газета завтра - Газета Завтра 798 (62 2009)

      Так думают многие технократы, которые сражаются с кризисом, не бросая свои производства, как капитаны не бросают попавшие в шторм корабли.

Андрей Фефелов НИ В ГОРОДЕ БОГДАН, НИ В СЕЛЕ СЕЛИФАН Продолжение. Начало — в N 6, 16 за 2008 год

 

 

      Некогда, публикуя первую часть этих ненавязчивых заметок, я начал таким образом: "В преддверии мирового финансового кризиса, в начале схлопывания глобальной информационно-финансовой утопии хочется задуматься…", и так далее и тому подобное… Далее прозвучала нехитрая мысль, что кризис, при определенных условиях, может послужить и на благо.
      Минуло тринадцать месяцев. И вот уже мои скромные записи превращаются в "заметки на полях кризиса".
      Оптимисты из числа экономистов называют конкретные сроки выравнивания кривой падения мировой экономики, явно имея в виду, что кризисные явления носят цикличный и прогнозированный характер. Но налицо не только кризис финансов и производства. Очевидно, что один кризис наслаивается на другой, как карты пиковой масти. В России, в которой кризис перманентно продолжался в течение двадцатилетия, этот веер кризисов видится особенно явственно.
      Перекосы российской жизни, вопиющие противоречия, такие, как соотношение бедных и богатых, контраст Москвы с провинцией, несоответствие системы власти огромным размерам страны, примат сырьевого сектора в экономике и прочее — все это карты черной масти из одной и той же кризисной колоды.
      Не могу в полной мере оценить антикризисные меры, заявленные властью, но все это очень напоминает поспешное латание дыр, которое сопровождается замазыванием информационной жвачкой ушей и глаз сограждан. А между тем, России нужна революция. Желательно сверху. Желательно бескровная. Но революция!
      Необходимо резкое изменение уклада, типов производства и потребления, методов управления, создание иной, жизнеспособной культуры на обломках "общества потребления" и "общества спектакля". Уверен, если означенные высокие цели в самое ближайшее время не будут заявлены, разработаны, обоснованы и конкретизированы властью, то они заявят себя сами, реализуясь в ходе затратных, хаотичных и неравномерных процессов саморегуляции. Но есть ли у России, у русского народа историческая возможность пережить бурю и ждать, пока все "устаканится"?
      Громоздкий и совершенно не газетный заголовок данных растянутых во времени публикаций, тем не менее, является продолжением некоей путаной традиции.
      Перестроечный Агитпроп очень любил демонстрировать кадры хроники, на которых Иосиф Сталин, выступая перед депутатами в 1937 году, промыслительно рисует тип управленца, отчего-то очень знакомый нам по нынешним временам:
      "…О таких людях неопределенного типа, о людях, которые напоминают скорее политических обывателей, чем политических деятелей, о людях такого неопределённого, неоформленного типа довольно метко сказал великий русский писатель Гегель… нет, Гоголь. Великий русский писатель Гоголь… Люди, говорит, неопределённые, ни то ни сё, не поймешь, что за люди, ни в городе Богдан, ни в селе Селифан. О таких неопределенных людях и деятелях также довольно метко говорится у нас в народе — так себе человек, ни рыба, ни мясо, ни богу свечка, ни черту кочерга…".
      Оговорка, на которую примитивно напирали прорабы Яковлева, имеет, на мой взгляд, глубокий смысл. Россия, словно зависшая между городом и деревней, существующая в пространстве перехода от рационального к поэтическому, живущая по законам научной теории и, одновременно народного мифа, волшебной сказки, она, призванная — по словам Максимилиана Волошина — сторожить Запад и Восток, зависла между Гегелем и Гоголем. И в этой вечной нашей маргинальности, двойственности не только особый путь, но и главное сокровище, способное при определенных усилиях обеспечить нам то, за что действительно стоит изо всех сил бороться, — cветлое будущее.
 
      Кризис большого города о котором так много уже сказано, проявляется, прежде всего в изживании, распылении собственно городской культуры. Город, распухая, наполняясь пестрым человеческим материалом, превращается в чудовищный торг, лишается своей интимности и оседлости. Любимые места истоптаны или застроены, традиции извращены или пущены на продажу. Дух места покидает копошащиеся пространства, отдавая их на откуп цветных толп и анонимных строительных корпораций. Улицы никто не переименовывает, но их древние названия никому ни о чем уже не шепчут. Культурный слой съеживается, деформируется, а невидимая рука рынка тянется и крушит заповедные зоны в сокровенной центральной части, уничтожая родные силуэты и драгоценный ландшафт.
      Но перманентный системный кризис мегаполиса, то, к чему мы все более или менее привыкли — скученность, страшнейшие пробки, социальный сумрак, отравленный воздух — это обыденность, завязанная на необходимость. Другое дело — и об этом почему-то никто не говорит — возможное наложение кризисов… То есть когда к изначально мрачным условиям обыденности подключаются обстоятельства чрезвычайные. Ведь современный так называемый город находится на искусственной подпитке. Это огромный инкубатор, подключенный к различным источникам искусственного питания. По множеству параметров он не имеет запаса прочности и в принципе не способен существовать в автономном режиме. Такой город, как перегретый реактор, предельно уязвим ко всем видам катастроф. Мегаполис — это колоссальный спутник, летящий по неустойчивой орбите.
      Остановись зимой любая ТЭЦ — и близлежащие панельные дома моментально превращаются в холодильные камеры, лифты вмерзают в шахты. Канализация и водоснабжение исчезают.
      И если сталинские и дореволюционные постройки, в чем-то напоминающие крепкие крестьянские избы, снабжены толстенными стенами и способны стать для их жильцов временным прибежищем, то перед микрорайонами, в определенных кризисных обстоятельствах, маячит призрак мгновенной гуманитарной катастрофы. Ведь речь идет даже не о сотнях тысяч замерзающих людей — опасности подвергаются миллионы.
      Те же самые факторы касаются возможных проблем снабжения продовольствием. Даже самый небольшой сбой может иметь удручающие последствия. Эпидемия слухов легко перерастает в панику, воспламеняя активность и без того активных жителей мегаполиса.
      Пятнадцать миллионов сидящих друг у друга на головах горожан не склонны к взаимопомощи, но воспитаны в духе взаимной конкуренции. Иногда эти люди вообще разговаривают на разных языках. И здесь всплывает еще один комплекс проблем, национальных и социальных. Мегаполис — слоеный пирог, состоящий из культурных и этнических анклавов, порой очень и очень обособленных. В условиях ослабления государственной власти город, напичканный имущественными, культурными и национальными противоречиями, станет одной большой ареной гладиаторских боев.
      Обо всём об этом можно говорить еще очень и очень долго, но главный вывод таков: современный мегаполис не только вредная, но и крайне опасная игрушка цивилизации. Но где же выход?
      В России прорастает с разных сторон, набирает ход, осмысливается идея Трансполиса — так называемого линейного города. Мегаполис словно разматывается вдоль трассы, создавая шкалу, состоящую из чередующихся небольших центров и пригородов.
      В 70-х годах ХХ века советские архитекторы-футурологи Константин Пчельников и Илья Лежава независимо друг от друга приходят к осмыслению феномена Транссиба как структурного стержня переустройства России и мира.
      "Транссиб, — пишет Пчельников, — есть глобальная широтная коммуникация от Атлантики до Атлантики (Лиссабон-Париж-Москва-Берингоград-Нью-Йорк) вместе с меридианными "подвесками" до южных периферий всех материковых континентов будет становым хребтом созидательной деятельности планетарной человеческой цивилизации".
      Покойный Пчельников, которого французский историк экспериментальной архитектуры Мишель Рагон некогда назвал одним из ярких теоретиков "городов будущего", последние годы был увлечен идеей Великого стального пути, трассированного еще неолитическим человеком. Пчельников шел к формулированию глобальной транспортной, техногенной и социальной утопии, в основе которой лежал Транссиб.
      Недавние разработки Ильи Лежавы в тандеме с архитекторами Михаилом Хазановым и Михаилом Шубенковым аттестуются так: "Это проект линейного города через всю Россию от океана до океана. Он подразумевает наращивание городской ткани на бесконечный энергетический хребет, к которому подтягиваются основные транспортные и обслуживающие коммуникации. От хребта отходят отростки с самостоятельными жилыми или производственными образованиями.… Данная концепция — из разряда революционных. Она позволяет рационально, экономично и удобно организовать жизнь на всей территории страны — без транспортных и энергетических коллапсов, с удобными связями и отлаженной логистикой взаимодействия между всеми элементами этой многослойной структуры."
      Илья Лежава страстно декларировал проект непрерывного Транссибирского города: "Одним из важнейших событий начала прошлого века было проведение Транссибирской магистрали. С ее появлением произошел качественный скачок в развитии российского государства. Необходимо продолжить это начинание и совершить такой же скачок в развитии страны в ближайшие сто лет.
      Современный город, многомиллионный, вроде Москвы, обречен. Мы решаем проблему радикально и утверждаем, что город XXI века в России — это линейный город. От акватории Балтийского моря до акватории Тихого океана.
      При новых скоростях 600-700 км/ч (а уже сейчас существуют поезда на магнитной подушке, разгоняющиеся до 500 км/ч) через сто лет перекрывать расстояние до Владивостока мы сможем за 12 часов. Можно сесть на поезд и через два часа быть уже где-то за Уралом, а через три — на Байкале. А по дороге — города, заповедники, научные центры… Линейная структура решит не только транспортные вопросы. Размеры линейного города обладают огромными земельными потенциалами. Можно строить, не снося старое.
      Линейный город станет экономической артерией нашей страны. Она будет состоять не только из структуры "восток-запад", но и из семи поперечных структур. Получится мощный скелет России, собирающий и стягивающий её бандаж. Это и будет новый качественный скачок в развитии не только градостроительства, но и государства.
      Каждая из предложенных нами линий абсолютно реалистична. Продольная ось базируется на Транссибирской магистрали, поперечные также нанизаны на конкретные города и трассы. Например, вторая поперечная магистраль уже существует от Архангельска до Астрахани.
      Ширина линейной структуры — 10-15 км. Состоять она будет из нескольких слоев. В центре расположится техническая зона, где будут основные энергетические и транспортные артерии, промышленность. Дальше — зона интенсивного освоения природы и место жизни человека. Потом — щадящая природу зона, с полями и угодьями, а далее — зона нетронутой природы. Конечно, это только схема, слои будут пересекаться и переплетаться в сложнейшие узлы.
      Мы считаем, что основное население должно сосредоточиться вокруг этих линейных городов. Им там будет удобно, легко и выгодно жить. А остальная территория останется природе, которую надо восстанавливать. Конечно, многие исторические и культурные центры окажутся вне структуры. Москва, например. Они будут жить своей жизнью, но с экологической точки зрения это будут чистые культурно-исторические города-музеи.
      Тема таких городов требовала более подробной разработки. Мы считаем, что воплощение нашего проекта абсолютно реалистично. Транссибирская магистраль уже есть. Строить вдоль нее можно, грузы везти можно. Технических проблем не будет уже к 2025 году. Источников энергии — масса. Так что линейные города в России обязательно построят. За ними будущее!"
      Трансполисы Сибирский, Балтийский, Черноморский, Беломорский способны не просто "выпить" разбухшую Москву… Это и есть план обустройства России, обещающий новое социальное время, бросающий нас в иное технологическое и цивилизационное измерение.
      Небольшие муниципальные единицы стелются вдоль федеральной трассы — чем это не готовая политическая модель с "правильным" балансом централистских и региональных потенциалов?
      Российская Трансполия, возможно, и есть Пятая Империя, принципы устройства которой не были до конца проговорены.
      Вероятно, трансполис может возникать не только вдоль исключительно железной дороги. Понятие Трассы способно включать в себя все виды колесных дорог, нитки ЛЭП, трубопроводы, фрагменты водных путей, телевизионные и радиотелефонные вышки, аэродромы, контролирующие спутники на околоземной орбите, линии Интернета, различные структуры самообслуживания и охраны. Ведь Трасса — это высокотехнологическая система, завод по передвижению людей и грузов, способный, в случае Транссиба, приносить баснословные прибыли.
      Трансполисы могут быть и небольшие, и совсем скромные, напоминающие обычные деревни, тянущиеся в отдалении параллельно Трассе — главное соблюдение при их строительстве единых принципов и закладывание на будущее определенных параметров, необходимых для развития горизонтального города.
      Идея трансполиса, Трансполии возрождает, уже на новом ветке, сотни раз охаянный, осмеянный поселок городского типа, придает ему горизонтальную динамику, столичный стандарт.
      В Трансполии понятия центра и периферии изменяются. Центр превращается в ось, или ствол, растекаясь по веткам единого великого древа.
      Трансполия — это надежда в массовом порядке вернуть, возродить, воссоздать полноценный русский дом, частный двухэтажный дом, рассчитанный на одну или две семьи, вросший в землю, обладающий огромным запасом прочности. Даже остановка, обесточивание Трассы в системе Трансполии не приведет жителей прибрежных поселений к катастрофе.
      Для меня социальный и духовный смысл Трансполии — даже не в ее имперском геополитическом размахе и не в ее блистательном технологическом и коммерческом потенциалах. Трансполисы — это единственный шанс вернуть, на новом уровне, погибшую русскую деревню. Соединить городскую цивилизацию с сельским укладом. Притянуть нацию к земле и природе. Для русского народа, который испытал на себе последствия форсированной урбанизации, который во многом стал жертвой ускоренного развития, такая модель является спасительной и желанной. Строительство Трансполии — это революция, которую придется рано или поздно осуществлять. Это война без крови и жертв.
      Возможна ли мобилизация российской кризисной экономики под этот крупнейший проект, претендующий на звание проекта века? Пусть власть хотя бы осмыслит необходимость выводить из столицы безработных гастарбайтеров, создавая из них трудовые армии…
      На сегодня появление экспериментального проекта средней протяженности трансполиса с привязкой к местности — необходимое условие развития революционной идеи.
      Спонтанное строительство и так ведется вдоль трасс, хаотично расширяя зону города. Агломерации растут метастазно и экстенсивно. В Подмосковье "элитное" многоэтажное жилье нелепо чередуется с гаражными "шанхаями".
      Энергия стихийных процессов должна быть направлена в контролируемое русло, она не должна впустую растрачиваться и растранжириваться. Ведь эта энергия — золото истории.
      Продолжение следует

Эрнест Султанов УРОКИ ГАЗЫ

      Палестина является одним из ключевых геополитических узлов в современном мире. Поэтому конфликт в Газе не ограничивается непосредственно противоборствующими сторонами или даже государствами региона. Так или иначе, все игроки, желающие закрепить собственное присутствие и значимость на Ближнем Востоке, вынуждены считаться с результатами войны и порожденными ею тенденциями.
 
      ИЗРАИЛЬ. Ряд экспертов, в частности, бывший советник по национальной безопасности Израиля Гиора Эйланд, отмечает отсутствие четкой декларации Тель-Авивом целей очередной военной операции. Это, конечно, вовсе не значит, что израильское правительство не ставило перед собой совсем никаких целей. Приоритетной с точки зрения стратегических интересов Израиля задачей последней военной операции можно было бы назвать смену режима в Газе. Тель-Авиву по ряду причин (опыт взаимодействия, наличие инструментов давления, коррупция) гораздо выгоднее иметь в качестве "противника на ринге" режим Махмуда Аббаса и подконтрольное ему на сегодняшний день движение "Фатх", чем "Хамас". Для смены режима в Газе Израилю требовалось прежде всего обеспечить выполнение двух условий: с одной стороны, деморализовать "Хамас", а с другой — спровоцировать массовый поток беженцев к египетской границе. Затем при поддержке Египта и Израиля сторонники Аббаса могли рассчитывать на то, чтобы взять под контроль сначала образовавшиеся лагеря беженцев на границе, а затем постепенно и весь Сектор Газа. При этом предполагалось, что "Хамас" в ходе боестолкновений с израильской армией будет слишком ослаблен для нового силового противостояния со свежими и хорошо оснащенными подразделениями, контролируемыми лидером "Фатх". Однако этого не произошло, что с тактической точки зрения привело к увеличению неопределенности относительно истинных и конечных целей самой операции.
      Отказавшись от намерений сменить режим в Газе, израильское руководство сосредоточилось на принуждении "Хамаса" к подписанию перемирия на своих условиях. Уходящему правительству Израиля необходимо было продемонстрировать избирателям "имидж успеха". При этом продолжение войны могло вызвать множество вопросов, не говоря уже о значительных рисках. Объявив одностороннее перемирие, возглавлявшая правящую коалицию "Кадима" доложила о своей победе правильно настроенному избирателю, тем самым реабилитировавшись за поражение в Ливане в 2006 году. В свою очередь это позволило ей обогнать по результатам выборов партию "Ликуд", лидировавшую в течение всей избирательной кампании.
      На фоне неявных целей военной операции в Газе Израиль с большой степенью вероятности ставил задачу победы в информационной войне. Был остановлен доступ иностранных журналистов в Газу. Взамен израильское правительство создало специализированные сайты, блоги и целую армию прес-секретарей, которые должны были помогать иностранным корреспондентам освещать конфликт. За рубежом произраильские организации призваны были распространять направленную информацию и комментарии в журналистской и политической среде.
      Однако, как оказалось, основное воздействие на зрителя оказали не комментарии, а картинки с места конфликта: даже не имея телекамер в Газе, работающие в условиях конкуренции западные каналы вынуждены были транслировать материалы Аль-Джазиры. В этой "войне картинок" Израиль (к счастью для израильского населения), не мог победить, поскольку ему нечего было противопоставить кадрам разрушений и жертв, особенно среди детей, в Газе, в "лучшем случае", — это были поврежденные в результате палестинского обстрела крыши домов и небольшие автомобили.
      Несмотря на явный перевес в средствах ведения информационной войны, Израиль так и не представил новых креативных идей. Лозунг "борьбы с терроризмом" после войны за "освобождение Ирака" вызывает отторжение даже у западного телезрителя. Тем более, что "Хамас" в этот раз вел себя именно как "образцовое" движение сопротивления, не прибегая к акциям возмездия на израильской территории. Тезис о диктаторском характере "Хамаса" не вяжется с существованием значительного числа партий и движений на территории Газы, включая "Фатх", представители которого открыто дают интервью прессе. Показательно также, что вооруженное крыло "Фатха" — "Бригады мучеников Аль-Аксы" — поддержало "Движение исламского сопротивления" в войне против Израиля. Объяснение значительного колличества жертв тем, что "Хамас" использует гражданское население в качестве "живого щита", окончательно потеряло достоверный характер после бомбежек ооновских объектов.
      В результате конфликта барометр общественного мнения начал смещаться не в пользу Израиля даже в странах, традиционно симпатизирующих Израилю. Даже в США еще в начале конфликта в Газе, то есть до наиболее трагических (с точки зрения жертв среди мирного населения) моментов, рейтинг поддержки Израиля не только не вырос, что является нормой для периодов обострения на Ближнем Востоке, но даже снизился.
 
      ЕВРОПА как всегда громко и невнятно заявила о своей позиции по конфликту. При этом, несмотря на мощнейшее лобби, у Тель-Авива и здесь начали возникать неожиданные проблемы. Даже в произраильских заповедниках — таких, как нынешняя Италия, — прошли массовые митинги протеста "против агрессии". В Испании были возбуждены экстерриториальные уголовные дела в отношении израильских политиков и военных. Причем "туристическая" проблема для израильской элиты может еще более обостриться: Высокий комиссар ООН по правам человека Нави Пилэй заявила о наличии в действиях армии Израиля "состава военных преступлений". Греция запретила использовать свои порты для перевозки военного снаряжения в Израиль. В Норвегии крупнейшие профсоюзы призвали к бойкоту израильских товаров и компаний.
      Впервые с начала 90-х годов ХХ века началось отступление Израиля на международном направлении: Мавритания и Катар заявили о закрытии торговых представительств Израиля, а Венесуэла и Боливия объявили о разрыве дипотношений. Негативно на действия Израиля отреагировала и католическая церковь. Показательно, что сразу же после окончания военной операции Израиля в Газе Папа Бенедикт XVI утвердил отмену отлучения от церкви для членов Братства Святого Пия Х, членом которого является отрицающий Холокост епископ Вильямсон.
      Еще одним не до конца оцененным результатом войны стало снижение доверия к Израилю как стабильному, предсказуемому международному игроку. Дело в том, что, ввязавшись в войну, Тель-Авив фактически перечеркнул позитивные результаты переговоров с Сирией по Голанским высотам и "Хамасом" по обмену пленными, проводившихся при посредничестве Турции. В том числе и с этим связана жесткая реакция турецкого премьера на саммите в Давосе. Показательно, что бывший премьер Великобритании Тони Блэр заявил о "понимании" позиции Реджепа Таипа Эрдогана. При этом новое правительство Израиля из-за своей фрагментарности оказывается столь же ненадежным в рамках ближневосточного мирного процесса. В этом плане показательно, что один из ведущих колумнистов Financial Times Гидеон Рачман говорит о необходимости "помочь Израилю" даже против его воли.
 
      "ХАМАС". "Движение исламского сопротивления" не может быть названо в качестве тактического победителя из-за слишком больших потерь — людских и экономических (по разным оценкам, свыше двух миллиардов долларов), невозможности добиться от Израиля поставленной при прекращении перемирия цели — снятия блокады.
      Главным стратегическим результатом для "Движения исламского сопротивления" стало "выживание" в полноценном конфликте с одной из самых современных и боеспособных армий в мире. Достаточно сказать, что численность "Сил Обороны Израиля" как минимум в десять раз превышает численность военных подразделений "Хамаса", при том, что по другим традиционным критериям сравнения военно-технических потенциалов их противопоставление невозможно из-за отсутствия у "Хамаса" флота, авиации и военной техники. И если в 1967 г. Израилю потребовалось 6 дней, чтобы разгромить армии 4 арабских стран, то в этот раз "Хамас" без внешней помощи успешно продержался в течение 3 недель: фронт вокруг основных населенных пунктов был удержан, запуски "кассамов" продолжались до самого окончания конфликта, в городах, несмотря на бомбежки, обеспечивался порядок.
      На международном направлении (прежде всего в рамках Лиги Арабских Государств) против "Хамаса" был фактически открыт второй фронт. Саудовская Аравия и Египет вместе с Израилем называют "Хамас" частью созданной Тегераном "Оси зла". Однако суннитский характер "Хамаса" не позволяет Эр-Рияду и Каиру раскручивать лозунг борьбы против "шиитского заговора". Еще более важно, что "Хамас" представляет опасную альтернативу большинству коррумпированных и недемократичных арабских режимов. "Хамас" получил поддержку на признанных мировым сообществом демократических выборах, а обвинить движение в "финансовой нечистоплотности" не позволили себе даже израильтяне. Поэтому саудовский и египетский режим сделали все, чтобы руками "сионистского врага" ликвидировать опасность. Египет фактически поддержал израильскую блокаду (в том числе, для гуманитарных грузов) на своей части границы. Лига арабских государств, возглавляемая кадровым египетским дипломатом Амром Мусой, затягивала с проведением направленных на поддержку Газы мероприятий. Так, постоянно откладывавшийся официальный саммит глав государств в Кувейте состоялся уже после окончания войны.
      Если "Хамас" в Газе сумел продержаться, то заграничное бюро не допустило изоляции Газы на международном и, прежде всего, арабо-мусульманском фронте. В данном случае во многом свою роль сыграл мобилизационный потенциал трансграничных "Братьев мусульман", с которыми идеологически связан "Хамас". Поддержка, оказанная "Хамасу" арабской улицей, в основном обеспечила ему как минимум "официальную" поддержку большинства стран членов ЛАГ. Дело в том, что даже несмотря на известную недемократичность арабских режимов, они не могут полностью противопоставлять себя общественному мнению, рискуя в противном случае окончательно подорвать свою легитимность. В этом плане показательно, что иорданский король Абдалла II, несмотря на очень тесные отношения с Тель-Авивом, вынужден был выслать израильского посла из страны. А на чрезвычайном саммите в Дохе вопреки "предостережениям" Каира и Эр-Рияда присутствовало большинство лидеров ЛАГ.
      Война усилила и внутриполитические позиции "Хамас". Дело в том, что лидеры "Хамаса" не ушли в "подполье" и наравне со всеми рисковали и проливали кровь: премьер-министр Хания потерял сына, погиб палестинский министр внутренних дел. В свою очередь, Махмуд Аббас не только не возглавил новую интифаду, но даже запретил демонстрации на подконтрольной "Фатху" территории Западного берега. В результате, согласно опросам общественного мнения, проводившимся после завершения конфликта, "Хамас" по популярности опережает "Фатх" даже на Западном берегу.
      Целый ряд факторов делает политические перспективы Махмуда Аббаса и его сторонников весьма неясными. Во-первых, усиливаются противоречия внутри "большого Фатха", особенно между "политической элитой" и военным крылом, "Бригадами мучеников Аль-Аксы". Во-вторых, существенно выросло недоверие к нему в арабском мире. Накануне саммита ЛАГ половина депутатов кувейтского парламента поддержала резолюцию, призывающую не впускать Махмуда Аббаса в страну. В-третьих, продолжающиеся коррупционные скандалы в руководстве "Фатх" вряд ли способны повысить уровень доверия (как внутренний, так и внешний) к Махмуду Аббасу. В-четвертых, есть ряд симптомов (назначение "неангажированного" Джорджа Митчела спецпредставителем по ближневосточному урегулированию, заявления внешнеполитической элиты), свидетельствующих о том, что новая американская администрация может пойти на признание "Хамаса", лишив лидера "Фатха" преимущества единственного партнера.
 
      ЕГИПЕТ. Для египетского режима эта война была важной с точки зрения и внутриполитического процесса, и отношений с новой администрацией США. Ликвидация фактора "Хамас" была бы сигналом Вашингтону, что ситуация на Ближнем Востоке находится под контролем и отсутствует необходимость договариваться с вменяемыми оппозиционными президенту Мубараку силами. Кроме того, это был бы психологический удар по организации "Братьев-мусульман", одним из главных символов которых является "Хамас". Ради достижения этого результата режим в Каире пошел на фактическую поддержку Израиля в войне: полное закрытие границы, затягивание с проведением мероприятий ЛАГ, дипломатическая лояльность в отношении Тель-Авива.
      Основная цель (смена власти в Газе) официального Каира так и не была достигнута, при том, что позиции режима значительно ухудшились. Во-первых, режиму не удалось остановить мобилизацию улицы под лозунгами "Братьев мусульман". Во-вторых, аресты (более восьмисот человек) активистов "Братьев-мусульман" и подавление, там где это было возможно, демонстраций лишь обострило ситуацию в стране. При этом надо учитывать, что нынешние выступления проходят на фоне экономического кризиса, отмены социальных льгот, а также самых массовых за послевоенный период антиправительственных профсоюзных выступлений. В-третьих, силовой аппарат как инструмент контроля над обществом начинает давать сбои. Так, за последнее время из-за морально-политических причин из полиции уволилось около двух тысяч человек. В-четвертых, позиция каирского режима во время войны в Газе стала дополнительным ударом по его легитимности. Дело в том, что несмотря на мертвый характер лозунгов о поддержке Палестины, их никто не отменял. В этом плане показательно, что "арабская" и шире "мусульманская улица" назвала президента Мубарака одним из виновников трагедии в Газе, а в Иране студенческие организации объявили даже премию за его "голову".
      В свою очередь новая американская администрация демонстрирует стремление не допустить "пакистанизации Ближнего Востока": маргинализация "вменяемой" оппозиции приводит к появлению талибов и потере контроля над системой. Таким образом, на фоне подготовки к смене восьмидесятилетнего президента Мубарака Вашингтон вряд ли будет закрывать глаза на происходящее в Египте. В этом плане показательно, что последней попыткой не допустить диалога новой американской администрации с "Братьями-мусульманами" стало замирение с либеральной, прозападной оппозицией (в частности, был выпущен из тюрьмы бывший кандидат в президенты от прозападной партии "Аль-Гад").
 
      ТУРЦИЯ. Наиболее эффективно с точки зрения наличия долгосрочной стратегии во время кризиса проявила себя Анкара. Премьер Турции (Давосская речь) — фактически единственный из общепризнанных мировых лидеров, кто четко высказался по поводу войны в Газе. Тем самым Реджеп Таип Эрдоган показал себя как лидер страны, готовой нести ответственность за будущее региона.