Кукушка

Вячеслав Владимирович Жуков

Кукушка

Глава 1

Черный «Фольксваген» остановился так внезапно, что ехавшая за ним красная «четверка» чуть не впечаталась ему в задний бампер. Ее водитель объехав иномарку, приложил палец к виску, тем самым давая понять, что у сидящего за рулем «Фольксвагена» не все в порядке с головой иначе бы не стал так резко тормозить.

Но, похоже, водителю «Фольксвагена» было наплевать на мнение владельца совкового драндулета. Он и сидящая рядом симпатичная молодая женщина лет двадцати восьми не отрываясь наблюдали за беременной девушкой в сером пальто.

– Значит, это она и есть?.. – спросил водитель «Фольксвагена» у своей очаровательной спутницы.

Та согласно кивнула.

– Да. Она самая.

Водитель «Фольксвагена», мужчина лет тридцати, крепкого телосложения, выстукивал пальцами дробь по баранке руля, при этом оценивающе осматривая шедшую по тротуару девушку.

– А она красивая, – сказал он, о чем-то призадумавшись.

Женщина ревниво глянула на него.

– Нравится? Вижу как глазки у тебя загорелись.

– Да брось ты. Знаешь, о чем я сейчас подумал? А проблем у нас с ней не возникнет? – предостерегающе спросил он.

На симпатичном личике брюнетки появилось нечто похожее на усмешку.

– Да какие могут возникнуть проблемы? Она не москвичка. Приезжая. Учащаяся колледжа. А кроме того, мы ей предложим деньги. Заметь, мой милый, в жизни любого человека они занимают немаловажную роль. А уж в ее, тем более.

– Это верно, – согласился водитель «Фольксвагена» и тут же предложил: – Тогда чего мы ждем? Давай запихаем ее в машину и все дела.

На этот раз на лице брюнетки появилось нескрываемое разочарование.

– Нельзя так грубо обходиться с девушкой, мой дорогой. К тому же, она и так никуда от нас не денется. Вот увидишь, – обнадежила она.

Водитель равнодушно хмыкнул, не собираясь спорить со своей попутчицей, посчитав это дело безнадежным.

– Как знаешь. Тебе видней. Ты же у нас голова, – подчеркнуто произнес он. Но сказанное им, брюнетке не понравилось. Она заметила скрытую усмешку.

– Лучше не говори так, – сделала женщина водителю строгое замечание. – Ведь мы работаем вместе. И ты знаешь, я всегда прислушиваюсь к твоему мнению.

Костик, так звали водителя «Фольксвагена», мог бы на это возразить, напомнить, что такое бывает очень редко. Но что изменит его напоминание? Ровным счетом ничего. В таком случаи, какой смысл возражать.

– Ладно, ладно. Не дуйся, – миролюбиво сказал он и поведя широченными плечами, которым было тесно на спинке сиденья, спросил: – Ну, а сейчас-то нам чего делать? Вот так сидеть и смотреть на нее?

В глазах его попутчицы отчетливо читалось самолюбие.

– Костик, а сам ты неужели не догадываешься? – укорила его женщина.

Водитель Костик промолчал. Он хотел сказать, что всегда и во всем привык полагаться на ее мнение, но решил не делать этого, чтобы не ставить себя в унизительное положение. Мужчина он или кто, в конце концов.

– Мы не просто сидим и смотрим, как ты, милый, выразился. А выжидаем нужного момента, и тогда… – женщина не договорила, только слегка кивнула головой, но водитель ее понял.

– Да не вопрос. Как скажешь, так и сделаем, – сказал он, и медленно поехал за девушкой.

Ксюша шла по улице, ежась от холода. Старое, поношенное пальто совсем не согревало, и порывистый, студеный ветер продувал его насквозь. Хотелось зайти в первый попавшийся подъезд, прижаться к теплой батарее и отогреться. Вроде бы и не зима еще, а уже холодно. Совсем не так, как у них в Краснодаре. Там еще сравнительно тепло и можно было бы ходить без этого дурацкого пальто. И вообще, там намного лучше, чем здесь в Москве. И люди там не такие.

Вспоминая о доме, Ксюша едва сдерживала слезы. Было горько и обидно. Обидно за свои неудачи, которые внезапно свалились на нее. А ведь она многого не просила у судьбы, знала, алчным не везет. Мечтала о простом, обыкновенном человеческом счастье, ну хотя бы о маленькой его частичке. Но все получилось не так. Слишком доверчивой оказалась она. Поверила в любовь с первого взгляда, о которой пишут в книжках да показывают в кино. У нее любовь та оказалась – делом случая. А жизнь – такая штука, которая не терпит случайностей и неудачниц.

Ксения считала себя именно такой. «Дрянь, а не жизнь, – думала она, ругая себя за необдуманное решение. – И зачем я, дура, приехала сюда. Подумаешь, Москва. Ничего-то здесь хорошего нет. И колледж – дерьмовый. Ничему путному в нем не учат. И общежитие – задрипанное. Даже кроватей нормальных закупить не могут. Тараканы по тумбочкам лазают. А по ночам клопы. Вот и все, что здесь есть».

Она прятала слезы в воротник пальто. Не хотелось, чтобы прохожие обращали внимание. Не нужны ей их сочувствующие взгляды. Жалости к себе Ксения не терпела. «Сама выпутаюсь как-нибудь», – утешала она себя, стараясь казаться гордой. Пусть ей тяжело, пусть плохо, но она вытерпит. По крайней мере, постарается. И чтоб не быть ни для кого обузой.

На углу продуктового магазина кругленькая как кубышка старуха, одетая в теплую шубу и валенки, продавала из мешка семечки. Увидев беременную девушку в легком не по сезону пальто, уставилась на нее, кажется на время позабыв про свой товар и не обращая внимания на стайку воробьев, которые воспользовавшись моментом, в наглую воровали семечки из мешка. Кубышка гоняла во рту жвачку и щурила от ветра слезящиеся глазенки.

Ксение эта старуха не понравилась. Ее глаза. Да и вообще. Такие старушечки сноровистые во всем. Такие никогда не делают ошибок, шагу лишнего не ступят и все-то у них получается так, как надо. И смотрит она сейчас на Ксению не с жалостью, а осуждением. Ксения решила не оставаться в долгу. Захотелось нагрубить этой бабке, сказать что-нибудь дерзкое, колкое. И Ксения сказала:

– Чего таращишься, бабка? Сглазишь. Или тоже хочешь такой живот, как у меня? – напустив на лицо улыбку, она отвернулась, потому что было ей сейчас даже очень невесело и уж точно не до улыбок. Да и чего с этой кубышкой говорить? В конце концов, смотреть не запрещается, пусть зыркает, раз ей хочется.

Ксения ожидала услышать в ответ что-нибудь грубое, но вместо этого старуха вдруг протянула ей стакан семечек.

– На. Возьми, дочка.

Ксения хмыкнула. Нашлась тоже благодетельница. Семечками угощает.

– Да иди ты со своими семечками… – сказала старухе и пошла, вдруг испытывая неловкость. Ну чего ради она в самом деле накинулась на эту бабку. Ведь она не сделала ей ничего плохого. Ну посмотрела, и что? Себя надо винить во всем, а не кого-то. И уж никак не эту старушку, которая между прочим, не похожа на скрягу.

Рассуждая обо всем этом, Ксения повернула к вестибюлю метро. Там тепло. Сейчас она войдет в вагон, сядет и будет ехать все равно куда, лишь бы не слоняться по холодным улицам, потому что это уже надоело. И пусть все катится кувырком.

Сегодня утром, когда все девчонки ушли в колледж на занятия, в комнату пожаловала комендант общежития, настоящая мегера Тамара Петровна и не стесняясь в выражениях высыпала на Ксению кучу матюгов. Да еще каких. Обзывала, как только могла, и слово – шалашовка, оказалось самым мало оскорбительным во всем ее словесном лексиконе.

Ксения спросонок только хлопала глазами и молчала, стыдливо прикрывая одеялом свой большой живот. Да и что можно сказать в ответ, если Тамара Петровна даже понять ничего не хочет. Для нее главное чистота и порядок в веренном ей хозяйстве и чтобы белье не пропадало. Чужая беда ей не нужна.

– Чтоб сегодня к вечеру духу твоего в нашем общежитие не было. Ты с приказом об отчислении из колледжа ознакомлена?

Ксения промолчала. Приказ директора колледжа ей показали в тот же день, как он появился. Но чего об этом говорить.

– Если нет, пойдем, покажу. У меня в кабинете под стеклом лежит его копия. И если ты еще не поняла, разъясняю: как только учащуюся отчисляют из колледжа, она обязана выселиться из общежития. Беременным тут не место. И я не допущу в общежитие шалмана. Вам дай волю, все с пупками ходить будете, – обличающе заявила коменданша.

Ксения всхлипнула, едва не разревевшись, на что строгая Тамара Петровна не упустила заметить:

– Ты мне сырость тут не разводи.

– Тамара Петровна, ну куда же я пойду? У меня ведь родственников в Москве нет. – Не хотелось быть в роли униженной просительницы, но что делать, раз все так получилось. Красивое личико Ксении сделалось печальным, и слезы заблестели на глазах. Но разве слезами прошибешь неприступную Тамару Петровну. Это ж глыба – не человек. А слезы для нее – признак слабости и не более. Излишняя сентиментальность вредна для формирования характера, считала она. Когда-то прочитала об этом в одной из книг, и запомнила. И теперь не упустила высказать эту мысль в случаи с Ксенией.

Комендант Тамара Петровна слабых не любила. Поэтому слезы беременной девушки не вызвали в ней ничего, кроме завихрения неприязненных эмоций. Взглянула она на Ксению так, что девушка поежилась.

– Знаешь, сколько я таких как ты вертихвосток повидала? – спросила она и сама же ответила: – Не пересчесть. Ты когда ноги раздвигала, о чем думала?

Ксения хотела сказать, что в тот момент ей было не до того, чтобы о чем-то думать, но решила не злить коменданшу и лучше отмолчаться. Но Тамара Петровна и без того разошлась.

– Хорошо было? – настойчиво допытывалась она интимных подробностей.

Ксения стыдливо опустила голову, не желая обсуждать как и что у нее было. Да и какой смысл делать это сейчас, когда факт вот он. Это ее беременность.

– Теперь спохватилась, да поздно? – наседала Тамара Петровна и закончила свой разнос безапелляционно: – Собирай свои вещи без разговоров. Ты и так у нас уже неделю живешь незаконно. На занятия в колледж не ходишь. А общежитие у нас для тех, кто учится в колледже. И чужим в нем не место. Ясно тебе?

Чужим! Это слово острой бритвой резануло Ксению по сердцу. Какая же она чужая, если проучилась в колледже уже полтора года.

– Придут из милиции с проверкой, я что за тебя из своего кармана платить штраф буду? А с тебя взятки гладки. Так что, красавица, как говорится, с вещами на выход, – заявила коменданша в категоричной форме и ушла гордая и неприступная, какой была всегда.

Возможно из-за скверного характера мужики обегали Тамару Петровну стороной и потому к сорока пяти годам, семьи у нее не получилось, и по этой причине все свободное время коменданша отдавала девушкам из общежития. Она устраивала всеразличные развлекательные конкурсы, всякие читательские викторины, проводила диспуты на тему нравственности, очень заботясь моральным обликом своих подопечных.

Ксения тоже присутствовала на всех этих мероприятиях. И вдруг такое. Беременность, которую девушка старательно скрывала, пока это было возможно. Потом стало невозможно. И Тамара Петровна посчитала все случившееся с Ксенией личным оскорблением. Ведь она каждой из девушек популярно объясняла, в какой ситуации любая из них может оказаться из-за неосмотрительной близости с парнями. Получилось, что все ее наставления прошли зря.

Тамара Петровна была просто вне себя от злости. Ведь она не считаясь с личным временем старалась, делала работу за воспитательницу Галину Сергеевну, толстую неповоротливую лентяйку, с романтическими чувствами и мечтами, о которых она не скрывала и охотно делилась с девушками. Этой чудачке уже под сорок, а она все надеется встретить красавца мужчину. Ее идеал. Только пока он видно где-то затерялся.

Не раз Тамара Петровна выговаривала воспитательницу за ее мягкость по отношению к девушкам.

– В ежовых рукавицах надо держать этих молоденьких вертихвосток, – не упускала комендантша говорить при каждом удобном случаи. Но Галина Сергеевна не прислушивалась к наставлениям коменданши, хотя за моральный облик воспитанниц больше отвечала она, чем Тамара Петровна. И вот результат.

Ее несовершеннолетняя воспитанница Ксения Лиманова оказалась на девятом месяце беременности. Теперь Тамаре Петровне и воспитательце обеспечено по выговору. Хотя, что касаемо самой Галины Сергеевны, то она не очень-то переживала из-за этого выговора. Все что выпадало на ее голову, она воспринимала спокойно и с покорностью. И Ксению призывала к этому же.

– Не переживай, Ксюша. Что Бог не дает, все к лучшему, – утешала она Ксению, видя, что девушка переживает потрясение. Отношения между Ксений и воспитательницей Галиной Сергеевной были доверительными, но даже ей Ксения так и не рассказала, кто отец ее будущего ребенка. В глубине души еще надеялась, может быть Лешка одумается и все у них наладится. Ведь обещал, что женится, клятвы давал. Но какова цена этим его клятвам, Ксения узнала потом.

Несколько раз она приходила к Лешке, надеясь с ним повидаться и поговорить, но его мать не соизволила даже ее впустить через порог. Да и смотрела на Ксению с таким презрением, будто девушка пришла к ним просить милостину. И вот очередная вчерашняя ее попытка увидеть любимого ни к чему хорошему не привела.

– Зачем тебе Алексей? – строго спросила Лешкина мать, после того как Ксения долго и настойчиво звонила в дверь. Может быть, ей не открыли бы вообще, но по настрою девушки стало понятно, просто так она не уйдет. И дверь пришлось открыть.

– Мне надо поговорить с Алексеем, – сказала Ксюша.

– Поговорить? – женщина усмехнулась, оценивающим взглядом окинув Ксению с головы до ног и остановив свой взгляд на ее большом животе. – Что петух жареный клюнул? – произнесла она с насмешкой и тут же добавила с высокомерием: – Алексея дома нет. Уехал он и вернется нескоро.

– А когда? – робко спросила Ксения. Подозревала, что Лешкина мать откровенно врет, хотя надо отдать ей должное, делает она это без запинки и судя по взгляду, без угрызений совести.

– Что когда? – в голосе женщины послышалось раздражение.

– Ну вернется когда? Или он уехал навсегда? – произнесла Ксения это с такой иронией, что Лешкину мать передернуло.

– Когда надо, тогда и вернется, – ответила она довольно резко и не меняя тона продолжила: – И знаешь, ты больше к нам не приходи. Не зачем это. Ты ему не пара, – заявила она Ксение. – Ну посмотри на себя. Нет, конечно, девушка ты красивая. Но мы не знаем твою семью. Кто ты и откуда. И вообще, ты должна понять…

Ксения молчала. Стоять было тяжело. Последнее время она плохо питалась. Денег, чтобы сходить в кафешку и нормально поесть, не было. Приходилось довольствоваться бутербродами, которые ей приносили подруги по комнате из столовки колледжа. От недоедания Ксения ослабла. Да и ребенок последнее время вел себя довольно беспокойно, шевелился. А сейчас, словно услышав разговор с бабушкой, которая не собирается его признавать, повел себя очень даже беспокойно, и Ксения почувствовала его энергичные толчки.

Прислонившись спиной к стене, она с досадой шепотом повторила слова Лешкиной матери:

– Видишь ли, я ему не пара, – и подумала: «Как скверно. Оказывается, прежде чем поверить парню и выслушать его лживые заверения о женитьбе, надо заручиться обещанием родителей».

– А он, между прочим, на мне жениться обещал, если я залечу, – тихо, как будто с опаской проговорила Ксения, приходя к заключению, что ничего путного от этой беседы с Лешкиной матерью не предвидится. Особенно, если судить по выражению ее лица, а точнее глаз. Глаза у нее прямо-таки полезли на лоб от услышанного.

– Что? – возопила Лешкина мать визгливым голосом. – Жениться на тебе?

Ксения печально улыбнулась.

– А что думаете, не гожусь? Думаете, плохая я? Ведь у меня ребенок будет, – произнесено это было с улыбкой, что еще больше не понравилось Лешкиной матери. Она фыркнула, как норовистая лошадка.

– Вот уж нашла чем хвалиться. И вообще, кто знает, с кем ты путалась и от кого этот ребенок. Сейчас такое время, что и из пробирок беременеют.

Сказанное Лешкиной матерью задело самолюбие Ксении. «Все понятно. Свекровью эта баба мне не будет никогда», – подумала Ксюха и решила достойно ответить на оскорбление. Да и чего теперь терять.

– А вы у сынка своего спросите. Уж он-то знает, с кем я путалась. Знает, чья пипирка меня ковыряла. Спросите. Пусть он выйдет сюда и скажет. Хватит прятаться за мамину юбку, – говоря все это, Ксения прекрасно сознавала, что Лешкиной матери не понравится слышать такое. Но так захотелось нагрубить ей. Слишком уж его мамаша вся из себя.

Лешкина мать чуть не задохнулась от злости. Лицо ее сначала покраснело, потом на нем выступили багровые пятна.

– Что? Да ты, оказывается, кроме всего прочего вульгарная особа! Нахалка. Говорить мне такое. А ну, пошла вон отсюда. И не смей больше приходить сюда. Слышишь? Ребенок у нее будет. Знаем мы таких. Черт знает откуда приезжают в Москву, сами на шею вешаются. Квартиру с пропиской захотела? Не дождешься! Так и знай, – Лешкина мать помахала перед лицом Ксении указательным пальцем. – Ничего у тебя не выйдет.

– Это мы еще поглядим, – ни о чем таком Ксения не помышляла, но разозлить Лешкину мамашу хотелось. И хорошенько.

– Ах ты нахалка! – разошлась женщина, говорила не громко, но так, чтобы каждое ее слово Ксения обязательно услышала. – Ребенок у нее, видишь ли будет. Это твои проблемы. А нам твой ребенок не нужен. Ты что, не могла аборт сделать? Не захотела, да? Вот и возись с ним сама.

Ксения не ответила и не потому что не хотела или не знала что следует ответить, просто Лешкина мамаша не давала ей рта раскрыть. Все, что она говорила, было произнесено так, будто в случившимся виновата только Ксения и уж никак ни ее сынок. Она напористо перешла в наступление, и отступать или уступать какой-то девчонки пусть и беременной, не собиралась.

– Сколько таких рожают и оставляют детей в роддоме. А эта умная, хочет нам в подоле принести. Здорово получается: Алексей виноват, в том что ты забеременела. Скажи уж, денег захотела содрать с нашего сына. Видишь, парень за себя постоять не может, так ты и наседаешь на него.

Ксения усмехнулась. Ну дает тетка!

– По-моему, у вас неправильное представление о сыночке. Он-то как раз может постоять за себя, – сказала Ксения, ожидая каков будет резонанс.

И он последовал. Тут же, незамедлительно, хотя и предсказуем.

– А ты кто такая, чтобы судить о моем сыне? Пришла с улицы. Здрасьте, я хочу, чтобы он на мне женился? Не выйдет. Лучше уезжай-ка ты отсюда к матери своей. Охмурить Алешу тебе не удастся. Я не позволю. И если ты еще этого не поняла, тем хуже для тебя. Зря время теряешь, девочка. – Женщина перешла на повышенный тон.

Вот он ожидаемый резонанс. Ничего другого услышать и не стоило. И напрасно Ксюша попыталась воззвать негодяя Лешку к сознательности. Ведь с самого начала догадывалась, чем этот ее визит закончится. И какой смысл дальше стоять тут и выслушивать оскорбления.

– Да не ори ты как резанная, – спокойно без эмоционального всплеска произнесла Ксения, и кажется, этим просто взбесила Лешкину мать. На секунду, другую женщина застыла с раскрытым ртом, уставившись на Ксению зверем, потом завопила как будто ее ужалила змея:

– Ты… со мной таким тоном?.. Да как ты смеешь?

– Таким, какой ты заслуживаешь, – сказала ей Ксения ничуть не сожалея за каждое произнесенное слово. Скорее, наоборот, очень хотелось задеть самолюбие Лешкиной матери. Да и пусть это будет ее местью. Чтоб не очень зарывалась. А то возомнила себя сама не знает кем.

Месть удалась.

– Ах ты рвань общежитинская. Уходи отсюда немедленно! Я сейчас милицию вызову, и тебя за шиворот выкинут отсюда. Дешевка.

Прозвучало это уже Ксении в спину. Девушка спускалась по ступенькам. Стерпеть очередные оскорбления не получилось.

– Да ты на себя-то посмотри, торфушка с рязанской мордой, – сказала Ксения в отместку и пошла уже больше не оборачиваясь. Смотреть было противно. «Ну и семейка. Урод на уроде», – думала Ксения, всхлипывая от обиды и жалея, что не получилось выкидыша. Как же другим девчонкам везет. Залетят, смотришь, месяца не пройдет и выкидыш. А Ксения, что только не делала, ничего не помогло. Этот ребенок, словно вцепился там в нее ручками.

К негодяю Лешке, Ксения испытывала полное отвращение как к последнему человеку, и ничего больше. Подленьким оказался паренек. «А ведь небось дома сидит, – думала она, спускаясь по лестнице. – Мамаша велела не высовываться, вот он и спрятался хвост поджав. Как малыш под столом. А может и не под столом. Может лежит на диване и таращится в телевизор. Подлец».

Ксения старалась не прислушиваться к тому, что кричала ей вослед Лешкина мамаша и уже больше не отвечала на оскорбления. Она не знала, что после ее ухода с женщиной случилась самая настоящая истерика. Ее пробрала самая настоящая трясучка, какая бывает у очень сильно нервно больных людей. Женщина не находила себе места, бегая по квартире пока окончательно не выбилась из сил. Только тогда она рухнула в кресло и Лешке, дорогому сынку пришлось ее отпаивать корвалолом.

– Ты слыхал, – пожаловалась она на Ксению своему сынку, – эта дрянь назвала меня – торфушкой? – Лешкина мамаша захлебывалась от переизбытка злости. Больше всего ее разобрало, как девчонка смогла распознать то, что она тщательно скрывала все эти годы, выдавая себя за коренную москвичку. Ее деревенское происхождение. А эта дрянь пришла и напомнила ей, откуда она родом.

Когда-то молоденькой девочкой приехала она в Москву, нашла себе мужа, пусть намного старше, зато как оказалось с достатком, обеспеченного. Все было в ее жизни и плохое и хорошее, вспоминать не любила. Горюшка хлебнула, что и говорить. Зато теперь имела все, о чем только можно желать. Есть и квартира, и дача и машина. И в деньгах недостатка нет. И чтоб это все досталось какой-то голодранке, залетевшей неизвестно от кого.

– Никогда, – сказала Лешкина мать.

Лешка не перечил матери, не сомневаясь, что она всегда и во всем права и потому не возражал, когда мать в категоричной форме заявила, что ему не следует жениться на этой беременной девушке, да к тому же приезжей. Он и сам не хотел. Да и чего ради? Связывать себя по рукам и ногам, была охота. А таких Ксюш в его жизни будет еще ох как предостаточно. В этом Лешка не сомневался.

– Невеста нашего сына должна стать ему достойной парой. А эта, что она из себя представляет? Красавица. Толку с ее красоты, – вечером за ужином Лешкина мать рассказала мужу о конфликте.

– Эта девушка приходила сюда? – Лешкин отец слегка сконфузился. И жена заметив это, спросила:

– Что с тобой? Чего ты так заволновался?

– Ничего, – муж пожал плечами и даже улыбнулся, чтобы она поверила в то, что ему до этой девчонки дела нет. – Дел много. Устал. Знаешь, это новое назначение… Пока еще толком не могу привыкнуть.

– Привыкнешь, – деловито махнула рукой жена, решив таким образом поддержать супруга и опять вернулась к разговору о беременной девушке, назвав ее пузатой уродиной.

– Ну что ты? – неожиданно возразил супруг, призадумавшись. – По-моему, она все-таки хорошенькая. Я бы даже сказал слишком хорошенькая. Просто красавица, – сказал он и тут же осекся, заметив на себе пристальный взгляд строгой супруги. Все сказанное им не понравилось жене. Она взглянула на мужа такими глазами, словно сейчас и немедленно собиралась его растерзать. Все мужики бабники, в том числе и ее муж. Уж сколько лет ему, а как дойдет до секса, иначе, как извращенцем его не назовешь.

– Ничего в ней такого нет, – категорично заявила Лешкина мать, не оставляя мужу шансов на возражения. – А красота с годами может и угаснуть. Как свеча. Горит, горит, а потом раз и нет ее, – сказала она, давая понять супругу, что тому лучше помолчать и не настраивать сына на глупые мысли. А то ведь надо же до чего додумался, заявил, что, может и в самом деле Лешке стоит жениться на этой девушке.

– Нет, не стоит, – сказала как отрезала мать, тут же объявив, что в жены сыну у нее есть другая девушка из приличной семьи.

Лешка догадывался кого мамаша собиралась навязать ему в жены. В их элитном доме, в соседнем подъезде жил приятель отца. Когда-то они работали вместе. Потом приятель перешел на другую работу и его закинули дипломатом в одну из африканских стран. Лешка не интересовался куда. Да и зачем забивать голову всякой фигней. А вот его мать, как оказалась, помнила о дружеских отношениях мужа и даже очень интересовалась.

– Мы все устроим, – пообещала мать. – И ты женишься на дочке Михаила Юрьевича, папиного друга.

Лешка вздохнул. Его родичи страстно желают породниться с семьей этого дипломата, а на то, что дочка этого Михаила Юрьевича не красавица матери наплевать.

– С лица воду не пить, – сказала на это мать. – Конечно, она не такая красотка как эта твоя пузатая. Но она и не уродина. А потом не забывай, она из очень обеспеченной семьи. Так что если ты не против, я поговорю с ее родителями. И мы возобновим знакомство. А потом я все устрою. Точнее тебя оболтуса пристрою за их дочь.

– А почему это я оболтус? – перешел Лешка в нападение.

– А кто же ты еще? Тебе уже двадцать семь лет и пора бы устроиться в жизни. А ты учиться не хочешь. Работать тоже, – тут же парировала мать нападки сына. – Так хоть может в браке тебе повезет. И не возражай мне, – заявила сердобольная мамаша.

Хотя Лешка и не пытался возражать. Была охота. Да и вряд ли это чего бы изменило. К тому же, со своей будущей невестой Лешка был хорошо знаком. Как никак жили в одном доме. Девица, кажется, уже давненько запала на него. Пару раз она привозила Лешку к себе на дачу где они занимались любовью. Хотя настоящей любовью это не назовешь. Просто секс. По крайней мере, Лешка к ней никаких душевных чувств не испытывал.

– Она девочка не бедная. С ней ты будешь как сыр в масле, – брюзжала мать. И было это почти месяц назад, когда Ксюша пришла к ним первый раз, решив познакомиться с Лешкиными родителями.

А теперь вот как все получилось.

– Этот урод прячется от меня за мамину юбку. Но я его все равно достану. Пусть он посмотрит мне в глаза, – решила Ксения, расположившись на скамейке возле соседнего дома. Отсюда был хорошо виден и Лешкин подъезд и окна его квартиры. Вот только неизвестно, сколько ждать придется тут. Но Ксения решила, что не уйдет отсюда, пока не увидит Лешку, даже если ей придется замерзнуть здесь. И пусть тогда ее смерть и не родившегося малыша, будет на его совести.

Но все оказалось не так трагично, как накручивала она себе. И ждать ей слишком долго не пришлось. Хотя может быть часа полтора и прошло. И проходившие мимо люди, особенно из числа проживавших в подъезде, уже стали обращать на сидящую на скамейке беременную девушку внимания, и тут во двор въехали пять иномарок среди которых особенно выделялся сверкающий белизной «Мерседес». И Ксения наконец-то увидела его, того, которого еще недавно так безумно любила и ради него была готова на все. Лешку. Да вот только он даже не посмотрел в ее сторону. Он горделиво, как это обычно делают известные артисты, вылез из машины, но не один. Под руку бережно держал девушку в ослепительно белом свадебном платье.

Ксюша вскочила с лавки. Причем, сделала это настолько резко и неосторожно и почувствовала, как в животе кольнуло точно иглой. Сейчас она даже забыла о будущем ребенке. Думала только о Лешке. И тихонько выкрикнула:

– Леша!

Получилось совсем не громко, но он точно услышал ее. Обернулся и посмотрел. На какой-то миг их взгляды встретились, но это уже ничего не значило и не могло изменить происходящего.

Тут же толпа молодых парней и девушек окружила Лешку с его молодой женой, отгородив от Ксении. Им что-то там говорили. Кто-то выкрикивал поздравительные тосты. Дарили цветы. А Ксюша стояла смотрела и не могла сдержать слез. Особенно, когда Лешка подхватил жену на руки и бережно, как нечто самое сокровенное, понес в раскрытые двери подъезда.

Ксюша отвернулась. Больше не хотела видеть ничего.

Проходившая мимо пожилая женщина, увидев, что девушка плачет, приостановилась и участливо покачав головой, сказала ей:

– Не плачь, милая. Когда-нибудь и у тебя будет счастье.

Ксюша не ответила. И не потому, что не хотела. Просто сейчас было не до того. На душе сделалось так тошно, так противно, что не передать словами, если таковые и найдутся.

Глава 2

Эту ночь, благодаря воспитательнице Галине Сергеевне, коменданша разрешила Ксение переночевать в общежитие.

– Ну в самом деле, не на улице же ночевать беременной девчонке, – как резонный довод привела Галина Сергеевна при разговоре с Тамарой Петровной. – Одну ночь. А завтра я ее отвезу домой.

Комендантша подумала и согласилась, но не упустила предупредить Ксению и девчонок по комнате:

– Смотрите. Если будет вино, я ее сразу же выгоню. – Строгая Тамара Петровна как всегда показала свой характер. Пришла и тщательно проверила все тумбочки, не запаслись ли девчонки горячительными напитками.

Присутствующая при этом воспитательница Галина Сергеевна ничего не сказала. Только вздохнула. Комендантшу она побаивалась и во всем старалась ей уступать. Видя, что девчонки устроили для Ксении прощальный ужин, она не против бы остаться, попить чайку и вообще поболтать о жизни, но Тамара Петровна увела ее.

Когда за коменданшей и толстушкой Галиной Сергеевной закрылась дверь, девчонки уселись за стол. Сам ужин не столько интересовал девчонок. Другое дело Ксения. Не терпелось разузнать, что да как у нее. И потому самая бойкая из подружек кареглазая Зойка, заперев за коменданшей и воспиталкой дверь на ключ, чтоб девчонки из соседних комнат не забегали и не мешали, спросила:

– Ну ты ходила к своему парню?

Подружки, как только узнали, что Ксюша беременна, наперебой принялись давать советы, одним из которых как раз и было, чтобы она не откладывая сходила к своему Алешеньке. Ксюша долго не решалась этого сделать, но когда неприятности вокруг нее закрутились, она пошла.

– Расскажи, как там тебя встретили? – не отставала настырная Зойка.

Девчонки, проживающие вместе с Ксенией в комнате, были все приезжие из разных городов, и поэтому каждая знала, что запросто может оказаться в такой же ситуации. А вот что тогда делать, знали не все. Советы легко давать, когда тебя самой это не касается.

– Расскажи… – стали приставать девчонки, видя, что Ксения мнется.

Ксения с аппетитом уплетала из банки кильку в томатном соусе. И ей не хотелось всех этих разговоров. Особенно сейчас. Поесть бы нормально. Да и чего выставлять себя в униженном качестве. Ведь всей правды не скажешь. А врать и рисоваться перед подругами нехорошо. Но видно, придется. И Ксюша прожевав безголовое существо отдаленно напоминавшее кусочки рыбы густо политые томатом, сказала:

– Пришла я, девчонки, к Алешке, ну просто повидаться, поговорить, а его мать стол накрыла, – пробежала Ксения взглядом по столу, на котором лежало несколько бутербродов с дешевой несвежей колбасой, две банки распечатанных консервов, пяток яблок и зачерствелые пирожки с капустой. Все эти скудные запасы подруги позаимствовали из столовки. Теперь глядя на них, фантазии у Ксении стали проявляться как у ресторатора, и чтобы разнообразить содержимое стола, она начала выдавать названия блюд, каких никогда не видела, но о которых читала в журнале. Получалось все довольно складно и никто из подружек не заметил вранья. Причем, говорила Ксения о накрытом для нее столе так смачно, что у подружек потекли слюнки.

Говорила легко, с улыбкой, а самой хотелось не просто плакать, а выть.

– Живут они, конечно, здорово. Обстановка шикарная в квартире по высшему разряду. – Насчет обстановки Ксения не стала вдаваться в подробности по той простой причине, что в мебели не очень-то разбиралась, как впрочем и с электроаппаратурой.

– У них такой огромадный телевизор. Плазменный, – бухнула она, заметив, что подруги охотно принимают ее вранье.

– Ксюш, а у его папаши какая машина? – встряла в разговор конопатая, рыжеволосая Наташка. Была она девчонкой завистливой. И сейчас прислушиваясь к тому, что рассказывала Ксения, она не могла спокойно усидеть на стуле, ерзала, накручивая себе, как несправедлива жизнь. Кому-то, как этой Ксении все. И сама она красавица каких свет не видел и вот парня себе подцепила богатенького. А таким, как она – ничего. Ну разве это справедливо.

Есть ли у Лешкиного отца машина, Ксения не знала, но рассудила, что наверняка есть. Ведь его папаша, как говорил про него Лешка, в московском правительстве занимает солидную должность. Одним словом – шишка. А у всех шишек машины есть. Значит и у него.

Ксения решила, что ничего плохого в том, что она еще разок соврет не будет. Да и отступать теперь некуда, если начала.

– Конечно, у него есть машина. Новый «Мерседес», – не моргнув глазом, соврала она, приналегая на бутерброды.

Конопатая Наташка протяжно вздохнула, выдыхая зависть.

– Не слабо, – сказала она, таращась на Ксению задумчивым взглядом.

Кареглазая подруга Зойка тоже о чем-то размышляла сейчас. Сидела молча, забыв о надкусанном пирожке, который держала в руке. Ксюшин рассказ ее тоже пробрал как и рыжеволосую Наташку. Даже обычно веселые хохотушки подруги не разлей вода, Ирка со Светкой, теперь приумолкли и сидели погрустневшие.

Всем этим девчонкам взрослеющим вдали от дома, хотелось обустроить свою жизнь. Каждая из них надеялась, что здесь в столице ей обязательно повезет и в любви и счастье, но пока и то и другое обходило всех их стороной.

– Счастливая ты, Ксения, – не сдержалась конопатая Наташка. – Тебе парень предлагает жениться, а ты не хочешь. Я тут познакомилась с одним. Так он меня трахает, а о свадьбе пока и не намекает, – пожаловалась она подругам.

Ксюха помотала головой.

– Не хочу. Мне восемнадцать только через три месяца будет, а ему уже двадцать семь. Старик, одним словом. Да и разонравился он мне. Раньше нравился. А теперь гляжу, что-то в нем не то. И как скажите на милость, жить с человеком, который не нравится? Видеть каждый день, как он мелькает у тебя перед глазами. Он-то хоть сейчас. Сегодня я пришла к ним, его мать только про свадьбу и разговоры. Надо мол вам пожениться. А я сказала – нет! Зашла, говорю, вот попрощаться. Завтра уезжаю. – Ксения замолчала, и тихонько, чтобы никто из подруг этого не заметил, вздохнула. Настроение испортилось. И такая на душу тоска легла, что и аппетит сразу пропал. И есть теперь уже не хотелось. И вообще, не хотелось ничего. Особенно этого вранья, на которое она была вынуждена пойти, чтобы лишний раз показать свою девичью гордость. Пусть подруги знают, вот она какая. Чтобы просто так не сидеть за столом, Ксения ковыряла вилкой в банке остатки консервов, хотя в рот они уже не лезли.

Подруги молчали, пряча друг от друга грустные взгляды, под впечатлением услышанного.

Спать легли в этот вечер поздно. Девчонки уже заснули, а Ксение не спалось. Волновалась. Ведь даже предположить не могла, что с ней будет завтра. В не зашторенное окно она смотрела на темное небо, на котором почему-то была видна всего лишь одна единственная далекая звезда. Наверное ей было одиноко там. И Ксения сейчас тоже чувствовала себя одинокой. Вот как эта звезда. Только она на небе, а Ксения тут среди людей, но все равно одна со своими проблемами.

Оттого и тоскливо на душе. Ведь почти два года она прожила тут в этой комнате с девчонками. Успела подружиться с каждой. Вместе делили радости, отмечали праздники и дни рождения. А теперь вот получилось, что беду Ксении делить не с кем. И никто в целом свете ей не помощник.

Устав от собственных мыслей, она заснула уже перед самым рассветом.

Утром, когда девчонки стали собираться на занятия, в комнату притопала воспитательница Галина Сергеевна и разбудила Ксению. Причем, выражение ее лица было такое, как у приговоренного к ссылке.

– Директриса велела мне отвезти тебя домой к матери, – сказала она и вздохнула, уставившись на Ксению и ожидая ее реакции.

Но Ксюша не отреагировала никак. Молча оделась. Собрала постель.

Видя, что Ксения не прониклась к ней сочувствием, Галина Сергеевна опять вздохнула о своей незавидной роли. Вон сколько девчонок в общежитие, и если каждая из них вот так как Ксения будет залетать, что тогда ей, несчастной воспитательнице делать. Каждую развозить по домам?

– Сколько до твоей деревни ехать? Наверное, суток двое? – спросила Галина Сергеевна, не испытывая радости от предстоящей дороги.

– Чуть побольше, – отрывисто произнесла Ксения, покончив с постелью и давая понять, что она готова к отъезду.

– Ох и занесло же тебя, – не поскупилась воспитательница на упрек.

Ксения упрек приняла молча. Да и чего понапрасну болтать.

А вот Галина Сергеевна молчать не могла. На ее кругленьком лице отразилась легкая тревога, умолчать о которой она не могла.

– Помнится, ты говорила, будто от вас там недалеко Чечня? – напомнила она Ксение давний разговор. Хотя напоминать его и не особенно надо было.

– Как раз в пятнадцати километрах от нашей деревни.

– Вот как, – всплеснула руками толстушка воспитательница, уставившись на Ксению. – Так это же совсем близко! – разочарованно произнесла она, уверенная, что вряд ли такое соседство может быть спокойным. И как там только люди живут? Ведь по ночам бандиты не только скот воруют, но и людей. Галина Сергеевна читала в газетах о таком беспределе.

– Значит у вас там неспокойно? – в голосе воспитательницы слышалась настороженность.

Ксения взяла и подлила масла в огонь.

– Ни о каком спокойствие не может идти и речи. Чечены и раньше делали на наше село набеги. Скот воровали. А теперь людей воруют. Остановят автобус, выберут из толпы человек пять поколоритней навроде вас и с собой уводят, – Ксения обвела взглядом толстушку Галину Сергеевну с головы до ног, тем самым давая понять, что если такое случится с ними, то воспитательнице точно не миновать сей участи.

Галина Сергеевна вздрогнула.

– Какие ужасные вещи ты говоришь, – потускневшим голосом произнесла она. Только на Ксению это не подействовало, и отвернувшись к окну, девушка улыбнулась. Потом напустив на себя побольше серьезности, обернулась к Галине Сергеевне и сказала:

– Говорю как есть. Ну, а дальше вам решать. – Прозвучало с прямым намеком, стоит ли воспитательнице ехать.

– Если бы ты знала, как мне не охота ехать, – призналась вдруг Галина Сергеевна. – В такую даль… Да и дел у меня полно…

Ксения не ответила. Видела, воспитательница еще не приняла окончательного решения. Колеблется. А решить она должна сама, стоит ли ей ехать или нет.

Из-под кровати Ксения достала свою сумку, в которой лежало кое-что из одежды. Сумка была нетяжелой и это оказалось очень даже кстати, тащить легче.

Галина Сергеевна взяла сумку у Ксении.

– Легкая, – улыбнулась она.

Ксюша и на этот раз промолчала, мысленно отсчитывая время, когда же эта толстушка решится на главное. Она досчитала до двадцати, когда Галина Сергеевна тихим и как показалось самой Ксюше жалостливым голоском заговорила:

– Слушай, а может ты сама доберешься, а? Ну чего мне ехать в такую даль? Потом возвращаться оттуда…

Ксению предложение Галины Сергеевны вполне устраивало. Она сразу повеселела в один миг. Даже улыбнулась. Ну наконец-то, эта толстушка решилась.

– А и в самом деле. Чего вам ехать со мной, когда я вполне могу добраться и сама. Зачем вам скитаться по вокзалам. От нас ведь так легко не уедешь, – начала Ксюша нарочно накручивать, тем самым запугивая впечатлительную Галину Сергеевну еще больше. – Деревня наша километров шестьдесят от города, – соврала она на целую двадцатку.

Услыхав такое, Галина Сергеевна ойкнула, твердо для себя определив не ехать. Да пусть лучше с работы увольняют. Дурочку нашли. А Ксения и сама доедет.

– Конечно, доеду, – пообещала Ксюша.

На душе у Галины Сергеевны полегчало. Хорошо, что Ксюша нормальная девчонка, понятливая и с сочувствием, не как директриса. Вспомнив про нее, толстушка загрустила.

– Что такое? – решила Ксения разузнать в чем дело.

– Да я вот подумала. А вдруг директриса узнает? – выразила беспокойство воспитательница. Но Ксения тут же нашлась, чем утешить ее.

– А как она узнает, если вы не скажите?

– И правда. Разок и соврать можно, – весело подмигнула воспитательница. Хотя Ксения и подозревала, что таких разков было не один, не два. Но о своих подозрениях умолчала, лишь бы отвязаться от толстушки, чтоб не мешалась.

А Галина Сергеевна в свою очередь не упустила уточнить.

– Слушай, а ты точно сама доберешься? Ничего?

– Да что я маленькая? Откуда столько недоверия? – Ксения сделала вид, будто все сказанное Галиной Сергеевной задевает ее за живое.

– Ну что ты, Ксюша, – тут же принялась извиняться. – Как раз наоборот. Я тебе очень даже доверяю. И знаешь, все у тебя в жизни будет хорошо. Вот увидишь. Потому что ты человек хороший, добрый. Родишь малыша и почувствуешь себя другим человеком. Вот я в молодости… – хотела было Галина Сергеевна рассказать какую-то свою очередную байку, на которые была мастерица, но Ксения остановила ее.

Застегнув молнию на сумке, она сказала:

– Нам пора на вокзал.

И Галина Сергеевна вспомнив, зачем она тут, согласно кивнула.

– Да. И в самом деле, пора. Пойдем.

Они вышли из комнаты. Ксения заперла дверь на ключ, раздумывая как с ним поступить. Иногда они его клали под коврик у двери. Но на этот раз такой вариант отпадал. Вдруг ключ каким-то образом пропадет, тогда девчонки обидятся на Ксению. Решат, что она забрала его с собой.

– Тогда оставь его у вахтерши, – подсказала воспитательница подходящий вариант. – Она обязательно передаст его девочкам.

Это была дельная мысль, не воспользоваться которой Ксения просто не могла.

– И в самом деле. Чего тут голову ломать? Я так и сделаю.

Когда она подошла к вахтерше в сопровождение воспитательницы, та не удержалась от вопроса.

– Куда ее уводите? – спросила вахтерша.

За воспитательницу ответила Ксения.

– На Колыму отправляют.

Галина Сергеевна хихикнула.

– Ксюша у нас большая шутница, – сказала она.

– Я и вижу, дошутилась, – огрызнулась вахтерша, кивнув на живот Ксении.

– А это уж мое дело, – не осталась в долгу Ксения и выложив ключ, сказала: – Не сочтите за труд, передайте девчонкам из восемнадцатой комнаты.

Вахтерша молча взяла ключ и убрала его в стол.

– Ведь забудет, – шепнула Ксения воспитательнице, топтавшейся возле стола вахтерши.

Вахтерша эти слова услышала и обиделась.

– Я что тебе дура? – гаркнула она Ксение.

В общаге эту тетку не любили за грубость а еще за привычку поорать. Мимо нее просто так не пройдешь, обязательно к чему-нибудь да придерется. То дверью кто-то громко хлопнул, то ноги не вытер. Причин могло быть великое множество. Все зависело от настроения тетки. У этой вахтерши с вечно красным лицом всегда в запасе было несколько придирок, которые она пускала в ход против девушек. Наверное, и против Ксение сейчас кое-что сказала бы, если б не Галина Сергеевна.

Воспитательница сделала вахтерше замечание.

– Как вам не стыдно кричать на беременную девушку, – возмутилась Галина Сергеевна и их диалог с вахтершей чуть не перерос в скандал, но вмешалась Ксения.

– Галина Сергеевна, так я опоздаю на поезд, – сказала она, и не столько в самом деле беспокоилась о своем опоздание, сколько чтоб этот скандал не услышала коменданша. Ее кабинет тут недалеко. Услышит, придет, и тогда неизвестно чем все обернется. И вполне может получиться так, что Галине Сергеевне тогда придется сопровождать Ксению до самого дома.

– Да, да. Мы уже уходим, – засуетилась воспитательница и поспешила следом за Ксенией к выходу, сопровождаемая резкими замечаниями красномордой вахтерши. Оказалось, у нее и для Галины Сергеевны нашлось, что сказать.

Глава 3

– Ксюша, я могу на тебя надеяться, что все будет хорошо и ты доберешься до дома без приключений? – спросила воспитательница, когда они уже были на вокзале. Ей хотелось окончательно избавиться от сомнений. И кто как не Ксения может помочь в этом.

Поезд стоял возле перрона, и Галина Сергеевна повела Ксению к ее вагону.

– Конечно, можете, – успокоила Ксения чересчур волнительную воспитательницу, общение с которой уже честно говоря, надоело. Сколько можно об одном и том же? Всю дорогу пока ехали на вокзал она только и делала, что зудела над ухом свои наставления, как и что надо делать в исключительных ситуациях если таковые случаться. Невдомек ей, что Ксение, этот инструктаж надоел до чертиков. Уши вянут все это слушать. Так она и теперь перед отправкой поезда не перестает.

– Дорогой смотри, будь повнимательней, и не проехай свою станцию. Вот возьми деньги на дорогу, – достала Галина Сергеевна из кошелька полторы тысячи рублей и передала их Ксение. – Спрячь подальше, чтоб не вытащили. А это вот билет на поезд. И пожалуйста, не волнуйся ни о чем.

Ксения тихонько застонала. И как только у этой толстушки язык не устанет болтать столько ненужного. Успокаивает, чтоб Ксения не волновалась. Подумала бы, чего ей волноваться. Как раз она-то спокойно себя чувствует, а вот Галина Сергеевна, похоже, нет. Суетится понапрасну и нервничает, даже ручонки подрагивают. Делает вид, будто переживает за Ксению, а на самом деле за себя. Ведь если директриса колледжа узнает, что она не поехала, выгонит с работы. Вот и трясется толстушка. Но терпеть Ксении недолго осталось, скоро все, они распрощаются и зудеть будет некому. Ксении хотелось, чтобы Галина Сергеевна поскорее ушла. Она попыталась выпроводить толстушку до отхода поезда, но та отказалась проявив настойчивость, заявив, что у них еще есть время поговорить об очень важном. Это означало, что воспиталка высказала не все и Ксении предстоит еще послушать ее нравоучения. «Во достала тетка», – подумала девушка, глянула на часы и усмехнулась. Ну почему так медленно ползут эти последние минуты.

Галине Сергеевне показалось, будто Ксения насмехается над чем-то сказанным ею, хотя вроде бы повода для насмешек нет и говорит она об очень серьезных вещах.

– Ты чего, Ксюша? – спросила она.

– Да это я так. Со мной иногда бывает. Не обращайте внимания.

– А…а, – с подозрительной гримасой на лице протянула воспитательница и перешла к тому, что ее особенно заботило больше всего. – Как приедешь, сразу дай мне телеграмму. Только смотри не в училище, а на мой домашний адрес. Я его тебе тут написала, – сунула она в руку Ксении клочок бумажки с адресом. – Там и мой домашний телефон. Можешь позвонить, если не захочешь телеграмму давать. Но сообщи обязательно, как ты и что. Поняла? Я буду ждать.

Ксюша кивнула и вошла в вагон. Услышала, как Галина Сергеевна о чем-то разговаривает с проводницей, такой же пухлой кубышкой как и она сама. Только ростом та была поменьше, оттого наверное и казалась еще толще.

– Ну вот. Можешь ехать и не беспокоиться, – радостно заключила Галина Сергеевна, усаживаясь рядом с Ксенией. – Я попросила проводницу. Она присмотрит за тобой и напомнит тебе, где выходить.

Вагон качнулся. Кажется, наступал ожидаемый Ксенией момент расставания, чего не скажешь про воспитательницу. Та наверняка бы еще поторчала тут, доставая своей болтовней. Ну да вынуждена уйти, и проводница бодрым голосом хозяйки, гаркнула, чтобы все провожающие покинули вагон.

– Ну, до свидания, Ксюша, – сказала Галина Сергеевна, растроганно. – Ты извини, если что… – она не договорила, и Ксения заметила как у воспитательницы от влаги заблестели глаза.

– Галина Сергеевна, спасибо вам за заботу. Я обязательно вам дам знать, как мы с вами договорились. Не волнуйтесь, – пообещала Ксения, желая успокоить толстушку. Ведь поди ночи спать не будет в ожидании телеграммы.

Толстая и оттого не очень поворотливая Галина Сергеевна кивнула и улыбнулась.

– Глупенькая, это тебе надо волноваться. Я что, – сказала она о себе как о чем-то прошедшем. – А вот тебе еще жить да жить. Прощай, – она наклонилась и своими толстыми большими губами чмокнула Ксению в щеку. Ее полное, некрасивое лицо сделалось неподдельно печальным. И даже улыбка не могла скрыть этой печали.

– Счастливо тебе, – сказала воспитательница и кивнув, ушла из вагона.

В окно Ксения видела, как толстая, похожая на косолапую медведицу женщина, шла по перрону низко опустив голову. И Ксение показалось, что Галина Сергеевна плачет. А голову наклонила, потому что не хочет, чтобы кто-то из посторонних увидел ее слезы.

И Ксении вдруг захотелось выскочить из вагона, окликнуть ее и прислонившись к ее теплой груди, сказать напоследок что-нибудь ласковое и доброе, чтобы навсегда запомнилось обеим. Но вагон медленно покатился вдоль перрона и Галина Сергеевна стала удаляться.

Ксения смотрела в окно. Поезд еще шел медленно, но чем дальше он удалялся от вокзала, тем больше набирал скорость. Припозднившиеся пассажиры, рассаживаясь по своим местам, еще толпились в проходе. Ксения схватила свою сумку и расталкивая всех кто попадался на ее пути, быстро направилась к выходу. На нее ругались, даже оскорбляли, но она не обращала на это внимания и на грубость не отвечала.

Проводница еще не закрыла дверь, стояла в тамбуре с сигаретой во рту и равнодушным взглядом смотрела как удаляется вокзал, а вместе с ним и суета провожающих. Они остаются в холодной промозглой Москве, а она отправляется туда, где тепло и солнце светит чуть ли не круглые сутки. Вернувшись домой, у нее будет целая неделя понежиться на пляже.

Появившаяся Ксения оборвала все ее мечты. Проводница на девушку глянула строго, и чего этой пузатой малолетке не сидится.

– Ты чего? Не стой здесь. Проходи в вагон, – сказала она Ксении, еще не понимая того, что задумала беременная девушка.

– Отойди, – Ксения попыталась пройти к незакрытой наружной двери, но проводница загородила своим пышным телом проход.

– Ты это чего удумала? – заволновалась она, когда наконец сообразила, зачем девушка тут с сумкой. Бывает, некоторым не терпится перекурить, но только не ей.

– Да отойди ты, – Ксения толкнула проводницу, но не сильно, и та даже не сдвинулась с места.

– Сдурела? – завизжала проводница, вцепившись в рукав пальто Ксении. – Разбиться хочешь? Чокнутая. Себя не жалеешь, так хоть ребенка пожалей. Иди в вагон. Тебе где надо выходить. Вот там и выйдешь. Я из-за тебя в тюрьму садиться не хочу. А будешь хулиганить, я начальника поезда вызову. В милицию тебя сдадим.

– Лучше уйди, – не обращая внимания на все стенания проводницы, Ксения со всей силы пихнула ее, и проводница отскочила в сторону с прохода.

Ксения шагнула к подножке. Увидев это, проводница побледнела.

– Что ты делаешь? Дура! Не прыгай. Убьешься. Постой, – закричала она, вставая с пола.

Поезд набирал скорость, и Ксения понимала, что сильно рискует. Во-первых, прыгать с поезда да еще беременной, это уже риск. А, во-вторых, прыгнуть можно неудачно и потоком воздуха затянет под колеса. Но она решила не отступать, и улучшив момент, когда вагон проехал бетонный столб с включенным зеленым фонарем на нем, не теряя времени прыгнула, стараясь оттолкнуться подальше от вагона.

Она упала в большой сугроб и почувствовала как ребенок интенсивно зашевелился. Подумала: «Господи, только бы не родить прямо здесь в сугробе. Тут ведь даже помощь оказать некому». Теперь уже ей и самой было страшно за свой поступок. Ведь подобное безрассудство не всегда оправдано. И если б довелось повторить, она бы точно не сделала этого.

Хорошо, что все обошлось. Она поднялась и улыбнувшись проводнице, помахала рукой.

Сперва опешившая проводница хотела было остановить поезд, но увидев, что Ксения не разбилась, не попала под колеса, передумала. Но не смогла сдержаться, чтобы не обругать эту ненормальную.

– Чокнутая ты! Дура! – крикнула она напоследок, вкладывая в эти слова все свое возмущение и не стала слушать, что ответит девчонка, закрыла дверь.

– Тебе видней, – сказала Ксения в ответ и рассмеялась. Смех пробрал, когда вспомнила недавнюю толкотню с проводницей. Вот было б здорово, если б они обе оказались в сугробе. Как бы потом проводница догоняла свой вагон.

Поезд уехал, дав прощальный гудок. Вряд ли было традицией извещать о своем отъезде, Хотя может быть. Ксения этого не знала. Да и думала сейчас о другом. Она стояла возле путей и совершенно не знала, куда ей теперь идти. И хотя Москва город огромный, но для нее он чужой. И Ксения здесь чужая. И никому-то она здесь не нужна со своими проблемами.

А с другой стороны, на что она могла рассчитывать? Провинциалка. На жалость чужих людей. Да таких как она, здесь тысячи, и жалеть их никто не собирается.

– Ладно. Мы еще посмотрим, – проговорила она решительно. Пусть все будет так, как ляжет судьба. Главное не унывать, не впадать в отчаянье. В конце концов, ее сюда никто не гнал. Наоборот, мать как могла отговаривала. Но Ксюша не послушалась. В глубине души надеялась, что вот она приедет, молодая красивая и ей обязательно повезет. Но с ходу поступить в театральный не получилось. И чтобы не возвращаться обратно, Ксения пошла в колледж.

– Я выкарабкаюсь, – старалась настроить она себя на оптимизм. Раскисать сейчас нельзя, даже в малом. И топтаться на месте. Так какой смысл ей стоять тут возле железнодорожных путей? Для начала надо вернуться на вокзал. Отряхнув от снега сумку, Ксения не торопясь пошла по шпалам туда, откуда пять минут назад ее увез поезд.

Настроение было, хуже некуда. Да и с чего оно будет хорошим. Ведь ночевать теперь ей негде. И с деньгами не густо. К тем полторым тысячам рублей, что дала на дорогу добрейшая Галина Сергеевна у Ксении были еще четыре штуки своих. Но на долго ли всех этих денег хватит даже если расходовать по минимуму? Кто бы ответил. Сама Ксения не знала. А питаться надо, причем за двоих.

Пока Ксения решила временно разместиться на вокзале. Хотя пускать ее в зал ожидания и не хотели. Пришлось соврать, сказать, что она по нечаянности опоздала на поезд. Ксения показала билет на только что ушедший поезд, и ее пожалели и впустили. Выбрав свободное местечко, Ксения села на скамейку, испытывая необычайное облегчение. Столько времени на ногах. Если б не пустили в зал, села бы прямо на пол у входа, как таджичка с ребенком. Та просила подаяние, а Ксении просто бы посидеть.

На соседней скамейке, бойкая старушенция в норковой шубе и массивными золотыми сережками в ушах, что-то нашептывала мордастому парню лет тридцати. Как Ксения поняла, ее внуку, от которого довольно хорошо перло коньячным перегаром. Ее наставления касались какой-то женщины. Чем та особа вызывала недовольство у старушенции, Ксения не знала да и не хотела знать. Своих проблем выше крыше.

Да и внуку как видно, наставления въедливой бабуси надоели. Хотя он и кивал головой, делая вид, будто внимательно и с пониманием слушает старушенцию, но наверняка думал сейчас о другом. Он таращился по сторонам и с интересом поглядывал на Ксению.

Чтобы не встречаться с ним взглядом, Ксения отвернулась. Пусть он зыркает на свою бабусю. Чувствуется, старушка еще та пройдоха, считает себя всезнайкой, и во всем-то она разбирается. Может она учительница и привыкла поучать своих учеников. Но сейчас от нее доставалось внуку.

Ксения заскучала. Назойливая болтовня старушенции порядком поднадоела. И почему так бывает, что находятся такие, которые любят кого-нибудь поучать, считая наверное, себя умнее. Ксения таких не долюбливала.

Глянув в сторону, девушка обратила внимание на сидящего на другом конце этой же скамейки мужчину в дубленке. Пока отвлеклась на старуху и ее внука и не заметила, когда этот тип подсел. Но что-то ей подсказывало, что подсел он не просто так. Наверное, его выражение лица. И глаза. Хитрющие такие. Встретившись взглядом с Ксенией он слащаво заулыбался.

Ксение его улыбка не понравилась. Но еще больше не понравился его взгляд. Было в нем что-то неприятное.

«Во, вперился», – подумала Ксения, отворачиваясь и, надеясь, что тому типу надоест на нее таращиться. Но ему не надоело и он продолжал настырно обшаривать ее глазами.

Делая вид, что не обращает на него внимания, Ксения искоса увидела, как тот в дубленке встал со своего места и подойдя, вдруг плюхнулся на свободное место рядом с ней. Видно от нахальства он не страдал, наверное потому и не спросил, не возражает ли Ксения. Хотя судя по его роже, даже если бы она и возражала, вряд ли бы что-то изменилось. Видно он еще тот фрукт и такие легкие знакомства для него привычное дело. Он поводил глазами по сторонам, словно лишний раз проверяя, одна ли девушка тут. Потом заговорил.

– Спорим, тебе некуда идти? – сказал он с насмешкой, без стеснения рассматривая черты лица красивой девушки.

Какие мысли обуревали этого типа сейчас, Ксения не знала, но она так глянула на него, что другой нормальный человек сразу бы все понял и отошел. Но этот приставала остался. Более того, он с самодовольством ухмыльнулся, как бы предоставляя девушке простор для нелестной характеристики об нем. При этом его взгляд говорил: хочешь так посмотри, а хочешь эдак, только я все равно не уйду.

– Меня Артуром зовут, – зачем-то представился тип, хотя Ксение было абсолютно наплевать кто он и как его звать.

Холодно взглянув в его коричневые глаза, она сказала:

– А хоть Ванька, или Петька. Мне-то что, – и тут же спросила: – Вам что, делать нечего? Подходите. Лезете с разговорами?

Это ее замечание вызвало у Артура еще большею улыбку.

– А тебе? Тебе есть что делать? Только не надо врать, что ты дожидаешься поезда. По твоим глазам видно, что ты никуда не торопишься. Стала бы ты тут столько времени торчать.

Ксения вздохнула. Как неприятно сознавать, но этот тип прав. Ей теперь некуда торопиться. И вообще…

– Отстаньте от меня, – предложила Ксения типу альтернативный вариант, который по ее мнению должен был устроить их обоих, хотя и с условием, что этот Артур нормальный человек с понятием.

Но, наверное, он не подходил под такие критерии. По крайней мере, отсаживаться на другую скамейку он судя по всему не собирался. Спросил:

– Ну и как ты теперь жить собираешься?

Ксения удивленно вытаращила глаза. Ну дела. Чего ради она должна исповедоваться перед каждым встречным. Даже почувствовала себя немного оскорбленной. Впечатление такое, словно этот тип с именем Артур узнал про все ее неудачи и набравшись наглости безжалостно лез в душу.

– Послушайте… Какое вам дело до моих проблем? Вам что действительно нечего делать? – ответила Ксения нарочно грубо.

Но на Артура ее грубость не произвела впечатления. Кажется этот тип привык и не к такому. И тогда Ксения сама решила отсесть от приставалы подальше.

Артур, кажется, догадавшись об этом, поспешил сказать миролюбивым тоном:

– Да ты не сердись. Я ведь не просто так…

Ксения не перестала удивляться.

– Не просто так? – переспросила она.

Приставала согласно кивнул и сказал:

– Нет. Я подумал, что может быть смогу тебе помочь.

Ксения глянула на приставалу оценивающим взглядом. За кого он себя выдает. И какой смысл ему перед ней рисоваться. И она глядя приставале в лицо рассмеялась, заметив, что это ему явно не нравится. А Ксении наоборот. Захотелось поиграть на его самолюбие. Тоже нашелся добрый дядя, готовый пожалеть ее и видишь ли помочь.

Наверное, рассмеялась она слишком громко, потому что старуха замолчала, перестала говорить. И они вместе с внуком уставились на Ксению и приставалу Артура. Им уже стало не до своих проблем. Теперь они навострили уши в ожидании чего-то интересного.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.