Воины ветра

      – А Щегол не говорил тебе о наших финансовых возможностях? Неужели сомневаешься в его словах?
      – После такого ужина, пожалуй, нет.
      Николай усмехнулся. Вскоре мы добрались до медицинского блока, отгороженного от коридора прозрачным тамбуром. На раздвижных дверях были нанесены два красных креста со змеями, обвивающими жезлы. Нас встретила очень симпатичная женщина лет тридцати в светло-зеленом медицинском комбинезоне.
      – Ирочка, наш главный врач, – представил ее Николай. – Бывший, кстати, армейский медик-мастер.
      – Очень приятно, – кивнул я, стараясь вложить в эту фразу чуть больше, чем просто вежливость.
      Ирина задержала на мне взгляд темных глаз, и сердце у меня забилось быстрее положенного.
      – Пойдем, Егор. – Она жестом указала вглубь блока, состоящего из куда большего, чем мне думалось, количества помещений.
      – Я вас оставлю, – кивнул Николай.
      – Не имею возражений, – пожал я плечами, скользнув взглядом по упругим ягодицам медик-мастера.
      Мой новый начальник фыркнул, выставил руку, чтобы сработал датчик открывания дверей, и скрылся в коридоре.
      – Кроме перепрограммирования чипа я проведу серию тестов, – сообщила Ирина. – Понятно, что ты в хорошей физической форме, но на каждого уполномоченного исполнителя должна быть составлена полная медицинская карта.
      – Да пожалуйста.
      Мы направились вглубь блока, чуть сбавляя шаг перед очередными герметичными дверями, чтобы они успевали открываться. Я косился по сторонам, фиксируя более или менее знакомое оборудование в каждом из помещений. Тут была великолепная роботизированная операционная, в которой, как мне показалось, можно без опаски делать пересадку сердца, к примеру. Над пятью операционными столами свесились кронштейны с осветительными прожекторами и сверкающие гофрированные щупальца хирургических роботов, в каждом из которых был закреплен режущий инструмент. По стенам располагалось оборудование для анестезии, жизнеобеспечения, регенерации тканей и интенсивной терапии.
      «При таком подходе к лечению, – подумал я, – плазму в живот получить не так уж страшно. Тут и новый кишечник, пожалуй, можно запросто вырастить».
      Потом мы попали в реанимационный блок, затем в терапевтическую палату на пару десятков мест, затем в травмотологический модуль, затем, видимо, в инфекционный, разбитый на одноместные герметичные боксы. Чуть дальше располагался приличного размера бассейн с затопленной в нем сурдокамерой.
      – Это для психологических тренировок, – сказала Ирина, отследив направление моего взгляда.
      Мы свернули направо и оказались в нейрологическом блоке, снабженном махиной голографического томографа и уставленном малопонятным для меня оборудованием.
      – Сначала сюда. – Ирина указала на массивное кресло с карбоновым каркасом и многочисленными магнитными регулировками.
      Перед ним возвышался куб точно такого же программатора, какие стоят в паспортных отделах полиции. Гайка в гайку.
      Водрузившись в кресло, я с усмешкой произнес:
      – Чувствую себя шестнадцатилетним подростком! – И вытянул левую руку.
      Ирина закрепила запястье обручем и активировала кареточный блок сканнера, который медленно пополз от моей кисти к локтю.
      – Добро пожаловать в новую жизнь, – через минуту усмехнулась она. – Имя мы тебе менять не стали, это бессмысленно, поскольку полицейские скан-анализаторы производят идентификацию по номеру чипа, а не по имени. К тому же, смена имени несет несколько отрицательных аспектов, от психологических, до вопросов удобства. Итак, теперь ты Егор Сморода, но не винд-трупер Российского Имперского Флота, а менеджер сети аптек «Серафим». Кроме тебя в городе на настоящий момент зарегистрировано семьдесят Егоров с такой же фамилией. Нет… – она глянула на монитор программатора. – Уже семьдесят один. Сегодня еще один твой тезка получил регистрацию, а данные только что упали в информационный банк.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.