Мир волшебника - Вершина

Винс первым посмотрел вверх и увидел вершину, и погиб он первым. Это случилось почти мгновенно, и огненные ужасы тут были не при чем.

Он поскользнулся.

Вот и все. Мы поднимались по трудному участку. Еще секунду назад он шел за мной, и вот его уже не стало. Его тело не нужно было доставать. Он совершил затяжной прыжок. Без парашюта. Голубая тишина подхватила его; серая земля понеслась ему навстречу. Теперь нас осталось шестеро. Мы содрогнулись, и каждый из нас, наверное, помолился как умел.

Ушедший Винс, пусть какое-нибудь доброе Божество поведет тебя по Тропе Совершенства. Пусть то, что ты хотел более всего найти в ином мире, ждет тебя там. И если иной мир существует, помни тех, кто произносит эти слова, о, незваный гость небес…

Мы мало говорили до конца дня.

Огненный страж с мечом пришел и стоял над нашим лагерем всю ночь. Но ничего не сказал.

Рано утром ушел Стэн. Он оставил под моим рюкзаком записку.

В ней было написано:

«Вы должны ненавидеть меня, за мой побег, но я считаю, что это настоящий ангел. Я боюсь этой горы. Я могу взбираться на любые скалы, но я не хочу сражаться с небесами. Путь вниз легче пути наверх, так что не беспокойтесь обо мне. Постарайтесь понять. С.»

Итак нас осталось пятеро — Док, Келли, Генри, Малларди и я — и в этот день мы вышли на высоту сто восемьдесят тысяч футов и почувствовали себя одинокими.

А ночью опять пришла девушка и стала говорить со мной, и я смотрел на черные волосы на фоне черного неба и глаза, в которых прятался голубой огонь. Она стояла, прислонившись к ледяной глыбе.

— Двоих уже нет.

— Зато остались мы, — ответил я.

— Пока остались.

— Мы поднимемся на вершину и уйдем отсюда, — сказал я. — Как мы можем причинить тебе вред? Почему ты нас ненавидишь?

— Ненависти нет, сэр, — сказала она.

— А что же тогда?

— Я охраняю.

— Что? Что здесь можно охранять?

— Умирающую, которая может выжить.

— Что? Кто умирает? Как?

Но ее слов не было слышно, а вскоре исчезла и она сама. До конца ночи я спал.

Сто восемьдесят два, три, четыре и пять. Потом, на ночь, спустились вниз на четыре.

Огненные Существа сновали над нами, твердь под ногами пульсировала, и даже сама гора, казалось, начинала раскачиваться, когда мы карабкались вверх.

Мы выбили тропу в скале до ста восьмидесяти шести, и три дня ушло на то, чтобы продвинуться еще на тысячу футов. Все, до чего мы дотрагивались, было холодным, гладким и скользким, и отсвечивало голубоватым светом.

Когда мы достигли ста девяноста тысяч футов, Генри посмотрел вниз и содрогнулся.

— Меня уже не заботит путь наверх — сказал он. — Путь назад — вот, что сейчас пугает меня. Отсюда тучи кажутся маленькими клочками ваты.

— Чем мы быстрее поднимемся, тем быстрее отправимся назад, — сказал я, и мы снова полезли вверх.

Через неделю от вершины нас отделяла одна миля. Все огненные существа исчезли, но две небольшие ледяные лавины напомнили нам, что мы по-прежнему нежеланные гости. Первую мы пережили без особых проблем, а во время второй Келли растянул правую ногу, а Док считал, что, возможно, он сломал еще и пару ребер.

Мы разбили лагерь. Док остался с Келли; Генри, Малларди и я пошли на последнюю милю.

Теперь подъем стал ужасным. Гора превратилась в стекло. Нам приходилось рубить лед для каждого следующего шага. Мы работали по очереди. Биться приходилось за каждый фут. Наши рюкзаки казались нам чудовищно тяжелыми и пальцы у нас немели. Наша система защиты — коробочки Дока — похоже, начинали терять силу, или же нечто, мешавшее нам решило удвоить свои усилия против нас, потому что змеи стали подбираться все ближе и гореть все ярче. У меня от них начали болеть глаза. Я их проклинал.

Когда до вершины осталась тысяча футов, мы остановились и разбили еще один лагерь. Следующая пара сотен футов выглядела попроще, потом шел тяжелый участок, а дальше было трудно что-либо разглядеть.

Проснувшись, мы обнаружили, что остались вдвоем. Малларди не оставил записки. Генри связался с Доком. Я подключился к их разговору и услышал, как Док сказал:

— Не видел я его.

— Как Келли? — спросил я.

— Лучше, — ответил Док, — может быть, ребра у него все-таки целы.

Затем с нами связался Малларди.

— Я поднялся на четыреста футов, ребята, — услышали мы его голос. — Сюда я добрался без проблем, но дальше будет труднее.

— Почему ты полез дальше один? — спросил я.

— Потому что у меня возникло ощущение, что меня скоро попытаются убить, — ответил он. — Она наверху, ждет на вершине. Вы, наверное, можете увидеть ее. Похожа на змею.

Генри и я взялись за бинокли.

Змея? Скорее дракон.

Она свернулась на вершине, голова была поднята. Казалось, она достигает в длину нескольких сотен футов и ворочает головой в разные стороны, отчего над ней возникали электрические разряды.

Потом я увидел Малларди. Он полз к змее.

— Подожди, не двигайся дальше! — сказал я в коммуникатор. — Я не знаю, выдержат ли системы защиты, нужно посоветоваться с Доком…

— Нет уж, — ответил Малларди. — Эта малышка моя.

— Послушай! Ты можешь первым взойти на вершину, если тебе хочется именно этого. Но не связывайся с этой тварью в одиночку!

В ответ он только рассмеялся.

— Три наши экрана могут с ним управиться, — сказал я, — подожди нас.

Ответа не последовало, и мы рванули вперед.

Я оставил Генри далеко позади. Чудовище сверкало на вершине. Я быстро сделал первые двести футов, а когда я бросил еще один взгляд наверх, чудовище уже успело обзавестись еще двумя головами. Из ноздрей у них вырывался огонь, а хвост бил по склонам горы. Я поднялся еще на сто футов и мне стал хорошо виден Малларди, упорно продвигающийся вверх, на фоне яркого сияния, идущего от вершины. Я взмахивал ледорубом и, задыхаясь, бился с горой, идя по следу Малларди. Я начал догонять его, потому что ему приходилось пробивать себе дорогу, а я пользовался его тропой. Потом я услышал, как он говорит:

— Подожди, дружище, еще рано, — донесся его голос, искаженный статическими помехами в коммуникаторе. — Вот уступ…

Я посмотрел наверх, Малларди исчез.

Потом я увидел, как огненный хвост ударил туда, где он только что находился, и я услышал проклятья и почувствовал вибрацию пневматического пистолета. Хвост ударил еще раз и я услышал новые проклятья.

Я торопился изо всех сил, опираясь и подтягиваясь по вырубленным Малларди небольшим ступенькам, когда услышал, как Малларди запел. Кажется что-то из Аиды.

— Черт тебя подери! Подожди меня! — сказал я. — Мне осталось всего несколько сотен футов.

Он продолжал петь.

У меня начала кружиться голова, но я не мог двигаться медленнее. Моя правая рука одеревенела, а левая превратилась в ледышку. Ноги стали копытами, а глаза жгло невыносимым огнем.

И вот тут-то это и случилось.

Вспышка такой яркости, что я пошатнулся и чуть не сорвался. Одновременно пение прекратилось, а дракон исчез. Я прижался к вибрирующему склону и крепко зажмурил глаза, чтобы хоть как-то защититься от света.

— Малларди, — позвал я.

Ответа не было.

Я посмотрел вниз. Генри продолжал подниматься. Я тоже двинулся вперед. И добрался до выступа, про который упоминал Малларди. Там я его и нашел.

Его респиратор еще работал. Защитный костюм с правой стороны был опален и почернел. Ледоруб наполовину расплавился. Я приподнял его за плечи и, увеличив громкость коммуникатора, услышал его дыхание. Его глаза, то открывались, то закрывались.

— О'кей… — сказал он.

— «О'кей», — черт тебя побери! Где у тебя болит?

— Нигде… я прекрасно себя чувствую… послушай, я думаю она на данный момент исчерпала свои возможности… иди, установи флаг. Только положи меня так, чтобы мне было видно. Я хочу это видеть…

Я устроил его поудобнее и нажал кнопку подачи воды, чтобы он мог напиться. Потом я подождал Генри. Он добрался до нас минут через шесть.

— Я останусь здесь, — сказал Генри, садясь рядом с Малларди, — а ты иди, сделай это.

И я взошел на последний склон.

7

Мой ледоруб поднимался и падал без устали, и я стрелял из пневмопистолета, и полз, полз вверх. Часть льда растопилась, камень местами почернел.

Ничто и никто мне не мешали. Электрические твари исчезли вместе с драконом. Тишина, да сияющие в темноте звезды.

Я поднимался медленно, усталость после рывка за Малларди еще не пропала, но я решил больше не останавливаться.

Весь мир без шестидесяти футов лежал подо мной, а сверху нависло небо. Неподалеку мигнула ракета. Может быть, это фотокорреспондент щелкнул камерой.

Ни птиц, ни стрелков, ни ангела, ни девушки.

Пятьдесят футов…

Сорок футов…

Меня начало трясти: сказывалось нервное напряжение. Я заставил себя успокоиться и двинуться дальше.

Тридцать футов… и, казалось, гора начала раскачиваться.

Двадцать пять, и у меня закружилась голова, пришлось остановиться, попить воды.

Клик, клик — снова застучал мой ледоруб.

Двадцать…

Пятнадцать…

Десять…

Я собрался с силами для последней атаки, готовый к любым неожиданностям.

Пять…

Я взошел на вершину. Ничего не произошло.

Я стоял наверху. Выше подниматься было некуда.

Посмотрев вниз, а потом вверх, я помахал сверкнувшей невдалеке ракете. Я достал телескопический шток, растянул и надел на него флаг. Здесь бризу никогда не расправить его. Включив коммуникатор, я сказал:

— Я здесь.

И ни слова больше.

Нужно возвращаться и дать Генри его шанс, но сначала я посмотрел вниз на западный склон.

Леди снова подмигивала мне. Наверное, восьмьюстами футами ниже, горел красный огонек. Может быть, это был тот самый огонь, который я видел из города во время бури, той ночью, так давно?

Я не знал, но мне необходимо было узнать.

И я сказал в коммуникатор.

— Как дела у Малларди?

— Я только что встал на ноги, — ответил он. — Дай мне еще полчаса и я сам поднимусь к тебе.

— Генри, — сказал я, — как ты считаешь?

— На вид с ним все в порядке, — ответил Леннинг.

— Ну, — сказал я, — тогда давайте потихоньку. Когда доберетесь до вершины, меня уже там не будет. Я спущусь немного вниз по западному склону. Я хочу кое-что проверить.

— Что?

— Не знаю. Поэтому я и спускаюсь туда.

— Будь осторожнее.

— Я пошел.

Спускаться по западному склону было легко. Через некоторое время я понял, что свет исходил из отверстия в склоне горы.

Через полчаса я стоял перед ним.

Я вошел и был ослеплен.

Я пошел было вперед и остановился. Что-то пульсировало, извивалось и пело. Мерцающая стена огня закрывала вход в пещеру от пола до потолка.

Огонь не давал мне пройти дальше.

Она была там, и я хотел добраться до нее.

Я сделал шаг вперед и оказался в нескольких дюймах от стены. Мой коммуникатор наполнился статическим шумом, а руки — холодными иголочками.

Огонь не стал на меня нападать. Он совсем не давал тепла. Я смотрел сквозь него туда, где она полулежала с закрытыми глазами. Ее грудь была неподвижна.

Я взглянул на дальнюю стену пещеры, у которой находилось множество устройств непонятного мне назначения.

— Я здесь, — сказал я и поднял ледоруб.

Когда его острие коснулось стены пламени, разразилась настоящая огненная буря, и я, ослепленный, попятился назад. Когда же зрение вернулось ко мне, я увидел перед собой огненного ангела.

— Ты не сможешь здесь пройти.

— Это из-за нее ты хотел, чтобы я повернул назад? — спросил я.

— Да. Возвращайся.

— У нее может быть другое мнение по этому вопросу.

— Она спит. Возвращайся.

— Я это заметил. Почему?

— Она должна. Возвращайся.

— Почему она сама появлялась передо мной и так странно вела меня за собой?

— Я исчерпал все устрашающие формы, которые знаю. Они не сработали. Я вел так странно потому, что ее спящий интеллект оказывал влияние на мои создания. Ее влияние было особенно сильным, когда я использовал ее собственное обличье, так что даже получилось противоречие с директивой. Возвращайся.

— Что за директива?

— Ее необходимо сохранять от всех существ, которые будут подниматься по горе. Возвращайся.

— Почему? Почему ее нужно охранять?

— Она спит. Возвращайся.

Разговор вернулся к исходной точке. Я засунул руку в рюкзак и вытащил плоскую блестящую коробочку Дока. Я направил луч на нее, на ангела, и тот медленно растаял. Пламя стало отклоняться назад под воздействием коробочки Дока. Я подносил коробочку все ближе к пламени, а оно клонилось и клонилось назад и, наконец образовался узкий проход. Я прыгнул вперед, и оказался по другую сторону от стены огня, но мой защитный костюм почернел, как у Малларди.

Я подошел к капсуле, напоминающей гроб, в которой спала она.

Я положил руки на край капсулы и посмотрел на нее.

Она была хрупкой, как лед.

Собственно, она и была льдом…

Машина у стены засветилась разноцветными огнями, и я почувствовал, что ее мрачное ложе начало вибрировать.

Потом я увидел мужчину.

Он полулежал на металлическом стуле у машины.

Он тоже был ледяным. Только искаженные черты его лица посерели. Он был в черном, и он был мертвецом, в то время, как она была сияющей статуей.

И ее цветами были — белый и голубой.

В дальнем углу стоял пустой гроб…

Но что-то происходило вокруг. Пещера постепенно наполнилась воздухом. Да, именно воздухом. Он с шипением выходил из отверстий в полу, образуя огромные клубы. Затем резко потеплело и клубы воздуха начали таять. Вокруг стало светлеть.

Я вернулся к капсуле, чтобы получше рассмотреть черты девушки.

Интересно, как будет звучать ее голос, если она когда-нибудь заговорит? Что скрывается за ее белым алебастровым лбом? Как она мыслит, что любит, а чего нет. Какими будут ее открывшиеся глаза, и когда это произойдет?

Я думал обо всем этом, потому что видел — пройдя сквозь стену пламени, я разбудил силы, которые постепенно вернут ее к жизни.

Она оживала.

А я ждал. Прошло около часа, а я продолжал ждать, наблюдая за ней. Она начала дышать. Ее глаза, наконец, открылись, но еще некоторое время ничего не видели.

А потом их голубой огонь обжег меня.

— Седой, — сказала она.

— Да.

— Где я?..

— В самом маловероятном месте, где кого бы то ни было можно найти.

Она нахмурилась.

— Я вспоминаю, — сказала она и попыталась сесть.

У нее ничего не вышло. Она упала назад.

— Как тебя зовут?

— Линда, — сказала она и добавила, — ты мне снился, Седой. В странных снах… как такое может быть?

— Это сложно, — сказал я.

— Я знал, что ты придешь, — сказала она. — Видела, как ты сражался с чудовищами на горе, высокой как небо.

— Да, мы находимся рядом с ее вершиной.

— У т-тебя есть вакцина?

— Вакцина? Какая вакцина?

— От чумы Доусона, — сказала она.

Мне стало плохо. Мне стало плохо, потому что только сейчас я понял, что она спала здесь вовсе не как пленница, а для того, чтобы отдалить смерть. Она была больна.

— Вы прибыли сюда на корабле, который летел со скоростью превышающей скорость света? — спросил я.

— Нет, — ответила она. — Столетия были потрачены на то, чтобы добраться сюда. Мы находились в анабиозе. И я сейчас лежу в такой капсуле. Я заметил, что ее щеки становятся ярко красными.

— Все начали умирать от чумы, — сказала она. — От нее не было спасения. Мой муж — Карл — врач. Когда он понял, что я тоже заразилась, он сказал, что оставит меня здесь, в капсуле, при очень низкой температуре, до тех пор, пока не будет найдена вакцина. Иначе, ты ведь знаешь, через два дня наступает конец.

Тут она посмотрела на меня, и я понял, что это вопрос.

Я встал так, чтобы загородить от нее мертвое тело: я боялся, что это ее муж. Я попытался проследить ход его мыслей. У него было совсем мало времени, так как он, очевидно, заболел раньше нее. Он знал, что вся колония погибнет. Он, наверное, очень сильно любил ее и был к тому же весьма умен — сочетание, которое помогает сдвинуть горы. Хотя, конечно, главное — его любовь. Он знал, что колония погибнет, и он понимал, что пройдут столетия, прежде чем появится другой космический корабль. У него не могло быть источника энергии, который способен был бы обеспечивать холод так долго. Но здесь, на вершине этой горы было почти также холодно, как и в открытом космосе, так что в энергии не было необходимости. Каким-то образом он доставил сюда Линду и все остальное. Его машина укрывала силовым полем пещеру. Работая в тепле и атмосфере, он погрузил ее в сон и стал готовить капсулу для себя. Потом, когда он выключил силовое поле, безо всякой дополнительной энергии им будет обеспечено долгое ледяное ожидание. Они могли проспать целые столетия на могучей груди Серой Сестры, охраняемые компьютером-защитником. Видимо программировался компьютер в спешке, так как Карл умирал. Он понял, что уже не сможет присоединиться к ней. Он торопился закончить защитную программу, и это ему удалось, только вот блокировку защиты он сделать не успел, выключил силовое поле и начал свой путь по темным и странным дорогам вечности. Таким образом компьютер-защитник атаковал всех, кто пытался подняться на гору, своими огненными птицами, змеями и ангелами, вздымал передо мной стену огня. Карл умер, а компьютер защищал ее холодный сон ото всех, в том числе и от тех кто мог помочь. Мое появление на горе выключило защитную систему. Мое проникновение сквозь огненную стену вызвало Линду к жизни.

— Возвращайся! — услышал я голос машины, которая через ангела обратилась к Генри, вошедшему в пещеру.

— Боже мой! — послышался его голос. — Кто это?

— Давай сюда Дока! — сказал я. — Быстрее! Я все объясню потом. Дело идет о жизни человека! Спускайся до тех пор, пока не сможешь связаться с нашими по коммуникатору, и скажи ему, что это чума Доусона — тяжелое местное заболевание. Торопись!

— Я уже в пути, — сказал он, выходя из пещеры.

— Там есть врач? — спросила она.

— Да. Всего лишь в двух часах хода отсюда. Не беспокойся… но все равно мне совершенно непонятно, как сюда можно было подняться, не говоря уже о доставке всего этого оборудования.

— Мы на вершине большой горы — сорокамильной?

— Да.

— А как ты попал сюда?

— Я взобрался на нее.

— Ты действительно забрался на вершину Чистилища? Снаружи?

— Чистилище? Так вы называете ее? Да, я взобрался по внешним скалам.

— Мы думали, что это невозможно.

— А как же иначе можно попасть на вершину?

— Она огромная внутри, — сказала Линда, — там огромные пещеры и туннели. Сюда было очень просто добраться на вакуумном лифте. Самая обычная развлекательная поездка. Два с половиной доллара в один конец. Доллар за прокат термокостюма и часовая прогулка до вершины. Отличный получался выходной. Красивый вид?.. — Она глубоко закашлялась.

— Я себя не очень-то хорошо чувствую, — сказала она, — у тебя есть вода?

— Да, — сказал я, и отдал ей все, что у меня осталось.

Пока она пила воду, я молился, чтобы у Дока оказались нужные лекарства, или, в крайнем случае, он мог бы снова усыпить ее, пока нужная вакцина не будет доставлена. Я молился, чтобы Док пришел быстрее, потому что даже два часа, глядя на ее жажду и разгорающийся румянец, казались слишком долгим сроком:

— У меня снова начинается лихорадка, — сказала она. — Говори со мной, Седой, пожалуйста… Расскажи мне что-нибудь. Побудь со мной, пока не придет врач. Я не хочу вспоминать о том, что произошло с нашей колонией…

— О чем мне рассказать тебе, Линда?

— Расскажи мне о том, почему ты поднялся сюда. Расскажи мне о том, как это происходило. И почему?

Я стал вспоминать о том, с чего все началось.

— Своего рода безумие некоторых людей, — сказал я. — Некая зависть к великим и могучим силам природы.

Ты знаешь, каждая гора — божество. У каждой есть бессмертная власть. Если ты сделаешь на ее склонах жертвоприношение, гора может оказать тебе определенную милость, и на время ты можешь разделить с ней эту власть. Наверное, поэтому они называют меня…

Ее рука легко лежала на моей. Я надеялся, что благодаря той власти, о которой ей говорил, я смогу удерживать ее рядом как можно дольше.

— Я помню, как первый раз увидел Чистилище, Линда, — рассказывал я. — Я посмотрел вверх и мне стало не по себе. Куда она уходит, подумал я?..

— Звезды! О, дайте нам быть. Только один раз, и покончим с этим.

Пожалуйста. Звезды?