Маньяк всегда прав

Вячеслав Жуков

Маньяк всегда прав

Глава 1

Валерка проснулся, но открывать глаза не спешил. Первой его мыслью было – нужно обязательно похмелиться, и тогда голова перестанет болеть. Банально? Но до банальностей ли тут, когда башка, как пустой котелок, в котором вдобавок еще что-то звенит?

Брать выпивку у матери не хотелось. Это опять грандиозный скандал со всеми вытекающими последствиями. Она не может смириться, что сын уже давно не ребенок – двадцать пять лет. Взрослый уже. А взрослые иногда могут себе и позволить. Ну и что с того, что вчера он выпил в ресторане?

«Постой, – остановил себя Валерка, напрягая память. – Выпил», – и поморщился, так скверно стало.

Эпизод вчерашнего вечера вырисовывался с трудом.

«Веселились с Наташкой. Ну я перебрал малость лишнего, – он снова поморщился, подсчитывая количество выпитого, и получалось очень немало. – Потом какой-то двуногий хлюст пригласил ее потанцевать, не спросив разрешения у меня. И все чего-то ей нашептывал на ушко, гад! И она хороша – улыбку растягивала до ушей. Нарочно решила поиграть мне на нервах. Добилась своего». Наверное, он бы мог и не обращать на это внимания, но всему виной проклятая водка. Прямо термоядерная какая-то. По мозгам двинула будь здоров.

Не сдержался он. И Наташка должна была понять, прежде чем встревать в разборку. А хлюст тот оказался потрезвее и на ногах поустойчивей.

Но Валерка все же от души врезал пару раз тому хлюсту двуногому, чтоб не тискал Наташку. Под горячую руку и ей досталось. Потом опять пил, только так смог приглушить обиду и ревность. Уже почти ничего не соображая, вышел из ресторана, и Наташка следом. А вот дальше, хоть убей, Валерка ничего не помнил. В памяти словно провал. Пустота. И сколько ни насиловал ее Валерка, так ничего и не вспомнил.

В холодильнике он нашел двухлитровую бутылку пива. Видно, мать специально оставила для поправки его больной головы.

Свинтив пластмассовую пробку, Валерка приложился к бутылке и, обливая рубашку темно-коричневой пенной жидкостью, выпил едва ли не половину.

Нельзя сказать, чтобы выпитое пиво вернуло его в нормальное состояние, но теперь он мог немного соображать – а это уже хорошо.

Главное, он сумел дать оценку своему вчерашнему поступку, расценив его как слабость, недостойную настоящего мужчины. И еще Валерка испытывал стыд. Стыд перед Наташкой, что ударил ее. Дружил с ней почти год. Пожениться собирались. И вдруг такое на виду у всех. Зачем было ее бить? Тут ему пришла еще одна здравая, на его взгляд, мысль. Немедленно позвонить девушке и извиниться. «Конечно, извинюсь. Она поймет и простит, должна понять. Ведь не со зла же я ее, а по пьянке. А по пьянке чего не бывает. Но больше пальцем не трону. Слово дам».

Он проковылял к тумбочке, на которой стоял телефон, взялся за трубку и почему-то почувствовал волнение. Странное какое-то волнение. Обернулся к настенному зеркалу, глянув на свое отражение. И сам себе не понравился. Вид такой, будто его всю ночь мяли. Лицо припухшее. Под глазами мешки, как у старика, а на разбитой верхней губе кровоточила болячка.

Тот хлюст, гадюка, постарался.

Валерка вздохнул и плюхнулся в кресло вместе с телефонной трубкой. Набрал Наташкин номер.

Один гудок. Второй. Третий.

«Спит еще, что ли, Натаха?»

Трубку сняла Наташкина мать. Валерка сразу узнал ее голос. Только сегодня он взволнованный какой-то. «Поскандалили, наверное, мать с дочерью», – решил он, хотел сказать «Доброе утро», но машинально глянул на часы. Стрелки показывали без трех минут час. «Какое же утро? Скорее полдень», – подумал он, сожалея, что долго проспал.

– Здравствуйте, Антонина Сергеевна. Можно позвать Наташу?

Ответ Наташкиной матери заставил его взволноваться еще больше:

– А ее нет. Со вчерашнего вечера дома не была. А у тебя ее разве нет?

«Если бы была, стал бы я вам звонить. Неужели трудно понять, уважаемая будущая теща? А, кстати, где она в таком случае может быть? Неужели с тем козлом осталась?» – ревностно подумал Валерка и сказал:

– Нет. У меня ее нет.

Воцарилась пауза. Будущая теща что-то там обмозговывала. А Валерка просто не знал, что ей сказать. Да и не хотелось говорить. Ведь наверняка последуют компрометирующие его вопросы типа: разве ты ее не проводил из ресторана? Или: тебе ли не знать, с кем она ночевала?

Не будешь же ставить себя в неловкое положение и тем более рассказывать, что между ними был скандал?

Что лучше всего соврать, Валерка не сообразил и решил просто сыграть в испорченный телефон.

Он несколько раз громко прокричал в микрофон: «Алло, алло», – не реагируя на усердное лепетание будущей тещи, а потом аккуратненько положил трубку на аппарат. И не снимал больше, хоть телефон и разрывался.

«Пусть думает, что связь забарахлила», – думал он, ломая голову, где же все-таки может зависать Наташка. И пришел к здравому решению. Конечно же, она заночевала в студенческом общежитии у девчонок. Туда Валерка звонить не стал. Безнадежно. Во-первых, у Наташки там полно знакомых, поэтому трудно установить, в какой комнате она заночевала. А во-вторых, вахтерша, дежурившая в дверях, ее просто не знает. И Валерка скис, сидя в кресле и невидящими глазами глядя на телефон.

* * *

Было почти пять утра, когда дворник, седой старик лет семидесяти, вытащил метлу для выполнения своей опостылевшей работы.

Последние две недели ему приходилось вкалывать по двойной норме. Его участок – это уборка мусора возле четырех домов. Для стариковских семидесяти лет работы хватало с лихвой. Только успевай метлой помахивать. А теперь еще и обязали тротуар мести на улице Бестужева, от автобусной остановки и до самого перекрестка. А это по протяженности еще один такой же участок, как и его. Вот и приходилось старику вставать чуть свет, чтобы часам к семи закончить с тротуаром. А то пойдет народ, и, считай, все пропало. Мужики-то еще с понятием. А вот женщины – такие цацы, пылинку на них не урони.

Женщин старик не любил. Он уже перевалил за тот возраст, когда ни о какой любви не стоит и помышлять, чтобы себя не расстраивать. А чего без толку на баб глаза пялить? Баба – она и есть баба, с какой стороны на нее ни посмотри.

Старик привычно поплевал на руки и только взялся мести, как в траве, возле подстриженных кустов шиповника, увидел чьи-то ноги.

Утро не обещало быть солнечным, но даже в серой пелене занявшегося рассвета он смог различить, что ноги эти были женские.

Старик плюнул с досады. Много всего он повидал за свою дворницкую жизнь. Бомжей сейчас полно, с лавочек сгонять приходится по утрам. Но чтобы спать на траве, да еще уткнувшись головой в колючий шиповник, так может поступить только последняя алкашиха. Такие старику тоже попадались, но не на траве. У них свои места. А эта…

Старый дворник протопал прямиком через клумбу и безо всяких любезностей закричал на беспутную, ткнув при этом грязной метлой в торчащие ноги.

– Вставай, мать твою!..

Реакции никакой. И это окончательно рассердило старика. Он попытался заглянуть в ее наглую физиономию. Ведь лежит и не отзывается.

Старик наклонился и минуту, а может, и больше хлопал сонными глазами, не понимая, что перед ним.

У лежащей не было головы…

– Вот тебе и сучий потрох! – прошептав любимое выражение, употребляемое в крайних случаях, дворник резво побежал к перекрестку, где возле ресторана «Антария» стояла телефонная будка.

Скрюченным трясущимся пальцем старик набрал номер дежурной части милиции, услышал скрипучий, словно магнитофонный, голос дежурного и поспешил выговориться:

– Милиция! Скорей приезжайте. Я нашел труп безголовой женщины…

От волнения он плохо выговаривал слова, проглатывая часть букв. Но дежурный его все-таки понял, на всякий случай переспросил адрес и велел оставаться на месте.

* * *

Утром высыпал мелкий дождь, чуть смочив до блеска асфальт.

Молодой сержант, сидевший за рулем микроавтобуса «Газель» с дежурной опергруппой, старательно выжимал газ до предела.

Капитану Камагину, старшему группы, это не понравилось.

«Асфальт мокрый. Не хватало поцеловать в задницу какую-нибудь впереди идущую машину», – он покосился на лихача-водителя.

– Серега, – чуть не выматерил капитан сержанта, круто заложившего на повороте, – ты чего гонишь, словно на пожар? Угробить нас возжелал, гад?!

Но водитель нисколько не обиделся на такое оскорбление.

– Так ведь на труп едем, товарищ капитан, – ответил он, не поворачивая головы. Все внимание на дорогу.

– Вот именно, – назидательно резюмировал Камагин и продолжил: – И, насколько я понимаю, труп уже никуда не убежит. Так что не гони.

– Как скажете, – отреагировал сговорчивый водитель и сбавил скорость.

У Камагина отлегло от сердца. Он не любил быстрой езды. Да и вообще не любил никуда спешить. Считал спешку признаком самой обыкновенной расхлябанности и неорганизованности.

Самый молодой из оперативников, лейтенант Зуев, молча смотрел в окно. Его задумчивое лицо выдавало, что лейтенант сосредоточил все мысли на случившемся преступлении.

В отделе по раскрытию убийств Зуев работал всего два месяца и еще ко многому не успел привыкнуть.

Камагин заглянул молодому лейтенанту в лицо, улыбнулся и не удержался, чтобы не спросить:

– О чем задумался, лейтенант?

Зуев, как будто ждал этого вопроса, ответил с готовностью:

– Да об этой женщине. Без головы. Кому понадобилось отрезать ей голову? Чеченский след?

Камагин пожал плечами:

– Все может быть. Кому-то не угодила. Хотя, если честно, на моей памяти давно такого не случалось. Сейчас приедем – глянем. Нужно экспертизу сделать. Да много еще чего.

– Здесь я солидарен с Камагиным, – присоединился к ним следователь Лыков – человек, посвятивший органам почти три десятка лет. – Экспертизу необходимо сделать как можно быстрей, – добавил он.

Еще издали оперативники увидели скопление людей.

Камагин не любил столпотворения. Это всегда мешало работать. Свидетелей нет, а любопытных хоть отбавляй, и каждый старается сунуть нос со своим советом.

Мельком взглянув на труп, капитан сразу подумал, что преступление это не входит в разряд обычных, а значит, придется повозиться.

В последнее время число убийств при отягчающих обстоятельствах увеличилось, но чтобы вот так – отрезать голову и унести – это не укладывалось в обычные рамки.

Камагин присел на корточки и принялся внимательнейшим образом осматривать труп.

– А может, голову забрали на студень? – неостроумно пошутил кто-то из толпы. Но капитан даже не взглянул на шутника. Бывает, шутят и покруче.

Лейтенант Зуев стоял метрах в трех от трупа с побледневшим лицом и старался не смотреть. За короткое время работы в отделе по убийствам он еще не привык ко всем этим повешенным, раздавленным, утопленным и дал себе слово обязательно перейти куда-нибудь, где работа почище, а интеллекта требуется побольше.

Девушка лежала на животе с разбросанными в стороны руками, будто в свою роковую минуту изо всех сил пыталась вцепиться в землю, чтобы после смерти ее тело не улетело вслед за душой.

– Это она, скорей всего, от боли, – сказал Лыков, глядя, как Камагин разглядывает ее пальцы, сжатые в кулаки, и землю под ногтями. И капитану ничего другого не оставалось, как согласиться со следователем.

– Пару минут помучилась, и все, – резонно заявил суетившийся возле трупа эксперт.

Ему никто возражать не стал. Оба – и Камагин, и Лыков – подумали об одном и том же.

На обеих руках убитой остались золотые перстни.

– Месть, – уверенно подытожил Лыков. – Небось с кавказцами спуталась.

Камагин не ответил, закурил и, попыхивая сигаретой, тщательно осматривал тело. Каждый раз при убийствах он привык не делать скороспешных выводов, которые зачастую обманчивы. Даже в служебных разговорах обходиться без них, придерживаясь верной, проверенной временем пословицы: «Поживем – увидим».

Ворот черной водолазки убитой был обильно залит кровью. Труп перевернули на спину.

Грудь и живот тоже оказались густо вымазаны в крови, что дало возможность эксперту сделать предварительное заключение:

– Думаю, все произошло здесь, – сказал он Камагину, указав на большое бурое пятно успевшей впитаться в землю крови.

– Я тоже об этом подумал, – ответил капитан, раздраженно поглядывая на увеличивающееся число любопытных. «Вот черт бы их побрал! На работу им, что ли, не надо?» – с тем же раздражением подумал он, а потом вспомнил, что сегодня была суббота. Вдобавок ротозеи не просто стояли молча, но и подавали голоса.

– Баба там без головы, – услышал Камагин нетрезвый мужской голос и следом – другой:

– Трахнули небось да грохнули.

– А кто знает? Менты же ничего не говорят, – возмутился третий голос.

Женщины вели себя посдержанней, но это ничего не меняло. Сейчас все они были тут лишними. И вряд ли кто из них может хоть что-то знать.

Камагин прошелся взглядом по лицам собравшихся людей. «Стадо – одно слово. В глазах только равнодушие. Вот будет теперь тема для болтовни. И журналисты, как собаки, набежали. Уж эти-то точно кадило раздуют».

– Зуев, – окликнул капитан своего молодого помощника. – Знаешь что, лейтенант, давай-ка ты поработай с народом.

– Вы предполагаете?..

– Лейтенант, я ничего не предполагаю. Но нам нужны показатели нашей работы в виде бумаг. Так что бери показания, и побольше. Ты что, думаешь, мы это убийство раскрутим за день-два?

Зуев надулся и ничего не ответил, а капитан продолжил наставления:

– А начальство с нас потребует. И чего мы начальству предъявим?

Лейтенант позволил себе высказаться:

– Собранный материал.

Камагин похвалил:

– Правильно. То есть показания. Так что – вперед!

– Я вот со старика-дворника уже снял показания, – показал лейтенант исписанный лист.

Капитан посмотрел на погрустневшего дворника, тихо стоявшего возле милицейского микроавтобуса. За всем происходящим он наблюдал отсутствующим и, казалось, бессмысленным взглядом, жалея, что теперь уже точно не удастся выполнить свою работу.

– Это он ее нашел?

– Он, – ответил лейтенант, аккуратно убирая исписанный лист в свою папку. Зуев не сказал капитану, что пару минут назад, опрашивая старика, в жесткой словесной форме пытался выведать у него, как все произошло, явно подозревая дворника в убийстве. Эту же мысль настойчивый лейтенант пытался навязать своему наставнику. Но Камагин в категоричной форме отверг ее и сказал:

– Когда будешь снимать показания с этих, – кивнул он головой на толпу, – присматривайся. Кто и как реагирует на твои вопросы.

– Понятно. Только трудно с них брать…

– Это почему?

– Автобусы подходят. Люди садятся в них и уезжают.

– Зато другие приезжают. Не думаю, что толпа редеет. Скорее наоборот.

– Гм, коллеги, – встрял в разговор деликатный следователь Лыков. – Вообще-то не худо бы установить личность погибшей.

Камагин согласился:

– Не худо бы. Особенно если учесть, что документов при ней нет. И кстати, головы, что само по себе затрудняет опознание.

Следователь развел руками:

– Это уж, братцы, по вашей части. Вы – сыщики.

Камагину вдруг захотелось послать деликатного Лыкова матюшком, но в самый последний момент он сдержался. Неудобно при молодом лейтенанте. Нехороший пример.

– А ты, я смотрю, раздражен, – как бы между прочим заметил Лыков.

Капитан воспринял эти слова как насмешку:

– Конечно. Есть повод. Всю черновую работу по этому преступлению придется делать мне. А ты будешь сидеть в кабинете в ожидании, когда я тебе направлю готовый материал. Не так ли?

Теперь и на сытом лице следователя появилось недовольство.

– Ну знаешь, дорогой мой, – заметил он, как всегда, в деликатной форме, – каждому свое.

Но этой словесной перебранке так и не суждено было перерасти в скандал.

Тщательно осмотрев труп, насколько это было возможным в сложившихся условиях, эксперт заявил, что смерть девушки наступила приблизительно пять часов назад.

– Пять часов! Черт возьми! Да за эти пять часов преступник мог сесть в поезд и укатить километров за четыреста! Ищи его теперь, – сердито бросил Камагин, наблюдая, как лейтенант Зуев беседует с молодой женщиной.

– Неплохо бы найти голову, – сказал Лыков уже совсем другим тоном, без издевки.

Но Камагин не ответил.

Приехавшие два амбала, санитары с «труповозки», ни слова не говоря, деловито принялись упаковывать труп в пластиковый черный мешок.

– Поосторожней, ребята, – едва не закричал эксперт, глядя на их грубую работу. – На теле, на одежде могут быть улики. А вы ее крутите, как куклу.

На что один из амбалов рявкнул:

– А нам насрать на твои улики. Не нравится, упаковывай ее сам. А у нас еще пять вызовов.

Эксперт только покачал головой.

Глава 2

Покончив с оставшейся половиной пива, Валерка уставился в окно и призадумался. Его мучил вопрос: где Наташка? Пусть он поступил нехорошо, даже отвратительно, но она должна была прийти ночевать домой, а не зависать невесть где.

Схватив телефонную трубку, он тут же обзвонил всех ее подруг, в том числе институтских однокурсниц.

Наташи нигде не было. И без того не ахти какое настроение упало окончательно.

Пепельница незаметно наполнилась окурками, а он все курил и курил до легкого головокружения и тошноты, приходя к горькому заключению, что, раз Наташки нигде нет, значит, ее увел тот хлюст, с которым он подрался в ресторане.

Но, к своей досаде, Валерка не запомнил этого хлюста, вернее, его рожу. Так, вроде ничего особенного, рожа как рожа, невзрачная и неприметная. Пьяный Валерка был, и приглядываться некогда. Бил в эту рожу кулаком, а на том глаз нету.

«Хоть бы имя его узнать», – Валерка загрустил, испытывая еще больше жгучую ревность и представляя, как этот козел трахал Наташку. Уж чего-чего, а в сексе она изощренная мастерица. И позы выбирает такие, что ахнешь.

Тут у него промелькнула мысль: «Может, в ресторане того козла знают? Может, видели раньше? У официантов и барменов неплохая память на лица. А многих они знают и по именам».

Валерка и сам иногда захаживает в «Антарию». А вчера, во время драки, их как раз разнимал рыжий администратор Борис. Уж кто-кто, а Борис должен был запомнить этого хлюста. Он всю клиентуру знает. Он и подскажет.

Докурив сигарету и немного успокоившись, Валерка вышел из дому с твердым намерением немедленно съездить в ресторан и поговорить с рыжим Борисом.

Но Валеркиным планам не суждено было осуществиться.

С большим трудом выкарабкавшись из переполненного автобуса, он увидел толпу людей, милицию и машину-фургон, напоминавшую «Скорую помощь».

Вчера он садился в «тачку» здесь, на этой остановке. Было поздно. Ехал какой-то мужик на «жигуленке». Валерка и поднял руку. В лицо он водилу не запомнил, опять же из-за пьянки. Слышал Наташкин крик у ресторана, но психанул, не обернулся и сел в машину.

Пробравшись сквозь толпу, Валерка увидел, как два санитара укладывают в пластиковый мешок безголовое тело девушки. Его вдруг пробил озноб.

Валерка узнал в обезглавленной девушке Наташку! Ее туфли, те самые, которые они покупали вместе с обувном магазине. Ее юбка и водолазка. Сомнений быть не может. Это она.

Он стоял, смотрел на обезглавленный труп и не мог поверить. Да и не хотел. Только вчера расстались, а ее уже нет.

– Ваша знакомая? – спросили его.

Валерка повернул голову. Рядом стоял парень примерно одного возраста с ним, в белой рубашке и галстуке. В руке он держал папку с бумагами.

«Мент», – мелькнула мысль, и сразу представилось все, что за этим последует: бесконечные допросы, подозрения в убийстве и возможное затворничество в камере. И Валерка постарался сделать равнодушное лицо. Хмыкнул для верности и пожал плечами:

– Нет. Какая знакомая? Первый раз вижу. – Он резко повернулся и пошел сквозь толпу к остановке.

Как раз подходил автобус.

Лейтенант Зуев проводил его взглядом. Что-то показалось ему подозрительным в этом парне. Да и пошел он так, словно спешил побыстрее покинуть это нехорошее место.

Сразу вспомнились слова капитана Камагина: «Ты смотри, в толпе может находиться и убийца. Придет посмотреть на все со стороны. Нас оценить. Чего мы стоим…» «Зря я дал ему уйти, – пожалел Зуев, глядя на отъезжающий автобус. – Надо было побеседовать с ним как следует. Что-то он разволновался».

* * *

Валерка стоял на задней площадке автобуса и опасливо глядел назад. Ему казалось, что молодой мент нечто заподозрил и сейчас одумается, кинется догонять. Лучше немедленно сойти на ближайшей остановке и пересесть в другой автобус. И скорее домой. Затаиться и никому не открывать дверь, не подходить к телефону. Они скоро узнают, что Наташка была с ним. Это нетрудно. И могут повесить ее убийство на него. Наверняка повесят. Эта драка на виду у всех. В ресторане видели, как он ударил Наташку по лицу. И докажи теперь, что и не думал ее убивать. Он припомнил, как грозил ей при всех. Теперь в душе ругал себя за глупость.

Выскочив из автобуса, Валерка побежал домой, озираясь по сторонам. В каждом прохожем ему мерещился переодетый мент.

Телефон надрывался, досаждая противными трелями, но Валерка трубку не снимал. Догадывался – это звонит Наташкина мать. Значит, она еще не обращалась в милицию. Пусть думает, что его нет дома. А что он ей может объяснить после всего увиденного?

Теперь самое время успокоиться, хорошенько все обдумать. Выход должен быть. Ведь он не убийца. Он упал на кровать, спрятав от назойливых телефонных звонков голову под подушку. Не слышать бы и не видеть ничего и никого!..

* * *

Камагин сидел за столом в своем кабинете и с нетерпением ждал возвращения лейтенанта Зуева.

Сегодня, спустя часов пять после обнаружения трупа этой несчастной девушки, в дежурную часть обратилась гражданка Антипова с заявлением об исчезновении дочери, восемнадцатилетней Наташи. И, судя по описаниям одежды, найденная безголовая жертва – ее дочь. Материнское сердце подсказало, что с дочерью случилась беда.

Заявление не начиналось стандартным набором фраз типа: такого-то числа, примерно в такое-то время ушла из дома и не вернулась… Напротив, в нем было все конкретно. И даже фамилия и имя человека, с кем девушка в тот вечер ушла из дома. Это Валяев Валерий Николаевич. И тут же его адрес.

Но с Валяевым капитан не торопился встретиться. Во-первых, неизвестно, принадлежит ли найденный труп Антиповой Наталье. А это очень существенно. Вдруг похожая одежда на трупе – совпадение? Хотя за свою многолетнюю практику Камагин убедился – таких совпадений, до мелких деталей, быть не может. Да и описанные матерью родимые пятна на теле дочери подтверждают – это труп Натальи Антиповой. Но всему нужно формальное подтверждение.

Если опознание даст положительный результат – это уже процентов двадцать пять успеха.

* * *

Зуев вернулся в хорошем настроении и прямо с порога заявил, что Антипова опознала свою дочь.

– Зачем ты ее сюда привез? – шепнул Камагин.

– Я думал, вы захотите с ней переговорить…

Капитану пришлось предложить Антиповой стул, он побоялся, что она прямо сейчас упадет в обморок.

Одного взгляда на ее белое, точно мертвое, лицо было достаточно, чтобы понять – ни говорить, ни тем более рассуждать эта женщина сейчас не в состоянии. Поэтому нормального разговора и не получится, так, одни эмоции. И капитан глянул на Зуева с укором. Не догадался лейтенант, что ей надо успокоиться, прийти в себя после такого, может, выпить чего-нибудь успокоительного. Но оперативный кабинет не аптека, и, кроме бутылки водки, в столе у Камагина ничего не было.

Предложить ей водки капитан не решился.

– Ее убил Валерка. Он и раньше обижал ее часто, – заговорила она, уставившись на Камагина пустыми глазами. – Он на хирурга учится. С детства помешанный. Собакам животы вспарывал. И дочь мою убил, негодяй!

– Успокойтесь, пожалуйста, – сказал Камагин с сочувствием.

– Я ведь ему звонила. А он к телефону даже не подходит.

– Мы все выясним. И с Валяевым тоже, – пообещал Камагин, лишь бы успокоить ее, не дать впасть в истерику. Этого капитан не выносил.

– Я говорила дочери, чтобы порвала все отношения с ним. Он – эгоист. И очень избалованный. Один у матери. Знаете, кто его мать?

Лично Камагину было наплевать и на самого эгоиста, и тем более на его мать.

А женщина всю ненависть, что имела на Валяева, старалась выплеснуть именно на нее:

– Она же директор торговой фирмы! Торгашка. Она его два раза от тюрьмы спасала. И теперь всех вас подкупит!

Камагин не стал доказывать этой особе, давшей выход эмоциям, что никто и никогда не смог его подкупить. Потому в сорок с небольшим лет он все еще капитан. Но решил прекратить этот неприятный для него разговор. Никто не давал ей права выносить такое обвинение.

– Вот что, – сказал Камагин, встав из-за стола. – Сейчас лейтенант Зуев отвезет вас домой, а когда вы немного успокоитесь, мы пригасим вас.

– Но я… – запротестовала женщина.

– Нам надо работать, – отрезал капитан. – По розыску убийцы вашей дочери.

– А Валяев?

– Не пытайтесь уверить меня в том, что парень, собиравшийся жениться на вашей дочери, пошел на такое убийство. Мы с ним, конечно, встретимся и побеседуем. Но я пока не вижу мотива для убийства. Лейтенант, отвезите гражданку Антипову домой и загляните к этому Валяеву.

Женщина встала, она испытывала неловкость:

– Извините. Это все нервы. Я, кажется, тут наговорила вам лишнего. Простите. Но вы не знаете – это такая семейка. Для них все доступно…

– Не все. Уверяю вас, не все. И если окажется, что Валяев убил вашу дочь, он будет отвечать.

Опустив голову, женщина пошла к выходу. Зуев шел следом.

Оставшись один, Камагин достал из стола бутылку водки и стакан. В пакете лежал бутерброд с несвежей колбасой, принесенный капитаном едва ли не неделю назад. Хорошо, что копченая колбаса не так быстро портится.

Камагин налил почти целый стакан горячительного напитка и вздохнул. «Работа такая, что не хочешь, да выпьешь», – подумал он и осушил содержимое, закусив бутербродом.

До пенсии сыщику оставалось ровно три месяца и две недели.

Глава 3

Валерка закрылся в своей комнате и, как затравленный зверек из норы, из окна наблюдал за улицей.

Несколько раз он звонил в этот проклятый ресторан, узнать, не появился ли рыжий администратор Борис. Ему отвечали, что нет. Самое лучшее было наведаться туда, расспросить про того хлюста. Но разве теперь выйдешь на улицу? Опасно. Лучше пересидеть дома. Надо дождаться матери. Уж она-то что-нибудь придумает. У нее полно знакомых, причем не шушерей, а людей деловых.

Одна мысль о том, что его могут посадить в камеру, – пугала. Не просто нагоняла страх, а заставляла трепетать все его существо. И пока менты не отыщут настоящего убийцу, не отцепятся. Уж такая у них натура.

Время шло, а мать не возвращалась с работы.

Наконец в прихожей раздался звонок.

«Ну вот и мать приехала, – решил Валерка и на всякий случай выглянул в окно. – Если бы приехали менты, у подъезда должна стоять их машина. Они без машины и шагу не ступят. Раз машины нет, значит, это мать».

Звонок повторился еще и еще. Видно, мать торопилась, поняла по встревоженному голосу сына – что-то случилось.

Валерка выбежал в прихожую, открыл дверь и обомлел.

Перед ним стоял тот парень в белой рубашке с галстуком и с папкой в руке.

«Все», – Валерка мысленно простился со спокойной жизнью. К растерянности на его лице добавился еще страх перед этим уверенным в себе парнем. Тот смотрит, не моргнет, словно знает наперед, что Валерка причастен к смерти Наташки. И готов он ко всему, сжался, точно пружина, и стоит только Валерке сделать попытку закрыть дверь, он помешает. По всему видно – резкий парень. Да и оружие наверняка при нем. Натасканные они, менты.

Валерка, как плохо подготовленный к бою боксер, почувствовал себя проигравшим. Обреченно опустил руки: «Бери меня, сволочь!»

Этот с папочкой чуть улыбнулся, скривив губы:

– Лейтенант Зуев. Уголовный розыск, – выговорил он небрежно и тут же словно рассердился: – Я же тебя спросил там, помнишь? Знакомая? А ты что мне ответил?

Валерка заморгал глазами на мента, проклиная его последними словами, и опять соврал:

– Не помню я. Ну честное слово!

Он густо покраснел, а милиционер пристально взглянул на него и хмыкнул.

«Вот твердолобый привязался, – мучительно думал Валерка, давая лейтенанту самые нелестные характеристики. – Только бы в ментовку не потащил меня». Он посчитал уместным поскорее пригласить его в квартиру:

– Проходите, пожалуйста. Чего мы на пороге разговариваем?

– А чем угощать будешь? – шутливо спросил Зуев.

Но Валерка шутку не понял, отнесся к сказанному серьезно.

– Чаем с пирожными.

Не понял он, что лейтенант «бомбил» его этим. Решил проверить реакцию на отвлеченную тему. Ему шутить можно, он не в Валеркиной шкуре. И при исполнении. Лицо важное. А Валерка хоть и в своей квартире, но как ягненок перед волком.

Прежде чем пройти в комнату, лейтенант предусмотрительно заглянул за дверь, потом в ванную и туалет, спросил:

– Дома еще кто-нибудь есть?

Валерка хотел сказать, что с минуты на минуту должна приехать мать, но раздумал. Да и какое твердолобому менту дело до его матери? Ответил четко:

– Один я.

Лейтенанту как будто это и надо было. Он деловито уселся в кресло, раскрыл свою папку и сказал Валерке:

– Ты присаживайся. Не стой. Нам поговорить надо.

– Да, конечно. Давайте поговорим, – согласился Валерка.

– Только честно, – и Зуев подмигнул.

– Конечно, честно. Чего мне врать? За мной ничего такого… – заикнулся было он, но лейтенант так взглянул на него, что Валерка сразу замолчал.

– Ну? – как-то неопределенно спросил лейтенант. Во всяком случае, Валерка не понял, что означало это «ну».