Звездочка моя!

Остановилась какая-то машина, но в ней целая толпа пьяных, и мама даже не стала спрашивать, по дороге ли им на Робин-хилл. Они нам заулюлюкали и кричат непристойности. Мама крепко взяла меня за руку, ладонь у нее мокрая. Потом остановилось такси, и, слава небесам, машина с пьяными убралась.

– Девушки, вы как? Ездят тут всякие! Шантрапа! – сказал таксист. – Вовремя я вас заметил!

– Простите, мы путешествуем автостопом. Я не собиралась ловить такси, – и мама еще крепче сжала мою руку. Я почувствовала ее дрожь.

– С ума сошли – выйти на автостоп с ребенком!

– Да, я знаю, все знаю, но кончились деньги, а нам срочно надо в Робин-хилл.

– В Робин-хилл? – водитель даже присвистнул. – Вы там живете?

– Нет, мы в гости, – мама помолчала. – К родным.

– Не могли, что ли, они машину за вами отправить? У них у всех там денег куры не клюют!

– А мы решили сделать сюрприз!

Он недоверчиво посмотрел на нее – видно, подумал, что она все сочиняет. Она и правда все сочиняет, а я не знаю, как ее остановить. Я бы сейчас отдала все на свете, лишь бы очутиться дома в постели. Я даже скривилась, только бы не заплакать. Водитель посмотрел на меня.

– Эй, ты как? – спросил он.

– Нормально, – пробормотала я, чтобы не выдать маму.

– Слушайте, я уже закончил смену, еду домой. Живу я в Патни. Это на полдороге к Робин-хиллу. Садитесь, довезу вас до Патни, идет?

– Вы просто ангел! Спасибо, спасибо вам большое! – Мама затолкала меня в машину и быстро нырнула следом, пока таксист не передумал.

– Да уж, ангел. Вон, лысина на кумполе аж сверкает. Нимб! – захохотал таксист. – Откуда вы, девушки?

– Из Уитенлатена. Район Манчестера, – ответила мама. – У нас там свой дом.

Она всегда говорит об этом с гордостью.

– Хм, дом. А в доме муж?

– Нет, мы с Долей живем вдвоем, – и мама обняла меня.

– С Долей? Вот это имя!

– Это в честь одной из песен Дэнни Килмана.

– Знаю я эту песню. Мне Дэнни тоже нравится. Вы его поклонница, да?

– Да, мы его самые преданные поклонницы, – мама подмигнула мне. – Я с ним лично знакома.

Я легонько ткнула ее в бок, чтобы она не говорила лишнего.

– Хороший он парень, да? Может, малость буйный, но такая у него работка.

– Он был со мной так мил, – сказала мама.

Я выразительно посмотрела на нее. Мил? Да он вел себя просто отвратительно! Даже не посмотрел в ее сторону! Меня накрыло неприятное чувство, словно я очнулась среди ночи от кошмарного сна, сердце колотится, и не сразу поймешь, где сон, а где реальность.

А таксист все не угомонится, он рассказал нам, что как раз смотрел то знаменитое интервью с Дэнни, когда тот устал от тупых журналистских вопросов, встал посреди беседы и ушел, ругаясь так, что пришлось его речь запикать. У нас дома есть это интервью. Мы с мамой знаем все эти двадцать три минуты наизусть, а в конце вместе с Дэнни повторяем: «А ну би-бип отсюда, би-бип ты на всю голову, би-бип!» – и покатываемся со смеху.

Мама с таксистом тоже хохочут, но мне совсем не весело. Я подумать боюсь, что будет, когда мы приедем в Робин-хилл. Все это страшно и неприятно, и я прижалась к маме, закрыла глаза и про себя затянула песню Дэнни, чтобы их не слышать.

– Заснула? – спросил таксист.

– У нее был очень насыщенный день, – ответила мама, поглаживая меня по плечу.

– Вы с ней как близкие подружки, я смотрю.

– Да, мы с Долей друг для друга все.

– Будь с ней осторожна, когда подрастет. Мы тоже с дочкой были неразлейвода, она в своем старике-отце души не чаяла, а я и рад был. Но теперь – господи всемогущий, спасите-помогите – что у нее ни попроси, самый пустяк, сразу в ответ: «Какой ты, папа, глупый». И ногой еще топнет. Я бы так со своим отцом – он бы мне сразу такую затрещину! А сейчас детки совсем другие, поди с ними поспорь.

– Да, все еще впереди, но пока она чудо, а не ребенок. Не знаю, что бы я без нее делала… или она без меня.

Голос у мамы дрогнул. Я зевнула и поудобней устроила голову у нее на коленях, чтобы она отвлеклась и не расплакалась.

Хорошо, что мы сегодня почти ничего не ели. Меня мутит в этой скрюченной позе, а стошнить в машине было бы ужасно, тем более что этот таксист так добр к нам.

В Патни путь неблизок. Я в конце концов заснула, и мне приснилось, будто мы катаемся на высоченных американских горках. Мы с мамой сжались, нас то несет вверх, то кидает вниз, и мы визжим от ужаса. Впереди Дэнни со своей семьей. Они уже у финиша, сейчас выйдут – и все, мы их потеряем. И мама решила, что надо прыгнуть вниз, прямо сейчас. Она твердит мне, что все получится, трясет меня за руку, а я не могу, слишком высоко и страшно, и меня снова и снова несет по одному и тому же кругу…

– Доля! Давай, родная, просыпайся! – сказала мама.

Я снова в такси, но мы не едем. Вдруг тишина.

– Авария? – пробормотала я.

– Нет, глупышка, мы в Патни. Пора на выход, – ответила мама. – Спасибо вам огромное! У меня в кошельке два фунта, это жалкие крохи, но все равно возьмите их хотя бы в качестве чаевых.

– Не надо, милая, оставь себе. Желаю тебе добраться до Робин-хилла в целости. Я бы сам тебя туда довез, но я страшно устал. Домой мне пора, к жене в теплую постель. Надеюсь, с тобой и дочкой все будет в порядке.

– Да, все будет отлично. Еще раз спасибо вам, – ответила мама. – Доля, скажи «спасибо».

Я послушно его поблагодарила. Мама наклонилась и поцеловала его, но я решила, что не буду заходить так далеко. Мама махала ему до тех пор, пока такси не скрылось из виду.

– Какой замечательный человек! Вот видишь, Доля, мир не без добрых людей. Это же надо, так далеко проехать на такси совершенно бесплатно. Теперь осталось поймать еще одну…

Мы шли вдоль шоссе, пока мама не выбрала подходящее место у освещенной витрины: тут нас быстрей заметят. Несмотря на такой поздний, точнее, уже ранний час, машин было много, и все они пролетали мимо. Секунда – и скрылась очередная. Остановилось еще одно такси, и мама вскрикнула от счастья, но на этот раз водитель покачал головой, услышав, что у нас нет денег.

– Помилуйте, женщина, а как я заработаю на жизнь? – И он уехал.

Мы снова голосуем, я так устала, что еле стою на ногах. Мама усадила меня у входа в магазин и вернулась на обочину голосовать. Кое-кто останавливается, но тут же уезжает, стоит маме меня окликнуть, а кое-кто просто не знает дорогу до Робин-хилла.

– Может, пойдем потихоньку? – предложила мама, и тут остановился грузовик:

– Тебе куда, красотка?

– В Робин-хилл.

– Да? Ну запрыгивай.

– Я с дочкой.

– И ее зови.

– А вы точно едете в Робин-хилл?

– Я еду в Кингтаун. Это дальше по дороге, так что высажу тебя на шоссе, если ты не против.

– Я только за, это просто чудесно! – ответила мама.

Она взяла меня за руку, и мы забрались в кабину. Водитель поздоровался с нами за руку.

– Привет, девушки, – сказал он. – Рыжий меня звать. Сами видите почему.

У него рыжие кудрявые волосы и веселое лицо в веснушках. Он совсем не похож на маньяка, который нас зарубит топором, но я все равно не могу успокоиться, а мама улыбается ему так широко, будто он ее самый лучший друг.

– Приятно познакомиться, девушки, – сказал Рыжий. – Рассказывайте, как вы тут оказались в такое время. Небось гуляли всю ночь, а? – Он помолчал и добавил: – Или ты от мужа сбежала?

– Я не замужем и не собираюсь, – ответила мама. – Так сразу сложно объяснить. Видите ли, Рыжий, мы хотим кое-кому сделать сюрприз и неожиданно нагрянуть в гости.

– Понятно, – ответил Рыжий, хотя явно ничего не понял. – Люблю, когда со мной кто-нибудь в кабине. Хоть поговорить есть с кем. Когда работаю в ночь, часто как раз в это время начинает рубить в сон. Но ты не волнуйся, я не засну…

На секунду он уронил голову на руль и громко всхрапнул, а потом разразился громким хохотом:

– Ну и лица у вас сейчас были! Не волнуйтесь, девчонки, со мной вы в полной безопасности.

По широкому шоссе мы действительно добрались до места без происшествий. А потом водитель сбросил ход и остановился возле отеля на парковке.

– Приехали. Говорил же, что довезу вас в целости и сохранности, – сказал Рыжий.

Мы с мамой протерли глаза. Кажется, мы обе заснули. Мамин хвостик сбился набок, а макияж вокруг глаз размазался, но она все равно сияет и улыбается.

– Это Робин-хилл? – спросила она.

– Да, вам туда, прямо по дороге.

– Вы настоящая суперзвезда ночных дорог, Рыжий, – сказала мама и поцеловала его в щеку.

Я тоже пробормотала «спасибо» в надежде, что мне не придется его целовать. Мы вышли из кабины, и Рыжий, отъезжая, послал нам воздушный поцелуй, и его курносый нос сморщился от счастья.

– Он, когда улыбается, похож на хряка.

– Доля, нельзя так говорить, – одернула меня мама, но сама не удержалась и хихикнула. – Зато какой он обходительный! Настоящая душка, и таксист тоже. Нам с тобой страшно повезло.

Мама продолжает улыбаться, при этом стучит зубами от холода и, обняв себя за талию, прыгает с ноги на ногу.

– Что дальше, мам? – тихо спросила я.

Она с упреком посмотрела на меня:

– Ты такая умница, Доля, но иногда слишком долго соображаешь. Дальше мы идем к Дэнни!

Я с тоской посмотрела на гостиницу. Горячая ванна, чистая постель с белыми простынями… Мама проследила за моим взглядом. В задумчивости накрутила на палец спутанный локон.

– Но сперва мы приведем себя в порядок, – она дотронулась до моей руки. – Попытка не пытка!

И она сделала шаг к гостинице. Я потянула ее обратно:

– Мама! Нам туда нельзя! У нас нет денег!

– А мы сбежим рано утром!

У меня заколотилось сердце. Она серьезно? Но мама уже решительно зашла через стеклянную дверь прямо в холл. Да, она серьезна как никогда.

В холле никого. На стойке администратора тоже. Ни души. Мама оглянулась вокруг. Увидела мягкий сиреневый диван прямо перед нами.

– Если что, поспим прямо тут. Иди, милая, ложись. На тебе уже лица нет.

Меня качает из стороны в сторону, я неуверенно подошла к дивану, осторожно прикоснулась к нему, как будто он живой, и села на краешек. Мне стало так хорошо, что я не выдержала и откинулась на спинку, а потом и ноги подняла.

– Вот умница, – проговорила мама. – Подвинься, я тоже лягу.

Но только она это сказала, как в холл вышел мужчина и в ужасе посмотрел на нас.

– О боже, вы откуда взялись? – воскликнул он и с гневом посмотрел на меня. – Здесь нельзя спать!

Я подскочила с дивана. Он тут же осмотрел подушки, не запачкала ли я их.

– Моя дочь очень устала. Мы бы хотели снять номер, – сказала мама с гордо поднятой головой.

Мужчина демонстративно взглянул на часы:

– В такое время не заселяем.

– Мы хорошо погуляли на вечеринке, – ответила мама. – И сейчас нам нужен номер.

Он со вздохом включил компьютер:

– На одну ночь?

– Да, пожалуйста.

– Кредитку можно?

Мама закусила губу:

– Мы расплатимся, когда будем съезжать.

– Без проблем, но данные кредитки мне нужны сейчас.

– Хорошо.

И мама разыгрывает целое представление: долго роется в сумочке, хлопает по карманам джинсов. Мужчина терпеливо ждет.

– О нет, – наконец сказала она. – Что-то не могу найти.

– Ну надо же! – ответил он.

– Что же нам делать?

– Ничем не смогу помочь. До свидания.

Я схватила маму за руку. Не могу смотреть, как она врет, это ужасно. Но она продолжает:

– И куда провалилась эта кредитка? Знаете что, утром я позвоню в банк. Дайте нам номер на оставшиеся сутки, а я с утра после завтрака улажу с кредиткой, идет?

– Извините, у нас строгие правила. Постояльцы обязаны предоставить информацию по кредитной карте до заезда в номер.

Мама вздохнула:

– Хорошо, разрешите тогда нам с дочерью воспользоваться уборной? Или ваши строгие правила запрещают маленьким девочкам ходить в туалет?

Мужчина раздраженно затарабанил пальцами по столу:

– Ладно. Только быстро.

Но мы никуда не торопимся. Мы не только сходили в туалет. Мы умылись в раковине. Мама сняла топик и помыла подмышки и даже ноги. Она заново накрасилась, расчесалась и завязала хвост, а потом и мне сделала прическу. Зубной пасты у нас нет, щеток тоже. Мама хотела потереть зубы крошечным кусочком мыла, но ее чуть не стошнило.

– Намного лучше! Давай ты тоже помоешь ноги, Доля. Я просто как заново родилась.

– Пойдем, мам. Мы тут очень долго. Сейчас этот дядька начнет тарабанить в дверь. Пошли отсюда.

– У тебя одни неприятности на уме, – ответила мама, целуя меня в кончик носа, и тут же начала его оттирать от помады кусочком туалетной бумаги.

– Ты похожа на Рудольфа, красноносого оленя из мультика. А ведь тебе сейчас предстоит встреча со своим отцом.

Мужчина нас ждет возле входа в туалет, и вид у него мрачный. Он заглянул внутрь, наверное проверить, не заляпали ли мы раковины и не написали ли на девственно-чистый пол.

– Я же сказал вам: только не долго. Что вы там делали? Купались, что ли?

Я нервно прыснула, но он совсем не шутит.

– Так! Проваливайте отсюда! – он зыркнул в мамину сторону. – Повезло вам, что я полицию не вызвал.

– Спросить номер – это преступление? – возмутилась мама. – Да хоть бы вы мне заплатили, а я в вашем паршивом отеле ни за что не останусь!

Она взяла меня за руку и гордо пошла к выходу, цокая высокими каблуками и размахивая хвостом, а я засеменила рядом.

– Мам, он не будет звонить в полицию, правда? – спросила я.

– Не говори глупостей, Доля. Конечно не будет. Улыбнись, родная. Мы в Робин-хилле! – и она с такой любовью погладила дорожный знак, как будто это была кошка. – Идем!

Дорога дальше перекрыта белым деревянным шлагбаумом, и рядом будка, но, слава богу, там никого. Мы вышли на тротуар жилого квартала Робин-хилл, словно Дороти, шагнувшая из двери своего дома в страну Оз. Позади нас, совсем рядом, оживленное шоссе, а мы уже в другом мире: деревья над головой склонились друг к другу, и во все стороны зелеными дорожками разбегаются густые живые изгороди. Уже запели первые птицы, хотя на рассвет еще не похоже. Здесь очень темно. Я крепко сжала мамину руку.

– Как здесь чудесно, правда? – прошептала она. – Я всегда знала, что Дэнни будет жить в прекрасном месте.

– Ты уверена, что узнаешь его дом?

– Конечно, – ответила мама, но в голосе ее скользнула неуверенность.

Мы идем дальше. Здесь много домов, но почти все они вдалеке, у самого конца длинных гравийных дорожек. А перед нами только высокие ворота на замке. Мама взобралась на них, чтобы лучше рассмотреть дом, и вдруг неожиданно вспыхнул свет. Мама спрыгнула, мы бросились бежать, свернули за угол и спрятались за дерево. Сердце у нас колотилось как сумасшедшее, и мы все ждали, что сейчас послышатся крики бегущих людей и полицейские сирены, но свет просто погас, и снова воцарилась полная тишина.

– Ух, – выдохнула мама и нервно засмеялась.

– Мам, нас примут за грабителей и отправят в тюрьму!

– Доля, хватит. У меня от тебя уже голова болит. Я пытаюсь не падать духом. Я уверена, что Дэнни живет в другом доме. У него же чудесный сад. Я видела на фотках, как он в этом саду с детьми играет. Он ведь такой прекрасный, заботливый отец! Как ты не понимаешь, родная, – вы с ним потеряли столько лет! И я хочу, чтобы он о тебе начал заботиться, хотя бы немного. Сейчас самое время.

– Но, мама…

– Хватит, Доля. Почему ты все время со мной споришь? Я твоя мать и лучше знаю. Идем!

Я молча поплелась за ней. Она опять прихрамывает, но туфли не снимает, чтобы не пачкать ноги, и что-то мычит себе под нос, но так тихо, что не разобрать. Но я все равно сразу же узнала мелодию. Это «Сладкая ты моя доля», моя песня.

Мы брели по зеленым дорожкам мимо огромных домов. Один с большим озером, другой с теннисными кортами. Я шла и представляла Дэнни на веслах в лодке или с теннисной ракеткой. Возле ворот одного из домов на нас залаяла огромная овчарка. Она бы не причинила нам вреда, но мы все равно бросились бежать, испугавшись, что она своим громким лаем всех перебудит.

– Нет, это точно не его дом. Он бы не завел безумного пса, если в доме дети. Эта зверюга сожрала бы Аса на завтрак, – задыхаясь, сказала мама.

Я уже думала, что мы до утра будем шататься по Робин-хиллу и еще не раз пройдем мимо дома Дэнни, не подозревая об этом. И вдруг в конце улицы мы увидели на больших воротах завядшие букеты и плюшевых мишек, а на стене забора неясные росписи и рисунки – издалека в темноте их было не разобрать. И не надо. Без того ясно, что это дело рук преданных фанатов. Вот он, дом Дэнни.

Мама крепко сжала мою руку.

– Мы нашли его, Доля! – Она улыбнулась. – Вот они удивятся, когда откроют нам дверь!

– Мама! Сейчас нам никто не откроет. Слишком рано.

– Милая, мы больше не можем ждать, – сказала мама и прибавила шагу на своих немилосердных каблучищах. – Не могу больше ждать! Не могу больше ждать!

– Мама, как бы мы с тобой отреагировали, если бы к нам в дверь позвонил кто-то в три часа утра? Они сначала испугаются, а потом разозлятся.

– Но мы же им все объясним, – ответила мама, но уже не так уверенно. – Хотя, быть может, ты права. Подождем до рассвета. И заодно поспим, чтобы выглядеть свежо.

Мы уселись прямо на дорожку и прислонились к стене. Несмотря на холод, эмоции и возбуждение, мы быстро уснули.

Глава 4

Солнце

Я проснулась рано, хотя полночи не спала. Мама с папой ругались несколько часов кряду. Они так раскричались, что Ас проснулся и заплакал. Я прибежала к нему раньше Клаудии и забрала его из постельки к себе. Конфетка тоже пришла в мою комнату и долго копошилась рядом, толкаясь острыми локотками и коленками и рассыпая мне на лицо длинные волосы.

Кое-как мы устроились на одной кровати, а родители все скандалили. Я накрыла всех нас одеялом с головой. Сначала мы поиграли в медвежью пещеру, и на пару минут они отвлеклись, а потом им стало жарко, и они высунулись из-под одеяла. Мама уже перешла на визг, а папа кричал ей очень, очень грубые слова. Ас начал их повторять, но я прикрыла ему рот рукой:

– Ас, прекрати! Это плохие слова, не говори так.

– Папа же говорит!

– Он делает очень плохо.

– Почему он так злится на маму? – тихо спросил Ас. – Не люблю, когда папа злой.

– Мама плачет, – сказала Конфетка. – Давай пойдем к ним, Солнце?

– Не надо, они разозлятся еще сильней. Тихо.

– Я хочу к маме! – сказал Ас.

– Сейчас можно только ко мне. А ну иди сюда, Ас-астронавт! Давай представим, что ты решил облететь вокруг луны и погулять по звездам.

Я гладила его по взмокшим шелковым волосам, пока он устраивался рядом, и через пару минут Ас ровно задышал, крепко уснув.

– Он не пописал, – прошептала Конфетка. – Наделает тебе в постель.

– Не наделает, – твердо ответила я, хотя подумала, что Конфетка права.

Кровать пока еще сухая, и надо бы его быстро растормошить и посадить на горшок, но если он проснется, то всех перебудит, а сейчас в доме тишина и покой. Конфетка тоже уснула. Раскинулась как морская звезда и заняла почти всю кровать. На веках у нее все те же сиреневые тени. Глядя на сестру, я вздохнула. Это нечестно. Почему я не такая же малышка-милашка? Я бы все на свете отдала, лишь бы стать такой же крошечной хорошенькой блондинкой, как она. Ей совсем не надо думать, как бы всем понравиться. Ее и так все обожают просто потому, что она лапочка. Я нежно перебираю ее длинные локоны и кладу голову рядом с ее головой, чтобы представить, как бы падали на мои плечи длинные светлые волосы.

Конфетка что-то прошептала сквозь сон и оттолкнула меня.

– Вообще-то это моя кровать, – тихо сказала я, но она не пошевелилась.

Я соскользнула с кровати, встала на ноги и потянулась. Потом на цыпочках прошла по ковру и осторожно открыла двери в Город-Гардероб. В моей комнате стоит белый шкаф-купе во всю стену, но я все свои скучные платья, куртки, топики и штаны затолкала в один конец, и теперь больше половины у меня занимает Город-Гардероб.

Все начиналось с кукольного домика. Журнал «Привет, звезды!» подарил его мне, когда Конфетка только родилась. Они делали материал на двенадцать полос про маму с папой и новорожденную дочку. На одной из фотографий мама с Конфеткой (на ней пижамка с зайчиками) в постели, а папа несет маме завтрак на подносе. На другой мама и папа в постели, а Конфетка у них на руках. На третьей мама делает зарядку, а папа укачивает Конфетку. На четвертой мама и папа в нарядных костюмах на большом бархатном диване, а Конфетка в длинной белой крестильной рубашке у мамы на руках. На пятой Конфетка в сказочной люльке, а мама и папа целуют ее перед сном. Я там тоже есть, прижимаю к губам палец, как бы говоря «ш-ш-ш» (не показывая зубы). Фотографы хотели поснимать в моей комнате – я на полу с Конфеткой на руках, а вокруг нас все мои медведи, – но потом решили, что стена в моей комнате белая и пустая, и отправили кого-то в магазин за большим кукольным домиком, который бы закрыл пустое место!

Кажется, я прежде никогда не видела кукольных домиков. Я тут же забыла о сестренке и уселась рядом с этим волшебным бело-розовым домиком со сверкающей крышей из белой плитки, белыми колоннами и тремя белыми ступеньками к розовой входной двери. Рядом с ней висел крошечный медный дверной молоточек в форме львиной головы, которым можно было стучать, а на самой двери висел почтовый ящичек с прорезью для писем не больше ногтя. Дверь была на петлях, так что куклы могли стучаться и входить. Мне самой до ужаса хотелось войти в эту дверь. Я нагнулась до самого пола, чтобы заглянуть в решетчатое окошко и поглядеть, нет ли там кукол и не машут ли они мне розовыми пальчиками.

– Хочешь посмотреть, как там внутри? – спросил Марк, ассистент фотографа. И нажал на кнопочку сбоку. Домик распахнул передо мной все три этажа со всей обстановкой: тут кроватка, там половичок, на кухне печка, а в туалете – малюсенький унитаз с малюсенькой сидушкой.

Я принесла самого маленького медвежонка, не больше пальца, и провела его по дому, положила в кроватку, посадила на коврик, поставила к плите готовить овсянку и в конце водрузила на унитаз. Я совсем забыла про зубы. Я улыбалась до ушей.

Конфетка уже устала фотографироваться, няня (не Клаудия, а другая, то ли Рианна, то ли Агнешка, то ли Хильке) села ее кормить, и целых двадцать минут я могла играть одна. Моего медвежонка звали Пушинка (она девочка), и в семье медведей она всегда была самой младшей, зато в кукольном доме она быстро повзрослела и превратилась в миссис Пушиху, гордую хозяйку миниатюрного особняка. Я сделала ей фартук из кусочка ткани, и она суетилась по хозяйству, прилежно вытирая лапкой пыль.

Как только Конфетка поела, переоделась и снова была готова фотографироваться, я с большой неохотой отправила миссис Пушиху отдыхать в спальню и позировала на полу с сестрой, изо всех силой стараясь быть обаятельной. Но у меня ничего не получалось. Я все время забывала про зубы, склоняла голову набок и до того боялась закрыть глаза при вспышке, что не шевелясь и не моргая смотрела в объектив, и оттого глаза у меня сходились на переносице. А Конфетка, только-только родившаяся на свет, уже все умела. Улыбаться она еще не могла, зато до невозможности мило хлопала голубыми глазками, складывала розовые губки и сжимала мой палец, вовсю работая на камеру.

Когда наконец съемка закончилась и фотограф с ассистентом начали убирать все эти странные белые листы и серебряные экраны, а также бесконечные камеры, треноги, батарейки и провода, я вновь села возле кукольного домика. Я разбудила миссис Пушиху, и она с несчастным видом обошла каждую комнату, поцеловала каждый набалдашник у кровати, шерстяной край каждого коврика и все круги на плите. Она даже присела рядом с унитазом и тоже его поцеловала.

– Что она делает? Ее тошнит? – спросил Марк, подсев ко мне.

Я вспыхнула, испугавшись, что он решит, что я наказываю медведя.

– Она прощается с домом, – прошептала я.

– Она больше не хочет там жить?

– Это самый настоящий дом ее мечты! – ответила я, и он рассмеялся.

– Тогда скажи ей, что она может там остаться. Кукольный домик твой.

– Вы серьезно?

– Мы сначала хотели взять его напрокат, но аренда встала бы гораздо дороже, поэтому пришлось купить. А теперь что, тащить его в студию? Не вижу смысла. Так что, конфетка, оставь его себе.

На долю секунды у меня сдавило желудок, и я решила, что он хочет подарить домик не мне, а младшей сестре.

– Я не Конфетка, я Солнце! – упавшим голосом сказала я.

– Я знаю, дорогая. Я всех так называю. Тем более что ты настоящая конфетка!

И он нежно коснулся кончика моего носа.

Марк мне очень понравился. Я потом часто представляла, что мы живем вместе в бело-розовом домике, а миссис Пушиха служит у нас экономкой.

Мама купила мне двух кукол в новый домик, но они мне совсем не понравились. У них были фарфоровые головы и неподвижные тела из белой ткани. Сидеть как следует они не умели, и мне приходилось их чем-то подпирать либо класть на пол, будто они внезапно упали в обморок. Наряды у них были викторианские: дама в фиолетовом платье с кринолином, а ее кавалер в темно-сером сюртуке и брюках в тонкую полоску. Мама сказала, что я должна их назвать Викторией и Альбертом. А мне этого совсем не хотелось. Поэтому куклы стали нравиться еще меньше, и я перестала с ними играть. В ночных кошмарах мне являлись двухметровые великаны с разрисованными кукольными головами и немигающим взглядом, готовые прибить меня одним движением туго набитой руки. В итоге я отправила Викторию и Альберта в ссылку на самое дно ящика для носков и трусиков.

Я пригласила в кукольный домик медвежонка побольше, чтобы миссис Пушиха не скучала. Его звали мистер Толстопятый, это был пузатый медведь с широкой улыбкой, он любил рассказывать всякие байки, особенно пропустив стаканчик, который я наливала ему из кукольной фляги.

Я решила, что миссис Пушиха и мистер Толстопятый хотят детей, и я дала им крошечную китайскую киску по имени Ням Ням, которая всем махала лапкой, потом Балетку, розовую стеклянную лошадь, и еще малышку Арахису, которую я специально сделала из розового пластилина.

Мама страшно разозлилась, увидев, как я играю с новой семьей:

– Ты зачем забила этот чудный кукольный домик мусором? Я купила тебе подходящих кукол. А это что? Это же не куклы! Они не смотрятся вместе! Они все разного размера! Да еще и пластилин! Ты же знаешь, я терпеть не могу, когда ты с ним играешь, потом от него везде пятна.

И она чуть не раздавила Арахису в руке.

Я ответила, что мне стыдно, я вела себя глупо, и выставила из домика всю семью. Но как только мама вышла из комнаты, я снова их туда вернула. Я попросила миссис Пушиху приготовить для всех мое самое любимое блюдо: пюре из запеченных бобов и сосиски. Мистер Толстопятый завалился на диван и раскрыл крошечную газету. Ням Ням села играть в «шарики» с крошечными бусинами. Балетка исполняла балетные па, нацепив балетную пачку из розовых перьев. Я опять аккуратно слепила Арахису и положила ее в спичечный коробок. Что бы ни случилось, мои домашние должны быть живы-здоровы и каждый на своем месте.

Прошло несколько лет, а они все до сих пор живут в кукольном домике. У меня появились новые куклы, маленькие и крепкие, с улыбкой на лице, пять крошечных фетровых мышек, все в разных костюмчиках, но все они только друзья и родственники моей медвежьей пары. В доме теперь намного больше мебели: кровать с пологом на четырех столбиках и к ней набор простыней из розового шелка, потом еще телевизор, малюсенькая птичка в белой клетке, в каждой комнате ковры, на стенах картины, на всех окнах занавески, но та мебель, которая была с самого начала, все равно моя любимая. У миссис Пушихи теперь целый набор кастрюль, и обед она подает в специальных миниатюрных тарелках с узором из ивовых листочков. У мистера Толстопятого на диване бархатные подушки с маленькими кисточками. У Ням Ням, Балетки и Арахисы в комнатах полно малюсеньких игрушек, и есть даже миниатюрный кукольный дом. У него крючок сбоку, и его можно разложить. Там живет точная копия моей семьи, я вылепила ее из пластилина, у них тоже есть кукольный домик-крохотулька. Я часто представляю, как в той крохотульке еще кто-то и еще один дом, не больше крошечки, а внутри него – еще и еще, и так до бесконечности, пока не закружится голова.

Кукольный дом – моя любимая игра, хотя я, наверное, уже слишком взрослая для кукол. Конфетка тоже хотела с ним поиграть, как только научилась ползать, но вместо игры только жевала мебель. Она даже как-то раз чуть Арахису не проглотила.

Я хотела ее отвлечь, но она еще сильней тянулась обратно. Домик теперь ей стал вместо опоры, она все время хваталась за козырьки окошек и ломала их. Однажды я не выдержала и шлепнула ее по цепким пальчикам. Это увидела мама и раскричалась: я плохая сестра, ревнивица, эгоистка, я должна делиться игрушками с Конфеткой! А я была готова отдать Конфетке любые свои игрушки, но только не кукольный дом. Я перетащила домик в шкаф и закрыла дверь, чтобы Конфетка не достала.

И хорошо, что больше я его оттуда не вытаскивала, потому что Ас, научившись крушить вещи, превратился в настоящий ураган. Только на этой неделе он сломал все мои фломастеры и оторвал голову Суме, самой большой медведице.

Но в закрытом шкафу мой Город-Гардероб в полной безопасности. Я открываю дверцы, только когда Ас и Конфетка уйдут гулять или лягут спать. Из обувных коробок я сделала еще три домика, склеив их вместе, и мебель туда тоже сделала сама. А еще из деревянных блоков я соорудила высотку с квартирами. Но после того как случилось несколько ужасных катастроф, мне пришлось склеить эти блоки, и на это дело у меня ушло несколько тюбиков клея.

У меня есть еще целых два магазина. В одном продаются хлопья на завтрак, баночки варенья и даже выпивка в бутылочках и самая разнообразная готовая еда из пластилина. Другой магазин торгует джинсовой одеждой, там целая куча курточек и штанов, которые я сшила из старого комбинезона. Еще у меня есть ферма, на которой можно купить свежие молоко и яйца, а еще гараж, и в нем целая коллекция изящных машинок. Втайне от всех я собираю деньги на замок, хотя не представляю, как я туда его запихну.