Шпиономания - Компромат на президента

      «Расслабились парни», – подумал он, сбегая по металлической лесенке вниз, туда, где располагались каюты. Открыл первую попавшуюся, в узком коридоре возник охранник, заслышавший шаги, но он не успел рассмотреть Бондарева, быстро проскользнувшего в каюту.
      И на этот раз Климу повезло. Каюта была пуста. Две кровати аккуратно застелены. На столике – ваза с цветами. Бондарев закрыл за собой дверь, повернул защелку. Быстро стянул комбинезон, остался в костюме, при галстуке. На лацкане поблескивал депутатский значок.
      Охранник остановился у двери, негромко, но настойчиво постучал.
      – Что надо? – буркнул из-за двери Бондарев.
      – Это охрана.
      – Ну и что из того, что ты охрана. В туалет сходить не дают.
      – Извините, – произнес охранник.
      Клим прислушался.
      «Не уходит».
      Он был готов к тому, что охранник попытается войти, если время ожидания затянется. Тогда с ним пришлось бы разобраться другим способом, более простым и надежным. Разобравшись, пришлось бы засунуть его под кровать, туда, куда обычно складывают чемоданы, где уже лежал комбинезон.
      Немного постояв у зеркала, Бондарев причесался, поправил узел галстука, осмотрел себя.
      – Мужчина хоть куда. В таком виде можно и в загс заявиться, сразу за жениха примут.
      Он вытащил из вазы, стоявшей на столике, букет цветов, пышный, со вкусом подобранный. Небрежно стряхнул воду, сунул в рот сигарету, зажигать ее не стал, и вышел в коридор. На лацкане пиджака демонстративно поблескивал депутатский значок.
      Охранник хмыкнул.
      – Огонька не найдется? – опередил вопрос охранника Бондарев.
      С торчащей сигаретой подался вперед, словно хотел ей прикоснуться к кончику носа охранника. Тот отшатнулся, растерялся и даже потянулся к кобуре.
      – Не шали, – усмехнулся Клим Бондарев.
      – Извините, привычка.
      – Оно понятно. Из какого подразделения будешь, что прошел? – заметив шрам у левого уха охранника, осведомился Бондарев.
      Тот что-то пробурчал про Седьмое управление и наконец щелкнул бензиновой зажигалкой. Клим прикурил и умудрился задуть огонек, не вынимая сигареты изо рта.
      – Спасибо. – Он хлопнул охранника по плечу и уверенно зашагал к выходу, оставив после себя запах дорогого одеколона.
      – Везет же некоторым, и здоровье у него есть, бабок, наверное, немерено, и должность не маленькая. А я за свои семь сотен горбатиться должен, как проклятый. Сейчас напьется, как свинья, начнет посуду крушить, бабу снимет, какую пожелает, может в каюте наблевать, и ничего ему не сделаешь. Вытрут, уберут, обмоют, еще и извиняться примутся, в глаза заглядывая. Вот это жизнь.
      Бондарев же смешался с гостями и выглядел среди разодетых мужчин и элегантных дам абсолютно своим. Разноцветные лампочки подсветки, громкая музыка, хохот и выкрики меняли людей до неузнаваемости. Со вторым бокалом шампанского исчезла чопорность, узлы галстуков расслабились, пиджаки были расстегнуты. Все вели себя раскованно.
      Через пару минут Бондарев понял, что будет лучше, если он депутатский значок снимет, спрячет в карман. Депутатов на палубе хватало. А эти своих знают, как волк знает всех из собственной стаи. Теперь его принимали: чиновники за бизнесмена, бизнесмены за чиновника, а депутаты вообще не обращали на Бондарева внимания. Ходит себе мужчина, и пусть ходит, не шумит, не орет, ни к кому не цепляется. Раз пустили на корабль, значит, свой в доску. Лишних людей здесь не держали.
      Клим старался не спускать глаз с Хайновского, тот постоянно держался рядом с еще одним олигархом – Семеном Липским, они словно приросли друг к другу, как сиамские близнецы. И немудрено, их бизнес был связан накрепко.
      «Публика разбивается на пары, на группы по интересам, и только я пока один, так недолго и засветиться».
      Чиновник из Совбеза держался поодаль от депутатов. Он не привык к подобным тусовкам. Он не пил, лишь держал в руках бокал, полный шампанского.
      «Значит, будет говорить с кем-то о деле. О делах всегда говорят на трезвую голову».
      С бокалом шампанского Клим подошел к нему.
      – Извините, Кирилл Андреевич, вы меня помните?
      Чиновник вел себя на борту теплохода «Аэлита» совершенно естественно, как ведет себя человек, который находится здесь по праву, если не рождения, то хотя бы службы.
      – Нет, вы, наверное, ошиблись. Мы не встречались раньше.
      – Что ж, жаль…
      «В любой компании найдутся завсегдатаи, – подумал Бондарев, – те, кто не пропускает ни одной из тусовок, те, кто всегда в курсе событий. Искать таких людей среди мужчин, во всяком случае, здесь, где собрались политики и бизнесмены, дело безнадежное. Женщины же любопытны от природы, поэтому надо обязательно найти подход к одной из них».
      Он глянул вдоль борта. В основном публика уже успела разбиться на пары.
      «Одиночек немного, – усмехнулся Клим, – вот одна – красива, умна, но обаяния в ней не больше, чем у шипа на стебле розы. Глаза умные, а взгляд желчный. Наверняка она не журналистка. Представителям этой профессии вход на сегодняшнее мероприятие заказан. А вот и та, что может мне подойти. Другие приближаться к ней боятся, а самому Хайновскому некогда».
      Бондарев пробрался между танцующими парами и облокотился на латунный поручень в метре от Лады Сельниковой, которая, скучая, грустно смотрела на речную воду, рассекаемую теплоходом. Город уже кончился, шли берега, покрытые редким лесом, за деревьями просматривались огоньки домов.
      Одинокая женщина даже не повела взглядом в сторону Бондарева. Клим кашлянул, она не двинулась.
      – Здесь скучно, – проговорил Клим то ли самому себе, то ли возможной собеседнице.
      – Слишком скучно, – не поворачивая головы, отвечала Лада.
      – Скучно бывает только там, где все заранее известно, – Бондарев добавил в интонацию несколько вкрадчивых ноток.
      Клим знал, что на палубе этого теплохода он обречен на успех. Люди политики и бизнеса обычно не очень привлекательны. Они намертво срастаются со своими занятиями. Политик и в постели политик, бизнесмен даже во время поцелуя думает о том, как и где крутятся его деньги. И женщине, жаждущей внимания, не очень приятно иметь дело с человеком, вроде бы и присутствующим рядом, но в то же время озабоченным далекими от любви проблемами.
      – Я знаю, что вы сейчас мне предложите, – чуть заметно улыбнулась женщина и зябко повела плечами.
      На воде даже летней ночью холодно.
      – Не отгадаете, – усмехнулся Клим.
      – Вы хотели мне предложить поскучать вместе.
      Бондарев развел руками:
      – Вы угадали, а теперь я попробую угадать, что вы мне ответите.
      Наконец-то на лице Лады появился вполне определенный интерес к Бондареву.
      – Вы бы сказали, что именно эту фразу ожидали от меня услышать.
      – Хорошо, – кивнула женщина, – я бы так сказала, но что бы я подумала при этом?
      – Вы бы подумали, почему я этого мужчину никогда раньше не видела. Компания собралась довольно тесная, и случайных людей быть не должно.
      – Кто же вы?
      – Секретный агент, засланный спецслужбами выведать все местные секреты, – шепотом произнес Бондарев, улыбаясь.
      – Бросьте, настоящий агент никогда в этом не признается, особенно болтливой женщине.
      – Что ж, если б я сказал, будто холост, это прозвучало бы еще менее правдоподобно.
      Они оба искренне засмеялись. Смех всегда сближает.
      – Честно говоря, я вас заметила давно, – женщина поманила пальцем официанта с подносом и взяла тонкий высокий бокал с сухим вином, – не люблю шампанского.
      – Я же стараюсь быть поближе к народу, – окинув взглядом публику, сказал Клим, – прекрасно помню, как в конце восьмидесятых шампанское называли пивом кооператоров. Они пили его и на пляжах, и в шашлычных.
      – Вы не спешите представиться, – глядя на Клима поверх бокала с вином, произнесла женщина.
      – Мистер Икс или агент 007, – ответил Клим и коснулся широким фужером узкого бокала.
      Раздался мелодичный звон.
      – Мой фужер звучит на «ми-бемоль» первой октавы, ваш на «соль».
      Лада пристально посмотрела на него.
      – Нам осталось отыскать того, у кого бокал прозвучит на «до» первой октавы. «До-минор» – мое любимое минорное трезвучие.
      – За знакомство, – сказал Бондарев, отпивая немного из фужера и щелкая по нему ногтем, – вот оно, недостающее «до».
      – Вы любите музыку?
      – И музыку тоже.
      – Лада Сельникова, – назвалась женщина, – вас я тоже раньше не видела.
      – Секретные агенты редко выходят на свет. Кто этот человек, вы знаете? – Клим показал на чиновника Совбеза.
      Кирилл Андреевич стоял, выжидая момент, когда сможет подойти к олигарху Хайновскому. Лада пожала плечами.
      – Я впервые его вижу.
      – Меня, наверное, как и вас, тоже удивило его прибытие.
      Она призадумалась.
      – Кажется, я понимаю, почему он здесь. Вернее, почему здесь оказались все остальные, возможно, кроме вас, – прищурившись, сказала она.
      – Это как у Честертона, – беспечно сказал Клим, – помните, отец Браун рассуждал, где лучше всего спрятать дерево?
      – В лесу, – продолжила цитату Лада.
      – Вот именно, человека, с которым нужно переговорить, удобнее всего спрятать среди гостей. Простите, – Клим взял руку Лады, – давайте потанцуем, – это Бондарев сказал, заметив, что Хайновский с Семеном Липским стали перешептываться, хотя до этого говорили вполголоса.
      – Я даже не успела сказать «да», – с легкой обидой произнесла женщина.
      – У меня не было времени дожидаться ответа, – и Бондарев приложил палец к губам, – скажете свое «нет» после танца.
      Хайновский кивнул Кириллу Андреевичу Братину. Чиновник Совбеза показал на циферблат часов, покрутил рукой в воздухе и поманил его пальцем. Хайновский тут же отрицательно качнул головой, но все же подошел, оставив Липского в одиночестве. Бондарев почувствовал, разговор между ними троими, включая Липского, назначен на более позднее время, когда уже никому ни до кого на теплоходе не будет дела, когда веселье перевалит за наивысшую точку. Вот и злится олигарх, что его торопят.
      Бондарев с Ладой оказались ближе других танцующих пар к Хайновскому в тот момент, когда Кирилл Андреевич, подойдя к олигарху вплотную, тихо, но четко произнес:
      – Я узнал еще кое-что, о чем прошел слух в администрации.
      Братин огляделся, продолжая нервно улыбаться. Совсем неподалеку от него танцевала пара, но мужчина и женщина смотрели в глаза друг другу, им ни до кого не было дела.
      – Сменился человек, ответственный за вас, – глядя мимо Хайновского, проговорил Братин, – поэтому я и подошел к вам раньше, чем мы окажемся за одним столом с Липским.
      По лицу Хайновского пробежала нервная дрожь. Олигарх хорошо понял, что президента не оставило желание сломить его упрямство.
      – Это меняет дело. Я бы не хотел, чтобы об этом стало известно Семену Липскому, – побелевшими губами ответил Хайновский.
      – Я, если потребуется, найду способ узнать, кто именно приставлен к вам.
      Хайновский метнул быстрый взгляд в сторону Липского. Тот мирно беседовал с одним из депутатов, стоя на самом носу корабля.
      – Чего вы от меня потребуете за подобную услугу?
      – Не чего, а сколько.
      Если бы Хайновский меньше владел собой, его брови изумленно взметнулись бы. То, что Братин согласен на банальную взятку, а не на услугу, способную принести в результате значительные дивиденды, явилось для него открытием.
      – Обстоятельства так сложились. Шестьдесят тысяч. Вы подумайте и дайте мне знать, – Братин отошел в сторону.
      Хайновский остался стоять, глядя на фужер с шампанским в руке. Разговор произошел очень быстро и неожиданно.
      Прозвучала финальная музыкальная фраза. Клим подвел Ладу к поручням.
      – Хотите еще выпить?
      – Нет, кажется, я ошиблась, здесь не смертельно скучно. У вас, мистер Икс, очень тонкий слух, потому как я ничего из разговора не услышала.
      – Музыкальный, – подняв палец, весело уточнил Бондарев.
      Олигархи уже советовались между собой. Липский нервничал и теребил Хайновского за рукав пиджака.
      – Михаил, не может этого быть. Тебе не почудилось? Он хочет получить взятку?
      – Вот те крест святой, – отвечал Хайновский, – сказал, шестьдесят тысяч.
      – А если это подстава? Он же человек государственный и если почувствовал, что под тобой земля зашаталась, то сдаст тебя не задумываясь.
      – Я ни на кого не рассчитываю, ты тоже сдашь меня, если понадобится.
      – Михаил…
      – Я давно перестал быть наивным. Каждый печется только о своем интересе. И я в том числе. Вы меня будете спасать до последнего. Братин знает, что мне очень много известно про него. А ты понимаешь, что следующей в списке после моей стоит твоя фамилия.
      – Михаил, – Семен Липский сокрушенно покачал головой, – я за тебя буду бороться до последнего.
      – Я побеспокоился о себе сам. Мне понадобится только минимальная помощь.
      – Сколько лет жили, с властью дружили, теперь, когда своих людей в верха провели, думал, покой настанет.
      – В этой стране никогда покоя не будет, если у тебя лишний доллар в кармане есть, его обязательно кто-нибудь вытащит.
      – Я всего лишь хотел получить от него подтверждение, что действую правильно. Через полчаса соберемся в зале.
      – Вы опасный человек, – Лада положила руку на блестящий поручень, достаточно близко, чтобы мужчина мог пожелать положить свою ладонь поверх ее.
      – Вы любите играть на опережение, поэтому я скажу, что намек понял, но повременю.
      Лада отдернула руку от металла, словно тот был раскаленным. В ее взгляде читалась обида, но тут же улыбка тронула ее губы.
      – Плохо быть умной.
      – Я понимаю, умным труднее получать удовольствие.
      – То, что вы делаете и говорите, граничит с хамством, но почему-то мне это нравится.
      – Я привык делать только то, что мне нравится, – прошептал Бондарев прямо ей в ухо.
      – Вы, как и я, не любите условностей, они скучны.
      – Скучны не сами условности, а люди, соблюдающие их. Где здесь может располагаться комната для переговоров?
      – Вы бы хоть для приличия сказали, что я вам понравилась.
      – Если бы вы мне не понравились, я бы к вам не подошел.
      – У нас еще двадцать минут, – глядя в глаза Климу, произнесла Лада, – вас же интересует встреча Хайновского с Липским?
      – Вы его ненавидите, – усмехнулся Клим.
      – Не преувеличивайте, – она взяла мужчину за руку, – так выглядит убедительнее, будто мы идем целоваться.
      – Вы их обоих ненавидите.
      – Я уже не умею ненавидеть, нельзя ненавидеть то, чем живешь.
      Клим и Лада прошли вдоль борта по узкому проходу между надстройкой и поручнями. Двое охранников стояли около двери, ведущей в надстройку.
      – Тут найдется место, где никто не будет на нас смотреть? – с упреком спросила у охранника Лада.
      Тот лишь пожал плечами, сохранив бесстрастное выражение на лице. Служба приучила его относиться к гостям с уважением и при этом неукоснительно выполнять распоряжения начальника охраны.
      – На проходе мы никому не помешаем, – бросил Бондарев.
      Он вел себя довольно развязно и нагло, как и подобало высокопоставленному гостю, который может брать, что пожелает, и требовать, чего захочет.
      Клим и Лада стояли в узком проходе между надстройкой и поручнями. Основное веселье шло на носу корабля. На корме стояло лишь несколько пар. Лада чуть заметно кивнула. Клим скосил глаза.
      – Зал для переговоров, они соберутся там.
      За открытым иллюминатором виднелась большая каюта с овальным столом для переговоров. Стол был рассчитан человек на двенадцать, но теперь вокруг него стояло лишь четыре кресла. У стены под написанным маслом пейзажем примостился столик с выпивкой и легкой закуской. Сомнений не оставалось. Именно здесь должны пройти переговоры между олигархами и чиновником Совбеза.
      Переговоры неофициальные. Если бы все делалось открыто, они прошли бы в любом из офисов, принадлежавших олигарху. Но там повсюду стояли подслушивающие устройства, корабль же был специально проверен.
      – Не знаю, кто вы на самом деле, – произнесла женщина, – но человек вы рисковый.
      – Слышать мне это приходится далеко не первый раз, – улыбнулся Бондарев.
      – И достаточно наглый, – Лада повела плечом, на которое Клим положил руку.
      – И это тоже мне говорят не впервые. Я привык.
      – Почему вы подошли ко мне?
      – Я не ошибся.
      – И все же, почему?
      Клим решил до конца сыграть в открытую.
      – Я заметил по вашему взгляду, что вы его ненавидите, значит, не откажете себе в удовольствии сделать ему гадость.
      – Я смотрела за борт, на воду, моя нелюбовь относилась к холодной ночной воде… Тем более вы не из ФСБ, я это чувствую.
      – Думайте, как хотите.
      – Возможно, вы из другой структуры, один из тех, кто следит за законностью действий сотрудников Совбеза. Мне, мистер Икс, это все равно. Вы правы, я хотела бы доставить Хайновскому неприятности.
      – Надеюсь, не таким образом, чтобы он знал, от кого они исходят.
      – Нет, что вы, я дорожу тем уровнем жизни, которого достигла.
      – Неприятности у него будут, это я вам обещаю.
      – А у меня?
      – Вы не подлая. Просто Хайновский подверг риску вашу жизнь, подложив в сейф бомбу вместо документов. И теперь справедливо расплатится за это.
      Клим просунул руку в приоткрытый иллюминатор и задернул занавеску так, чтобы изнутри не просматривался проход.
      – Я удивляюсь сама себе.
      – А я вам.
      – Когда в доме рванула бомба, я впервые почувствовала, что жизнь моя не вечна.
      Охранник выглянул за угол надстройки, увидел обнимающихся мужчину и женщину. Ладу он знал в лицо. Любовница Хайновского появлялась на светских раутах часто, хотя прежние отношения между ним и Ладой пошли на убыль. Но олигарх имел немного женский характер в том, что касалось личных отношений. Он никогда не рвал их окончательно. Жизнь, в особенности бизнес, приучили его к тому, что никогда не стоит наживать себе врагов. Обойдется дороже.
      Лада подалась к Климу поближе. Ее рука скользнула под пиджак.
      – О, – усмехнувшись, сказала она, коснувшись кобуры с пистолетом, – как вам удалось пронести оружие на корабль через рамку металлоискателя? Или у вас пластиковый пистолет? Я слышала, что есть и такое оружие, его нельзя обнаружить при помощи детектора. Оно стоит огромных денег.
      – Пистолет обычный. Я же говорил вам, а вы не верили.
      – Только охрана ходит по палубе с оружием.
      Бондарев приложил палец к губам. В глазах женщины мелькнул испуг.
      – Я всего лишь хотела доставить неприятность Хайновскому, но я не так мстительна, чтобы желать гибели.
      – Никто не пострадает, это я вам обещаю.
      И, странное дело, женщина поверила Климу. Он умел говорить так, что ему верили.
      – Как редко мы смотрим на небо. Иногда целый месяц не глянешь вверх, только под ноги или по сторонам.
      Лада рассматривала огромные лохматые звезды, раскинувшиеся над рекой. Дизель работал тихо, его существование ощущалось лишь по легкому дрожанию палубы, которая была сделана из толстых пихтовых досок.
      – Здесь вам будет холодно и небезопасно, – сказал Клим, снимая руку с плеча женщины, – идите на нос корабля.
      – А вы?
      – Я найду вас позже.

Глава 4

      Не успела Лада опомниться, как Бондарев вскочил на латунную трубу парапета, ухватился руками за край навеса и, ловко подтянувшись, исчез на нем. Ей впервые приходилось встречаться с подобным мужчиной.
      – Уж не знаю, кто он, – пробормотала Лада, – но дело свое знает.
      Она стояла немного растерянная, ей казалось, будто мужчина, так пока и не назвавший своего имени, ей привиделся. Сверху, с тонкого алюминиевого навеса, не раздавалось ни шороха. Она медленно пошла вдоль борта, миновала охранника, который курил, ловко спрятав сигарету внутрь кулака. Завидев гостью, охранник задержал дыхание, чтобы не выпустить дым. Курить охране во время дежурства запрещалось.
      – Курите, меня это не волнует, – бросила Лада рослому плечистому охраннику, на полголовы выше Бондарева.
      «Странное дело, он тоже силен, хорошо сложен и, наверное, не полный дурак, но какое отвращение я к нему испытываю», – Лада подошла к столику и взяла еще один бокал с сухим вином.
      Клим тем временем распластался на алюминиевом навесе. Его спасало то, что палуба ярко освещалась, поэтому его силуэт не просвечивался. Больше всего Клим опасался, что его могут заметить из рубки. Он видел профиль мужчины в фуражке, положившего руки на штурвал. Мужчина сосредоточенно смотрел вперед, на темную воду, подсвеченную ярким прожектором, боясь пропустить мель или сбиться с курса.
      Бондарев подполз к тыльной стороне рубки и уселся, прислонившись к ней спиной. Стекло проходило в сантиметрах двадцати над его головой. Даже если бы мужчине, ведущему теплоход, пришлось бы носом уткнуться в стекло, то самое большее, что он смог бы увидеть, так это носки ботинок Клима.
      Рядом с рубкой из надстройки выходила металлическая труба, прикрытая конусом-колпачком, – вентиляция каюты. Клим чуть отогнул жестяной край и заглянул в нее. В межпотолочном пространстве вращал лопастями небольшой вентилятор. Его тихое гудение наверняка не дало бы расслышать разговор, происходящий внизу.
      Бондарев вытащил из кармана пиджака зажигалку и, просунув руку в трубу, остановил лопасти вентилятора, осторожно разжав пальцы. Теперь вентилятор бездействовал. Крыльчатка прижала зажигалку к арматуре. Вентиляционный канал располагался прямо над столом.
      Теперь Бондареву оставалось лишь ждать, когда появятся хозяева жизни и этого праздника, на котором он был незваным гостем. На всякий случай он расстегнул кобуру и чуть приподнял пистолет, чтобы выхватить его, если придется, без всякой задержки.
      Лада стояла у парапета с бокалом вина и смотрела на Хайновского. Тот, ощутив на себе пристальный взгляд, повернул голову и улыбнулся женщине.
      «Хороша, чертовка, – подумал он, – но слишком умная, с дурами проще. Им много не надо: дорогой, с их точки зрения, подарок, немного внимания, пара ласковых слов. Ей же этого всегда было мало».
      Но тем не менее Михаил Хайновский любезно улыбался, будто пытался напомнить улыбкой о нескольких счастливых днях из прошлой жизни.
      «Вид у нее такой, будто заготовила ножик и хочет всадить его мне под ребра», – подумал он.
      – У тебя с ней не заладилось? – спросил Липский у Хайновского. – Лада такая штучка, что ее, кроме тебя, никто потянуть не сможет.
      – В каком смысле – потянуть? – зло осклабился олигарх.
      – О женщинах – потом, – коротко оборвал его Липский. – Время. – И он подозвал начальника охраны: – Скажешь Братину, чтобы зашел в кают-компанию через десять минут. – Сказав это, Липский даже не дождался подтверждения, поняли его или нет, свое время он ценил.
      Кирилл Андреевич любезничал с молоденькой девушкой, устроившись за стойкой бара. Та заливисто смеялась, запрокидывая голову и картинно рассыпая светлые волосы по оголенной спине. Чувствовалось, она привыкла работать на камеру. На экране и на фотографии ее ужимки смотрелись бы натурально, но в жизни выходил явный перебор.
      Хайновского это коробило. Братин же был непритязательным, любил простые удовольствия. И если большинство гостей пили вино и шампанское, он то и дело прикладывался к высокому стакану, до половины наполненному водкой, в которой позванивали крупные кубики льда.
      – Извините, но я хотел бы переговорить. Пара минут.
      Девушка сперва недовольно обернулась, ей не хотелось прерывать флирт, но, увидев, что перед ней начальник охраны олигарха, тут же посчитала за лучшее соскользнуть с высокого никелированного табурета и отойти к борту, на прощание послав Кириллу Братину воздушный поцелуй и короткую фразу:
      – Я буду ждать вас.
      Братин нервничал, ему не нравилось, что начальник охраны попросил его задержаться на палубе.
      «Неужели я промахнулся? – подумал чиновник Совбеза. – Неужели он не поверил в искренность моего предложения, думает, что это подстава?»
      Хайновский даже не глянул в сторону Братина, будто они не были знакомы.
      – Все в порядке? – спросил олигарх, проходя мимо охранника, стоявшего возле угла надстройки.
      – Никто подозрительный не крутился, – тихо произнес охранник.
      – Никто подозрительный? Или вообще никого?
      – Была тут парочка, от чужих глаз прятались, – добавлять, что это была Лада, любовница хозяина, охранник не стал.
      Это объяснение вполне устроило Хайновского.
      Трое мужчин с серьезными лицами зашли в кают-компанию, расселись за овальным столом.
      Девушка, с которой еще минуту назад любезничал Братин, попробовала было перебраться на корму, но охранник преградил ей дорогу.
      – Попрошу вас вернуться, – тихо, но твердо проговорил он.
      – Мне туда надо.
      – Через полчаса пожалуйста, но не сейчас.
      Фотомодель обиженно поджала губы и, вильнув бедрами, пошла к гостям.
      Братин положил перед собой сжатые кулаки.
      – Я не могу присутствовать здесь как официальное лицо, – сказал он, – я сделал для вас, Михаил Изидорович, все, что мог.
      – Слабо в это верится, – вздохнул Хайновский, – вы не предупредили меня, что придут грабители.
      – Я намекал, ведь и сам не знал толком, у меня нет прямого доступа к планам операции. Они ищут документы. Компромат на самом деле так опасен для президента?
      Хайновский улыбнулся:
      – А вы как считаете?
      – Я бы постарался обходиться с ним осторожней.
      – Взрыв бомбы – ерунда по сравнению с документами, которыми я располагаю. Они единственная гарантия моего нахождения на свободе.
      Липский прикрыл глаза:
      – Михаил, ты обязан подстраховаться. Ты слишком доверяешь своей охране, среди твоих людей уже наверняка внедрены агенты ФСБ.
      – Согласен. Доверять можно только равным, человек, работающий за деньги, открыт для того, чтобы его перекупили.
      – Вам, Михаил Изидорович, лучше уехать за границу, – предложил Братин.
      – Бесполезно. Меня выдадут, уже есть договоренность.
      Семен Липский вращал в пальцах монетку:
      – Тебя могут арестовать в любой момент и потребуют отдать документы. И тебе ничего не останется, как расстаться с ними.
      Михаил Изидорович засмеялся.
      – Страховка. Сегодня я уже могу сказать вам, где они находятся. Я переправил их за границу, и если со мной что-то случится…
      – Не думаешь ли ты, что документы не отдадут властям, если уже существует договоренность выдать тебя самого.
      – Они в швейцарском Берне, в депозитной ячейке банка. Отдадут их только в трех случаях. Первый – мне лично.
      – А если с тобой что-нибудь случится? – осторожно поинтересовался Липский.
      – Если я погибну, то документы будут немедленно опубликованы. Поэтому власть заинтересована, чтобы ни один волос не упал с моей головы. Если же меня посадят, документы сможет забрать кто-нибудь из вас двоих. Я написал доверенности. Вас найдут, не беспокойтесь, – предусмотрительно взбросил руку Хайновский. – Я знаю про каждого из вас достаточно, чтобы вы постарались распорядиться ими с умом – вытащить меня на свободу, иначе мне придется рассказать на следствии много интересного.
      Кирилл Братин пожал плечами.
      – За мной стоит государство, и мне опасаться нечего. Но я все же благодарен вам за доверие, – он бросил красноречивый взгляд на олигархов.
      Хайновский улыбнулся:
      – Мы с Семеном люди состоятельные. Для нас самая большая угроза – потерять доверие руководства страны. А это, к сожалению, сейчас и происходит.
      – Что вы, – возмутился Братин, – временные трудности. Если бы вы не конфликтовали с администрацией, не пытались проводить свою собственную политику, то проблема отпала бы сама собой. Мы бы начали сотрудничество и закрыли вопрос прежде, чем он получил бы огласку.
      – С этого дня, Кирилл Андреевич, можете считать себя свободным от прежних обязательств передо мной. Можете требовать любую разумную помощь. Я доверяю вашему чутью. И считаю, что, несмотря на короткий разговор, день вами потрачен не зря. Теперь можете немного отдохнуть. – Хайновский поднялся и протянул руку Братину.
      Тому тоже пришлось встать в полный рост, мужчины обменялись рукопожатиями.
      – Видите, – продолжил Хайновский, – теперь нет ни противников, ни врагов, мы все играем в одной команде. Всегда бы так, на благо России.
      – Пригласи, Михаил Изидорович, кого-нибудь разлить спиртное по бокалам.
      – Момент торжественный, – благостно улыбаясь, отозвался Хайновский, – я, как хозяин праздника, сделаю это сам.
      Липский глянул на Братина:
      – Вам раньше приходилось пить в такой компании? – обратился он к Кириллу Андреевичу.
      – На службе я вообще не пью.
      – Служба кончилась минуту тому назад. Теперь мы, можно сказать, партнеры.
      Хайновский продемонстрировал этикетку дорогого французского коньяка. Понемногу плеснул его в широкие бокалы.
      – Мне, если можно, водочки. В гастрономии я консервативен до крайности.
      – Сейчас исправим.
      Хайновский собственноручно на маленьком подносике доставил бокалы к овальному столу. Клим Бондарев, наблюдавший за переговорами через вентиляционную трубу, отодвинулся к надстройке, теперь он уже не видел стола, а лишь слышал мелодичный звон стекла. Два бокала звучали в унисон, и лишь третий – на полтона ниже.
      – Мы, русские, умеем договариваться, – вздохнул Братин, когда перевел дыхание после рюмки водки, – но почему-то только в минуты опасности. Спасибо за приглашение и оказанное мне доверие. Я пойду? – спросил он.
      – Если вы уже познакомились с красивой женщиной, задерживать не стану, – улыбнулся Хайновский.
      – Тут все женщины красивые, – заметил чиновник Совбеза.
      – Вот и отдыхайте, понадобится отдельная каюта с кроватью, обратитесь к охране. Они предупреждены. Вы уже точно присмотрели себе спутницу или мне распорядиться?
      – Не беспокойтесь, – Братин вышел из каюты.
      – Он ведет себя нагло, – тихо проговорил Липский.
      – Я бы на его месте вел себя точно так же, – отозвался Хайновский.