Охотник на санги

– Как это случилось? – прервал я тягостное молчание.

– Так же, как со многими до него, Грег, – сказал сэр Перси. – Я поднялся к нему, когда он был уже прозрачнее стекла.

– Нет, но почему? – мрачно допытывался я.

– Потому что его мир рухнул, – весомо изрек сэр Перси. – Он не выдержал внутреннего разлада, так как усомнился в справедливости взглядов своего кумира.

– Юджин боготворил Председателя, – сказала Эсмеральда. – И когда он понял, что Нэя интересуют лишь его собственные амбиции…

– Да уж, – фыркнул Бэзил. – Этот Алан Нэй не из тех, кто годами скрывается в овечьей шкуре. Он не раз показывал нам свой настоящий оскал.

– Бедный Юджин, – вздохнула Эсмеральда. – Он был такой беззащитный… Надеюсь, он не страдал перед… перед исчезновением.

Я усмехнулся:

– У меня просто дежавю начинается. Как будто я на Земле, на чьих-то поминках… Забавно: мы говорим о Юджине так, как живые говорят о нас.

– Не так, – возразила Эсмеральда. – Живые провожают умершего в новую жизнь, просто они об этом не знают. А мы…

– Мы тоже не знаем, – заявил Бэзил. – Может быть, исчезнувшие попадают в какое-нибудь более подходящее для них место? Может быть, исчезновение – это не последняя смерть, а очередной переход? И так до бесконечности? Сэр Перси, вы что-нибудь знаете об этом?

– Нет, Бэзил, и ваша гипотеза ничем не хуже прочих.

– Все лучше, чем ничего, – заметил я.

– Надеюсь, что каждая новая смерть будет легче предыдущей, – тихо сказала Эсмеральда. – В первый раз я очень страдала и боялась.

Над столом снова повисло молчание. Эсмеральда коснулась такой темы… Нет, все через это проходят… Но даже с близкими в Атхарте не принято говорить о физических обстоятельствах собственной смерти. А подругу сэра Перси сегодня несло…

– Я долго не знала, что смертельно больна… Мне было всего шестнадцать, врачи сказали об этом не мне, а родителям. Представляете, каково им было? А я прекрасно себя чувствовала, строила планы… А потом все случилось буквально за месяц. Я начала слабеть, меня положили в больницу, там жутко пахло… Мне что-то кололи, и я почти не чувствовала боли… Я еще долго думала, что вот-вот пойду на поправку, и не поняла, почему мама разрыдалась, когда я попросила сдать в чистку весеннее пальто… А потом словно кто-то шепнул мне на ухо: ты умрешь. И сразу стало так холодно… Я кричала: «Не хочу!» и каталась по кровати. Священник пытался со мной поговорить, а мама потеряла сознание…

– Хватит, Эсме! – резко прервал ее сэр Перси.

Бэзил недовольно дернул хвостом:

– Что за ханжество, сэр Перси? Я вот тоже первое время боялся вспоминать собственные конвульсии и делал вид, что попал в Атхарту через волшебный шкаф. Разве это не унизительно?

Эсмеральда тихо всхлипывала. Сэр Перси ласково обнял ее за плечи.

– Вы, Бэзил, рассуждаете, как нормальный молодой идиот, простите мою откровенность. А я достаточно пожил и достаточно побыл мертвым, чтобы знать: держать свои страхи на замке есть не трусость, а благоразумие… Я тоже мог бы вам рассказать, как адское пламя жгло меня изнутри в течение пяти с половиной часов. Моя дражайшая супруга разбиралась в ядах и не отказала себе в удовольствии слушать мои предсмертные вопли…

Ну вот, вздохнул я. И сэра Перси пробрало. Это заразно и будоражит, как похабные истории. Осталось только мне поддержать разговор. Жаль, не могу порадовать слушателей подробностями. «Скорая», автоген – это все было после… Я запомнил лишь хруст стекла и навалившуюся тишину… И усыпанную стеклянными крошками фотографию на «торпеде». Неисповедимы пути таких ассоциаций… Я вдруг вспомнил, о чем давно хотел спросить У сэра Перси, и воспользовался этим, чтобы сменить тему.

– Ого! – заинтересовался сэр Перси. – Значит, вас кто-то зовет? Я слышал, слышал о таких вещах. Вас кто-то вспоминает, Грег.

– Всех кто-то вспоминает, – возразил я. – Это же не значит, что все слышат голоса. Может, кто-то из знакомых устроил спиритический сеанс?

– Вздор. Если к душе взывает медиум, она отчетливо слышит слова. Спросите у нашего приятеля Харта. Но в вашем случае это ведь скорее навязчивая мысль, чем голос? Не сомневайтесь, Грег: вас кто-то вспоминает. Кто-то, кто не смирился с вашей смертью. Есть сила, которая может докричаться даже через Порог.

– И что это? Какая-то темная магия? Вуду? – хмуро спросил я.

Сэр Перси саркастически посмотрел на меня, выдержал эффектную паузу и ответил:

– Это любовь, Грег.

55

А девятнадцатого июля я отплясывал на маскараде у венецианца Леопарди Великолепного.

Что такое Малая Венеция? Город, лежащий довольно далеко к северо-востоку от Хани-Дью. Там живет один-единственный обитатель – Уго Леопарди. Я знаю, что он умер в восемнадцатом веке. Он действительно венецианец, но голубой крови в нем, сыне угольщика, нет ни капли. Это уже после смерти он сделал себя бессменным дожем города из пяти дворцов.

Карнавалы в Малой Венеции не подчиняются никакому расписанию, кроме желания самого хозяина. Они следуют один за другим каждую неделю или не проводятся несколько лет. Выбор гостей тоже зависит исключительно от Уго. Но я еще раз подчеркну, что для многих атхартийцев нет выше чести, чем попасть на этот карнавал.

Бальная зала встретила нас с Фаиной музыкальным шквалом. Плакали скрипки, рокотали барабаны, выводили щемящую ноту синтезаторы. Наверное, Уго радовал гостей своим новым шедевром – после смерти у него открылся талант композитора.

– Ну вот, а ты на меня ворчал, – шепнула Фаина.

Я не одобрял ее маскарадный облик. Изображая ворону, моя подруга слишком увлеклась натурализмом. Зачем было долбить клювом крышу моего «Мустанга» и тем более гадить на лобовое стекло? Да и сейчас ее когти больно впивались мне в плечо. Но, оглядевшись, я понял, что мы ничем не нарушили дресс-код. Кроме людей, в зале было полно зверей, птиц и фантастических существ. Я видел медведей, тигров, аистов, сфинксов, гиппокрифов… В Атхарте запросто можно создать себе новый облик без костюмов и париков – была бы фантазия. Но я уже говорил, что большинство боится таких экспериментов. Честно говоря, я тоже. Боюсь позабыть свое настоящее лицо. Ради этого маскарада я и так совершил настоящий подвиг: нарядился Сирано де Бержераком, удлинив себе нос до неестественных размеров. Надеюсь, потом удастся вернуть ему прежнюю форму.

– О! Господин Гобза!

Я видел Уго впервые, но слышат о нем от Харта. Поэтому не удивился, когда по парадной лестнице спустился горбун в черном парике, в смокинге и кружевном жабо. Рядом с ним, тяжело ступая по мраморным ступеням, шел кентавр. И конская и человечья составляющая впечатляли: мощный рыжий круп, жесткий хвост до пола – и атлетический торс, до груди закрытый золотистой бородой. Ее аккуратные завитки лежали как у древнего ассирийца. При этом курносое лицо человека-коня показалось мне знакомым.

– Господин Гобза, – Уго слегка поклонился нам, – счастлив видеть вас и вашу очаровательную спутницу. – При этих словах Фаина приветливо открыла клюв. – И счастлив представить вашего соотечественника, господина…

Уго с трудом выговорил сложную для иностранца фамилию. Кентавр протянул мне копыто.

– Вот уж не ожидал увидеть вас таким, Никита Сергеевич, – признался я.

– Да вот… Попал в коллектив… Кругом – сплошная античность. Надо соответствовать, – вздохнул кентавр. – А ты, я слышал, задал всем там жару? Показал кузькину мать?

– Э-э-э… можно и так сказать, – смутился я. Неужели моя сомнительная слава гремит и за пределами Хани-Дью?

Тут к моей вороне притерся в брачном танце сизокрылый голубь.

– Разрешите пригласить? – проворковал он.

Фаина всплеснула крыльями и скрылась за колоннадой.

Пора и мне было приобщиться к радостям бала. Я пообещал кентавру, что опрокину с ним рюмочку, поблагодарил хозяина за приглашение и пошел рассматривать гостей. И только тогда в полной мере оценил оказанную мне честь.

Волшебное, фантастическое мероприятие, Сурок! Даже не верится, что все это вызвано к жизни воображением одного человека. Всех чудес я, конечно, не запомнил, но особенно впечатлили меня фужеры с шампанским и фруктовый сад. Фужеры парили над головами гостей на крошечных белых крыльях, звонко чокались и проливались на плечи шипучим дождем. А под сад был отведен целый зал. Деревья росли прямо из паркета, и гости сами могли срывать медовые груши, черешню, срезать ананасы и банановые гроздья.

А танцы! Вообще-то я не умею танцевать. Но когда тебя тащит в круг очаровательное создание в черной полумаске, или Царевна Лебедь, словно сошедшая с врубелевского полотна, или мулатка в одной только юбочке из соломы – поневоле начнешь выделывать па. Если верить шепоту моих партнерш, я танцевал и с принцессой Дианой, и с Айседорой Дункан, и с Любовью Орловой. Правда, ни одну из них я не видел в настоящем облике, поэтому ни за что не ручаюсь…

Но в любом празднике должна прозвучать тревожная нота. Бой часов, когда наступает полночь. В первый раз тревога посетила меня, когда я заметил у окна высокую даму в длинном платье, полумаске и плаще с капюшоном – все вызывающе алого цвета. Она поманила меня пальцем, обтянутым красной лайковой перчаткой. Я был очень занят: веселые девчонки-обезьянки учили меня танцевать канкан. Но что-то в облике незнакомки заставило меня послушаться.

Она положила руки мне на плечи. Я видел узкие припудренные губы; в прорези полумаски холодно блестели глаза… Я неловко топтался, имитируя медленный танец. Незнакомка молчала. Над нами взрывались хлопушки, осыпая блестящим конфетти.

– Что за странный костюм, – заметил я. – Кого вы изображаете?

– Палача.

– Ого! И это соответствует истине?

– Для кого как, – усмехнулась незнакомка. – Обо мне говорят, что я неотвратима. Кому-то это нравится, кому-то нет.

Она жестом фокусника откинула капюшон, рассыпав по плечам светлые волосы, и сняла маску.

– Фэйт! – обомлел я, машинально убирая руки с ее талии.

– Рада снова вас видеть, господин Гобза. – Богиня милостиво наклонила голову. – Ну что же вы? Давайте танцевать. Вы думаете, у меня полно времени для развлечений? Надо использовать с толком каждую возможность. Впрочем, не стану вам врать. Я здесь по делу. Хочу поговорить с вами, Егор, в непринужденной, так сказать, обстановке.

У меня похолодело внутри. Значит, «Шамбала» уже в курсе моих махинаций. Но я продолжал кружить богиню в танце, пытаясь сохранить хорошую мину при плохой игре.

– Вы знаете, что такое судьба, cher ami? – спросила Фэйт.

– Ха! Это вы у меня спрашиваете?

Богиня засмеялась:

– Ну у вас наверняка есть какой-то свой ответ. И он наверняка неправильный. Вы хотя бы понимаете, что судьба каждого человека сплетена из тысяч и тысяч нитей, тянущихся от других людей?

– Вирата мне так описывал время, – вспомнил я.

– Время, судьба… Это просто разные термины, cher ami. Время дробится на мгновения, которые судьба стягивает узелками. От этих узелков тянутся новые нити…

– Так есть ли у нас выбор? – тихо спросил я.

– Как вам сказать? Есть люди – пленники собственной предсказуемости. Другие ежедневно переписывают свою судьбу. За их прогнозами устанешь следить. Ты предлагаешь им тысячу вариантов, но они выберут тысячу первый…

– А я?

Богиня холодно улыбнулась:

– Я не гадалка, cher ami. Думаю, в земной жизни вы завязали пару забавных узелков, от которых тянутся нити даже в Атхарту. Нет-нет, – пресекла она мои дальнейшие расспросы, – вы же знаете, боги не ведают судьбами мертвых. Но с чего вы, глупый мальчик, решили, что можете обмануть судьбу?

Фэйт извлекла откуда-то ноутбук размером с ладонь. Картинка на экране была мне знакома, я отчетливо видел место и лица. Это не прогноз, это информация…

– Прямой эфир, – уточнила богиня.

По Аксаутскому перевалу шла съемочная группа. Вот симпатичная девушка в бейсболке. Какая у нее улыбка – просто на миллион долларов! Она, смеясь, догоняет бородатого здоровяка, в котором я сразу узнал Никиту Воронцова. А внизу экрана менялись цифры: время жизни, обратный отсчет. Господи! Ему оставалось жить считаные минуты! На моих глазах он споткнулся на ровном месте и упал прямо под ноги девушке, идущей следом. Та закричала, захлопотала вокруг Никиты, пытаясь ослабить лямки его огромного рюкзака. Никита слабо застонал. Вся группа в растерянности столпилась вокруг него.

– Глупый мальчик, – раздался сочувственный голос Фэйт. – Почему вы решили, что землетрясение – это единственная угроза для жизни? У Никиты Воронцова больное сердце, и разреженный горный воздух уже сделал свое дело. Чтобы его спасти, нужна больница, нужен врач. Вы не бог, чтобы все это предусмотреть…

Я слушал Фэйт, а сам видел черные немигающие глаза Фаины. Я боялся даже предположить, что будет, когда раскроется мой обман… Женщины очень болезненно реагируют на такие вещи! Теперь-то мне стало ясно: надо было сразу сказать правду. Лихо спланированное спасение Никиты Воронцова оказалось нелепым, суетливым барахтаньем…

– О, да на вас лица нет, – встревожилась Фэйт. – Я вас так напугала? Расстроила? Не дам гарантий, что так будет и впредь, но пока в «Шамбале» о ваших похождениях знаю я одна. Баланс не пострадал. Более того: ангел забвения явился ко всем участникам событий. Разумеется, земным. За молчание Нэниль я поручиться не могу, но жители Хатуссы обычно не вмешиваются в дела «Шамбалы». Так что скажите мне спасибо и спите спокойно. Никита Воронцов все равно окажется в Атхарте через… – она бросила взгляд на экран, – через тридцать четыре минуты. Но ведь вы не его, вы ведь свою судьбу хотели изменить? Не так ли, cher ami? Может быть, для этого еще не поздно?

Карнавал кружился вокруг меня бешеной каруселью. Я набрал в грудь побольше воздуху и заорал:

– Фаина!

Откуда-то из-под потолка вспорхнула черная птица и опустилась мне на плечо.

56

«Мустанг» почти не касался колесами земли. Я мчался в Хани-Дью в сосредоточенном молчании, врезаясь в ночь дальним светом. Фаина сидела рядом. Она тоже молчала. После того как я все ей рассказал, она бросила: «Я должна быть там» и больше не произнесла ни слова. Она уже избавилась от вороньего облика – до последнего перышка, но в ее взгляде снова появилось что-то от больной, нахохленной птицы. А я так гордился, что вылечил ее от этого выражения!

Знаешь, Сурок, эта сумасшедшая гонка для меня расставила точки над многими «i». Я понял, что готов отпустить Фаину – это не разобьет мне сердце. А вот лишиться ее доверия было настоящей потерей… Господи, о чем я думал раньше?!

«Мустанг» подбросило на ухабе. Вот мы и в Хани-Дью. Я вспомнил, что на этой окраине жили в основном мои соотечественники. Понятное дело, кто еще мог даже в Атхарте проложить такие дороги! Не снижая скорости, едва не на боку проходя повороты, я вылетел к Приемному Покою.

Я уже говорил, что Приемный Покой – это просто место, где, покинув Землю, появляются атхартийские новоселы. Собственно, вокруг этих мест и возникают наши города. В моменте перехода через Порог есть много интимного и сакрального, поэтому люди издавна превращали такие места в некий гибрид храма и больницы. Вновь прибывшим нужна помощь – и физическая, и духовная. Они не понимают, где находятся, рвутся назад, по привычке цепляются за иллюзию искалеченного болезнью тела, кричат с пеной у рта, что произошла ошибка и рай выглядит совсем не так… Словом, служба в Приемном Покое – это непростой способ чувствовать себя социально востребованным в Атхарте.

Фаина бегом поднялась по одной лестнице, спустилась по другой… Она прекрасно помнила дорогу. Я едва поспевал за ней. Я вообще чувствовал себя очень неуютно. Все-таки трудно найти в Хани-Дью место, больше напоминающее о смерти. Разве что Кратер. В Атхарте привыкаешь жить без всяких там memento mori. В свое время я задержался здесь всего на три дня. Выслушал краткий курс пользования Атхартой – и пустился в свободное плавание. Сам удивляюсь, как спокойно тогда я отнесся к роковой перемене: ну умер так умер… Сейчас я оглядывался по сторонам с опасливым интересом и смутным узнаванием. Журнальные столики, закиданные красочными брошюрами типа «Вы умерли? Мы научим вас с этим жить!». Множество дверей, ведущих в палаты. И одна заветная дверь, за которой происходит таинство. Фаина решительно рванула ее на себя.

Я слышал, в некоторых Приемных Покоях воздвигнуты настоящие святилища. Там проводят специальные обряды, увидеть которые может лишь посвященный. У нас в Хани-Дью все, к счастью, гораздо демократичнее.

– Салют, Грег. Кого-то встречаешь? – радушно окликнул меня Фил, приятель Бэзила. Вместе с другими сотрудниками он хлопотал над телом, распростертым на полу.

Я обрисовал ситуацию.

– Ждите, – кивнул он. – Его еще нет.

Фаина нервно посмотрела на часы.

– Осталось две минуты, – обреченно прошептала она.

– Здесь можно курить? – спросил я.

Фил пожал плечами.

– Почему нет? Делайте что хотите, только не путайтесь под ногами.

Закурив, я огляделся. Хоть убейте, ничего здесь не помню! Очень странное помещение. Немного похоже на восточный шатер: на полу ковры, расшитые подушки… У стен – вазы с живыми цветами…

– О! Это ваш! – весело воскликнул Фил.

Я резко обернулся.

На ковре, скорчившись, лежал бледный бородатый человек. Он хрипло хватал воздух ртом, а на его шее болталась толстая веревочная петля.

С таким же хриплым звуком Фаина упала на колени и поползла к Никите.

– Тихо-тихо, – мягко остановил ее Фил. – Дайте ему прийти в себя.

Он деловито похлопал Никиту по щекам. Тот со свистом втянул воздух и открыл глаза. Взгляд у него был совершенно сумасшедший.

– Черт! Черт! Черт! – Фаина, грубо отстранив Фила, бросилась Никите на грудь. – Милый, хороший, любимый, прости… Это я виновата. Это я хотела, чтобы ты умер. Хотела, чтобы мы поскорее встретились. Господи, да откуда на нем эта веревка?!

– Вообразил, что его кто-то душит, – пояснил Фил. – Сердечный приступ, обычное дело.

Фаина, плача и ломая ногти, попыталась стащить петлю через голову. Но Никита вдруг схватил ее за руки.

– Фантик? Ты?! Не может быть… У меня бред, да? Это клиническая смерть? Но меня откачают?

– Нет, мой друг, – сказал Фил. – Вы умерли окончательно и бесповоротно. Вы в Атхарте. Что вам налить? Виски, коньяк? Хотите сигару? Вам теперь все можно.

Звеня бокалами, Фил суетился у стола как гостеприимный хозяин. А я мрачно смотрел на Никиту, тяжело повисшего на руках у Фаины. Как она только держит его, такую тушу? Клиническая смерть… Нет, брат, клиническая смерть – это твой путь через Темноту. Максимум, что ты можешь увидеть, перед тем как врачи вернут тебя к жизни, – это пресловутый свет в конце туннеля. Но если ты уже миновал Порог, обратной дороги нет…

Я прекрасно понимал это головой. Но чувства твердили о другом: этому человеку нужна помощь, и я не могу оставаться безучастен. Я нашарил в кармане телефон, яростно защелкал клавишами и нажал «Вызов».

Босс ответил почти моментально.

– Вирата! – без предисловий заорал я. – Вы можете вернуть человеку жизнь? Он уже у нас, но… Очень прошу, – шепотом закончил я.

Трубка молчала. Ну я и дурак! Мало было того ушата, который вылили на меня в Короне? Сказано же: боги не вмешиваются в дела атхартийцев. Так какого…

– Сколько времени он в Атхарте? – спросил вдруг Вирата.

– Точно не знаю… – растерялся я.

– Восемь минут, – сказала Фаина. Она подняла на меня глаза, в которых засветилась надежда.

– А, это парень твоей подружки, – усмехнулся бог. – Он умер в горах, да? И ни одного врача рядом? То есть вряд ли кто-то доподлинно констатировал смерть. А значит, его воскрешение не будет чересчур невероятным, не так ли? Отправляю к вам ангела. Он отнесет эту душу обратно на Землю.

– Вот так, просто?!. – поразился я. – А… Натх?

– С Натхом решим вопрос задним числом, – успокоил меня Вирата. – Я рад, что могу сделать тебе приятное. Пообещай только, что ты не станешь тревожить меня по поводу каждого вновь прибывшего. Ну с богом!

Я убрал телефон.

– Что?! Он поможет?! – тут же набросилась на меня Фаина.

Она все крепче прижимала к груди голову Никиты. Его длинные кудрявые волосы были мокрыми от пота…

– Кажется… – растерянно пробормотал я. Потом счел своим долгом уточнить: – Но ты действительно хочешь, чтобы он ожил и вернулся на Землю? Пойми, сейчас вы вместе, а расстанетесь надолго, может быть, навсегда… Неизвестно, в каком Приемном Покое он окажется в следующий раз. Ты ведь любишь его? Может, оставить все как есть?

– Нет! Нет! – Фаина отчаянно замотала головой. – Пусть живет – за меня и за себя.

– Можно забирать? – поинтересовался вошедший Хархуфий.

Теплый свет от его крыльев залил помещение. Ангел склонился над Никитой, что-то прошептал ему на ухо, и… объятия Фаины опустели. Словно по инерции, она обхватила за плечи саму себя. Ангел тоже исчез.

– Никогда такого не видел, – сказал Фил и выпил залпом стакан виски, предназначенный Никите.

А я представлял себе, как на горном перевале происходит настоящее чудо. Невидимый ангел латает надорвавшееся сердце, вновь запускает остановившуюся кровь… В тело возвращается жизнь. И первой это замечает та белозубая девушка в бейсболке. Сначала ей никто не верит, но вот Никита открывает глаза… Девушка смеется и плачет, и прижимает его голову к груди – совсем как Фаина… Ох… Кто-то больно ткнул меня пальцем в бок.

– А раньше ты не мог догадаться?! – гневно спросила Фаина, хлюпнув носом. – Трудно номер было набрать?! Наверняка твоему боссу было проще предотвратить смерть, чем оживить человека!

– Да мне как-то в голову не приходило, – пожал я плечами. – Никогда раньше не пользовался служебным положением. Я и сейчас думал, что Вирата пошлет меня куда подальше… А он взял и помог.

– Ты просто кретин, – сказала она. И вдруг рассмеялась сквозь слезы.

Я обнял ее за плечи, и мы отправились домой.

Она была очень ласковой со мной той ночью… Но уже на рассвете вдруг посмотрела мне в глаза и сказала:

– Не знаю, откуда у меня взялись силы отпустить его. Во второй раз я так не смогу.

И вот тогда мне стало страшно, Сурок. Я понял, что она говорит обо мне. Что она любит меня гораздо сильнее, чем я могу ей ответить.

Тем утром я впервые понял, что несвободен. И эта несвобода уже тяготила меня.

57

Марк Зимин еще раз пробежал глазами текст на экране. Очень мало информации. Лучше бы этот Егор Гобза поменьше распространялся о собственных подвигах и побольше цитировал Большую атхартийскую энциклопедию.

Однако Марк обладал системным мышлением, и ему удалось связать эти скудные отрывки друг с другом. Правда, с терминологией просто беда. В языке современной науки нет слов для обозначения таких понятий… Приходилось использовать сомнительную лексику мистиков.

Итак…

Общие положения

Основные движущие силы Вселенной – Балансы Прогресс.

Основные составляющие Вселенной – Дух и Материя (порядок алфавитный, названия условные).

Изначальное состояние Вселенной – Хаос. Элементы Духа и Материи были беспорядочно перемешаны.

По закону Баланса количество элементов постоянно.

По закону Прогресса они развиваются и структурируются.

Процесс Создания

Этап 1

Средоточие структурированной Материи условно называется Стержень. Вследствие развития Материи вокруг Стержня образуются Круги более тонкой материальности. Из известных это Атхарта, Хатусса, Корона (названия условные). Предположительно этих Кругов бесконечно много.

Дух, развиваясь, воплощается все в более сложных и плотных материальных проявлениях. Дух существует именно в своих созданиях.

Вывод: Развитие Материи – это ее стремление к Духу. Развитие Духа – это его стремление к Материи.

Этап 2

Боги (название условное) – первые создания Духа. Они существуют в Кругах тонкой материальности. По сути они – персонификация Баланса и Прогресса. Из известных – Вирата, Натх, Сакраль, Фэйт.

Планеты – первые создания Материи. Они существуют в материальности Стержня, где время линейно и действуют жесткие физические законы.

Этап 3

Каждая планета обладает созидательной силой Материи.

Создания планет это:

– духи стихий (из известных – Ахталь, Веспер, Нэниль);

– животные и растения;

– эльфы (название условное).

Этап 4

Люди созданы при участии Духа и Материи одновременно.

Люди обладают созидательной силой Духа и Материи (что проявляется в каждом акте деторождения).

Этап 5

Любовь и Справедливость (порядок алфавитный, названия условные) – результат дальнейшего развития элементов Духа в человеческом существе. Персонификация этих понятий – Джан и Янус.

Некоторые известные этапы развития человеческой Личности вследствие Прогресса

1. Смерть.

2. Пребывание в Атхарте.

3. Вариант а) превращение в ангела;

вариант б) исчезновение.

Дальнейшее неизвестно.

Прочие особенности действия законов Вселенной

Чудеса (то есть нарушения физических законов Стержня) – необходимая составляющая Прогресса.

Одновременно чудеса – одна из причин нарушения Баланса.

Поэтому одни боги совершают чудеса, а другие ограничивают их количество.

Люди и разумные существа других миров – еще одна причина нарушения Баланса. Материальная составляющая их природы не позволяет им в полной мере постичь законы Вселенной.

Иерархия Духа (очень предположительно и условно)

Боги неодинаковы по своей материальности. Предположительно, чем тоньше материальность Круга, тем ближе к Духу обитающие в нем существа. Существование богов выше Короны можно только предполагать.

Дух не осознает самого себя, следовательно, его промысел не доступен никому.

Боги более плотной материальности не понимают промысел богов более тонкой материальности.

Люди не понимают промысел богов.

Уфф… Круто, подумал Марк, очень гордый собой. Оттолкнувшись ногой от стены, он повернулся в кресле. Но все равно остается много вопросов… Жаль, что он сам не может попасть в Асины сны. Если бы Егора порасспросить как следует…

Марк взглянул на часы. Скоро придет Ася. Если, конечно, придет. В прошлый раз со словами: «Я вам так благодарна, Марк Александрович», – она пододвинула к нему пакет, в котором оказался дорогой коньяк. Это прощание, испугался Марк. И тут же затараторил, заговаривая ей зубы, начал строить планы на следующий визит, не сомневаясь, что он состоится. Наверное, ей неудобно было отказать.

В прошлый раз она была подозрительно хороша. Веселая, кокетливая женщина, только что выпорхнувшая из салона красоты. Ее новый цвет волос был темнее и ярче натурального: золото спелой пшеницы. Опасное дело, когда женщина так меняет имидж… Она сказала, что нашла хорошую работу. Может быть, она нашла и мужчину?

Прощаясь, Марк сблефовал. Он пообещал сказать ей при следующей встрече нечто очень важное. Как в воду глядел! Ибо труды последних двух недель неожиданно увенчались триумфом.

Отсутствие в Сети информации о книге «Тайна, вырванная у смерти» не давало Марку покоя. Ему казалось, что он чего-то не учел. Сначала он все-таки поискал в Интернете информацию о микробиологе Альберто Мартинесе. И нашел. Она совпадала с тем, о чем писала Ася. Это раззадорило Марка, и он сделал то, что задумал давно: отправил письмо в администрацию города Грюнкулле.

Он честно написал, что знает о странном появлении нового завещания Бритты Маттсон, и просил подтвердить или опровергнуть эту информацию. И вот вчера он получил сразу два ответа. Во-первых, отозвался нотариус. Он подтвердил: новое завещание появилось волшебным образом. Но оно составлено по всей форме и сомневаться в его подлинности не приходится. Во-вторых, пришло сообщение от Кирстен Маттсон. На ломаном английском она довольно резко просила мистера Зимина не соваться в чужие дела.

Итак, здесь тоже все совпадало… Но как же быть с книгой?

И тогда Марка осенило поискать информацию на испанском языке. Тут же он получил целых пять страниц с цитатами из газет. Марк владел испанским со словарем. Этого хватило, чтобы убедиться: все опять совпадает!

Ожидать от Аси такой мастерской мистификации он не мог. Оставалось допустить, что Ася стала медиумом поневоле и во сне общается с душой из загробного мира. А значит, он, Марк Зимин, совершил врачебную ошибку: он сводил свою пациентку с ума, внушая ей, что она одержима бредом.

Загудело на столе переговорное устройство, и секретарша сказала:

– Марк Александрович, к вам госпожа Суровицкая.

– Пригласите, – ответил Марк, потирая виски.

Надо сосредоточиться. Надо подобрать слова. Она должна узнать, что на Земле есть человек, который ей верит.

58

Нет, это просто невыносимо! Меня снова разбудил отчаянно зовущий голос. Он словно блуждал в Темноте и не мог перешагнуть Порог… Между прочим, уже в третий раз на этой неделе. Я перебирал в памяти лица людей, с которыми был близок в последние годы перед смертью. Кто из них до сих пор настолько сожалеет обо мне? Отец? Мать? Сэр Перси утверждал, что это непременно женщина. «Женщины больше мужчин склонны верить в чудеса, – говорил он. – Они не сомневаются, что ушедшие близкие их слышат. И поэтому их голоса иногда достигают Атхарты».