Приключения драконников (№3) - Дракон и раб

Они наткнулись только на одного бруммгу, и Дрейкос услышал его шаги как раз вовремя, чтобы Джек успел нырнуть за большой ящик с комнатными растениями. Спустя две минуты они снова были в комнате ее высочайшества.

— А теперь что? — спросил Дрейкос, когда Джек лег в ногах кровати, на которой храпела бруммга.

— Попытаемся немного поспать, — сказал Джек, вытягиваясь на твердом полу и закрывая глаза. — У меня такое чувство,' что в ближайшее время у нас не будет более удобного спального местечка.

ГЛАВА 20

Джек надеялся, что успеет проспать не меньше двух часов, прежде чем грянет гром, но прошло едва ли полчаса — и его разбудил звук двери, саданувшей по стене. Не успел мальчик открыть глаза, как грубые руки бруммг схватили его под мышки и резко подняли.

— Эй, — запротестовал Джек, моргая — его слепил свет, ворвавшийся в комнату из холла. — Что за?..

Один из бруммг не дал ему договорить, стукнув по голове.

— Молчать, раб, — прорычал бруммга, влепив Джеку еще один подзатыльник, чтобы придать вес своим словам. — Пошли!

Схватив Джека за руки, бруммги выволокли его в холл, и вскоре храп ее высочайшества стих вдали. Через холл, потом вниз по лестнице... Ноги Джека лишь изредка касались пола, и один раз у него мелькнула мысль, что так, наверное, чувствуешь себя, попав в реку во время разлива.

Газен ждал в своем кабинете. Он сидел в уютном кресле — том самом, в котором совсем недавно удалось посидеть Джеку.

— Спасибо, — бросил Газен бруммгам, когда те поставили перед ним мальчика. — Оставьте нас.

Бруммги молча вышли, закрыв за собой дверь.

Долгую минуту Газен смотрел на Джека — лицо рабовладельца было непроницаемой маской, его темно-карие глаза ничего не выражали.

— Итак, — наконец проговорил Газен голосом, таким же бесцветным, как выражение его лица, — вот мы и встретились снова.

Джек слегка пожал плечами.

— Похоже на то, — ответил он.

В следующий миг жгучая боль пронзила его плечо, и он упал на колени.

— Прояви немного уважения, будь добр, — сказал Газен все тем же ровным тоном.

В его руке, как пшеничный колос под легким ветерком, лениво покачивалась длинная хлопушка, которую Джек раньше не заметил.

— Да, сэр, — умудрился выговорить мальчик. И мгновение спустя упал на живот, когда новая острая боль полоснула его по левому бедру.

— «Сэр»? — донесся до него приглушенный голос Газена. — «Сэр»? У меня другой титул, раб.

Джек сжал зубы, отчаянно пытаясь припомнить, как бруммги звали Газена, когда въезжали в ворота поместья. Пижам? Пажам? Панжог?

Панжан. Да, точно — панжан.

— Простите, панжан Газен, — сказал он.

И едва сдержал крик, когда новый удар хлопушки резанул его по спине.

— Панжаном зовут меня бруммги, — проговорил Газен — Джек еле расслышал его голос сквозь свои судорожные вдохи. — Людям надлежит звать меня иначе. Сделай еще одну попытку.

Джек потряс головой, это движение послало через его тело новые волны боли.

— Я не знаю... чего вы от меня хотите, — выдохнул он. — Я не знаю, как вас называть.

Он собрался с силами, чтобы выдержать новый удар, но удара не последовало.

— Так-то лучше, — сказал Газен. — Ты начинаешь понимать.

Внезапно перед лицом Джека появился ботинок, и мальчик рванулся назад, не сомневаясь, что в следующий миг ботинок врежется в его щеку.

И вновь его ожидания не оправдались.

— Встань, — приказал Газен.

Джек попытался сделать так, как ему сказали. Он очень старался. Но его слишком трясло после ударов хлопушкой.

— Я...

Он неистово дернулся назад, когда хлопушка мелькнула перед его глазами. Боль, которую разбудило это движение, была почти такой же сильной, как если бы Газен и в самом деле нанес ему удар.

— Я сказал — встать!

Сжав зубы, Джек с усилием оперся на руки и медленно, дюйм за дюймом, оттолкнулся от пола. Перекатившись на бок, он посмотрел на Газена.

Тот снова сидел в кресле.

Все еще теребя хлопушку, Газен наблюдал за Джеком с легким интересом — как будто смотрел на слизняка, ползущего по стеклу.

Джек подумал, что для Газена он и вправду всего лишь слизняк. Слизняк, ползающий под ногами с кучкой других таких же слизняков. Все они жили лишь потому, что не стоило тратить силы, чтобы их раздавить.

Крепче сжав зубы, Джек снова попытался встать.

Казалось, он поднимался на ноги целую вечность. Но в конце концов, взмокнув от пота и чувствуя, как все его тело горит, будто у него ожог третьей степени, он почти сумел выпрямиться.

— Впечатляет, — проговорил Газен. — Ты крепче, чем кажешься, Маккой. В следующий раз надо будет поставить хлопушку на большую мощность.

И он для наглядности помахал хлопушкой. Джек инстинктивно отшатнулся и почти потерял равновесие.

Газен одарил его холодной полуулыбкой.

— Вдобавок ты быстро учишься, — заметил Газен. — Хорошо. Думаю, мне не придется повторять урок.

Джек покачал головой, не осмеливаясь заговорить.

— Хорошо, — повторил Газен.

Похоже, нынче утром то было его любимое слово.

— За твоей спиной стоит кресло. Садись.

Джек обнаружил, что садиться почти так же больно, как больно было вставать. Но теперь ему хотя бы не приходилось беспокоиться, что у него в самый неподходящий миг подогнутся колени.

— А теперь поговорим, — сказал Газен, положив хлопушку на стол рядом с компьютером. — Ты был в этом кабинете нынче ночью. Зачем?

Джек сделал глубокий вдох.

Сперва он собирался все отрицать, чтобы заставить Газена проговориться о том, что именно ему известно о ночных похождениях Джека. Но удары хлопушкой лишили мальчика желания играть с этим человеком в психологические игры.

— Я устал собирать ягоды и получать тумаки от ее высочайшества, — пробормотал он онемевшими губами. — И подумал, что таким образом смогу напомнить вам, на что я способен.

— И на что же именно ты способен, как по-твоему?

Джек хотел было пожать плечами, но вовремя вспомнил, что произошло, когда он в последний раз так поступил.

— Я вырубил охранную систему и проник в ваш кабинет, — сказал он. — Думаю, это кое о чем говорит.

Вытащив из кармана пресс-папье, он положил его на край стола, за которым сидел Газен.

— Не каждый может такое проделать и уйти с добычей.

Газен слегка приподнял брови.

— Ты действительно думаешь, что ушел с добычей?

Джек вздрогнул.

— Вообще-то нет.

— Хорошо, — проговорил Газен. — Тогда мы должны решить только одно: что же мне с тобой сделать.

Джек почувствовал, как на его шее бешено заколотилась жилка. Их план изначально основывался на том, что Джек стоил слишком много денег, чтобы его можно было запросто убить. Но теперь, глядя в мертвые глаза Газена, он засомневался в надежности этих выкладок.

— Я профессиональный вор, — проговорил он осторожно. — К тому же я хороший вор. Я мог бы выполнять для вас подобного рода работу.

— У меня есть собственные воры, — сказал Газен. — Так зачем мне ты?

Сердце Джека заколотилось еще сильней.

Неужели Газен отказался от идеи продать его на аукционе, о котором упоминал дядя Вирдж? Или решил сам поиграть в психологическую игру?

— Обычно люди не ожидают, что мальчишка вроде меня может оказаться вором, — сказал Джек.

— Особенно если этот вор выступает под другим именем? — предположил Газен. — Или Хеетоориееф по ошибке дал тебе не то имя, записывая тебя в списки домашних рабов?

— Нет, я сам назвался чужим именем, — признался Джек.

— Зачем?

Джек признал, что это хороший вопрос. Который заслуживал такого же хорошего ответа. Проблема заключалась в том, что у него такого ответа не было.

— В основном затем, чтобы... Его перебил стук в дверь.

— Войдите, — сказал Газен.

Дверь открылась, и в кабинет протопал сверхширокий бруммга.

— Утренние рапорты, панжан Газен, — доложил он, протягивая Газену информационник.

— Спасибо.

Газен вставил информационник в компьютер и пролистал несколько страниц, пробегая взглядом по дисплею.

— Все еще болен, вот как.

Он снова посмотрел на Джека.

— В следующий раз, когда решишь одолжить чужое имя, попробуй выбрать того, кто не значится в списках больных, — проговорил он. — Или ты считаешь, что бруммгианская компьютерная система слишком глупа, чтобы заметить такую подробность?

У Джека сжалось горло. Он вспомнил, что в тот день, когда он давал волшебное представление, Ной то и дело кашлял.

— Я не знал, что он болен, — пробормотал он.

И тебе было на это плевать, я полагаю. — Газен оторвал глаза от экрана. — Поместите его в изо лятор, — велел он бруммге. — Мне вовсе не надо, чтобы он заразил остальных.

— Лечение? — спросил бруммга.

— Никакого, — мрачно ответил Газен. — Мне это осточертело. От мальчишки всегда было больше хлопот, чем пользы.

— Как и от его родителей, — заметил бруммга.

— В точности как и от его родителей, — согласился Газен с ноткой отвращения в голосе. — Поместите его в изолятор и оставьте там. Если выздоровеет — прекрасно, тогда он сможет еще какое-то время работать.

Он вытащил информационник из компьютера и вернул бруммге.

— А если не выздоровеет, не забудьте продезинфицировать тело, прежде чем избавиться от него.

Бруммга, кивнув, взял информационник.

— Слушаюсь, панжан Газен.

Он протопал вон из кабинета и закрыл за собой дверь.

— Итак, — проговорил Газен, откинувшись на спинку кресла и скрестив вытянутые ноги, — на чем мы остановились?

Джек сделал осторожный вдох, но не успел ответить.

— Ах да, — сказал Газен. — Ты собирался солгать мне о том, зачем ты назвался чужим именем, когда тебя сюда привезли.

Он взял хлопушку и снова принялся небрежно помахивать ею.

— Хочешь, я расскажу, что я сам думаю? — спросил он.

Джек все еще пытался решить, полагается ли ему на это отвечать, когда Газен махнул в его сторону хлопушкой...

И боль резанула Джека по плечу, как удар молнии.

Он задохнулся, шарахнувшись прочь от стола, — и только тогда понял, что случилось. Оружие Газена не было обычной хлопушкой. В этой хлопушке была гибкая спираль, которая могла вытягиваться на несколько футов, стоило Газену крутануть запястьем. В тот миг, когда Джек схватился за плечо, Газен поднял хлопушку так, что она смотрела теперь в потолок, и растягивающаяся спираль легко скользнула в чехол.

— Когда я задаю вопрос, я ожидаю ответа, — заявил Газен. — Повторить урок?

Джек покачал головой.

— Да, мне хотелось бы, чтобы вы рассказали, что вы думаете, — выдавил он.

— Так-то лучше, — одобрительно проговорил Газен, снова помахав хлопушкой. — Я думаю, что все эти басни насчет того, что-де твой партнер тебя продал, были жульничеством чистейшей воды. Я думаю, сейчас твой партнер сидит на корабле, следит, как у тебя идут дела, и ждет, когда же ты достигнешь цели.

Он приподнял брови.

— Ну давай, скажи, что я не прав.

ГЛАВА 21

Раньше сердце Джека припустило рысцой. Теперь, когда мальчик посмотрел в лицо Газену, оно начало настоящий спринт.

— Я не понимаю, — — сказал Джек. — Что вы имеете в виду: как это «он меня продал»?

Улыбка Газена была такой же лживой, как честное слово жулика.

— Ах да, конечно, — сказал он. — Я и забыл. Ты ведь ничего об этом не знаешь, верно?

— Я все еще не... Я имею в виду...

— Видишь ли, в чем тут проблема, — продолжал Газен. — Проблема в том, что твой партнер до сих пор не покинул космопорт. А если бы он действительно продал тебя, как заявил, — разве он не должен был стартовать в ту самую минуту, как получил деньги, и рвануть незнамо куда?

Да, так и должно было бы случиться — если бы Газен расплатился наличными. Но, насколько знал Джек, он расплатился кредиткой, по которой можно было получить деньги только на территории космопорта Понокк. Дядя Вирдж никуда бы не делся, пока не потратил бы полученную сумму.

Джек уже открыл рот, чтобы сказать об этом...

Но вовремя придержал язык. Ему ведь не полагалось ничего знать о заключенной сделке, в том числе и о том, в какой форме была произведена оплата. Упомянуть о кредитке — значило выдать се бя с головой, признавшись, что он все еще контачит с партнером, который якобы продал его в рабство.

Джек встретился глазами с Газеном — и у него возникло жутковатое чувство, что именно такой ошибки Газен добивается. Он ищет доказательства того, что Джек не тот, за кого себя выдает.

Поскольку Джек уже открыл рот, ему надо было что-то сказать.

— Он, вероятно, пытается вытащить меня, — сымпровизировал он.

Он сам услышал дрожь в своем голосе, и то было вовсе не актерское мастерство.

— Может быть, пытается уладить с властями ту кражу со взломом.

— Очень хорошо, — негромко сказал Газен.

Или Джек его не одурачил, или Газен пока не собирался отказываться от блефа.

— Стойкая верность, наивная, не рассуждающая доверчивость. Честь среди воров. Так?

— Я ничего не знаю о чести, — ответил Джек, — но он мой партнер. Мы долго были вместе.

— Конечно, — сказал Газен. — Скажи-ка мне кое— что. Простое любопытство, знаешь ли. Ты действительный член «Дочерей Гарриет Табман» ? Или просто тупой молодой олух, которого они уговорили провернуть для них кое-какую работу?

Джек заморгал.

— Член чего?

— Ты недооцениваешь мои мыслительные способности, Маккой. — Голос Газена вдруг стал холодным, как северный полюс планеты Нептун. — Даже если Маккой — твое настоящее имя. Я наблюдал за тобой, когда мы обсуждали этого никчемного мальчишку, Ноя. Ты реагировал куда сильнее, чем среагировал бы на твоем месте обычный профессиональный вор. Я знаю, что представляют из себя такие люди — их всех заботит только собственная шкура.

— Да плевать мне на Ноя, — запротестовал Джек — и сам почувствовал, насколько фальшиво это прозвучало. — Плевать мне на всех этих рабов!

— Да, как же. — Газен явно не поверил ни единому его слову. — А люди, которые наняли тебя, не упоминали случайно, что были занозой у меня под ногтем задолго до твоего рождения? И что я ненавижу все и всех, кто спутывается с ними? Они об этом упоминали?

И тут Джек внезапно вспомнил, где он слышал уже это имя — Табман. «Дочери Гарриет Табман» — так гласила табличка, которую Дрейкос заметил у дома неподалеку от жилища привратника.

— Я не знаю, о чем вы, — упрямо сказал Джек. — Я вообще никогда раньше о них не слышал.

— Все-таки надо признать, на этот раз они придумали нечто новенькое, — продолжал Газен. — Обычно они выступали с официальными протестами или пытались вмешаться в бизнес семьи Чукок. Но послать вора, чтобы украсть записи, — это слишком большая дерзость даже для них.

Он кивнул на компьютер.

— Думаю, у тебя были проблемы с моими файлами?

— Я не трогал ваш компьютер, — возразил Джек. — Я уже сказал, что проник сюда только для того, чтобы...

— Конечно, пословица гласит, что не всегда нужен гений, чтобы выработать умный план, — оборвал его Газен. — Иногда идиот может выдать такой план совершенно случайно.

Он слабо улыбнулся.

— Но, как гласит другая пословица, нельзя сделать копченую лососину, не прокоптив рыбу. В данном случае рыба — это ты.

И Газен снова дернул хлопушкой.

Джек отшатнулся, это движение послало через его тело новую вспышку боли. Но кончик оружия пронесся мимо его левого плеча, не задев его.

Газен с ним играл.

— Это значит, тебе суждено исчезнуть, — продолжал рабовладелец таким спокойным голосом, как будто заказывал обед. — Тебя как следует приготовят, а потом спокойно вывезут контрабандой с планеты и вручат твоим новым хозяевам.

Он лениво помахал хлопушкой.

— А твои друзья из «Табман» останутся сидеть в своих комнатах для заседаний, прихлебывая чай и поедая лепешки. И время от времени гадая, что же с тобой сталось.

В комнате воцарилось тяжелое молчание.

Джек попытался сглотнуть, но во рту у него было сухо, как летним днем в пустыне Гоби. Конечно, ему приходилось бывать и в худших передрягах, встречаться лицом к лицу с безжалостными людьми вроде Змеиного Голоса и вражеского наемника, которого он прозвал «лейтенант Бильярдный Шар». Но все они хотя бы видели в Джеке человека — того, кем следует манипулировать, кого следует к чему-либо принуждать или с кем следует торговаться. А Газен видел в нем всего лишь старую отслужившую шляпу, которую можно продать, выручив тем самым немного карманных денег. И это пугало куда больше, чем любая из завуалированных угроз этого человека.

Джек мог встретиться со смертью лицом к лицу и попробовать заговорить ей зубы, вывернуться, так или иначе ее одурачить. Но провести всю жизнь в рабстве? Это казалось ему самой ужасной из всех возможных перспектив.

И тогда, может быть впервые, Джек до конца осознал, почему Дрейкос так ненавидит рабство.

О черт! Дрейкос!

Внезапно порвалась паутина страха и боли, которую соткал вокруг него Газен своими словами и своей хлопушкой, и Джек снова увидел все в истинном свете. Он здесь не один, в конце концов!

И на расстоянии вытянутой руки перед ним тихо урчит компьютер Газена. Включенный и запущенный, с работающими программами. Именно такого случая Джек и ждал.

Калейдоскоп самых разных возможностей замелькал перед его мысленным взором, как лампочки разбитого пульта управления. Он мог бы немедленно воспользоваться подвернувшимся шансом. Просто приказать Дрейкосу напасть... И тогда он посмотрел бы, какой ужас исказит лицо Газена, когда тот увидит поэта-воина к'да, вырывающегося из-под рубашки Джека.

Вряд ли этот ужас продлится долго. Есть у Газена хлопушка или нет, дракон сделает из него гамбургер одной левой. Джек сможет добыть информацию о наемниках, потом они пробьются сквозь бруммгианских стражников, которые слоняются снаружи, и двинутся к главным воротам. Это будет даже слишком легко...

А потом Джек снова вгляделся в лицо Газена и увидел, что тот внимательно наблюдает за ним, как за каким-нибудь интересным жуком, корчащимся под микроскопом. Нет, не как за жуком... Как за приближающимся космическим кораблем, который кажется слишком безобидным, чтобы в это поверить. За кораблем, ухитрившимся замаскировать свое оружие, — но все-таки это оружие надлежит высмотреть и распознать.

Нет, все не было так уж легко. Все было слишком легко. Это была проверка. Все это, вместе взятое, от урчащего компьютера и намеренного упоминания о болезни Ноя — до того, что Джек остался с Газеном наедине.

Газен пытался заставить его сделать именно такую глупость. Он вручил Джеку веревку и ждал, когда тот возьмет ее, послушно завяжет петлю у себя на шее и повесится. Наверняка кажущаяся уязвимость Газена была обманчивой. Стоит Джеку сделать хоть одно движение в его сторону — и ему на голову свалится тонна бруммг.

Мальчик осторожно выдохнул, пытаясь успокоиться. Нет, Газена все-таки интересовали деньги, а Джек обошелся ему очень дорого. Если дядя Вирдж был правильно осведомлен, оставалось еще несколько дней до того, как Джека увезут с планеты. Надо по-прежнему изображать полнейшую невинность... Во всяком случае, такую невинность, какую можно изобразить при данных обстоятельствах, — и ждать, пока представится нужный случай. И такой момент, который он выберет сам, — он, а не Газен.

— Надо сказать, ты удивительно спокойно воспринял неприятные новости, — ворвался голос Газена в мысли Джека. — Может, ты думаешь, что тебя спасут? Если так, я советую оставить напрасную надежду. Этого не произойдет. Ручаюсь.

Он сунул хлопушку в кобуру на поясе.

— Или, может, ты просто достаточно туп, чтобы смириться с ожидающей тебя судьбой, — добавил он еще более мерзким тоном. — Может, тебе стоит испытать малую толику того, что тебя ждет впереди. Глядишь, это подстегнет твое воображение. Охрана!

Дверь распахнулась, в комнату ворвались три бруммги. Первый из них споткнулся, а замыкающий почти врезался в своих товарищей, когда бруммги увидели, что Джек по-прежнему спокойно сидит в кресле.

— Да, панжан Газен? — спросил один из охранников, нерешительно переводя взгляд с Газена на Джека.

— Ему нужен более наглядный урок, чем обычная «горячая», — сказал Газен.

Его темные глаза в последний раз остановились на Джеке. А потом, словно полностью отметая мальчика и как интересную загадку, и как личность, Газен снова повернулся к компьютеру.

— Заберите его, — бросил он через плечо, — на «сковородку».

Бруммги окружили кресло Джека, и тот откашлялся.

— А вы не забыли об одной маленькой вещи? — спросил он.

Газен с явной неохотой снова взглянул на него.

— О какой же?

— Ее высочайшество скоро захочет со мной поиграть, — сказал Джек. — Думаю, она расстроится, если я не появлюсь в ее комнате.

Глаза Газена скользнули по бруммгам.

— Ее высочайшеству пора понять, что она не может получить все, что ей заблагорассудится.

— Совершенно верно, — согласился Джек. — Но я не хотел бы быть на месте того, кто ее этому научит.

Газен тонко улыбнулся.

— Не беспокойся об этом, — сказал он. — Я справлюсь с ее высочайшеством.

Он снова взглянул на бруммг и повторил приказ:

— На «сковородку». Выдайте ему по полной.

ГЛАВА 22

«Сковородка» оказалась металлическим ящиком, спрятанным среди кустов примерно в пятидесяти ярдах от двери, ведущей на кухню.

«Наверное, этот ящик спрятали для того, — цинично подумал Джек, — чтобы не беспокоить нежных членов семьи Чукок».

Если не считать расположения, металлический ящик выглядел почти так же, как обычная «горячая», с которой Джек хорошо познакомился за последнюю пару недель. Мальчик тревожно гадал, какие приспособления добавил Газен к этой штуке, чтобы дать ей такое зловещее имя.

Джек получил ответ на свой вопрос, когда шагавший впереди бруммга подошел к «сковородке» и поднял дверцу.

Остальные «горячие» внутри были такими же гладкими, как и снаружи. А в этом ящике вдоль стен было полно блестящих медных сетей; их ячейки состояли из горизонтальных и вертикальных кусков проволоки, отделенных друг от друга тонкими черными резиновыми прокладками.

Бруммги втолкнули Джека внутрь и снова закрыли дверь. Щелкнул замок, и, утробно бормоча, инопланетяне протопали обратно к главному зданию поместья.

— Я все гадал, что он имеет в виду, говоря «сковородка», — прошептал Дрейкос, когда шаги затихли вдали. — Это электрические провода, верно?

— Боюсь, что так, — мрачно согласился Джек, обследуя стены и потолок в поисках подслушивающих устройств.

В других «горячих» таких устройств не было, но здесь, совсем рядом с поместьем, могли действовать другие правила.

Мгновение спустя мальчик неистово дернулся, когда его прошил электрический разряд.

— Ой!

— Ты ранен? — тревожно спросил Дрейкос.

— Нет, я в полном порядке. — Джек стиснул зубы, когда через него прокатились новые волны боли.

Сам удар током не был таким уж болезненным, но он растревожил нервные окончания, которым уже досталось от хлопушки Газена.

Джек гадал, подумал ли об этом Газен, прежде чем бросить его сюда. Скорее всего, подумал.

— Джек...

— Нет, все в порядке, — успокоил мальчик Дрейкоса. — Правда. Если бы они хотели меня убить, они бы сделали это более легким способом.

— И все же тебе наверняка больно, — возразил Дрейкос. — Передвинься вправо — как можно дальше.

— Шутишь? — спросил Джек, осматриваясь по сторонам. Как и в обычной «горячей», здесь не осталось свободного места даже для упитанного хомяка. — Куда здесь можно передвинуться?

— Прижмись к стене, которая находится по правую руку от тебя, — велел Дрейкос, скользнув вокруг спины Джека. — И задери рубашку.

Еще один удар тока высек искры возле прокладок.

На этот раз у Джека так дернулись ноги, что он стукнулся головой о потолок.

— Давай! Шевелись быстрее! — велел Дрейкос, когда ток отключился и Джек обмяк. — Пока они снова его не включили!

— Конечно, — пробормотал мальчик, ощущая во рту вкус крови: он прикусил кончик языка.

Повернувшись вбок, он прижался к проволочной сетке и задрал рубашку.

Дрейкос поднялся с его поясницы, втиснувшись в свободное пространство. Когда в тесном ящике стало на одного постояльца больше, Джек поневоле навалился на сеть, прижавшись лицом к холодному металлу. Он закрыл глаза и напрягся в полном ужаса ожидании. Если сейчас опять включится ток, он даже не сможет отшатнуться. Дрейкос будет прижимать его к проволоке до тех пор, пока Джек не потеряет сознание. Или пока не получит серьезный ожог. Может, даже погибнет. Газен будет очень горевать, если такое случится. Рабам семьи Чукок не полагалось делать что-либо, даже умирать, без официального разрешения. Такого разрешения, например, которое утром получил Ной.

Внезапно Дрейкос снова перелился на кожу Джека.

— Что? — спросил Джек.

Дракон исчез так внезапно, что мальчик невольно перекатился на спину.

— Я обезвредил провода, — сказал к'да с угрюмым удовлетворением в голосе. — Они больше не будут посылать ток сквозь сетку.

Отлично, — проворчал Джек. — По крайней мере, все будет отлично до тех пор, пока кто-нибудь не заметит, что случилось, и не пошлет монтера, чтобы устранить неисправность. И тогда они увидят, что ты сделал, и удивятся, откуда я раздобыл инструменты...

— Никто не придет, — перебил Дрейкос. — Никто ничего не заметит. Я не просто разъединил провода, я закоротил их через вон тот кусочек свежего дерева. Если я все рассчитал правильно, дерево имеет примерно такое же электрическое сопротивление, как и человеческое тело.

Рядом раздался резкий треск электричества. Джек невольно напрягся, но удара не последовало.

— Я имею в виду, — объяснил Дрейкос, когда треск смолк, — что любой аппарат, который присоединен к системе, покажет, что ты все еще получаешь удары током.

— А! — сказал Джек. — Ну... Тогда хорошо. Спасибо.

— Не за что.

Минуту они молчали. Джек чуть передвинулся, пытаясь устроиться поудобнее. Это было бесполезно, потому что каждое движение будило в мышцах боль. Но, как ни странно, он не мог сосредоточиться только на собственной боли.

Вместо того чтобы думать о себе, Джек думал о Ное. Он как будто наяву видел лицо мальчика — оно стояло перед его глазами в темноте ящика. В отличие от Греба и Гриба, Ной не принимал рабство как должное, хотя и был рожден рабом. Да, ведь Маэрлинн рассказывала, что его родители пытались бежать. Может, они сумели рассказать ему о свободе. А теперь Ной болен, его сунули в какой-то изолятор по приказу Газена. Малыш болен, слаб и голоден. Может быть, умирает. Совсем один.

Раздалось новое потрескивание — и смолкло.

— Ты очень молчалив, — мягко проговорил Дрейкос. — Тебе больно?

Первым побуждением Джека было солгать.

Сочувствие никогда не значилось в списке приоритетов дяди Вирджила, где перечислялись самые ценные человеческие качества. Вообще-то дядя Вирджил считал сочувствие признаком слабости и сделал все, чтобы научить этому и Джека. А после смерти дяди Вирджила его компьютеризированное его всеми силами продолжало выполнять эту задачу.

Но Джеку стала надоедать такая жизнь. И ему стала надоедать ложь.

— Я думал о Ное, — ответил он. — Гадал, как он там.

Некоторое время дракон молчал.

Джек приготовился вынести насмешки и колкости, которыми его немедленно наградили бы обе ипостаси его дядюшки в ответ на такое признание.

— Его дела плохи, — согласился Дрейкос. — Как думаешь, мы можем чем-нибудь ему помочь?

— Это очень рискованно, — предупредил Джек. — Ты согласишься попытаться?

— Безусловно, — ответил Дрейкос; по его голосу было ясно, что дракон слегка оскорбился. — А ты в этом сомневался?

Джек улыбнулся.

Ну да! Этика воинов к'да!

— Нет, вообще-то я не сомневался, — сказал он.

— Хорошо, — твердо ответил Дрейкос. — Так какой у тебя план?

— Эй, дай мне вздохнуть, — запротестовал Джек. — Мне ведь только что пришла в голову такая мысль, а ты хочешь, чтобы у меня уже был готов план?

— Конечно нет, — пробормотал дракон. — Прости.

— Но я работаю над этим, — заверил Джек и вздрогнул, снова шевельнув ноющими плечами. — Этот Газен такой весельчак, верно?

— Мое мнение: он психически неуравновешен, — твердо проговорил Дрейкос. — Но меня все еще беспокоит одна вещь.

— Только одна?

— «Дочери Гарриет Табман». — Дрейкос словно не услышал слов Джека. — Если Газен так их не любит, почему он мирится с тем, что их дом находится рядом с владениями семьи Чукок?

— В основном потому, что у него нет выбора, — сказал Джек. — Помнишь надпись на табличке? «Филиал консульства Интернос». Консульство — это часть дипломатической системы Интерноса. Я не знаю, правда, какое отношение группа Табман имеет к Интерносу.

— Значит, Интерносу не понравится, если бруммги вышвырнут «Дочерей Табман»?

Джек покачал головой.

— Ты не понял. Иностранные посольства считаются собственностью того правительства, которое они представляют. Поскольку дом группы Табман имеет статус консульства, он по существу является маленьким кусочком территории Интернос на Брум— а-думе. И в этом доме действуют законы Интернос, а не их бруммгианская разновидность.

— Интересно, — задумчиво проговорил Дрейкос. — А откуда ты все это знаешь? Это общеизвестно ?

Достаточно общеизвестно, — сказал Джек. — А я знаю обо всем этом в основном благодаря тому, что дядя Вирджил затеял однажды мошенничество, которое зависело от системы дипломатических привилегий.

— Значит, ты говоришь, что попытка выселить группу Табман расценивалась бы как иноземное вторжение?

— Дипломаты наверняка нашли бы для этого более красивые слова, — сказал Джек. — Но — да. именно к этому бы все в итоге и свелось. Газен может ненавидеть эту группу сколько хочет, но, сколько бы он ни лез из кожи вон, он не в силах ничего с ней поделать.

— Интересная система, — заметил Дрейкос. — И она распространяется на правительственные и дипломатические посты по всему Рукаву Ориона?