Рапсодия гнева (№2) - Мир вечного ливня

Поначалу я думал, что можно сосредоточиться на том, что во сне сигареты должны оказаться в герметичном портсигаре, мол, так и будет. Ан нет. Моя начальная экипировка всегда была одинаковой. Менялся состав команды, причем помимо моего желания, менялось количество бронетехники, иногда присоединялась авиация, но лично я всегда оказывался во сне в камуфляже, с тяжелой снайперкой калибра 12.7 миллиметров, с пистолетом «АПС» в пластиковой кобуре и с пачкой промокшей «Золотой Явы» в кармане. Причем, что характерно, на войне я камуфляж почти никогда не носил, у нашего подразделения была черная форма, вроде той, какую в советские времена носила морская пехота. Что же касается снайперки и «стечкина», то это и впрямь было оружие, которым я действовал в реальных боях. А вот с «Явой» промашка. Я ее бросил курить еще в госпитале, перейдя на пусть и более дорогой, но куда более приличный «Честер».

В назначенное время Гриша не пришел. Честно говоря, этот факт нагнал на меня такую волну уныния, которую можно было сравнить с девятым валом на одноименной картине Айвазовского. Холодную, тяжелую волну безысходности. Хоть вой. Если быть точным, то это был мой единственный шанс устроиться на работу. А так… Бутылки, что ли, начать по помойкам выискивать?

Собрав волю в кулак, я спустился под землю в надежде выклянчить у кого-нибудь один звонок по таксофонной карте. Это было стыдно, но я хотел выяснить у Гриши, в чем дело. Пристроившись у лотка с книжной продукцией, я принялся высматривать кандидата. В основном люди звонили занятые, спешащие, говорили урывками, телеграфными кодами, бросали трубки, взбегали по лестнице наверх. Их место занимали другие, точно такие же. Лишь минут через пятнадцать я заметил крупную грубоватую девушку лет двадцати пяти. На ней были зеленые вельветовые брюки, оранжевый свитер крупной вязки и рыжая куртка-ветровка чуть короче свитера. Она несколько раз набрала номер, но на том конце, по всей видимости, было занято, поэтому она отошла от таксофона в надежде повторить звонок через некоторое время. Для меня это был идеальный вариант.

– Девушка, – шагнул я к ней. – Позвольте, пожалуйста, сделать один звонок по вашей карте.

Она оглядела меня с глубоким непониманием того, почему я не могу купить карту всего за тридцать пять рублей. Ей было проще протянуть мне свою, чем напрягаться и думать об этом.

– Спасибо. – Я улыбнулся и поспешил к таксофону.

Набрав Гришин мобильник, я услышал голос электрической женщины, который сообщил мне, что телефон абонента выключен или находится вне зоны досягаемости. Со вздохом я вынул карту и вернул хозяйке. Оставалось только спуститься еще глубже в метро, но девушка неожиданно меня окликнула.

– Извините, – она посмотрела мне прямо в глаза. – Можно задать вам вопрос?

– Пожалуйста. – Я пожал плечами.

– Почему вы попросили у меня карту?

То ли непонимание моих действий всерьез поставило ее в тупик, то ли, что показалось мне более вероятным, она решила как-то меня использовать. Можно было, конечно, отмахнуться и идти куда шел, но она меня выручила, и не хотелось ее обижать. Хотя была и еще одна причина, по которой я ей ответил. Более веская, если честно. Нет, не то чтобы я намеревался с ней флиртовать, этого и в мыслях не было – ну, не в моем вкусе девушка. Хотя какой к черту вкус после многомесячного одиночества? Короче, я помимо воли ей ответил:

– У меня нет денег, а надо было сделать важный звонок.

– Даже пятидесяти рублей нет?

Я не смог уловить, какой огонек блеснул в ее глазах, но это была какая-то яркая эмоция.

– Даже пятидесяти.

– А хотите заработать?

У меня екнуло сердце. Вообще-то на такие предложения лучше сразу отвечать отказом. Не то что у меня был горький опыт, но, исходя из банального здравого смысла, следовало, что это какая-то разводка. Просто потому, что для удачи слишком ярко. Она редко так вот, открыто, идет к тебе в руки. Куда чаще под удачу маскируются махинации нечестных людей.

С другой стороны, терять мне было нечего, что с меня можно взять? Развести на десять рублей? Вряд ли кто-то станет тратить время на это, да к тому же, именно в случае со мной, могут возникнуть проблемы. Просто в силу специфики моей бывшей профессии.

– Хочу, – ответил я.

– Тогда давайте поднимемся, сядем в кафе, и я вам объясню, в чем суть дела.

– А здесь нельзя? – Идея с кафе мне очень не понравилась.

– Ну… Как-то странно здесь говорить о делах.

«Разводка, – уверенно подумал я. – Наверное, у нее в том кафе есть возможность поставить клиента на счет. Тут уж не будет разницы, есть у меня с собой деньги или нет. С ментами все равно будут проблемы, а мне они сейчас не нужны».

– Нет, – покачал я головой. – Извините, но ни в какое кафе я не пойду. И на такси никуда не поеду. Своих денег у меня нет, а в долг у вас я ничего брать не буду. Простите мне такую невежливость?

– Прощу, – усмехнулась незнакомка. – Если честно, то я сама круто попала и мне нужен помощник, чтобы сохранить лицо.

– И вы мне за это заплатите?

– Нет, конечно. У меня у самой голяк. Но я пашу на фирму, которая лепит рекламу.

– И что?

Ее сленг начал меня напрягать. На мой взгляд, у девушки язык должен быть поблагозвучнее.

– Им нужна модель.

Я чуть не расхохотался.

– Кто, извините?

– Модель для фотографии. Нужно сделать рекламу одеколона в журнал.

Больше всего меня поразило, с каким честным видом милая девушка лепит подобную чушь. Ну ладно, пусть твоя профессия разводить лохов, но нельзя ведь держать людей совсем за дебилов! Хотя, если такие приемы прижились, значит, на то есть причины. Огромное число людей играют во всевозможные лотереи, надеются на удачу с игровым автоматом, участвуют в различных газетных конкурсах, на полном серьезе надеясь получить больше, чем вложили, хотя рассчитывать на это может только полный дебил. Системы разные разрабатывают…

– Нет, спасибо, – я развел руками в извиняющем жесте. – Поищите кого-нибудь другого, ладно?

– Черт! – психанула незнакомка, зло засовывая карту в карман. – Что за день у меня сегодня?

Не обращая на меня больше внимания, она снова подошла к таксофону и, прижав трубку к уху, нервно застучала по кнопкам. Это меня остановило. Ее нервность как-то не вязалась с моей теорией. Или девочка очень хорошая актриса, что в общем-то не редкость среди разводчиков, или у нее действительно неприятности. Если вероятность второго хотя бы процентов пять, то я козлом буду, если не помогу. Она-то ведь мне карту дала, когда мне было надо.

Наконец незнакомка дозвонилась, но радость, мелькнувшая на ее лице, была недолгой. Поговорив меньше полминуты, он снова чертыхнулась себе под нос и повесила трубку.

Оставаясь в сомнениях, я прикинул возможные последствия, вздохнул и шагнул к ней.

– Я решил вам помочь, – сказал я, глядя ей в глаза.

– Вот как? – в глазах ее снова разгорелся огонек.

– Да. Идемте в кафе или куда там.

Она секунду не сводила с меня взгляда, словно пытаясь понять, почему я передумал. Затем кивнула.

– Ладно, в кафе. И не грузитесь вы так! Ничего ужасного я вам не предложу.

Мы поднялись наверх и устроились в простеньком кафе, расположенном между «Ростиксом» и пивнушкой. В общем, заведение для людей, не обремененных лишними средствами.

– Меня зовут Катя, – сообщила девушка, усаживаясь за круглый столик из зеленого пластика.

Я повесил плащ на стоящую рядом вешалку, стесняясь потертых серых брюк и оттянутого черного свитера. Однако оставаться в мокром плаще мне показалось в высшей степени неудобным.

– А меня Александр, – назвал я свое настоящее имя. – Можно, конечно, Саша. И давайте на «ты», ладно? Не такой я старый.

Катя глянула на меня чуть искоса, словно оценивая, не начал ли я ее клеить. Именно этот взгляд окончательно меня успокоил. Разводчице было бы без разницы, точнее, мой сексуальный интерес она бы использовала в собственных целях. А эту напрягло. Возможно, ей действительно нужна была только моя помощь.

– Ну, фишка тут вот в чем, – не очень уверенно начала она. – Я недавно устроилась в рекламную фирму. Ну, там ролики всякие лепим, делаем фотосессии для журналов, озвучку для телерекламы… У меня только кончился испытательный срок, в этом месяце мне должны дать первую зарплату. Но сегодня получился крупный облом. Мне надо было договориться с Аликом, одним артистом, о проведении фотосессии, а у него аппендицит. Словно специально. Еле дозвонилась, все занято, занято, а потом его сожитель говорит, что у Алика аппендицит.

Про аппендицит она сказала таким голоском, каким пародисты копируют геев. Я усмехнулся. Мне не приходилось лично сталкиваться с представителями сексменьшинств, но мысль о том, как именно они предаются любовным утехам, вызывала во мне невольное отвращение.

– В общем, Алика увезли на «скорой», – со вздохом продолжила Катя.

– И что в этом страшного? Твоей-то вины нет, так чего беспокоиться?

Подошла официантка. Катя заказала себе чай и пирожное, а мне просто чай. Хотя от пирожного за чужой счет, пусть и за счет дамы, я бы сейчас не отказался. Какое к чертям рыцарство на пустой желудок? Гречка не в счет, она из меня скоро сыпаться начнет. В чистом, не переваренном виде.

– Да я грузанулась, то никакого аппендицита у Алика нет, – вздохнула Катя. – Этот форс-мажор может быть чистым палевом.

– Чем? – Дешифратор сленга в моей голове начал давать сбои.

– Ну, проверкой для меня. Понимаешь, наш босс, Веничка-Ирокез, постоянно втирает о необходимости проявления инициативы в разумных пределах.

– Он, случайно, не служил офицером? – спросил я с усмешкой, вспоминая речи нашего майора.

– Как ты догадался? – она усмехнулась, поднимая чашку к губам. – Да, он вроде был штабником. Кто-то гнал, что даже в Чечне.

– У меня есть опыт общения с армейскими офицерами, – сказал я.

После выяснения боевого прошлого Венички-Ирокеза мысль о подставе с целью проверки не казалась такой уж глупой. Еще во времена срочной службы был у нас замполит, который страсть как любил проверять караулы скрытым порядком. Не любили его люто. Правда, одна из таких проверок для замполита закончилась плачевно. При попытке проникнуть в караульное помещение незамеченным он был задержан караульным бодрствующей смены Аленом Тартлайном, эстонцем. В память об этом инциденте у подполковника прибавился внушительный синяк под глазом, убавилось зубов, а после взыскания командующего еще и звездочек на погонах.

– Веничка все время парит народ, мол, сотрудник должен не просто пахать и получать зарплату, а инициативно реагировать на изменения обстановки с целью увеличения прибыли предприятия. В общем, он мог запросто позвонить Алику раньше меня и сказать, чтобы тот отмазался аппендицитом.

– А смысл?

– Ну как же! Посмотреть, как я выкручусь.

Она достала пачку «Винстона» и одноразовую зажигалку. Закурила.

– Понятно, – я вздохнул, вбирая ноздрями табачный дым.

Курить хотелось до одури, но стрелять у девушки было для меня табу. Пирожное вот запросто, а сигарету – никак.

– Угощайся. – Она заметила выражение моего лица.

Я взял сигарету и прикурил. Черт возьми! Какое же удовольствие может иногда доставлять дурная привычка! Привычка, которую почти не замечаешь, когда есть сигареты, или которая раздражает, когда куришь слишком много.

– Короче, Ирокез мог устроить мне испытание – смогу я найти замену Алику или нет.

– И ты решила подобрать на улице первого встречного?

– Не первого. У Алика очень фактурная внешность. Он такой, знаешь, мужественный педрилка. Ну, это трудно объяснить. Короче, в основном если мужественные, то отвратительные мужланы. Волосатые и заскорузлые. А педрилки чаще всего чересчур смазливые. Серединка же бывает крайне редко.

– Хочешь сказать, что я похож на этого Алика?

– Да нет, не грузись! Но в тебе есть та же самая фишка. Ты не качок, но в выражении лица есть что-то боевитое. Как будто ты кого-то убил, а тебе за это ничего не было.

«Она что, психолог по образованию?» – с удивлением подумал я.

– Я такие вещи вижу, меня за это в фирму и взяли. Еще у меня хорошо получается фокус-группы формировать. Короче, психологическое образование, пусть и неоконченное, даром не пропадает.

«Ну, ничего себе! – такого поворота я не ожидал. – Психолог с такой манерой изъясняться – перебор».

– А почему неоконченное?

– Да так, – Катя махнула дымящейся сигаретой – По финансовым соображениям. Ну что, поедешь сниматься?

– Вообще-то это бред. Ну какая из меня модель? Рожа осунувшаяся, патлы нечесаные. Грима тонна уйдет, не позорься. Скажи, что у Алика аппендицит,

– Ну да. За сессию фотографу заплачено, за аренду студии тоже, визажисты сидят на стреме, и им тоже уплачено за день… А я приеду и скажу, что облом. Уволят к чертям под горячую руку.

Вообще-то она была права, а мне поехать ничего не стоило.

– Если не веришь, что я из фирмы, вот визитка. – Катя протянула мне картонный прямоугольник.

Конечно, наклепать сотню визиток с данными хоть старшего курьера «Лукойла» стоило немного. Но что-то трогательное было в том, как Катя попросила помощи. Было в ней что-то от опустившегося боевого офицера, у которого нет денег на таксофонную карточку. Потенциал в ней был, вот что мне показалось. И жалко было ей отказать. В конце концов я психанул сам на себя.

«Ты превращаешься в урода, – шепнул мне внутренний голос. – Совсем недавно ты рисковал жизнью всего за триста долларов в месяц, а теперь сдрейфил откликнуться на просьбу девушки? Это что, страшнее, чем лететь на вертолете по ущелью под прицелом зенитных ракет?»

Я сунул визитку в карман. Не знаю, что побудило меня это сделать. Если быть до конца честным, то, скорее всего, наличие среди прочих атрибутов еще и домашнего телефона. Хотя это вряд ли было осознанно – у меня и мысли не было по нему звонить. Хотя нет, вру. Была мысль. И состояла она в том, что если я Катю выручу, то она в какой-то мере будет мне обязана, а значит, позвони я ей, она, может, и не откажется провести со мной вечерок, сходить в кино или что-нибудь в этом роде. Конечно, сейчас у меня не было ни на вечерок, ни на кино, но я очень надеялся как можно быстрее изменить ситуацию.

– Едем, – кивнул я.

Мы допили чай, после чего новая знакомая заплатила по счету, а затем убедила меня ехать на такси, а не на метро.

– Во-первых, мы спешим, – говорила она, стоя у края дороги с поднятой рукой. – Во-вторых, деньги на такси мне выдают на работе. Можно, конечно, схалтурить, поехать в подземке, но после такого испытания работать можно только на заводе. Творческую жилку метро слизывает без остатка.

Надо признать, что во многом я был с ней согласен, а предложение ехать на метро было с моей стороны не более чем демонстрацией нежелания пользоваться ее деньгами. Правда, эта игра уже начинала меня утомлять. В конце концов, она сама за меня платила, а человек не будет этого делать, если ему невыгодно. Лишать же ее выгоды в мои планы совершенно не входило. Интересно, какую заковыристую философию можно придумать, чтобы оправдать отсутствие денег в кармане. Я вспомнил рекламу «Лады» и отметил, что это как раз и есть частный случай такой философии, мол, если не могу купить нормальную машину, надо внушить себе и другим, что «Лада» ничем не хуже «мерса», а по некоторым параметрам лучше. Ценой, например. При этом опускается тот факт, что для своего качества «Лада» жутко дорогая машина – ей красная цена в базарный день тысячи четыре, а продают ее за все шесть. Такая вот арифметика.

Вскоре Катя поймала машину – видавшую виды «Вольво». Мне предложила занять место на заднем сиденье, а сама устроилась спереди, рядом с водителем.

– На улицу Вильгельма Пика, – назвала она адрес. – К северному входу ВВЦ.

Конечно, ехать на машине было куда приятнее, чем в вагоне метро, я немного расслабился, откинулся на спинку сиденья и любовался видами через окно.

Несмотря на дождь, Москва выглядела празднично, но я знал, что это просто от непривычки путешествовать по поверхности. Сверху Москва воспринимается совершенно иначе, нежели из-под земли. Для пассажиров метро она имеет вид окрестностей разных станций, а для тех, кто ездит в машинах, город приобретает некую целостность. Причем это имеет не столько географическое, сколько психологическое значение. Начиная воспринимать цельность города, ощущаешь цельность мира вообще, поскольку для жителя мегаполиса город представляет собой если не весь мир, то огромную, а главное – постоянную его часть. Гриша, к примеру, похвастался, что, как купил машину, сразу пошел в гору. Для меня в этом не было ничего удивительного, хуже было то, что и сукой он тоже стал, причем редкостной. Ну зачем выключать мобилу? Неужели трудно ответить по-человечески, что нет, дескать, возможности устроить на работу. Я бы понял. А если бы сразу не выделывался, если бы честно признал, что на его мнение там не сильно опираются, я бы вообще не выезжал из дома и не тратил бы проходку в метро, правда, тогда мне бы не выпал шанс немного подзаработать.

Когда водитель нас довез и мы выбрались из машины, я запоздало спросил:

– Кать, а сколько за это платят? Ну, за съемку в рекламе?

Честно говоря, я не имел ни малейшего представления о расценках в этом бизнесе. Судя по журнальным статьям, модели получали очень много, ездили на лимузинах и жили в шикарных квартирах. Однако я отдавал себе отчет в том, что за разовую работу никаких головокружительных гонораров не будет. Дадут Долларов триста – и то хорошо.

– Ну, обычно башляют тысячу, – ответила она. – Иногда бывает и полторы, если поработаешь хорошо. Это только кажется, что работа легкая, а на самом деле не такой уж и сахар. Лампы шпарят в лицо, жарища, грима на лице вот такой слой. – Она широко развела пальцы.

«Ничего себе! – думал я между тем. – Тысяча баксов! Да на войне мне за три месяца столько не прилетало!»

Однако что-то меня насторожило, то есть тысяча долларов соответствовала моим представлениям о заработках в рекламном бизнесе, но такая сумма была все же великоватой для первого встречного. Отсюда можно было предположить другие единицы измерения этой тысячи, а именно – рубли. Тогда получалось до неприличия мало,

Если так, то схема разводки у меня более или менее вырисовывалась. Получалось, что меня хотели развести не на деньги, а на бесплатную работу. Не совсем, конечно, бесплатную, но стоящую значительно больше, чем за нее собирались платить. И Катя в таком случае выполняла те функции, которые я ей с самого начала приписал, – она искала и привозила лохов. В данном случае меня. Наконец до меня дошло, что именно не стыковалось в истории моей нанимательницы. Ну на кой черт надо было ехать к этому Алику? Его что, нельзя было вызвать на студию по телефону? Вообще дураком надо быть, чтобы попасть на такую удочку.

Ощущать себя лохом было в высшей степени неприятно. Но здесь была не война, здесь были совершенно другие условия, здесь сила, ловкость и боевые навыки, по сути, не значили вообще ничего, зато на первый план выходили хитрость, умение пользоваться чужими слабостями и знание расстановки сил. В общем, тоже боевые навыки, но несколько иного порядка.

С другой стороны, даже поняв суть разводки, я не собирался уходить. В моем нынешнем положении и тысяча рублей здорово бы меня поддержала. Короче, условия мне подходили в любом случае, так что я решил не уточнять, в рублях или в долларах измеряла гонорар Катя. Еще я подумал, что она, скорее всего, получает проценты от такой вербовки.

Фирма оказалась в здании киностудии имени Горького. На вахте охранник осмотрел мой паспорт и записал в журнал посещений. Катю он хоть и знал в лицо, но пропуск посмотрел. Через минуту мы уже спускались по лестнице в подвал. Пахло сыростью, снизу доносились гулкие голоса.

– Мы тут арендуем помещение для студии, – на ходу объясняла Катя. – Ну, в смысле Ирокез с командой.

– Помещение студии, где снимают рекламу, я представлял себе более презентабельным.

– На основании чего? – усмехнулась моя новая знакомая.

Этот вопрос поставил меня в тупик. А действительно, на основании чего люди делают заключения о том, чего никогда не видели? Получают информацию от знакомых? Нет, среди моих приятелей не было никого, кто бы работал в рекламном бизнесе. Из газет? Но я не мог вспомнить, чтобы читал статью о чем-то подобном. В конце концов, мне пришло в голову, что существует такой источник информации, как усредненное общественное мнение. Тысячи людей что-то видят, что-то слышат, с кем-то знакомы, затем они передают чуть искаженную информацию другим, она распространяется все дальше и дальше, все более искажаясь. Однако когда на ее пути встречается знающий человек, он корректирует информацию, вследствие чего искажения усредняются и, в конце концов, не превышают каких-то предельных значений. В результате получалось, что чем больше в обществе людей, обладающих достоверной информацией о чем-либо, тем более точным на этот счет можно считать общественное мнение. А сколько людей, в процентном отношении, задействовано в производстве телевизионной или журнальной рекламы? Единицы, если сравнивать с общей людской массой в Москве. А если по России смотреть, так эта цифра вообще исчезающе мала. Так откуда же взяться достоверной информации? Правда, все равно я не думал, что ролики о шикарных яхтах и дорогих машинах клепают в каком-то сыром подвале.

Тут меня осенило,

«Так вот откуда в общественном сознании мнение о рекламном бизнесе! – подумал я. – Из самой рекламы! Если загорелые модели пьют дорогое пиво на шикарной яхте, значит, и в реальности жизнь у них не менее шикарная. Человек рефлекторно верит движущемуся изображению, вот в чем дело».

Довольный догадкой, я догнал Катеньку в коридоре. Там, кстати, было не так убого, как на лестнице. А студия, куда мы попали, еще более соответствовала моим представлениям. Там были дорогие, как я думал, осветительные прожектора, белые экраны и штативы. На кожаном диване сидели трое тощих парней в кричащих нарядах и девушка возраста Кати. Она хмуро курила, стряхивая пепел в переполненную пепельницу. Макияж на ее лице показался мне ужасным – темно-коричневые тени над глазами, яркая помада, откровенно накладные ресницы и румяна как у царевны Несмеяны. Прическа тоже та еще – всклоченные крысиные хвостики, намазанные гелем для сохранения отвратительной формы. Мало того, волосы были неравномерно выкрашены в синий цвет. Рядом на столике валялись три пустые пачки от сигарет «Парламент» и пластиковая бутылка с остатками «Спрайта».

– О! Явилась! – Увидев Катю, Несмеяна вскочила с дивана. – А где Алик? И что это за хмырь с тобой?

– У Алика аппендицит.

– Очень вовремя. Ты этого типа вместо Алика притащила? В каком бомжовнике ты его выцепила? Мля, ну и прическа…

Она подошла ко мне и бесцеремонно ухватила за волосы, словно пробуя их на прочность. Я был так шокирован, что вообще не отреагировал.

– На хер… – Несмеяна безнадежно махнула рукой и снова уселась на диван. – Я с такими волосами работать не буду. Сейчас Веник придет, будешь с ним объясняться.

Один из парней наблюдал за мной искоса, стараясь явно не показывать интерес. Заметив мой взгляд, он нарочито отвернулся, и воцарилась тишина.

Я стоял, совершенно не представляя, как поступить в столь по-идиотски сложившейся ситуации. Вообще-то самым разумным было просто развернуться и уйти, не обращая ни на кого внимания, но два соображения меня останавливали.

Во-первых, я не терял надежды получить свои деньги. Точнее, не просто получить, а честно их отработать. Мне казалось, что Катенька заслуживает во много раз большего доверия, нежели раскрашенная и расфуфыренная Несмеяна. Ну и что, если она недовольна? Приедет Веник-Ирокез и все расставит по местам.

Во-вторых… Это не так просто понять гражданским, но не уходил я еще потому, что не получил на это команду. Смешно? Мне не очень. Когда от правильных действий командира зависит и его, и твоя шкура, когда он с десяток раз вытягивал твою задницу из зубов смерти, способность подчиняться у тебя прорастает в спинной мозг, закрепляется там и руководит тобой, как некий модуль, влияние которого не обойти.

Ну, не то чтобы я вообще не мог шагу ступить без команды, как дрессированная собака, но, попадая в ситуацию, когда мои отношения с человеком складываются на основе некоторой иерархии, я невольно, не особенно отдавая в этом отчет, начинаю им либо командовать, либо ждать от него команды. Отстроиться от такого поведения не так просто, если раньше от этого впрямую зависела твоя жизнь. В общем, раз Катя меня сюда привела, то она должна была меня и отпустить. Или пресловутый Веник, которому, с ее же собственных слов, она подчинялась.

В результате минуты три я стоял, как столб, в полном молчании. Кроме Кати, на меня никто не обращал внимания, а ей, я видел, было неловко. Поэтому я тоже молчал, чтобы не подливать масла в огонь. Наконец у Несмеяны заиграла мобила.

– Это Веник, – буркнула она, глянув на экран. Затем приложила трубку к уху и сказала: – Да. Катя пришла. Нет, без Алика. Привела какого-то… с жуткими волосами. Хорошо. – Она отключила телефон и повесила в футляр на поясе. – Держитесь, – Несмеяна нехорошо усмехнулась. – Сейчас Веник приедет.

Один из парней протянул руку к пустой сигаретной пачке, потряс ее и тихо ругнулся.

– Не заплатит, – уверенно заявил другой. – На кой черт было вставать в такую рань? Лучше бы я к Бруно на съемки поехал.

– На съем, – усмехнулась парикмахерша-Несмеяна.

– Иди ты, – беззлобно огрызнулся парень.

Они еще переругивались, когда я услышал шаги в коридоре. Даже если бы я не знал, что Веник-Ирокез служил в армии, я бы все равно определил это по походке. Не знаю, мне кажется, что военного офицера или мента можно отличить и в плотной толпе на нудистском пляже. Он шагнул в студию молча, ни с кем не здороваясь, никому не кивнув. Снял кожаный плащ и повесил на вешалку. Волосы его были почти сухими – понятно было, что дождик лишь едва сбрызнул их, пока Веник шел от машины.

– Этот? – спросил он, не глядя на меня.

– Да, – ответила Несмеяна.

– А Катенька что же молчит?

– У Алика аппендицит, – подала голос моя новая знакомая.

– И что?

– Вы же сами учили проявлять разумную инициативу.

– Понятно. Но обратила ли ты внимание, что инициатива в этой фразе стоит на втором месте, а на первом – разумная? Я, знаешь ли, более чем уверен, что тащить в студию бомжа было в высшей степени неразумно. А ты?

– Но мне показалось, что этот человек подойдет не хуже, – попробовала оправдаться Катя.

– Когда кажется, надо креститься, – недобро ухмыльнулся Веник. – Ладно, с тобой мы позже поговорим. А сейчас проводи этого проходимца до выхода. Надеюсь, это не твой знакомый?

– Нет.

– Ну, тогда живо! Я что, должен еще тратить на это драгоценное рабочее время?

Сначала у меня была мысль возмутиться, но потом стало понятно – пустое. Ну что толку вступать в конфликт с человеком, которого я никогда больше не увижу? Да и с Катенькой мы вряд ли встретимся. Она легонько подтолкнула меня, и мы вышли в коридор.

В голове мелькнула странная мысль. Суть ее состояла в том, что иногда реальные события, происходящие вокруг, оказывают на человека меньшее влияние, чем сны. Взять к примеру мои военные приключения в залитом ливнем лесу. От них по крайней мере оставались заметки в тетради, а от этого случая не останется ничего. Я позлюсь немного, но ни Веник, ни Катя не окажут никакого влияния на мою дальнейшую жизнь. Они останутся теми же молекулами, которые хранят память о сновидениях.

– Извини, что все обломилось, – негромко сказала Катя.

– Ладно, – миролюбиво ответил я. – Твоей вины в этом точно нет.

– Если хочешь, можешь взять мои сигареты. Бабла в качестве компенсации не дам. У меня у самой зарплата под угрозой.

Она протянула мне начатую пачку «Винстона», и я решил не корчить из себя черт-те что – взял. На самом деле это было хоть что-то, по крайней мере лишние сутки не придется мучиться без курева. А там поглядим.

– Вообще-то я могу и сам добраться до выхода, – сказал я, подозревая, что Катя предпочла бы поскорее выяснить отношения с Веником.

– Жаль, что так получилось. – Она опустила глаза.

Мы секунду молча простояли на лестнице друг против друга, затем Катя решительно развернулась и сбежала вниз, скрывшись в коридоре. Я усмехнулся и направился к выходу. Однако не успел я добраться до охраняемого вахтером турникета, как меня бесцеремонно поймали за локоть. Я собирался было пустить-таки в ход крепкие армейские выражения, но, обернувшись, увидел перед собой женщину лет пятидесяти. Она была одета вполне прилично, не то что мымра Несмеяна. А может быть, ее одежда была для меня более привычной. Не знаю. Но как бы там ни было, ругаться мне сразу же расхотелось.

– Простите, – она была готова в любой момент снова меня удержать. – Вы кто?

– Меня пригласили на съемки, но я не прошел тест.

– Кто пригласил?

– Катенька. У них студия внизу.

– А… Понятно. Значит, Венику вы не подошли?

– Нет.

В ее устах кличка бывшего офицера прозвучала не очень естественно,

– Замечательно. Тогда я вам предложу работу у нас в студии. У нас расценки выше, да и передача намного солиднее. Зайдете побеседовать с продюсером?

– А деньги сразу дадите? – Мне понравились такие виражи случайностей.

– Если подойдете, то сразу после съемок.

– Ладно, куда идти?

– Сюда. – На этот раз пришлось не спускаться, а подниматься по лестнице. – Меня зовут Зинаида Исайевна. Могу я узнать ваше имя?

– Александр Фролов.

– Москвич?

– Да.

– Кем работаете?

– Никем. Недавно уволился из Вооруженных сил.

– Староваты вы для призывника.

– Я офицер.

– А, извините. Кстати, вот и наш продюсер.

На лестничной клетке под пиктограммой, означающей место для курения, стоял тощий, гибкий, затянутый в черную кожу мужчина лет тридцати пяти. Его длинные волосы были завязаны на затылке в хвост, а совершенно круглые очки без оправы делали его похожим на спецагента из японских мультиков.

– О! – он широко улыбнулся. – Зиночка, да ты молодец! Где раздобыла такую фактурную внешность?