Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Нетократия

ModernLib.Net / Зодерквист Александр / Нетократия - Чтение (стр. 2)
Автор: Зодерквист Александр
Жанр:

 

 


      Изобретение Иоганном Гутенбергом печатного станка в середине пятнадцатого столетия положило начало следующей эпохальной информационной революции. Печатный станок послужил важнейшим условием развития того, что стало современной наукой, со всеми связанными с этим великими открытиями и техническими усовершенствованиями, приведшими к индустриализации. Печатные книги служили источником открытий астронома Николая Коперника. Не будь машинной печати, его манускрипт был бы обречен собирать пыль в монастырской библиотеке. К счастью, именно благодаря печатной машине его труд 'De Revolutionibus', содержавший тезис о вращении Земли вокруг Солнца, с громадной скоростью распространился в мире, в котором с тех пор ничто уже не могло остаться прежним.
      Как говорится, процесс пошел, и ничто уже не могло его остановить. Печатный станок предоставил одаренным и предприимчивым людям доступ к необходимой информации в таких масштабах, о которых раньше и мечтать не приходилось, что, конечно, послужило серьезным фактором научного вдохновения. Христофор Колумб, как известно, был внимательным читателем рассказов о похождениях Марко Поло. Множество научно-технической литературы начало циркулировать по Европе, и эта информационная волна ускорила развитие, прежде всего новых подходов и нового мышления в области информационного менеджмента, и вымостила дорогу постепенному развитию наук. После некоторого инкубационного периода, связанного с появлением печатного пресса, появилось много изобретений, важнейшими из которых, серьезно изменившими наши взгляды на себя и на окружающий мир, стали, конечно, часы, порох, компас и телескоп.
      Великолепной иллюстрацией власти развитого информационного менеджмента стала историческая встреча между образованной Европой и неграмотной Америкой, представленная физиологом Джаредом Даймондом. В 1532 году возле города Кахамарка на Перуанском нагорье Франциско Писарро всего со 168 солдатами взял в плен царя инков Атахуальпу, имевшего под своим командованием 80000 человек. Факт становится понятным, только если принять во внимание, что лидер инков ничего не знал о своих непрошеных гостях, в то время как испанцы были прекрасно осведомлены о своем противнике. Атахуальпа и представить себе не мог, что эти пришельцы вознамерились завоевать целую часть света, и что многие великие индейские цивилизации Центральной Америки уже пали к их ногам. Атахуальпа находился целиком во власти устной информационной ограниченности.
      Атахуальпа поначалу не воспринимал пришельцев всерьез, поэтому, когда его воины впервые в своей жизни увидели всадников на лошадях, они впали в панику. Сам Писарро, возможно, и не умел читать, но он был современником культуры письма и чтения и потому имел доступ к обширной информации о других цивилизациях. Он также был осведомлен о каждом этапе испанской экспансии и потому использовал в основе своей кампании тактику Эрнандо Кортеса, победившего царя ацтеков Монтесуму. Об успехе Писарро вскоре узнали в Европе. В 1534 году вышла в свет книга, описывавшая события при Кахамарке, написанная одним из его соратников, впоследствии переведенная на несколько языков и ставшая бестселлером того времени. Спрос на информацию был громаден, а преимущества владения ею очевидны.
      Сегодняшние электронные средства связи – часть величайшей из всех информационных революций. Довольно долго считалось, что Равным предназначением компьютера является 'думать', то есть продуцировать искусственный разум, значительно превосходящий наш собственный. Многие объявили об этом как о свершившемся факте в тот момент, когда суперкомпьютер по имени Big Blue обыграл в шахматы тогдашнего чемпиона мира Гарри Каспарова. Но сегодня выясняется, что компьютерная технология пошла по несколько иному пути и стала в первую очередь служить целям развития коммуникации посредством компьютерных сетей. Конечно, все более мощные и быстрые компьютеры позволяют осуществить ранее невозможные вследствие сложности и временных затрат математические операции. И это неоценимая помощь математикам и другим ученым. Наше коллективное знание возрастает экспоненциально. Но именно глобальная компьютерная сеть является самым интересным аспектом развития компьютерных технологий. Новые преобладающие коммуникационные технологии означают зарождение нового мира.
      Интернет – это что-то совершенно новое. Средство, благодаря которому практически любой человек после относительно небольших инвестиций в оборудование и при помощи нескольких простых действий может стать одновременно и создателем, и потребителем текста, образов и звуков. Трудно себе представить что-либо более могущественное. В Сети мы все и авторы, и издатели, и продюсеры. Наша свобода самовыражения колоссальна, а аудитория необозримо велика. Простым нажатием кнопки любая информация становится немедленно доступной. Масштабы развития этого средства коммуникации не имеют себе равных.
      Начало интернету было положено еще в 1960-е, когда разные организации военной промышленности США приняли решение о создании компьютерных сетей, чтобы децентрализовать важную информацию оборонного значения посредством соединенных между собой, но при этом значительно удаленных друг от друга терминалов. Целью было снизить негативные последствия ядерной войны с Советским Союзом.
      После того, как подобные сети прекрасно зарекомендовали себя в исследовательских проектах, многие американские и европейские университеты создали единую сеть. Именно использованием сетей в научных проектах объясняется тот факт, что принцип 'всемирной паутины', позднее ставший основой построения интернета, в его внешнем виде был разработан не в США, а в Швейцарии, учеными европейского института исследований в области физики элементарных частиц.
      Однако только в конце 1980-х в результате прорыва в области
      технологий персональных компьютеров и средств связи между ними (модемов) интернет перестал быть инструментом исключительно военных и научных кругов и перешел в общественное пользование. Но даже в начале 1990-х о существовании интернета знали немногие. Только в декабре 1995 года глава Microsoft Билл Гейтс наконец объявил, что его компания намерена серьезно изменить приоритеты в пользу развития сетевых коммуникаций. С тех пор распространение интернета стало феноменальным. Приводить число компьютеров, подключенных к Сети, даже не имеет смысла, поскольку это число растет сумасшедшими темпами. То число, которое могло быть более или менее точным на момент написания, будет безнадежно устаревшим на момент прочтения.
      Существуют разные реакции на подобное развитие событий. Критики утверждают, что все эти разговоры по поводу революции в области информационных технологий и 'новой экономики' абсурдны, или, по крайней мере, весьма преувеличены. В подтверждение скептики частенько приводят тот факт, что на фондовых рынках акции многих компаний, связанных с информационных бизнесом, рухнули, а оставшиеся терпят убытки и не имеют долгосрочных перспектив. Единственные, кто реально смог заработать на компьютерах и связанных с ними технологиях, так это консультанты всех мастей и собственно производители компьютеров и программного обеспечения к ним, а потребители так и не извлекли значимой выгоды. Ничего, даже отдаленно напоминающего экспоненциальный рост, в экономике в целом зафиксировано не было.
      С точки зрения скептиков, мир, по сути, остался таким же, как прежде. Мы по-прежнему производим молотки и гвозди, а банки продолжают исправно принимать и ссужать деньги. Изменились, может быть, некоторые офисные процедуры, но значение этого слишком преувеличено. Большинство людей вместо диктофонов и секретарей ныне используют персональные компьютеры для написания деловых писем, но вопрос в том, улучшилось ли вообще положение дел. Электронная коммерция не более чем обычный бизнес, даже если мы используем супермодные устройства. По мнению скептиков, все это дань моде: прикольно быть первым, применившим ту или иную новинку, не важно, какие реальные выгоды это принесло. Все равно, какие технологии мы используем для связи, главное – содержание информации. Старые проверенные истины останутся таковыми и в будущем.
      Придерживающиеся противоположной точки зрения пребывают в экстазе. Каждый, кто видел свечение монитора, утверждает, что все автоматически изменится к лучшему. Интернет – это решение всех наших проблем. Экономика расцветет и будет приносить выгоду всем и каждому, этнические и культурные конфликты исчезнут, поскольку им не будет места во всемирном 'цифровом' сообществе. Ставшая доступной информация сделает более осмысленным наши гражданские обязанности и оживит демократию. Именно в цифровых сетях мы обретем то общественное согласие, которого нам так недостает, и гармония воцарится повсюду. Развлечения станут более интерактивными и более 'развлекающими', чем когда бы то ни было, благодаря неисчерпаемым возможностям этой новой технологии.
      И скептики, и энтузиасты ошибаются. Ни крайний скептицизм, ни слепая вера не являются плодотворной стратегией в нынешний период все ускоряющихся изменений. Обе эти точки зрения демонстрируют нежелание мыслить критически и неспособность понимать. Это не аналитические исследования, не прогнозы, а просто предубеждения. Новые революционные технологии, несомненно, приведут к изменению самих основ жизни общества, культуры и экономики. Но это не решит всех наших проблем. Было бы наивно надеяться на это. Развитие означает, что мы радикальным образом решаем одни проблемы, одновременно сталкиваясь с массой других. Мы можем жить дольше и быть более здоровыми и свободными людьми и осуществить большее из задуманного. Но фундаментальный конфликт между классами и группами людей не собирается исчезать, принимая все более замысловатые и малопонятные формы.
      Изменения такого рода не происходит в одно мгновение. Скептики, радостно указывающие на то, что большая часть мировой экономики по-прежнему связана скорее с производством физических объектов: самолетов, холодильников и садовой мебели, чем с услугами Сети, проявляют нетерпение или просто не в состоянии оценить глубину изменений. Во многих аспектах мы все еще находимся только в предварительной фазе революции. Конечно, вряд ли холодильники исчезнут, но в новой социоэкологической системе обычные предметы получат новые функции и приобретут иное значение. Рекламные кампании по продвижению холодильников, к примеру, не будут более акцентировать внимание на их способности предохранять молоко от порчи, поскольку мы будем считать это естественной функцией холодильника, но обращать наше внимание на возможности холодильника 'разумно' взаимодействовать с другими объектами в Сети.
      Всегда должно пройти время, чтобы изменения по-настоящему вошли в жизнь. Революционность любой технологии становится явной по завершении инкубационного периода. Последствия изобретения печатного станка стали со всей силой очевидны лишь 300 лет спустя, когда это привело к драматической перетряске основ социального устройства и к появлению новой парадигмы; капитализма. Потребовалось время, чтобы грамотность распространилась до такой степени, чтобы печатная продукция стала оказывать воздействие на большие группы людей. Только в XVIII столетии, в эпоху Просвещения, изменилось общественное сознание, обмен информацией стал оживленным, а технические нововведения достаточно значимыми для того, чтобы превратиться в символы наступающей индустриализации.
      В XVII веке грамотность быстро распространялась по Северной Европе, но еще более заметным рост грамотности стал столетие спустя, прежде всего в результате расцвета протестантизма и перевода Библии на несколько языков. Так создались предпосылки для нового стиля общественной жизни, который складывался благодаря газетам совершенно нового направления. Такие издания, как The Spectator ("Наблюдатель') в Англии, ориентировались, и одновременно помогли его становлению, на образованный и космополитичный средний класс. Целью этих газет было информировать читателя о новейших веяниях и побуждать к дискуссиям. Во Франции понятие 'салон' возникло, когда аристократы и представители среднего класса стали общаться и обсуждать злободневные проблемы. Скоро это стало популярно и распространилось по всей Европе.
      Но даже если грамотность и развитие информационных технологий заложили фундамент для общественных изменений, они не могут объяснить их полностью. Множество факторов должны были совпасть для того, чтобы эпохальные изменения все же произошли. Французский социолог Жак Эллюль, исследовавший внутреннюю природу технологий и их влияние на нашу жизнь и окружающую среду, указал на ряд ключевых моментов. Первый и, возможно, наиболее очевидный момент состоит в том, что должно быть достаточно необходимых технологий и средств производства, что подразумевает довольно длительный исторический процесс. Любое нововведение коренится в прошлом. Более того, открытие – это понятие комплексное: целая серия более мелких открытий самого разного рода сливается вместе, образуя мощную комбинацию, эффект которой сильнее, чем сумма эффектов ее частей. Между 1000 и 1750 годами было совершено колоссальное количество открытий, каждое из которых было замечательным само по себе, но при этом не связанным с другими. И только после 1750 года все эти изобретения вдруг начали работать в одном направлении и привели к масштабной индустриализации.
      Другой важной предпосылкой, согласно Эллюлю, является рост населения. Увеличение численности населения подразумевает рост потребностей, которые не могут быть удовлетворены без роста производства. Необходимость – мать изобретения. Кроме того, рост населения создает условия для развития исследований технического и экономического развития, частично в форме увеличения объема рынка, а частично – путем расширения 'человеческой' базы для экспериментов с разными типами продуктов. Третья предпосылка для изменения парадигмы состоит в том, что должны быть соблюдены два специфических и частично вступающих в противоречие друг с другом условия, однако переходящие один в другой. Во-первых, нужна стабильная база для научных исследований, которые совершенно необходимы для технологического рывка, но при этом не приносят прибыль в обозримом будущем. Во-вторых, должны существовать возможности для широкомасштабного и быстрого изменения правления таких исследований, готовность к стимуляции и восприятию новых идей. Четвертая предпосылка смены парадигмы касается самого социального климата и является, по мнению Эллюля, видимо, самой важной. Смена парадигмы не может произойти без ослабления влияния на общество идеологических и религиозных табу и без освобождения общественного сознания от любого рода детерминизма, ощущаемой подспудно предопределенности. Так, для развития индустриализма критичным оказалось тот что целый перечень традиционных представлений о том, что является 'естественным', а что нет, был пересмотрен, и ни природа, ни социальная иерархия не воспринимались более как нечто священное и незыблемое.
      Представления о природе человека и его месте в мире претерпели коренные изменения. Индивидуальность была поставлена во главу угла, а обсуждение свобод и прав человека серьезно подорвало концепцию групп и классов. Внезапно появились невиданные ранее возможности для общественного развития и повышения уровня жизни. Освобождение личности и повышение эффективности производства слились в едином порыве. Возник эффект исторического резонанса, когда разные факторы стали значительно усиливать влияние друг друга на развитие событий, ускоряясь по спирали. Средние классы были вознаграждены за свое стремление адаптироваться к изменениям и извлечь из них максимум. Так средний класс стал доминирующим при капитализме.
      Суть промышленной революции состояла в том, что машины многократно усилили физические возможности человека. Цифровая революция означает, что до невероятных пределов будут расширены возможности человеческого мозга посредством его интеграции в электронные сети коммуникаций. Но мы еще не подошли к этому моменту: необходимые предпосылки пока не созданы. Возможно, технологии развиваются с захватывающей дух скоростью, но люди – существа медлительные. И вновь нам мешают всевозможные религиозные и идеологические табу. И вновь мы на пороге необходимого творческого разрушения системы прежних представлений. Процесс находится вне нашего контроля. История учит, что каждая принципиально новая технология, хорошо это или плохо, реализуется непредсказуемым образом и мало зависит от того, что предрекали ее создатели. Как выразился теоретик коммуникаций Нил Постман, 'технология играет сама за себя'.
      Возьмем, к примеру, часы. С виду невинный и вполне нейтральный предмет, но в действительности маленькая адская машинка, отсчитывающая секунды и минуты, которая с момента своего изобретения полностью перевернула наше восприятие времени. Когда монахи-бенедиктинцы на рубеже XII и XIII веков создали первые прототипы часов, их предназначением было внести стабильность и ясность в монастырский уклад, особенно относительно предписываемых семи часов ежедневной молитвы. Механика часов привнесла точность в богоугодное дело. Но сами часы не собирались этим ограничиваться. Скоро они вышли далеко за стены монастырей. Конечно, часы вносили порядок в монашеские молитвы, но, помимо этого, они стали важнейшим инструментом, способным синхронизировать и контролировать ежедневную жизнь простых людей. Именно благодаря часам стало возможным организовать регулярное производство в течение расписанного по часам рабочего дня. Другими словами, часы стали одним из краеугольных камней капитализма. Хотя их изобретение было посвящено Христу, они зажили своей собственной жизнью и стали одним из самых преданных слуг маммоны.
      Буквально то же произошло и с печатным прессом. Благочестивый католик Гутенберг едва ли мог вообразить, что его изобретение будет использовано для нанесения смертельного удара по папской власти и продвижения ереси протестантизма посредством доступности Слова Божьего для любого, что в свою очередь позволяло каждому по-своему интерпретировать Библию. Когда доступ к информации получили все, естественным, хотя и непредвиденным, следствием стало то, что многие незыблемые истины того времени были подвергнуты сомнению. С 1700 года рационализм развивался одновременно с увеличением числа образованных людей, и именно печатное слово произвело всю необходимую для этого работу. Целью было освобождение человечества от всякого рода суеверии, в первую очередь религии и монархии. Ибо, как сказал французский мыслитель эпохи Просвещения Дени Дидро, "человек не будет свободен до тех пор, пока последний король не будет повешен на кишках последнего священника'. Пока информация была исключительной редкостью, принадлежавшей нескольким избранным, нельзя было и представить, что подобные идеи вообще могут получить широкое распространение. Однако после инкубационного периода сроком в 200 лет распространение идей приобрело массовые масштабы. Технология сделала свое дело, и все изменилось. Когда начали проявляться истинные последствия изобретения печатного станка, была уже невозможна, как выразился Постман, 'старая Европа плюс маленькое симпатичное изменение'. Появилась совершенно новая Европа, которая думала и действовала по-новому. Прогресс стал очевиден, исторический процесс стал проясняться, здравый смысл и науки, предполагалось, совсем скоро выведут людей из мрака невежества и приведут к повышению уровня жизни. Родился новый взгляд людей на мир и на самих себя.
      Новая преобладающая информационная технология изменяет все, в том числе и язык. Отчасти из-за того, что необходима новая терминология (новые названия для новых игрушек), и что самое интересное и непонятное, так это то, что старые слова приобретают новые значения. С изменением языка изменяется и образ мышления. Новая технология дает новые определения базовым понятиям, таким как знание и истина. Перепрограммируются представления о том, что является важным и неважным, возможным и невозможным, и, самое главное, о том, что такое реальность. Реальность принимает новые выражения. Именно это имеет в виду Постман, когда говорит, что общество претерпевает 'экологические' изменения. Технология встряхивает наш разум, как детский калейдоскоп, и появляется новый неожиданный мир идей и возможностей. Мы вступаем в новую культурную и экономическую эру. Дух времени определяет наши мысли, буквально. Ведь эра (парадигма) – это просто набор представлений и ценностей, которые объединяют людей в определенное общество. К примеру, если все вокруг убеждены, что мир плоский, то бессмысленно пытаться проложить морской путь вокруг Земли. Когда Коперник заявил, что Земля вращается вокруг Солнца, большинство людей думали, что он просто спятил. И неудивительно. Но смеяться над критиками Коперника сейчас означало бы не понимать, как работает парадигма. На самом деле, нельзя с уверенностью утверждать, что критики Коперника были неправы, поскольку они-то, говоря 'Земля', имели в виду как раз неподвижную точку пространства. Слова тогда еще имели прежние значения, сдвиг парадигмы не наступил, и люди все еще думали в привычной и общепринятой манере.
      Тоже самое произошло и при переходе от физики Ньютона к физике Эйнштейна. Многие отвергали общую теорию относительности из простого соображения, что Эйнштейн предполагал, что понятие 'пространство' означает что-то, что можно 'изогнуть', а прежние представления о пространстве описывали его как постоянное и однородное. И это было существенным расхождением. Если бы пространство не обладало этими качествами, то Ньютоновская физика просто перестала бы функционировать. А поскольку она все же функционировала и достаточно успешно в течение долгого времени, от нее не так-то просто было отказаться. Возникла ситуация, при которой две парадигмы конкурировали друг с другом.
      Но человек не принимает двух противоположных точек зрения одновременно. Либо одна, либо другая. Земля не может одновременно двигаться и стоять на месте. Пространство не может быть одновременно плоским и искривленным. Поэтому переход каждого человека от одной парадигмы к другой всегда моментальный и полный. Как для того японского солдата, покинувшего джунгли и внезапно обнаружившего, что он многие годы жил в иллюзии; и мир, а не война на повестке дня, а Япония является флагманом азиатского экономического чуда. Мы имеем в виду качественный скачок, а не количественный. Переход от одной парадигмы к другой состоит не в том, чтобы добавить вновь открывшиеся факты к уже известным, а в том, что новые либо уже известные факты, высвеченные в новом свете, полностью изменяют нашу картину мира. Как только мы осознаем, что прежний взгляд на мир устарел и больше не может объяснить то или иное непонятное явление, и его нельзя отрицать или игнорировать, вот тогда и необходимо избавиться от огромного количества ненужных знаний. Это одна из неизбежных жертв при сдвиге парадигмы. 
      Между прочим, это острая ситуация для того, кто пытается ориентироваться в мире, создаваемом (как снаружи, так и мировоззренчески) электронными сетями. Проблема теперь уже не в отсутствии информации, а в ее переизбытке. То, что кажется свежей информацией и новыми идеями, может на поверку оказаться вчерашними новостями, или того хуже – полным бредом, восприятие переработка которого – пустая трата времени и сил, дорога в тупик. Прежние рецепты успеха быстро устаревают. Человеку свойственно пользоваться стратегиями, доказавшими свою успешность в прошлом, и расставаться с ними тем труднее. Сумевший построить успешный бизнес или сделавший свою жизнь более-менее комфортной, редко признает необходимость отказаться от старого и начать все с нуля.
      Именно в этом истинная новизна происходящего сейчас. Главное в прежней парадигме было то, что после некоторого более или менее длительного периода потрясений она обеспечивала нас твердой почвой под ногами. Мы знали, что какие бы ни были колебания, рано или поздно все успокоится. Придется привыкнуть, что роскошь стабильности более недоступна, и единственно постоянная вещь – сами изменения. Все течет. Социальная и экономическая стабильность, ранее бывшая нормой жизни, теперь станут редкостью и признаком стагнации. Недостаточно просто думать или думать по-другому. Теперь придется постоянно переосмысливать идеи и отбрасывать их. Творческое разрушение не знает отдыха.
      В кулуарах философии науки, где, собственно, и зародилась концепция парадигмы, теперь любят говорить об аномалиях и кризисах нашего времени. Аномалии – это явления, которые нельзя предвидеть и трудно подогнать под существующую парадигму. Сегодня аномалии повсюду: в обществе, в культурной жизни и в экономике. Предпосылки, лежащие в основе политики, изменяются с поражающей скоростью. Идеологические расклады недавнего прошлого не имеют ничего общего с сегодняшним днем. Целые отрасли и великие империи средств массовой информации разрушаются на наших глазах. Наша работа переживает драматичный революционный период, эффективно разрушаются прежние представления о пожизненном трудоустройстве, автоматическом продвижении по служебной лестнице и иерархической организации. Сегодня юноши в странных одеждах, у которых еще и молоко-то на губах не обсохло, умудряются зарабатывать и проматывать громадные состояния, занимаясь бизнесом, о котором акционеры не имеют ни малейшего представления.
      Когда появляется большое число аномалий, есть два варианта возможных действий. Первый, попытаться втиснуть новый феномен в старую систему понятий. Именно так люди всегда поступали с научными аномалиями: латали и штопали старые теории, как это, например, происходило в свое время с Птолемеевой системой астрономии с Землей в центре и всеми остальными небесными телами, вращающимися вокруг нее. Некоторое время такой подход выручает, пока постепенно не становится ясно, что все предположения прежней теории больше не подтверждаются. И тогда мы неизбежно сталкиваемся с необходимостью другого подхода: признать, что старая система изжила себя, даже если в данный момент ее еще нечем заменить. Это ввергает нас в кризис, важность которого в том, что он сигнализирует о необходимости нового мышления. Именно в этой точке мы находимся сейчас – в самом разгаре кризиса, зародившегося в недрах старой капиталистической парадигмы и показавшего ее бесполезность, и будем здесь до тех пор, пока новая система не завоюет достаточное число сторонников, чтобы функционировать как общепринятая модель. Множество людей все еще пытаются латать дыры старой системы: увы, налицо недостаток нового мышления. Мрачный скептицизм по поводу того, является ли новая парадигма действительно новой, а равно и слепая вера в нее (предполагающая, что все само утрясется) не могут рассматриваться в качестве нового мышления.
      Писать о будущем невероятно сложно, потому что его еще нет. Лучшее, что мы можем сделать, это попробовать догадаться. Каждый, кому понятно, какую роль доминирующие информационные технологии играли в ходе исторического процесса, и кто понимает внутреннюю динамику функционирования цифровых сетей, имеет наилучшие шансы для понимания ключевых аспектов текущей революции. Для начала мы хотели бы сделать два заявления. Первое, новая социальная, культурная и экономическая парадигма приобретает реальные очертания. Главной движущей силой этого процесса является продолжающаяся революция в области информационного менеджмента дигитализация и удивительно быстрое развитие электронных сетей. Немедленным следствием этого являются радикальные изменения в интеллектуальной среде обитания, что вынуждает нас серьёзно корректировать свое поведение. Второе, новая парадигма будет напоминать по своим свойствам скорее жидкость, чем твердую структуру. Появятся не просто новые социальные нормы, само представление о норме станет иным.
      Японский солдат, затерянный в джунглях, конечно, был плохо информирован и вел свою личную мировую войну по большей части у себя в голове, но можно считать, что он был заложником непреодолимых обстоятельств. Мы же вряд ли можем винить кого-либо, кроме самих себя, если из-за собственной лени или глупости не сможем выстроить хотя бы относительно ясную картину происходящего вокруг и не сможем сделать из этой картины соответствующих выводов. Единственное, что мы можем сказать наверняка: Земля достанется не тому, кто отличается смирением
 
      ГЛАВА II– ФЕОДАЛИЗМ, КАПИТАЛИЗМ И ИНФОРМАЦИОННОЕ ОБЩЕСТВО
 
      Что правда, то правда – смирение редко приводит к успеху. Во все времена власть и слава доставались тем, кто был трудолюбив и настойчив, кто был восприимчив к переменам, заботился об интересах своих собственных и своего непосредственного окружения, и на ком лежала благодать: историческое развитие двигалось в его направлении. Каждая новая эпоха производит на свет своих победителей и своих проигравших. Изменения условий развития и представлений о социальном статусе происходят в пользу вновь возникающих классов за счет всех остальных. Чтобы как следует разобраться в социальных последствиях нынешнего перехода от капитализма к информационному обществу, наверное, было бы полезно обратиться к обстоятельствам предыдущего сдвига от феодализма к капитализму и сравнить механизм перераспределения власти тогда с тем, что происходит сейчас. Мы обнаружим такое количество параллелей на самых разных уровнях, что не останется ничего другого, как признать, что происходящее сегодня есть не что иное, как подлинное изменение парадигмы примерно такого же масштаба.
      Для иллюстрации повторяющихся механизмов исторического развития можно использовать картографию, а именно мобилистическую диаграмму (см. Рис. 2.1).
 
 
      Рисунок 2.1. Диаграмма мобилистической силы
 
      Вдохновляясь идеями философов XIX века Фридриха Ницше и Чарльза Дарвина, а равно и их последователей веком позже, Жиля Делёза и Мишеля Фуко, в качестве отправной точки для рассуждений будем считать, что бытие есть непрерывный конфликт множества разнонаправленных сил, которые, находясь в постоянной оппозиции, взаимно влияют и тем самым предопределяют друг друга. При этом важны не столько сами эти силы, сколько напряжение, возникающее в результате их взаимодействия, и то, каким образом их влияние на другие силы поддерживается или устраняется, а также вечная как Вселенная, их борьба. Взаимодействие, конфронтация и коммуникация – вот ключевые понятия этой концепции.
      В рамках мобилистической диаграммы можно дополнить двухмерную модель экзистенциального конфликта Ницше-Дарвина третьим измерением, включив в рассмотрение ось времени, что позволит в любой момент обозначить причину конфликта. Речь идет о некой 'предполагаемой' точке, которую можно идентифицировать с той степенью погрешности, с которой мы осознаем, что сами, как наблюдатели, находимся в постоянном движении (поскольку даже в роли наблюдателей мы представляем такую же силу, как и все прочие силы в пространстве и времени). Это конфликт по поводу власти. Чем ближе к указанной точке находятся взаимодействующие и/или противодействующие силы, тем больше власти стоит на кону.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16