Комедийный боевик - Человек без башни

      Минут через двадцать Хрюкин успокоился.
      — Ну, морда козлиная, что делать будешь? Как наши камешки искать станешь? Соображения есть?
      Бенедиктов откашлялся, сделал несколько мелких шажков навстречу шефу и виноватым тоном произнес:
      — Я тут подумал, мозгами пораскинул…
      — Пораскинул, говоришь. Смотри, как бы в буквальном смысле этого не случилось, — рявкнул Хрюкин.
      Но Бенедиктова эта вспышка не испугала, так как по опыту он знал, что этот рык — остаточное явление, так сказать, буря в стакане воды. Он терпеливо продолжил объяснения.
      — Мне удалось выяснить, что самолетик был с секретом, только секретик этот в одном серьезном ведомстве находится. Тут без твоих знакомых олигархов не обойтись. Они ведь и сами заинтересованы в том, чтобы брюлики нашлись. Как-никак, процент солидный с них имеют.
      — Ты с каких это пор чужие проценты считаешь? — съязвил Хрюкин.
      Бенедиктов смутился, покраснел. Вопрос о столичных олигархах был больной темой. Если честно, Бенедиктов всегда выступал против их участия в деле. Без движения «тропистов» у них своих кормушек воз и маленькая тележка имеется. А теперь вот им самим помощь этих самых олигархов понадобилась…
      — Ладно, — произнес вконец успокоившийся Аркадий Виссарионович, — все материалы, которые собрал, мне на стол, разберемся.
      Хрюкин нашарил рукой кнопку вызова секретарши:
      — Катерина, принеси нам чего-нибудь выпить.
      Через секунду в дверях появилась симпатичная мордашка девушки. Она поставила поднос на стол и подала стаканы с белой жидкостью Хрюкину и Бенедиктову.
      Аркадий Виссарионович поднес стакан ко рту, отхлебнул и тут же выплюнул. Лицо его побагровело, и без того маленькие глазки сделались щелочками:
      — Это что? — взвизгнул он, обращаясь к секретарше.
      — М-молоко, — растерянно произнесла девушка.
      — Мо-ло-ко?! — по слогам, издевательски, произнес шеф.
      Катерина подхватила стакан и, сделав глоток, утвердительно покачала головой:
      — Молоко, — произнесла она.
      — Сколько раз я просил не подавать мне с утра молоко. Молоко, пойло для лохов!!! Ты что, телевизор не смотришь?
      Девушка, вытаращив глаза, обалдело уставилась на хозяина. По телевизору она смотрела только две передачи: трансляцию «Тарзан-шоу» и «Новости шоу-бизнеса». При чем тут молоко и телевизор, она не поняла.
      — Я по утрам пью кефир. Ке-фир, ке-фир!!! Сейчас же убери эту гадость вон.
      Секретарша схватила стаканы со стола и почти бегом покинула кабинет. Она прикрыла за собой дверь и, размазывая по щекам слезы пополам с косметикой, уселась на свое место. Вот не повезло — молоко, кефир. Какая разница? И то и другое белое, лишь бы придраться к девушке.
      Катерина погрозила кулачком в сторону закрытой двери и тихим шепотом произнесла:
      — Сатрап! Сатрап! Сатрапище, полный сатрап, вонючий сатрап…
      Это слово, единственное, вынесенное ею с уроков истории, значило самую высокую степень негодования. Она смутно представляла его смысл, но как ругательство звучало оно необыкновенно красиво. Через минуту снова раздался голос Хрюкина:
      — Катерина, кофе и коньяк. Живо, потом слезы польешь!
      Девушка вздрогнула. Откуда он знает, что она плачет? Неужели сквозь стены видит? А раз видит, значит, и слышит? Девушка поежилась, вытерла слезы и приступила к чисто секретарским обязанностям. Когда спустя некоторое время она появилась в кабинете с дымящимся кофе на подносике, шеф беседовал с кем-то по телефону. С появлением секретарши он прервал разговор, дождался, пока девушка оставит поднос и выйдет из кабинета, а затем продолжил:
      — Так, понятно. Спасибо. Да, я записал, все записал. Хорошо, спасибо. Передавай привет. На дачу? Да, хорошо, пришлю за тобой самолет. Ну что ты, что ты. Всегда рад. Что с ним станется. У меня не какой-нибудь там экспериментальный, у меня самый обычный «Ил». На нем из вашей столицы до нас минут тридцать, туда и обратно доставим в целости и сохранности. Ну, пока, супруге привет.
      Все это время Бенедиктов, как и полагается проштрафившемуся компаньону, сидел молча.
      — Ну-с, Аскольдик, с тебя ящик марочного коньяку и бидон кефира, фруктового. Повезло тебе. Действительно, рейс был экспериментальным, в дороге пропало два пассажира. Наш придурок и баба какая-то. Катапультировались случайно. Военные засекли в районе Барибских островов два неопознанных летающих объекта. Сначала думали, что американцы новые ракеты испытывают. Связались с Вашингтоном, ноту протеста отправили. Те отказались, у них сейчас никаких испытаний не проводится, у них там вообще национальный праздник какой-то, законный выходной. Наши туда-сюда, к арабам, китайцам, японцам сунулись. Те отказались. Потом картинка со спутника пришла, ее увеличили, а там два самолетных кресла. Значит, наши, больше некому.
      — Слава богу! Нашелся и где он?
      — Не торопись-пись-пись, — пропел шеф, — он не нашелся. Приободрись-дрись-дрись, — снова протянул Хрюкин, поддразнивая Аскольда. — Он сейчас вместе с нашими камешками по какому-то острову мотается, если его, конечно, акулы не сожрали. Остров официально считается ничейной землей, на него не распространяется юрисдикция ни одного государства. Можно назвать его необитаемым.
      Бенедиктов побледнел, его затрясло от дурных предчувствий.
      — А что спецслужбы, почему не ищут? Насколько я понимаю, этот эксперимент с их подачи проводится? — спросил он закуривая.
      Хрюкин усмехнулся:
      — А они теперь другой эксперимент проводят, на выживание. Экстремалы херовы, чужими руками жар загребают. Они решили за этой парочкой со спутника понаблюдать, ну а потом вмешаться. Хотят посмотреть, сколько человек на подножном корме вытянуть сможет…
      Хрюкин закурил и почти весело сказал, хлопнув Бенедиктова по плечу:
      — Так что повезло тебе, Аскольдик. В океане поплещешься, на солнышке позагораешь и все за счет организации…
      — Не понял — растерянно произнес Аскольд Варлаамович. — Я вроде в отпуск не собираюсь, тем более на юг.
      — А жить ты собираешься? — прошипел Хрюкин, буравя поросячьими глазками компаньона.
      — Ты это… чего? Я это… того, — пытался подыскать слова Аскольд. — Я-то тут при чем? Я ему билеты на нормальный рейс заказывал…
      — При том, голубь, при том. Ты нам этого придурка подсунул, ты его, родимого, отыскал. Тебе и разбираться, если, конечно, не хочешь, чтоб с тобой разобрались. А может, ты того, нарочно, его нам подсунул. Может, у вас договор? Ты нас на бабки кинешь, потом с ним встретишься и все в ажуре? — проговорил Хрюкин таким зловещим тоном, что у Бенедиктова по спине побежали мурашки величиной с грецкий орех.
      — Да я это… того, не отказываюсь. Ты что, Хряк?… — от волнения Аскольд Варлаамович назвал шефа старым прозвищем.
      — А раз не отказываешься, значит, собирайся. Полетишь один, лишний шум нам вокруг этого дела не нужен. Завтра же я с военными свяжусь, узнаю примерный квадрат высадки, да и насчет полета с ними договоримся.
      Хрюкин взглянул на часы, красноречиво указывая на то, что время аудиенции исчерпано.
      — Бывай, надеюсь, вернешься с камешками… А мы пока за твоей семье присмотрим, чтоб без глупостей. Доверяй, но проверяй.
      Бенедиктов вышел из кабинета, ощущая спиной тяжелый, пронизывающий до печонок взгляд Хрюкина. Он понимал, что у него есть совсем крохотный шансик вернуться назад с камешками. Один шанс из тысячи, что он отыщет этого придурка Тюфякова на здоровенном острове. Ох, если он его отыщет, страшно подумать, что он с ним сделает…
      Катенька оторвалась от своего важного занятия — она красила ногти — и улыбнулась выходящему Бенедиктову, но тот не обратил на улыбку никакого внимания. Девушка сморщила носик и процедила ему в спину:
      — У-уу, морда хамская…
      Через секунду раздался бодрый голос шефа:
      — Катерина, Катюша, Катюнчик… срочно соедини меня с номером 123-456-789.
      Девушка со вздохом отложила кисточку и принялась накручивать диск, стараясь не испортить окрашенные коготки.

* * *

      Черепушка снял докторский стетоскоп, с помощью которого он прекрасно слышал все, что происходило в офисе Хрюкина.
      — Слышал?
      — Да, шеф, усе слыхал, — произнес Рыба, кивая головой.
      Он потер свое огромное ухо, которое было приставлено к холодной стене. Ему, как низшему по званию, стетоскоп не полагался, да и был без надобности. Уши Рыбы были чутким инструментом. Природа, обделив мозгами, наделила его тонким слухом. Таким, что он мог слышать, как воркуют молодожены в своей спальне, находящейся двумя этажами выше. Он мог на слух, по звуку полета, различить самца или самку мухи. Был способен даже расслышать топот тараканов в соседней квартире. Вот таким редким слухом обладал Рыба.
      Хрюкин даже не подозревал, что с некоторых пор банда Черепушки находится в курсе всех его дел, получает новости, так сказать, из его, Хрюкинских, уст. Конечно, Черепушке пришлось затратить много бабок, приложить достаточно усилий, чтобы оказаться в этом здании, в этом помещении, граничащем с офисом Аркадия Виссарионовича.
      На самой престижной улице Ферска все дома были пристроены друг к другу. То ли из экономии места, то ли по задумке уже неизвестного архитектора. Двухэтажные особнячки давно были скуплены удачливыми бизнесменами, не желающими иметь офис по соседству с другими. Конкуренты в одном с тобой здании, это не очень приятно. Снять целый особняк — оно и престижней и безопасней.
      Бизнесменам, ревниво охраняющим свои коммерческие тайны, было невдомек, что любой человек, находящийся в соседнем доме, может спокойно приставить ухо к общей стене и услышать все, что пожелает. Конечно, евроремонты, антишумовые панели гарантировали полнейшую изоляцию от улицы и соседей. Но, как говорится, против лома нет приема, если нет другого лома. Было бы желание, придут к тебе и знания.
      Черепушка в бытность свою учеником строительного ПТУ города Ферска хорошо изучил эти особенности старинных особнячков на главной улице. В те времена на практику их водили в эти самые дома, которые ремонтировались за счет жилищно-коммунального хозяйства города. Пацаны развлекались тем, что подслушивали семейные тайны, бытовые подробности из жизни рядовых граждан Ферска, вместо того, чтобы практиковаться в окраске стен и оклейке их обоями.
      Черепушка ни дня не проработал на стройке, но полезные знания, приобретенные в ПТУ сохранил на всю жизнь. А строителем, тогда еще коммунизма (строили в те времена не только дома, но и светлое будущее), Черепушин Владимир Ильич не стал. Так как организовал из своих соучеников банду малолетних хулиганов, разбойничал, домушничал по мелочам. Попался, был взят на поруки, снова попался и покатился по наклонной плоскости, пока не поднялся по уголовной иерархии до пахана, бандитского авторитета Черепушки. Только теперь братки, возглавляемые им, не грабили сигаретные ларьки, не отнимали пенсию у старушек, а занимались «новыми ферчанами» и их имуществом.
      К Хрюкину у Черепушки был особый счетец. Когда-то они вместе сидели на одних нарах, делили пайку и курили одну на двоих… Потом их дорожки разошлись. Хрюкин стал корчить из себя цивильного, с братками дел вести не хотел, в общак не отстегивал. Короче, по всем статьям превратился в ренегата и предателя, идейного врага. Так что когда Черепушка узнал о создании партии, о сборе пожертвований, то быстро сложил два и два и начал охоту за бриллиантами.
      Вначале дела шли успешно, людям Черепушина удалось вычислить ювелира, даже хапнуть первую партию брюликов. Потом начался бардак. Последний прокол чуть не довел Черепушку до родимчика. Грамотно спланированная операция, проведенная в сортире аэропорта, принесла кучу всякого хлама. Черепушка решил: пора подбираться к Хрюкину вплотную. «Вплотную» к его кабинету оказался особнячок, занимаемый Областным Советом Пенсионеров города Ферска и Ферской области и Центром творчества пенсионеров, в просторечье нарекаемый Домом Старперов.
      Вначале Черепушка хотел арендовать нужную комнатку, ту которая имела общую с Хрюкиным стену. Но вредное старичье никаких помещений сдавать не желало. У них, видите ли, там кружок бальных танцев занимается, а других помещений нет. Напряженка у них с помещениями. Черепушин не поленился, пошел посмотрел на этот кружок «перестарых лебедей». Зрелище, на его взгляд, было гротескное. Семидесятилетние молодушки вытанцовывали вальсы и ча-ча-чи, с восьмидесятилетними хлопцами. Руководила этим кружком шестидесятилетний хореограф, бывшая прима-балерина Ферского театра оперы и балета. Черепушин всеми правдами и неправдами попытался завладеть этим помещением, но божьи одуванчики уперлись.
      Черепушин решил, не будет членов кружка, не будет танцев. Не будет танцев, помещение сдадут. Братки начали обработку пожилых танцовщиц, кому сулили деньги, кого пугали физическим воздействием, кого пристроили на работу. Ничего не получилось. Божьи одуванчики сбились в дружину, встречали провожали друг друга, записались в кружок самообороны (который находился тут же, в здании). Короче, ответили автопробегом по бездорожью. Самым страшным оказалось не это. Часть братков записалось в разнообразные кружки Дома Старпера, отказалось от братковской жизни и вступили на путь исправления. Черепушка понял, с эти надо завязывать, пока он сам не записался$7
      Пришлось часть общака пустить на то, чтобы купить особняк побольше и поменяться со старперами. Так сказать обмен, с расширением. Таким образом в распоряжении Черепушина и его команды оказалось огромное здание. Правда, часть денег Черепушин вернул, ненужные помещения он быстренько сдал, под всякую ерунду, а сам вот уже месяц просиживал возле заветной стены, вслушиваясь во все, что происходит у Хрюкина. У этой стены был пост номер один. Днем и ночью бдительные братки, возглавляемые ушастым Рыбой, сменяя друг друга, бдили за всем, что происходит в офисе врага.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.