Политические тайны XXI века - Кремлевские подряды. Последнее дело Генпрокурора

Вначале Государственная дума, а следом за нею и Совет Федерации обратились в Генеральную прокуратуру России с просьбой проверить обстоятельства финансовой катастрофы: как это могло произойти, – а заодно проверить и Центробанк. Была создана специальная группа, в которую помимо представителей Генпрокуратуры вошли специалисты из МВД и Министерства финансов. Проверка началась.

Уже первые дни проверки показали, что Центробанком и Минфином России были допущены крупные просчеты в финансовой политике. Плюс, конечно же, неработающая экономика.

Как показала сухая статистика, в 1993 году внутренний государственный долг составлял 16 миллиардов рублей. В конце 1998 года, всего через пять лет, он вырос в сорок семь с лишним раз (!) и составил 755,9 миллиарда рублей.

Уже через некоторое время стало ясно, что одной из главных причин обвала рубля и плачевного состояния российских финансов стала деятельность ЦБ и Министерства финансов на рынке ГКО – ценных бумаг, именуемых «государственными краткосрочными облигациями».

Как показала наша прокурорская проверка, а затем и работа специальной комиссии Совета Федерации, сама разработка финансового рынка ГКО была сделана с большими просчетами. Рынок ценных бумаг есть в любой стране, но доходами от них можно распорядиться по-разному.

Обычно полученные за облигации деньги вкладывают в угасающую промышленность, сельское хозяйство. Те оживают, отвечают на денежное вливание появлением продукции, которая в конце концов приносит прибыль – гасятся долги, делается задел на будущее.

В России все не так. Вырученные за ГКО деньги в основном проедались, обогащали игроков на этом рынке, а также пошли в карман чиновников, для которых рынок ГКО казался рулеткой. Только рулетка эта для них была беспроигрышной: каждая облигация приносила игрокам к концу года просто нереальные по западным меркам прибыли.

Объясню подробнее. При формировании российского рынка ценных бумаг было совершено несколько основных ошибок. Первая ошибка – стратегическая. ГКО, как уже говорилось, в своем большинстве были краткосрочными. Они выходили сроком на несколько месяцев, то есть не успеешь обернуться – уже надо платить.

Кроме этого ГКО были высокодоходными.

Центробанк не регулировал доходы, и они вырастали до размеров просто астрономических – до 60 % а иногда и более при нормальном доходе по ценным бумагам 4–5 %. Не только для России – для любого государства эта задача просто нереальная: найти в такие короткие сроки средства для выплаты столь высоких дивидендов.

Вторая ошибка оказалась тактической. Примерьте ситуацию на себя: если вы получаете в короткие сроки гигантские доходы от спекуляций на финансовом рынке, то у вас вряд ли появится желание вложить свои деньги, скажем, в промышленность или заняться высокими технологиями – там такие прибыли столь легко не получишь. Да и получишь ли вообще…

Поэтому все свободные деньги, до 70 % западных инвестиций, о которых трубили как о победе наших политиков на мировой арене, шли не в реальный сектор отечественной экономики, а в виртуальный – на игры все с теми же облигациями ГКО.

В ходе расследования выяснилось, что уже к декабрю 1997 года доходов от размещения новых ГКО стало поступать меньше, нежели расходов на обслуживание старых. Например, от новых доходов – миллиард, а выплата по старым – полтора миллиарда. То есть уже к декабрю стало ясно: финансовый рынок скоро рухнет.

Но, к удивлению экспертов, вместо пожарных мер по укреплению финансового рынка произошло нечто противоположное: были сняты ограничения для нерезидентов, то есть иностранцев, и вскоре треть всех ценных бумаг оказалась в их руках.

Это была третья ошибка наших финансистов, благодаря которой иностранцы выкачали из России огромнейшие деньги. Ценные бумаги продавались по цене, составляющей 50–60 % от номинала, платить же за них через два-три месяца государству приходилось уже все 100 % плюс купонный доход.

Сей уникальный документ под названием «Концепция развития рынка ценных бумаг в Российской Федерации» был утвержден самим президентом Ельциным. Самое активное участие в разработке «ценной» бумаги принимал господин Чубайс. Эта созданная государством финансовая пирамида была максимально выгодна как чиновникам, активно набивавшим свои карманы, так и иностранцам.

Если же говорить о «концепции», то ошибочность ее сегодня уже не вызывает никакого сомнения. Она предусматривала четыре этапа, реализация каждого из которых с гарантированной неизбежностью приводила к кризису, а в конечном итоге к тому, что российский рынок ценных бумаг обрушился. С благословения, еще раз повторю, президента Ельцина.

Так, например, промежуточный обвал рубля, когда доллар поднялся сразу на 54 пункта, произошел 28 октября 1997 года и совпал с очередным этапом реализации схемы, утвержденной в «Концепции развития рынка ценных бумаг». Третий этап, опять-таки с подачи Чубайса, укрепившего позиции иностранцев на рынке, совпал со снижением эффективности внутренних заимствований и повышением доходности ГКО. То есть чем больше брали, тем меньше денег попадало в карман государства. В декабре 1997 года стоимость обслуживания этого рынка превысила валовые поступления от продажи бумаг ГКО, и организаторам этой акции «пришлось» залезть в карман страны и взять оттуда 600 миллиардов рублей!

Довершил развал четвертый этап, который стартовал 1 января 1998 года. Он снял все ограничения на вывоз иностранцами доходов от ГКО. Вместо притока капиталов в Россию мы получили сильнейший отток: все деньги вывезли, национальная валюта обесценилась, и рынок ГКО обвалился целиком. Произошло это, как известно, 17 августа 1998 года.

С января 1998 года рынок ГКО стал открыто спекулятивным, не было уже никаких систем сдержек и противовесов, имущество России закладывалось в «ломбард», и на эти деньги покупались ценные бумаги, которые потом в одно мгновение превратились в ничто, в разносимую ветром пыль.

Но ни Центральный банк, ни Министерство финансов палец о палец не ударили, чтобы предотвратить беду. Хотя времени для этого было предостаточно – почти целый год!

Более того, Центробанк, предвидя неминуемый конец беспроигрышной лотереи, принялся сам отчаянно играть на рынке ГКО – это вместо того, чтобы в преддверии краха скупать ценные бумаги и выводить их из оборота. Хотя статья 3 Федерального закона «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)» абсолютно четко указывала, что «получение прибыли не является целью деятельности Банка России».

Играл ЦБ России на бирже увлеченно и преступно. К тому времени он владел уже почти третью всех ГКО, регулярно предъявлял их к оплате, получая многопроцентные дивиденды. Доходило до анекдотов: был случай, когда Минфин вовремя не заплатил проценты, – так Центробанк от возмущения сразу же заблокировал счета Минфина!

Но самым интересным оказалось то, что Центробанк, пользуясь своими уникальными возможностями, ухитрялся покупать ГКО не на реальные, а на виртуальные деньги. Ведь эмиссия денег была в его руках – новые банкноты можно было печатать только с его санкции. А можно и не печатать, а запускать в оборот по безналичному расчету… Так Центробанк и делал: на эмиссионные деньги покупал ГКО, потом предъявлял их к оплате – и получал реальные деньги из бюджета.

Добывание денег из «ничего» испокон веку тревожило воображение многих ученых и людей просто предприимчивых. В Средние века алхимики искали философский камень, способный преобразовывать металлы в золото. Российский Центробанк и лично Сергей Дубинин, не тратясь на научные изыскания, с блеском решили для себя эту задачу: на «ничего» (эмиссионные деньги) покупалось «ничего» (ГКО), а потом это «ничего» предъявлялось к оплате и давало реальную кругленькую сумму.

* * *

Играли на рынке ГКО и физические лица – многие тысячи людей. В принципе явление это обыденное для любой страны. Но Россия, как это ни прискорбно, имела и здесь свою, «особенную стать». Почувствовав запах денег – огромных, шальных, – в финансовые игры активно включились (что категорически запрещено законом) высшие чиновники государства. Началось их сомнительное обогащение, поскольку сами же они и устанавливали условия игры, неведомые для непосвященных. Игра поэтому превращалась для них в беспроигрышную. Доходы от ГКО эти господа получали очень неплохие, и чем выше они становились, тем более тощим становился государственный карман. Остановить их, разгулявшихся на дармовщину, не могло даже чувство самосохранения. Только обвал…

И он не преминул случиться. Но за десять дней до катастрофы, перед самым крахом, ЦБ взял и «сбросил» большую часть имевшихся у него ГКО. То есть добавил паники и ускорил тем самым падение рубля.

Что это – уголовное деяние или элементарная безграмотность, за которую должны отвечать руководители Центробанка – Дубинин и подобные ему, – должно было выяснить следствие. Хотя, на мой взгляд, за это должно отвечать не только тогдашнее руководство Центробанка, но и чиновники рангом пониже, те, кто совмещал государственную службу с коммерческой деятельностью, что, как известно, категорически запрещено законом. А эти люди были и государственными чиновниками, и спекулянтами, и игроками одновременно.

В ходе проверки было возбуждено три уголовных дела. Первое связано с непорядками, скажем так, в системе представительских расходов. Дубинин, например, мог расходовать по своему усмотрению пятнадцать тысяч долларов ежемесячно. Оплачивался любой его чих. Первые заместители председателя ЦБ – по десять тысяч долларов, просто замы – по семь с половиной тысяч. Это очень неплохая прибавка к зарплате, которую владельцы представительских кредитных карточек так и воспринимали. Тысячи долларов могли тратить ежемесячно помощники, начальники департаментов и так далее. И это в нищей стране с голодающими окраинами, упавшей экономикой и безработным населением… Пир во время чумы!

Понятно, что за ужин в ресторане с делегацией банкиров директор банка не должен платить из своего кармана. Но представительские деньги – как командировочные, в конце месяца изволь представить отчет: на что, где и как израсходовал. Да и суммы этих представительских явно были завышены.

Второе уголовное дело было возбуждено по поводу того, что Центральный банк, прежде всего работники валютного департамента, выдавал задним числом коммерческим и частным финансовым структурам разрешения на проведение валютных операций. Валюта уходила из страны, растворяясь за рубежом, как в тумане, а разрешение на это им давалось спустя полтора-два года. За этими вопиющими фактами, естественно, стояли сильнейшие злоупотребления, которые просто потрясли нас – такие вещи можно было совершать только при полном попустительстве со стороны руководства ЦБ.

И третье уголовное дело, самое перспективное, – это дело, связанное с операциями физических лиц на рынке ГКО.

На межбанковской валютной бирже мы изъяли колоссальную по объему базу данных. Чтобы обработать эту базу, отделить, так сказать, зерна от шелухи, нужен был мощный компьютер со специальной программой. Этим делом занялся наш сотрудник Анатолий Паламарчук. Он сразу почувствовал, что за операциями на рынке ГКО стоят какие-то очень внушительные фигуры. Иначе бы рынок ГКО не работал в ущерб интересам страны. Государственный бюджет нес колоссальные потери, тем не менее рынок ГКО работал и явно был для кого-то настоящей кормушкой. Ведь убыточные аукционы можно и нужно было не проводить, их надо было закрывать, но их проводили! И хорошо на том зарабатывали.

Вскоре компьютер начал выуживать из длинного 45-тысячного списка знакомые всем фамилии.

Всего мы обнаружили в этом списке 780 государственных чиновников, которые не имели права играть ни в какие коммерческие игры. Причем со стороны многих из них выявились факты мелкого жульничества. Кое-кто не называл свою фамилию, ограничиваясь инициалами, другие же изменяли в своей фамилии одну-две буквы.

Кто же эти люди? Известный всем Анатолий Чубайс, вице-премьер Серов, министр иностранных дел Козырев – этот играл с особым азартом и вкладывал в ГКО огромные суммы, – министр образования и науки Тихонов, заместители председателя Центробанка Алексашенко и Можаров, едва ли не все заместители министра финансов, первый заместитель министра обороны Михайлов и многие другие. Среди активных игроков оказались Гайдар и обе дочери президента, Татьяна и Елена. Но если Елена может играть в такие игры – она не является госслужащем то Татьяна – советник президента…

Чем еще были привлекательны доходы, получаемые от игр в ГКО? Они не облагались налогами. Токарь со своей скромной зарплаты платил налоги, учитель платил, даже пенсионер и тот платил, а разжиревшие игроки рынка ГКО не платили. Ну не нонсенс ли?

Возникли и другие вопросы к игрокам. Первое: не служили ли ценные бумаги ГКО неким средством отмывания грязных денег? Ведь любой игрок мог сказать: «Я заработал на рынке ГКО значительные суммы…».

А на самом деле эти деньги – ворованные. Пойди докажи теперь, что это так.

Так оно и оказалось: наряду с чиновниками, с Чубайсами и Гайдарами на рынке ГКО играли и преступные авторитеты, и олигархи, и теневые магнаты нефтяного рынка, и «воры в законе» – это мы выяснили точно, фамилии в прокуратуре есть. Стало понятно, что рынок ГКО превратился в большую стиральную машину для отмывания грязных денег.

Второе: нас интересовали вопросы, связанные с так называемой инсайдерской информацией – как проводить конкурсы, на каких условиях. Все это ведь собирается в руках, скажем, того же Чубайса, курировавшего финансовый блок в правительстве, который потом дает команды на покупку и продажу ценных бумаг, знает все условия вплоть до самых мелких деталей. И сам же играет…

Чубайс, например, отрицал, что он играл в ГКО, будучи первым вице-премьером. 7 сентября 1999 года он распространил официальное заявление, в котором опровергал все те обвинения в махинациях с ГКО, которые я против него выдвинул. «Занимая официальные государственные посты, я не проводил никаких операций на рынке ГКО», – объявил он на всю страну. Я, честно говоря, вначале даже засомневался: может, действительно он не играл? Уточнил у оперативных работников, те подтвердили – играл!

Разве Чубайс, имея на руках такую информацию, мог когда-нибудь проиграть? Или позволить проиграть своим друзьям и знакомым? Он всегда мог позвонить кому-нибудь из них и сказать: купи бумаги ГКО – не пожалеешь! На один рубль «наваришь» два. Или наоборот: не делай никаких покупок – проиграешь!

Или бывший министр иностранных дел Козырев, который оперировал на этом рынке миллиардами рублей. Когда возникла его фамилия, начал, как и Чубайс, возмущаться: не играл, мол… навет! Играл! Еще как играл! Операции-то все расписаны, они все остались в компьютерном банке данных! Как и операции Гайдара и других игроков. Эти люди, имея в своих друзьях Чубайса, вполне могли воспользоваться предоставленной им инсайдерской информацией.

Когда пришли расшифровки первых фамилий – Козырева, Чубайса, дочерей Ельцина, – я рассказал о них тогдашнему премьеру Примакову. Премьер был возмущен и озадачен. Но, как человек мудрый и рассудительный, решил все тщательно перепроверить, а затем уже делать оргвыводы. По материалам расследования мы подготовили обстоятельную справку и направили ее Примакову. Тот занял позицию невмешательства: не защищал и не критиковал Центробанк. Видимо, это было связано с предоставлением России траншей МВФ.

Одновременно я подготовил и бумагу, адресованную президенту. Записка попала к Бордюже; тот, прочитав ее, сказал, что такая записка очень даже нужна, но потом резко поменял свою точку зрения. Я узнал, что он встретился с Геращенко и тот уговорил его не показывать справку Ельцину.

* * *

Тем временем в Генпрокуратуру поступил запрос из Госдумы по поводу аудиторской проверки Центробанка, и я написал письмо, где рассказал о многом, что вскрылось в ЦБ. Однако после того как стало известно, что о результатах аудита Счетной палаты знают в Госдуме, меня сразу обвинили, что я, дескать, огласил некие тайны Центробанка. Но я подписал это письмо совершенно осознанно: я видел, какая борьба идет вокруг, и понимал, что в любой момент могу потерять рычаги управления прокуратурой и тогда уже – все! – никто ничего не узнает. Тем более что на Совете безопасности этот вопрос рассматривать никто не собирался: вначале мое предложение сделать это было горячо поддержано, но вскоре также категорически отклонено.

* * *

Но кое на какие вопросы мы ответить смогли. В первую очередь на вопрос, касающийся престижа нашей страны, – о дефолте.

Вспомним, Россию неожиданно взяли и объявили нищей, раздели ее перед всем миром. Вы думаете, этот вопрос обсуждался на заседании правительства? Нет, не обсуждался. На заседании Совета Федерации? Ничего подобного. На заседании Совета безопасности? Отнюдь. Может быть, о нем говорили в Госдуме? Нет, не говорили.

Тогда кто же принял решение объявить великую державу на весь мир неплатежеспособной, нищей? Просто собрались несколько человек, едва ли ни где-то на кухне, поговорили немного, поухмылялись – и объявили: «Дефолту быть!».

Имена этих людей Россия должна знать:

Сергей Дубинин – глава Центрального банка Российской Федерации;

Сергей Кириенко – Председатель Правительства РФ;

Михаил Задорнов – министр финансов РФ;

Сергей Алексашенко – первый зам. председателя Центрального банка;

Анатолий Чубайс – эксперт Правительства РФ;

Егор Гайдар – эксперт Правительства РФ.

Большего унижения России за многие века, по-моему, не было. Понадобились значительные усилия Примакова и его правительства, чтобы хоть как-то выправить ситуацию.

Не могу не отметить самую негативную роль, постепенно переросшую в активное сопротивление действиям Генпрокуратуры, руководителя ЦБ Дубинина – ему очень хотелось спустить наше расследование по ЦБ на тормозах. Более того, он боялся сесть в тюрьму, почему-то считал, что я хочу его посадить. Я же полагал, что главное – извлечь из случившегося уроки, сделать все, чтобы такое больше не повторилось, вернуть деньги людям…

Дело дошло до того, что любое мое выступление по телевидению или в прессе сопровождалось контрвыступлением Дубинина.

К борьбе Дубинина против Генпрокуратуры активно подключились члены кремлевской «семьи»: Чубайс, Татьяна Дьяченко и в первую очередь Березовский.

По правде говоря, у Дубинина с Березовским серьезный повод для беспокойства был – швейцарская компания «Андава». Создана «Андава» была лично Березовским, зарегистрирована в Швейцарии, через нее проходило до 80 % денег зарубежных представительств Аэрофлота. А представительств этих у Аэрофлота ни много ни мало – 152. Самому Аэрофлоту от собственных валютных поступлений перепадали крохи – Березовский обгладывал их до косточек. Лицензии, дающей право на вывоз валютной выручки из России, у «Андавы» не было, и долгое время она работала фактически незаконно. Дубинин задним числом такую лицензию выдал, легализовав тем самым все предыдущие нарушения компании. Дело было подсудным, и Дубинин с Березовским это прекрасно понимали.

А дальше можно рассказать целую повесть о том, как главный олигарх страны обещал главному российскому банкиру убрать Генерального прокурора. Слава Богу, не совсем убрать, а только с должности.

На почве борьбы с прокуратурой и нелюбви ко мне между Дубининым и Березовским произошла настоящая смычка: как сообщили мне оперативники, в Швейцарии состоялась их встреча, где активно обсуждался вопрос о моем отстранении с поста Генпрокурора.

Так, в газете «Московский комсомолец» был опубликован текст перехваченного телефонного разговора (который состоялся за три дня до моего отстранения), где Дубинин жаловался Березовскому, что люди из прокуратуры слишком близко подобрались к нему. Олигарх как мог успокоил банкира:

– Не бойтесь, Скуратова скоро не будет. Дни его сочтены.

– Но он, насколько я знаю, собирается по-другому себя повести. Не подавать заявления, – засомневался Дубинин.

– Не будет подавать заявления – создаст для себя колоссальную проблему, – со знанием дела подытожил Березовский.

Зафиксирован был и другой разговор Березовского – с Шабдурасуловым, который без обиняков сказал магнату:

– У прокуратуры имеются очень серьезные претензии к Центральному банку…

Ответ же Березовского был прям и конкретен: забудем про распри, про грехи, какие имеются за Центробанком – это второстепенное, главное сейчас – это Скуратов. Скуратова нужно убрать как можно быстрее!

Моей же целью на тот момент было довести дело Центробанка до логического конца. Но в результате подковерной борьбы все наши усилия были сведены на нет. Так ничем эта проверка и не закончилась. Обидно!

* * *

В ту пору мучительно решался вопрос о выделении России очередного транша МВФ, и на Генпрокуратуру давили буквально со всех сторон. Напирали в основном на патриотические чувства, дескать, расследование, устанавливающее меру вины Центробанка в кризисе, ставит под сомнение порядочность этого учреждения, а это чревато тем, что если Генпрокуратура и дальше будет продолжать эту линию, то Россия вообще не получит от Запада ни траншей, ни кредитов. Это был еще один классический пример бессилия закона перед нашими жизненными реалиями.

Как это все чаще происходит в России, Закон проиграл. Более того, меня попытались заставить сделать заявление – специально для МВФ, – что прокуратура не нашла в деятельности Центрального банка никаких нарушений.

Сделать такое заявление (а пойти на это от меня требовали Волошин и Дубинин) я отказался.

Последняя деталь: едва приступив к исполнению обязанностей Генпрокурора, Чайка такое письмо подписал незамедлительно.

Как ограбить «Аэрофлот»

Очень громко в рамках наших расследований стал развиваться скандал с Борисом Березовским и связанной с ним целой чередой фирм: «Аэрофлот» – «Андава» – «Форюс». Совпал он по времени с «Мабетексом», и материалов набралось на девять томов. С первых же дней скандалу этому суждено было стать громким. Еще бы – у государственной компании умыкнули без малого 600 миллионов бесследно исчезнувших долларов. Это расследование стало международным, совместным российско-швейцарским. Несмотря на препятствия, которые чинили адвокаты «Андавы», следователям удалось заполучить документы этой фирмы. В них шла речь о финансовой деятельности трех перечисленных выше фирм: русского «Аэрофлота» и швейцарских «Андавы» и «Форюса». Документов было изъято столько, что для их перевозки понадобился грузовик, а в прокуратуре Швейцарии для их хранения пришлось отвести целую комнату.

По ходу расследования были вскрыты и заморожены счета Березовского и руководителей «Аэрофлота» Глушкова и Крас-ненкера на общую сумму 70 миллионов долларов. Встал вопрос о возврате этих денег в Россию.

Видя, что следствие в России буксует, швейцарцы возбудили дело по отмыванию денег и сами назначили параллельное расследование. И не только в отношении «Андавы» и «Форюса», но и в отношении «Мабетекса». Это стало неким способом давления на российскую прокуратуру, которую после моего отстранения возглавили вначале Чайка, а потом Устинов. Наши коллеги из Швейцарии дали понять, что если российская прокуратура не доведет это дело до конца, то его доведет швейцарская сторона.

По данным швейцарцев, из «Аэрофлота» в «Андаву» и «Форюс» было перекачано сотни миллионов (!) долларов. А из «Форюса» и «Андавы», по версии следствия, деньги уже переводились по цепочке на личные счета Березовского или на счета принадлежавших ему фирм.

На Западе с этими аферами какое-то время связывали и зятя Ельцина Окулова, генерального директора «Аэрофлота». Но, как впоследствии выяснилось, Окулов к ним оказался непричастен.

Началось дело «Аэрофлота» с публикаций двух журналистских расследований: в «Общей газете» – «Аэрофлот держит «черную кассу» в Лозанне» – ив «Московском комсомольце» – «Почему слоны не летают».

Как показывает российская практика, если в бизнесе мало политики, то это малый бизнес.

Большой бизнес – это большая политика. Каждый из проектов Березовского подтверждает эту истину – практически все они набирали силу благодаря поддержке в кремлевских кабинетах.

Примером умело рассчитанных политических ходов для реализации экономических задач может служить история с внедрением в крупнейшую российскую авиакомпанию «Аэрофлот».

Захват контроля над финансами потенциально прибыльных предприятий – любимое занятие Бориса Березовского: тут ему равных нет. Разумеется, мимо такой гигантской валютной кормушки, как «Аэрофлот», пройти спокойно он не мог никак!

Борьба за установление контроля над российским национальным авиаперевозчиком началась где-то осенью 1995 года. Здесь был использован новый вариант борьбы за потенциальную собственность – не через покупку контрольного пакета акций, а путем расстановки «своих» кадров на руководящие посты. Так, уже в середине ноября первым заместителем гендиректора «Аэрофлота» по финансам и коммерции стал Самат Жабоев – правая рука Березовского в «ЛогоВАЗе».

Но это назначение лишь завершало сложную комбинацию с назначением на пост руководителя главной авиационной компании страны маршала Евгения Шапошникова, состоявшееся при живейшем участии Березовского. Будучи формально генеральным директором, маршал на самом деле мало что решал сам, а в основном только подписывал документы, подготовленные командой Березовского. Присутствие главы «ЛогоВАЗа» ощущалось и при назначении на пост нового директора аэропорта «Шереметьево» Василия Акпорисова…

Березовский методично продолжал «внедрять» в «Аэрофлот» своих людей. Так, там оказались не только Шапошников и Жабоев, но и Красненкер, Глушков и другие деятели, через которых Березовский мог без особых проблем контролировать финансовые потоки компании.

Через некоторое время в Швейцарии была создана и зарегистрирована также подконтрольная Борису Абрамовичу фирма «Андава». Многие уважаемые швейцарские банки были бы счастливы открыть у себя счет «Аэрофлота» и позаботиться о кредитах. Однако деньги «Аэрофлота» сконцентрировались не самостоятельно, а на счету малоизвестной и малоуважаемой «Андавы» со штатом в несколько человек, но с широкими правами распоряжаться гигантскими средствами одной из крупнейших в мире авиакомпаний. Поначалу одним из владельцев «Андавы» (кроме Березовского и Глушкова) была действительно серьезная фирма – «Андрэ», и люди Березовского это особенно рекламировали, рассказывая всем о ее безупречной репутации. Но в «Андрэ» скоро поняли, с чем и кем имеют дело, и стремительно покинули как контору Березовского, так и «Андаву». Вскоре «Андава» обросла, как коралл моллюсками, дочерними фирмами и фирмочками: «Форюс», «Андава групп» и так далее. «Детки» располагались по обе стороны границы – как на Западе, так и в Москве.

* * *

Как только Глушков стал руководить финансами авиакомпании, ее счета перевели в АвтоВАЗбанк в Тольятти. А когда со временем тот чуть не рухнул – в Объединенный банк, учредителем которого были структуры Березовского и Глушкова, а председателем совета банка – сам Борис Абрамович.

Под финансовым руководством Глушкова и Красненкера «Аэрофлот» вдруг стал заключать миллиардные контракты с транспортными фирмами (хотя у компании был собственный автопарк) и не менее удивительные договоры с рекламными конторами, выплачивая, к примеру, за красивую надпись на автобусе до 400 тысяч долларов. Все эти фирмы контролировались Глушковым, а полученные от них деньги поступали также на контролируемые им счета.

Схема получения прибыли была проста: с подачи Глушкова Шапошников подписал приказ о том, что до 80 % валютной выручки, поступающей от представительств «Аэрофлота» в 152 государствах мира, должно концентрироваться не в Москве, а на счетах «Андавы» в Швейцарии. Причем делалось все это еще до официального разрешения Центробанка, что уже само по себе являлось грубейшим нарушением закона. Позднее, 5 мая 1997 года, Дубинин дал такое разрешение, так сказать, задним числом. Именно поэтому председатель Центробанка и встревожился столь сильно, когда прокуратура вплотную заинтересовалась деятельностью «Андавы».

Вообще-то, как показала в своем журналистском расследовании «Новая газета», Аэрофлот вынужден был, согласно разработанному Березовским и Глушковым плану, раскошеливаться как минимум четыре раза.

Во-первых, только в качестве комиссионных за обслуживание компании «Андава» получила 11 миллионов долларов, которые ушли на частные счета. Ну а поскольку Глушков был владельцем «Андавы» и заправлял финансами в «Аэрофлоте», то взаимных претензий у этих организаций не могло возникнуть по определению.

«Аэрофлоту» надо было оплачивать лизинг самолетов, но «Андава» не давала денег напрямую. Для этого в Москве была организована фирма под названием ФОК (Финансовая объединенная корпорация) во главе с неким Романом Шейниным, а представителем от «Аэрофлота» в ней был определен с окладом 25 тысяч долларов все тот же Николай Глушков, один из учредителей «ЛогоВАЗа», владелец «Андавы» и новый первый заместитель генерального директора «Аэрофлота». С этой фирмой был заключен договор на обеспечение кредитов. Так «Аэрофлот платил второй раз.

Конечно, денег у ФОК не было, поэтому деньги из «Андавы» переводились на счета некоей близкой Глушкову фирмы «Гренджланд», та выдавала их ФОК или другой такой же «детке», а эти фирмы, в свою очередь, финансировали… «Аэрофлот» в кредит под определенные проценты, достигающие иногда до трети ссуживаемой суммы. Получилось, что национальный авиаперевозчик кредитовал сам себя, а проценты с кредитов шли в карман Березовскому – классическая схема добывания денег из воздуха. И «Аэрофлот» платил за получение своих же средств уже третий раз.

Ну и наконец, «Аэрофлот» под финансовым руководством Глушкова – большого друга «Андавы» и ФОК – частенько забывал выплачивать вовремя проценты. Возникали гигантские штрафы, и Аэрофлот безропотно платил Березовскому уже в четвертый раз.