Черное солнце

Майя Зинченко
Черное солнце

      Полная луна, подобная огромной серебряной монете, показалась в просвете между облаками. Ее тусклый свет наводил тоску. Ветер завывал, как раненый зверь, и, судя по всему, не собирался стихать до самого утра. С каждым новым порывом оледеневшие ветви деревьев с хрустальным звоном ударялись друг о друга. То и дело срывался мелкий снег, но его было недостаточно, чтобы укрыть темную замерзшую землю. Стоял ноябрь месяц, но даже для этого времени года было очень холодно.
      Высокий мужчина в черном плаще и капюшоне, полностью скрывавшем лицо, держал в правой руке небольшую бронзовую чашу. Даже сквозь толстую кожу перчатки он чувствовал смертельный холод, что исходил от нее. Одно движение, и он распрощается со своей бессмысленной жизнью. Почувствует лишь на мгновение едкую горечь на губах, и сердце тут же перестанет биться. Что же он выберет?
      Ему не страшно умирать. Ведь если верить мудрецам, когда есть мы – нет смерти, а когда есть она, то уже нет нас… Если после физической кончины продолжается жизнь, иная, но от этого не менее прекрасная, значит, он обязательно встретится со своей любовью, и они будут вместе вечно.
      Чаша, полная тягучего вина, выскользнула из его ослабевших пальцев. С глухим стуком она упала на землю. Мужчина, не двигаясь с места, наблюдал, как ее содержимое смешивается с грязью.
      Вино было отравлено. Ему хватило бы всего нескольких глотков, чтобы покончить с собой. Но он не смог принять яд. Словно кто-то невидимый сжал его кисть, не давая поднести к губам роковой кубок.
      Мужчина опустился на колени и медленно провел рукой по каменной плите, что лежала перед ним. Коснувшись резных букв, ом тихо прошептал:
      – Раэн…
      Здесь покоилась женщина, которая была для него всем. Его любовью, наваждением, спасением и проклятием. Раэн значила для него намного больше, чем он думал, но только с ее уходом он в полной мере понял это. Она была красива, умна, остроумна и обожала его. О такой женщине можно было только мечтать. Каждое мгновение, проведенное с ней, было для него бесценно.
      Невозможно стать по-настоящему взрослым, не ощутив горечь от потери близкого человека. Те, кто не испытал ее, так и остаются детьми, продолжающими верить в чудеса и вечную жизнь. Теперь же он чувствует себя не просто взрослым, а глубоким стариком, чьи плечи отказываются нести этот непосильный для него груз.
      Конечно, ее здесь нет. Кладбищу принадлежит только тело, хрупкая оболочка, которую не смогли спасти ни лекарства, ни молитвы, ни его любовь. Болезнь победила. Но могила получила тело и не смогла забрать душу. Он знает об этом, но все равно каждый вечер возвращается сюда. Просто ему больше некуда возвращаться.
      Мужчина вздохнул и опустил голову. Мысль о том, что Раэн станет прахом, убивала его не менее верно, чем пролитое на землю вино. Он знал, что происходит с телом после смерти. Мерзкое, отталкивающее зрелище… И его любимая не избежит этой горькой участи. Былая красота навсегда исчезнет под маской смерти.
      Прошел ровно месяц, как он существует без нее. Да, существует, потому что это нельзя назвать жизнью… Он ест, пьет, спит, из чувства долга общается с другими людьми, но его глаза всегда тусклы, словно он сам превратился в покойника. Что остается, когда все слезы выплаканы, а ярость растрачена? В груди больше нет ничего, кроме острой боли, разрывающей душу на куски.
      Надгробие совсем светлое и выделяется среди прочих, потемневших от времени. Но через несколько лет эта разница перестанет быть заметной. Ветры времени сгладят всякие различия, надпись исчезнет, и никто не узнает, где была похоронена Раэн – лучшая целительница города Таурина.
      Какая ирония судьбы: целительница, спасшая жизнь сотням человек, не смогла спасти себя от обычной лихорадки. Да, боги любят посмеяться за счет простых смертных. Жестокие полоумные божки… А она так не хотела умирать, в ней было столько жизни! Яркая, словно праздник, словно весенний цветок, только начавший распускаться. Его любовь ушла слишком рано, не успев завершить свои земные дела.
      – Раэн, прости меня, – глухо сказал мужчина, откидывая капюшон.
      В ярком свете луны можно было разглядеть, что он не так уж молод. Прошедший месяц добавил ему новых морщин и принес первую седую прядь. На вид ему было около сорока. Выросший на улице, он никогда не знал своих родителей и поэтому сам не имел ни малейшего понятия, сколько ему лет.
      – Смерти нет… Совсем. Господи! В чем моя вина?! – Крик, полный тоски и отчаяния, разнесся по притихшему кладбищу.
      Несмотря на холод, его лоб был покрыт испариной. Он отер пот рукавом и прислушался. Кажется, Раэн зовет его по имени. За последние дни он столько раз слышал ее голос, что друзья всерьез начали опасаться за его рассудок.
      – Франц…
      Вот снова. Это не игра воображения. Она действительно зовет его, и голос доносится не из могилы, а со стороны кладбищенского входа.
      Темная тень отделилась от одного из памятников и направилась к нему. Мужчина вмиг побледнел. Задержав дыхание, он поднялся с колен, не спуская с нее глаз. Сердце беспокойно забилось в ожидании. Пускай ему явится призрак, пускай бесплотный дух. Он согласен на обман, он сам хочет быть обманутым. Лишь бы еще раз увидеть ее черты, еще раз поговорить с ней.
      – Франц, что ты здесь делаешь в такое время? – с тревогой спросил голос.
      Мужчина не смог скрыть своего разочарования. Тень не имела к Раэн никакого отношения. Он опять выдавал желаемое за действительное. Это была всего лишь Тайла, ее подруга. Невысокая словоохотливая блондинка, работающая старшей помощницей главного травника. В Таурине было всего три травника, и стать одним из них было довольно сложно. То, что эта особа сумела к своим неполным тридцати годам занять место старшей помощницы, говорило об ее незаурядном уме и деловой хватке. Она была молода и амбициозна. Ей всегда хотелось заполучить самое лучшее – лучший дом, лучшую работу, лучшего мужчину.
      Франц давно подозревал, что она к нему не равнодушна, и после смерти Раэны подозрения только усилились. Тайла повсюду преследовала его. Поэтому он не стал отвечать. Ему хотелось, чтобы она ушла. Тайла посмотрела вниз, увидела чашу и все поняла.
      – Ты… Ты принял яд? – с ужасом спросила девушка.
      – Оставь меня, – устало попросил он.
      – Франц! Зачем ты сделал это? – Она схватила его за руку. – Скорее вернемся в город! Тебе еще можно помочь.
      Мужчина одним движением сбросил ее руку.
      – Тайла, прекрати кричать. Имей хоть немного уважения к мертвым.
      – Но…
      – Я не стал пить. Не смог. Поэтому помощь мне не нужна.
      – Франц, это правда? Ты меня не обманываешь?
      Он посмотрел на нее исподлобья и нахмурился. Его серые глаза потемнели от гнева. Да как она смеет обвинять его во лжи?
      – Ты забыла, кто перед тобой, да? – Франц едва сдерживался, чтобы не нагрубить ей. Он рывком закатал рукав куртки, обнажив руку по локоть. – Смотри! Эти знаки тебе ни о чем не говорят? Откуда такая короткая память?!
      Тайла, опешив, уставилась на вытатуированный черно-белый узор, покрывавший его кожу от локтя до запястья. Он опустил рукав и гневно спросил:
      – А вот что такая девушка, как ты, делает в полночь на городском кладбище? Может, объяснишь, что ты здесь потеряла?
      – Я волновалась, поэтому и пошла за тобой. Только и всего. И волновалась не зря. – Она кивнула на чашу. – Ты ведь сам не свой. В таком состоянии легко сделать глупость. Я хорошо понимаю, каково тебе сейчас…
      – Нет, не понимаешь, – отрезал Франц. – Откуда тебе это знать?! И ты не имеешь права следить за мной! Если я еще раз обнаружу слежку, ты об этом горько пожалеешь. Я не шучу. – Он сжал кулаки и сделал шаг вперед.
      Тайла испуганно отшатнулась.
      – Не сердись, я желаю тебе только добра. Боль уйдет, вот увидишь. Время все лечит.
      Франц отвернулся, никак не отреагировав на ее слова. Она для него больше не существовала. Мужчина немного постоял в нерешительности, а затем бросил печальный взгляд на надгробие. Дважды легко стукнув себя по груди, он коснулся кончиками пальцев края плиты.
      – Прощай, Раэн.
      Развернувшись, он пошел прочь. Дорога была отлично видна благодаря лунному свету. Уже через пять минут он достиг кладбищенской ограды. Выйдя за ограду, Франц замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Несколько мгновений он был недвижим, разрываясь между чувством долга и собственным нежеланием. В конце концов чувство долга победило. Мужчина обернулся и крикнул:
      – Тайла, иди сюда.
      Девушка не заставила себя долго ждать и тут же прибежала на его зов. Ей совсем не хотелось оставаться в одиночестве ночью на кладбище.
      – Надо было бы бросить тебя здесь, – проворчал Франц, – но я все-таки сделаю доброе дело и провожу тебя до дома.
      – Если тебя настолько неприятно мое общество, то я прекрасно доберусь сама, – с вызовом сказала она.
      – А на следующее утро я узнаю, что нетопырь оторвал твою голову. Или что тебя украли Похитители Тел. Каково мне будет потом смотреть людям в глаза?
      – Ты же все равно собирался умирать. Какая разница? – с обидой сказала Тайла.
      – Хорошо, ты сама этого захотела. – Он равнодушно пожал плечами.
      – Нет, постой… – Девушка уже раскаялась в резких словах. – Франц, я буду тебе очень благодарна, если ты составишь мне компанию.
      Упоминание о Похитителях Тел было не пустым звуком. Вот уже два месяца, как в Таурине стали пропадать люди. Сначала это были бедняки и бродяги, до которых мало кому есть дело, кроме их родных, затем пришла очередь вполне добропорядочных состоятельных горожан. Местные власти пробовали разобраться с этой напастью, но разве за всем уследишь? Здесь требовалась помощь настоящего Темного охотника. Пока что городская стража ограничилась тем, что советовала не покидать город после заката. Кто же осмелится выйти за городские стены, тот пусть пеняет на себя.
      Кладбище было всего в пятнадцати минутах ходьбы от городских ворот, но дорога шла мимо леса. Днем это было милое живописное место, но ночью требовалось немало мужества, чтобы приблизиться к нему. Темнота меняла его. Теперь оно принадлежало злым духам, ведьмам, нетопырям и прочим тварям, мечтающим извести род человеческий.
      Мужчина решительно пошел вперед, вынудив девушку следовать за собой. Дорога постепенно сужалась. На фоне темно-серого неба показалась черная стена леса.
      – Франц, почему ты не забрал чашу? – Тайла, в силу своего неугомонного характера, не могла долго молчать.
      – Оставил как подарок.
      – Кому?
      – Не задавай глупых вопросов. Я попросту забыл о ней.
      – Это хорошо, что она тебе не нужна. Я бросила ее в кусты, чтобы кто-нибудь не взял чашу себе и не отравился. – Девушка поежилась.
      – Ты поступила благоразумно.
      Снова пошел мелкий колючий снег, и Тайла пожалела о том, что не надела накидку с капюшоном.
      – Хотя вряд ли кому-нибудь придет в голову идея брать вещь с кладбища, – пробормотала она. – Так и беду накликать можно.
      Где-то далеко послышался протяжный тоскливый вой. К первому голосу сразу же прибавились второй и третий. Тайла вздрогнула, испуганно посмотрев на своего спутника. Франц покачал головой:
      – Это только волки. Они далеко.
      – Как страшно… Ума не" приложу, как только я отважилась пойти на кладбище. Подобные прогулки могут стоить слишком дорого.
      Ветер усилился. Деревья раскачивались и стонали под его натиском. Они были похожи на прикованных к земле великанов, протягивающих к небу свои ветви-руки. Этой промозглой ноябрьской ночью всякое живое существо, не имеющее теплого дома, стремилось забраться в нору или дупло, чтобы дождаться первых солнечных лучей, прогоняющих мрак и холод.
      Франца не покидало чувство тревоги. Ему казалось, будто кто-то, оставаясь невидимым, украдкой наблюдал за ними из гущи деревьев. Этот кто-то таил в себе опасность. Мужчина прибавил шагу, на ходу вынимая меч.
      – Что случилось?
      – Еще не знаю. Будь начеку.
      Они вышли на пригорок, с высоты которого открывался вид на спящий город. Тайла увидела огни сторожевых башен и облегченно вздохнула. До спасительных ворот оставалось совсем немного.
      Внезапно что-то бесформенное упало на них сверху, раскидав в разные стороны. Девушка пребольно ударилась о камни и на несколько секунд потеряла сознание. Когда она открыла глаза, то увидела над собой огромную пасть, полную клыков, из которой несло жутким смрадом. Чудовище, покрытое густым бурым мехом, было в три раза больше человека. Оно заворчало и положило лапу ей на грудь, придавив к земле.
      У Тайлы перехватило дыхание. Она хотела закричать, но не могла. Жуткий зверь не сводил с нее красных глаз, решая, как ему поступить с добычей. Он широко раскрыл пасть и в тоже мгновение дернулся всем телом, взвыв от боли.
      Франц выбрался из оврага, куда был отброшен, и вонзил ему меч между ребер. Зверь стремительно обернулся и прыгнул. Рана не была смертельной и только разозлила его. Мужчина сумел увернуться и ударил снова. Чудовище поднялось на задние лапы и рассмеялось жутким булькающим смехом.
      Франц похолодел. Он узнал этот смех. Перед ним стоял лесной оборотень. Хитрая, быстрая тварь, умеющая заживлять раны и обладавшая невероятной физической силой.
      – Тарос! – Мужчина выбросил вперед руку и начертал в воздухе общую руну защиты.
      – Это оборотень! – взвизгнула Тайла, которая тоже узнала его. – Мы пропали!
      Франц выставил вперед острие меча и заслонил собой девушку. Руна на какое-то время должна была удержать зверя от нападения.
      – Ты можешь ходить?
      – Да. – Она поднялась с земли.
      – Я отвлеку его на себя, а ты как можно быстрее беги к воротам.
      – Но Франц… Он же разорвет тебя на части!
      – Пустяки. Я все равно хотел умереть.
      Город с его спасительными стенами был так близко и в то же время так далеко. Его теплые огни дразнили их, обещая помощь и поддержку. Оборотень сморщил нос и выжидающе посмотрел вверх. По небу плыло серое густое облако, которое вскоре должно было скрыть луну. Как только это произойдет, оборотень сможет стать невидимым. Зверь осознавал свое превосходство и не торопился нападать.
      Франц с ужасом наблюдал, как затягивается нанесенная мечом рана. Они не могли больше медлить. Лишившись света, они станут совершенно беззащитными, и тогда зверь расправится с ними в мгновение ока.
      – Беги! – Он подтолкнул девушку вперед, а сам бросился на чудовище.
      Тайлу не пришлось долго уговаривать. Она понеслась по дороге как стрела. Девушка слышала за своей спиной рычание оборотня, лязганье меча, вскрик Франца, но не смела оглянуться. Ее охватил животный страх, заставляющий во что бы то ни стало спасать собственную шкуру. Ей казалось, что ее вот-вот настигнут. Она уже чувствовала, как острые клыки вонзаются в шею, а безжалостные когти разрывают спину на части.
      В это время Франц изловчился и сумел подрубить оборотню переднюю лапу. Чудовище, от боли забыв об осторожности, прыгнуло на него. Мужчина пронзил грудь монстра, но оборотень сумел выбить меч из его рук и зашвырнуть в кусты. Франц, оставшийся безоружным, попятился назад. Он бросил быстрый взгляд в сторону городских ворот и увидел маленькую фигурку Тайлы, целую и невредимую. По крайней мере хоть она сумела спастись.
      Францу претила мысль быть съеденным оборотнем. Одно дело красиво и благородно погибнуть от яда на могиле любимой женщины, и совсем другое – оказаться в желудке этого создания мрака. Он не собирался так просто сдаваться. Пускай смерть рядом, но он дорого продаст свою жизнь. Даже без меча Франц являл собой грозную силу.
      Мужчина сорвал плащ и, скомкав его, бросил в сторону оборотня, надеясь этим отвлечь его.
      – Белльтейз! – Пальцы Франца окутала голубоватая Дымка.
      Тут зверь опрокинул его, одним движением разорвав когтями грудь. Почуяв пьянящий запах человеческой крови, чудовище плотоядно заворчало. Из последних сил мужчина направил действие руны в сторону оборотня и потерял сознание.
      Луна скрылась за облаками, и окрестные холмы огласил унылый вой.
 
      Над кроватью, стоявшей возле окна, склонился целитель. Это был седой как лунь старик, длинные волосы которого были перевязаны кожаным ремешком и собраны в хвост. В его густую бороду были вплетены многочисленные разноцветные ленточки и маленькие серебряные колокольчики. Куда бы ни направился целитель, они загодя предупреждали людей о его приближении.
      Целитель Бернар с жалостью и сочувствием смотрел на лежащего перед ним больного. Тот был очень бледен. Казалось, что жизнь в нем теплилась едва-едва. У мужчины были забинтованы грудь и руки.
      – Франц, ты меня слышишь? – Бернар осторожно коснулся его плеча.
      У мужчины дрогнули веки, и он открыл глаза. С трудом разлепив сухие губы, он спросил:
      – Где я?
      – У себя дома. Мы решили, что тебе станет лучше среди родных стен. Они же все пропитаны твоей магией.
      – А почему у меня кружится голова? Что случилось?
      – Тебя интересует, как ты оказался здесь? Мы нашли тебя рано утром на холме. Разве ты ничего не помнишь?
      – Оборотень…
      – Да, ты сражался с ним. Прости, что стража не помогла тебе сразу же. Из-за этих оболтусов ты едва не умер от потери крови. Но пойми, они всего лишь люди, и не суди их слишком строго. Стражники были уверены, что ты погиб. Мало кому удается выжить после встречи с лесным зверем.
      Франц глубоко вздохнул и сел, поморщившись. С каждой секундой он чувствовал себя все лучше. Вместе с сознанием к нему возвращались и жизненные силы. Проведя по деревянной панели пальцем, где был вырезан ряд охраняющих знаков, он прошептал их имена. Стены этого дома и впрямь были лечебными.
      – Как тебе это удалось? – Целитель с нескрываемым удовольствием наблюдал за тем, как щеки больного покрываются здоровым румянцем.
      – О чем ты? – хрипло спросил Франц.
      – Ты убил оборотня. Стража сожгла его тело, но оставила сувенир тебе на память. – Бернар кивнул в сторону стола, на котором лежал коготь зверя.
      – Вот как? Я его все-таки убил… От чего же он умер?
      – Это я как раз хотел узнать от тебя. На нем было несколько ран, но они были не опасны и уже начали затягиваться. Можно сказать, что он умер невредимым.
      – Я прочел руну… – Франц с удивлением посмотрел на Бернара. – Всего лишь прочел руну.
      – Ого! – воскликнул целитель. – Что-то из новых?
      – Нет, она старая как мир… Использует силу замедления.
      – Белльтейз, – понимающе кивнул целитель. Не имея способностей мастера, он мог прямо назвать ее, не опасаясь последствий. – А я уже решил, что ты составил нечто убийственное. Теперь ясно, от чего умер этот хищник. У него остановилось сердце. Но я не знал, что этот знак способен на такое.
      – Я тоже не знал, – пожал плечами Франц. – И откуда у меня только силы взялись?
      Целитель нерешительно пожевал губами и нахмурил густые кустистые брови. Его мучил вопрос:
      – Прости, может, это не мое дело, но зачем тебе вздумалось бродить ночью за городом? Да еще с Тайлой? Раэн всего месяц как нет…
      – Что ты говоришь?! – воскликнул Франц с негодованием. – Как ты мог только подумать такое! Не ожидал от тебя…
      – Успокойся, – проворчал Бернар. – У тебя разошлись швы. Смотри, кровь уже проступила. Наш город не может себе позволить лишиться такого замечательного мастера рун.
      Франц опустил глаза и увидел, как на его груди расползается красное пятно.
      – Твои домыслы убьют меня быстрее оборотня, – с горечью сказал он, откидываясь на подушку. – Если тебе так интересно, то я ходил на кладбище.
      – Снова кладбище. Мне говорили, что ты часто бываешь там. – Бернар покачал головой. – А почему ночью?
      – На это были свои причины. – Францу не хотелось рассказывать целителю об истинной цели его прихода.
      Бернар, как и остальные врачеватели, считал, что только безумец может пожелать лишить себя жизни. Жизнь и здоровье – самые ценные подарки, посылаемые нам богами. Францу же не хотелось портить с ним отношения. Старик был своенравным, но добрым. И относился к Раэн как к родной дочери. У них были прекрасные отношения.
      – Тайла следила за мной. Она, – Франц замолчал, подбирая слова, – после ухода Раэн не дает мне покоя.
      – Совсем совесть потеряла! – Бернар был суровым поборником морали. – Я с ней сегодня же поговорю.
      – Бессмысленно, – махнул рукой Франц. – Я ее уже предупредил. К тому же чем меньше людей будут знать об этом, тем лучше. А ты непременно начнешь отчитывать ее при большом скоплении народа. Чтобы она прониклась, ей стало стыдно и все такое… Не надо.
      – Как хочешь… Но за Тайлой я все равно буду приглядывать. У нее ветер в голове.
      Франц ничего не ответил. Он тоскливым взглядом смотрел в окно.
      Липа, в июле наполняющая воздух своим бесподобным сладким ароматом, качала голыми ветвями на фоне серого пасмурного неба. Теплыми тихими вечерами они не раз вместе с Раэн сидели под ней. Когда дневные дела подходили к концу, можно было просто наслаждаться жизнью: говорить, смеяться или молчать, крепко обняв друг друга.
      У Раэн были длинные светлые волосы, которые она никогда не собирала, даже зимой. Женщина оставляла их свободно падать на плечи, иногда вплетая в них ленты или нейцы – маленькие ярко-голубые, как само весеннее небо, цветы. Где бы она ни появлялась, за ней следовал их нехитрый аромат. Даже когда ее хоронил и, Францу казалось, что он слышит этот запах.
      У них было все: и любовь, и понимание, и радость. Липа цвела и бескорыстно дарила свое благоухание. Но пришла осень и унесла с собой их счастье.
      Не осталось ничего.
      Губы мастера рун задрожали, и он поспешно закрыл лицо руками. Бернар покраснел, отвернулся. Он не мог видеть, как плачет этот зрелый, многое повидавший в жизни мужчина. Горе Франца было понятно, но легче от этого никому не становилось.
      – Хм… Ты должен выпить вот эту настойку на травах, что я приготовил. В твоем состоянии это будет нелишним. Я добавил в нее немного успокоительного.
      – Немного? То есть лошадиную дозу… – грустно усмехнулся Франц, убирая руки. Глаза его были красными.
      – Не преувеличивай. Лучше пей.
      Он послушно сделал несколько глотков. Настой был темно-коричневого цвета и очень горьким. Франц невольно скривился и отставил в сторону кружку.
      – Я не знаю, что мне делать, Бернар. Как жить дальше?
      – Ты еще молод, а в молодости много вариантов. Да-да, не возражай, это правда.
      – Ты говоришь так потому, что смотришь на меня с высоты своих семидесяти восьми лет?
      – Именно. Могу же я хоть иногда позволить себе побыть старым и мудрым? – кивнул Бернар. – Ты знаешь, я всегда хорошо к тебе относился… С того самого момента, как ты пришел в наш город. И дело даже не в том, что Таурин давно нуждался в мастере. Ты хороший человек, и я понял это сразу, как только увидел тебя. Даже когда ты стал встречаться с Раэн, я признал, что ты тот, кто ей нужен, и мысленно благословил вас.
      – Приятно слышать. Но это не помешало тебе подозревать меня в связи с Тайлой.
      – Откуда мне знать, может, ты решил таким образом хоть ненадолго забыть о ней? – Старик вскинул брови. – Но я никогда не желал тебе дурного, поэтому мне больно видеть, как ты сейчас страдаешь.
      – Я очень сильно любил ее. Она забрала с собой, наверное, большую и лучшую мою часть и теперь… – Он недоговорил, пристальным взглядом посмотрев на целителя.
      – Мне известно, что ты не слишком хорошо ладишь с Римусом, но тебе стоит поговорить с ним.
      – Со священником? – Франц недоверчиво покачал головой. – Он едва выносит меня.
      – Это всем известно. Тогда во время праздника вы постарались на славу. Пожалуй, на площади не нашлось ни одного человека, который бы не слышал, как вы осыпали друг друга ругательствами. О, даже я не знал их все… Но я хочу напомнить тебе, что целители врачуют тело, а священники душу. Зачем держать горе в себе? Выплесни его наружу. Во всяком случае, он тебя точно выслушает. Римус никогда не отказывался помочь людям.
      – Исповедь? – Мастер был в сомнении.
      – Что в этом плохого? Если это принесет облегчение, то почему бы нет?
      – Хорошо, я подумаю над твоим предложением. Мне нечего терять, и так опустился на самое дно.
      – Это тебе только кажется. Ты нужен людям, нужен городу – займись делом. Когда меня посещают дурные мысли, то я много работаю, и на размышления просто не остается времени.
      Бернар потрогал рукой лоб Франца:
      – Жар прошел. Ты чувствуешь себя лучше?
      – Да, намного. Надеюсь, после этого случая я не стану оборотнем?
      – Это глупое суеверие, – отмахнулся Бернар. – Меня вот вчера кошка поцарапала, но я же не становлюсь кошкой?
      – Нашел с чем сравнить.
      – Оба звери. Ну, ладно, мне пора идти. Да, когда выйдешь из дома, не удивляйся.
      – Чему?
      – Вести разносятся по Таурину со скоростью пожара. Человек, в одиночку сумевший расправиться с лесным оборотнем, да еще ночью, неизбежно…
      – Становится героем, – закончил за него фразу Франц, грустно вздохнув.
      – Вот видишь, ты все прекрасно понимаешь. Всенародная любовь тебе обеспечена По крайней мере в пределах нашего маленького городка.
      – Но ведь это не оборотень виновен в пропаже людей.
      – Почему ты так решил?
      – Никто, и я в том числе, не видел оставленных им следов. Не мог же он все эти два месяца летать по воздуху?
      – Не мог, ты абсолютно прав.
      – Он должен был, – Франц провел рукой по одеялу, – кружить вокруг города, поджидая добычу. Стража, насколько бы она ни была слепа или труслива, обязательно бы заметила следы, но их нет, из чего я делаю вывод, что зверь оказался здесь недавно и непричастен к предыдущим похищениям. На его совести может оказаться один-два человека, но не больше.
      – Логично. Это означает, что нам всем рано расслабляться. Опасность неподалеку.
      – «Зло не дремлет, его глаза – солнце и луна, они всегда открыты», – процитировал Франц известного поэта.
      Бернар дружески похлопал его по плечу и, взяв свою сумку, удалился из комнаты, звеня колокольчиками. Франц некоторое время сидел, опустив голову, не зная, что ему предпринять. Мысль посетить священника была достаточно необычна, чтобы он согласился с ней сразу. Как Римус его встретит? Как простого человека или заклятого врага? Ведь он мастер рун, а тот священник… Они две стороны одной медали, одного листа, они дополняют собой этот мир, но им никогда не понять друг друга…
      Франц подошел к зеркалу и стал разглядывать собственное отражение. Его бледный почти призрачный двойник с интересом глядел на него. Темные пряди волос торчали в разные стороны, из-под нахмуренных бровей настороженно смотрели серые глаза. Вряд ли сейчас его внешность можно было назвать приятной. Ему давно не мешало побриться и подстричься. В последнее время он запустил себя, совершенно перестав следить за внешним видом.
      Решено, именно этим он сейчас и займется. Мастер оделся и спустился вниз на кухню, чтобы нагреть волы. После стрижки и бритья настроение немного улучшилось, он почувствовал себя посвежевшим.
      Франц надел поверх рубашки новую кожаную куртку – старая не пережила встречи с оборотнем, и запасной плащ с капюшоном, что хранился в платяном сундуке. В прихожей за ящиком для обуви он обнаружил меч. Спасибо стражникам, что не поленились отыскать его. Вешая оружие на пояс, Франц понял, что в ближайшее время ему лучше воздержаться от резких движений. Его рана еще не зажила окончательно. Бернар ведь только целитель, а не бог.
      Было около трех часов дня, и в это время Римус должен был находиться у себя в святилище. Мужчина взялся за дверную ручку и с некоторой долей боязни приоткрыл дверь. В лицо пахнуло холодным воздухом.
      Он сделал шаг за порог, пытаясь заставить себя успокоиться и ни о чем не думать. Отчасти ему это удалось. Успокоительное, что Бернар подмешал в настойку, понемногу делало свое дело.
      – Франц!
      Оказывается, его давно ждали. К мастеру направился высокий статный мужчина лет пятидесяти. Это был Перк, один из стражников. На нем был стандартный темный кожаный доспех с металлическими пластинами, защищавшими спину и грудь. Перк был знаком с мастером, но нельзя сказать, чтобы они были близкими друзьями.
      – Да?
      – Хотел к тебе зайти. Проведать.
      Несомненно, стражу мучили угрызения совести за то, что она не помогла ему сразу, а ждала наступления утра. Это по ее вине он был на волосок от гибели. Те, которые должны защищать город от любой напасти, проявили обыкновенную трусость, причем коллективно. Им было чего стыдиться.
      – Отчего же не зашел? Двери моего дома открыты для всех.
      – Я видел, как Бернар ушел от тебя, но подумал, что ты скорее всего отдыхаешь, и не решился беспокоить.
      Франц задумчиво посмотрел на Перка.
      – Ты на нас сердишься, да? – догадался стражник, не смея смотреть ему в глаза.
      – Признай, у меня есть все основания для этого.
      – Мы не специально. Ведь мы думали, что ты погиб. Тайла рассказала о твоем крике и об оборотнях.
      – С каких это пор их стало несколько? – удивился мастер.
      – Женщины, – вздохнул Перк, пожимая плечами. Его ярко-голубые, как у ребенка, глаза сверкнули. – Они склонны все преувеличивать. Мы решили, что их там целая стая.
      – Ладно, дело прошедшее… – махнул рукой Франц, давая понять, что разговор закончен.
      – Но как ты убил его?
      – Спроси Бернара, он знает. А мне некогда.
      Франц боялся, что если он еще немного поговорит со стражником, то его былая решимость улетучится, и он не посмеет пойти к священнику.
      – Если тебе что-нибудь нужно… – Перк замялся и погладил выбитую на пластине личную руну защиты, которую составил для него Франц.
      – Спасибо, но у меня все есть, – сказал мастер и сам удивился своим словам.
      Как легко сказать стандартную фразу, даже если это ложь от начала и до конца. Дело привычки. Мы говорим не задумываясь, что на самом деле стоит за нашими словами и что они значат. Они прозвучали и тут же растворились, оставив после себя легкий привкус горечи на губах. И эта горечь, этот обман собирается и оседает у нас на душе, ждет своего часа, напоминая о прошлой лжи во время шумного празднества неизвестно откуда взявшейся грустью. И с этим ничего нельзя поделать.