Милость богов

В шаре заклубился розовый туман. Марк, не отрываясь, смотрел в глубь странного шара и видел, как сквозь плотные кольца тумана проступают знакомые до боли очертания замка.

И он погрузился в воспоминания…

Глава 2

Тяжесть памяти

(Несколько месяцев назад)

Неслышными шагами уходил день. Багровое зарево освещало горизонт, словно пламя далёкого пожарища. Завтра будет ветренное и недоброе утро.

На самой верхушке одной из четырёх башенок, расположенных по углам замка, единственной без крыши, ещё не достроенной, сидел Марк. Деревянная балка была не самым удобным местом, но он не жаловался. Наёмник любил забираться сюда и любоваться окрестностями с высоты птичьего полета.

Здесь он забывал обо всём на свете. Здесь он был свободен.

Ветер не знал преград, он налетал на крепкую фигуру воина и повисал на плечах. Плащ трепетал и то закручивался в тугой хлыст, то развевался за спиной, как огромные крылья.

Марк чувствовал тяжесть меча за плечом, словно надёжную руку верного друга, и подставлял лицо последним лучам заходящего солнца. Он не знал другого товарища, кроме оружия, доброго, справедливого меча. Даже представить не мог, что кто-то другой протянет руку помощи, чтобы вытащить из ловушки, случись беда.

Ветер донёс крик, воин встрепенулся и прислушался.

– Марк!

По двору нёсся громкий рык человека, привыкшего перекрикивать звон металла в бою, его слышали, наверное, боги на небесах.

– Куда ты пропал? Немедленно поди сюда!

Ухватившись за балку, Марк спрыгнул на пол крохотной комнатки и поспешил к винтовой лестнице. Узкие ступени откликнулись глухим звоном, слегка прогибаясь под весом спешащего человека, эхо подхватывало стук каблуков, ловко жонглировало им, подбрасывало и кидало в стены, как детский мячик.

Воин пинком распахнул дверь наружу и замер перед высоким, крепким, как старый дуб, бароном Ратаем. Тот стоял, подбоченясь, и грозно хмурил широкие брови.

– Что ты делал на башне, Марк? Подавал сигнал сыскарям Вешняка?

– Нет, хозяин, – ответил наёмник. – Ваш давний сосед и враг не нуждается в моих сигналах. Я же на башне говорил с богами.

Марк, конечно, врал. Но врал с честным выражением на бледном лице. Ратай удивленно крякнул, но возражать не стал.

– Что же тебе сказали боги? Ладно, не отвечай. Вдруг обидятся, если ты расскажешь о вашей беседе. Ты мне нужен вместе с их покровительством. Так что не болтай на каждом углу о тайнах, что открывают тебе боги, а то быстро окажешься в подземном городе падальщиков. Они любят мертвечину.

Марк молча поклонился.

– Сегодня будешь дежурить у моей двери, – распорядился Ратай. – Что-то давненько барон Вешняк не подсылал убийц. Я начинаю беспокоиться, что он помер от своего же яда, мерзавец!

Барон хохотнул над своей шуткой и, громко топая, ушёл.

Марк проводил его задумчивым взглядом. Давняя вражда между бароном Ратаем и его соседом, бароном Вешняком, стала вполне обычной вещью, как восход и заход солнца, и такой же неотъемлемой частью жизни. Оба барона хотели отхватить куски земель соседа, куски побольше и пожирнее, и при этом не подавиться мечом соперника. А потому гадили друг другу с азартом гончей и таким же отсутствием ума. Они вытаптывали поля с почти созревшей пшеницей, обрекая людей на голод лютой зимой, травили зверей в лесах друг друга, подсылали убийц. Словом, развлекались в меру сил и возможностей.

Наёмник, не глядя, потёр серебряный браслет, плотно сжимающий левое запястье, пальцами ощутил выдавленное клеймо. Принадлежность к ордену наёмников само по себе выделяло Марка, и давно приучило к тому, что воины сторонились его. Кто-то опасливо косился и сплёвывал через плечо, а потом угодливо заглядывал в глаз, а кто-то откровенно ненавидел и не желал скрывать этого.

Отсутствие общения с людьми не пугала его. Он с самого детства привык к этому и не представлял другой жизни.

Вздохнув, Марк пересёк двор и направился к замку. Страж покосился на наёмника и сплюнул ему под ноги. Он был здесь новичком и примкнул к тем, кто гавкает, но не решается укусить. Мальчишка, только-только успевший отрастить усы и куцую бородёнку, стремился всем и каждому доказать, что он мужчина. И никто не спешил объяснять ему, что открыто задевать наёмника опасно.

Марк остановился, глядя на плевок рядом с сапогом. Воины, спешащие мимо, заинтересованно остановились.

Никто не заметил движения Марка. Мальчишка испуганно пискнул, когда наёмник прижал стража к стене. Рукой, как клещ, вцепился в мочку уха, и страж почувствовал холод ножа у горла. Острое лезвие, способное рассечь волос, оцарапало кожу, и по шее мальчишки потекла струйка крови. На камни со звоном упал бердыш стража, проехался и замер, чуть подрагивая.

– Никогда не смей плевать мне под ноги, – раздельно выговаривая слова, прошипел наёмник в бледное лицо мальчишки. – Ты понял?

Мальчишка скосил глаза на нож, в горле заворочался испуганный хрип, но страж не позволил ему вырваться и только чуть кивнул, на лбу выступили капельки пота.

– Прекрасно, – осклабился наёмник. – А чтобы не забыл, я оставлю тебе кое-что на память.

Сверкнул остро отточенный клинок, и к ногам стража с мокрым шлепком упал кусочек уха. Марк оттолкнул мальчишку, и тот завизжал, прижимая руку к ране, закрутился на месте. Сквозь пальцы закапала кровь, стекая по ладони, веером полетели брызги, и воины, смотревшие на эту дикую расправу, ругнувшись, поспешили разойтись по своим делам.

– Что здесь происходит? – Дверь распахнулась, выпуская барона. Он с первого взгляда понял всё, недовольно нахмурился, но, встретив тяжёлый взгляд наёмника, сказал: – Позовите коновала. Пусть перевяжет.

Когда двор опустел, он оттолкнул шмыгающего носом стража и рявкнул:

– Дурак! Если ещё раз случится подобное, я твои кишки по двору размажу!

И скрылся в замке, грохнув дверью так, что задрожали стены.

Марк вытер нож об брюки мальчишки, заставив его испуганно хрюкнуть, когда клинок пролетел в опасной близости от самого дорогого, и вернул в ножны, спрятанные в рукаве.

Весть об отрезанном ухе разлетелась среди слуг замка со скоростью лесного пожара. Марк шёл по коридорам и всюду натыкался на испуганные взгляды людей, словно на ядовитые копья. Служанки прижимались к стенам и провожали его затравленными взглядами.

Он был изгоем, чужаком, непонятным и опасным. Пусть изувеченный стражник дурак и недотёпа, но он понятен и предсказуем, как лесной пень. А что ждать от хмурого убийцы? Одна польза – защищает хозяина, как преданный пёс, везде следует за ним тенью. И его самого в спину ударить сложно. Один уже попробовал, теперь его останки где-то в подземных городах роктов.

Марка мало трогали неприязнь и открытая вражда людей. Но где-то глубоко засела досада, словно червячок, что точит яблоко, отравляла мысли, особенно по ночам, когда наёмник оставался один.

Но была одна радость, что поддерживала силы. В лесу, неподалёку от замка, жила молодая знахарка Арина. Кто она и откуда пришла, никто не знал. Многие пытались остаться на ночь у красивой ведуньи, но она быстро отвадила непрошеных гостей.

А Марка, когда он однажды пришёл, не выгнала.

Может, потому что их объединило отчуждение? К ведунье приходили с бедой, но потом стыдливо мялись, не решаясь признаться, что благодаря ей жив сын или муж.

Наёмник встал рядом с дубовой дверью, ведущей в покои барона. Та была крепкой, такую и тараном не прошибёшь. Марк редко проводил ночи под дверью, вполне доверяя крепости запоров и охране замка, но если хозяин приказал, выбора не было.

Ночь уверенно входила в крепость, но испуганно отступала перед светом редких факелов. Марку нравилось наблюдать, как затихает жизнь в замке, люди засыпают, в дальних углах гордо расправляет плечи тишина. Лишь изредка перекрикиваются часовые на стенах.

В комнате барона что-то звонко грохнуло, прокатилось по полу, послышались игривый девичий смех, возня – и снова тишина.

Опять Василька ночует в комнате барона. Вот ведь глупая девка! Марк досадливо сплюнул. Кто бы мог подумать, что она действительно полюбит Ратая? Не первая и далеко не последняя. Вон целая дворня таких, как она.

Время приближалось к полуночи. Марк расслаблено сидел на полу, привалившись спиной к холодной стене, и изучал стоящие у стены доспехи рыцаря. На начищенном металле прыгали блики от факела, сквозняк невидимым гостем пробирался внутрь и бился о блестящие бока, словно пойманный зверёк.

Барон Ратай утверждал, что доспехи когда-то принадлежали его предку, силачу и отважному герою. Марк, вообще-то, мало этому верил. Барон, конечно, силён, но даже ему не под силу поднять исполинский меч и каплевидное блюдо щита, а сами доспехи великоваты для его плеч. Поэтому либо потомки славного рыцаря измельчали, либо врёт барон, как мерин старика-сказителя.

Из спальни раздавался богатырский храп с причудливыми переливами. Чудесные рулады выводит Ратай, заслушаешься. Особенно полезно внимать тем, кто стоит на часах, как Марк. Точно заснуть не сможешь. Как Василька может вставать с утра отдохнувшая и свежая, как ясная зорька, если рядом так храпят?

В темноте коридора что-то прошелестело, сквозняк особенно яростно набросился на огонь факела, пригнул и почти затушил. Марк стряхнул сонливость и встрепенулся, до боли в глазах всмотрелся в коридор. Из-за угла появилось светлое пятно, оно зависло в воздухе, чуть покачиваясь. Словно под пальцами скульптора, из него стал возникать образ. Миг – и наёмник увидел девушку в длинном платье, похожем на монашеское одеяние, капюшон закрывал волосы и лоб. Она огляделась, поправила складку на юбке и стала приближаться к застывшему Марку.

Полночная Дева!

Растерянность захлестнула наёмника с головой, словно высокая волна. Он медленно встал на ноги и огляделся. Дева плыла в воздухе, с достоинством королевы глядя прямо перед собой.

Марк слышал о Полночной Деве. Воины, сидя после службы за кружной пива, часто тешили друг друга небылицами, но наёмник не принимал всерьёз эти сказки. А уж чтобы увидеть самому!..

Говорили, что Полночная Дева – это призрак убитой жены первого барона, дальнего-предальнего предка Ратая. Титул он заслужил при весьма противоречивых обстоятельствах. А дело было так.

Тогдашний правитель – царь Берсень – страстно любил охоту и проводил в лесах больше времени, чем за решением государственных дел.

Говорят, что однажды Берсень погнался за лисицей с серебряной шерстью, придворные отстали, но царь этого даже не заметил, поглощённый охотой. Лисица словно подманивала его, то подпускала ближе, то снова исчезала в кустах. Берсень настёгивал коня, но не мог настичь зверя.

Лисица вывела его к болоту и исчезла окончательно. А Берсень, в сердцах плюнув, стал искать дорогу назад. Но дороги не было. Его окружал совершенно незнакомый лес.

«Быть такого не может!» – возмутился царь. Ведь он знал лес лучше, чем дворец!

К тому же близилась ночь, среди деревьев стелился мрак и цеплялся за кусты и ветки.

Утомленный конь вдруг всхрапнул, прибавил шагу и вскоре вышел к реке. Берсень огляделся. Что ж, неплохое место для ночлега. Свежая вода рядом, трава мягкая, густая и сочная.

Привязанный конь тут же сунул морду в траву и весело захрустел. Царь умело развел костер и придвинулся поближе к нему, зябко кутаясь в одеяло. Хорошо, что слуга приторочил его к седлу перед охотой. А он ещё отказывался.

Берсень поворошил палкой горящие ветки и усмехнулся. Давно ли вот так сидел у походного костра? Ещё не забылась недавняя война с соседом. Даже воспоминания о попытке соседнего царя отхватить кусок приграничных земель вызвали дикую злобу. Берсень с громким хрустом сломал палку и бросил обе половинки в огонь. Вот так и столица этого наглеца когда-нибудь вспыхнет, как сухой хворост, а Берсень будет хохотать, глядя на корчащиеся в огне дома вражеского города.

К седлу были привязаны два зайца – охотничьи трофеи за день. Берсень ловко освежевал и изжарил их на костре, с аппетитом поужинал и стал устраиваться на ночлег, подбросив в огонь побольше хвороста.

Но видно не суждено было уснуть царю. На огонёк вышла девушка с серебряными, как лунный свет, волосами. Берсень удивился, увидев её, а, узнав, лишился дара речи. Это была Хранительница Леса, светлая дриада!

Она подсела к костру и, насмешливо сверкая глазами, сказала:

– Вижу, что до убийства больно охоч. – Голосок её раздавался звонко и ясно. – Жалуются на тебя звери лесные, ради забавы многих погубил.

– Что ж такого? – оправившись от удивления, надменно ответил Берсень. – Я охочусь в своих лесах и могу убить любого, если пожелаю.

– Ошибаешься, царь. – В глазах девушки вспыхнула злость. – Я – хозяйка этого леса. Только с моего позволения люди могут убивать зверей.

Берсень испугался не на шутку, потому что знал жестокий нрав девы, когда оскорбишь нечаянным словом или делом.

– Я отпущу тебя и позволю охотиться в моих лесах лишь с одним условием, – произнесла дриада, видя испуг царя. – Принеси мне в жертву кого-то из близких. Ты убивал моих детей, пришла пора возвращать долги. Я возьму ТВОЮ кровь.

На ладони дриады появился тонкий серебряный стилет. Она протянула его князю, и тот принял оружие.

– Не простое это оружие, царь, – сказала дриада. – Смотри, сам не поранься.

На утро отдохнувший конь с так и не выспавшимся царем нашёл знакомые места. И первый, кто встретил Берсеня, был предок барона Ратая. В ту пору предок был постельничьим царя.

Берсень рассказал о ночной встрече, горько вздохнул. У него не было ни жены, ни братьев. Только сын, наследник. Как мог Берсень убить его?!

И тогда верный слуга взял стилет и отправился домой.

Говорят, его жена была вздорной женщиной, любила празднества и развлечения. Именно её кровью напился колдовской стилет. И дриада больше не возражала против охотничьих утех Берсеня. Приняла жертву, может, потому, что, как потом шептались, убитая была незаконной дочерью царя. Правда, никто этого точно не знал, а вскоре и вовсе разговоры стихли.

В награду царь подарил верному слуге титул и замок с землями и людьми, осыпал подарками и милостями.

А ровно через год в спальне новоиспеченного барона появился призрак убитой жены, и в жарко натопленной комнате повеяло могильным холодом. Утром испуганный барон напился и свалился в жарко пылающий камин.

С тех пор Полночная Дама является в замок, когда одному из отпрысков рода предстоит умереть.

И ведь не врали легенды! Существует призрак – предвестник беды.

Марк лихорадочно соображал, как изгнать призрака. И не лежится же ей в могиле! И в мир мёртвых не хочет идти.

Полночная Дама приблизилась к наёмнику, и на него дохнуло холодом, подвальной сыростью и запахом свежевспаханной земли. Призрак остановился рядом с доспехами, повернулся к ним лицом и исчез.

Огонь факелов обрадовано вспыхнул, затрещал, посыпались искры, и коридор ярко осветился, отгоняя осмелевшую тьму в дальние углы.

Марк выдохнул, поняв, что сдерживал дыхание, и вытер пот со лба. Если б кто рассказал, ни за что бы не поверил!

Марк осторожно приоткрыл дверь и скользнул в комнату. Плевать, что хозяин не один! Ратай раскинулся на широкой постели, разбросав в стороны руки и ноги и с презрением отпихнув покрывало. Рядом свернулась калачиком худенькая девушка. Она спала, уткнувшись головой в широкий бок Ратая, чуть постанывала и всхлипывала во сне.

Марк метнулся к окну, высунулся и огляделся. Переговаривались часовые на стенах, брехали собаки на псарне. Наёмник даже под кровать заглянул, постоял, чутко прислушиваясь и принюхиваясь, почти волчьим чутьем попытался предугадать опасность, но всё было тихо.

Он так же бесшумно вернулся в коридор и прикрыл дверь.

Сон сморил наёмника под утро. Глаза слезились, словно враг бросил полную пригоршню песка, голова качнулась и склонилась на грудь.

Будто сквозь туман донёсся резкий скрежет металла. Марк вздрогнул и, с трудом разлепив глаза, огляделся.

Доспехи качнулись, поднялась закованная нога и с гулким эхом ступила. Марк слегка опешил. «Что это? Продолжение сна? Хороша ночка! Сначала явление Полночной Дамы, теперь разгуливающие сами по себе пустые доспехи! Если так дальше пойдёт, то что же ещё можно увидеть до восхода солнца?!»

– Куда спешишь? – рявкнул наёмник на доспехи, не полностью проснувшись.

За опущенным забралом вспыхнули алые угольки глаз, рыцарь снова качнулся и поднял другую ногу.

– Что тут про…

В дверях стоял разозлённый барон с широким полотенцем на бедрах, а в руках сжимал меч. Увидев шагающие доспехи, Ратай поперхнулся.

Из-за спины высунулась удивленная мордашка Васильки, закутанной в покрывало с ног до головы, она пискнула и исчезла.

– Тьфу, бабы! – небрежно бросил Ратай. – Он встряхнулся, встав так, словно собирался толкать скалу и радостно оскалился. – Колдовство? Ну-ну… Давай, ржавая железка, подходи!

Раздался стон, некто в доспехах с трудом поднял ногу, задрожал, как лист под порывами ветра, и застыл. Огоньки страшных глаз полыхнули и погасли, словно залитый водой костёр.

Марк осторожно обошёл доспехи, постучал. Раздался гулкий звук.

– И что? – разочарованно протянул барон. На широком лице застыло обиженное выражение, как у ребенка, у которого отняли конфету, покрутив у носа.

– Похоже, они проржавели, – с усмешкой ответил Марк. – Никто давно не смазывал.

– Я их с крепостной стены сброшу! Пусть ржавеют в тухлой воде! – возмутился Ратай, побагровев.

Он опустил меч и отвернулся.

В углу мелькнула тень, сверкнул блик света на острой грани клинка. В руке Марка словно из воздуха появился клинок, и наёмник, легко отбив летящий в него нож, метнул свой.

В углу раздался стон, и чьё-то тело сползло по стене.

– Кто? – спросил барон.

Он снял со стены факел и подошёл к неудавшемуся убийце.

Незваный гость корчился на полу. В животе торчал нож Марка, и убийца прижимал ладони к ране, не решаясь вытащить нож.

– Молодой, почти мальчишка, усы только-только начали пробиваться, – разочарованно протянул Ратай. – Кого ко мне послали? Срамота… Эх, пора бы Вешняка поучить уважению. – Он обратился к убийце: – Кто такой? Отвечай!

Мальчишка заскулил в ответ, но ничего не сказал.

Марк склонился, сжал тонкую рукоять и замер. Мальчишка смотрел испуганными глазами, губы шевелились, но он не смог произнести ни слова, то ли от страха, то ли ещё от чего.

Наёмник склонился почти к самому его уху и шепнул:

– Лёгкой тебе дороги к Предкам, парень.

И рывком вынул нож.

Убийца всхлипнул, несколько раз дёрнулся и замер.

Марк выволок тело на свет, тщательно осмотрел. Знака ордена убийц – заколки в виде паука – не было. Значит, Вешняк не решился прибегнуть к помощи паучьих братьев. Оно и понятно. Те взамен могут потребовать что угодно. Марк слышал однажды, что они потребовали жизнь самого нанимателя.

Ратай взмахнул мечом. Удар – и голова убийцы откатилась к ногам наёмника.

– Марк, отнеси его голову Вешняку. Помнится, он никогда не поднимает мост. Вот и оставь подарок перед воротами. Пусть знает, что ничего не вышло, и мы не беззащитные бараны.

Лето было ранним и не скупилось на солнечный свет и тепло. Долина, окруженная горами, всегда была щедра на дары. Холодный ветер с океана не мог миновать высокие вершины, и долина цвела пышными садами и зеленела густыми лесами.

Но нынешнее утро выдалось на редкость хмурым и неулыбчивым.

Барон Вешняк привычно открыл глаза на рассвете, едва первые лучи проникли в узкое окно спальни. Он успел одеться и уже натягивал сапоги, когда в дверь забарабанили.

– Господин барон! Проснитесь!

Встревоженный голос верного друга, отвечающего за охрану замка, был чуть приглушён толстыми досками двери. Вешняк одним движением вогнал вторую ногу в сапог и широким шагом пересёк спальню, откинув засов, рывком распахнул дверь.

– Что случилось?

Высокий, почти с барона ростом воин в простой, но добротной одежде виновато склонил голову.

– Нашёлся ваш оруженосец.

– И что? Где он шатался всю ночь?

– Около ворот лежит мешок, и в нём его голова и кинжал, который вы готовили, чтобы убить Ратая. Видимо мальчишка хотел сам сделать это, украл оружие и отправился к Ратаю.

Вешняк чертыхнулся, вспомнив, что обещал его матери присмотреть за отпрыском.

– Простите, господин, это моя вина. Не уследил, – понурился воин.

Вздохнув, барон сказал:

– Никто не может помешать безумцу лишить себя жизни… Эх, кабы не наёмник!.. Кто ж знал, что этот подлец Ратай сможет купить такого верного пса?

– Он всего лишь наёмник. – Тонкие губы воина исказились в презрительно гримасе. – Он изгой. И может стать опасным противником своему же хозяину. Такому воину нельзя доверять.

– Это так, – задумчиво кивнул Вешняк. – Но пока он преданно служит, мы не сможем добраться до Ратая.

– Есть у меня одна мысль, господин, как избавиться от этой проблемы.

Барон с интересом поглядел на воина.

– Прекрасно. Пошли завтракать, и ты мне расскажешь о своей идее. И, клянусь, если поможешь избавиться от наёмника, я вдвое… нет, втрое увеличу твоё жалование!

Стол ломился от изобилия, слуги, зная о случившемся, постарались задобрить хозяина. Нет ничего хуже утрешнего недовольства господина, усугублённого голодом и плохими вестями.

Барон припал к кубку с жадностью путника, страдающего жаждой. Вытряхнув последние капли в широко распахнутый рот, Вешняк недовольно поглядел в пустой сосуд и сморщился.

Он со стуком отбросил кубок, и тот откатился к стене, звеня и подпрыгивая, ударился и замер, чуть подрагивая.

– Меня бесит, когда вижу своё отражение в начищенном дне! – рявкнул он. – Немедленно принеси полный, иначе шкуру спущу!

Служанка тут же поднесла барону новый кубок, вдвое больше прежнего, и ловко наполнила из пузатого запотевшего кувшина густым вином.

– Никогда не любил крошечной посуды. – Вешняк поднял кубок, тяжёлый и объёмный, способный своим содержимым свалить великана, с удовольствием покрутил в руке, любуясь игрой камней, украшавших его, и сказал: – Вот теперь выкладывай, Ивар. Что придумал?

Барон обратился к воину по имени, желая подчеркнуть свою заинтересованность его задумкой.

Но тот не торопился. Он разорвал утку и плюхнул на тарелку самый большой кусок. Горячие, исходящие паром куски нежного мяса искушали запахом и видом, и воин откусил большущий кус, прожевал. И только после этого Ивар вытер жирные пальцы об штаны и нехотя отодвинул тарелку, не решаясь и дальше испытывать терпение господина.

– Наш сосед барон Ратай, – произнёс он, осторожно подбирая слова, – подозрителен и осторожен, как лисица, спасающаяся от охотничьих псов. Он всецело доверяет наёмнику, и совершенно прав. Тот никогда не предаст господина, иначе, как говорят, рокты утащат с собой отступника. А там уж… кто знает? Участь попасть к Ящеру покажется благом. – Ивар промочил горло хорошим глотком вина и продолжил: – Можно сделать так, чтобы наёмник предал хозяина. Пусть даже не по своей воле.

– Как это?

Широкое чисто выбритое лицо с маленькими глазами исказилось самодовольной ухмылкой, а глаза вовсе превратились в щелки.

– У каждого есть своя струна, звучащая в унисон с душой. Только найти её сложно. Я слышал, что барон Ратай ненавидит колдовство и всех, кто использует его. И жестоко карает отступников. Есть у меня знакомый человечек в замке Ратая, которого я держу за… в общем, он выполнит с превеликим удовольствием ваш приказ. А мы вроде бы и не при чём будем. Благое дело сделаем: и колдовство пресечём, и от наёмника избавимся. А там, глядишь, доберемся до Ратая и его земель.

– Кто этот человек?

– Палач Тит, – просто и без эмоций ответил Ивар.

– Фу, мерзость, – брезгливо поморщился барон, но план не отверг. Кто бы ни был помощником, возможность разделаться с давним врагом и прибрать к рукам плодородные земли упускать глупо.

Вешняк задумчиво кивнул, а потом расхохотался, откинувшись на спинку стула, и стукнул кулаком по столу. Зазвенела, подпрыгнув, посуда, несколько капель красного вина упали на свежеструганные доски стола и растеклись, образуя узор вокруг тушки растерзанной утки.

Вешняк удивленно поглядел на странное зрелище. Он не помнил, как и когда утка оказалась на столе, а не на блюде. Ему вдруг показалось, что кровь сочится из птицы, а под потолком захлопали крыльями невидимые посланцы Мары – вестники успеха. Вешняк поглядел на воеводу и самодовольно усмехнулся. Судя по удивленному виду, тот тоже видел странное зрелище.

– Доброе знамение, – громыхнул Вешняк. – Видать, угодное богам дело совершаем. Удача будет. Рассказывай, что придумал.

…Вешняк молча слушал воина, лишь изредка хмыкал, но не прерывал рассказа. Когда Ивар замолчал, барон поднял на него смеющиеся глаза и сказал:

– Ох и хитёр же ты, Ивар! Горящие уголья чужими руками разгребаешь, а себе крупинки золотые берёшь. Если и впрямь всё получится – быть тебе втрое богаче!

Земля мягко вздрогнула, где-то за стеной пришёл в действие механизм, и потайная дверь, страшно скрипя и жалуясь всему свету, сдвинулась с места. Марк осторожно выглянул, чутко прислушиваясь и присматриваясь. Мелькнула летучая мышь, едва не задев верхушки деревьев кожистым крылом, прошуршала ночная ящерка и скрылась в высокой траве.

В двух шагах от потайного лаза плескалась тёмная вода, заполняющая крепостной ров, по поверхности бежала лёгкая рябь, искажая отражения звезд. Голосили лягушки, оглашая окрестности хоровым пением. Над головой пронеслась полоумная стрекоза, отчего-то не спавшая ночью, попыталась сесть на медленно плывущую травинку, но тут же взвилась с негодующим стрекотом.

Наёмник знал, что ров очень глубокий, неизвестные мастера постарались на славу, вода почти никогда не пересыхает, только в самые засушливые месяцы немного уходит, обнажая скользкие берега.

Марк выбрался из подземелья, и за спиной тут же опустилась маленькая дверь, спеша скрыть его тайну.

Почти три месяца назад он случайно отыскал потайной ход, и с тех пор частенько выбирался незамеченным из замка и спешил к лесу. Замок был старым, много раз перестраивался, и теперь даже барон Ратай не знал всех его секретов.

Потайной лаз начинался в старой части замка и проходил под конюшней, толстенными крепостными стенами и рвом. Выходил он на противоположный берег и надёжно прятался в лесу, среди густых зарослей так, что, даже стоя рядом, несведущий человек ничего не заподозрит. Старые мастера знали своё дело: в случае опасности хозяин замка и домочадцы могли уйти незамеченными.

А вот знал ли Ратай об этом лазе или забыл, как о многих других, наёмник не задумывался.

Марк легко поднялся, перекинул через плечо куртку и бодрой походкой направился по темнеющему лесу. Босыми ступнями ощутил прохладную свежесть густой травы, острые грани попадающихся кое-где камешков. Из-под ног в стороны брызгнули кузнечики.

Всё было знакомо, всё привычно, но что-то заставило наёмника насторожиться. Лес встретил прохладой и тишиной… Странной тишиной. Словно большой пёс со страхом ждёт чего-то, испуганно поскуливает и жмётся к ногам хозяина.

Марк шёл по хорошо знакомой тропинке, оглядывался, прислушивался. Было такое чувство, будто спину буравит чей-то взгляд, но ни звука, ни шороха не доносилось.

Ветви могучих великанов крепко переплелись, и лунный свет почти не проникал к земле.

Ещё не видя избы, Марк услышал клекот роктов, ускорил шаг, а потом и побежал. Крик этих созданий нельзя спутать ни с чем.

Вопль Арины подстегнул, как удар бича, и наёмник выбежал к избе ведуньи с обнажённым мечом.

В хижину пытались прорваться пятеро роктов, дверь беспомощно валялась в стороне, изломанная, словно в неё били тяжёлым тараном, а в пустом проёме с длинным кинжалом в руке стояла Арина.

Тонкая фигурка знахарки надёжно загораживала проход, длинная черная коса билась о спину, налобная повязка с позвякивающими подвесками взмокла от пота. Девушка путалась в длинном подоле юбки, но отступать не собиралась, грозно сверкая большими чёрными глазами.

Все пятеро падальщиков, тяжело переваливаясь на тонких ногах, наступали, мешая друг другу, но ловко уклонялись от жалящих укусов кинжала ведуньи.

За спинами тварей распрямились крылья, как у огромных нетопырей, на концах тускло блеснули острые когти, и рокты время от времени пытались задеть ими Арину.

Почему тёмные охотники напали на знахарку, Марк разбираться не стал. Для этого не было времени.

Без предупреждения он ударил падальщиков в спину, и над поляной разнёсся вопль боли. Один рухнул, почти перерубленный пополам, второй отползал, волоча за собой крылья на тонкой ниточке кожи. Трое оставшихся резко развернулись и стали осторожно окружать нового противника, злобно шипя и угрожающе выставив когти.

Зарычали, завыли на высокой ноте и разом прыгнули на наёмника.

Арина тяжело привалилась к дверному косяку и съехала вниз, испуганно всхлипывая. Только сейчас, когда рокты перенесли внимание на Марка, она почувствовала запоздалый ужас.

Краем глаза наёмник успел увидеть, кого пыталась защитить Арина. В хижине лежал бледный мальчик, вытянувшись в струнку, глаза были закрыты, губы покрывала тонкая белая корка. Он дышал тяжело, с хрипом. Рядом с мальчиком стояла на коленях бледная женщина. Она прятала лицо в ладонях и громко плакала. Марк сразу понял за кем пришли рокты, но Арина, похоже, не собиралась отдавать умирающего ребёнка. Мало кто отваживался перечить падальщикам и мешать забирать тех, за кем они пришли.

А перед избой разгорелся смертельный бой, схлестнулись человек и три тёмных охотника, мелькал меч, звенел и лязгал, когда сталкивался с когтями роктов.