Жемчуг богов

Сергей ЮРЬЕВ

ЖЕМЧУГ БОГОВ

ЧАСТЬ 1

«Мир слишком велик, чтобы человеческое воображение могло представить себе нечто такое, чего в нем могло бы не быть».

Дион из Архосса. V в. до основания Ромы

ГЛАВА 1

"Программа исследований в лабораторном комплексе на острове Ши-Бунда проводилась в рамках совместной программы Департамента Безопасности и Военно-Морского Департамента Конфедерации. Утечка информации в прессу о том, что катастрофа произошла вследствие испытаний тартарринового оружия, была инспирирована по личному распоряжению зам. шефа ДБ Гресса Вико. Цель – не допустить дискредитации проекта создания и широкого внедрения тартарриновых энергоблоков. Реальная причина катастрофы – неконтролируемый выброс энергии неизвестной природы, произошедший в результате мгновенного распада стержня. По данным источника в комиссии Аналитического Бюро ДБ, ресурс стержня равен примерно 1000—1200 суток со дня активации, после чего реакция выходит из-под контроля.

12 октября 2973 г. (по ромейскому календарю) в 00 ч. 36 м. (по местному поясному времени) о. Ши-Бунда исчез с экранов радаров военно-морской базы Пента-Сомбреро, одновременно была потеряна радиосвязь с лабораторным комплексом. Визуальный контакт с местом катастрофы был установлен через два часа. Корвет «Рысак» (ВМФ Конфедерации) попытался приблизиться к острову, но на расстоянии 26 миль от цели обнаружилось, что вода в океане кипит, а сам объект окутан плотным облаком пара. В течение 11 дней все попытки приблизиться к эпицентру катастрофы не имели успеха. После высадки спасательной команды обнаружилось, что поверхность острова оплавлена, все сооружения уничтожены. Косвенные данные позволяют утверждать, что в районе бедствия имели место аномальные явления, отчетам о которых присвоена категория «SZ» (доступ ограничен 17-ю лицами). Все лица, находившиеся в зоне бедствия после катастрофы, изолированы в учебном центре ДБ в Новой Александрии. Есть косвенные данные о том, что они поражены неизвестной болезнью, а некоторые уже скончались. Поскольку тел пострадавших на месте катастрофы не было обнаружено, весь персонал лабораторного центра числится в официальных документах как пропавшие без вести".

Из шифрограммы от 17.06. 2973 г. агент N512 («Плющ») Тайная Канцелярия Посольского Приказа Соборной Гардарики. Гриф "С".

* * *

«Они там живут… Продолжают жить. Тени… И я к ним скоро… Остров умер, а они живы, только не здесь. Шепчутся, хихикают… Им хорошо теперь. Ни туда, ни сюда… Рукам холодно, а ноги припекает. Это дыра! Дырища… Кто сунется – всех затянет. Тени. И я – тень…»

Из стенограммы предсмертного бреда мичмана Кая Виста, участника спасательной операции на о. Ши-Бунда. Архив Центра Коррекции Личности, папка N 658/17.

15 августа 2979 г. 13 ч. 20 м.

Только здесь, в полутора тысячах миль от Вальпо, еще можно было увидеть такое… Мотор работал почти бесшумно, только лопасти винта пели где-то на грани слышимости, рассекая воздух, густой, полный запахов и совершенно прозрачный. Внизу, от горизонта до горизонта тянулся ворсистый ковер джунглей, а сверху висело непорочно-голубое небо без того болезненно-сероватого оттенка, который уже стал привычным для обитателей Эвери, огромного и тесного, всемогущего и уязвимого…

Тика сидел, свесив ножки вниз, даже не пристегнувшись карабином к поручню, как ему советовал пилот, и без умолку болтал о политике и нравственности, последних сиарских новостях и древних сиарских же легендах. Он говорил о чем попало, только не о том, что действительно интересовало Зеро Валлахо – зачем, собственно, его вытащили в такую даль и за что посулили вознаграждение, которое не могло присниться скромному эксперту даже в самых радужных снах. Впрочем, если он вдруг откажется от работы, беспокойство ему уже оплатили, так что, особого повода волноваться не было.

– …месяц назад они прибрали еще три провинции, причем даже и воевать почти не пришлось – народ здесь знает своих героев, вернее, героя. Я до сих пор удивляюсь, почему Гальмаро еще три года назад не обосновался в Вальпо как законный пожизненный президент. Хотя ему и сейчас ничто не мешает считать себя и законным, и пожизненным, только вот кем законным и пожизненным, он, похоже, сам еще не решил – то ли деспотом, то ли отцом народа. Впрочем, по местным традициям, это одно и тоже – чем больше ты деспот, тем больше ты отец… – Тика достал из нагрудного кармана своего белого френча одну из торчащих оттуда корранских сигар, по пять песетос за штуку, но, секунду подумав, воткнул ее обратно – сигары были слишком хороши, чтобы курить их натощак. – Скорее всего, их славный деспот, наш старый друг, совершенно справедливо считает, что, находясь в вооруженной оппозиции, гораздо легче стяжать любовь подданных. Пока идет борьба, народу как-то легче переносить перегибы, без которых здесь и в спокойные времена у власти никто не смог бы удержаться…

– Послушайте, Тика ван Дебби, вас ведь так зовут, если не ошибаюсь, – прервал его рассуждения Зеро, – вы можете хотя бы сказать, куда мы направляемся? Зачем – я уже не спрашиваю.

– И правильно делаете, дженти Зеро! – На лице Тики нарисовалось чуть ли не умиление. – Какая вам разница, куда и зачем! Если дженти Гресс Вико счел, что вы нам подходите, значит ни нам, ни вам не стоит обременять себя сомнениями. Могу лишь сказать, что вас ждет работа по специальности, и за пару-тройку недель вы вполне управитесь. Хотя, мне по секрету шепнули, что при определенных условиях будет достаточно и двух минут. Вы знаете, дженти Зеро, я вам даже слегка завидую… Такую прорву синеньких за пару минут никакому везунчику даже в рулетку не выиграть. Проиграть можно, если, конечно, деньги есть, а вот выиграть… Эй! Куда!? – недоуменно спросил Тика у пилота, нервно озираясь по сторонам.

– Местные посоветовали облетать Хавли за сорок миль, оттуда еще постреливают, – сообщил пилот и выплюнул за борт жвачку, всем своим видом показывая, что делает Тике большое одолжение, отвечая на вопрос.

– Я вижу, не так уж гладко идут дела у вашего Гальмаро…

– О, нет, дружище, это все ерунда. Просто ребята с жиру бесятся… Кто-то из гвардии отца народа решил, что он сам не хуже отца. Такое не только в Сиаре случается – такое бывает в любой уважающей себя фирме, где есть чего делить и за что бороться. А здесь, вообще, недоразумение – все из-за дочки…

– Какой дочки? – удивился Зеро.

– Из-за дочки отца народа, из-за сестры народа, то есть… Видел я ее несколько раз, и скажу честно, что сам не прочь бы ущипнуть ее за попку, но, увы – эта радость теперь только для национальных героев. Дженти Зеро, вы, все-таки, удивительный человек – вы можете позволить себе не знать того, о чем сплетничают на пяти материках все газеты и все старые девы…

– Я был слишком занят в последнее время… – Валлахо откинулся в кресле и полузакрыл глаза, надеясь, что Тика воздержится от подробного рассказа, но не тут-то было…

– Сандра дю Гальмаро, двадцать один год, блондинка… Здесь редко рождаются блондинки, но что-что, а эту штучку папа сделал на совесть. Она, кстати, лет пять прожила в Эвери, окончила колледж в Бонди-Хоме, в позапрошлом году в университет поступила, а сюда только на каникулы являлась и то, говорят, весь срок не высиживала. Но однажды до нее дошло, что у папочки есть армия, а в армии служат бравые ребята. Как-то Гальмаро приспичило среди ночи лично проинспектировать казармы, и в одной из каптерок он обнаружил свою Сандру под каким-то лейтенантом инженерного корпуса. Не знаю, как вы, дженти Зеро, а я бы свою выпорол, но она-то знала…

– Нет у меня дочери, – запоздало вставил Валлахо

– …папенькины слабые струны и заявила, что таким образом поддерживает боевой дух, и чувство патриотизма не позволит ей все бросить… Ну папа и сообразил, что невинности дочке уже не вернуть, и учредил орден «Свобода и Сандра», которым обязал награждать всех, кому доченька успела отдаться, но, с другой стороны, он и сам этот орден вручал особо отличившимся в боях, а Сандре запретил им отказывать, будь тот хоть вылитая горилла. Правда, каждый из соискателей награды должен пройти совершенно зверскую медкомиссию… На том бы оно все и кончилось, только нашелся один парень, из молодых, но полковник, который невзлюбил папу, зато дочка ему так приглянулась, что делить ее он ни с кем не захотел, будь тот хоть весь «Свободами и Сандрами» увешан. Вот с тех пор уже месяца полтора держит оборону в Хавли, благо, там один из главных арсеналов Освободительной армии.

– Насколько я знаю, Гальмаро с мятежниками не церемонится, – заметил Зеро, надеясь сменить тему разговора, – «листопад» – и на полсотни миль вокруг ничего, кроме копоти.

– А он бы давно так и сделал, если бы у полковника дочка не задержалась… Но это сиарская государственная тайна, покруче дислокации партизанских отрядов на территории, контролируемой продажным режимом, погрязшим в коррупции и разврате…

Вертолет резко вильнул в сторону, и Зеро заметил дымный след, мелькнувший на фоне зелени. Тика, едва не свалившийся вниз, рявкнул на пилота:

– Предупреждать надо, скотина!

– Которых предупреждали, те уже покойники, – спокойно ответил тот, кинул в рот очередную жвачку и потянул ручку на себя. Вертолет, задрав округлый нос, начал быстро набирать высоту, оставляя внизу автоматную трель.

Сам Зеро даже не успел испугаться, зато успел порадоваться, что Тика наконец-то умолк, хоть и не очень надеялся, что это надолго. В джунглях начали попадаться черные проплешины выжженных участков, мелькнула какая-то речушка, которую Зеро различил только по стремительному блику отраженного солнца, а потом однородная зелень вновь раскинулась от горизонта до горизонта…

Подумать только, еще вчера утром он сидел на собственной кухне, пил чай с кренделями, и Роза упорно беседовала с ним о ценах на свежие овощи, котлеты из бумаги и тропические благовония. Нет, даже если дельце не выгорит, подышать бесплатно свежим воздухом – тоже неплохо. Пока лучше не строить планов – завтра… Или послезавтра – кто их знает, когда они соизволят, наконец, сказать, что им надо. Может, Департамент решил спалить все эти джунгли вместе с партизанами, и им нужно обосновать мнение, что благоприятные политические последствия вполне возместят ущерб, нанесенный природе… Тогда, конечно, он, Зеро Валлахо, ничего им не подпишет, потому что тогда все равно подыхать, причем всем – и исполнителям и заказчикам. Остается надеяться, что в Департаменте сидят не одни кретины, а есть и просто идиоты, которые хоть понимают, что в Эвери еще есть, чем дышать, только благодаря тому, что в этих джунглях стреляют. Пока здесь опасно ни одна зараза не станет скупать здесь участки под дачи, отели, заводы, дороги, мегаполисы. А вообще, не организовать ли движение в защиту джунглей Сиара – и дело благородное, и заработать на этом можно вполне прилично. Чем больше вокруг вращается людей и денег, тем проще и приятнее жить – в толпе легче затеряться, а деньги имеют обыкновение прилипать, сами, причем… Но нет, все же, сначала надо послушать, что предложит этот самый дженти Гресс, не джунгли же палить, в самом деле. Кстати, этот негодяй Тика не сказал даже, кто такой этот Гресс, что за шишка, и почему он, собственно решает, что может независимый эксперт Зеро Валлахо, а чего не может…

Зеро сразу представил таинственного Гресса Вико этаким самодовольным толстячком из тех добряков, которым достаточно мигнуть, и они получали все, что им нужно для дела и для себя лично, а уж убрать кого-нибудь – так тут и мигать не надо. Впрочем, Зеро считал себя фигурой слишком заметной, чтобы сгинуть без следа, иначе бы он ни за что, ни за какой аванс не потащился бы в эту дыру, где у многих местных даже борода не растет.

– Справа два кукурузника! – Это был не Тика, а пилот, но болтливый порученец тоже не замедлил включиться:

– Это свои, не волнуйся, извозчик, – заявил он пилоту. – И вы, дженти Зеро, не волнуйтесь, это нас радостно встречают и, похоже, даже приветствуют. И правильно – тут в любой глуши может торчать какой-нибудь бродяга с гранатометом и сшибать все, что летает – просто так, для смеху. Так что, лишний эскорт не помешает, хотя, честно говоря, не ожидал, что дженти Гресс так высоко ценит вашу персону. Он даже комендантам провинций никого навстречу не высылает, разве что пару самонаводящихся, если на пароль не отвечают…

– Далеко еще?

– А в этом Сиаре вообще все рядом, все под боком, все под рукой… Часа через два предстанете. Ничего-ничего – дольше ждали. – Тика вдруг ловко выхватил из баула, привязанного к пилотскому сидению, небольшой томик в зеленом бархатном переплете и протянул его Зеро. – Вот почитайте, пока время есть. Это краткое изложение идей Гальмаро, для народа написано, просто и доступно, честно, по-солдатски. Читайте-читайте, здесь, в Южном Сиаре, эту книжку желательно знать наизусть или хотя бы близко к тексту. Вы читайте, а я помолчу пока, мы еще успеем наговориться. Вам предстоят славные дела, и мой опыт мне подсказывает, что пока вы их будете совершать, я буду рядом… Впрочем, мне нередко приходилось быть тенью великих, вернее, многие из тех, кому я был тенью, вскоре обретали величие или, хотя бы известность…

Похоже, Тика заметил, наконец, что ему никто не внимает, и замолчал, а Зеро сделал вид, что углубился в чтение. Несколько минут он смотрел сквозь книгу, раскрытую наугад, но вскоре взгляд его зацепился за строку, выполненную торжественным шрифтом – на правой странице располагался сиарский текст, а на левой – перевод на эверийский. «… я никому не обещаю ни богатства, ни отмщения за вековые обиды, ни славы и почестей. Лишь одно чувство, которое может испытывать воин и труженик, находит отклик в моем сердце – гордость! Да, та самая гордость, которая позволяет нам оставаться свободными и заставляет мировые державы искать нашего расположения. Но чтобы испытывать гордость, необходимо иметь для нее основание и стремиться к лучшему, а лучшее достигается только в борьбе. Никто по-настоящему не ценит то, что ему досталось слишком легко, Гордость не позволит нам довольствоваться тем, что валяется на дороге, мы лучше будем жить впроголодь, чем подбирать объедки с чужого стола. Я никому не обещаю ни богатства, ни отмщения за вековые обиды, ни славы, ни прижизненных почестей, но после нашей победы, когда единый Сиар станет равным среди великих, мы обретем ту гордость, которой достойны. Все остальное достанется нашим внукам, а если мы будем упорны в нашем движении вперед – то и детям. Из моих старых сподвижников мало кто верил тридцать лет назад, что в условиях гражданской войны можно создавать национальную промышленность, чуть ли не голыми руками на пустом месте, а теперь многие из них стали директорами фирм, производящих все, от детских игрушек до тяжелых танков…»

Джунгли почему-то оказались сверху, а потом свернулись в трубочку. Зеро, уже без вертолета, мчался вперед по этой зеленой трубе, то и дело озаряемой вспышками разрывов, а мимо пролетали вырванные с корнем стволы деревьев. Вскоре его догнал летящий параллельным курсом бронзовый бюст Гальмаро, скосил на него зрачки и со свистом помчался дальше, оставляя за собой дымный след. На всякий случай, Зеро натянул на лицо неизвестно откуда взявшийся противогаз и устремился в погоню, но путь ему преградили две гориллы в форме национальной гвардии Южного Сиара, вооруженные резиновыми дубинками и портативными огнеметами. Шлангом противогаза от них отмахаться не удалось, они быстро и гуманно завернули Зеро руки за спину и поволокли его по узкому коридору, стены которого были грубо окрашены в грязно-зеленый цвет, а в конце, на фоне сине-желтого бархатного знамени, на резном стуле, ногу на ногу, сидела обнаженная блондинка и курила толстую корранскую сигару, загадочно улыбаясь сквозь голубоватый дым. Гориллы кинули Зеро на колени перед ней и сорвали с него противогаз, с которым почему-то было до слез жалко расставаться. Блондинка чуть подалась вперед и повертела у него под носом золотой бляшкой, но одной стороне которой он разглядел надпись «Сандра», а на другой – «Свобода». «Свобода или Сандра?» – спросила она и подбросила бляшку вверх, не глядя, поймала ее и вновь показала Зеро. «Свобода и Сандра» – гласила надпись, а пол под ним вдруг провалился. Зеро схватился, было за ее загорелую ляжку, но рука соскользнула, и он полетел вниз в искрящийся полумрак вместе с каменными плитами, а вдогонку за ним несся хрустальный смех, звучавший все громче и громче…

– …лихач чертов, не дрова везешь! Совсем от радости ошалел, придурок! К Матильде, наверное, побежишь, как только сядем… – Тика, похоже, был намерен долго сообщать пилоту все, что о нем думает, а вертолет чуть ли не пикировал на серую бетонную башню, одиноко торчащую из густых зарослей.

– Проснулись, дженти Зеро! – Тика немедленно переключил свое внимание на Валлахо. – Я, знаете, тоже заснул, когда впервые заглянул в труды великого Гальмаро, слава Богу, что это единственная книга, которую приписывают его перу. Говорят, было еще несколько, которые ему предлагали включить в собрание сочинений, но он их не одобрил, чем сделал большое благо своему народу. Сейчас, кстати, на «освобожденной территории» началась кампания за всеобщую грамотность, и знаете, под каким девизом – "Прочти сам «Путь борьбы и побед». И, вы знаете, эффект потрясающий! По крайней мере, теперь местные таможенники не разглядывают документы вверх тормашками…

– Тика, вы когда-нибудь заткнетесь? – вежливо осведомился Зеро. Он все еще никак не мог отойти от недавнего сна и, что самое пакостное, помнил его до мельчайших подробностей.

– Как скажете… – со вздохом отозвался Тика и уставился на широкую вертолетную площадку, венчавшую бетонный столп.

По мере приближения стало заметно, что башня на самом деле гораздо больше, чем казалось вначале, а у ее подножья произрастали не чахлые кустики, а полноценные джунгли. На площадке стояло не меньше десятка точно таких же вертолетов, как и тот, на котором они прилетели, и еще четыре патрулировали воздушное пространство. Зеро и не предполагал, что Департамент свил себе такое гнездышко здесь, в Сиаре, где гражданская война длилась десятилетиями, то затухая, то вспыхивая с новой яростью.

Из стеклянной будки вышло несколько человек в белых брюках и безрукавках, придерживая белые же широкополые шляпы, чтоб не сдуло воздушными завихрениями от винта садящегося вертолета. Одного из них Зеро даже узнал, это был Савел Бакс, его однокашник по Кембсфорду, который, по слухам, еще лет десять назад устроился служить в Департамент и с тех пор исчез с горизонта. Савел первым двинулся вперед, на ходу раскрывая объятья дорогому другу Зеро Валлахо, с которым сколько лет, сколько зим…

– Знаешь, Лунатик, мы уже начали беспокоиться, не подстрелили ли вас какие-нибудь вояки! – сказал он вместо приветствия, поминая всуе студенческую кличку Зеро, которую тот заработал за свои ночные похождения и ночную же зубрежку. – Рад! Рад… Сегодня никаких дел. Даю тебе пару часов, чтобы принять ванну и отлежаться, а потом устроим роскошный ужин и вечер воспоминаний… И никакого Тики! – добавил он специально погромче, чтобы Тика наверняка услышал.

– Савел, во-первых, я не так уж и устал, а во-вторых, может, хоть ты скажешь мне без этих игр в конспирацию…

– Скажу, непременно, скажу… Не все сразу. Не сейчас. Отдыхай пока, сил набирайся, они тебе, может, и пригодятся, а может быть, и не очень…

15 августа 2979 г. 15 ч. 35 м.

Внутри башня оказалась гораздо уютнее, чем можно было предположить, глядя на нее сверху. Вода в огромной, под мрамор, ванне была прохладна и пахла хвоей. Отведенное ему жилище поражало роскошью, которую в Эвери могли бы позволить себе немногие, да и те, в большинстве своем, не позволяли, чтобы не вызвать недовольства избирателей. Гостиная, столовая, спальня… Да из одной спальни можно было бы сделать две таких квартиры, как у него там… Хорошо, что Роза этого не видит, а то представления о приличной жизни у нее сдвинулись бы не в лучшую сторону… Итак, он допущен в святая святых… Чего? Может быть, пока не поздно, на все наплевать и уехать. Слишком уж мягко стелют. Впрочем, с самого начала было ясно, что его хотят втравить в солидную авантюру – просто за работу таких денег не предлагает никто, даже Департамент. Хотя, конечно, отказываться уже поздно – ему уже показали это милое местечко… И надо, в конце концов, узнать, зачем им понадобилась такая мелкая сошка… Впрочем, не стоит себя недооценивать. Зеро погрузился в воду с головой и несколько секунд наслаждался тишиной в собственной голове – задержка дыхания не оставляла времени для мыслей, а когда он вновь высунулся, у бортика ванны стояла рыженькая горничная и с резиновой улыбкой протягивала ему огромное полотенце, расшитое драконами и райскими пташками.

– Хотите компанию составить? – поинтересовался Зеро и подвинулся к дальней стенке, но она, казалось, его не услышала.

– Дженти Савел ожидает вас у себя через четверть часа, – сказала она бесцветным голосом и положила полотенце на край ванны. – Ваша одежда на вашей кровати.

Горничная неторопливо удалилась, бесшумно закрыв за собой дверь. Зеро нырнул еще раз, и вдруг ему подумалось, что Савел, встречая его, был подчеркнуто нетороплив, а сейчас вдруг ему приспичило через пятнадцать минут…

На просторной кровати было действительно аккуратно сложено свежее белье, белые брюки и белая безрукавка, точно такая же, как у большинства обитателей Башни, уже попадавшихся ему на глаза, так что саквояж, торопливо сложенный Розой ему в дорогу, можно было не распаковывать, разве что, она туда бутербродов насовала, которые скоро неизбежно протухнут. Интересно, куда здесь дерьмо выбрасывают… Зеро начал одеваться, обнаружив под брюками тапочки из мягкой бежевой кожи, тоже, надо понимать, форменные. А из гостиной раздался голос давешней горничной:

– Дженти Зеро, вам следует поторопиться. У нас не принято опаздывать.

– Да иду я, – не слишком ласково отозвался Валлахо, который как раз засовывал ногу в последнюю тапочку. – Нам что – далеко идти?

– Я провожу. – Ее голос был приглушен прикрытой дверью, но Зеро почувствовал, что горничная не испытывает к нему никаких симпатий.

Через минуту они уже вошли в просторный лифт, и горничная повернулась-таки к нему лицом.

– Я хочу вас предупредить, дженти Зеро, чтобы вы поостереглись делать здесь женщинам нескромные предложения, – сказала она, глядя на него в упор. – Все мы – служащие Департамента Безопасности, и шлюх у нас не держат.

– А вот пилот вертолета пошел к какой-то Матильде… – как бы невзначай заметил Зеро.

– Если у женщины кто-то есть, это не значит, что она шлюха.

– А у вас есть кто-нибудь?

– Вам сюда. – Она указала на дверь прямо напротив открывшегося лифта, Зеро послушно вышел в коридор, и створки за его спиной тут же сомкнулись.

Дверь была солидная, из какой-то местной породы дерева. В Эвери она бы стоила целое состояние, особенно после того, как все немногие оставшиеся там леса были объявлены заповедниками и национальным достоянием. Зеро подумал: постучать или зайти без стука, как к старому приятелю, но дверь распахнулась перед ним сама, бесшумно и плавно.

– Заходи! Коктейль как раз почти готов. – В голосе Бакса было столько душевной теплоты, что Зеро на мгновение показалось, что он и впрямь рад встрече, хотя особых симпатий друг к другу они никогда не испытывали. Однажды, курсе на втором, Зеро даже навешал ему оплеух за то, что тот наушничал адъюнкту факультета о настроениях слушателей и нецензурной ругани в адрес ректора.

– Неплохо вы тут, ребята, устроились, – похвалил Зеро обстановку и уселся в глубокое, явно хозяйское кресло возле столика с закусками. – Там, куда меня заселили – вообще роскошь неприличная.

– Нас гости не часто жалуют, – отозвался Савел, продолжая смешивать напитки, – А если кто и появляется, то рангом не ниже вице-советника. По ним и апартаменты. Не переживай, если припрется какая-нибудь шишка, тебя живо оттуда попросят. Готово! – И он поднес Зеро высокий хрустальный бокал с золотистым напитком. – Сделано по древнейшему местному рецепту – расшифровка наскальной надписи трехтысячелетней давности. Департамент намерен начать его производство через дочернюю фирму. Стараемся, знаешь ли, не слишком терзать бюджет, благо, возможностей заработать у нас – хоть отбавляй.

Зеро с некоторой опаской пригубил напиток и ощутил на языке какую-то терпкую обжигающую прохладу, вкус был приятный и ни на что не похожий.

– Ну и как тебе в Департаменте? – поинтересовался Зеро, сделав второй глоток.

– Чую ехидный подтекст в твоем вопросе. Узнаю, узнаю… Большинство думает, что наш Департамент это просто шпионская сеть, опутавшая весь мир, а сотрудники только и делают, что заглядывают в замочные скважины и подкладывают бомбы под неугодных политиков. Конечно, этим мы тоже занимаемся, у нас есть хорошие парни, которые делают грязную работу, но это все мелочи по сравнению с главным. Мы – и силовое ведомство, и аналитический центр, и спецслужба. Заметь, спецслужба – в последнюю очередь. По мере сил, отслеживаем и стараемся пресечь в зародыше угрозы, политические, экономические, военные и экологические, причем, делаем это, если есть возможность, предельно цивилизованно. Я вот, например, занимаюсь анализом природного баланса и экосистем, тем же, что и ты. Только источники информации у меня более полные и надежные…

– Так зачем же им нужен я, если у них есть ты?

– Дружище, я знаю только то, что положено, и говорю лишь то, что позволено. Но, скорее всего, ты лично Департаменту совершенно ни к чему – нужно лишь твое доброе имя как знамя, как символ. Лучше отведай вот это. – Бакс пододвинул к нему небольшое блюдо с кусками розового мяса, политыми разноцветными соусами и посыпанными зеленью. – Ящерица тугуруку, тушеная в соке маранди – самая вкуснятина из местных блюд.

Зеро наколол кусочек поменьше на двузубую костяную вилку, понюхал и осторожно положил в рот. Да, после котлет из целлюлозы это, конечно, еда, хоть и ящерица…

Савел наладился было хихикнуть, глядя, как меняется выражение лица Зеро – сиарские специи требовали привычки – но тут мелодично запел телефон.

– Эксперт-советник Савел Бакс слушает, – сообщил он в трубку и, услышав ответ, начал застегивать свободной рукой воротничок, а на лице его нарисовалось сосредоточенное выражение. И до тех пор, как в трубке послышались короткие гудки, он не проронил ни слова.

– Случилось что? – поинтересовался Зеро, поскольку Савел продолжал молчать, даже повесив трубку.

– Может быть, для тебя это даже к лучшему, но от рома нам, пожалуй, сегодня придется отказаться. Ты знаешь, у дженти Гресса очень плотный график, и завтра рано утром он отбывает в Вальпо на встречу с резедентурой, а оттуда сразу в Эвери, так что он назначил тебе аудиенцию через сорок минут.

– А ром здесь причем?

– На дух не переносит. Ты же не хочешь произвести не лучшее впечатление на работодателя. Дела-то твои в последнее время идут не слишком хорошо – никаких тебе шумных кампаний, акций протеста, разоблачений…

– Да, конечно… Был бы я при деле – не было бы меня здесь.

– И называй его – шеф.

15 августа 16 ч. 25 м.

Дженти Гресс оказался совсем не похож на того добренького, на вид, толстячка, каким Зеро его представлял себе, пока добирался в такую даль. Серый Кардинал оказался сухим, жилистым, совершенно седым и без малейших признаков лысины. Когда Зеро вошел, он как раз втыкал в огромную карту Сиара какие-то флажки, как будто насаживал на шпильки целую страну, чтобы высушить для коллекции. Несколько секунд Зеро нерешительно стоял в дверях, а потом негромко кашлянул, привлекая к себе внимание, но к нему по-прежнему был обращен седой затылок.

– Вызывали, шеф? – Зеро появился минута в минуту и счел, что это дает ему право первым начать разговор.

– Третий стул справа, – сказал затылок. – Договор на столе, контракт тоже.

Зеро послушно сел напротив разложенных на столе бумажек. Это был действительно договор, а рядом лежал контракт. Договор заключался между Движением за Свободу и Процветание Сиара и частным экспертным агентством Зеро Валлахо, лицензия номер такой-то. Текст был длинным, на два десятка листов, и Зеро лишь заглянул в итоговую сумму, которая составляла обычный гонорар за двухнедельную работу в полевых условиях. Зато контракт поражал краткостью: "Департамент Безопасности Конфедерации Эвери в лице заместителя начальника Департамента по политическим и оперативным вопросам Гресса Вико (вербовщик) и гражданин Конфедерации Эвери Зеро Валлахо (агент) принимают на себя следующие взаимные обязательства: 1. Гражданин Зеро Валлахо обязуется в течение трех месяцев выполнять спецзадание Департамента, предусмотренное секретным протоколом N35678432/2, 2. Департамент безопасности обязуется выплатить гражданину Зеро Валлахо 10 000 000 (десять миллионов) фунтов Конфедерации Эвери, из них одну треть авансом и две трети после выполнения спецзадания. Оплата производится перечислением в любой банк за пределами Конфедерации на личный счет гражданина Зеро Валлахо. Департамент берет на себя обеспечение тайны вклада и освобождение от налогообложения указанной суммы. Вербовщик >

> Зеро Валлахо".

– Ознакомились? Подписывайте. – Вико уже протягивал ему через стол роскошное перо, и Зеро ничего не оставалось, кроме как взять его.

– Осмелюсь спросить…

– … что именно предусмотрено секретным протоколом, – закончил за него Вико. – Это секретная информация, которую я могу сообщить только после подписания контракта.

– Но я…

– Прибыв сюда, вы уже тем самым дали согласие сотрудничать.

– Но почему именно я?

– Дженти Зеро, вы – очень порядочный, почти бескорыстный человек. Немногие могут похвастаться подобной репутацией. Как эксперт вы не раз давали заключения, которые совершенно не устраивали заказчиков, и общественное мнение всегда было на вашей стороне. Не раз с вашей подачи происходили общественные движения, я бы даже сказал – беспорядки. Но, кроме этих известных всем достоинств, у вас есть и другие, о которых знают немногие: вы бываете сговорчивы, если уверены, что об этом никогда не узнают ваши почитатели. – Вико говорил неторопливо и спокойно, и только теперь до Зеро окончательно дошло, что подпишет он и контракт, и договор, и вообще любую бумажку, которую ему здесь подсунут.

Почему-то он даже почувствовал некоторое облегчение. Рука сама вывела две привычные загогулины, тут же из боковой двери торопливо вышел какой-то порученец, забрал бумаги и так же быстро удалился.

– А теперь, шеф, выкладывайте ваш секретный протокол. Мне его тоже подписать? – Зеро уже вернул себе самообладание, и теперь его разбирало любопытство.

– Его пока составляют, завтра подпишите. – Чувствовалось, что Гресс Вико, Серый Кардинал, вполне доволен и собой и своим агентом. Пока. – Знаете, что это такое? – он протянул Зеро серебристый цилиндрик, и тот отдернул протянутую было руку.

– Знаю, – почти мрачно ответил агент. – Точнее, догадываюсь. Тартарриновый стержень в оболочке. Вам не страшно держать это в руках?

– Не бойтесь, он не активирован. Вам, конечно, известно, что эта маленькая штучка, если она в хороших руках, может решить большинство современных мировых проблем.

– Не надо перечислять, я в курсе, шеф. Но ведь и вы прекрасно знаете, что года три эта штучка дает море контролируемой энергии, а потом несколько секунд такое же море неконтролируемой, и ведь выбросить ее некуда, тем более, если их будет сотни, тысячи, сотни тысяч…

– Вот за этим и понадобился Движению за Свободу и Процветание Сиара независимый эксперт Зеро Валлахо – чтобы подтвердить или опровергнуть мнение Департамента Безопасности, что на территории Сиара есть такое место, где отходы новой технологии можно безопасно захоронить. – Вико достал из ящика стола пачку фотографий и положил перед Зеро. – А вот и оно – это место.

На первом снимке был густо поросший зеленью склон, в котором зияла черная пасть провала. У Зеро даже холодок по спине пробежал от этой черноты, ему на мгновение показалось, что если он не оторвет от нее взгляда, она поглотит его вместе с дженти Грессом, Башней и окрестными джунглями. Далее последовали виды самого каменного чрева, извилистые тоннели, залы, поросшие сталактитами, и, наконец, грандиозный провал, поглощающий без остатка свет прожекторов.

– Насколько я понял, это Каркуситантха, Царица пещер, обитель духов, священное место маси-урду и ватаху-урду, будущий туристский рай…

– Не будет там никакого рая, – прервал его дженти Гресс, – и быть не может. Уже в пяти милях от пещеры всем жутковато становится, а на тех, кто углубляется в нее дальше трех миль, нападает панический ужас. Вероятно, какие-то инфразвуковые колебания. Ну, с этим мы тоже разберемся.

– Глубина пещеры? – Зеро тут же перешел к делу.

– А вот в том-то и дело, что нет у нее дна. Мы туда запускали зонд, и он бесследно исчез на семнадцатой миле…

– Мне все-таки хотелось бы осмотреть объект. Хочу, чтобы мое заключение было максимально близко к истине.

– Возможно, вам и вовсе не придется кривить душой. На размерах вознаграждения это не отразится. Все необходимое вы получите – и людей, и транспорт, и аппаратуру. Только придется подождать несколько дней – пещера в девяти милях от Хавли, а там мятеж. Я попрошу Гальмаро, чтобы он поторопился с подавлением.

– Кстати, Гальмаро… Хоть это и не мое дело, но хотелось бы узнать, почему вы ставите на Гальмаро, а не на директорию в Вальпо? И почему он должен соглашаться с превращением Сиара в мировую помойку?

– Гальмаро хоть и деспот, но не садист, как многие из членов директории. Для деятеля такого рода это уже немалое достоинство. К тому же, он понимает, что если не накормит народ после победы, через год война начнется снова, но народным героем станет кто-нибудь другой. Мы собираемся арендовать у него территорию в радиусе пятисот миль от Каркуситантхи, и плата за эту аренду покроет и долги Гальмаро за последние десять лет, и будущие бюджетные расходы Сиара.

– И еще… Скажите, шеф, пещера потребуется навсегда или на какое-то время? Насколько я знаю, был проект выброса стержней в космос…

– Вы дотошный человек, Зеро. Это мне нравится. Вам наверняка известно, что пока у нас каждая десятая ракета взрывается на старте, и ни о каком выбросе тартаррина в космос не может быть и речи, даже если будет взрываться каждая сотая. Абсолютно надежная техника у нас появится, по прогнозам, лет через двадцать-тридцать, вот на этот срок и рассчитывайте. И еще учтите, что подписанием заключения ваше задание не ограничится. Вы поможете нам сформировать благоприятное общественное мнение и обеспечить поддержку или хотя бы нейтралитет «зеленых» движений, партий и активистов. Используя тартарриновую технологию, мы в ближайшие двадцать лет раз в десять-двенадцать сократим площадь промышленных зон в Эвери, устраним кучу вредных выбросов и так далее. Ну, здесь не мне вас учить.

Зеро слегка кивнул – вторая часть спецзадания ему понравилась гораздо больше, чем первая.

– Меня еще одно смущает… – Зеро слегка замялся, но все же решил договорить. – Ведь кого-нибудь наверняка очень сильно удивит мое внезапное разбогатение.

– Валлахо, вы мне все больше нравитесь… Я вижу, что не ошибся, выбрав именно ваше досье из семнадцати предложенных. Потом, через пару лет, когда страсти улягутся, вы должны исчезнуть.

– Как?!

– Ежегодно у нас падает два-три аэробуса, тонет десяток судов, изредка горят отели… Нам не трудно сделать так, чтобы ваше имя оказалось в списке пассажиров или постояльцев, или жертв землетрясения. А вам сделают быструю и безболезненную пластическую операцию, получите документы гражданина любого государства от Сиара до Гардарики и доступ к своему богатству.

– А Роза…

– Только не надо меня убеждать, что расставание с ней вас огорчит.

ОТРАЖЕНИЕ ПЕРВОЕ

– И вновь с Бертолийских гор спустился Родонагрон, владыка могучих тланов и воинственных тигетов, повелитель одного из двенадцати ветров, леденящего Каббибороя, носитель Жезла, слуга Источника. Каждый из его воинов, коих не счесть, покидая Варлагор, прикоснулся к Жезлу и пил влагу Источника с ладоней владыки. Но ни одна травинка долины Ирольна не склонилась перед ним, пока не была повергнута в прах золотыми подковами его коней, ни один из мужей рода Ольдора не выпустил из рук меча, покуда тело его не перемололи жернова битвы, ни одна из жен, вошедших в род Ольдора, не отказалась от объятий пламени, принеся себя в жертву во имя возрождения. Лишь об одном просил тебя вождь поверженных, но непобежденных, храбросердый Уго: принять отроков, дев и младенцев рода Ольдора в землях славного Велизора, хранимого девятью ветрами, силой Короны, доблестью воинства и мудростью светлой басилеи Эленги, к стопам коей я припадаю в мольбе своей.

Посланник распластался серой кляксой на беломраморном полу и замер в ожидании ответа, стражники уподобились каменным изваяниям и даже ветры, умерив свое любопытство, притихли под сводом возле открытого портала. Он был стар, этот посланник, невозможно было представить, что в долине Ирольна можно было дожить до столь преклонных лет. Эленга припомнила, что и в прошлый раз, три десятка лет назад, у ее ног лежал этот же человек, моля взять под защиту других отроков, тех, что пали вчера в битве, для которой и берегли себя все эти годы. И тогда он тоже был стар, и его наготу прикрывал тот же серый балахон, и речь свою он повторил в точности, ничего не опустив, но ничего и не добавив, разве что, имя вождя было иным.

– Я беру под защиту род Ольдора, пока долина Ирольна остается под пятой Родонагрона! – торжественно произнесла басилея и поднялась с трона – точно так же, как тридцать лет назад. И посланник, подобрав полы хламиды, кланяясь, попятился к выходу, ветры со свистом разлетелись по своим делам, и стражники, обнажив клинки, приветствовали ее решение.

Басилея окинула взглядом отроков и дев, столпившихся в дальнем конце зала, замерших в поклоне, и молча удалилась в свои покои, лишь какой-то не в меру игривый ветерок колыхнул ее мантию и испуганно умчался прятаться за низкие рваные облака.

Все повторялось бессчетное множество раз – трижды в столетие владыка Варлагора уничтожал жителей долины, стремясь закрепиться там и воздвигнуть свои твердыни, и трижды в столетие неведомый мор начинал истреблять завоевателей. Люди Родонагрона отступали за горы, и подросшие потомки рода Ольдора возвращались из Велизора в Ирольн, который расцветал, приветствуя своих истинных хозяев… Если бы дети Ольдора хоть раз обратились к ней за помощью накануне битвы, а не после нее, судьба Ирольна складывалась бы иначе, но они шли на битву, как на праздник, погибали с улыбкой в глазах и с песней на устах, ибо Глас Еги-Хранительницы обещал каждому, кто падет в битве, странствие по бесчисленным мирам и право остановить свой выбор на лучшем из них. Надеждой увидеть, что скрыто за гранью жизни, обладали лишь смертные, для которых вечный круговорот событий был лишь частью жизни, или их жизнь была лишь крохотным изгибом спирали вечности.

У входа в Розовый зал ее ожидал Данан, обняв девятиструнную лиру, такой же сгорбленный и старый, как и посланник из Ирольна. Скоро он умрет, и его место займет юноша, который стремительно и незаметно станет старцем.

Приближался час, когда басилея слушала Песнь Начала, в которой изредка еще открывались ей новые грани, хотя она повторялась слово в слово уже многие столетия. Песнь Начала была древней Эленги и даже древней Родонагрона, и стоило узловатым пальцам Данана вплестись в струны, как оживало предвечное небытие, рождался свет, отделенный от тьмы, возникали мировые сферы, и каждая вмещала в себя бесконечность. Белостенный Акрон, Город-Где-Пятится-Время, вырастал посреди небес, но путь туда знали только смертные… Они уходили, но никто из них не возвращался назад. Песнь Начала… Эленга знала, что и Родонагрон, если при вторжении в Ирольн ему удавалось захватить какого-нибудь лирника, внимает ей, когда молчат его боевые трубы, силясь поймать намек на нечто скрытое ото всех, хотя, за пределами Твердыни Варлагора за одно лишь упоминание о ней Милосердные Слуги тащили на правеж любого, будь ты тигет-воин или самый ничтожный из Просящих.

– Пой, Данан, – сказала басилея, привычно располагаясь на ложе.

Данан присел на каменный пол, пробежал пальцами по струнам, и вскоре мгновение песни иссякло.

– Ты скоро умрешь, Данан, – произнесла она, глядя в его потускневшие глаза.

– Да, Светлая, я скоро умру, – согласился Данан.

– Был ли ты счастлив, Данан?

– Мое счастье – сидеть возле твоего ложа, Светлая, и петь тебе Песнь Начала.

– А хочешь ли ты смерти?

– Нет. Но смерть хочет меня.

– Не хочешь ли ты, умерев, подать мне весть из-за Предела?

– Сейчас я хотел бы, но, переступив Предел, я забуду тебя, Светлая.

– Почему никто не слагает новых песен?

– Ничто не сравнится с Песней Начала, разве что – Песня Конца, которой мне не суждено ни спеть, ни услышать. Но до тебя она когда-нибудь донесется под звон осколков небес…

ГЛАВА 2

"Дискуссия о том, кто первым открыл Южную Лемуриду, Роб Эвери из Альби или ромейский адмирал Виттор да Сиар, не имеет под собой реальных исторических оснований, поскольку ответ очевиден. Несомненно, Роб Эвери совершил свою первую экспедицию в Новый Свет на шесть лет раньше своего соперника, и 13-го августа 2146 года его галеот «Толстый Пит» бросил якорь у берегов Северной Лемуриды. После первой же стычки с местными племенами, произошедшей 17 августа, Эвери вынужден был покинуть негостеприимный берег и отправиться назад, поскольку запасов продовольствия едва хватало на обратный путь. Через 6 дней на горизонте вновь показалась земля. Мореплаватель установил на прибрежной возвышенности штандарт верховного вождя альбйцев и сакидов Гордена II, после чего, не задерживаясь, взял курс на Альби. Попытки альбийских историков доказать, что эта земля была северной оконечностью Южной Лемуриды, нельзя считать состоятельными, поскольку ширина океанского пролива, разделяющего Южную и Северную Лемуриды, в самом узком месте составляет 1320 морских миль, и галеот Эвери, который, по оценкам специалистов, был способен развивать скорость не более 5,5 узлов при попутном ветре, не мог преодолеть это расстояние за шесть дней. Очевидно, что земля, им обнаруженная, могла быть только островом Бандоро-Ико.

Следует также учесть существовавшее в тот период экономическое и политическое положение Ромейской Республики и Альби, который, по сути, еще оставался племенным союзом с весьма слабыми признаками централизации. Ромейская Империя испытывала тогда значительные центробежные тенденции, переживала период упадка, но, тем не менее, оставалась крупнейшей мировой державой с гигантскими людскими и финансовыми ресурсам. Альбийцам лишь за сотню лет до означенных событий удалось отвоевать у варягов свою независимость, и они на тот период имели лишь зачатки государственности. Земли, открытые Робом Эвери, более двухсот лет оставались лишь формально владениями альбийской короны.

Экспедиция Виттора да Сиара была событием совершенно иного масштаба, это был, по сути, завоевательный поход. На борту 50-ти каравелл, помимо экипажей, находилось более 1800 солдат преторианской гвардии и провинциальных когорт, сразу же был заложен форт Вальпо и началось планомерное истребление и порабощение местного населения…"

Эрик Кобур «Спорные вопросы в истории великих географических открытий» стр. 164. Гельсингхомм – 2951 г.

* * *

«Ни в коем случае нельзя связывать понятия „война“ и „уничтожение людей“. На войне нет людей – есть лишь солдаты и население».

Кай Морци, ромейский полководец, дважды консул, трижды военный трибун, прокуратор провинции Иверия. 1132-1194 г.г.

17 августа 14 ч. 22 м.

– Нет, ты мне все-таки объясни, зачем тебе это все понадобилось! Перебьют же вас, как кроликов. И меня заодно. – Сандра дю Гальмаро была не то чтобы сердита, но ее раздражало, что Лопо держит ее тут за дурочку, и когда она пытается спросить о чем-то действительно серьезном, старается отшутиться. – Не из-за меня же, в самом деле, ты окрысился на моего папочку.

– Нет, конечно… – Бывший полковник Движения за Свободу и Процветание Сиара Лопо да Пальпа обнял ее чуть крепче, чем она хотела. – Из-за тебя, радость моя, я бы согласился рискнуть только собственной жизнью, а нас тут целый гарнизон, и уж ребятам на тебя точно наплевать.

– Так в чем же дело?

– Просто скоро, даже очень скоро Сезар въедет в Вальпо на белом коне, и под ним окажется весь Сиар. И он уже теперь топчет всех, кто хоть полслова поперек. Просто мы, не я один, решили дать ему повод задуматься, что случится, если он будет продолжать в том же духе. Да, Сиару нужна твердая рука, но если к ней будет приставлена всего одна голова, да еще и глухая, то нам через год не миновать такой резни, какой за все четыре сиарских революции не случалось. Народ тут вспыльчивый…

– Они зашевелились, команданте! – Лейтенант ввалился в бункер без стука, и это означало, что дело действительно дрянь. – Там не меньше восьми батальонов, и, похоже, с ними иностранный спецназ. И еще тридцать шесть танков, ракетные балки…

– Хватит! Все ясно. – Лопо стряхнул с колен Сандру, поднялся с дивана и одернул френч.

– Пока я здесь, они не посмеют. – Сандра попыталась улыбнуться и придать голосу небрежно-уверенную интонацию, но то и другое получилось неважно.

– Еще как посмеют. – Лопо втиснулся в портупею и стряхнул с плеча нитку, оставшуюся после погон. – А впереди пойдет сводный отряд кавалеров « Свободы и Сандры»…

– Часов шесть продержимся, – сообщил лейтенант. – Кровью умоются!

– Без тебя знаю! – оборвал его Пальпа. Лейтенант был совсем мальчишкой, и предстоящая стычка все еще оставалась для него игрой в войну, той самой игрой, из которой он не выходил никогда, и сам не заметил, как вместо деревянного автомата в его руках оказалось боевое оружие. – Бери два взвода и начинай палить джунгли.

– Сыро сегодня, – попытался возразить лейтенант.

– А ты напалмом не пробовал?

– Есть, команданте! – Лейтенант исчез так же стремительно, как и появился.

– А «сводный отряд» я тебе припомню… – пообещала Сандра, вытаскивая из пирамиды снайперскую винтовку.

– Как?! Труп мой каблуками топтать будешь? Топчи – мне все равно… Ты куда это собралась?

– Да туда же, куда и… – Она не успела договорить – он вырвал у нее винтовку и разломал ее об угол железного стола.

– Тут сидеть будешь, пока все не кончится. А когда снаружи все стихнет, пойдешь к папочке.

– Шел бы ты сам… к папочке! Вместе со своими вояками! – Она метнулась к выходу, но Пальпа успел схватить ее за руку, рванул к себе, крепко зажал в объятиях и держал, пока Сандра не перестала вырываться.

– Прощай. – Он ткнулся носом в ее лоб, толкнул ее в глубокое кресло и вышел. Дверь за ним со стоном закрылась, а потом заскрежетал наружный засов.

Все. Через несколько часов сюда ворвутся гвардейцы и начнут поздравлять ее со счастливым избавлением, пригласят присутствовать при расстреле уцелевших мятежников, а потом прилетит вертолет из Лос-Гальмаро…

Один за другим раздалось несколько разрывов, и последним бункер ощутимо тряхнуло. Вовнутрь ввалилась вентиляционная решетка, люстра с грохотом упала на стол, и замигало аварийное освещение. Нет, так, пожалуй, и до вертолета не доживешь… Но в следующий раз грохнуло уже где-то дальше, и Сандра решила расслабиться – в конце концов, будь что будет.

Где-то вдалеке разорвалось еще несколько снарядов, а Сандра обошла стол, заглянула в развороченный бар и обнаружила там единственную уцелевшую бутылку, в которой оставалось на три пальца рома. Она сделала из горлышка пару глотков, вернулась в кресло и откинулась на спинку, стараясь ни о чем не думать. Но мысли продолжали копошиться в голове, подгоняя друг друга в такт миганию лампочки над железной дверью. Наверное, Лопо уже убит… Все… Хватит Сиара… Первым же рейсом —в Эвери, там хоть есть, чем заняться и кем… И черт с ними, с наскальными рисунками, пусть сами маси разбираются со своими предками, хотя, зачем им это надо, они сами – как предки… Пока война не кончится, сюда больше ни ногой… Хотя, папа и после войны найдет себе забаву какую-нибудь – еще похлеще… Свободу и процветание… Нет, надо бежать… Бежать отсюда…

Она делала по глотку после каждого разрыва, и вскоре бутылка опустела. Сандра швырнула ее, не глядя, в самый темный угол, и одновременно грохнуло совсем близко. Из вентиляционной шахты, в которую угодила бутылка, полетели бетонные обломки и каменная крошка, а откуда-то сверху пробился лучик света. Спотыкаясь о разрушенную мебель, она двинулась туда и с некоторой опаской просунула голову в шахту. Там обнаружился висящий на пучке арматуры обломок плиты, а за ним голубело небо. Это был выход, но Сандра еще некоторое время думала, а надо ли ей туда. Снаружи сквозь треск автоматных очередей, доносилось кваканье минометов, были слышны чьи-то крики, тянуло пороховой гарью и паленым мясом… С другой стороны, и оставаться не было смысла – ром кончился, а последние сигареты вообще остались у Лопо в кармане френча. Кстати, и поэтому тоже стоит его там поискать… Сандра протиснулась в узкую щель, и в ее колени впились мелкие камушки. Она мысленно сказала «прощай» своим колготкам и мельком подумала, что надо было сменить форму одежды перед тем, как началась заваруха. Потом ей показалось, что она застряла и останется здесь навеки – там снаружи все друг друга перебьют, и за ней просто некому будет прийти… Приступ страха частично выгнал хмель из головы, и дальше она пробиралась уже более уверенно.

Пролома как раз хватило, чтобы просунуть голову, а где пролезла голова, там и остальное… Но сначала она еще раз прислушалась к тому, что происходило вокруг. Бой сместился в сторону от бункера, где-то поблизости гудело и трещало пламя – видимо, полыхали подожженные лейтенантом джунгли, но до них было четверть мили, и сюда огонь не доберется… Только бы не приспичило какой-нибудь шальной пуле… Сандра знала, что если ее разглядят, то стрелять не будут ни с той, ни с другой стороны, а ну как не успеют… Нет, хватит с нее приключений… Больше – ни-ни! Никогда.

Она осторожно выглянула наружу. Из четырех дзотов, прикрывавших подходы к бункеру со стороны дороги, три были разворочены, а четвертого просто не было, от минометного дивизиона тоже остались только дымящиеся обломки. Трупов, правда, почти не валялось, но земля вокруг была так перепахана снарядами, что было ясно: их заодно и похоронили. На фоне пылающих джунглей замерли черные силуэты дымящихся танков, которые явно отсюда уже никуда не уедут. Часов шесть… Кровью умоются… Лейтенанта того, наверное, уже нет, и Лопо нет, и никого нет…

Сандра выбралась наружу, с тоской осмотрела свою одежду, в которой еще час назад не стыдно было появиться на студенческой вечеринке. Но, кажется, красоваться здесь уже не перед кем. Только вот босиком далеко не уйти, а туфли там, внизу остались, но и в них тут все равно не находишься… Она заметила какие-то сапоги, валяющиеся возле разбитого миномета, но тут же отвела взгляд – в сапогах, наверняка, были чьи-то ноги, то есть, уже ничьи…

От бункера в разные стороны разбегались три дороги, одна, бетонка, вела к транссиарскому шоссе, вторая – в сторону Хавли, городка рудокопов и промысловиков, который за последние годы почти обезлюдел, а третья, заросшая грунтовка – к пещере, ради которой, собственно, Сандра и оказалась здесь.

Доктора Даугера, профессора с кафедры археологии и палеоэтнологии, вдруг заинтересовала письменность древних маси, она почему-то оказались очень схожа с письменностью фасаков, проживавших на противоположном конце света примерно пять тысяч лет назад. Чтобы не тратить средства университета, он предложил Сандре дю Гальмаро писать у него курсовую работу, а заодно сделать фотокопии наскальных надписей и рисунков из Каркуситантхи, ведь все равно она собирается посетить Сиар, где ее уважаемый отец имеет неограниченные возможности…

Сандра собиралась пробыть здесь дня два, но сначала сама пещера заворожила ее – в ней было что-то леденящее душу, волнующее. В первый день она пришла туда, как на работу, на второй – уже в гости, а на третий у нее возникло ощущение, что она дома. И одновременно она почти знала, почему большинству людей эта пещера внушает такой ужас, только не было слов, чтобы это объяснить… А потом появилась еще одна причина задержаться – полковник Лопо да Пальпа оказался вовсе не таким болваном и солдафоном, как того требовал устав. Было в нем что-то от тех блестящих кавалеров времен балов и дуэлей, о которых Сандра любила читать лет десять назад. Иногда, правда, Лопо да Пальпа вспоминал, что он солдат, а поэтому должен быть груб и циничен, но только не тогда, когда они оставались наедине.

Со стороны Хавли вдруг с новой силой загремела канонада. Видимо, именно туда отступили остатки мятежников, и вот теперь их настигли. Значит, туда уходить не стоило, хотя Лопо, если он до сих пор жив, должен быть именно там. Да идет он! Даже не чмокнул на прощание… Нет, она пойдет к пещере, туда, по крайней мере, кроме нее вряд ли кто-то решится войти. Там у нее припрятан и комбинезон, и фонари, и консервы – можно хоть неделю скрываться. Под защитой Каркуситантхи можно будет переждать, пока в окрестностях прекратится стрельба, и папин гнев пойдет на убыль. В конце концов, в их роду всегда ценилось право каждого поступать, как он считает нужным, даже если это не совсем нравится родственникам.

Сандра заглянула за угол и увидела, что «доди», на котором Лопо обычно объезжал посты, каким-то чудом уцелел. Он стоял между бункером и горящей казармой, лихо задрав к небу пулемет на турели, и ключ, конечно, как всегда, торчал в замке зажигания. Значит, не придется топать пешком эти восемь миль. Она уже почти подошла к машине, когда за ее спиной раздался выстрел. Там, на куче вывороченной земли стоял Лопо. Один. Стрелял он в воздух, видимо, только затем, чтобы она оглянулась и увидела его, прежде чем уехать. Лопо спрятал пистолет в кобуру, махнул ей рукой и, припадая на левую ногу, двинулся туда, где полыхали джунгли.

Несколько секунд Сандра смотрела ему вслед, а потом в ней, как будто, распрямилась пружина, и она метнулась за ним, не замечая камушков, впивающихся в ступни. Она уже перелезла через кучу покореженного железа, бывшую когда-то минометной батареей, когда Лопо, почуяв погоню, прибавил шагу. Но идти быстро он все равно не мог…

– Что! Не получилось просто сдохнуть, так решил сдохнуть красиво! – Сандра схватила его за ремень и дернула к себе. – Только никто не увидит! А я никому не расскажу!

– Ты за плечо только не тряси… – попросил ее Лопо, скривившись от боли, и тут до Сандры дошло, что кровь, пятнами проступившая на френче – не кровь поверженных врагов, а его собственная.

– Пойдем. Поедем… Я знаю, куда нам можно.

– Поедем, – согласился он. – Только ты потом, все равно, домой…

– Про «потом» потом разберемся. – Сандра взяла его за руку, и они, поддерживая друг друга, двинулись к машине.

17 августа 16ч.50м.

До места они доехали почти без приключений, разве что однажды «доди» наперерез выскочили два автоматчика и взяли их на прицел. Но когда после предупредительного в воздух они приготовились расстрелять их в упор, из-за того же кустика выскочил офицер, разглядевший, видимо, кто за рулем. Не успев дать команду, он просто толкнул своих солдат, и пули прошуршали где-то выше.

Сандра резко надавила на тормоз лишь после того, как они выехали на асфальтовый пятачок перед самым входом в Каркуситантху. Здесь лет пятнадцать назад хотели сделать смотровую площадку для туристов, но помешало очередное наступление отрядов Гальмаро.

– Ты как хочешь, а я туда не полезу, – тут же сообщил Лопо, со странным испугом заглядывая в черную пасть пещеры.

– Не знаю, как я, а ты туда полезешь точно! – в тон ему отозвалась Сандра, выуживая из его нагрудного кармана смятую пачку с остатками сигарет. – Ты мне еще живой пригодишься. Дай-ка лучше огоньку.

Прикурив, она снова села за руль, включила фары, и «доди» с недовольным урчанием въехал под каменный свод. До заваленного валунами крутого уклона, под которым едва колыхались густые воды подземного озера, было мили полторы, и их вполне можно было проехать, если знать как. Сандра знала. Пока ехали, она, не оглядываясь на своего полковника, чувствовала спиной, как на него сейчас наваливается тот ужас, который в свое время разогнал отсюда туристов и который, странным образом, никогда не действовал на нее. Еще до того, как приступить к выполнению профессорского заказа, Сандра знала, что только маси могут без страха посещать Каркуситантху, и что пещера многие века была для них священным местом. Но и они, перед тем как войти, совершали какой-то сложный ритуал, о котором были свидетельства шестисотлетней давности, времен покорения Сиара отрядами конкистерос. С тех пор никто не натыкался в джунглях на становища маси, и никто не мог проследить, куда они исчезают после своих редких появлений вблизи поселков бывших завоевателей. Они просто уходили в джунгли и растворялись в них. Хотя, было известно, что немалое количество маси когда-то давно растворилось в людской волне накатившейся из-за океана. И еще были маси-изгои, в основном, женщины… Какое табу было ими нарушено, никто не мог знать. Все они старались принять обычаи и язык пришельцев, а по прошествии времени – забыть, кто они и откуда пришли. Прабабка Сандры была из таких… Может быть, тех, в ком есть хоть капля крови этого странного народа, и впускает Каркуситантха, оберегая их от гнева обитающих в ней духов…

При слабеющем свете фар она перевязала ему раненое плечо, предварительно протерев кожу вокруг раны ромом из НЗ, хранившегося в багажнике «доди» В аптечке обнаружились только бинты и какие-то таблетки. Лопо бил озноб, который явно был вызван не только раной… Он бы немедленно помчался к выходу, срывая с себя только что наложенные бинты и вопя, не важно что, лишь бы погромче. Но, во-первых, вряд ли ему удалось бы сразу найти дорогу назад, а во-вторых, здесь была Сандра, перед которой было стыдно за свой страх, за это странное леденящее душу чувство, которого он, пожалуй, не испытывал никогда раньше, а если и испытывал, то совсем не так, как сейчас.

– Глотни, может, полегчает. – Сандра протянула ему бутылку, присев перед ним на корточки. – И перестань дрожать. Я тут уже раз двадцать была, и ничего со мной не случилось.

– С тобой… С тобой и в Пекле ничего не случится… Псы Маргора лягут у твоих ног и будут лизать тебе колени… – Несколько глотков рома действительно слегка приглушили ощущение ужаса.

– Откуда ты знаешь эту легенду?

– Знаю…

– Ты ведь тоже сегодня все равно, что в Пекле побывал.

– Я им приказал сдаться… Отойти к Хавли и сдаться. У них у всех в кармане мой приказ лежит… Не поленился, сто шестьдесят три раза переписал… Чтоб у каждого был. «Отвечать огнем на любые попытки…» Им теперь ничего… По штрафным ротам на полгода раскидают и все… Мой приказ потому что…

– Бредишь?

– А? Да нет, мне уже лучше…

– Посидишь тут? Я искупаюсь…

– Где?! – Он почувствовал, что начинает паниковать от одной только мысли, что она куда-то уйдет.

– Да вот, тут пять шагов до озера. – Она швырнула в воду камушек, чтобы он услышал всплеск, и начала сдирать с себя лохмотья, в которые успели превратиться и блузка, и юбочка, и все, что под ними.

Сверху на нее падал слабеющий свет фар. Черная вода поглощала его без остатка, и казалось, что она, обнаженная, прекрасная, как богиня древних ахаев, парит среди кромешной тьмы, излучая собственный свет. Раздался всплеск, на мгновение черная завеса поглотила ее, но лишь на мгновение… Она поплыла к противоположному берегу и вскоре уже стояла на плоском камне, торчащем из воды, рассматривая и ощупывая скалу, которая нависала над чашей озера. А потом Лопо то ли уснул, то ли впал в спасительное беспамятство.

Когда он вновь открыл глаза, Сандра уже сидела рядом в легком рабочем комбинезоне, задумчиво курила и не менее задумчиво швыряла в воду камушки.

– Как дела? – поинтересовался Лопо, стараясь, чтобы его голос звучал как можно бодрей.

– Там, на той скале надпись… – сказала она с какой-то растерянной улыбкой. – Я ее фотографировала месяц назад. Она изменилась… Раньше там было девять «ликов солнца», а теперь двенадцать, было шесть «ликов луны», а теперь только три… Либо со мной не все в порядке, либо… Я даже не знаю, что…

17 августа 19ч. 40м.

Гвардейцы, здоровенные парни в «хаки» с золотыми аксельбантами и погонами, деловито заталкивали пленных в грузовики, похоронная команда откапывала и сортировала трупы, а Тика о чем-то до хрипоты спорил с грузным офицером возле свежепоставленного шлагбаума, который усердно красили два солдатика – один белой краской, другой черной. Зеро и Савел поглядывали на них, не слезая с брони гусеничного вездехода, припаркованного возле разбитого бункера.

– Кажется, Тика наконец-то нарвался на достойного собеседника, – оценил ситуацию Савел.

– Это только первый раунд, – возразил Зеро. – Тика его измором возьмет.

Но, судя по всему, у офицера был приказ, и Тика натолкнулся на необходимость искать того, кто этот приказ отдал. Но вышеозначенный начальник в данный момент отсутствовал, так что Тике пришлось длинно выругаться и отойти на заранее подготовленные позиции.

– Они, видите ли, утверждают, что, хотя мятеж и подавлен, но главная цель операции, освобождение заложницы, не достигнута! – начал он сообщать, находясь еще в сотне шагов от вездехода. – Не схвачен также зачинщик мятежа, и пока они не поставят его к стенке или не найдут тело, а папе не вернут дочку, никто из посторонних к пещере не приблизится, будь у него хоть по три пропуска в каждом кармане. Так что, нам остается всего ничего – дождаться полной победы или письменного приказа команданте Гальмаро, заверенного круглой печатью его личной канцелярии, или, в крайнем случае, устного распоряжения генерала Рауса, отбывшего за дальнейшими распоряжениями.

– Значит, они сбежали вдвоем. Как это романтично. – Савел усмехнулся и покосился на Зеро, ожидая, что тот поддержит тему.

– То ли они сбежали, то ли полковник ее уволок с ножом к горлу – какая разница! А нам из-за них эту ночь придется торчать здесь, в этой развороченной дыре, а может, и не одну… А время идет. У нас, между прочим, сроки! Вот вам, Зеро, что мешало еще три дня назад засесть за работу и написать нужную нам бумажку?! И не надо было бы сюда тащиться, мы бы задним числом подтвердили соответствие! Я, конечно, понимаю – надо, чтобы все было натурально, но кто знает, сколько времени они нас тут промурыжат. А на мне, между прочим, еще девять текущих дел висит, и у каждого сроки оговорены.

– Тика, а зачем вы нам здесь нужны? – поинтересовался Зеро. – Вы не специалист по нашим делам, не грузчик и не охранник…

– В мою задачу входит всячески способствовать ускорению выполнения задания агентом Зеро Валлахо, осуществлять нейтрализацию бюрократического фактора, а также периодически докладывать в Группу Контроля о действиях агента, равно как и о его бездействии…

– Вот иди и осуществи нейтрализацию, – прервал его Савел и разлегся на крышке люка. – Или доложи.

– На сегодня я исчерпал все свои возможности, – не унимался Тика. – Вот завтра прибудет генерал Раус, и если он окажется не таким же дуболомом, как его подчиненные, завтра же к вечеру мы сможем начать…

– А куда они могли деться, эти ваши мятежники и заложники? – спросил Зеро.

– В том-то и дело! – чуть ли не обрадовано воскликнул Тика. – Если бы они просто ушли в джунгли, у нас не было бы никаких проблем. Гальмаро бросил бы сюда полк или дивизию, они бы оцепили район, все тут обшарили, а мы были бы сами по себе. Но дело в том, что они скрылись именно в пещере, прямо-таки въехали туда на армейском «Додио-211» с передним приводом, крупнокалиберным пулеметом и недельным армейским пайком на четыре персоны. И теперь, пока их не отыщут, нам туда, говорят, дорога заказана, а не найдут их никогда или пока сами не вылезут, потому что уже пробовали. Две роты туда загнали, так они через полчаса оттуда вылетели, как будто им кто-то соли на хвост насыпал.

– Это все тебе у шлагбаума сказали? – подключился к разговору Бакс.

– Это все, что мне удалось услышать, подслушать, выспросить по пути до шлагбаума и обратно, а обо всем остальном я просто догадался. Работа у меня такая – все знать, а чего не знаю – о том догадываться.

– Догадался бы ты, где дочка здешнего хозяина прячется, цены бы тебе не было, – съязвил Бакс.

Тика посмотрел на него с укоризной и молча отправился на второй раунд, видимо, посчитав, что сиарский офицер – более безобидный собеседник, чем коллеги.

– А правда ли, что Гальмаро награждает отличившихся в боях орденом «Свобода и Сандра», с которым в комплекте идут интимные услуги его дочки?

– Тика рассказал? – усмехнулся Савел. – Вообще-то он не позволяет себе шуточек, если речь идет о деле, но когда он просто треплется, верить ему можно не больше, чем цирковому клоуну. Гальмаро как-то застукал дочку с каким-то офицером, но отнесся к этому спокойно – ему то какая разница, что за игрушки у ребенка. А все остальное – местный армейский анекдот. Есть такой орден в Сиаре, назван в честь Сандры Каллери, героини борьбы за независимость, сподвижником которой был Дуарт Гальмаро, фамильный предок нынешнего, основатель рода, можно сказать. Точнее – клана, род у них гораздо древнее.

Натужно взвыл тягач, оттаскивая в сторону сгоревший танк, грузовики с пленными начали выруливать на бетонку и почти сразу же дали задний ход – навстречу им выползал трейлер, разъехаться с которым было невозможно.

– Вот и наше оборудование приехало, – сообщил Бакс.

– Я ничего такого не заказывал! – удивился Зеро.

– Ты же знаешь, что творится с теми, кто попадает в пещеру, – начал объяснять Бакс. – Не знаю, как ты, а я туда не полезу, хоть стреляй. В трейлере – зонд и пост управления. Кстати, – он обернулся к Тике, который почему-то вернулся с полпути, – если завтра твой генерал узнает, что у нас есть такая штука, он не то что шлагбаум подымет – он нам дорогу заасфальтирует.

– Учту, – сказал Тика непривычно кратко. – Только ты объясни нашему коллеге, что это за зонд, и как он, собственно, работает. Уверен, ему это будет оч-чень интересно.

Тика легонечко, так, чтобы ногу не ушибить, попинал трак гусеницы, и, насвистывая «Я был примерный малый», все-таки пошел к неприступному шлагбауму.

– Что это он? – спросил Зеро, глядя ему вслед.

– Злится, – ответил Савел. – Он всегда злится, если ему вволю поговорить не дают или относятся скептически…

– Так что там с зондом?

– Зонд, как зонд. Точно такой же, как тот, что пещера уже съела, только запрограммирован на автоматическое возвращение, как только теряется связь. Да увидишь, когда смонтируем.

– И все-таки?

– Ладно… Похож он на тарелку, куча датчиков, видео-фотокамеры, тягу турбины дают во все стороны, много маленьких турбин… А Тика вот что в виду имел: источник энергии – тартарриновый стержень.

Зеро поморщился. Он ожидал чего-то в этом роде, и теперь стало понятно, почему Департамент так торопится, не желая дожидаться неизбежной и близкой победы Гальмаро.

– Значит, один стержень вы там уже посеяли…

– Посеяли. Как бы не проросло…

ОТРАЖЕНИЕ ВТОРОЕ

– Светлая, со стороны Варлагора прилетел ворон, черный, как смоль. Он стремился влететь в твои покои, чтоб осквернить твое плечо касанием своих лап, а твой слух – лживыми речами. Двенадцать стрел и пять дротиков прервали его полет в двух локтях от окон твоей светлицы, потому что закон – один для всех, и вестникам, даже имеющим крылья, следует подходить пешком к чертогу твоему и смиренно ждать, когда пресветлый взор твой будет на них обращен. – Чалл, начальник дворцовой стражи, был даже немного благодарен наглой птице за то, что необходимость доложить о попытке вторжения позволила ему лишний раз лицезреть басилею.

– Впусти его, Чалл, – распорядилась Эленга и возложила на свою голову Корону.

– Но, Светлая, его поразили…

– Впусти его!

Чалл с поклоном удалился. Сейчас, если, конечно, тот комок разорванной плоти не выбросили в ров, он наколет его на острие своего меча, а потом положит его возле ног басилеи. Только бы не выбросили… А то придется посылать стражников под мост, и неизвестно, как долго они проищут этот кусок падали. А Эленга не любит ждать, хоть у нее и вечность впереди. А может… Он вдруг замер, растерянно глядя перед собой. Стражи стояли полукольцом, обнажив мечи, а на них пешком надвигался все тот же ворон, целый и невредимый. Стражи пятились от него, и было ясно, что они уже пробовали и рубить, и колоть, и топтать, и душить…

– Впустите его! – передал он приказ басилеи и сам сделал шаг в сторону.

Стражи торопливо расступились, и ворон с достоинством прошел мимо них, а потом, помогая себе крыльями, полез вверх по ступенькам.

– Не мучайся, Родонагрон, – шепнула басилея, зная, что шепот будет услышан. – Прими свой обычный облик.

В короткой и яркой вспышке моментально сгорели черные перья, и дальше по лестнице шагал высокий бледный юноша в черной мантии с алым подбоем. Его крючковатый нос действительно напоминал клюв ворона, а полы мантии с каждым шагом вздымались, словно крылья. Стражники бросились было за ним, но тут же отпрянули назад, вспомнив приказ Эленги и о том, что они смертны.

– Я не могу убить тебя, Родонагрон, – вместо приветствия сказала басилея, – но здесь, в Велизоре, я сильнее тебя и могу заставить твое тело ощутить боль.

– Но ведь сначала ты спросишь, зачем я здесь… – заметил владыка Варлагора.

– Зачем ты здесь? – спросила Эленга.

– Я не знаю, хочешь ли ты об этом знать, но прошла ровно тысяча лет, с того дня, когда ты, басилея, явилась в мир. И я считаю, что не нанесу себе вреда, а тебе не доставлю радости, если расскажу, как это случилось.

– И конечно, ты сделаешь это не даром…

– Цена невелика. Изгони из Велизора отроков Ирольна!

– Я уже дала им убежище, и ничто не заставит меня отказаться от собственного слова. – Она гневно посмотрела на Родонагрона, хотя давно разучилась испытывать гнев, как, впрочем, и радость. – Это не главная причина моего отказа, но и ее достаточно для того, чтобы ты не настаивал…

– Тогда запрети им возвращаться в Ирольн! Пусть они навсегда поселятся в Велизоре.

– Они мои гости, но не пленники.

– Тогда поднеси мне кубок вина из черных ягод, растущих гроздьями!

– Теперь ты достойно оценил свою тайну. – Эленга поманила пальцем хрустальную бутыль, стоящую на небольшом изящном столике, которая тут же поднялась над высоким хрустальным кубком, наполняя его густой ароматной влагой. Затем золотой поднос, на котором стоял кубок, поплыл к гостю и почтительно замер перед ним.

– Когда я увидел тебя впервые, ты была почти мертва. – Родонагрон отхлебнул из кубка, искоса взглянув на басилею, желая прочесть смятение на ее лице. – Твое тело лежало на носилках рядом с Источником, а вокруг тебя стояли плачущий мальчишка – паж, мертвый кудесник Каббиборой лишенный сердца, и десять воинов – Коллиер, Молландр…

– Я помню имена ветров. – Эленга внешне была совершенно спокойна, но только внешне.

– Я, обернувшись вороном, облетал тогда покорные мне земли, но странное беспокойство заставило меня повернуть к Источнику. Воины стояли над твоим телом, а сотня Милосердных Слуг приближалась к ним. Вскоре произошла схватка, и я кружил над нею, но прошло лишь несколько мгновений, и все Милосердные Слуги, кроме немногих бежавших, были мертвы. И тогда Коллиер возложил на твою голову Корону, и ты открыла глаза…

– И что потом?

– А потом я, оценив достоинство Короны, бросился на тебя, чтобы отобрать сокровище, но твои воины преградили мне путь. Я убил твоих воинов, но они не умерли, а стали ветрами, девять из них подхватили тебя и унесли куда-то, подгоняемые твоим страхом, двое бежали и теперь скрываются, боясь твоего гнева и моего могущества, а мертвый кудесник Каббиборой, покорился мне.

– Что было дальше?

– Той же ночью в землях, ранее мне недоступных, поднялись стены Велизора, вокруг которого и ныне благоухают сады и поют райские птицы, по залам которого ходят почтительные слуги, ворота которого охраняют доблестные воины. Все это тебе приснилось в первую же ночь, проведенную здесь, и сон твой стал явью… А может быть, ты до сих пор спишь, и все это тебе снится?! – Родонагрон вдруг захохотал, вцепившись в подлокотники кресла так, что золото стало сгибаться, а драгоценные камни выкрошились из гнезд.

Девять ветров притаились под потолком, готовые в любой момент подхватить незваного гостя и вышвырнуть его за долину Ирольна, они ждали только властного жеста басилеи. Но она лишь холодно смотрела на хохочущего Родонагрона, который вновь превратился в ворона, а смех его перешел в карканье.

– Эленга, ты же хочешь умереть. – Ворон не спрашивал, ворон утверждал. – Тебя принесли сюда мертвой, тебя оживила Корона, так отдай же ее мне, и тогда ты, может быть, снова умрешь.

Ветры сорвались с места, не дождавшись команды, и ворон, разбрасывая пламя и теряя перья, вылетел в высокое окно, крича какие-то угрозы.

– Кто здесь? – Басилея ощутила короткое ледяное дуновение, это было странно, ведь все верные ей ветра гнали сейчас Родонагрона. – Каббиборой?

– Да, Светлая… – Ветер принял очертания блестящего кавалера.

– Ты решил снова сменить хозяина?

– Нет, Светлая… Владыка приказал мне сорвать с тебя корону, пока твои ветра будут преследовать его.

– И что же ты медлишь?

– Я же знаю, что это невозможно.

– А твой владыка?

– И он знает. Поэтому он мне поверит, когда я скажу, что пытался, но не смог…

ГЛАВА 3

" – Основа нашего миропонимания едина, независимо от того, к каким конфессиям мы принадлежим: Бог есть, Он создал мир, Он дал каждому из нас возможность найти Истину и Добро в самих себе.

Слишком ревностные поборники веры, унылые ортодоксы, ставящие превыше всего точность исполнения обряда, сейчас несут делу духовного возрождения человека и человечества больше вреда, чем самые отпетые безбожники. Этому можно найти множество доказательств и в прошлом и в настоящем. Как известно, Северная Лемурида, она же континент Эвери, осваивалась руками каторжников, ссыльных, изгоев общества. Именно они обильно полили кровью и потом эту землю, прежде чем она дала обильные всходы. В условиях суровой жизни из монашеского ордена Святого Причастия возникла самая ортодоксальная из церквей Единого. Ее власть, ее духовное влияние были так велики, что в 309 году со дня открытия Эвери губернаторы колоний под давлением поселенцев были вынуждены ввести обязательное причастие всех иммигрантов. За неисполнение обрядов и праздников следовали суровые кары, вплоть до изгнания и смертной казни через сожжение – и все это было закреплено законодательно. В результате, на континент был закрыт путь прочим культам и даже иным конфессиям культа Единого. Обряды пришлось исполнять всем – и верующим, и не верующим, даже верующим, но не в того (пауза для смеха). А что мы имеем сейчас! Как только грянула промышленная революция и последовавшая за ней война за независимость, клерикальные настроения в обществе резко пошли на убыль, и сейчас население Эвери, с одной стороны, погрязло в атеизме, а с другой – легкая добыча для идолопоклонников, адептов сатанинских культов, лжепророков и шарлатанов! (Мирро Муни, предстоятель межрегиональной методистской церкви Свидетелей Единого)

– Если приспособить постулаты веры к потребностям и вкусам обывателя, а святые обряды преподносить тому же обывателю как низкопробное шоу, то, конечно, нетрудно добиться популярности у массового прихожанина. Но тогда не пастырь откроет пастве путь в Царствие Небесное, а паства увлечет своего пастыря прямиком в Пекло. ( Архиепископ Савва Молот, Единоверная Соборная Церковь Гардарики)"

Из стенограммы диспута на 216-м Всемирном Конгрессе Церквей, Рома 30 августа 2976г.

* * *

«В области социологии и социальной психологии следует считать приоритетными те исследования, которые направлены не столько на изучение процессов, происходящих в обществе, сколько на разработку продуктивных методик, позволяющих этими процессами управлять».

Из памятки чиновникам канцелярии бюджетного комитета сената Конфедерации Эвери. (Сов. сек.)

17 августа 8ч. 40м.

Бумаги на столе лежали четырьмя аккуратными стопками, слева направо – по степени важности. Крайнюю левую президент Индо Кучер не трогал никогда, из следующей выдергивал наугад два-три листа, просматривал заголовки и презрительно швырял обратно. Третья стопа, состоявшая преимущественно из докладов Департамента Безопасности, была сравнительно невелика. Большая часть документов оттуда удостаивалась беглого прочтения и косой резолюции в левом верхнем углу: «На усмотрение Вико!» В четвертой попадались личные послания глав крупных держав, карта рейтинга политиков и письма Лизы Денди, с которой президент встречался раз в два месяца в одном из второсортных номеров «Президент-отеля».

«…ты знаешь, он очень мил, этот мой новый визажист. Не сомневаюсь, что в нашу следующую встречу ты вполне оценишь его несомненные способности. Они будут написаны у меня на лице и не только. Я даже советую тебе порекомендовать его твоей супруге, он хоть придаст этому чучелу вполне пристойный вид, и тебе не придется краснеть за нее на приемах и визитах. Кстати, твоя последняя речь, которую ты произнес, спуская на воду новый линейный крейсер, привела меня в восторг, а некоторые даже плакали… Кстати, сегодня вечером по 12-му каналу будет „Заткнись, парень!“, если хочешь посмотреть на меня, включай. Меня сейчас по ящику показывают не реже, чем тебя, может, поменяемся?! Ну, все. Чао! Кстати, привет главе Морского Департамента, клевая оглобля. Не забывай свою киску».

"… Посольский Приказ Соборной Гардарики уполномочен выразить протест по поводу введения в состав военно-морского флота Конфедерации Эвери линейного крейсера «Фаланга». По данным наших экспертов, этот корабль нарушает сложившийся баланс сил и является несомненной угрозой миру. Строительство указанного крейсера с самого начала противоречило четырехстороннему договору между Соборной Гардарикой, Конфедерацией Эвери, Империей Хунну и Ромейским Союзом «Об ограничении морских вооружений».

«Заместитель начальника Департамента Безопасности Гресс Вико просит принять его сразу же после прочтения данной записки. Дело не терпит отлагательств.»

Президент озадаченно потер подбородок и налил себе минералки. Согласно протоколу, утренний просмотр текущих документов должен происходить с 8-00 до 9-30 в Круглом кабинете без окон и картин на стенах, в условиях полной звукоизоляции и, уж конечно, в отсутствие кого бы то ни было. Даже телефонный разговор расценивался бы как серьезное нарушение установленных правил, поскольку считалось, что в этот отрезок времени стоит оградить Избранника от посторонних влияний, которые могут повлиять на его решения. Вовсе не собираясь идти на поводу у зарвавшегося нахала, президент все же нажал кнопку переговорного устройства.

– Ландо! – воззвал он к референту.

– Слушаю вас, дженти Индо.

– Вико там?

– Здесь.

– Чего ему надо?

– Ему надо к вам.

– Вы ему сказали, что он осел?

– С вашего позволения…

Вдруг в динамике раздался непонятный грохот, и уже другой голос, более жесткий и уверенный продолжил: – Кучер, у нас пять минут на принятие решения и десять – на реализацию, или мы потеряем сотни миллиардов и мировое лидерство!

– Напугал. Заходи, – распорядился президент и с тоской посмотрел на разложенные бумаги.

Вико вошел быстро, и хотя в его движениях не было ни капли торопливости, Индо Кучер даже не заметил, как именно зам. шефа Департамента оказался в кресле напротив.

– В девять тебе надо быть в эфире. В утренних Новостях. Вот текст обращения. – Вико и теперь, казалось, никуда не спешил. – Съемочная группа ждет внизу.

Президент молча взял листок. «Союз Верных Сынов и Дочерей Республики Бандоро-Ико обратился за помощью к Конфедерации… Даже, скорее, не обратился, а воззвал к нашему милосердию, к нашей верности демократическим идеалам и принципу свободы личности. На архипелаге, расположенном всего в пятистах милях от побережья Эвери, уже восьмой год, с того самого времени, когда к власти пришла кровавая клика Рокко Маро, творится неприкрытый геноцид, бросается вызов всем общечеловеческим ценностям, гуманистическим принципам и нормам международного права…»

– И к чему такая спешка?! – Президент уже расценил вторжение как предельно бесцеремонное и был готов вспылить.

– Тебе, конечно, известно, что на Бандоро-Ико сосредоточено семьдесят процентов разведанных мировых запасов тартаррина. Остальные тридцать – на севере Гардарики. Рокко Маро сейчас находится с визитом в Гардарике и, по агентурным данным, завтра намерен подписать там договор о военном сотрудничестве. Если наша гуманитарная операция будет отложена на завтра, то мир окажется на пороге мировой войны. Две эскадры Гардарики уже в трех днях пути к архипелагу. У нас остались считанные часы, чтобы сделать Рокко Маро эмигрантом.

– А что потом?

– Уже готово соглашение с Сынами о вступлении Бандоро-Ико в Конфедерацию на правах союзной территории. Если сегодня днем высадится десант, сегодня же вечером оно будет подписано.

– Неплохо сработано…

– Вставай и пошли! Или у тебя задница к креслу приросла?!

Президент молча поднялся и с достоинством направился к выходу, обратив к Вико гладко выбритый плоский затылок.

Все-таки, Индо Кучер был не худшим президентом за последнее столетие, он был даже весьма популярен среди работяг и прочих обывателей среднего достатка, которым импонировала его явная твердолобость, презрение к тонким материям и склонность рубить с плеча. А избирательницам нравился его тяжелый волевой подбородок, суровый прищур и волосатые кулаки, которые Индо обычно клал перед собой на трибуну так, чтобы все видели. Впрочем, Департамент четко отслеживал, какие действия президента стоит афишировать для поднятия престижа, а какие приглушить ради общественного спокойствия. В свое время именно Гресс Вико, бывший тогда скромным аналитиком отдела политических прогнозов, обосновал продвижение не менее скромного начальника канцелярии губернатора Порт-Саланга. Сам на этом сделал карьеру и приятелю по школе рейнджеров помог в люди выбиться. Хотя конечно, все его выкладки были тогда проверены-перепроверены…

Референты, советники, пожилые секретарши и юные стенографистки, стоявшие в приемной, расступились, пропуская своего шефа и шефа своего шефа. Пара гвардейцев, украшавших своим присутствием вход в апартаменты президента, взяли «на караул», а каких-то два клерка, случившихся в коридоре, попятились назад. Некоторая суматоха преследовала Гресса и Индо, пока они, наконец, не уединились в просторном лифте.

– И не вздумай сегодня гнать отсебятину, – пользуясь случаем, заметил Вико. – Над твоим обращением всю ночь работало сорок человек.

– А почем нынче бананы в Гардарике? – перебил его Индо.

– По две гривны за пуд, – не задумываясь, ответил Вико. – Гривна идет по два фунта тридцать пять санти, а пуд – это шестнадцать килограмм.

В обязанности Гресса Вико входило предоставление президенту любой информации политико-экономического характера, полученной из агентурных источников. Задавая самые нелепые вопросы, Индо Кучер порой пытался поставить в тупик Серого Кардинала, но тот всегда моментально находил ответ где-то в закоулках своей памяти. Хотя иногда президент подозревал, что Вико берет ответы с потолка, не рассчитывая, что их кто-то будет проверять.

– А если они вдруг начнут вопросы задавать? – Президент решил на всякий случай посоветоваться.

– Объясняю еще раз: надо сделать заявление. Съемку произведет пресс-служба президента, запись с курьером уйдет на «Эвери-TV». Пресс-конференция подождет до вечера, пока не будут готовы вопросы и ответы…

17 августа 15 ч. 35 м.

Роза Валлахо была приятно удивлена, обнаружив, что на счет Зеро, откуда ни возьмись, упало двенадцать кусков, причем с пометкой «после налогообложения». В последнее время Зеро нечасто удавалось хоть что-нибудь заработать, а когда работа все же находилась, платить за нее не спешили, а если и платили, то норовили вместо полновесных эверийских фунтов всучить корранские песетос или иную экзотическую валюту. Хорошо хоть ракушками с островов Чамо не расплачивались…

Доверенность на пользование счетом Роза хранила между ящиками кухонного стола. Она надеялась, что Зеро, выписавший ее лет шесть назад, когда на счету был хронический минус, забыл о своей старой оплошности. Пока он пропадает в каких-то джунглях, нужно было пользоваться случаем. Прежде всего – открыть собственный счет, половину перевести туда. Нет, лучше две трети или все – в конце концов, это семейный бюджет, и она имеет право… Но это завтра, а сейчас самое время обновить гардероб, заказать ужин из шести блюд с доставкой на дом, пригласить на вечер кого-нибудь из старых приятелей или новых знакомых. Нет, позже… Сначала – к Лоле. «Орден созерцателей радости» она не посещала уже года три, с тех пор, как иссякло тетушкино наследство, ее самая длинная заначка, искусно утаенная от мужа. Кроме визитов к «созерцателям» она не позволяла себе никаких левых расходов, зато их она посетила за полгода раз тридцать. Хорошо хоть, Зеро не интересовало, где она шляется с утра и до обеда – это же не с вечера до утра. Сеанс там стоил фунтов двести, но за три года все могло подорожать, и поэтому она сняла с полки здоровенный синий том в мягком переплете с солидным названием «Системный подход к анализу антропогенных и техногенных воздействий на окружающую среду» и вытряхнула из него на неряшливо застеленную кровать стайку бледно-синих бумажек, около четырех сотен фунтов, все, что оставил ей Зеро на время своего отсутствия. В конце концов, стремиться к лучшему – неотъемлемое право любого гражданина Конфедерации, даже если он – гражданка! А лучше, чем у «созерцателей» ей не было нигде и никогда. Жаль только, что «Орден» до сих пор под запретом, хотя Лола и говорила, что все это безвредно… Если б разрешили, услуги стоили бы дешевле, и народ был бы счастливее, и безобразий на улицах было бы поменьше…

Роза заметила, что она уже несколько минут торопливо идет по третьему пешеходному уровню, и ноги сами несут ее к стоянке такси. Она могла бы, не спускаясь вниз, поехать в вагоне монорельсовой дороги, тем более, что станция находилась прямо у нее под окном, и стоило это раз в пятнадцать дешевле, и по времени она ничего не теряла… Но при входе в вагон нужно было вложить в кассовый датчик личную магнитную карту, и тогда память о ее поездке навеки останется в базе данных Департамента Общественного Транспорта. А ей почему-то не хотелось, чтобы кто-то мог узнать… Хотя, конечно, ничего постыдного в этом нет… Наверняка, куча народу ходит к «созерцателям», и запрет, конечно, не более чем формальность. Иначе давно бы все салоны «Ордена» прикрыли, а содержатели на рудниках бы горбатились, как прочие преступники. Роза представила себе, как Лола в норковом манто и вечернем платье орудовала бы ломом, откалывая мерзлые куски бурой породы где-нибудь на Лабра-Ойми, и ей стало смешно. Нет, бояться совершенно нечего… Она даже чуть было не решила сэкономить и вновь подняться на станцию, но дверца такси уже распахнулась перед ней.

– Шестой сектор, девятнадцатый уровень, Бинга-Холл 117.

Водитель, даже не взглянув на нее, набрал на панели управления код маршрута, и машина сорвалась с места.

– Телик включить? – Предлагать дополнительные услуги входило в обязанности таксистов.

– Включить.

Что-то щелкнуло, и Роза увидела перед собой губастое лицо президента.

– …мая это трудное решение я думал не только о благополучии нации, но и о чести нашего народа в глазах всего мира, и еще – о чести президента в глазах народа, избравшего меня на этот высокий и ответственный пост". – Индо Кучер вцепился волосатыми пальцами в край черной трибуны и смотрел народу в глаза со сдержанной суровостью.

– Другой канал! – потребовала Роза.

– Сейчас везде одна рожа, – отозвался водитель. – По всем каналам – обращение президента. Говорит, война будет, если не проявим твердость.

Она чуть было не испугалась, что таксист окажется слишком общительным парнем и будет своей трескотней мешать ей наслаждаться предвкушением сеанса Созерцания, но тот вдруг замолчал и даже экран отключил. Водитель такси должен уметь поддержать разговор на любую тему, быть в курсе последних новостей спорта, политики, слухов, сплетен, моды, современного искусства и т. д. Но он должен чувствовать, когда надо замолчать, а когда вообще не стоит заговаривать.

Такси обычно пользовались лишь очень состоятельные люди, которым некуда было спешить, а эта пассажирка (клиентка, наездница, вобла, чаевых не даст) демонстрировала странность за странностью: то откидывалась на спинку сиденья, закатив глаза, то упиралась лбом в кресло водителя, как бы пытаясь подтолкнуть машину, то вдруг скинула туфли и подтянула к подбородку костлявые коленки, то начинала припудриваться, хотя и так вся в пудре…

– Шестнадцать-двадцать три, – угрюмо сказал водитель, когда они остановились возле входа в пешеходную галерею Бинга-Холла.

Роза сунула ему две десятки, и стремление бежать скорей навстречу «созерцанию» пересилило естественное желание дождаться сдачи. Она даже не заметила, как водитель, глядя ей вслед, покрутил пальцем у виска…

Бинга-Холл располагался в девятнадцатом пешеходном уровне и состоял из нескольких супермаркетов, модных салонов, туристских контор, ресторанов и баров. В одном из них, «Молчаливой Устрице», за стойкой под видом двери в подсобку и располагался вход в салон «Ордена». Посетителей с утра было немного, причем половина, похоже, задержалась здесь с ночи. Два ветерана за столиком у окна играли в шашки, какая-то пышнотелая размалеванная девица подпирала локтем прыщавого кавалера в белом смокинге, который с трудом поддерживал себя в сидячем положении, а в дальнем углу две школьницы в форме гуманитарного колледжа что-то пили, скорее всего, бренди, принесенное с собой… Розу предупреждали: сначала надо присмотреться к посетителям, не обнаружится ли кто-нибудь, похожий на «шляпу», и лишь потом можно подойти к бармену и, положив на стойку серебряный фунт, сказать: «Роби, тройной трост…»

– Роби, тройной тростниковый, но только если он настоящий. – Роза вдруг подумала, что за время ее вынужденного отсутствия условная фраза могла и поменяться, но ведь Роби за стойкой был тот же самый…

– Пойду справлюсь в погребе. – Роби стремительно и бесшумно скрылся за дверью, забрав с собой монету, а Роза начала нервно царапать стойку малиновыми ногтями. Но бармен не заставил себя долго ждать.

– Лола ждет тебя, сестра… – Роби и тон сменил, и выражение его лица стало умильно-преданным. Он с едва заметным поклоном вернул Розе ее серебро и, на всякий случай, окинув взглядом зал, пропустил ее за стойку, а дверь, обклеенная дорогущим дубовым шпоном, распахнулась перед ней сама.

За дверью ее встретил горбун Саул, блестя лысиной и поглаживая нечесаную седую бороду. Он окинул Розу суровым взглядом, повернулся к ней спиной и молча пошел прочь по длинному темному коридору. Разговаривать с ним не полагалось, за дверью лучше было вообще не говорить ни с кем, кроме Проводника, а Проводником была Лола… Роза неотрывно смотрела на тусклые отблески светильников, пробегающие по гладкому черепу Саула. Веки ее тяжелели, сознание постепенно окутывал розовый туман, окружающее пространство светлело, стены расступались, и вокруг запорхали многочисленные мотыльки, один из них ужалил ее в руку повыше локтя, но это была сладкая боль, она вливала в нее покой, как, впрочем, и все, что встречалось ей по ту, то есть, теперь уже по эту сторону жизни. Наконец, лысина впереди пропала, и дорога была открыта. Впрочем, и дороги-то никакой не было, было лишь пространство, наполненное светом, теплом и предчувствием радости. Лола, правда, не велела даже мысленно называть это счастьем – только радостью, но велика ли разница… Но пора бы ей появиться и указать путь туда, где предчувствие станет явью, где сбудутся ее самые потаенные, самые сокровенные желания, где она возьмет от жизни все и даже немножко больше, чем все…

– Роза… Роза… – Голос был подобен журчанию ручья или перезвону серебряных колокольчиков, или… – Разве можно исчезать так надолго! Я не хочу тебя огорчать, но ты пропустила столько всего…

Лола казалась совсем юной, почти девочкой, и за те три года, что они не встречались, совсем не изменилась. Но и сама Роза выглядела здесь иначе, чем там, в сером мире за вратами «Ордена», куда, увы, ей придется вернуться. Напротив вдруг образовалась зеркальная стена, и, прежде чем ответить Лоле, она бросила короткий взгляд на свое отражение. Привычные морщинки разгладились, исчезла чрезмерная худоба, коленки и грудь округлились, а жидкие пепельные волосы заструились к поясу тяжелыми темными прядями. Пятнадцать лет назад она выглядела примерно так же, только гораздо хуже…

– Я была слишком занята… – Роза попыталась оправдаться, но ее подружка, ее Проводник засмеялась так нежно и так радостно, что стало ясно: никаких оправданий не нужно – она здесь, и ей рады.

– Милая, ты многое упустила, но не стоит жалеть о потерянном… Радость беспредельна, и ценность имеет лишь то, что происходит, а не то, что уже произошло или то, чего не случилось.

– Проводи меня в мой Хрустальный замок на берегу Искристого озера, – нетерпеливо попросила Роза, зная, что время пребывания здесь ограничено. – И пусть там будет Повелитель Тела…

– Не торопись, – остановила ее Лола. – Сегодня тебе некуда спешить. Тем, кто приходит к нам после долгого расставания, «Орден Созерцателей» делает подарки. Ты можешь пробыть на этой стороне хоть неделю, и это тебе не повредит. Тем более что дома тебя никто не ждет.

– Откуда ты знаешь?

– Об этом мне говорят твои глаза.

– Я так счастлива…

– Не говори…

– Прости, я забыла.

– В Хрустальном дворце ты будешь лишь ночевать, и рядом с тобой будет любой, кого ты захочешь. А дни ты будешь проводить в обществе великих, и они признают в тебе равную, будут восхищаться тобой и угождать тебе во всем. Тебе нравится наш президент?

– Он такой волевой, так заботится о благе…

– Сегодня он тоже здесь, и он хотел встретиться с тобой.

– Но…

– Здесь мы все равны перед радостью. Знаешь, почему нельзя называть это счастьем?

– ?

– Счастье – не то, чем можно делиться, а радость – достояние каждого, кто к ней прикоснулся.

Лола поднялась с лужайки, поросшей густой мягкой травой, одернула юбочку, больше похожую на набедренную повязку и приветливо улыбнулась. А потом они взялись за руки и шагнули сквозь стену искрящегося теплого густого тумана, за которой обнаружился роскошный парк, поднимавшийся вдоль широкой парадной лестницы к белостенному замку, окруженному дубовой рощей.

– Нам туда? – спросила Роза, указывая рукой на замок.

– Нет. Они скоро будут здесь. И не смущайся. Здесь все равны перед радостью…

17 августа 17 ч. 10 м.

Маленькая сухая старушка в белом халате держала Розу за руку, пока та едва заметно кивнула на прощанье, одарив окружающих улыбкой, которая казалась ей обворожительной.

– До встречи, Роза, – сказал президент.

– Я надеюсь, вы навестите меня в Хрустальном замке… Сегодня, – отозвалась Роза.

– Непременно.

– В полночь.

– Непременно.

Старушка увела улыбающуюся Розу в боковую дверь, со скрипом закрыв ее за собой. Под белым пластиковым потолком вспыхнули приглушенные до сих пор светильники, а из-за ширмы выглянул Вико.

– Я предупреждал, что сегодня для инспекции лучше было выбрать другой объект. И вообще, не дело президента заниматься такой ерундой.

– Ты слишком настойчиво сопротивлялся, тем и накликал меня именно сюда. А если вспомнить твою утреннюю выходку…

– Кстати, операция прошла идеально. Благодарный народ Бандоро-Ико уже встречает своих освободителей от кровавой диктатуры. Даже стрелять не пришлось. Гардарика и Хунну уже прислали ноты протеста, но мы позволим себе на это наплевать…

– Это я уже слышал. Вернемся к тем бесчеловечным экспериментам, которые вы тут проводите.

– Бесчеловечно подобных экспериментов не проводить. Это – во-первых. А во-вторых, методика коррекции личности уже вышла из стадии эксперимента, и теперь на очереди ее практическое применение. Безопасность требует жертв, но в данном случае не страдает никто: здесь самые несчастные обретают радость и смысл жизни, самые никчемные становятся незаменимыми.

– Но можно же использовать преступников или, скажем, добровольцев.

– Сюда еще никого не приводили под конвоем. Люди даже платят за то, чтобы здесь оказаться.

– Конечно! Ваш Департамент своего не упустит…

– Не наш, а ваш! В конце концов, по Конституции, глава Департамента – президент.

– А мне кто-нибудь объяснит, зачем это вообще надо?!

– Доктор Лола Гобит объяснит.

Тут же дверь снова скрипнула, и вошла давешняя старушка в белом халате, посмотрела на высоких гостей, и во взгляде ее мелькнуло удивление, что они до сих пор не ушли. Видимо, правду говорят, что большие политики – большие бездельники…

– Доктор Лола, – обратился к ней Вико. – Объясните вкратце дженти Индо, нашему президенту, каковы задачи ЦКЛ, каких вы достигли успехов, и какие предстоит решить проблемы.

– Может быть, пройдем в офис, – предложила она, вопросительно взглянув на Вико. – Здесь плесенью пахнет.

– Я ничего не чую, – сообщил президент.

– Если Лола говорит, что пахнет, значит пахнет. – Вико взял его за локоть, а свободной рукой указал на выход.

В кабинете доктора Гобит действительно оказалось гораздо уютнее. Вместо стен больничного вида здесь был прозрачный купол, над которым не было никаких нагромождений, а одно лишь голубовато-серое небо. На плетеном столике из натуральной лозы стоял кофейный сервиз, распространяя соответствующий аромат, а кресла, казалось, были из того же гарнитура, что и в президентском охотничьем домике на Западном побережье.

Доктор Гобит дождалась, пока начальство усядется, протокольно налила всем кофе и, после кивка своего шефа, начала излагать:

– Центр Коррекции Личности создан шесть лет назад. Первоначально перед нами была поставлена задача разработать методику радикальной противострессовой терапии и найти способы необратимого снижения индивидуальной агрессивности, не наносящие ущерба психическому здоровью, не ограничивающие умственные способности, не вызывающие любых проявлений апатии, снижения жизненного тонуса и прочих негативных явлений. Департамент Безопасности обеспечил Центру все необходимые условия, и через год мы получили первые обнадеживающие результаты. Сочетание различных апробированных, научно обоснованных методик с рядом нетрадиционных методов дали нам возможность…

– Каких нетрадиционных? – поинтересовался президент, и Лола на несколько секунд умолкла, соображая, как объяснить подоступнее.

– Шаманы, знахари, колдуны, ведьмы имеют за плечами многовековой опыт. Методом тыка они нащупали огромное количество способов целевого воздействия на организм и психику человека…

– Достаточно. Дальше, – вмешался Вико.

– Через два года мы добились стабильных результатов по снятию стрессов любой тяжести за один сеанс, нейтрализации маниакальных проявлений – за неделю амбулаторного лечения. При разработке методов лечения тяжелых форм шизофрении мы впервые нащупали пути к управлению процессами, которые вызывают изменения личностных признаков психики, перестройку типа нервной деятельности и подсознательное усвоение информации…

– А к чему тогда весь этот маскарад с «Орденом Созерцателей»? – Чувствовалось, что президент уже начал утомляться от обилия слов, сложенных в малопонятные комбинации.

Вместо Лолы ответил Вико:

– Здесь могут не только лечить, не только добавлять личности полезные свойства! Здесь могут создать новую личность. Если все пойдет по плану, через год мы избавимся от тюрем, потому что любой преступник, побывав в лапах этой старушки,…

– Спасибо, – вставила Лола.

– …уже никогда не сможет убить муху или украсть огурец. Мы сможем внедрять в любую среду наших агентов, в совершенстве знающих язык и обычаи, и понятия не имеющих, что они агенты, но при этом безукоризненных в работе. У нас уже есть совершенные солдаты, у которых в бою не возникнет и мысли жалеть себя, если обстановка требует жертвы, и при этом в обычных условиях каждый из них останется нормальным полноценным человеком. В этом проекте как нельзя лучше сочетаются интересы государства и личности. Причем, существует строгая установка лишь на положительную коррекцию…

– Как отбираются подопытные свинки? – Индо допил свой кофе и откинулся в кресле.

– Доктор Гобит, по какому принципу вы подбираете пациентов? – повторил Вико вопрос президента.

– Отсутствие социальной значимости, бездетность, обоснованная низкая самооценка, желательно, отсутствие вредных привычек, скрытность характера, неприязнь к обыденной жизни… Всего семьдесят два требования. Но главный принцип – добровольность. Всерьез мы начинаем заниматься лишь теми, кто пришел к нам в двенадцатый раз. Добровольно, без принуждения…

– Все это касается лишь стадии эксперимента. На данный момент коррекцию личности уже прошли в полном составе солдаты и офицеры двух спецподразделений, – вдруг жестко сказал Вико. – В результате боевая эффективность возросла втрое, а потери снижены с шесть с половиной раз…

ОТРАЖЕНИЕ ТРЕТЬЕ

– Винторогая Лань, Седой Лис или Исса Пожиратель Людей? На кого из них ты желаешь сегодня охотиться, Светлая? – Чалл замер в поклоне, и Эленга подумала, что чаще видит маковку его шлема, чем его лицо.

– Давно ли Исса в последний раз переходил Черту? – спросила она, глядя не на начальника стражи, а на белоснежные вершины, возвышающиеся над крышами Велизора.

– Голод гонит его сюда раз в неделю после того, как ты запретила людям Велизора приносить ему жертвы. Жажда заставляет его искать крови, поскольку ни зверь, ни человек не осмеливаются войти в его владения. Раньше горяне кормили его стариками, а теперь он сам приходит за их детьми.

– Что ж, Винторогой Лани и Седому Лису снова придется подождать. Пусть воины седлают птиц, а оружейники принесут стрелы, я вложу в них гудящее пламя.

Стоило Чаллу выйти, как в дверном проеме появился Данан.

– Чего ты хочешь, смертный? – Эленгу слегка рассердил его приход – ее мысли были сейчас далеки от Песни.

– Светлая, позволь мне участвовать в охоте.

– Ты не воин, ты лирник, – коротко ответила она и подняла руку, чтобы знаком отослать его прочь, но Данан опередил ее жест:

– Светлая! Для меня сложить песню – все равно, что для тебя умереть. Это мечта, столь же сладостная, как звон лиры в моих руках! Но не может сложить песню тот, чья жизнь – вереница дней, повторяющих друг друга. Нет, я не прожил свои семьдесят зим, я прожил лишь один день! Прошу тебя, Светлая, подари мне еще один, не такой, как все остальные. Ты спрашивала меня, почему никто не слагает новых песен, и я отвечал, не зная ответа. Теперь, когда смерть дышит в затылок и не торопится, зная, что я все равно никуда не уйду от нее, мне открылось то, что кажется мне истиной: мы ни на шаг не ушли от Начала, а Начало уже воспето. Я хочу увидеть то, чего не видел никогда, сделать то, чего никогда не делал. Позволь мне, Светлая. – Данан упал на колени, но его дерзко поднятые глаза смотрели на нее в упор, и в них читалась вовсе не мольба.

– Хорошо. Ты увидишь смерть Иссы, – ответила она с усталой улыбкой. – Возможно, я, наконец, убью его только ради того, чтобы ты это увидел.

– Даже если он снова выпросит себе жизнь, я буду счастлив увидеть, как ты пощадишь его.

– Не ты один стремишься разорвать кольцо безысходности. Я убью его. Я решила.

Орлы кружили над Молчащим ущельем, дно которого застилал густой туман. Но когда сама басилея отправлялась на охоту, никто и ничто не могло укрыться от ее зрения. Ни один из наездников птиц не глядел вниз, все смотрели на нее, ожидая, когда ее перст укажет, где скрывается добыча. Лишь Данан, уткнувшись в бурые перья, старался не смотреть никуда, хоть и прилетел сюда именно для того, чтобы видеть.

Конечно, можно было спуститься вниз и просто прочесать ущелье, но тогда Иссе удалось бы отведать крови воинов, а это прибавило бы ему сил, и охота могла затянуться. Наконец, Эленга заметила размытую тень, промелькнувшую неподалеку от огромного валуна, торчащего из тумана, и корона на ее голове потеплела. Она почти без замаха резко бросила туда хрустальный шарик, и один из подвластных ей ветров, пряный Коллиер, нырнул под парящих птиц и, свернувшись в смерч, ворвался в ущелье. Клок тумана был стремительно выброшен в глубины ясного неба и превратился в бесформенное рваное облако.

Исса сидел на голом камне в самом центре образовавшегося круга. Он не пытался скрыться, он знал, что невозможно спастись бегством – стрелы, напитанные пламенем, настигнут его. Исса сидел совершенно спокойно, положив мохнатые лапы на мохнатые колени. Задрав к небу массивный подбородок, он наблюдал, как орлы сужают круги над его головой, неторопливо снижаясь. Пока было время, он тщательно облизывал клыки тяжелым языком, чтобы на них не осталось следов крови недавней жертвы. Не стоит раздражать Эленгу, а то она не даст ему времени предложить выкуп за его драгоценную жизнь. А ему было, что предложить… Исса знал много такого, чего, кроме него, в целом мире не знал никто. Каждый раз, когда на него затевалась охота, он доставал из своей бездонной памяти что-нибудь действительно ценное, что-то необходимое охотнику и не имеющее никакого значения для него самого.

Бурый орел басилеи аккуратно, чтобы не потревожить наездницу, опустился в двух сотнях локтей от камня, на котором продолжал сидеть Исса. В его положении было бессмысленно приветствовать басилею вставанием или отбивать ей поклоны. Он знал, что она иногда не прочь проявить милосердие, но убить его тоже было милосердием.

– Ты пришла убить меня? – насмешливо спросил Исса.

– Умри молча, – посоветовала Эленга и подняла вверх правую ладонь. Лучники за ее спиной натянули луки. Но Исса, казалось, не слышал ее слов и не замечал очередной смерти, смотрящей на него в упор.

– Эленга, ты помнишь себя лишь с того момента, как старейшины Велизора возложили корону на твою голову… А я знаю, что было раньше. Я даже знаю, откуда ты взялась…

– Ты умрешь сейчас! – воскликнула Эленга.

– Если бы тебе не было интересно, что я скажу дальше, я бы уже умер. – Исса довольно причмокнул, решив, что и на этот раз ему удастся уйти невредимым. – В конце концов, в мире полно людей, и жизнь каждого из них ничего не стоит. Я – единственный Исса, и моя гибель равна гибели всех людей, или хотя бы последнего из них. Вас, бессмертных, и то двое, и значит, моя жизнь вдвое ценнее твоей.

– Светлая, прикажи выпустить стрелы… Он не должен жить, – прошептал Данан, внезапно оказавшийся рядом.

– Пусть заткнется этот мерзкий старик! – потребовал Исса. – Не люблю стариков. Не вкусно. Мясо жесткое и дряблое одновременно.

– Я решила, что ты умрешь сегодня. – Басилея говорила спокойно и холодно. – Но ты можешь ненадолго продлить свою жизнь, пока говоришь то, что я хотела бы слышать.

– Мгновения меня не интересуют, – заявил Исса. – Меня интересует лишь вечность. Хочешь, я уйду во владения Родонагрона и буду кушать его подданных. Или лучше разреши горянам снова приносить мне жертвы, и это будет милосердно. Они будут избавляться от тех, кто отжил свое, их старики вновь почувствуют себя нужными, а я буду сыт и при случае расскажу тебе что-нибудь. Я согласен на все, лишь прими выкуп.

– Светлая, воины не могут вечно держать луки натянутыми, – напомнил ей Чалл. – Может быть, возьмем его живьем, заточим в подземный каземат и будем пытать его голодом.

– Он не сдастся живым. Он убьет многих. – Эленга смотрела на Иссу, Эленга прощалась с ним. – И не буду же я кормить его человечиной…

– Убей его, Светлая! Убей его, и мир хоть ненадолго изменится! – Данан уже стоял возле нее на коленях, а из-под век его выступили слезы. – И я сложу об этом песню, она уже начала рождаться в моем сердце.

– Оттого, что я погибну, ничего не изменится! Умирать больно, но это проходит. – Исса почувствовал, что на этот раз ему не отвертеться. – Ну, хочешь, я открою тебе великие тайны?! Я помню древних богов! Меня сотни раз убивал Веол-Воитель…

Эленга уже отвернулась от него, и последние слова Пожирателя Людей заглушил свист огненных стрел, за которым последовала вспышка пламени, охватившего мохнатую фигуру, так и не сменившую позы.

Горку пепла, все, что осталось от Иссы, подхватил упавший с неба Коллиер и умчался вдаль, разгоняя встречные облака, спеша поделиться добычей с братьями-ветрами, а Эленга, вспомнив последние слова, сказанные им, слегка пожалела о том, что не дала ему договорить. Но она не могла на этот раз оставить ему жизнь… Над басилеей был всего один закон – ее собственное слово.

ГЛАВА 4

«Катлеоцептантхагани (Создатель Всего Сущего Властитель Судеб) первую треть прошлого лежал посреди пустого серого пространства. В начале второй трети прошлого он понял, что одинок, и слепил из глины небытия яйцо. Он долго наслаждался созерцанием его совершенства, а когда яйцо треснуло, из него вылупился Ватахутлеоцептантхи (Красный Беркут Страж Неизбежности), началась последняя треть прошлого. „Зачем ты сломал яйцо, которое было так прекрасно?“ – спросил Катлеоцептантхагани. „Если бы яйцо уцелело, не появился бы я, еще более прекрасный“, – ответил Красный Беркут. Катлеоцептантхагани согласился с ним, увидев, что птица действительно красива, но захотел большего и создал Сквотантхагани (Женщину Властителя Судеб), красота которой была совершенна. Но Красный Беркут, уязвленный тем, что не он самое прекрасное творение во вселенной, наслал на Сквотантхагани великую скорбь. Увидев, что она грустна, Властитель Судеб создал жемчужину, поверхность которой переливалась всеми цветами радости, а внутри ее была бесконечность. Но не долго Женщина радовалась подарку – как только она познала бесконечность, к ней вернулась печаль. И тогда он создал вторую жемчужину, еще прекраснее первой, но и ее внутреннюю бесконечность вскоре познала Сквотантхагани. Катлеоцептантхагани начал творить жемчужины одну за другой, стоило ему увидеть след печали на лице своей возлюбленной. Огорчился Ватахутлеоцептантхи, что его замысел не удался, и он начал склевывать жемчужины, надеясь, что этого никто не заметит. Но Сквотантхагани помнила каждую бесконечность из тех, что она познала, и вскоре обнаружила пропажу. Чтобы жемчужины не пропадали вновь, Катлеоцептантхагани сделал из них ожерелье и повесил его Женщине на шею. Но невозможно было сотворить нить, на которую нанизалось бы больше, чем две бесконечности, и каждую жемчужину он пронзил тремя нитями. Две из них были общими с соседними жемчужинами, одна – с левой, другая – с правой, а третья нить принадлежит лишь одной бесконечности. Но когда Сквотантхагани засыпает в объятиях своего мужчины, прилетает Красный Беркут и пытается разорвать бусы. В это время в мирах, которых он касается своим могучим клювом, происходят великие бедствия».

«Мифы народов мира» Т.14. Академическое издание. Равенни-2961г. Статья «Мифология маси-урду».

* * *

«Даже в том случае, если все документы у прибывшего в порядке, необходимо провести тщательный досмотр багажа, а также личный досмотр субъекта, если тот не дал исчерпывающих пояснений о цели визита, подтвержденных не менее чем двумя свидетелями внутри страны, не имеющими судимостей, со справками о политической благонадежности».

Из «Сборника инструкций таможенно-иммиграционной службе Республики Корран»

19 августа 13ч. 15м.

В конце концов, привыкнуть можно ко всему… Можно даже дышать этим влажным ужасом, который пропитал окружающую темноту и не морщиться, можно, если сильно постараться, говорить без дрожи в голосе… «Доди» вместе с пулеметом, большей частью продуктов, патронов и аккумуляторов для фонарей остался возле подземного озера. Почти все пришлось бросить, хотя сиарские гвардейцы так и не осмелились проникнуть в пещеру достаточно далеко. Это сделали союзники из Эвери, спецподразделение «Цепные псы». Лопо однажды пришлось участвовать вместе с ними в одной операции. Тогда на «псах» была сиарская форма, а лица им до этого неделю мазали маслом для загара, и перед боем полковник да Пальпа почти не мог отличить эверийцев от своих. Но стоило начаться атаке… «Псы» двигались бесшумно и стремительно, они, казалось, видели в темноте летящие им навстречу пули и неуловимыми движениями пропускали их мимо себя. В них было что-то нечеловеческое, точнее, надчеловеческое… Он тогда даже вспомнил легенды о севейских берсерках. Пленных они не брали…

Вчера Лопо буквально спиной почуял их приближение, и ему стало ясно, что их не спасет ни выгодная позиция, ни темнота, ни знание Сандрой всех ближайших закоулков – их может спасти только бегство.

– Вот дрянь. Не горит. – Сандра швырнула в темноту бесполезный уже фонарь, и тот шмякнулся о камни.

– Ты знаешь, куда теперь идти? – задал Лопо совершенно нелепый вопрос.

– У тебя спички остались? – спросила она вместо ответа.

– Два коробка.

– Зажги. Куда пламя укажет, туда и двинемся.

Пламя действительно едва заметно склонилось набок, причем не в ту сторону, откуда они пришли. Прежде чем огонек погас, Сандра сунула в него кончик сигареты, чтобы сэкономить спичку.

– Последняя, – сообщила она. – Оставлю. Пока не выберемся, будем вести здоровый образ жизни: голодание, спорт, секс. И держись за мой карман, а то здесь в упор ничего не видно.

Дальше они двигались на ощупь. Изредка, усомнившись в направлении ветерка, Лопо зажигал спичку, и они вместе смотрели на нее, пока огонек не угасал.

– А по-моему, мы спускаемся, а не поднимаемся, – сказал Лопо после долгого молчания, когда каменный коридор сузился настолько, что, расставив руки, можно было нащупать обе стены. – Может быть, тебе стоит вернуться.

– А если шмальнут без разбора на звук? К тому же, ты говорил, что там эверийцы. Им-то все равно, чья я дочь, и кто мой отец.

– Да нет же! Я уверен, им твой папочка условие поставил – тебя вытащить. За мной гоняться они бы здесь не стали. Вернись. Ну, выпорет он тебя по-отечески кожаным ремнем, уедешь опять в свой университет, выберешь себе там кого-нибудь. Я уже все равно смертник – мне либо здесь подыхать, либо наверху подыхать. Два дня жизни ты мне уже подарила, и хватит с меня.

– Т-с-с-с… – Она приложила палец к его губам. – Слышишь?

Это было похоже на треск разрываемой ткани. Звуки доносились откуда-то сверху, и были едва слышны. Было даже странно, что Сандра смогла их расслышать сквозь вдохновенную речь Лопо.

– Может, это камень крошится… – предположил да Пальпа… Да не может быть. Тут ведь не Кондо-ди-Дьеро. В этих местах землю никогда не трясло…

Треск превратился в скрежет, и прямо им на головы посыпалась каменная крошка. Лопо подтолкнул Сандру вперед, схватил ее за руку, и они, то и дело натыкаясь в темноте на валуны и стены, быстро, насколько это было возможно, двинулись вперед. Крошка продолжала сыпаться, но треска они почти не слышали за собственным топотом. Вскоре Сандра ударилась-таки коленкой об очередное препятствие и Лопо едва успел подхватить ее в падении. Он прижал ее к себе, на несколько мгновений они замерли, и это дало им возможность заметить, что треск прекратился, а сверху ничего больше не сыпется.

– Болит?

– Еще как.

– Дай, я посмотрю. – Он помог ей усесться, нащупав место поровнее, закатал штанину, благо, комбинезон оказался достаточно просторным, и зажег спичку, последнюю из первого коробка. Коленка, слава Богу, формы не потеряла, но на ней уже зацветал немалый синяк. Лопо начал осторожно ощупывать коленную чашечку, желая убедиться в ее целости.

– Мне больно, – сказала Сандра, как только спичка погасла, и голос ее растворился в темноте.

– Пройдет.

– Сама знаю…

– Идти сможешь?

– А куда я денусь!

– Вот и иди… Иди назад. А я ухожу. И не вздумай меня искать. – Он наконец-то решился сделать то, о чем думал с того самого момента, как они попали в пещеру. Теперь, когда ощущение ужаса притупилось, он почувствовал, что сможет. Стоит ему оторваться от нее на сотню шагов, и она уже не сможет его найти. И тогда останется лишь надеяться на Создателя, что она выберется. С ним сейчас опаснее, чем без него. А его собственная смерть и так уже слишком запоздала. Только бы для Гальмаро этот урок даром не прошел…

Он быстро вскользь поцеловал ее в губы и, воспользовавшись секундным замешательством, исчез. Он умел двигаться бесшумно, война в джунглях научила. Пригодилось и сейчас… Пока они шли вместе, Лопо успел заметить, что проход, в который их занесло, имеет массу ответвлений, в основном таких, что в них едва можно было протиснуться. Он продвинулся вперед на несколько десятков шагов, нащупал нишу на высоте вытянутых рук, скривившись от боли в плече, подтянулся и замер в глубоком тесном проеме. Оставалось только дождаться, пока Сандра уйдет. В конце концов, она совсем не дура, чтобы рисковать ради него, да и понимает, наверное, что гоняются главным образом не за ним…

– Лопо! – Сандра не сдвинулась с места, но почему-то была уверена, что да Пальпа ушел недалеко и слышит ее. – Можешь не прятаться. Я уйду. Тебе действительно проще будет уцелеть одному. Я скажу, что ты убит, что тебя придавило обвалом, и они отвяжутся. Если выберешься, ищи меня в Эвери, в университете. Я буду ждать.

Ее осторожные шаги начали удаляться, и он уже начал соображать, в какую сторону двинуться ему, так, чтобы их пути не пересеклись. И тут вновь послышался знакомый треск, только громче, ближе и опаснее.

Грохот обвала заглушил все звуки – и ее шаги, и журчание крохотного ручейка, текущего неизвестно куда. Лопо торопливо выбрался из своего убежища и, цепляясь за стену, торопливо двинулся искать ее. Или ее тело. Или то место…

– Каркуситантха не хочет, чтобы мы расставались. – Ее голос раздался почти у него под ухом, и хотя она говорила негромко, от неожиданности Лопо прижался к стене. Ему вдруг показалось, что вот-вот обрушится новый обвал. – Обратно не пройти. Теперь только вперед. Может быть, этот ход ведет к главному коридору…

Он не нашелся, что ответить, только обнял ее и прижал к себе, крепко-крепко. На мгновение к нему вернулось ощущение покоя.

20 августа 17ч. 25м.

О том, что прошло трое суток с того момента, как нахальный «Доди» въехал в пещеру, они знали благодаря командирским часам Лопо со светящимся циферблатом. Каменный коридор постепенно расширялся, и правую стену они вскоре потеряли. Изредка Лопо зажигал спичку, но слабый свет растворялся в густой темноте. Свод был уже где-то высоко, а дорога теперь все время шла под уклон, порой едва ощутимый, но временами и довольно крутой.

Теперь они были друг для друга единственным источником живого тепла, который заменял и свет, и все желания, и весь тот мир, от которого они были отрезаны каменной бесконечностью. Когда усталость валила их с ног, Лопо расстилал пластиковый коврик, нащупав сухое и ровное место, и они, прижавшись друг к другу, стремительно погружались в тревожный сон. В первую «ночь» они, особенно Лопо, то и дело просыпались, когда вместе со сном в сознание пробиралась окружающая тьма. «Утром», проснувшись, они позволяли себе забыть, где они, и почему они здесь. Они отдавались друг другу, сладко и яростно, и это заглушало чувство голода, страх перед неизвестностью, и даже окружающую темноту делало не столь непроглядной. Потом они плескались возле какого-нибудь небольшого водопада или ручья, подолгу собирали разбросанную вокруг одежду, и Сандра смеялась, а ужас, овладевший Лопо в начале странствия, медленно, но верно таял. Каркуситантха и для него постепенно становилась не источником необъяснимого ужаса, а убежищем, почти домом.

Однажды Лопо чуть было не оставил свой автомат вместе с подсумком, патронами, последней пачкой галет и складным пластмассовым стаканчиком. Они уже отошли на сотню шагов, прежде чем он их хватился, и пару часов они потратили на поиски.

– Нашел? – спросила Сандра, услышав металлический лязг.

– Нашел… Правда, я не знаю, как здесь целиться и в кого стрелять, но все равно – нашел…

– Пригодится, когда выйдем.

– Когда выйдем… – Его голос прозвучал, словно эхо. – Когда выйдем, мне придется стать вечным партизаном или отдаться трибуналу.

– Или покинуть Сиар.

– Нельзя… Тогда все теряет смысл. Я не собирался свергать Сезара, я только хотел показать ему, что он может быть не прав. Если я окажусь среди беглецов, ко мне здесь будут относиться так же, как к кровавым собакам из Вальпо, которые тоже скоро окажутся за бугром. Они-то уж себя не забудут, и наверняка каждый присмотрел себе теплое местечко.

– Когда вылезем, тогда и будешь митинговать… перед обезьянами в джунглях. – Сандре вдруг показалось, что у него вновь начинается бред. – Хочешь, я устрою так, что здесь никто не узнает, куда ты делся, а там – кто ты такой. Только придется месяц или два отсидеться в джунглях, но тебе ведь не привыкать. Спичку зажги.

– Осталось шесть штук.

– Ну, тогда не зажигай. Просто мне показалось, что мы вышли в главную галерею. Слишком уж тут просторно, и дует, похоже, в другую сторону.

– Слышишь?! – Лопо схватил ее за плечи и прижал к стене.

Это было совсем непохоже на тот треск, который предшествовал недавнему обвалу. Откуда-то издалека доносился едва слышный то ли свист, то ли вой, и он явно приближался.

– Призраки проснулись… – Сандре сразу вспомнились те немногие обрывки легенд маси, которые дошли до потомков конкистерос: Каркуситантха – обитель духов и ворота вечности, в них могут войти и добрые и злые, но откроются они лишь тем, кто не стремится туда войти. Понятно, как маси могут хранить вечность, но совершенно не ясно, как они могут знать о ней.

– Кажется, нас все-таки достали.

– Что? – Сандра уже готова была ко встрече с чем-то совершенно непостижимым, и слова Лопо, сказанные спокойно и обреченно, спугнули ее ожидание.

– Это турбины. Несколько. Кажется, твой папа действительно готов на все.

Сначала на них обрушился короткий порыв ветра, а потом откуда-то вырвался поток слепящего света, выхватив из мрака огромный участок скалы. Лопо только успел прикинуть, в каком огромном зале они оказались, сами того не ведая, сорвал с плеча автомат и передернул затвор.

Нечто появилось внезапно, и вырвавшийся на волю свет нескольких прожекторов ударил в стены и пол, добрался даже до высокого свода. Сандра упала на колени и закрыла лицо ладонями – ей показалось, что кто-то хочет выжечь ей глаза. А Лопо, зажмурившись, нажал на спусковой крючок, и в безумие света ворвалось гулкое эхо автоматных очередей. Он ожидал ответного огня, но вместо этого послышался стеклянный звон, два из шести огненных глаз чудовища погасли, а потом раздался металлический скрежет, как будто кому-то вздумалось пилить гвозди циркулярной пилой. Нечто потеряло равновесие, его потащило куда-то вбок, потом подбросило вверх. Оно зацепилось за каменный нарост, свисавший с потолка, врезалось в стену и упало в двух сотнях шагов от затаившихся беглецов. Лишь два ярких луча продолжали освещать подземное царство.

– Может, там консервы есть или сигареты… – помечтала вслух Сандра, когда испуг прошел.

– Ничего там нет, – мрачно ответил Лопо. – Пойдем посмотрим.

Оно было похоже на тарелку, точнее, на две тарелки диаметром метра полтора, прикрывшие друг друга. Одна из турбин продолжала гудеть, выгоняя потоки воздуха из небольших отверстий, но половина корпуса была смята, а сама «тарелка» застряла между двумя валунами. Два прожектора подпирали лучами потолок, а в разные стороны смотрели стволы видеокамер.

– Я же говорил, ничего тут нет. – Он пнул серебристую покореженную обшивку и выдернул из ножен широкий короткий штык. – Разве что фонари заберем. Надо только найти, где у них аккумуляторы.

20 августа 17ч. 25м.

– Представляете, дженти Зеро, этот генерал Раус принимает меня за главного в нашей команде и, кажется, вчера намекал на солидное вознаграждение за любые сведенья о местонахождении беглецов, то есть, беглеца и заложницы… – Тика с заднего сиденья через плечо Зеро глядел на экраны мониторов. На одном из них шла прямая трансляция из-под земли, а на другом рисовалась ветка маршрута зонда, а заодно и уточнялась карта пещеры.

– Предлагаешь в долю войти, – съязвил Савел, сидевший рядом с Зеро.

– Дженти Гресс нам покажет долю, – поспешил заявить Тика. – Мне жалованья хватает. К тому же, большую часть времени приходится проводить в какой-нибудь дыре вроде Сиара. А здесь даже то, что есть, потратить негде.

– Что это? – вдруг спросил Зеро, уставившись на экран.

Савел пробежался пальцами по клавиатуре, и изображение замерло. Видимо, зонд завис неподвижно напротив скалы, сверху донизу расписанной какими-то знаками.

– Это еще прошлый зонд зафиксировал. Наскальные рисунки древних маси. – Савел нажал еще пару клавиш, и зонд двинулся дальше. – Нас это не интересует, точнее, интересует, но в последнюю очередь.

– У чинуш из Научного Департамента тоже могут возникнуть вопросы, – заметил Зеро.

– Несущественно.

– Может и несущественно, а кровушки они нам попортят, если информация просочится, – вмешался Тика. – Так что вы, дженти Зеро, об этом лучше не упоминайте, ведь вам предстоит много публичных выступлений в защиту проекта.

– Чтобы это скрыть, нужно дочку Гальмаро там оставить, а это вовсе не в наших интересах, – напомнил ему Савел. – К сожалению, все наши планы пока зависят от благосклонности местных властей. Будущих властей.

– Ну, во-первых, неизвестно еще, захочет ли она оттуда выйти. Может, там у нее гнездо. – Тика коротко хихикнул. – В этом Сиаре чудиков на душу населения больше, чем на приеме у психоаналитика. Вот недавно, с месяц назад, был я в Вальпо – другого связного у них не нашлось – прихожу на явку, а агент – из ихних богатеньких, видно, решил к новой власти подмазаться заранее, чтоб далеко потом не бегать. Вот, значит, прихожу я к нему, а он меня первым делом спрашивает, сколько я беру за визит, и почем нынче инструкция. Похоже, какой-то парень из наших его за его же деньги завербовал, а он и доволен, что потом, может быть, шею под топор совать не придется. В этих краях – что ни революция, то море крови и, все больше, после победы. А когда я ему все инструкции передал и денег не взял, он так напугался, что все пароли еще раз переспросил, и до сих пор у него, наверное, поджилки трясутся.

– Где он? – спросил Зеро, имея в виду зонд.

– Пятнадцатая миля. Еще полторы, и начнется крутизна, почти вертикаль, яма – четверть мили в диаметре. У меня, когда я предыдущий зонд вел, чуть крыша не съехала. – Савел смахнул с головы полотняную панаму и вытер рукавом пот со лба. – Когда мы смоделировали разведанный участок, это оказалось похоже на пасть дракона в разрезе. А вот дальше у него начнется пищевод.

– Кстати, о пищеводе, – вдруг засуетился Тика. – А не пора ли нам пообедать. Савел, посадил бы ты эту жестянку на перекур, а я пока консервы открою, бутерброды подогрею.

– Вот иди и открывай. Будет готово – позовешь. Мы и без тебя пока управимся.

– Нет, так нельзя. – В голосе Тики прозвучала легкая обида. – Я должен вместе с вами осуществлять наблюдение, это моя обязанность, и никто меня от нее не освобождал.

– Тика, мы никому не скажем, – попытался успокоить его Зеро.

– Ну, уж нет. Мне сейчас уйти – все равно, что Савелу и этот зонд угробить.

Савел оторвался от экрана, глянул на Тику и рявкнул:

– Не каркай!

На экран в этот момент смотрел только Зеро. Он разглядел, как в луче прожектора мелькнула человеческая фигура, а потом изображение перевернулось, мелькнул высокий каменный свод, и все исчезло. Секунду или меньше на экране плясала какая-то рябь, а потом изображение исчезло совсем.

– Тика, если окажется, что зонд грохнулся по моей вине, – Савел остекленевшими глазами смотрел на экран и говорил ледяным голосом, – я знаю, кого я потяну за собой.

– Там кто-то был, – сообщил Зеро.

– Что?! – Тика и Савел уставились на него, как на сумасшедшего.

– Там кто-то был. Я на монитор смотрел, пока вы собачились.

– Давай запись. И помедленней, – потребовал Тика, и Савел молча нажал на несколько клавиш.

Изображение возникло вновь – лес каменных наростов, сверкающих всеми цветами радуги, вырос в скрестившихся лучах. Потом впереди возникла темное пространство с тремя крохотными блюдцами света – противоположная стена была слишком далеко и прожекторы едва доставали ее. Потом в поле зрения вновь оказался пол, и обнаружилась опасная близость отвесной скалы, от которой вдруг отделилась какая-то фигура.

Савел остановил запись, выбрав нужный фрагмент, и Зеро разглядел человека в сиарской военной форме без погон с автоматом наперевес.

– Тика! Кто порол горячку? Кто требовал начинать зондирование именно сегодня? Кто не хотел ждать, когда этого парня выловят или прибьют? – Савел говорил гневно и злорадно одновременно. – А он взял да и уцелел. Только вот чем ему наш зонд не понравился… – Последняя фраза была обращена уже к Зеро.

– Со страху, – предположил Зеро.

– Две «Звезды Сиара», «Святой Иво» в петлицу, три медали «За храбрость», военный в шестом поколении… – начал возражать Тика.

– В этой пещере у всех крыша едет, – прервал его Зеро.

– Не у всех, – уточнил Тика. – «Цепные псы» прочесали четыре зала, и ничего с ними не сделалось. Истинные герои в состоянии преодолеть все эти козни духов и прочую мистическую чушь. И хорошо, что их еще не отозвали – им-то и придется еще раз туда прогуляться. И я полагаю, что надо немедленно идти к майору Зекку. Если мы не вытащим стержень сегодня же, завтра нам точно не поздоровится. Да-да, Савел! Как бы ты не старался, на меня все свалить не получится!

– Так не сиди же тут, а беги к своему майору, – согласился с ним Бакс, и начал отключать аппаратуру. – Иди, а я пока карту распечатаю с инструкциями.

Тика ушел, Савел тоже вылез из вагончика и полез на ближайшее дерево.

– Эй! У тебя тоже с головой не в порядке? – поинтересовался Зеро через распахнутую дверь.

– Нет! В Департаменте не место психопатам и неуравновешенным личностям. – Он уже качался на ветке, свесившись с нее вниз головой. – Конечно, есть несколько засекреченных гениев, но я, как тебе известно, к их числу не отношусь. Просто дело наше – дрянь, а значит, самое время расслабиться.

Савел поймал на лету выпавшую из брючного кармана плоскую фляжку, отвинтил пробку, но, прикинув, что в таком положении выпить будет трудно, прикрутил ее обратно.

– Пошлет майор нашего Тику. – Савел продолжал висеть, хотя лицо его уже налилось кровью. – Эти умники с базы не удосужились назначить одного начальника на всех. Мы сами по себе, а военные – тем более. Пошлют Тику… Придется самому идти.

Он бросил Зеро фляжку, распрямил ноги, приземлился на кувырок, подскочил, распрямившись, подобно пружине, и выкатил грудь.

– Ловкач, – похвалил его Зеро. – А ведь таким дохляком был.

– Это точно, – согласился с ним Савел. – Теперь бы не ты мне, а я тебе навешал, бунтарь-одиночка. Департамент преображает человека, делает его честнее, сильнее, достойнее и красивее. Знаешь, что меня беспокоит?

– Знаю.

– Нет, не знаешь. У нас больше нет зонда с дистанционным управлением. Другой могут доставить только через неделю-две, и в дело он пойдет, только если мы от предыдущего стержень вернем. Но еще один зонд у нас есть. Почти такой же, только раз в несколько больше, и с двумя креслами – для пилота и для наблюдателя. Угадай, кто будет пилотом, а кто наблюдателем.

20 августа 17ч. 25м.

Майор Зекк предпочитал идти впереди, точнее, терпеть не мог, когда кто-нибудь движется впереди него, если этого не требовала обстановка. Обстановка не требовала. Он мог вообще обойтись в этом деле двумя солдатами, да и то лишь для того, чтобы осветить фонарями цель и ослепить противника, если тот посмеет высунуться. Впрочем, тот парень, этот полковник (любят же в Сиаре звезды вешать), был не промах. Они почти обложили его вместе с девицей в прошлый раз, и он нашел-таки единственно верный выход – смыться. Но если бы майор на мгновение не задумался тогда, взять его живьем, рискнув чьей-нибудь жизнью, или подстрелить, ничем не рискуя, у полковника не было бы шансов. Впрочем, у него и сейчас шансов нет, если жив еще. В конце концов, плевать на него, их дело – вытащить жестянку, а если повезет – и девку. И какого хрена они связались с этой тарелкой, «Псов» надо было с самого начала отправить.

В затылок ему прокрался какой-то неприятный холодок, как в прошлый раз, и пришлось сделать над собой легкое усилие, чтобы проигнорировать давно забытое неприятное чувство. После учений на Восточном побережье два года назад майор, тогда еще штурм-капитан, утратил способность ощущать страх в боевой обстановке, как и все прочие солдаты и офицеры его подразделения.

Ему не нужно было сверяться с картой, которую любезно вручил ему советник Бакс перед выходом, все, вплоть до мелких деталей, четко зафиксировала его память. Можно было даже не включать фонарей и идти на ощупь, но Бакс просил вести визуальное наблюдение и видеосъемку. Сам бы шел тогда и снимал сколько душе угодно…

– Четырнадцатая миля. Приближаемся к цели, – доложил премьер-лейтенант Кале.

– Сам знаю, – негромко проворчал майор. – Двигаться цепью. Дистанция – десять метров. Фонари – в тыл.

Дальше шли медленней, заглядывая за каждый булыжник, прислушиваясь к каждому звуку, которых, впрочем, не было, если не считать журчания многочисленных ручейков. И еще майор заметил, что некоторые из доблестных воинов слишком засматриваются на разноцветные кристаллы, искрящиеся в лучах прожекторов. Зря. Вот операция завершится, пусть смотрят на что угодно, хоть на баб. Тем более, у половины отпуска на носу.

На левом фланге раздался одиночный выстрел, многократно повторенный негромким эхом. Цепь солдат рассыпалась по ближайшим укрытиям, а майор быстро и бесшумно пошел к тому, кто стрелял. Встав за его спиной, он оглядел сектор обстрела.

– Он там стоял. Я попал, – сообщил Горанд, рядовой первой категории, шестой год службы, контракт продлен.

– Не девка?

– Нет.

– Значит, тот парень.

– Нет. Я попал, а он… или оно исчезло.

– Что значит – оно? – Майор почувствовал приступ раздражения, но давать ему ход было еще рано.

– Фигура, как будто в балахоне. В промежутке между освещенными участками. Дистанция восемьдесят метров.

– За мной. – Майор неторопливо двинулся в указанном направлении, демонстративно закинув автомат за плечо.

Разрывная пуля продолбила ложбину глубиной в ладонь, угодив прямо в центр вырезанного в камне кольца. Подобные знаки попадались здесь то и дело, и на них никто не обращал внимания.

– Где тело?

– Не могу знать! Не мог я промазать…

– Капрал Салан!

– Я! – Через шесть секунд капрал был рядом.

– Проводи рядового Горанда к выходу, – распорядился Зекк. – И пусть его док осмотрит. Сразу же.

– Есть! – Капрал хлопнул Горанда по плечу, давая понять, что пора идти.

– Он был там. Я точно видел, мэтр майор.

Но Зекк уже мысленно записал его в список потерь, графа «больные», и Горанд, ссутулившись, пошел на выход.

20 августа 18ч. 25м.

То, что осталось от зонда, они нашли через час. Тонкая дюралевая обшивка была помята, и из нескольких разорванных швов торчали внутренности. И наткнулись на него почти случайно. Обещанного эксперт-советником Баксом красного маячка, который обязательно должен был мигать, если все прожектора накрылись при падении, им так и не попалось. Они бы прошли мимо, если бы кто-то из осветительной команды не споткнулся об отлетевший в сторону стабилизатор.

– Кале! – подозвал майор премьер-лейтенанта. – Повтори задание.

– Первое: найти поврежденный зонд, проверить комплектность, собрать все обломки и доставить их советнику Баксу. Особое внимание обратить на энергетический блок. Второе: в случае обнаружения…

– Пока хватит первого, – прервал его Зекк. – Что с комплектностью?

– Не найден прожектор WR-500 – один, лопасти турбины SS-05 – две, энергоблок, наименование отсутствует, – один…

– Отправь троих с этим хламом назад, – распорядился Зекк, указав на распотрошенные останки зонда. – Где тот парень, там и все остальное – и девка, и батарея. Главное – батарея.

– Через пару миль обрыв. Им некуда деться.

20 августа 19ч. 46м.

Они уже решили было возвращаться. С фонарем стало легче, но последняя галета была съедена еще вчера утром, исчезла вода, и дальше идти было просто страшно. «Призраки» появились часа через два, после того как Лопо сумел слепить из обломков «тарелки» осветительный прибор. Получилась конструкция в полпуда весом, и к ней пришлось приспособить ремень от автомата.

Первого «призрака» заметила Сандра: темная полупрозрачная фигура в балахоне с капюшоном, как положено, образовалась прямо в световом пятне, взмахнула рукой в просторном рукаве. Сандра коротко вскрикнула от неожиданности, но видение уже пропало. Она уже решила, что ей это привиделось, но Лопо безумными глазами смотрел туда же, держа наготове автомат.

– Ты видел?

– Проклятое место… – процедил он сквозь зубы. – Надо уходить. Там, наверху, по крайней мере, все ясно – полевой суд и к стенке.

– Это уж точно – не быть тебе генералом, – съязвила Сандра, хотя появление «призрака» потрясло ее не меньше, чем его. – А сколько отсюда до корранской границы?

– Три тысячи миль через джунгли, – мрачно отозвался Лопо. – Не подстрелят, так съедят.

Сандра собралась еще что-то сказать, но Лопо сделал предупреждающий жест «молчать». Он прислушивался скорее не к звукам, а к тому, что называется ощущением угрозы. После нескольких лет войны он научился просто чувствовать приближение противника – тем, кому это умение так и не приходило, недолго удавалось оставаться в живых.

– "Псы", – сообщил Лопо, разомкнул контакт на фонаре, и сумасшедшая струя света, бившая в потолок, исчезла. – Ты сиди здесь, а я пойду навстречу.

– Зачем?

– Сдаваться, пока они палить не начали.

Но было уже поздно. Из-за поворота показалось несколько светящихся точек, они покачивались в такт шагам и быстро приближались. А потом, через считанные секунды, раздался выстрел, поддержанный несколькими очередями. На этот раз «призрак» отвлек на себя внимание «псов».

– Нет. Сдаться не выйдет – стреляют во все, что шевелится. – Лопо ощупал подсумок, проверяя, на месте ли два запасных магазина.

– Знаешь, я сейчас очень хотела бы на тебя наплевать…

– Ну, и правильно…

– … но, хоть режь меня, не могу.

Их заметили. Лопо вытолкнул ее из скрещения лучей, увлекая в тесный каменный желоб. Вокруг зацокали пули, и Лопо, перевернувшись на спину, швырнул гранату. Не дожидаясь, пока стихнет эхо разрыва, он схватил Сандру за пояс и почти понес ее к ближайшему углублению в стене, которое приметил еще до появления «псов».

– Поаккуратней нельзя? – возмутилась Сандра, когда они были уже в относительной безопасности. Ниша оказалась проходом в узкий длинный коридор.

– Нельзя.

Лопо не надеялся оторваться от преследователей, но старался использовать все шансы. Только бы тут были боковые ответвления, в них можно было бы затеряться… Но лаз постепенно сужался, и мог вообще оказаться тупиковым. Вновь послышалась пальба. «Псы», не желая попадать под огонь, обстреливали каждый подозрительный выступ. Лопо пропустил Сандру вперед и заметил, что она бормочет что-то себе под нос.

– Молишься?

– Да.

– Помолись, заодно, еще кому-нибудь. Мудрому Еноту, например.

Впрочем, Лопо знал, что Сандра в последний раз посещала церковь лет десять назад, да и то по случаю присутствия Сезара дю Гальмаро с семейством при освящении вновь построенного в Лос-Гальмаро собора Господа Единого. Семейство Гальмаро испокон веков слыло весьма религиозным и богобоязненным, хотя это никому не мешало добиваться своих целей, не особо сверяясь с Заповедями Пророков.

Из-за поворота выглянул отблеск света, и Лопо выпустил в ответ короткую очередь. Крика не последовало, но, видимо, пули рикошетом достали преследователя —его фонарь упал и откатился в сторону.

– Здесь выход! – Сандра потянула его за рукав, и Лопо, сделав для острастки еще пару одиночных выстрелов, последовал за ней.

Они вновь оказались в главном тоннеле. Спуск стал намного круче, теперь приходилось перебираться с уступа на уступ, и площадки с каждым разом становились все уже. Лишь один раз Сандра рискнула глянуть вниз, но неестественно мощный луч трофейного прожектора растворился в бездне. В конце концов, они пристроились под защитой широкого карниза.

– Может, сюда они не рискнут…

– Может. – Лопо знал, что на это надеяться глупо, и если «псы» не станут спускаться, то просто закидают их гранатами. – Свет погаси.

Сандра послушно выдернула один из проводов. На мгновенье вернулись темнота и тишина. Но лишь на мгновение. «Призрак», либо тот же самый, либо похожий на него, стоял несколькими уступами ниже и едва заметно светился. Приглядевшись, можно было заметить, что он не стоит, а висит над бездной, которая вдруг подернулась рябью, словно поверхность воды, и начала наливаться голубизной.

– Наверное, мы уже умерли, – сказала Сандра, спокойно, чуть ли не умиротворенно глядя вниз. – Интересно…

– Скорее, свихнулись! – высказал свое мнение Лопо, а сверху послышались крики и выстрелы, подтверждая, что они еще не покинули этот мир.

Первая граната пролетела мимо, беззвучно погрузилась в видение и слабо хлопнула где-то внизу. Вторая угодила в нависший над ними скальный карниз, который после взрыва дал трещину и медленно, неестественно медленно и плавно, начал заваливаться вниз, готовый накрыть беглецов своими обломками. Но еще раньше то ли взрывная волна, то ли какая-то иная сила столкнула их вниз.

– Господь Единый и Всемогущий, сотворивший небо и землю, давший тела тварям земным, вдохнувший в них душу! – Если бы Лопо не сжимал ее в своих объятиях, давая ей хоть какую-то опору в этом бесконечном полете, она давно потеряла бы сознание или умерла от приступа ужаса. – Не оставь детей своих в странствиях, ниспосланных нам промыслом Твоим, укрепи нам сердце верой в Тебя… – Сандра шептала слова, казалось, забытые сразу же после того, как отец забрал ее из крохотного монастыря Сано-Иво, где она провела первые тринадцать лет жизни. – Дай нам силы не потворствовать страхам, не предаваться унынию, терпеть боль…

ОТРАЖЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

– Ты звал, владыка, и я пришел. – Кентур из рода Бриара, предводитель тланов, припал на колено перед Родонагроном, не склонив при этом головы, что было родовой привилегией, дарованной его предкам более восьмисот лет назад. Он был сто тридцать восьмым главой рода Бриаров, тех, что жили после явления миру Родонагрона-бессмертного. Тех, кто был раньше, никто не помнил.

– Иди к Источнику и жди меня там, доблестный Кентур. – Владыка Варлагора протянул Жезл, и тлан прикоснулся к нему губами. В дни мира прикосновение к Жезлу считалось великой милостью.

Глядя в спину уходящему Кентуру, Родонагрон мельком подумал, что лучше бы он, а не Каур-Феан погиб в последней битве за долину Ирольна – слишком уж горд, помнит о привилегиях и не берет на себя труда выходить пятясь.

– Что еще? – вернул он свое внимание леденящему Каббиборою, затаившемуся под потолком, как только на пороге появился дерзкий тлан.

Ветер колыхнул черную мантию владыки, облачился в полупрозрачную плоть седовласого старца и предстал перед Родонагроном.

– Проклятая убила Иссу, и теперь его появления можно ждать где угодно, – прошелестел вкрадчивый голос ветра. – Первое время он будет слаб, и едва ли сможет скрыться от твоих ловчих. Эленга поразвлекалась, теперь твоя очередь.

– Исса никуда не денется… Он бессмертен, но я завидую его способности умирать.

– Разве это смерть, владыка! Смерть – это шаг в иную жизнь, а что толку умирать, если все время возвращаешься назад…

– Ты говоришь так, как будто что-то знаешь.

– Конечно, Исса Пожиратель Людей знает больше. В нем живет память всех, кого он пожрал, и, наверное, среди них были не только люди… Он помнит древних богов. Но узнать все, что знает Исса, тебе будет легче, чем умереть, – усмехнулся Каббиборой и, обратившись в вихрь, скрылся в оконной арке.

Родонагрон дождался, когда голубое отверстие в плотных облаках затянется серой пеленой, и негромко приказал Недремлющему, привычно стоящему по правую руку владыки:

– Пусть приведут малыша.

Недремлющий был нем почти от рождения. Он не знал тайны собственного происхождения, и поэтому владыка испытывал к нему что-то вроде родственных чувств. Во время позапрошлого вторжения в Ирольн, одна из жен рода Ольдора не успела предать себя огню, как того требовал обычай, и воины-тигеты захватили ее для забав. Но забавы не получилось – она успела заколоть двоих воинов кинжалом, спрятанным под одеждой, и чуть было не пронзила собственную грудь. Тигеты отобрали у нее оружие и уже собирались подвергнуть ее медленной смерти, когда мимо проследовала свита владыки. Родонагрона сопровождал один из Видящих, и он поведал, что во чреве жены, обреченной смерти – плод, о котором она еще не знает. Ее убили через восемь месяцев, младенца лишили языка, а всех, кто что-то знал об этом – жизни, чтобы тайна навсегда осталась тайной. Владыка Варлагора знал цену преданности не ведающих рода.

Ему было всего четыре года, верховному вождю тигетов Тамир-Феану, сыну Каур-Феана, павшего в недавней битве. Юный вождь отверг протянутую руку Недремлющего и шел к трону Родонагрона с гордо поднятой головой. Малышу, видимо, уже объяснили, что он главный, но еще не смогли внушить, что кто-то может быть главнее его. Отца он, скорее всего, уже забыл – у детей в таком возрасте слишком короткая память.

Владыка протянул Тамир-Феану Жезл для прикосновения губами, но мальчонка жадно вцепился в него обеими ручонками. Такой игрушки у него еще не было, и это нужно было немедленно исправить. Родонагрон не стал вырывать у него Жезл, он лишь слегка сдавил рукоять, и из рубиновых глазков посыпались искры. Ребенок тут же отпрянул, спрятав руки за спину. На глаза его навернулись слезы, но вождь и сын вождя не позволил себе зареветь.

– Отведи его к Источнику, – повелел владыка, и Недремлющий едва заметно кивнул, понимая больше, чем было сказано.

Тамир-Феан унес свою обиду, но Родонагрон знал, что будет дальше, предчувствуя скорое завершение одного из великих дел, начатого несколько столетий назад… Когда Родонагрон явился в мир, по эту сторону Бертолийских гор обитало более сорока племен, и вскоре должно остаться лишь одно. Владыка затеял эту игру еще до появления Эленги. Он сталкивал между собой племена, чтобы увидеть, кто же выживет в этой борьбе. Порой он оставлял им годы мира, чтобы люди размножились достаточно для новых столкновений, и вновь бросал в мир семена раздора. Эта игра, длившаяся тысячелетия, оставалась единственным, кроме походов в Ирольн, что хоть как-то могло еще развлечь владыку.

Недремлющий не будет провожать мальчишку до Источника. Последние три сотни локтей тот пройдет один. А там его встретит Кентур, гордый, властный, бесстрашный и жестокий. Последний Феан предстанет перед ним, крохотный и беззащитный, вооруженный лишь собственной невинностью. Кентур не удержится от соблазна… Давняя неприязнь к Феанам и народу тигетов не позволит ему оставить мальчишку в живых. Один удар клинка, и ненавистный род прервется, а воды Источника скроют следы злодеяния. Итак, предводитель тланов совершит сразу два преступления – убийство равного и святотатство. А потом он, Родонагрон-бессмертный свершит правый суд – Кентур будет выдан тигетам, и встретит долгую мучительную смерть. Но потом им самим придется заплатить за смерть последнего из Бриаров.

Не стоит убивать неугодных собственной рукой, лучше отдать их на растерзание еще более неугодным, а потом отомстить во имя справедливости…

А что потом? А потом можно будет расселить победителей по разным концам Варлагора, дать им время, чтобы одни успели забыть о существовании других, и через пару-тройку столетий все начнется сначала, но не будет ни тланов, ни тигетов – будут иные народы, иные обычаи… Но игра продолжится до тех пор, пока она хоть немного занимает владыку.

Вернулся Недремлющий. Он был единственным, кого Родонагрон допускал во внутренние покои Твердыни без особого приглашения, кроме ветра, которому, все равно, невозможно было воспрепятствовать. До владыки Варлагора вдруг дошло, что прошло уже более четверти дня с тех пор, как маленький Тамир-Феан был направлен в сторону смерти. Значит, свершилось?!

Но Недремлющий, прочитав вопрос в глазах владыки, отрицательно помотал головой. Родонагрон хотел было уже обернуться вороном и посмотреть, что же происходит, но тут же до него донесся ответ:

– Они беседуют. – Каббиборой вновь сидел в оконном проеме, приняв на этот раз образ юной девы.

– О чем может воин беседовать с младенцем?!

– Осмелюсь донести: Кентур дал мальчишке подержать свой кинжал, который показался ему гораздо милее, чем твой Жезл. Тамир-Феан счастлив, а предводитель тланов, похоже, готов его чуть ли не усыновить или обменяться с ним кровью, если тигеты не воспротивятся этому…

ГЛАВА 5

"Вооруженные силы Движения за Свободу и Процветание Сиара на данный момент контролируют 78% территории страны, на которых проживает 46% населения. Основные промышленные центры и порты Сиара, более трети сельскохозяйственных угодий и почти все энергоресурсы страны пока еще находятся в распоряжении директории. Сложившаяся ситуация ставит нас перед необходимостью всеми средствами, имеющимися в распоряжении Конфедерации, способствовать ускорению развития событий, поскольку основой власти директории является наемная армия, состоящая на треть из иностранцев, содержание которой требует огромных расходов (не менее 400 000 000 миллионов фунтов ежемесячно на одно только денежное довольствие). За последние полтора год вывоз из Северного Сиара наркотических средств в Эвери и страны Старого Света увеличился в 3,5 раза. Только экономический ущерб Конфедерации от незаконного ввоза наркотиков оценивается в сумму от 30 до 70 миллиардов фунтов ежегодно.

Предполагаемые меры:

1. Официальное признание Конфедерацией Движения за Свободу и Процветание Сиара как единственной законной власти в стране, установление между Конфедерацией Эвери и Республикой Сиар дипломатических отношений на уровне послов.

2. Оказать срочную безвозмездную военную помощь ДСПС на сумму 500 000 000 фунтов, тем самым, решив проблему утилизации военной техники устаревших образцов.

3. Оказать ДСПС срочную финансовую помощь на льготных условиях (300 000 000 фунтов), на указанную сумму осуществить поставки в Сиар продовольствия из стратегических запасов Конфедерации для армии и населения освобожденных территорий.

4. Предпринять морскую блокаду портов Северного Сиара. Предпринять дипломатические усилия с целью присоединения к ней военно-морских сил Альби и Ромейского Союза.

5. Силами Департамента Безопасности осуществить действия, направленные на пресечение зарубежной деятельности северосиарских корпораций, связанных с наркомафией".

Докладная записка Аналитического Центра ДБ КЭ – президенту КЭ Индо Кучеру. 13 мая 833г. Эвери

* * *

«Эта земля обширна, и значит, не может быть бедна. Аборигены погрязли в безбожии и невежестве, но наши паруса принесли сюда не только силу нашего оружия, но свет веры и просвещения».

Виттор да Сиар «Дневники». Запись от 6 июня 2153г.

21 августа 8ч. 02м.

До аэродрома оставалось не больше десятка миль. Танк, грохотавший во главе эскорта, нещадно коптил, и команданте то и дело зажимал нос белоснежным носовым платком.

Сезар дю Гальмаро до сих пор не пользовался роскошным «Ленд-Фором» с открытым верхом, который преподнесли ему в дар бойцы 13-й добровольческой десантной бригады. Машина среди огромного количества другой техники была захвачена в Гидальго, втором по величине городе Сиара, который ненадолго удалось занять войскам генерала Рауса. Через неделю десант был вынужден рассредоточиться и мелкими группами пробиваться на юг, но до этого несколько десятков транспортных судов под нейтральными флагами загрузились в порту и взяли курс на Порт-Каллери. «Ленд-Фор» был оплачен кровью борцов за свободу, и Гальмаро не счел возможным отказаться от подарка, но и пользоваться им не хотел, потому что предпочитал старенький броневичок «Чокко», тот самый, на котором он когда-то во главе двух батальонов, доведенных до отчаянья муштрой и голодом, ворвался на окраины Лос-Карнавала, впоследствии переименованного благодарными согражданами в Лос-Гальмаро.

Но неделю назад к нему явилась целая депутация от Управления национальной культуры и от имени народных масс прямо-таки потребовала передать «Чокко» в Галерею Свободы, пока он окончательно не развалился. Приказ о выводе «Чокко» из действующего состава Освободительной Армии Южного Сиара был зачитан во всех подразделениях, броневик на буксире вытянули из ворот резиденции команданте и при большом скоплении ликующего народа протащили по всем улицам города, где сохранилась булыжная мостовая, выложенная еще в середине прошлого века при колониальном режиме. Сам команданте, стоя на балконе, с которого обычно произносил речи, не смог сдержать непрошеную слезу…

Восемь миль до аэродрома. На заднем сиденье громко чихнул Сальдо Вентура, председатель Управления по реконструкции освобожденных территорий. Что ж, работы у него сейчас прибавилось, простудился, наверное… На глубокой колдобине громыхнул грузовик с солдатами. Неплохо бы уже начать мирное строительство – дорогу от резиденции отремонтировать или оборудовать на крыше вертолетную площадку…

Сзади донесся грохот далекого разрыва, через секунду раздался второй взрыв, уже ближе, а потом начало грохотать с пулеметной скоростью. Разрывы стремительно догоняли эскорт команданте, и вскоре взлетело на воздух дорожное покрытие в сотне метров от хвостового бронетранспортера. Водитель надавил на газ, и «Ленд-Фор» желто-красной молнией обошел дребезжащий впереди танк, но все же асфальтовый блин шмякнулся на багажник. Когда все стихло, возле уткнувшегося в обочину автомобиля опустился вертолет сопровождения, из которого выскочил командир роты личной охраны.

Лишь убедившись, что Гальмаро жив и невредим, капитан Муар позволил себе подбежать поближе и обратиться к команданте по-простому, как полагалось в боевой обстановке:

– Перекрасить бы надо вашу новую кобылку. В хаки. А то с воздуха…

– Прямо сейчас? – поинтересовался Гальмаро и слегка нахмурился.

– Завтра, – пообещал капитан и начал докладывать: – Разнесло участок шоссе длиной мили в полторы. Видимо, террористы рассчитывали на скорость «Чокко», но просчитались.

– Через два дня доложишь! – приказал Гальмаро, имея в виду поимку террористов.

– Хоть завтра! – пообещал капитан, но команданте уже хлопнул водителя по плечу. За последний год это было шестое покушение, и не стоило придавать случившемуся слишком большое значение. Хотя, если в Вальпо просочились сведенья о его сегодняшней поездке, можно было ожидать сюрпризов и во время перелета.

Аэродром состоял из единственной взлетной полосы, раскрашенной под цвет окружающих джунглей, нескольких бараков и подземного ангара, построенного совсем недавно специально для закупленных в позапрошлом году в Эвери перехватчиков «Кобра-N». Остальные самолеты ютились под открытым небом, прикрытые лишь маскировочной сетью, да и в ней особой необходимости не стало после нескольких успешных диверсий на авиабазах директории.

– Виват Гальмаро! – приветствовал его генерал Раус, которого команданте ожидал увидеть только по прибытии в Хавли.

– У тебя других дел, что ли, нет? – поинтересовался Гальмаро. – И без тебя бы добрался. Вон со мной какой орел. – Он показал большим пальцем через плечо на Вентуру, расплывшегося на две трети заднего сидения.

– Салют, Сальдо! – Раус кивнул и ему, криво усмехнувшись. – Топор с собой?

– А у тебя шея с собой?! – огрызнулся Вентура. Вверенная ему коллегия занималась, главным образом, агитацией, пропагандой, прочей разъяснительной работой на освобожденных территориях и в прифронтовой полосе. А еще в его веденье входили гражданские суды, и всякий гражданин, подозреваемый в каком-либо преступлении, старался хоть как-то доказать свою причастность к вооруженным силам, чтобы угодить под военный трибунал.

– Плохие новости, команданте. – Генерал Раус, казалось, мгновенно забыл о существовании Вентуры.

– Убита?

– Исчезла.

– А полковник?

– Тоже.

– Воспитал стерву… – Команданте облегченно вздохнул. Нет трупа, значит, есть надежда.

Кроме Сандры у него никого не осталось. Жена и сыновья еще пятнадцать лет назад были взяты «законным правительством» в заложники и расстреляны после того, как Гальмаро отказался от мирных переговоров. А мать Сандры оказалась матерой шпионкой из Гардарики, и ему самому пришлось устраивать ей побег. Всякие двоюродные сестры, братья, их жены, племянники, прочая седьмая вода на киселе – не в счет… Хотя, после победы хлопот с ними не оберешься, всех придется пристраивать. Сандра, девочка, дрянь такая…

– Не лучшее время для перелета, – посетовал генерал Раус, поглядывая на рваные облака. – Вчера кто-то две машины завалил.

– Сколько туда лететь?

– Четыре часа.

– Вот и прекрасно. Успею вздремнуть.

21 августа 11ч. 37м.

– … и таких, как ты, не расстреливать надо, а на кол сажать. Вместо того чтобы явных врагов, мятежников, просто поставить к стенке и списать на боевые потери, цацкаешься с ними. Не хочешь пачкаться – так уволь их из армии, и я с ними живо разберусь! – Лицо Сальдо Вентуры тряслось от негодования, и по всему было видно, что перепалка началась сразу же, стоило команданте закрыть глаза. Гальмаро не подал виду, что уже проснулся – было любопытно, о чем беседуют верные сподвижники в его отсутствие.

– Тебе дай волю, ты всех перестреляешь, свинья! – не отступал генерал Раус. – Пусть эти парни недолюбливают вождя, но это не мешает им ненавидеть директорию. Они все равно погибнут, штрафников цветочки собирать не посылают – так хоть польза от них будет.

– А вот у меня появились соображения: а не стоит ли за ними кто-нибудь из штабистов. Ну, какому боевому офицеру придет в голову выдвигать такие требования! Нет, ты только послушай: «Обнародовать проект конституции, назначить еще до взятия Вальпо сроки свободных выборов президента и парламента, после завершения боевых действий сложить с себя полномочия, убрать „дю“ перед фамилией…» Такое только больной придумает!

– По уставу они вообще не подлежали наказанию! Никакому! По уставу они должны были выполнять приказ непосредственного командира, и они его выполнили.

Устав Освободительной армии был написан еще в то время, когда несколько десятков партизанских отрядов скрывались в джунглях, изредка совершая налеты на военные объекты. Тогда и не было ни единого командования, ни вышестоящих начальников. Это он верно подметил, устав надо обновить… А Вентуру лучше перевести в коллегию общественных работ – все-таки, голов он слишком много снимает, да и разжирел не в меру, пусть сам с лопатой пример показывает. Команданте сделал вид, что повернулся во сне, но, все-таки, напряжение последних дней дало о себе знать. С момента начала наступления на прибрежные провинции, спать он позволял себе не более трех-четырех часов, да и то урвать их удавалось только под утро. В полусне ему вдруг показалось, что это не Вентура с Раусом собачится, а он сам, Сезар дю Гальмаро, спорит сам с собою:

– До победы остался последний рывок. Сейчас не время для жалости и мнительности!

– А не надорвешься? Сам-то – хрен с тобой, а вот…

– А страна скорее надорвется, если директория протянет лишнюю неделю! Когда был президент Уэста, он один объедал весь Сиар, а теперь – сотни две таких же мародеров, и аппетиты у каждого не меньше, да еще родственники, прихлебатели, бабы…

– А в этой стране всегда так было. Кто у власти, тот и жрет. А остальным хорошо, если объедки достаются. И когда ты будешь топить в океане своих врагов,…

– Врагов родины и свободы!

– … тебе будут помогать твои друзья. А потом они потребуют свою долю справедливости, и у тебя не будет причин им отказывать. Впрочем, ты и себе ни в чем не откажешь! Уже не отказываешь. Например, почем обходится народу Сиара образование Сандры дю Гальмаро в Эвери?

– Не смеши меня. Придет время, и тысячи сиарцев будут получать образование за границей.

– А думал ли ты тридцать лет назад, злой и голодный, готовый погибнуть ради мгновения надежды, что когда-нибудь ты будешь отдавать приказы порученцам и испытывать тихий восторг, представив, какой гигантский механизм начинает проворачиваться по твоей воле? Для тебя уже не так важно, что ты делаешь. Важно то, что это делаешь ты.

– Ты – это я, и поэтому ты прав. Но сам подумай, есть ли кто-нибудь, кто, оказавшись на моем месте, был бы лучше меня…

Проснувшись, он прекрасно все помнил… Подобные сновиденья преследовали его последние лет пять. Может быть, это и стало одной из причин того, что он сократил до минимума время, уделяемое сну.

– Прибыли, команданте! – доложил генерал Раус, который уже успел выбраться из вертолета, и стоял на твердой земле, дымя сигарой. В кабине, в присутствии вождя, он не посмел бы курить, а от сигары осталось не больше трети. Гальмаро сделал вывод, что после посадки прошло уже минут пятнадцать, и сподвижники просто берегли его драгоценный сон.

– А где эти шпионы? – поинтересовался Гальмаро. Так было принято заглазно именовать всех эверийцев.

– Возле пещеры шпионят, – ответил Раус. – Их сюда доставить?

– Да нет. Давай-ка к ним, а то они, наверное, делом заняты.

21 августа 11ч. 40м.

Эту новость, как и прочие новости, которые вообще могли здесь быть, принес на хвосте Тика. Хвостом был тот самый офицер, против которого велись бои за шлагбаум. Он был при параде, как будто находился не посреди джунглей, а на гарнизонном плацу в День Независимости, и что-то быстро лопотал по-сиарски. Тика солидно кивал в ответ, отвечая кратко и с достоинством.

– Капитан, не помню, как зовут, просит сообщить доктору Баксу, что к нам в ближайшие полчаса ожидаются высокие гости, – сообщил Тика. – Он рекомендует нам привести в порядок внешний вид и выделенную нам территорию. Нас желает навестить сам команданте дю Гальмаро с группой военных и гражданских чинов, возможно, будущих членов переходного правительства.

– А ты скажи ему, что нас нет дома. – Савел даже не удосужился повернуться к нему лицом. Он с двумя техниками занимался сборкой зонда, и перспектива лететь на нем туда, где предположительно может находиться Пекло, делала его угрюмым и неразговорчивым.

– Мне кажется, что дженти Гресс не одобрил бы подобного невнимания к властям дружественного государства. – Тика был по-прежнему серьезен и сохранил на лице выражение дипломатической любезности. Похоже, репетировал встречу с «отцом народа».

Капитан слушал их перепалку, стоя навытяжку. Из всего разговора он понял только два слова: «команданте» и «Гальмаро», и это, конечно, означало, что союзники обсуждают протокол предстоящего приема.

– Зеро, – позвал Бакс Валлахо, который сидел под тентом и рассматривал разложенные на столе фотоснимки, сделанные покойным зондом. – Надо дойти до нашего бравого майора. Пусть его орлы изобразят роту почетного караула.

Зеро молча поднялся и пошел к штабной палатке, укрытой в ложбинке метрах в двухстах от вагончика. Надо было еще забрать видеокассету со вчерашней записью. «Псы» вышли из пещеры уже затемно, злые, как собаки, так что ни Савел, ни Зеро, ни даже Тика сразу не посмели к ним подступиться с расспросами. Лишь майор Зекк коротко сообщил, что остатки жестянки доставили, а все остальное тот придурок и его девка уволокли с собой дьяволу в пасть, а сам он туда не полезет и парней своих не пошлет.

– Майор у себя? – спросил Зеро у часового, качавшегося в тени на гамаке.

– Майор Зекк отдыхают, – ответил часовой и демонстративно лязгнул затвором.

– Буди.

– Майор Зекк приказали не будить.

Объяснить что-либо часовому не представлялось возможным, все равно приказ майора тот поставил бы выше любых объяснений.

– А лейтенант Кале? – Зеро назвал офицера, с которым он позавчера перекинулся в бридж и который показался ему приятным интеллигентным собеседником.

– Премьер-лейтенант Кале будет здесь через час. Ушел за тугуруку.

Это означало, что лейтенант может вернуться часа через три, а может и ближе к ночи. Охота на тугуруку требовала многочасового сидения в неподвижности. Можно было не прятаться, все, что не шевелится, ящерица просто не замечала. Ее необходимо было поймать живьем, чтобы потом умертвить каким-то особым образом, иначе в ее организме вырабатывался смертельный яд, которым аборигены в былые времена пропитывали свои дротики.

– Дежурного ко мне! – рявкнул Зеро, потеряв терпение, и часовой на этот раз отнесся с пониманием. Он задрал кверху ствол карабина и пальнул в воздух.

Дежурный, приземистый рыжий капрал, в сопровождении трех солдат вывалился из кустов минуты через полторы. Он внимательно выслушал сообщение и, ни слова не говоря, нырнул в палатку, видимо, будить-таки майора.

– И пусть прикажет убрать все ваше дерьмо, банки и бумагу вокруг лагеря! – крикнул ему вслед Зеро.

Через пару минут капрал вышел, вручил Зеро видеокассету, и сообщил:

– Мэтр майор даст соответствующие распоряжения. – Тут же всем своим видом он дал понять, что дальнейшее присутствие штатских возле штабной палатки нежелательно.

Когда Зеро вернулся в лагерь, Бакс с механиками уже прикрывал тентом каркас полусобранного зонда, а Тика о чем-то беседовал с сиарским офицером, которому, видимо, было поручено организовать должный прием.

– Принес… – Савел увидел кассету, торчащую из просторного кармана комбинезона Зеро. – Все-таки дерьмовый нам майор достался. Если б он без выпендрежа отдал нам ее вчера, мы бы знали, стоит ли ее сейчас показать…

– А может, успеем, – предложил Зеро. – Там ведь только финал нужен.

Бакс, оглянувшись на Тику, убедился, что тот сосредоточил на себе все внимание сиарца, и быстро пошел к вагончику, знаком пригласив Зеро следовать за ним.

Савел сразу же перемотал пленку почти до конца, и экран покрылся трепетной голубизной, над которой навис черный скальный уступ. Трассы автоматных очередей поглотила ослепительная вспышка, а когда она погасла, уступа уже не было. Лишь две сплетенных фигуры падали вниз, медленно и плавно, как бы ввинчиваясь в гигантскую воронку, которая вдруг разверзлась под ними. На мгновение их поймал луч прожектора. Савел остановил запись и вывел на монитор максимальное увеличение. Это, несомненно, был тот самый беглый мятежник. За спиной у него болтался автомат, а в его объятиях замерла дочка Гальмаро. Ее побледневшее лицо было задрано кверху, волосы разлетелись золотым веером, а через плечо на ремне висел фонарь, прикрученный какими-то обрывками проволоки к тартарриновому блоку.

Бакс нащупал дрожащими пальцами нужную комбинацию клавиш, и изображение вновь ожило. С каждым мгновением они падали все медленнее и медленнее, пока странный всполох лилового пламени не накрыл их. А потом все исчезло – и беглецы, и пламя. Внизу зияла черная бездна, поглощая без остатка свет фонарей.

– Интересное кино, – сказал Зеро самому себе, хотя ирония на сей раз далась ему с трудом.

– Боюсь, что кроме попов этого никто не сможет объяснить. – Савел вытащил кассету и взвесил ее на ладони. Чувствовалось, что он пытается побороть в себе желания зашвырнуть ее куда-нибудь подальше и навсегда забыть о ее существовании. – Это надо срочно доставить в Башню, и чтоб никто… – Он вдруг умолк, глядя в распахнутое окно.

В десятке метров от вагончика стоял человек в простом сером френче и смотрел на них сквозь суровый прищур. Лицо его было покрыто глубокими морщинами, коротко остриженная, с проседью, партизанская бородка скрывала суровый изгиб плотно сжатых губ, а единственным его украшением была кисточка на пилотке. Сам легендарный команданте, отец народа, будущий президент Сиара, стратегический союзник Конфедерации, смотрел на них то ли с укором, то ли с презрением, небрежно опираясь на свою знаменитую трость, с которой не расставался после ранения, полученного в боях за Эльдоро, где повстанцы одержали первую действительно крупную победу.

Сиарские гвардейцы, стоявшие полукольцом за его спиной, в отличие от своего команданте, были при полном параде. Генерал Раус лично расставлял посты, раздавая направо и налево отрывистые команды. Рядом с Гальмаро стоял какой-то толстяк, похожий на жабу, в синем мундире военного образца, но без знаков различия, а вокруг них суетился вездесущий Тика. Эверийский спецназ почему-то не торопился, и Зеро даже на мгновение подумал, а не изменилась ли ситуация коренным образом. В конце концов, Сандру так и не вытащили, и, наверное, папа имеет основания быть не в духе.

– Ну, хватит там торчать! – Тика замахал руками, встав рядом с Гальмаро, который был по-прежнему неподвижен и суров. – У нас, понимаешь, гости, а вы, как сурки, попрятались!

– Bueno do, komandante! – поприветствовал гостя по-сиарски советник Бакс. – Tie minuties es pausi.[1] – Это был чуть ли не весь его запас сиарских слов, но Гальмаро одобрительно хмыкнул и сам двинулся ко входу. За ним засеменил Тика, и, переваливаясь с ноги на ногу, двинулась жаба в синем мундире, хотя было совершенно непонятно, как это протиснется в дверь.

Но «жаба» протиснулся первым и неожиданно ловким броском вырвал из рук Бакса кассету. Савел опешил от такой неслыханной наглости, но вошедший следом Гальмаро с размаху треснул своего соратника тростью по спине, длинно выругался по-сиарски, а потом, уже спокойнее, начал что-то говорить Тике.

– Команданте Гальмаро просит извинить его не в меру ретивого коллегу, – начал переводить Тика, – но, поскольку ему самому небезразличны результаты наших исследований, а также судьба его дочери, оказавшейся в лапах проклятого мятежника, он выражает надежду, что в ваши, то есть, в наши намерения входит предоставление местным властям всей информации…

Гальмаро уселся в кресло перед монитором, и вид его загорелого затылка дал всем понять, чего именно он ждет. Тем временем за окном, наконец-то, появились «Псы», не больше взвода с лейтенантом во главе, и, построившись в две шеренги, выкрикнули какое-то приветствие. Им ответил нестройный хор сиарцев. Зеро, как и все остальные, сразу почувствовал себя несколько спокойнее, но было ясно, что отвертеться от показа злополучной записи уже не удастся. Единственное, что успел сделать Савел, это перемотать ее на начало.

– Тика, – позвал Савел полушепотом. – Из этих кто-нибудь по-нашему понимает? – Он указал подбородком на сгрудившихся у экрана сиарцев, к которым присоединился генерал Раус и еще пара офицеров.

– Черт их знает… Вроде нет.

– Ладно… Я думаю, часа за три до конца они устанут смотреть, а там, глядишь, и наш майор появится. Он-то уж доложит все, как надо. Зеро, дружище, – обратился он к Валлахо, – вы с Тикой пока сообразите какой-нибудь ля-фуршет, может быть, это их как-то отвлечет.

Зеро с Тикой удалились в кухонный блок. Независимый эксперт начал разливать по высоким гладким стаканам коктейли, а Тика – бросать в них кусочки льда, комментируя происходящее:

– На нас сейчас лежит огромная ответственность… Я бы даже сказал, грандиозная, последствия могут оказаться плачевными не только для нас самих, но и для всей деятельности Департамента в Сиаре. Если Гальмаро вдруг взбредет в голову, что мы виноваты во всех несчастьях его драгоценной дочки, никакие «Псы» нам не помогут, поскольку у них приказ – не предпринимать никаких действий, направленных против Освободительной Армии. Даже если их самих начнут из минометов обрабатывать. Не знаю уж, где наш дорогой Департамент отыскал таких ребят, но они, скорее, сами сдохнут, чем приказ нарушат. Правда, сиарцы могут об этом приказе и не знать…

– А мы здесь причем? Пусть майор за все и ответит, – заметил Зеро, который с каждой минутой все больше сожалел о том, что ввязался в это дело.

– Гальмаро – не дурак, – сообщил Тика, – Гальмаро соображает, что «Псы» здесь ради нас поставлены, а не мы ради «Псов». Хотя, может, все еще и обойдется… А может, и нет… – Чувствовалось, что он здорово напуган и больше ничего хорошего от жизни не ждет. – Он бы не примчался сюда, если бы сегодня ночью ему не сообщили обо всем, что вчера наши вояки натворили. Дочку-то, считай, они и угробили. Солдат-то, может, и не тронут, дескать, они приказ выполняли… Тут с этим строго – виноват не тот, кто сделал, а кто приказал. А нас Вико отдаст. Без звука отдаст. Во имя мира и добрососедства… Что будет…

– Что будет, что будет, – передразнил его Зеро, нарезая огурцы, экзотический в этих местах продукт, к которому, по агентурным данным, Гальмаро питал здоровое пристрастие. – Посадят нас в зонд, у входа в пещеру пару базук поставят и будут ждать. Вернемся с девчонкой – хорошо, вернемся без – расстреляют, не вернемся совсем – никто не виноват, и замнут дело. – Он поймал удивленный взгляд Тики и пояснил: – Я просто Бакса хорошо знаю. Он за любую соломинку сейчас ухватится, а ничего другого здесь не придумать. Можно, конечно, попытаться сбежать, пока они там кино смотрят. У вояк вертолеты есть…

– Нет, дженти Зеро, как ни крути, а мы все равно остаемся крайними. Если Гальмаро захочет выпустить из нас кишки, Департамент нас выгораживать не будет. Некуда нам бежать, только туда. – Тика мотнул головой в сторону пещеры. – И первым вас, дорогой мой, к стенке поставят.

– А это почему?

– А кто договор с «Движением за Свободу и процветание…» подписывал?! Он, между прочим, настоящий. Утвержден личной канцелярией команданте. И деньги они настоящие заплатили, и о том, что Департамент сверху доплачивает за особые услуги, здесь никто не знает. Так что, дженти Зеро, вы у нас тут за главного считаетесь…

– Ну, если я главный, тогда вам, Тика, и поднос нести, – отозвался Зеро, вытирая руки полотенцем, расшитым местным орнаментом. – А то, говорят, голодные команданте свирепее сытых команданте…

21 августа 15ч. 30м.

– Сколько им надо времени, чтобы собрать эту дурацкую тарелку?! – угрюмо спросил Гальмаро у генерала Рауса, когда эверийцы разошлись по своим делам.

– Говорят, если напрячься, к завтрашнему утру сделают.

– И чтоб ни минуты промедления. Будут артачиться – расстрелять на месте. И майора этого, кретина – тоже.

– Чтобы расстрелять майора, придется перебить всю команду, а их тут – две роты не считая вспомогательных служб. То, что мы троих кокнем, это они могут и не заметить. Но эти ребята! Тридцать восемь совместных операций, почти у всех наши ордена, а у майора две «Звезды Сиара». Мы пятерых своих за каждого положим, если не больше.

Гальмаро слушал его как-то рассеянно, и могло показаться, что ему уже безразлично все, что произойдет дальше. Но Раус знал, что команданте никогда надолго не расслабляется. Двадцать шесть лет назад правительственные войска прижали к предгорьям Кондо-ди-Дьеро главные силы повстанцев. Разгром откладывался только потому, что тяжелая артиллерия карателей не успела подтянуться до ночи, а снарядов было не так много, чтобы палить в темноте наугад. На военном совете в ночь перед сражением, которое могло оказаться последним, Гальмаро отрешенно молчал, и всем казалось, что он смирился с неизбежным. Исход мог быть только один, а пленных в этой войне, особенно тогда, брать было не принято. А потом была яростная ночная атака. Бригада Сезара дю Гальмаро, шестьсот с небольшим бойцов, возникла из темноты в десятке шагов от вражеских позиций, и передовые дозоры были вырезаны штыками, А когда взлетел на воздух арсенал вместе с батареями, лагерь противника смешался в кровавой давке. Лишь через полчаса, опомнившись, пошли вперед остальные отряды, но им оставалось только расстреливать тех, кто не успел убежать… Именно тогда Гальмаро был признан как команданте всего Сопротивления…

– Вентура вообще предлагал сравнять с землей и пещеру, и эверийцев, и Сандру, поскольку у вождя не должно быть иных привязанностей, кроме свободы, чести и Родины… – продолжил генерал.

– Это донос? – спросил Гальмаро.

– Да. И еще, команданте, прочтите списки казненных по приговору гражданских судов хотя бы за последний месяц…

– Суды, говоришь… Не до них сейчас.

В таверне «Стол и дом», стоявшей на окраине Хавли, как и во всем городке, не было электричества, и беседа велась при свечах. Когда команданте молчал, его лицо приобретало пугающую восковую неподвижность. Казалось, он был здесь и где-то еще – то ли в прошлом, которого уже нет, то ли в будущем, которое сулило надежду.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.