее, поскольку среди талантов сэра Чарльза было знакомство с юриспруденцией на профессиональном уровне.

На Сергеева произвел впечатление один случай. Во время посещения Дома Ипатьева сэр Чарльз заметил некую надпись на стене на еврейском языке, расшифровка, которой не поддавалась усилиям исследователей. Высокопоставленный специальный уполномоченный мог бы мгновенно перевести ее на русский язык.

Его послали с категорическим требованием – лично все проверить и сообщить Лондону собственную оценку хода следствия, содержащую профессиональную оценку действий следователя непосредственно, а также любые разногласия с его заключениями.

Мы предполагаем, что сэр Чарльз одобрил работу Сергеева.

5 октября сэр Чарльз отослал первую шифрованную телеграмму в Лондон. Из нее следовало, что, несмотря на старания его и Сергеева, ясности не было никакой: «Тайна окружает судьбу царя, который, как было объявлено большевиками, был расстрелян здесь ночью 16 июля, но некоторые из самых высоких и хорошо информированных офицеров сохраняют веру в то, что Его Императорское величество не убили, а увезли и содержат под немецкой охраной, а история убийства была придумана для того, чтобы объяснить его исчезновение.

Чиновник, назначенный местными властями расследовать преступление, показал мне дом, где была заключена императорская семья и где Его Императорское величество, как предполагается, был убит.

Он отклонил, как выдуманные, рассказы, включая обнаружение трупа, признания солдат, которые приняли участие в убийстве, а с другой стороны, рассказы людей, которые заявляли, что они видели императора после 16 июля…»

Весьма существенно, что следователь Сергеев твердо полагал, что «признания охранников» были сфабрикованы. Истории, которые он услышал об убийствах в Доме Ипатьева, рассказанные охраной, идентичны были версии, рассказанной Якимовым и его сестрой, версии, которая с тех пор стала такой же бесспорной, как Евангелие.

Хотя эта история была позже повторена другими пойманными охранниками, важно отметить, что в октябре 1918 года Сергеев, ведя расследование, считал, что вся история была сфабрикована.

После того, как срочное зашифрованное сообщение ушло в Лондон, сэр Чарльз написал полный отчет на пятнадцати страницах своей собственной рукой, который предназначался непосредственно министру иностранных дел, г. Бэлфуру.

Этот отчет остается по сей день единственным независимым отчетом, составленным юридически грамотным наблюдателем, сделанным на месте расследования и до того, как следы полностью остыли.

Он начал с предупреждения Лондону: «Пока не питать больших надежд на спасение непосредственно царя». Он описал исчезновение императора как «исключительную тайну», но цитировал следователя Сергеева, оценившего вероятность того, что Николай убит как четыре к трем.

Подытожив все, что было известно об условиях содержания семьи в заключении, он сделал запись своих личных впечатлений от Дома Ипатьева и в особенности от печально известной подвальной комнаты: «Там было весьма пусто… На стене напротив двери и на полу были следы семнадцати пуль или, если быть более точными, отметки, показывающие, где части стены и пола были изъяты, для того, чтобы исследовать пулевые отверстия, поскольку эксперты считали целесообразным изъять их для экспертизы в другом месте. Они определили, что найденные пули были выпущены из браунинга и что на некоторых из них были пятна крови. Больше следов крови не было видно. Расположение пулевых отверстий указывало на то, что жертвы были застрелены, когда стояли на коленях, и что другие пули были выпущены в них, когда они упали на пол.

Г. Гиббс думал, что они молились перед смертью стоя на коленях. Нет никаких реальных свидетельств относительно того, кто были эти жертвы или сколько их было. Предполагается только, что их было пять, а именно, царь, доктор Боткин, горничная императрицы и два лакея. Никакие трупы не были обнаружены, не было никаких следов их сожжения или уничтожения каким либо другим способом, но, было заявлено, что палец, с вросшим в него кольцом, как предполагалось, принадлежал доктору Боткину.

17 июля поезд с зашторенными окнами оставил Екатеринбург и отбыл в неизвестном направлении; полагают, что в нем были живые члены императорской семьи. Утверждение большевиков – единственное свидетельство смерти царя, и это дает пищу для придумывания рассказов о спасении его императорского величества. Но, следует признать, что, если императрица и ее дети, как полагают, все еще живы, вероятным может быть и то, что царь находится в том же месте.

Следы в подвальной комнате в Екатеринбурге доказывают самое большее, что там были расстреляны какие-то неизвестные люди, может быть даже в результате пьяной ссоры. Но я боюсь, что другое предположение ближе к истине…

Есть некоторое свидетельство, что они [большевики] были очень встревожены самолетом, пролетающим над домом. Возможно, они расстреляли его императорское величество в приступе гнева и паники. Общее мнение в Екатеринбурге было, что императрица, ее сын и четыре дочери не были убиты, но были вывезены 17 июля на север или запад. История, что они были сожжены, кажется, возникла из факта обнаружения в лесу за городом кучи пепла, вероятно, от большего количества сожженной одежды. В этой куче был найден алмаз, а поскольку одна из великих княжон, как говорили, зашила алмаз в пояс своего плаща, предположили, что там была сожжена одежда императорской семьи. В доме были найдены волосы, как было установлено, принадлежащие одной из княжон. Поэтому кажется вероятным, что императорская семья изменила внешность перед их увозом.

В Екатеринбурге я не слышал ничего относительно их судьбы, но последующие истории об убийстве различных великих князей и великих княгинь не могут не вызывать предчувствия, которое у меня есть.

Ваш самый послушный, скромный слуга C. Элиот».

Когда это сообщение достигло Лондона, ему придали первостепенную важность. Чиновник министерства иностранных дел сначала предложил, чтобы об этом сообщении было просто доложено королю, но, кто-то, более старший по званию, решил: «Это должно пойти к королю в оригинале».

Консул Престон, который всегда был откровенным сторонником версии убийства, сказал нам в 1971 году, что он был озадачен в связи с сообщением Элиота. Он предположил – может быть, у сэра Чарльза «была информация из других источников». Но, в отличие от верховного комиссара, Престон не имел никаких определенных оснований, для того, чтобы расследовать судьбу Романовых, и не проявлял к этому никакого интереса. Сегодня он признался, что он даже не потрудился посетить Дом Ипатьева, хотя он был только через дорогу от его консульства.

Послание сэра Чарльза Элиота было первым и последним сообщением выдающегося и квалифицированного британского наблюдателя, в котором он рассказал о своих предположениях. Если он был прав только в некоторых из своих сомнений, о которых он рассказал, то принятая версия конца Романовых может быть пересмотрена.

Основания для альтернативы, которую он выдвигал, при более подробном и внимательном анализе известных фактов, возможно более серьезны, чем основания для массового убийства. Уже полученные в прошлом, и новые свидетельства, доступные в настоящее время, подтверждают догадку Элиота относительно того, что женская часть семьи Романовых была увезена из Екатеринбурга живыми скрытно, на новое место жительства. Свидетельства, которые он нашел, настолько серьезны, что стоит сделать повторную проверку.

Во-первых, изменение внешности. Фактически, волос, найденных в Доме Ипатьева, было даже больше, чем упоминал Элиот. Он упомянул только волосы, опознанные, как волосы, принадлежащие только одной из великих княжон, но следователи в действительности, нашли волосы четырех разных цветов.

Интересным было то, что камердинер Чемодуров определенно утверждал, что они принадлежат каждой из четырех великих княжон. Все они находились в коробке, вне комнат, где жила императорская семья, в вестибюле наверху лестницы.

И это все. Там не было других разбросанных волос, лежащих вокруг в том же самом вестибюле, но не в коробке. Были также «короткие обрезанные волосы», которые были найдены лежащими на линолеуме в ванной. Возможно, они принадлежали Романовым, их в то время подстригли как обычно.

Все же священник, посещавший их, отметил, что волосы у девочек отросли, «достигали почти плеч», и это было только за 48 часов до их исчезновения. Стрижка, возможно, совпала с моментом их исчезновения.

Был вопрос и относительно бороды царя. Полковник Родзянко, чиновник, служащий в британском посольстве, отметил в своих записях: «В дымоходе была найдена часть бороды царя. Все это было сохранено». Это, по-видимому, подтвердил и священник, который заметил, что Николай, казалось, «подстриг кругом бороду».

Подстриг ли царь всю бороду, когда священник видел его? Многие из мужчин бреют бороду по частям, вместо того, чтобы побрить ее сразу. Борода Николая была столь же отличительной чертой его внешности в 1918 году, как и борода у Фиделя Кастро, современного государственного деятеля. Оба были бы просто неузнаваемы без бород.

Конечно, бритье бороды царя и стрижка волос дочерей удачно укладываются в предположение, что изменение внешности известных всей России людей требовалось для проведения секретной операции вывоза их из Екатеринбурга.

Это, однако, не означает, что они просто сбежали; большевики, возможно, хотели вывезти их, не афишируя этот факт, поскольку неизвестно, как к этому отнеслось бы население города. Хотя всегда считалось, что большевики использовали комендантский час ночью 16 июля для того, что бы скрытно вывезти трупы. Но, возможно, они вывезли не трупы, а живых людей.

Самолет, о котором сэр Чарльз Элиот упомянул, пролетавший над домом незадолго до исчезновения семьи, также исчез. О нем нет ни информации, ни объяснений. У обеих сторон в гражданской войне действительно были какие-то самолеты, и чехи, возможно, использовали один из них для разведки во время наступления на Екатеринбург. Но это вряд ли играло какую либо роль в вывозе Романовых.

Другое дело упомянутый поезд. Он заставляет вспомнить о свидетеле, рассказавшем о двух большевистских комиссарах, обсуждающих вывоз Романовых поездом с Екатеринбургского вокзала, а это проходит нитью через большую часть свидетельств. которые мы должны будем рассмотреть; даже те, кто позже стали приверженцами «версии» убийства в подвальной комнате, верили в течение многих месяцев, что живые Романовы были увезены по железной дороге.

Сергеев разбирался с тем, что же произошло в Доме Ипатьева, в течение четырех месяцев, но не получил никакой ясности.

Есть два свидетельства, противоречащих тому, что он утверждал к концу своей работы по этому делу официально; первое, и более известное – это свидетельство Соколова. Он сказал: «Мой предшественник, Сергеев, при передаче дела мне, сомневался в факте, утверждавшим, что вся императорская семья была уничтожена в Доме Ипатьева вместе с теми, кто вместе с ними жили. В его сообщении № 106, переданном Высшему командованию 1 февраля 1919 года и попавшем к генералу Дитерихсу, он заявлял об этом весьма категорично».

Мы не нашли подобной информации в материалах Соколова, которое является, как считается, исчерпывающим отчетом о белогвардейском расследовании в России.

Поскольку существует сомнение в полноте материалов более поздних белогвардейских следователей, приводим мнение относительно судьбы Романовых, следователя Сергеева, высказанное им в интервью журналисту газеты New York Tribune Герману Бернстайну, появившемуся Екатеринбурге в декабре 1918 года.

Вот что он написал о своей встрече с Сергеевым: «Он (следователь) взял со своего стола большую синюю папку, на которой была надпись «Дело Николая Романова», и сказал: «Здесь у меня все материалы по делу Николая Романова.

Я осматривал первый этаж дома, где жила царская семья и где, как считали, было совершено преступление.

Я не думаю, что все люди, царь, его семья, и те, кто были с ними, были расстреляны там. Я верю, что императрица, царевич и великие княжны не были убиты в этом доме. Я полагаю, однако, что царь, семейный врач доктор Боткин, два лакея и девица Демидова были застрелены в Доме Ипатьева».

Следователь Сергеев утверждал категорично, что только один член императорской семьи, царь, был застрелен в подвальной комнате. Приблизительно месяц спустя, 23 января

1919 года, Сергеев был отстранен от следствия. Он исчез со сцены несколько недель спустя, и, как говорят, был «расстрелян большевиками».

Белые теряют терпение

Если вы не уверены, блефуйте.

Эдмонд Хойл о висте

Обстоятельства, сопровождавшие решение отстранить следователя Сергеева, были экстраординарны и неэтичны, и позже вызвали большие подозрения. Это был заказ, который поступил из правительственной резиденции в сибирской столице Омске, находящейся в 400 милях восточнее Екатеринбурга

В Омске находился штаб белогвардейской военной диктатуры, созданной для объединения различных антикоммунистических сил. Директория, как себя называла эта власть, утверждала, что была законным правительством «всей России», и действительно девять десятых территории России в текущем 1918 году находилась под властью или белогвардейцев, или иностранных войск.

Большевики убежали с Урала, и это было время самой большой надежды на успешную контрреволюцию. «Верховным правителем», который возглавлял Омское правительство, был адмирал Колчак, и именно по его требованию Сергеева отстранили от следствия по делу Романовых.

Но человеком, который фактически выполнил заказ, был генерал-лейтенант Михаил Дитерихс, представитель верховного командования, которое должно было с этого момента быть в курсе всего хода следствия. Он приказал, чтобы Сергеев передал ему все материалы следствия, а также все документы и вещи, принадлежащие членам Семьи.

Сергеев передал все требуемое к нему в штаб. Это вызвало протест гражданской судебной власти, которая была оскорблена вмешательством военных. Остроумов, помощник прокурора в Екатеринбурге, позже охарактеризовал это как «незаконное вмешательство военной власти».

Но юристы пошли дальше.

В течение недели после отстранения Сергеева министр юстиции Колчака Старынкевич послал резкое сообщение генералу Дитерихсу: «… Я прошу Вас сообщить мне, на каком основании Вы изъяли документы, это нарушает законы страны и усложняет ведение следствия – которое вызывает определенное беспокойство российской судебной власти. Я прошу Вас возвратить документы следователю Сергееву».

Дитерихс не ответил, и гражданская судебная власть официально назначила прокурора Валерия Иорданского для надзора за последующими этапами расследования. Хотя его роль, кажется, была просто символической, поскольку в следствии преобладали интересы штаба в Омске, он действительно осуществлял наблюдение за ходом следствия, и некоторые из его сохранившихся документов были полезны в нашем собственном расследовании.

Но, точно так же, как Сергеев и Наметкин, он проработал не долго. Как и они, он, как говорят, был пойман и убит большевиками за его участие в расследовании дела Романовых.

Но как получилось, что руководство белогвардейцев, офицеры, которые рисковали собственной жизнью в смертельной борьбе с большевиками, внезапно заинтересовались изменением хода расследования судьбы Романовых? Почему заменили следователя в середине его расследования? Военные попыталась оправдать его отстранение, сославшись на то, что расследование не было формально аккредитовано Омским правительством. Это оправдание было очевидно абсурдным, так как Омское правительство даже не существовало, когда Сергеев начал работу. Следствие, возможно, могло быть узаконено одним росчерком пера. Для того, чтобы определить настоящие причины отстранения Сергеева, мы должны обратить внимание на колебания между верой и недоверием населения в вопросе убийства царской семьи в момент его отстранения – начало 1919 года.

Прошло шесть месяцев после исчезновения Романовых, но сообщения о том, что убийство было симуляцией, продолжали постоянно поступать. Появлялись совершенно невероятные истории, например, о том, что при расстреле Николая героически заменил генерал Татищев. Как ни странно, этот рассказ, кажется, распространял Великий князь Кирилл, двоюродный брат царя, претендовавший на трон в изгнании при условии, что царь был мертв.