Хадават

Вячеслав Ковалев

Хадават

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

Хадават – дословно «наследник». Особый титул времен Старой империи. Когда владетель не имел законных сыновей, он проводил особый обряд усыновления, передавая право наследования человеку, которого сам выбирал. Этот человек и получал титул хадавата, пока не вступал в законное владение.

Из записей Озар-Ада, хранителя печатей империи

Сложно сделать первый шаг. Но когда ты его сделаешь, тут же возникает задача еще труднее: остановиться.

Мудрость, ставшая народной, или Одно из поучений мастеров

Глава 1

– Мне нужен отпуск. – Макс сидел, растерянно шаря глазами по поверхности стола, как будто именно там находились ответы на все его вопросы.

– Плохо выглядишь.

– Нормально я выгляжу, мне нужен отпуск, – с нажимом повторил Макс.

– Нужен так нужен, чего разволновался. Когда там у тебя по графику? – Антон Семенович потянулся к своим папкам.

– Мне нужен длительный отпуск, и нужен сейчас. – Макс поднял на шефа глаза. – Длительный, на полгода, – повторил он.

– Что? Да ты шо, сынку, с глузду зъихав? – Шеф в минуты волнений любил ввернуть что-нибудь по-украински, мог и матернуться, уже, правда, на великорусском. Наедине, разумеется. При посторонних это был милый интеллигент, ученый и все такое.

– Варианта два: или я иду в отпуск, или я просто спекусь.

– Ну и зачем тебе такой отпуск? Полгода! – Семеныч почесал переносицу. – Ты же закиснешь, ты же сдохнешь от скуки, я ведь тебя знаю.

– Мне нужно решить некоторые личные проблемы, вернее, не проблемы, но решить нужно.

– Слушай, может, тебе просто на море съездить? Дадим тебе путевку, льготную. Солнце, пляжи, вино, загорелые девчонки в купальниках. Отдохнешь, встряхнешься, позагораешь, а?

– Антон Семенович, я хочу взять творческий отпуск, по-моему, имею на это полное право. – Голос Макса начал подрагивать.

– Было такое право, было, да все вышло, не могу я тебя отпустить на такой срок.

– Жаль, значит, придется увольняться, а я думал, договоримся. – Макса начинал напрягать этот разговор, ему хотелось поскорее все закончить и уйти. Наверное, это отразилось у него на лице, потому что Семеныч, который действительно очень хорошо его знал, вдруг переменился и перестал его уговаривать.

– Ладно, черт с тобой, придумаем что-нибудь, вали.

– Спасибо. – Макс двинулся к двери.

– Жить-то на что будешь?

– А я дом продал, бабкин.

Он шел по улице, и ему было хорошо. Так всегда бывает, когда сделаешь то, чего давно хотелось, и приходит облегчение. Несколько месяцев назад он вдруг понял, что работа ему не в радость, а последние две недели стало просто невыносимо. И вот все. Наконец-то! Можно расслабиться, не торопиться, никуда не бежать, не прыгать и не выжимать из себя трудовые подвиги.

Макс прошел по бульвару и спустился к реке, к тому месту, которое горожане с присущим им оптимизмом именовали набережной. Он любил здесь бывать, несмотря на некоторую грязь и общую неустроенность. Впрочем, это была обычная картина для всего города, да и для всей страны. Иногда он задумывался, почему так. Много мусорят или мало убирают? Скорее всего, и то и другое. Ну и бог с ним. Мысли роились в голове, но делали это довольно вяло, не причиняя излишних неудобств. А Макс просто сидел, наблюдая за водой. Домой не хотелось, совсем. Хотелось не пойми чего. Он достал телефон.

– Алло, Лень, привет. Да, нормально. Слушай, я подумал над твоим предложением, я согласен.

Трубка в ответ благодарно застрекотала и отключилась.

– Вот так, – сказал он прыгавшему рядом воробью.

Воробей снисходительно глянул на человека и попрыгал дальше по своим воробьиным делам. Макс встал и направился домой – собирать вещи. Потому как ближайшие три месяца он проведет за городом, причем довольно далеко, на даче своего приятеля Леньки Шестакова. Сам Ленька ввиду отъезда в страны неблизкого зарубежья по делам, а точнее на заработки, не мог посещать дачу и опасался, что она станет достоянием людей, не обремененных нравственными принципами, попросту говоря, дачных воришек. Вот и просил приятель Ленька приятеля Макса пожить на природе, заодно попробовать себя в качестве дачного сторожа. Макс сильно сомневался в своих охранных талантах, оставалось надеяться, что в обитаемое жилище просто никто не полезет. На том и порешили.

– Ну кажется, все, – сказал Макс, еще раз просмотрев собранные вещи.

Затренькал телефон.

– Да. – Он прижал трубку плечом к уху, застегивая сумку.

– Максим, ваш портрет готов.

– Какой портрет?

– Такой портрет, – язвительно заявил голос из трубки. – Ты что, парень, забыл?

– Ах да! – Макс вспомнил. – И что?

– Ты что, обкурился? – ворчливо поинтересовался голос. – Если портрет готов, его забирают, вешают на стену, любуются и вспоминают доброго мастера такими же добрыми словами. Кстати, полюбоваться есть чем, жаловаться не будешь, – довольно замурлыкал голос.

Макс призадумался. Положение было щекотливым. История эта случилась еще осенью. Он гулял в Центральном парке, свернул на аллею, где выставляли свои работы местные Ван Гоги и Рубенсы. Так просто свернул, без всякой надобности, поглазеть. Остановился около одного портрета. Женского. И ничего вроде необычного, однако было в нем нечто такое, что притягивало внимание. То ли во взгляде карих глаз, то ли в лукаво-игривой улыбке немного полноватых губ, то ли в кокетливом повороте головы. В общем, что-то было. Макс стоял, пытаясь понять – что.

– Нравится? – осведомился у него низенький толстячок с неопрятной шевелюрой. Вероятно, автор. Он подошел поближе, заложив руки в карманы немного тесноватых брюк, и встал, раскачиваясь с пятки на носок.

– Нравится, – не стал отрицать Макс.

– Богиня! – выдал толстячок. – А давай я и тебе портрет сделаю, – предложил он вдруг, прищурив левый глаз.

– Да нет, спасибо, не надо.

– А я бесплатно! – тут же выпалил он, продолжая любоваться собственной работой.

– А смысл?

– А ради искусства!

– Значит, портрет? Бесплатно? В полный рост? – спросил Макс. – В чем подвох?

– А он должен быть? Куда катится мир! – протянул толстячок пафосно. – В добрые порывы никто не верит. А может, мне интересен такой типаж, как ты? – Художник перешел на «ты» и наконец-то перевел взгляд на Макса. – С нее я вот денег тоже не взял. Правда, передать ей портрет не удалось.

– Это почему?

– Да уехала она, – с сожалением протянул он. – Говорят, куда-то в Европу. Эх, какая женщина! Какая женщина! Ну так что? Будем портрет писать?

– А что от меня-то нужно?

– Согласие.

– А позировать там…

Толстячок посмотрел на Макса, как на умалишенного.

– Да на черта мне твое позирование сдалось. Все, что нужно, я уже увидел.

– Так мог бы и так рисовать, без согласия, я бы и не узнал.

– Во-первых, писать. А во-вторых, без согласия никак нельзя. Не получится ничего.

– Ну раз так, тогда – конечно. Я согласен. Пиши. – Макс еще раз глянул на портрет девушки и двинулся дальше.

– Э-э-э! – окликнул его толстячок. – Ты далеко?

– А что?

– Телефончик оставь, как я тебя потом искать буду?

И Макс оставил. Потом решил, что зря. Будет еще ему этот ненормальный названивать. Но тот Макса не беспокоил, и он вскоре совершенно забыл об этой истории. И вот те на! Портретист нарисовался.

– Что же мне делать? – проговорил Макс в трубку, размышляя вслух.

– Радоваться, друг мой, радоваться! – заявил голос из трубки. – Слушай, ты где живешь?

– На Островского.

– Отлично! – Голос в трубке неподдельно обрадовался. – Мои ребята сейчас как раз на Островского один заказ повезут, вот и тебе портрет закинут. Просто час побудь дома. Давай, друг мой, диктуй адрес!

И Макс продиктовал.

Через полтора часа он сидел на своем диване и рассматривал привезенный портрет. Увидев его, Макс слегка опешил и все еще не пришел в себя. Во-первых, полотно было огромным – с Макса высотой и больше метра шириной. Когда двое хмурых парней в синих комбинезонах занесли его в квартиру, она как-то сразу стала маленькой и унылой. Во-вторых… Эх, во-вторых, портрет Макса смущал. Это, несомненно, был он. И в то же время не он. Что-то другое, чужое было в этом парне, который спокойно и даже как-то устало смотрел на свой оригинал. К тому же парень на портрете был нелепо одет. Стиль милитари. Только если сбросить несколько сотен лет. Эти одеяния были похожи на доспехи. Грубая кожа, металлические детали, наручи, шипастые боевые перчатки. К тому же парень опирался на арбалет. Бред какой-то!

Снова затренькал телефон, отвлекая Макса от раздумий.

– Да, – бросил он в трубку, не глянув на номер.

– Любуешься? – радостно прошелестело в ней.

– Значит, все, что надо, увидел? Во что я одет? Хренотень какая-то!

– Понравилось, – словно не слыша Макса, радостно протянул голос, – ведь понравилось?!

– Ну допустим, – буркнул Макс.

– Ты зануда, – сообщил ему голос. – Может, поблагодаришь?

– Спасибо, – Макс почувствовал себя неловко, – мне действительно понравилось.

– А то, – чирикнуло в трубке, и та отключилась. Номер, кстати, не определился.

Глава 2

На следующий день Макс поднимался на крыльцо Ленькиной дачи. Вообще-то это была хорошая идея. Город с его пылью, удушающей бетонной жарой, гулом машин и визгом сигнализаций остался далеко, а Макс оказался здесь – в тиши, среди фруктовых деревьев, жужжания насекомых и веселого щебета птиц. Это как раз то, что ему было нужно в теперешнем состоянии. Ленька быстро показал и рассказал все, что нужно было показать и рассказать, и укатил, оставив приятеля наедине со своими размышлениями.

Бросив вещи, Макс отправился посмотреть на озеро.

– А вы кто?

Макс обернулся. Из-за соседского забора на него деловито смотрели мальчишеские глаза.

– Я друг дяди Лени, поживу здесь немного.

– Ну ладно, если друг, – быстро согласился обладатель глаз – светловолосый растрепанный пацан лет десяти – двенадцати. – А вы на озеро?

– На озеро, а ты как догадался?

– А все, как приезжают, на озеро телепают.

– Логично, – согласился Макс, пацан начинал ему нравиться.

– Только вы сразу в воду не лезьте.

– Это почему же?

– Так вы ж на мелком с мелюзгой купаться не захотите, а тут не бассейн, озеро у нас большое, старое, места разные есть, и закрутить может, спасай потом. Я вам после, если хотите, покажу, где можно без опаски купаться.

Макс с трудом сдержал улыбку, очень уж забавным казались такие пояснения из уст двенадцатилетнего мальчишки.

– Спасибо за совет, я буду очень осторожен, бывай здоров. – Макс помахал пацану рукой и пошел дальше.

До озера было недалеко, оно начиналось почти сразу за селом. Он свернул в сторону от маленького импровизированного пляжа, где с радостным визгом резвилась детвора, прошел вдоль берега подальше, и, когда крики молоди стихли вдали, спустился к воде и сел, опершись спиной о ствол старого дерева.

Подумать только, всего в каких-то ста километрах большой город, промышленные предприятия, банки, всевозможные общества: открытые, закрытые и даже с ограниченной ответственностью, пробки на дорогах и сигналы мусорной машины по утрам. А здесь – озеро, русалки, пацаны-доброхоты. Как будто другой мир. Макс поднял плоский камешек и запустил его по воде. Камешек несколько раз подпрыгнул и благополучно утонул. Не удовлетворившись этой попыткой, Макс стал выискивать плоские камни и запускать их. Иногда получалось лучше, иногда камни тонули, не подпрыгнув ни разу. В случае удачной попытки провозглашалось голливудское «и-йес» или наше «нормалек», в случае неудачи обыденное – «вот блин!». Макс нагнулся в поисках очередного камня, и тут его скрутило, будто в живот воткнули бур и хорошенько провернули. Резкая боль заставила его упасть, поджав колени и схватившись за живот. Продолжалось это недолго. Буквально через несколько секунд боль ушла так же резко и внезапно, как и пришла. Будто ее и не было. Макс немного полежал, прислушиваясь к своему организму. Ничего. Осторожно встал. И замер. Потому что ни озера, ни леса вокруг не было. Вернее, было, да не то. Вода в озере приобрела какой-то синюшный цвет с вкраплениями больших бурых пятен. Деревья сморщились, ветки вытянулись и покрылись длиннющими сизыми иголками. В сочетании с черной листвой это смотрелось… а бог его знает, как это смотрелось. Необычно. Непривычно. Не так это смотрелось. Весь берег был облеплен непонятной растительностью. Продолговатые и очень узкие листья красно-бурого цвета вперемежку с бледными круглыми шляпками на таких же длинных рахитичных ножках. «Странно, и как они не ломаются?»

– А они очень крепкие, это же железная лоза, – раздался сзади спокойный голос.

Макс резко обернулся, почему-то не удержался на ногах и плюхнулся на задницу.

– Что же вы делаете, дружок, в самом-то деле? Здесь, знаете, не то место, где можно спокойно рассиживаться. Вставайте, – так же спокойно проговорил незнакомец.

– Это почему? – Макс решил повредничать.

Вдруг земля вокруг него зашевелилась, и оттуда полезли тонкие бледно-розовые то ли корни, то ли стебли, очень похожие на червей. И потянулись они, что интересно, прямо к Максу. Тот вскочил как ошпаренный и отпрыгнул в сторону. Стебельки-корешки разочарованно покрутились на месте и исчезли под землей.

– Это ловец. Обыкновенный. Болотный. Я бы советовал вам перейти сюда, на твердое.

– Господи, что за…

На этот раз Макс послушался и быстро перебрался поближе к незнакомцу.

– Болотный ловец – очень забавное растение. Оно плотоядно и даже, я бы сказал, обладает некоторыми зачатками разума. Конечно, быстрое подвижное существо ему не одолеть, уж слишком растение медлительно, но вот стоит кому-нибудь задуматься, присесть или там прилечь, в общем, остаться без движения, тут тебе и пожалуйста. – Незнакомец улыбнулся. – Ну вы понимаете.

Макс вовсю разглядывал его. Это был мужчина в возрасте, но не старик. Одежда – стандартный набор грибника-любителя: сапоги, ветровка, шляпа и так далее по списку. Корзинки, правда, не было.

– Кому же придет в голову отдыхать в таком месте?

– Вам же пришло, – невозмутимо проговорил он. – Есть еще всякие зверушки, которые приходят на водопой.

Макс глянул на воду – по его мнению, только ненормальная зверушка может пить отсюда, но спорить не стал.

– Скажите, а что это за место? – осторожно спросил он у незнакомца.

– А вы не знаете? Ах, ну да, ну да, вы же… – Он не договорил, внимательно посмотрел на Макса и продолжил: – Это очень интересное место, знаете. Это такое место, где приличному человеку и делать-то нечего. Если, конечно, им не движут высокие интересы. Вами не движут? – спросил он.

Макс покачал головой. Он вообще понятия не имел, кто или что им двинуло и как он очутился здесь.

– Но попадают, конечно, попадают, и частенько. И даже, можно сказать, помимо собственной воли. Пойдет человек, скажем, на озеро. Только присядет, только потянется за цветочком или за грибочком или там камешек подобрать – ап! – а он уже тут! Во дела!

Незнакомец поднял вверх указательный палец в доказательство важности своих слов, можно сказать, воздел перст, понимаешь, к небу.

– Чушь какая-то, так не бывает! – Макс осекся. – Я хотел сказать: так не должно быть!

Незнакомец смотрел на него сочувственно, даже с некоторой жалостью.

– Может, у меня галлюцинации? – пролепетал Макс.

– Может, – тот пожал плечами, – кто же его знает. Может, и галлюцинации, а может быть, и нет. Ладно, заболтался я тут с вами, а мне, знаете ли, любезный друг, пора. Дела, знаете ли!

Он приподнял свою шляпу в прощальном жесте, отвернулся и пошел в глубь этого странного леса.

– Стойте, – неуверенно проговорил Макс. – Подождите! – крикнул он, но незнакомец не подождал, а даже ускорился, как показалось Максу, и скрылся среди деревьев. Макс сделал пару шагов следом, но остановился. – Да что же это за чертовщина такая, что происходит-то?! – заорал он.

В панике крутнулся вокруг себя, кинулся куда-то бежать, споткнулся и полетел кувырком, даже не успев выставить руки. Ударился он сильно, причем несколько раз. Плечо сразу заныло, а в голове что-то зажужжало. Он со стоном перевернулся на спину и захохотал. Нездоровым громким смехом. Над Максовой головой спокойно колыхался большой раскидистый дуб. С нормальной корой и зелеными листьями, что характерно. Приподнявшись на локте и зашипев от боли, Макс оглянулся. Вокруг был обычный лес. Тот самый. И озеро то самое, вот, в нескольких шагах. Макс снова откинулся на спину. Он лежал, расслабившись и глядя сквозь колышущуюся листву на осколки неестественно голубого неба, и все. Просто лежал. И усиленно гнал от себя мысли о сумасшедшем доме.

Повалявшись с полчаса, Макс осторожно поднялся на ноги. Чуть постоял, сделал пару шагов к озеру, обратно, еще постоял. Ничего не происходило. Он подошел к воде. Присел. Ничего. Наклонился, зачерпнул в пригоршню и плеснул себе в лицо. Ничего. Мокро. Как и должно быть.

– Н-да, – протянул он и направился домой. Точнее, к Леньке на дачу.

Подойдя к калитке, остановился. Возле дома напротив, на низенькой лавочке под заборчиком, примостился старичок. Он сидел, попыхивая трубочкой с длинным выгнутым чубуком, и листал какую-то книжку. И то и другое старичок делал с явным удовольствием. Именно старичок – не старик, не пожилой человек, а старичок.

Макс зачем-то подошел к нему:

– Здравствуйте!

Старичок внимательно оглядел Макса, встал, чуть поклонился, пожелал и Максу здравствовать, после чего уселся обратно.

– Кури. – Он протянул ему пачку папирос.

– Спасибо, я не курю.

– А, ну да… – Он задумался, почесал негустую бороденку, посмотрел на небо, потом как бы нехотя снова перевел взгляд на Макса. – Ты спросить че хочешь?

– Да нет, я… – Макс растерялся, вроде он действительно не хотел ничего спрашивать, но почему-то стоит здесь уже несколько минут, рассматривает этого деда.

– Как вы думаете, дождь завтра будет? – ни с того ни с сего выпалил он.

– А на шо тебе дождь?

– Да это я так, – растерялся Макс.

– Ты садися, че зря землю топтать.

– Да нет, спасибо, я пойду. – И Макс, резко развернувшись, пошел к дому, чувствуя себя совершенно глупо; вслед понеслось тихонькое покашливание.

Спал Макс плохо, всю ночь снилась какая-то ерунда, он все что-то искал, куда-то шел, чего-то хотел. Причем когда он просыпался, то никак не мог увязать увиденное в одну цепочку. Он прекрасно помнил все, что приснилось, но в одну связную картинку это не складывалось. Макс выходил на улицу, бродил вокруг дома, сидел на веранде, возвращался в дом, падал на постель и опять проваливался в странные сны, а просыпаясь, чувствовал себя разбитым.

К его большому удивлению, утром он ощутил себя бодрым и отдохнувшим. «Может, здесь воздух такой? Привык в городе к гадости всякой, вот здесь голову и кружит». Макс прошлепал на кухню, поставил чайник, залез в холодильник, быстренько соорудил пару бутербродов, заварил кофе и со всем этим богатством выбрался на веранду. Вообще-то он не любил завтракать бутербродами, но вчера ничего не приготовил, а сегодня было лень.

«А пацан был прав, хорошо здесь, – думал он, потягивая кофе. – Что же такое со мной случилось? Может, тепловой удар? Так я в тени был, у воды. А может, стукнул сзади кто? Да нет. Что же тогда? А, ладно, было и было».

– Не бери дурного в голову, а тяжелого в руки, – сказал он вслух и встал. В следующее мгновение он закричал.

Макс закричал, его крик бросился вверх, закрутился и слился воедино с сотнями, тысячами таких же, превращаясь в рев древнего зверя. Люди в доспехах, вскидывая руки с зажатым в них оружием, громко приветствовали Золотого всадника, который лично решил объехать свою пехоту перед боем. Он несся мимо в сопровождении гвардии, размахивал мечом и тоже что-то кричал. Разобрать что, было невозможно, да и не нужно. Группа раззолоченных всадников умчалась, и все стихло, потому что наступал ответственный момент. Макс покрепче перехватил копье. Перед ним щитоносцы подравнивали строй, ворочая огромными ростовыми щитами. Было нестерпимо жарко. Шлем давил на голову, панцирь сжимал грудь, наручи вцепились в руки мертвой хваткой, древко копья обжигало ладони. Хотелось сбросить с себя всю эту груду железа и кинуться с разбега в речку, тем более что та была совсем рядом, в какой-нибудь сотне шагов. Вон она серебрится между берегами, скрываясь за разросшимся кустарником. Но он стоял. Седьмой в четвертом ряду второго пула. Стоял, как и сотни других воинов справа и слева от него. Они стояли, напоминая живую стену из плоти и железа, и терпеливо ждали. Терпение и повиновение – их главные качества. Потому что они были «черепашники» – знаменитая панцирная пехота Лута, гордость и надежда Золотого города. Это они принесли ему богатство и славу, сделали Лут-на-Холмах – Лутом Золотым. Терпение помогало им преодолевать пески и болота, переносить жару, холод и дождь, проходить милю за милей, раздвигая границы. Повиновение помогало им удерживать ставший легендарным несокрушимый строй, отражать любые атаки и давить противника. Именно давить, потому что наступавшая «черепаха» больше всего напоминала огромный каток, который давил все, что попадалось ему на пути. Они стояли и ждали. А напротив стояла другая живая стена, над которой вздымался лес длинных копий.

Одинокая струйка пота выбралась из-под шлема, замерла, словно оценивая обстановку, и устремилась вниз к подбородку, прокладывая путь по пыльной щеке. Макс не обратил на нее внимания. Он чувствовал, как растворяется, перестает ощущать себя и все больше сливается с теми, кто рядом. Он уже не он, а часть большого железного зверя, замершего, завидев противника, и приготовившегося к схватке. Сейчас. Уже сейчас. Все будет как всегда. Противник прыгнет, пытаясь разорвать «черепаху», ударится и отпрянет назад, полизывая ушибленную лапу, и, конечно, прозевает тот момент, когда «черепаха» двинется в атаку – медленно и неотвратимо. Так накатывает волна на побережье. Кажется, она далеко, кажется, она катится еле-еле, и ты в любой момент успеешь отойти, но вот она у твоих ног, а вот уже захлестнула с головой, и спасти может только чудо.

Макс прозевал момент, когда конница двинулась вперед. Но вот они уже несутся навстречу ему и тем, что рядом.

Удар конников был страшен. Такого еще не было никогда. «Черепаха» дала трещину, и мир вокруг перестал существовать. Его место занял адский круговорот, в котором все подчинялось только одному – рвать, рвать чужую плоть, чтобы сохранить свою. Макс колол, бил, рвал, кусал, прыгал, падал, вставал. Если бы потом кто-нибудь попросил его рассказать, как все было, он бы не смог. Потому что это делал не он, а его тело. Оно хотело жить, это тело, очень хотело, и все было подчинено только этому – рвать другие тела, чтобы сохранить свое. А потом что-то тяжелое опустилось на голову, и Макс провалился в небытие.

Он очнулся от боли, лежа на спине в очень неудобной позе, нога затекла, правый бок ныл, в голове пульсировала боль. Звуки и ощущение реальности вернулись. Макс приподнялся на локте, затем медленно, с трудом встал. Его качало. Шлема не было, на виске запеклась кровь (интересно чья?), в руке зажат обломок меча. Откуда меч? Он медленно огляделся. Вокруг двигались люди, что-то делали, кого-то поднимали, куда-то несли, что-то собирали. А еще были трупы. Много. Очень много. В паре десятков шагов блестела река.

– А река осталась, – пробормотал Макс. Будто она могла куда-то деться. Он поплелся к воде. Дойдя, упал на колени, зачерпнул горстью воды, плеснул в лицо. Вода была грязная.

– Такой водичкой особо не отмоешься. – К Максу подошел старик.

Он был в рваном цветастом тряпье, хотя на ногах красовались добротные сапоги; в левой руке держал кость с остатками мяса. Он присел на камень, торчавший у самой воды, тщательно осмотрел кость, хмыкнул и откусил кусок.

– Ты кто? – удивился Макс.

– Вопрос не в том, кто я, вопрос в том, кто ты? Вот кто они, – старикашка махнул рукой с зажатой в ней костью в сторону трупов, – понятно, а с тобой как быть?

Макс собирался было ответить, но резкая боль, взорвавшаяся в голове, не дала. Он зажмурился, прижав руки к вискам, и застонал.

– Что, болит? Ну это поправимо. – Нахальный старикашка соскочил с камня и раньше, чем Макс успел как-то отреагировать, сжал его голову руками. Боль отступила. – Вот и все, и не болит головушка, а с остальным ты уж сам. А мне пора, знаешь ли, у меня дел полно. Но ты, если что, захаживай, поболтаем о том о сем. – Он снова осмотрел кость, убедился, что полакомиться больше нечем, отшвырнул ее в сторону и, развернувшись, быстро пошел вдоль берега.

– И куда это я должен захаживать, если что? – пробормотал Макс, глядя вслед старикашке. Тот остановился, обернулся, махнул Максу рукой и исчез, растворившись в воздухе. Не веря своим глазам, Макс осмотрелся, потом сильно зажмурился, помотал головой и открыл глаза снова – перед ним спокойно колыхалась сирень, он стоял на веранде Ленькиной дачи.

«Или я схожу с ума, или сплю наяву, одно из двух». Он сел в плетеное кресло. Что же это, черт побери, происходит? Заглянул в чашку, кофе не осталось. Спокойствие, главное, спокойствие, как говаривал безобразник Карлсон. Меня просто сморило, и я не заметил, как заснул, вот и все. Хотя стоя не спят, люди во всяком случае».

Макс поднялся и тут же схватился за бок, чуть не завыв от боли. Осторожно задрал майку, боясь, что догадка подтвердится. Подтвердилась. Во весь правый бок растянулся приличных размеров синячище, хотя ребра вроде целы. Он ощупал голову и уже не особо удивился, обнаружив огромную шишку и запекшуюся кровь в волосах. Еще старик этот нелепый. Где я его видел? Словно во сне, он вошел в дом, прошелся по комнатам, заглянул в холодильник, постоял, разглядывая колбасу, достал бутылку пива, подержал, поставил на место, осторожно прикрыл дверцу и снова вышел на веранду. Вдруг что-то вспомнил и быстро пошел по дорожке к калитке, вышел на улицу. Дед-сосед был на месте, на своей лавочке со своей трубочкой.

– Здравствуйте. – Макс улыбнулся старичку.

– Здорово, – улыбнулся тот.

– Я Макс.

– Это хорошо, шо Макс, а я вот Дед.

– Так просто – Дед?

– Так и просто. – Густая сеточка морщинок разбежалась вокруг Дедовых глаз. Он улыбался. Дед стал набивать трубку табаком, закончив, аккуратно раскурил и довольно затянулся.

Макс молча наблюдал.

– Странный ты, подойдешь и молчишь, че молчишь-та? – бросил Дед.

– Да задумался, извините. Ленька говорил, что напротив его дома дед живет, он такие места для рыбалки знает, просто обалдеть, уж не тот ли вы самый дед?

– А шо, если и тот самый?

– Так, может, на рыбалку сходим, вы меня проводите, я-то здешних мест не знаю.

– Хе! Вроде есть места, которые ты знаешь, – буркнул тот.

– Я заплачу, все по-честному, как проводнику, ну так что?

– А почему не сходить, сходить можно, завтра в шесть и пойдем.

– В шесть? А что так рано?

– А че тянуть?

– Ну в шесть так в шесть, до завтра.

– Ага.

Ближе к вечеру он вспомнил, где видел того нелепого старика с костью в руке. Это был грибник с болота. Только старше и грязнее.

Глава 3

В эту ночь Максу снилось море. Наверное, таким оно было в те времена, когда еще не существовало материков, а был один громадный кусок суши, называемый современными географами Пангея. Макс думал об этом, проснувшись и глядя в потолок, на улице уже светлело, он глянул на часы – 5.45. Почти шесть, рань-то какая. Стоп, Дед говорил, в шесть выходит. Макс вскочил и начал одеваться. Натянул майку, влез одной ногой в штанину и застыл.

– А пошел он! – Бросил джинсы, стянул майку и упал на кровать. Через минуту снова вскочил.

Деда он догнал уже на окраине деревушки.

– Утро доброе.

– Доброе, – прокряхтел Дед. – Проспал?

– Нет, думал идти или послать это все куда подальше.

– Так и надо было послать, – совершенно серьезно сказал Дед, глядя себе под ноги, – а теперь оно и поздно будет.

Они вышли к озеру, прошли вдоль берега. На том месте, где Макс бросал камни, Дед остановился. Постоял немного, посмотрел на юношу, потом на озеро и двинулся дальше, ничего не сказав. Макс так же молча потянулся следом, думая о том, как так получилось, что он в такую рань плетется по лесу вслед за совершенно незнакомым ему человеком.

Тропка петляла, огибая деревья, взбираясь на холмики и ныряя в овражки, она была такая узкая, что идти можно было только гуськом, а вскоре и совсем пропала. Часа через три Макс понял, что обратной дороги самостоятельно не найдет. Нет, он, конечно, считал себя подкованным и, как любой горожанин, искренне верил, что определить сторону света и направление сможет без труда. Только здесь все было не так, как пишут в книгах, все как-то неправильно. Во-первых, солнце скрывалось за кронами и вообще двигалось куда-то не туда; во-вторых, остальные приметы тоже не очень ему помогали. «Мох растет с северной стороны деревьев»… – ну и где она, ваша северная сторона, вон мох облепил деревья вокруг. А муравейники! С ними вообще проблема; может, в этом лесу нет муравьев? Что там еще? «С южной стороны пышнее крона» – ну и где? Короче, облом. Он глянул на Деда, тот спокойно шлепал себе, насвистывая какую-то песенку. «Этот точно знает, где мох гуще», – подумал Макс.

– И далеко нам еще?

– Да не, – с готовностью откликнулся Дед, – щас еще чуточку пройдем, потом пожуем, да и дальше пошлепаем.

– То есть у нас, как у заправских туристов, привал будет? Привал – это хорошо, привал – это правильно! Потому как это способствует не только снятию напряжения в мышцах, двигающих конечности, но и дает возможность подкрепить свой истощенный организм недостающими калориями и витаминами, а также полюбоваться местными красотами, что благотворно сказывается на общем развитии человека. Естественно, при наличии оных, – изрек Макс, воздев руку к небу и пытаясь обратить на себя внимание Деда. Шутка не прошла.

Где-то через часик они вышли к небольшому родничку.

– Вот тут и передохнем. – Дед присел около родничка, зачерпнул воды ладонями и плеснул себе в лицо. – Гарнесенько, пить можешь безо всякого, водичка чистая.

Макс молча уселся рядом и стал пить, зачерпывая воду ладонями.

– Ну как? – Дед явно ждал его реакции.

– Божественно! Просто чудо, гм. – Он сделал глоток. – Этот неповторимый букет, – еще глоток, – гм! А это послевкусие! Шикарно, шикарно!

Дед недоверчиво посмотрел на Макса, отошел в сторону и уселся под здоровенным стволом неизвестного Максу дерева.

Сам же Макс тем временем решил, что называется, проинспектировать кусты. Перепрыгнул через ручеек, забрался туда, где погуще. Он понимал, что вокруг никого нет, но цивилизация, друзья мои, цивилизация. Она крепко сидела в подкорке, диктуя, что и как делать. И сейчас, посреди этого безлюдного леса, она говорила ему – уединись. Вот и уединился. Макс уже собрался выбираться, когда почувствовал сзади шорох. Ему вдруг сделалось страшно. Какой-то жуткий первобытный страх стал расползаться по телу, по спине побежали мурашки. Жутко хотелось обернуться и посмотреть. Он чувствовал, что сзади кто-то дышит, двигается и как бы принюхивается. Зверь какой? Наверное, зверь. Макс медленно повернулся и встретился глазами с тем, кто стал свидетелем его уединения. Страх превратился в панику с моментально вспотевшими ладонями и испариной. Да, сквозь листву на Макса смотрела довольно большая, с хорошего теленка, зверюга. Он почувствовал, как ноги превратились в вату, руки стали предательски подрагивать, и ему непреодолимо захотелось заорать. Жуткая тварь в упор рассматривала Макса, как бы оценивая его. «Прыгнет – не прыгнет, прыгнет – не прыгнет», – демонским молоточком стучало в виски. Не прыгнула. Вместо этого она неясно хмыкнула и, скакнув куда-то в сторону, в одно мгновение скрылась в зарослях. А Макс продолжал стоять, безуспешно пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Хорошо хоть зверюга вышла уже после того, как он… ну вы понимаете, а то бы осрамиться пришлось. Больше всего его поразили не размеры твари, не хищно оценивающий блеск желтоватых глаз, не клыки размером с его ладонь. Больше всего Макса поразило и испугало то, что никогда и нигде он не встречал изображения или описания подобного зверя. Его наконец отпустило, вернулась способность двигать руками и ногами. Макс никогда не думал, что страх может быть таким всеохватывающим, парализующим. «Интересно, что бы я делал, если бы она все-таки прыгнула?» На плохо гнущихся ногах он выбрался на полянку, где оставил Деда. Тот сидел под тем же деревом, в той же позе и даже подремывал. Макс упал рядом.

– Слушай, Дед, а тут хищники водятся? – как можно спокойнее спросил он.

Дед нехотя открыл глаза.

– Ну када-та волки были, да теперь нет, постреляли усех.

– А кроме волков?

– А черт их знает. Ну лиса, ну хорь, ну може, ласка какая. Тебе на шо они сдались, ты ж на рыбалку вроде шел?

Вместо ответа Макс достал из рюкзака неразлучный блокнот и ручку, что-то стал быстро черкать. Дед внимательно наблюдал.

– Вот. Я, конечно, не художник, но в целом похоже. – Макс протянул блокнот Деду.

Тот взял и уставился на рисунок, на котором красовалась зубастая тварь с мощными лапами, маленькими, прижатыми к лобастой голове ушками; чем-то она была похожа на бойцовых собак – грудь бочонком и небольшой зад, вот только рожа не собачья.

– И чего это?

– Не знаю, – прохрипел Макс, – только похожее создание минуту назад пялилось на меня вон там. – Он махнул рукой на кусты.

– И здоровая она?

– С телка ростом и… – Макс запнулся, – понимаешь, Дед, по-моему, она была покрыта чешуей, ну как у ящериц…

Дед снова внимательно посмотрел на Макса, в глазах его плескалась тоска.

– Не бывает таких тварей на белом свете, парень; то небось в телевизире таких пугал показывают. От заразы! Понапридумують! Еще и дитям показують! Тьфу! – Он в сердцах сплюнул.

– Я видел ее, понимаешь, Дед, видел, – спокойно сказал Макс и встал. Он прошелся взад-вперед, присел, снова встал, почесал в затылке. Дед не мешал. Макс постоял еще немного, наклонился за веточкой, валявшейся в траве, и… упал.

…Лететь было прилично, метров десять. Он постарался сгруппироваться и прямо войти в воду – почти получилось. Рядом шлепнулось несколько стрел, одна на самом излете чуть клюнула в плечо, уже под водой. Рагийцы никогда не были хорошими стрелками, да что там, дрянными стрелками были рагийцы. Вот в ближнем бою другое дело. Макс постарался проплыть под водой как можно дальше и, когда уже грудь начало сдавливать, вынырнул глотнуть воздуха. Огляделся и порадовался за себя, он отплыл достаточно далеко, теперь стрелы были не страшны. Он даже помахал оравшим проклятия крепышам на стенах. Макс начал спокойно загребать, направляясь к мысу. Даже если колченогие и соберутся отправить за ним лодку, случится это не скоро. Единственный спуск к морю был далековато. Пока добегут, пока лодку наладят (моряками рагийцы были еще более худшими, чем стрелками), он будет уже за мысом, где без труда выберется на сушу и уйдет. Благо море сейчас спокойное, плыви себе и плыви. Но фортуна распорядилась по-другому. Из-за того самого мыса показался нос корабля. Это точно была не рагийская лодка, это был полноценный боевой корабль – узкая хищная морда быстро и проворно скользила по морской глади, казалось, корабль летит над водой. Из огня да в полымя. Макс перестал грести, от этих не уйдешь, тем более что его заметили. Корабль мог принадлежать только бурретам – морским охотникам, державшим в постоянном страхе побережье и успешно тягавшимся с имперским флотом. Он не ошибся. Корабль подошел почти вплотную, а еще через пару минут его вытянули на палубу.

– Здорово, приятель! – На него жизнерадостно скалился здоровенный лысый детина. – С прибытием. – И он, недолго думая, почти без замаха засадил огромным кулачищем Максу под дых. Макс согнулся, хватая воздух искаженным ртом, словно рыба, брошенная на берег…

– Ниче, ниче, щас попустит. – Это был Дед. – Ты сидай, сынок, отдышися. Полегшало? Вот и гарно, вот и гарнесенько! Хлебни-ка вот.

Дед подал Максу железную кружку, из которой доносился запах свежезаваренного чая с травами. Макс послушно хлебнул. В меру горячая жидкость побежала вниз, согревая и облегчая дыхание.

– Дед, есть два варианта: либо я сойду с ума, либо кто-нибудь мне все-таки объяснит, что же происходит. Вот ты можешь объяснить? А, Дед?

– Это тоби до врачей нада, у вас там, у городе, их багато, один одного вумнее, вот и сходил бы.

– Тут не к врачам, тут впору в психушку направляться.

– И часто ты так плюхаешься?

– Как – так?

– Да так! Метался ты, метался из стороны в сторону, потом наклонился и – бац, смотрю, уже лежишь задом к небушку.

– Да-а, все страньше и страньше, как говаривала Алиса, – протянул Макс.

Еще через полчаса они собрались и двинули дальше в непонятном направлении. Точнее сказать, непонятным оно было только для Макса. К озеру, которое Дед именовал Дальним, они вышли уже к вечеру.

– Ну вот оно, Дальнее озеро, – торжественно произнес Дед с такой гордостью, будто существование этого самого озера его, Деда, непосредственная заслуга.

– Красиво.

– А то! Ты уху любишь?

– Готовить или есть?

– Хе, – крякнул Дед, – для начала рыбку словить надо.

Рыбку «словили» на удивление быстро. Причем Макс и словил. Вначале он с понятным сомнением отнесся к врученной ему Дедом корявой палке с куском лески и крючком на конце, но, когда уже через несколько минут на это чудо техники поймалась первая рыбина, Макс убрал свои сомнения подальше и просто ловил. Уху варил уже Дед. Знатная, надо сказать, получилась ушица.

Макс лежал, закинув руки за голову и глядя на звезды. Уха была съедена, чай выпит, банальные истории из рыбацкой жизни рассказаны. Дед сидел у костерка и пыхтел трубкой. А Макс лежал и думал. Все происходящее с ним было настолько непонятным, что он даже не знал, как к этому относиться. Дед говорит, обморок. Может, и обморок, но видения эти, да и тварь в кустах. Макс был уверен, что она была вполне материальна. То ли к врачу бежать, то ли просто напиться, то ли плюнуть на все, вернуться в город и жить как жил. Может, это места здесь такие. В городе ведь никаких видений или галлюцинаций у него не было. А ну его к чертям! Макс поднялся, походил немного, подбросил в костер дровишек, присел рядом. Мысли роем кружились в голове, причем самые разнообразные. То он представлял, что попал в руки злодеев-гипнотизеров, которые проводят на нем опыты. То, что его опоили члены какой-то тайной секты, и что, может, он вообще никуда не выезжал, а лежит себе дома на диване в наркотическом трансе, а сектанты делят его имущество, а может, и внутренние органы. Макс поежился – с почкой расставаться не хотелось, очень. Или с печенью. Хоть он и не берег ее, родимую, по молодости, но все ж своя, и другой не будет. Когда в Максовой голове, оттесняя остальные мысли на второй и третий планы, нарисовалась огромная летающая тарелка с инопланетянами-людоедами, он понял, что хватит. Снова встал, прошел к воде, умылся и решил, что будет спать. Заснул он с картиной массового и бесчеловечного испытания нового психотропного оружия на живых людях.

Проснулся Макс сразу, сел одним рывком, совсем не понимая, где он, и не совсем понимая, кто он. Наконец он окончательно сориентировался, вспоминая все, что случилось вчера, и огляделся вокруг. Деда нигде не было. «Сбежал», – было первой мыслью Макса, а может, привиделось ему все. Ни первый, ни второй варианты хорошего настроения не прибавляли. Вдруг сзади раздался тихий шорох и хрустнула ветка. Макс резко обернулся. Над потухшим костром стояла девушка. Макс застыл, не зная, как реагировать.

Девушка была красива, но красота ее была какая-то не такая, не людская, одним словом, красота. Она была высокой, стройной, с длинными, черными как смоль волосами, спускавшимися ниже поясницы. «Это ж сколько шампуней-бальзамов надо», – мелькнуло в голове Макса. У нее было вытянутое, немного скуластое лицо, большие раскосые глаза, тоже черные, причем полностью. То ли зрачки уж очень большие, то ли белков совсем нет. При этом кожа была непонятного пепельного оттенка. У правого виска начиналась замысловатая татуировка, узор шел по щеке, затем по шее и прятался за воротом длинного платья, ладно облегающего фигуру. По бокам наряда почти от самого пояса шли разрезы, открывавшие стройные загорелые и босые ноги с тонкими браслетами вокруг лодыжек. На руках красовались такие же, только с небольшими зеленоватыми камешками. Вот и весь гардеробчик.

– Здрасте, – выдавил Макс.

Девушка немного постояла, разглядывая его в упор, а потом шагнула через потухший костер. С одной стороны шагнула, на другой не появилась, просто исчезнув. Макс тихонько застонал. Перед глазами все яснее всплывала больничная палата с зарешеченным окном и добрая седая бабушка-нянечка: «А вот мы сейчас укольчик сделаем, и хорошо будет…»

– Проснулся? – Дед появился неожиданно.

– Дед, а в психушке хорошо кормят?

– Откуда ж я знаю, мне туда вроде и не надо. А на шо тебе?

– Ну как, вот полежу сейчас, потом водички попью, а потом ты меня обратно в деревню отведешь, а там я уж сам в город, в психушку. В ней таким, как я, самое место. Буду жить в одной комнате с Наполеоном или каким-нибудь человеком-собакой. На прогулки ходить в парк, а по воскресеньям – в библиотеку. Все у нас будет резиновое, чтоб голову себе не поразбивали, и вилок в столовой давать нам не будут.

– Ишь ты! Красиво малюешь, прямо хоть с тобой иди. Шо, опять че-нибудь привиделось?

– Ага.

– И шо теперь?

– Девушка с черными глазами без зрачков.

– Во как! – удивился Дед. – Красивая?

– Красивая… – сказал Макс.

Они решили остаться на озере еще на пару деньков. Погода была чудесная – чего ж не остаться. Ничего особенного не происходило. Они разговаривали, пили фирменный дедов чаек с мятой, ловили рыбу, валялись на солнышке, в общем, бездельничали. Макс не задавал никаких вопросов. Ему было хорошо.

Но хорошо, как водится, долго не бывает. Потому что в один прекрасный миг, когда Макс шел от воды к их костерку, у него вдруг закружилась голова, перед глазами все поплыло, и он слепо зашарил вокруг руками в поисках опоры. Но опоры не было. Через несколько мгновений его отпустило. И Макс обнаружил две вещи. Первая – что он стоит на своих ногах, будто ничего и не было. Вторая – то, что Дед исчез вместе с трубкой и пеньком, на котором сидел. Макс уставился туда, где тот только что был, беспомощно лупая глазами. Деда не было. И леса, в который привел его Дед, тоже не было, и озера, на котором рыбачили, тоже. Вернее, лес-то был, да только не тот. Не тот, и все. Деревья другие, да и все не такое, даже цвет неба поменялся. Нет, оно не стало зеленым или красным, но все же у него был другой цвет. Макс не был знатоком ботаники, но он точно мог сказать, что такие деревья в их краях не росли. Вот, например, огромный кряжистый ствол, человек пять надо, чтобы его обхватить. Казалось, что это и не дерево вовсе, а переплетение каких-то гигантских живых узлов. Длинные светло-зеленые листья с заостренными краями. Ладно, особенности местной флоры и фауны мы рассмотрим потом, где же Дед?

– Эй, Дед, ты где? – осторожно позвал Макс. – Дед, – крикнул он, – мне надоели твои шутки, выходи! – орал он уже во все горло, с ужасом понимая, что Дед не выйдет. – А так было хорошо, рыбку ловили, – устало проворчал Макс. Он сделал несколько шагов, остановился, потоптался на месте. – Забавно я, наверное, выгляжу со стороны. Ну и что теперь делать? – раздумывал он вслух. – А-а! Будь что будет! – И Макс уверенно двинулся вперед.

Глава 4

Он шел, не выбирая дороги, тем более что дороги тут и не было. Ему было все равно куда идти, он шел, просто чтобы не стоять на месте. Потому как из всех состояний меньше всего он любил стоять на месте. У него начинали затекать ноги, болеть спина и ухудшаться настроение. Идти было не то чтобы тяжело, скорее некомфортно. Макс постоянно цеплялся за выступающие из земли корни, его задевали свисавшие ветки, но больше всего ему досаждала паутина. Видно ее не было, и он мог ее обнаружить только тогда, когда она облепляла лицо. Это было неприятно. В конце концов он подобрал небольшую веточку и шел, размахивая ею перед собой. Через некоторое время он остановился, решив немного передохнуть.

– Хорошо-то как, господи! – прошептал он. – Чистый воздух, тишина вокруг, знать бы, что теперь делать. Ну вот иду я, иду – куда? зачем? Непонятно.

Макс понимал, что то, что сейчас с ним происходит, как-то связано с его прошлыми видениями, или не видениями, а что это было, бог его знает. Только тогда он сразу находился в гуще людей и событий, а сейчас никого и ничего. Был в лесу и в лесу оказался. Один. Да и прошлые разы все быстро заканчивалось, а сейчас… по скромным подсчетам Макса, прошло часа три с того момента, как исчез Дед.

– Надо воду найти, – вслух подумал он, – скоро жажда начнет мучить.

Поставив себе конкретную задачу, Макс повеселел. Оставалась самая малость – понять, где в этом ненашенском лесу может быть вода, и найти ее. С учетом того, что Макс и в нашенском лесу не смог бы отыскать место с водой, задачка была та еще. Поэтому он решил просто двигать куда-нибудь, авось натолкнется на воду.

Так и сделал. Для нашего человека авось, что для немца четкий распорядок. Лес вокруг стал густеть, и постепенно Макс оказался в непролазной чаще. Причем к деревьям добавилась высокая трава, похожая на папоротник, и какой-то кустарник. Вот и сейчас перед ним были обширные заросли особо колючего представителя местной кустарниковой растительности.

– Ну и черт с тобой! – громко сказал Макс и полез напролом.

Он с трудом продрался через густые ветки, порвал рукав рубашки, остановился, пытаясь отодрать от одежды налипшие колючки, и вдруг замер, понимая, что кто-то пристально на него смотрит. Он медленно поднял глаза и остолбенел. Буквально в нескольких шагах от него стояла та самая девушка, которую он видел у потухшего костра. А рядом с ней спокойно высилось Нечто. Огромный человекоподобный зверь. Он был действительно огромен – под два метра ростом, широченные плечи, массивные руки-лапы, ноги-столбы. Кожа сероватого оттенка была гладкой-гладкой, и такое ощущение, что он или оно только что обмазалось маслом или жиром. Звероподобный был лыс, маленькие уши плотно прижаты к голове, темные глаза зажаты между надбровными выступами и высокими выступающими скулами. Дополнял картину большой рот с массивной нижней челюстью. Все это сооружение, именуемое головой, покоилось на толстой короткой шее, переходящей в нагромождение мышц-узлов вместо плеч и торса. Идеальная боевая машина. Интересно, насколько быстро это двигается. Как ни странно, чудище было одето – кожаные штаны, короткие сапоги, распахнутая безрукавка. На руках браслеты, золотые. Похоже, странное существо все-таки ближе к человеку, чем к зверю, и скорее это он, а не оно. Девушка по сравнению с ним выглядела совсем миниатюрной. Оказалось, что белки глаз у загадочной незнакомки все ж таки были, просто невероятно большие зрачки создавали впечатление их отсутствия при беглом взгляде. Сегодня она была в чем-то вроде греческой туники, подчеркивающей достоинства фигуры, а на ногах красовались плотно облегающие сапожки из мягкой кожи. Девушка улыбнулась – как-то настолько по-домашнему и спокойно, что Максу тут же захотелось полностью расслабиться, присесть на травку рядом с ней, поболтать о чем-нибудь пустяковом. Казалось невероятным, что обладательница такой улыбки может быть опасна. Да и чудище рядом с ней выглядело домашней собачонкой. В следующую минуту звероподобный показал, что он не домашняя собачонка и двигается куда как проворно. Он моментально оказался рядом с Максом и, прежде чем тот успел как-то отреагировать, сгреб его в охапку. Макс тут же почувствовал, что отключается, проваливаясь в темноту.

Звук был знакомым. Точно! Так звучит падающая вода. Словно капает из плохо закрытого крана. Вот. Кап. Кап. Еще раз. Макс с некоторым трудом открыл глаза. Да, это была вода, и капала она с потолка пещеры. А сам он лежал на полу – холодном и неуютном, между прочим.

– Доигрались, блин, рыбаки хреновы! – выругался он. Попробовал встать и не смог. Оказалось, что он связан. – Та-ак, это что-то новенькое в наших отношениях, – пробормотал Макс. Попробовал сесть. С трудом, но это у него получилось. Он чувствовал себя совершенно разбитым. – Что ж это вы творите, лесные братья?

Может, перегрызть веревку? Он попробовал дотянуться зубами до связанных ног. С таким же успехом можно было прыгать за звездами.

– Говорили мне хорошие люди: Максимка, делай зарядку, не то теленочком станешь. А ведь в фильмах-то дотягиваются и грызут, черти, еще и как. Не годишься ты, Максимка, в супергерои.

Сидеть было неудобно, и он решил доползти до стены, чтобы можно было опереться. Ерзая по полу, он таки до нее добрался и оперся, безумно радуясь своей маленькой победе.

– Ползать – это да! Ползать мы мастера, ползать мы с детства обучены! Хорошо хоть в этой пещере полы гладкие, а то бы сидел ты сейчас, Максимка, с разодранными штанами и окровавленной задницей. И что характерно, некому было бы смазать твои раны зеленкой. – Макс вдруг заметил, что разговаривает вслух. – Ну и ладно, – сказал он с некоторым вызовом непонятно кому и стал оглядываться. Откуда-то сверху в помещение проникал свет, поэтому видно было хорошо. Пещера оказалась небольшая, шагов тридцать в одну и в другую сторону, почти круглая, с высоким сводчатым потолком и, как уже замечалось ранее, до неприличия ровным и гладким полом. Стены были как стены – обычные стены обычной пещеры. Хотя кто его знает, какие они обычные. Посреди пещеры имелось небольшое углубление, заполненное водой, куда сверху неторопливо и размеренно падали большие тяжелые капли. Прямо напротив Макса виднелся проход – надо понимать, вход-выход из этих апартаментов. Макс прислушался. Да, так и есть – из прохода доносились шаги. Когда в пещеру вошла та самая девушка, Макс не удивился. Более того, он был уверен, что именно ее и увидит.

– А вот и гостеприимные хозяева, – весело выкрикнул он. – А что же шановна пани одна, где же ее доблестный рыцарь? Где этот ласковый и нежный зверь?

– Кэш не зверь, – проговорила она. Это были первые слова, услышанные Максом из ее уст.

Он замолчал, вслушиваясь в ее голос. Так пробуют вино – не спеша, маленькими глоточками, катая их на языке и только потом проглатывая, ожидая послевкусия. Некоторые, говорят, дожидались. Макс знатоком вина не был и загадочное слово «послевкусие» употреблял исключительно потому, что оно ему нравилось. Голос у девушки был мелодичный, очень приятный, он представил, как она поет. Хорошо, должно быть.

– Кэш не зверь, просто наши мужчины так выглядят. – Она обошла лужицу посередине и, приблизившись к Максу, присела на корточки. – Веревки не сильно жмут?

– Да как вам сказать, милостивая госпожа, может, и не сильно, а может, и сильно, я уж и не знаю – онемело все.

– А так легче? – Она потянулась вперед и как-то чересчур легко развязала веревки.

– И зачем меня сюда притащили, добрые люди? – бросил он, растирая занемевшие руки. Он ждал, что сейчас по рукам и ногам побегут неприятные колючие мурашки, но ничего такого не произошло.

– Ты прости, что связали, так надо, – сказала она; подумала и добавила: – Мы не люди.

– Ну да, конечно, это я понял, а кто?

Она промолчала, внимательно его рассматривая.

– Слушай, а может быть, ты галлюцинация, ты мне видишься? А?

Девушка не ответила, только покачала головой – нет.

– Просто думать, что все это галлюцинация, лучше для здоровья.

Она снова промолчала.

– Ладно, будем считать тебя сном. Забавным и продолжительным.

– Мы сейчас выйдем отсюда вместе, ты ничему не удивляйся и не волнуйся, тебе ничто не грозит. Хорошо?

– А если я скажу «нехорошо», что-то изменится?

– Тогда тебя понесет Кэш, он говорит – ты такой легкий.

– Кэш? А, ну да, этот гипертрофированный борец сумо.

– Кто?

– Борец сумо, есть такая борьба в Японии. Очень большие дядьки дерутся друг с другом. Очень впечатляет.

– А это почетно?

– Бороться? Конечно, насколько я знаю, очень даже.

– А Япония – это что?

– Это страна, остров, точнее, острова, земля воинов.

Девушка вдруг улыбнулась. И Макс опять смутился. Это была улыбка ребенка, который в первый раз в жизни увидел красивую игрушку, и ему сказали, что это ему. Здесь было все: восхищение, гордость, радость, счастье – короче, весь набор известных Максу позитивных эмоций.

– Кстати, тебя как зовут?

– Ойра.

– А я Макс.

– Пойдем, Макс.

– Ну пойдем.

Выйдя из пещеры, они попали в другую, более просторную и более темную. Здесь к ним присоединился Кэш. Макс инстинктивно отшатнулся, когда тот шагнул к ним из полумрака.

– Не бойся, не трону. – У него оказался низкий, но приятный голос. Если закрыть глаза и не видеть говорящего, никогда не подумаешь, что голос принадлежит чудовищу. «Стереотипы, стереотипы, все мы живем в мире стереотипов», – подумал Макс.

– Ты готов? – спросила Ойра.

– Смотря к чему. Если, скажем, съесть бифштекс, да с пивком – то на все сто. А вот если прыгнуть со скалы, то, пожалуй, не очень.

– Есть тебе сейчас нельзя, – совершенно серьезно сказала девушка.

Спросить почему Макс не успел. Раздался звон, похожий на удар гонга, и вдруг стало светло-светло. Кэш и Ойра повернулись, глядя Максу за спину. Он тоже повернулся и обалдел. Он помнил о просьбе Ойры не удивляться, он и не удивлялся, потому что состояние шока, в котором он находился, вряд ли можно назвать удивлением. Они стояли в самом начале огромного зала-пещеры. Размеры его поражали. Футбольное поле вместе с футболистами, трибунами, свистящими болельщиками и местным дворником-философом Никанорычем спокойно могло примоститься в одном из уголков. Колонны в три обхвата, стоявшие у стен, уходили далеко вверх, ныряя под арочный потолок. А под самим потолком, прямо в воздухе, без видимых опор и креплений висели большие серебристые шары, которые и освещали все пространство вокруг. Прямо у ног Макса начиналась прямая мощеная дорога, которая упиралась в ворота сказочного дворца. Он стоял посреди этой немыслимой пещеры. Резные ворота, высокие стены, башенки, купола, стрельчатые окна – все это завораживало и притягивало. Настоящий игрушечный дворец, аккуратно вырезанный из камня неведомыми мастерами. Он подсвечивался изнутри, и архитектура его была настолько непохожа на все виденное Максом раньше, что, если бы он попытался потом описать это, он бы не смог, наверное.

– Это что? – пролепетал он.

– Это большой чертог, а впереди дворец Ашери.

– Это ж кто такое строит?

– Наши предки вырастили его из камня, это святое место, – пояснила Ойра, а Кэш легонько подтолкнул Макса в спину. И на этот раз Макс был ему благодарен, потому что без посторонней помощи мог и не сдвинуться с места.

– Вырастили из камня, – буркнул он, шагая вперед и решив все воспринимать как должное. Вырастили и вырастили. Кто-то лук выращивает, помидорчики-огурчики, а кто-то дворцы, как говорится – кому что ближе.

Когда первое ошеломление прошло, Макс все же решился на расспросы:

– И зачем меня туда ведут?

– Тебе предстоит встретиться с нашими старейшинами.

– Зачем?

– Так надо.

– А, ну да, ну да, как же не понять, надо так надо.

Но Ойра и Кэш молчали, не произнеся больше ни одного слова.

Наконец они подошли к входу.

– Хороший домик. – Макс рассматривал ворота высотой этажа в три. Дворец выглядел игрушечным только издалека. Вблизи оказалось, что размеры его довольно приличны. Правда, красоты это не убавило. Они стояли у входа молча, и даже Макс, которому очень хотелось задать массу вопросов, не произнес ни звука, очарованный этой красотой и величием.

Прошло минут десять, а может, и больше, когда ворота открылись. Произошло это настолько бесшумно, что Макс даже не сразу заметил. Они ступили под своды. Там их встретил десяток таких же, как Кэш, мощных парней. Они без слов обступили пришедших и пошли вместе с ними – эскорт, надо полагать. «Приятно было бы с таким эскортом прогуляться по городу, все обзавидовались бы».

Они миновали ряд коридоров, залов и переходов и в конце концов остановились в одном из залов. Он был не очень большой, но у дальней стены возвышалось несколько массивных пустых кресел – троны, что ли? Вдоль стен висели длинные узкие фиолетовые полотнища с различными непонятными Максу знаками. Едва они вошли в зал, как все Максовы провожатые рассыпались вдоль стен, а Ойра вообще осталась за порогом.

Макс стоял один посреди зала. Вдруг с двух сторон от кресел-тронов открылись дверцы, которые он сразу и не заметил, и оттуда вереницей вышли люди, или как их там, этих Кэшей, называют. «А ведь точно не люди», – почему-то только сейчас осознал Макс. Стало как-то неприятно. Не зная, что делать, он начал считать вошедших: семеро; трое вышли справа и четверо слева. И каждый занял по одному из тронов, которых тоже оказалось семь. Некоторое время ничего не происходило, а затем те, кто пришел с Максом, развернулись и вышли, двери за ними закрылись. Их осталось восемь – Макс и семеро старейшин, или старейшиц, или как там называют старейшин-женщин, потому что вошедшие были женщинами. «Ну что ж, бабульки, пообщаемся», – подумал Макс. Он не мог сказать, почему решил, что перед ним пожилые женщины, тем более что внешностью они не особо отличались от Ойры, только одеты пышнее, и у каждой на шее висела массивная цепь из непонятного металла, на которой красовались яркие камни разных цветов. А ведь их семь, как цветов радуги. Ну да, точно! Вот справа налево: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый. Старейшины сидели, молча глядя на Макса. И Макс молчал, разглядывая их. Ему было очень интересно, чем все это закончится. А закончилось все это ничем. Старейшины посидели, посмотрели, так же молча встали и так же молча вышли. Макс, в который раз за последнее время, оторопел. Он ожидал всякого – расспросов, каких-то действий, пыток наконец, а их не случилось. Посидели, посмотрели, и все. Дверь сзади него открылась, и вошел Кэш.

– Пойдем.

За дверью их ждала Ойра, эскорта не оказалось.

– То ли мой статус понизили, то ли решили, что я не опасен, – как можно веселее проговорил он, но ни Кэш, ни Ойра на это никак не отреагировали. – Ну и ладно, – буркнул он, – будем идти молча.

И они действительно не проронили ни слова за все время пути, пока не выбрались из пещер. Они стояли у подножия гор, а перед ними простирался бесконечный лес. Судя по всему, тот самый, в котором они и встретились.

– Иди, – так же спокойно сказал Кэш.

– Что значит – иди? Может, мне кто-нибудь объяснит, что происходит? Что все это значит?

– Просто ты можешь идти, – ответила Ойра.

– И все?

– И все!

– Я что, подопытный кролик какой-то?! – заорал Макс. – Пойдем, на тебя посмотрят, а теперь вали. Может, вы все-таки соизволите мне объяснить, что все это значит?!

– Какой ты все же громкий. – Кэш нахмурился. – Иди, – спокойно проговорил он. – Иди!

– Ну и… катитесь вы все! – Макс развернулся и пошел прочь. У него было странное состояние – смесь злости, обиды, непонимания, разочарования. Но самым неприятным было ощущение того, что он какой-то винтик в непонятном ему механизме. Его кто-то встречает, куда-то тащит, с ним что-то происходит, и, кажется, он единственный из всех действующих лиц, который не знает сценария. У всех есть какая-то осмысленность в действиях, кроме него. Жил себе на свете паренек, жил не тужил, так нет, на тебе, пожалуйста!

Макс резко остановился. Он стоял на крохотной полянке посреди зарослей. Где он находится хотя бы примерно, он сказать не мог. Повернуть назад и топать обратно к горам – не вариант, идти «прямо» вообще понятие в лесу относительное, в этом он уже убедился.

Макс растерялся. И что ему теперь делать? Хотелось домой, только вот как туда попасть? Он постоял, осмотрелся вокруг – однотипный пейзаж, деревья, деревья, деревья. Поразмыслив, решил просто идти вперед. Если есть у него удача – выйдет куда-нибудь, а если нет – ну что ж. И он осторожно двинулся дальше.

– Хоть бы воды дали, братцы пещерные, – бурчал он, продираясь через кусты. Когда усталость достигла крайней степени, ноги сделались ватными, а собственные плечи тяжелыми, Макс решил отдохнуть. Он выбрал место посимпатичней и присел, опершись о ствол большого дерева. – Поесть бы и выпить чего-нибудь. Пивка, а можно и водочки грамм этак сто пятьдесят.

Нет, крепкого не хотелось. А вот пивка можно, холодненького, бодрященького. Все-таки пиво – лучший напиток на земле, констатировал Макс. Он вдруг застыл и напрягся, прислушиваясь к окружающим звукам. Он даже не услышал, а скорее почувствовал некое шевеление справа от него. Медленно повернул голову в ту сторону.

– Нет, ну почему? Почему это все происходит со мной?

Сквозь кусты на него смотрела та самая тварь, которую он видел у родника. Тот самый милый чешуйчатый теленок с зубами тигра. Тварь смотрела прямо ему в глаза, не смущаясь и не отворачиваясь. Сделала маленький шажок, еще, замерла.

«Что делать? Вскочить, побежать? Это наверняка смерть. А сидеть под деревом? Да, куда ни кинь, как говорится…»

Макс вскочил и, дико заорав, прыгнул вперед, прямо на зубастую пасть. Последнее, что он увидел, – это удивленные звериные глаза…

…Боль пришла сразу. Она родилась в плече, а потом сразу обняла его, крепко прижимая к себе. Наверное, он застонал. И сразу вспомнил все, что было: и тварь, и свой прыжок, и ее удивленный взгляд. «Я живой? Наверняка. Раз болит, значит, живой. Меня, стало быть, не едят? Или пока не едят?» Глаза открывать не хотелось. А надо. Макс собрался, задержал дыхание и разлепил веки…

– Оба на! – только и смог выдавить он. Над ним был потолок. Белый. А он, оказывается, лежал на кровати. Судя по обстановке вокруг – в больничной палате. Ему неудержимо захотелось ругаться матом. Что он и сделал. Когда он заканчивал извергать все знакомые ему ругательства, дверь плавно открылась, и на пороге появилась девушка в белом халате. Медсестра.

– О! Вы очнулись? Это хорошо! – Она подошла к нему, зачем-то поправила подушку и одеяло. – Я сейчас позову доктора. – Она мило улыбнулась.

– Погодите, как я здесь оказался?

– Вас привезли на машине, вы были без сознания.

– Кто привез?

– Я не знаю, была не моя смена.

– А что со мной?

– Говорят, вас подрала рысь или покусала.

– Рысь? Да откуда в наших краях рысь?

– Я не знаю, – честно ответила она, – так доктор сказал.

– А где я?

– Это Четвертая городская больница.

– Угу, – буркнул он.

– Я позову Виктора Сергеевича, это ваш лечащий врач. – Она еще раз улыбнулась и вышла.

Виктор Сергеевич пришел минут через пять. Весело поздоровался, заверил Макса, что теперь он будет жить до ста лет, и осведомился, как тот себя чувствует. Макс ответил. Доктор еще что-то спрашивал, щупал, смотрел, приговаривая что-то себе под нос. Все эти действия Макса не занимали совершенно. Его мучил один вопрос: что происходит? Что, черт побери, происходит?! Ответа не было.

Позже он узнал, что нашли его в парке, в Центральном городском, на одной из дальних аллей. Утром какой-то мужик шел через парк на работу и наткнулся на Макса. Вызвал «скорую» и отправил в больницу.

Макс поправлялся на удивление быстро. Об этом ему сказал Виктор Сергеевич, которого это не особо удивило. «Повидал, знаете ли, на своем веку, повидал. Да вот хотя бы был у нас один капитан…»

Виктор Сергеевич долго был военным врачом и очень любил вспоминать разные истории; только про свою службу в Афганистане, где, оказывается, тоже успел побывать, не рассказывал ничего. Об этом Макс узнал все от той же медсестры, когда та расхваливала Виктора Сергеевича: «Да он столько народу спас, на целый город хватит».

– Так вот. Был у нас в части капитан, балагур, каких поискать. И случились как-то учения, они, знаете ли, случаются иногда. Бээмдэшки с самолетов на парашютах сбрасывали. И было интересно узнать, может ли вместе с машиной экипаж десантироваться, чтоб, значит сразу в бой. Капитан вызвался добровольцем. А парашют возьми да и не раскройся. Вернее, он вроде как раскрылся, но как бы не до конца, вот. Ну наш капитан вместе с машинкой-то и грохнулся. И что бы вы думали? Вылез, весь в кровище, рука плетью висит, рожа расквашена, а он знай матом кроет. Тогда, знаете ли, всем досталось. И генералам нашим, и техникам, и натовцам, и даже, знаете ли, полковым поварам перепало. Но речь-то не об этом. Ну то, что жив остался, – это да, это небесная канцелярия решает. Что сам вылез – это неудивительно. Люди, знаете ли, в горячке и не такое вытворяют. Но вот как он выздоравливал! Как он выздоравливал, шельмец! Раны прямо на глазах затягивались. Да! Вот так-то.

А еще Макс узнал, что больно у него, знаете ли, рана странная. Вроде как большая кошка, типа рыси, лапой попотчевала. Следы, как от когтей. Да вот только откуда в городском парке такому диву взяться? Рассказывая это, Виктор Сергеевич хитро поглядывал на Макса, но Макс молчал, и тот оставлял его в покое. А врач он был хороший. Даже очень. Через неделю Макса выписали. На прощание Виктор Сергеевич что-то пошутил по поводу невиданных возможностей людского организма, но Макс не запомнил. Он хотел поскорее уйти из больницы. И он знал, куда именно хотел уйти.

Глава 5

Он с силой толкнул тяжеленную дверь, скользнул в образовавшуюся щель и оказался на улице. Вот она, свобода! Все! Последней день учебы позади, а впереди каникулы – три месяца блаженства! Нет, он любил учиться, правда, но каникулы он тоже любил, тем более летние. Целых три месяца, это ж сколько всего можно успеть! Эх! При мысли о предстоящих свершениях он даже закрыл глаза и задрал голову, подставляя лицо веселому и ласковому солнцу.

– Саня, Санек! – Чей-то голос вернул Сашку на землю – это был Мишка, закадычный друган и подельник во всех Сашкиных начинаниях. – Санек, мы с отцом послезавтра на рыбалку собрались, вот, он только что позвонил. Айда с нами!

– Класс! – искренне взвизгнул Сашка. – Только с матерью надо поговорить.

– А хочешь, мой отец ей позвонит? – спросил Мишка.

– Давай, тогда она точно отпустит.

Они двинулись по улице той неподражаемой мальчишеской походкой, представляющей собой смесь галопа, прыжков и каких-то не поддающихся законам физики движений, которую только и можно иметь в двенадцать лет.

– Отец мне новый спиннинг купил, как раз попробуем, мы такое место нашли, закачаешься, там рыбы – во! – Мишка неопределенно махнул рукой и даже расширил глаза, пытаясь изобразить, сколько в этом самом месте рыбы, слов ему явно не хватало. И они просто рассмеялись. От души и громко. Потому что рыбалка – это класс! Потому что лето! Потому что каникулы! Потому что тебе уже двенадцать лет, и ты кое-что да понимаешь в этой жизни, а жизнь эта полна приключений! Да просто потому, что им было хорошо! Допрыгав до перекрестка, они разбежались.

– Так давай, пусть батя твой позвонит, смотри, не забудь! – прокричал вслед другу Сашка и свернул в свою сторону. Идти было недалеко, минут десять. Но Сашка не торопился. Он шел, разглядывая дома, деревья, окна, вывески, будто все это видел в первый раз. Одна такая вывеска как раз и привлекла его внимание. Еще вчера ее здесь не было. Здесь вообще вчера ничего не было (на улицу уныло смотрели замазанные краской окна и дверь), и самое главное, ничто не предвещало, что что-нибудь здесь появится. А сегодня нате пожалуйте: «КНИГИ. Купить. Почитать. Посмотреть». Вот те нате! Но больше всего Сашку заинтересовали две вещи. Первая – это огромная книга, стоявшая прямо на тротуаре перед магазином. Она была почти с Сашку ростом и очень походила на настоящую. Толстый массивный переплет с металлическими полосками-застежками, которые сходились вместе и запирались на висячий замок. Самый настоящий замок, как у бабы Мани в деревне.

Внимательно осмотрев книгу и даже осторожненько потрогав ее руками, он обратил внимание на вторую заинтересовавшую его вещь. На входной двери с обратной стороны стекла была прикреплена цветная бумажка размером с альбомный лист, на которой замысловатыми узорными буквами было написано: «В честь открытия магазина всем подарки!» – а чуть ниже более мелко: «Удостоверяю! Всевид». Эта надпись заинтересовала Сашку даже больше чем книга. Во-первых, конечно, подарки. Как любой мальчишка, подарки он любил. Правда, он был уже достаточно взрослым, чтобы понимать: это только называется – подарки. Зайдешь, а там – сыграйте в лотерею, купите на сумму не меньше, разгрызите орех, и если вам попадется… и так далее. Короче, разводилово. Но вот «Удостоверяю!» – это интересно, это что-то новенькое. Такого Сашка еще не видел. И уж очень ему вдруг захотелось подарок. Просто так. Да и потом, когда это они успели магазин открыть? Ведь вчера еще пусто было, да мало того что пусто, даже никаких намеков на открытие магазина – ремонта, подготовки какой-нибудь или чего-то в этом роде.

– Чего топчешься, заходи, или боишься?

Сашка обернулся на голос. Прямо за книгой на малехонькой табуреточке сидел пацан и нагло ухмылялся, уставившись на Сашку. И как он его сразу не заметил? Пацан был чужой. Никогда раньше Сашка его не видел, а он знал всех в округе.

– И ничего я не боюсь, а ты че вытаращился?! – Пацан был одних с ним лет, и давать ему спуску Сашка не собирался. Это, извините, дело чести, а честь – это такая штука! Сами понимаете!

– Да ладно, просто я тут работаю, у Всевида в подмастерьях.

– А кто такой Всевид? – уже спокойней спросил Сашка, чувствуя, что его собеседник поубавил нахальства.

– Так хозяин магазина! – с некоторым удивлением в голосе проговорил мальчишка, будто все должны знать, кто такой Всевид. – Так что, зайдешь? А подарки правда будут, Всевид насчет этого молодец: раз сказал подарки, значит, подарки. Так-то! – Гордости пацана не было предела.

– Ну и зайду, а ты смотри не расплавься тут, помощничек, – бросил Сашка и, уверенно взявшись за ручку, открыл дверь. Звякнул колокольчик, и дверь мягко закрылась за Сашкиной спиной, а сам он замер на пороге, щурясь после солнца. Ему даже показалось, что в магазине просто темно, но постепенно глаза стали привыкать.

– Здравствуй, уважаемый, проходи, гостем будешь! – Из-за стеллажей с книгами появился крупный мужчина, уже не молодой, но еще и не старый, с аккуратной черной бородкой, в строгом костюме.

– Здравствуйте, спасибо, я тут посмотрю, – промямлил Сашка, такого обращения со стороны взрослого он не ожидал. Уважаемый! Скажет тоже.

– Ну посмотри, конечно, посмотри, за просмотр денег не берут, я думаю, лучше начать с первого ряда, – весело проговорил мужчина и присел к столу, стоявшему около окна.

Сашка огляделся. Он стоял сразу за порогом. Справа, за массивным столом, на котором красовался внушительных размеров письменный набор, сидел встретивший его мужчина – наверное, это и есть Всевид, здешний хозяин. Рядом со столом прилепилась небольшая тумбочка, а на ней кассовый аппарат. Слева от входа тоже был стол, только куда поменьше и круглый, а за ним, боком к окну, притулились два кресла. Красивые. Сашка таких и не видел. На столе зачем-то стоял подсвечник с тремя свечами и шахматная доска с расставленными фигурами (партию недавно начали). Но за самим столом никого не было. Странно. А дальше начинались стеллажи с книгами, которые уходили ровными рядами в глубь магазина. Сашка собрался с духом и двинулся по первому ряду, рассматривая книги. Он любил читать, часто бывал в книжных магазинах и сразу понял, что этот не похож ни на один другой. Вся обстановка, сам хозяин, мальчишка около входа – все иное, но главное – книги! Они были совсем другие – в темных кожаных переплетах, с надписями золотом и серебром или красной или желтой краской. Книжки были Сашке совершенно незнакомы. Он решил взять одну, посмотреть. Вот. Хотя бы эту. «О Драконах!» – значилось на обложке. Он открыл книгу и тут же выронил ее от неожиданности, отскочив в сторону, больно ударившись при этом локтем. На первой же странице красовался здоровенный дракон, который, как только перевернули обложку, взмахнул крыльями и плюнул огнем. Сашка стоял, упершись спиной в стеллаж, и дико смотрел на упавшую и захлопнувшуюся книгу. Сердце его готово было выпрыгнуть из груди, а по спине пробежала струйка холодного пота. Во дела! Он постепенно приходил в себя. Оглянулся, вроде никто не заметил. Посмотрел на книгу – та лежала как ни в чем не бывало, как самая обычная книга, будто не выхлестывало только что из нее пламя. И дракон в ней не шевелился. Может, показалось? Он осторожно приблизился к книге, присел на корточки, чуть посидел, легонько тронул ее пальцем, сразу отдернув руку, – ничего. Вдруг где-то за спиной послышался смешок. Сашка вскочил на ноги и резко обернулся. Никого! И тихо. Послышалось, наверное. Он наклонился и осторожно поднял книгу. Ничего не происходило. Постоял, думая, то ли открыть книгу еще раз, то ли вернуть ее на место. Он даже уже протянул руку, чтобы поставить ее на полку, но передумал. Любопытство взяло верх. И он аккуратно, потихоньку, стал открывать ее, держа на всякий случай подальше. Как только книга открылась, дракон снова зашевелился, и из его пасти снова вырвалось пламя. Сашка резко захлопнул книгу, но на пол уже не бросил. Сзади опять послышался смешок. Он снова обернулся, но все было тихо, и никого.

– Ах вы так, значит! – Он начал закипать. И резким уверенным движением открыл книгу. Дракон взмахнул крыльями, рыгнул огнем, сделал небольшой круг по странице и спокойно уселся на прежнее место. А там, где прошлось пламя, выступили буквы: «О Драконах. Составлено по описаниям охотников Старых гор и рыцарей храма». Сашка просто обалдел. Такого он еще не видел. Да что там, он просто никогда не слышал о том, что выпускают такие книги. Живые картинки! Вот это да! Вот здорово! Сколько раз он, читая книгу, мысленно рисовал себе героев, их приключения, а тут на тебе – все оживает, когда открываешь страницу! Интересно, много их в книге? Он перевернул лист и уже довольно спокойно пронаблюдал, как молодой мужчина подошел к окну замка и открыл тяжелые ставни. Панорама переместилась, показывая длинную гряду скалистых гор. Ощущение, будто снимают с вертолета. Горы, промелькнув, уменьшились до размеров обычной книжной иллюстрации, примостившись в верхнем левом углу, а ниже появился текст.

«Старые горы. Древнейшее место обитания Драконов. Прежде всего, хотелось бы отметить, что различают Старых, или Истинных Драконов, и обычных, или малых. В этом труде речь пойдет исключительно о Старых Драконах. И хотя последнее упоминание о встрече с ними было оставлено рыцарями храма при посещении двора великого императора Сдемира Просветленного более трехсот лет назад (а именно в год 347-й третьей эпохи Умиротворения), тем не менее, у нас достаточно сведений, дабы описать сих удивительных созданий. В давние времена, когда Истинные Драконы еще не покинули пределов четырех империй и населяли эти земли, среди людей принято было различать четыре их вида: большие Черные Драконы, Изумрудные Драконы, Красные пещерные Драконы и Золотые Драконы. Хотя поговаривают, что иногда, крайне редко, встречались Белые Драконы, но сведения об этом настолько неясны и противоречивы, что их нельзя считать достоверными. О малых же или обычных драконах, которые и по сей день населяют Старые горы, в этом труде сказано не будет, ибо твари эти хоть и ужасны видом и нравом, но ничего необычного или непознанного не представляют. Если же кто в силу своего любопытства или охотничьего азарта захочет узнать о них побольше, можно обратиться хотя бы к тем же охотникам Старых гор, которые довольно много знают об этих тварях».

Сашка с трудом оторвался от книги, закрыл ее и со вздохом поставил на полку. Вот бы почитать дальше. Дорогая, наверное. В наших библиотеках такого нет. Все Пушкин да Тургенев. И хотя Наталья Степановна всерьез уверяла, что это лучшие писатели из всех, Сашка внутренне с ней не соглашался. Какие же они лучшие? А где же приключения? Где полеты на Луну? Скачки на боевых конях? Разгадка тайн и пиратские клады? То-то!

Побродив еще немного, он так и не решился открыть больше ни одной книги. Он боялся, что все остальные окажутся самыми обычными, если же нет, то утащить его отсюда можно будет только силой.

– Ну что, мой юный друг и гость, понравились тебе мои книги? – спросил тот самый мужчина. – Кстати, я так и не представился, меня зовут Всевид.

– А меня Александр, – важно ответил Сашка. – У вас очень интересно, – сказал он, стараясь не выдать своих впечатлений. – Скажите, там книга есть одна, ну про драконов что-то, она сколько стоит?

– Про драконов? О! Отличный выбор, мой друг! Это труд знаменитого Озар-Ада, хранителя печатей империи, основателя Императорской академии! Это, конечно, не оригинал, как ты сам понимаешь. Труды великого мастера не имеют цены и хранятся в особом хранилище Большой императорской библиотеки. Это копия, хотя очень верная.

– Э-э-э… – Сашка выдал нечто нечленораздельное. – Конечно, я понимаю. Так сколько она стоит? – Он напрягся, боясь услышать ответ.

– Тридцать золотых, мой юный друг, – проговорил Всевид.

– Чего тридцать? – Он уставился на хозяина магазина.

– Я хотел сказать, две тысячи рублей.

– Да, дороговато, – протянул Сашка, подражая матери, когда та торговалась на рынке. Сейчас он понял, что книга с живыми драконами так и останется стоять на полке, или, что еще хуже, ее купит кто-то другой.

– О, я понимаю, мой юный друг и гость стеснен в средствах. Ну что ж, я думаю, что смогу тебе помочь.

– Да?

– Если ты не можешь купить эту книгу, ты можешь просто прийти и почитать ее здесь, в моем магазине, – сказал Всевид.

– Правда?

– Ну конечно, зачем нужны книги, если их не могут читать дети?

– Спасибо, а когда можно прийти? – Глаза Сашки заблестели от радости.

– Да вот завтра и приходи. Мой магазин открывается в девять утра.

– Спасибо вам большое, я обязательно приду! – воскликнул Сашка и направился к выходу.

– Погоди, куда же ты?

– А что? – Сашка напрягся.

– Разве ты не видел надпись на двери?

– Какую? А! – вспомнил он. – Про подарки?

– Да, именно эту. Видишь ли, я всегда, когда открываю магазин, дарю подарки тем, кто заходит ко мне в гости. Постой здесь. – И Всевид скрылся за маленькой неприметной дверью сбоку от стола. Не было его пару минут.

«Здоровский магазин! – думал Сашка. – Интересно, что он мне подарит. Всевид. Странное имя, это он что, все видит, что ли? Главное, чтобы мамка не заставила обратно подарок отнести, знаем, бывало».

В этот момент появился хозяин, неся в руках что-то завернутое в бархатную ткань.

– Вот! Я думаю, это подойдет. Это как раз для тебя! – торжественно провозгласил он и аккуратно положил сверток на стол. – Посмотри!

Сашка стал потихоньку разматывать ткань.

– Это делали древние мастера храма, как раз для таких, как ты.

Сашка откинул последний кусок ткани и замер от восхищения. Перед ним на синем бархате лежала самая настоящая боевая рыцарская перчатка. Светлый с синеватым отливом металл тихо поблескивал, отражая неяркий свет. Перчатка была длинной, до локтя, наверное, достанет. По гладко отполированной поверхности стелились замысловатые узоры.

– Она что, настоящая?! – задыхаясь, спросил Сашка.

– Обижаете, мой юный друг. Всевид никогда не дарит подделок. Нравится?

– Еще бы, а это рыцарская?

– Нет, это перчатка наездника.

– А! – с пониманием протянул он, хотя ничего не понял, но переспросить было неудобно. – Так что, – он замялся, – можно взять?

– Конечно!

– Спасибо!

Еще не веря в свалившееся на него счастье, Сашка завернул перчатку обратно в ткань и, взяв под мышку, вылетел из магазина. Он шел, не чувствуя земли под ногами. Ему хотелось поскорее добраться домой и примерить чудесный подарок. Вот Мишка обзавидуется! Боевая перчатка. Шутка ли?! Не помня себя, он взлетел на свой пятый этаж, открыл дверь и кинулся в свою комнату. Мать была на работе, а больше у них никого не было. Жили они с матерью вдвоем. Была, правда, еще баба Маня в деревне, но так то в деревне. Сашка плюхнулся на свою кровать и стал разматывать сверток. Дома перчатка показалась еще красивее, чем в магазине. Он осторожно поднял ее – смотри-ка, совсем легкая, а так и не скажешь. Чуть покрутил, рассматривая, и надел на руку. Перчатка села как влитая, словно на него делалась. Она обдала руку приятным теплом, и Сашка ощутил какую-то непонятную радость. Как со старым другом встретился. Он поднял руку перед собой, сжал и разжал пальцы, а потом вскинул ее в победном жесте.

– Это я! Александр Победитель Драконов! – прокричал Сашка задорно и кинулся к большому зеркалу – полюбоваться. Здорово! Вот бы вторую к ней. И шлем! И доспехи! И меч! Клево! Он попрыгал еще, сражаясь с неведомыми врагами и побеждая их толпами. А потом нехотя стянул перчатку и сел, держа ее на коленях. Как же матери все так сказать, чтобы не заставила отнести обратно. Знаем эти песни – чужое, дорогое, подарки от первых встречных принимать нельзя. И так далее. Ух! Как бы ее уговорить? За этими раздумьями Сашка не заметил, как заснул.

Ему снился чудесный сон. Он стоял на крыше их девятиэтажки, только она почему-то была очень-очень высокая. Такая высокая, что облака плыли где-то внизу, и Сашка смотрел на них сверху вниз. Он любовался ими, думая, какие же они все-таки ленивые, и тут он услышал крик. Вернее, не крик, а полуптичий-полузвериный клекот-рык, и к нему из совсем уж недосягаемых высот прямо на крышу спустился грифон. Громадный могучий полуорел-полулев, способный переломить ударом лапы хребет взрослому быку. Он спокойно уселся рядом и выжидательно посмотрел на Сашку.

– Что, Ветер, соскучился? – Сашка подошел к нему и потрепал его по могучей шее, словно коня. – Сейчас, сейчас, потерпи немного. – Он ловко взобрался в седло, укрепленное на спине грифона, бросил еще один взгляд на облака и взял в руки поводья. – Вперед, Ветер!

И огромное диковинное существо взмыло вверх, рассекая могучими крыльями воздух.

– Впере-о-од, Вете-э-эр! – заорал Сашка что было сил и окунулся с головой в неподражаемую прелесть полета.

– Саша? Ты дома? Саш?

Он с трудом открыл глаза, возвращаться из чудесного сна не хотелось. Глянул на часы, ну конечно, уже шесть, мать вернулась.

– Да, мам, я здесь!

Он встал и вышел в прихожую. Мать разувалась, стоя на одной ноге и держась рукой за стену.

– Тьфу ты, чертова туфля. – Она не удержала равновесия, смешно запрыгала на одной ноге, чуть не упала, но все же устояла. Скинув наконец непослушную туфлю, облегченно вздохнула: – Фу-у-ух, ох и устала же я сегодня. – Она потрепала Сашку по голове. – Тебя можно поздравить?

– С чем?

– Как с чем? Каникулы!

– А-а, ну да!

– Поздравляю! – Она чмокнула его в щеку. – Ну а кормить ты меня будешь? – спросила весело, направляясь в ванную.

– Да покормлю уж, родственники как-никак, – в тон ей ответил Сашка и пошел на кухню разогревать ужин.

Он любил свою мать. Той простой мальчишеской любовью, какой только и могут любить сыновья. Он злился, когда она с ним сюсюкала, обижался, когда начинала его поучать, и готов был драться до крови с любым, кто ее обидит. Он открыл холодильник, вытащил кастрюлю с супом и понес ее на плиту, толкнув дверцу холодильника ногой.

– А руки у нас для чего? – спросила мать, как раз вышедшая из ванной.

– Так ведь они заняты! Суп весь греть?

– Давай! – Она упала на табурет, по привычке поджав одну ногу под себя.

– Мам, я тебе такое расскажу! – Он решил начать сразу.

– Какое? – спросила она, засовывая в рот кусок хлеба. – Есть хочу – умираю! – Она взяла у него из рук тарелку с супом.

– У нас новый магазин открыли, книжный, видела?

– Да? Где?

– Да вот же, на углу Гоголевского!

– У! И что? А ты чего не ешь?

– Да не хочется, я, может, потом.

– Ну как знаешь. – Она принялась за суп.

– Клевый магазин, там такие книги интересные! Я даже с продавцом познакомился, вернее, он хозяин магазина.

– Вот как? И что?

– Да просто, говорю же: клевый магазин, там сегодня в честь открытия подарки раздавали, – осторожно сказал он, ожидая ее реакции.

– Книги?

– Нет.

– А что?

– Я тебе сейчас покажу! – Он бросился к себе, схватил перчатку, подумал, завернул ее в ткань. Так эффектнее будет! Вернулся на кухню.

– Я чайник ставлю? – Мать уже справилась с супом.

– Ага! Смотри! – Он отодвинул ее уже пустую тарелку, положил на стол сверток.

– И что это? – Она внимательно на него посмотрела. – Великовато для книги.

– Ну мам, я же говорил, что это не книга.

– А что?

– А ты разверни!

Она подошла и медленно развернула сверток.

– Правда, здорово?! – Он с восхищением смотрел на перчатку.

– Александр! – Тон матери поменялся. – Это что?

– Это, мама, перчатка!

– Я вижу, что перчатка. Мы, по-моему, с тобой разговаривали на эту тему! – Она сурово сдвинула брови.

– Тебе не идет, когда ты хмуришься, морщинки вон вылазят, – пробурчал он.

– Ты поговори мне! Знаешь, судя по виду, вещь это не дешевая.

– Я цены не спрашивал. – Сашка бурчал, понурив голову, его опасения оправдывались.

– Ее надо вернуть, мы как-нибудь без таких подарков, бесплатный сыр, он, знаешь ли… – Она не успела договорить, Сашка взорвался:

– Да знаю я! Может, Всевид мне от чистого сердца подарил, у него открытие сегодня, он всем подарки дарит, а я что, лысый?!

– Кто такой Всевид?

– Хозяин магазина!

– И что же он другим подарил?

Сашка растерялся:

– Я не знаю, когда я зашел, там никого не было, кроме меня.

– Так, – протянула она, – это уже интересно, и что? – Мать уселась на табурет, скрестив руки на груди.

– Что – что? Ничего. Я походил, посмотрел книги, а он сказал, что я могу приходить читать, если купить не могу, ну и перчатку подарил, сказал, что для таких, как я, делали, между прочим!

– Великолепно!

Как же Сашка ненавидел это слово. Сейчас ему начнут читать мораль. И из-за чего? Из-за чего? Он не ошибся. Ему было рассказано о наивных глупых мальчиках, о большом и не очень добром мире, о том, что нужно быть осторожным, особенно с незнакомцами. Это у бабы Мани в деревне все друг с другом здороваются, а здесь город! Город! Здесь все по-другому. И под конец она использовала свой извечный прием, приводивший Сашку в бешенство. Она-то думала, что он уже достаточно взрослый, а оказалось, что он еще совсем-совсем маленький, показали ему блестящую безделушку, и все, он готов на задних лапках танцевать!

Это было уже слишком. Сашка надулся, вылетел из кухни, забежал в свою комнату, хлопнув дверью, бросился ничком на кровать.

– Ты мне это брось! – крикнула она вдогонку.

Минут пять было тихо, потом Сашка услышал ее шаги. Она присела на край его кровати.

– Сань, ты сам подумай, ну не дарят в наше время подарков просто так; ну рассуди логически.

Он молчал. Перчатку придется нести обратно, это он уже понял. Может, спрятать где? А где? Найдет ведь кто-нибудь, еще обидней будет.

– Саш… – Она взяла его за плечо.

– Отнесу я, – буркнул он.

Она вздохнула и вышла. Щелкнул телевизор, на кухне засвистел чайник.

– Ты чай пить будешь? – спросила она.

Сашка обернулся. Она стояла на пороге его комнаты, прислонившись к косяку.

– Я печенок принесла и мармелад, как ты любишь.

– Не хочу я!

– Ну хватит дуться. – Она снова села рядом. – Что, очень понравилась?

Он кивнул.

– Ничего. Да зачем она тебе, одна, ты уже и в этих своих… рыцарей не играешь.

– Да при чем тут рыцари! Она же настоящая, понимаешь, не игрушка какая-то, на-сто-я-ща-я! – проговорил он по слогам.

– Тем более ее нужно отнести. Может, это музейная ценность? Может, она вообще украдена. Вон музей недавно ограбили. А следующий раз тебе пулемет подарят или этот, танк, ты его тоже домой притащишь?

– Танк в нашу квартиру не влезет.

– Ладно, хватит, пойдем чай пить.

И Сашка сдался. Вот всегда так. И почему взрослые такие? Вот вырасту, ничего-ничего своим детям запрещать не стану, твердо решил он. А мармелад правда оказался его любимый. А вечером позвонил дядя Юра, Мишкин батя, и мать разрешила ему поехать на рыбалку, даже сказала, что как-нибудь и сама с ними выберется. Хотя она всегда так говорила.

Утром Сашка направился в магазин, держа под мышкой перчатку.

– Недолго ты у меня побыла, – сказал он ей.

Дверь так же мягко открылась, как вчера, так же тихонько звякнул колокольчик. Только вот внутренняя обстановка слегка изменилась. Столик с шахматами был перевернут, и фигурки рассыпались по полу, кассовый аппарат разбит вдребезги, будто кто-то целенаправленно долбил его молотком; повсюду валялись бумаги, обломки мебели, ощутимо пахло горелым; один из стеллажей был опрокинут и уныло уткнулся в своего собрата у стены, уронив книги на пол. А прямо посреди комнаты ничком, уткнувшись лицом в пол, лежал Всевид. Одежда его была испачкана и разорвана в нескольких местах, одна рука неестественно подвернулась, левый ботинок слетел и валялся поодаль. На Сашку накатил страх, он начал медленно пятиться к двери, не отрывая взгляда от лежащего Всевида.

– Далеко собрался? – сказал тихий вкрадчивый голос у него за спиной, и на плечо легла чья-то рука.

Сашка закричал, рванувшись всем телом. Но его схватили сильные руки, зажали рот и скрутили так, что он мог только трепыхаться.

– Ты почему дверь не закрыл, остолоп! – прорычал голос кому-то невидимому.

– Так я это… – промямлили в ответ.

– Это! – передразнил его. – А ты перестань ногами дрыгать, не то я их тебе выдерну, – прошипели Сашке на ухо, но он продолжал биться, дрыгаться, пытаясь вырваться. – Все, ты меня достал, щенок!

– Постой, Звяга. – Из-за перевернутого стеллажа к ним вышел еще один человек, высокий, худощавый, затянутый в кожу. – Зачем так грубо? Отпусти его, он пообещает нам не орать и не дергаться, правда? – Он в упор посмотрел на Сашку. Сашка поймал его взгляд, и дергаться ему расхотелось. – Вот видишь, Звяга, дети, они ласку любят, ну отпусти его.

Цепкие руки разжались, освобождая Сашку. Тот невольно отшатнулся, отскочив на пару шагов в сторону. Звяга оказался здоровенным детиной, к тому же далеко не красавцем. Короткая стрижка, грубые черты лица, высокие скулы и массивная нижняя челюсть, выпиравшая чуть вперед, маленькие злые глаза, переломанный боксерский нос, огромные руки, свисавшие вдоль торса.

– Га-ам! – Он клацнул зубами в сторону Сашки. Тот вздрогнул. Здоровяк захохотал: – Смотри, щенок, дернешься, я тебе башку отгрызу.

– Это он шутит, не бойся, мальчик, он добрый. – Кожаный спокойно посмотрел на Сашку, поднял валявшийся стул и сел, закинув ногу за ногу. Звяга стал рядом с Сашкой, а третий (тот, который мямлил) быстро закрывал дверь, исправляя свою оплошность.

– Ты кто?

– Я? Я Сашка, – выдавил он.

– Отлично, Сашка! Что это у тебя? – Он указал на сверток.

– Это, это… – Сашка не знал, что ответить.

Здоровяк шагнул ближе и резко выдернул сверток из Сашкиных рук. Сорвал обертку (мать еще и в газетку завернула) и тупо уставился на перчатку.

– Дерьмо, – провозгласил он, бросая ее сидящему на стуле. Кожаный, судя по всему, разделял его мнение по поводу перчатки, его взгляд нехотя скользнул по ней, и перчатка отправилась ему за спину, на стол.

– Реконструкторы, блин, – процедил он. – Ну и зачем ты здесь, Сашка? – Голос звучал сухо и неприятно, будто стекло резал.

– Я книги пришел почитать. – Сашка, поняв, что его не будут в данный момент рвать на куски, немного успокоился, хотя неприятный холодок страха, обосновавшийся в груди, уходить не спешил.

– Тоже, блин, библиотеку нашел, – хмыкнул Звяга.

– И давно ты знаешь Всевида? – вкрадчиво спросил кожаный.

– Вчера познакомились.

– Значит, книги пришел почитать?

– Ну да, а вы что, книг не читаете?

Кожаный расхохотался, откинувшись на спинку стула.

– Забавный парень, а ты мне нравишься, вон и дрожать уже перестал. Некоторые как Звягу увидят, так сразу в штаны наделают, а ты ничего, держишься, хотя-а… Звяга, ты не слышишь запашок? – Он снова рассмеялся. – Ладно, шучу, шучу. – Кислый, ну что там! – нетерпеливо спросил он у третьего, который возился около стены, за столом.

– Да не получается, черт, тут замок, так его… падла…

– Ты давай не вякай, а дело делай, хоть зубами грызи.

– Зубами, зубами, – еле слышно прошипел тот.

– А теперь, мальчик, отвечай честно и правдиво: зачем ты пришел к Всевиду? Тебя кто-то прислал?

– Я же говорю…

– Цы-ы-ы! – протянул он, подняв предупреждающе палец. – Не надо повторять мне то, что я уже слышал. Мне нужны честные ответы, а иначе я отдам тебя Звяге, а он, знаешь ли, действительно может выдернуть тебе ноги.

– Но я не вру, это же книжный магазин. – Сашка не понимал, почему ему не верят. Он собирался сказать что-нибудь очень убедительное, задрал повыше подбородок и замер как столб. Потому что сзади его собеседника медленно вставал Всевид.

– Ах ты ж, японский городовой! – Звяга, отшвырнув Сашку в сторону, бросился вперед.

Кожаный, видимо поняв, что происходит, съежился и кубарем скатился со стула. Звяга с громким ревом бросился на Всевида, но тут произошло нечто непонятное. Огромный детина споткнулся, будто налетел на что-то, нелепо подпрыгнул и отлетел в сторону, почти к самой двери, где и рухнул, словно мешок с песком. Кожаный быстро вскочил на ноги и застыл напротив Всевида, растопырив руки, в одной из которых блеснул нож. Третий, тот самый Кислый, увидев, что происходит, громко выругался и бросился к двери.

– У, курва! – процедил кожаный. – Очухался, значит.

Всевид молча смотрел на него. И тут кожаный прыгнул. Сашка, затаив дыхание, стоял, боясь пошевелиться. Вдруг что-то полыхнуло, раздался жуткий вопль, кожаный брякнулся об пол и скрючился, поджимая ноги. Он несколько раз дернулся и затих. Всевид, пошатываясь, шагнул к Сашке. Тот инстинктивно вжал голову в плечи.

– Не бойся меня, мальчик, – тихо проговорил он, – нам нужно уходить, помоги мне.

Сашка подскочил и подставил плечо.

– Да нет, – сказал Всевид, – на ногах-то я удержусь. Видишь ту дверцу? – Он мотнул головой в сторону сейфа, который безуспешно пытался открыть Кислый. – Подойди к ней, скажи громко: «Восток!»

Сашка сказал.

– Хорошо, теперь кнопки с цифрами: 6790975343001 – нажал?

– Да.

Где-то в глубине стены что-то щелкнуло, и дверца открылась. Сашка заглянул внутрь. Там, на одной-единственной полке лежала книга в кожаном переплете.

– Возьми книгу и иди сюда, – приказал Всевид.

Сашка взял, по ходу подхватил свой сверток и подскочил к Всевиду.

– Пойдем, там есть выход. – Было видно, что Всевид еле держится на ногах.

– А дверь?

– Нельзя, – бросил он, тут же закашлявшись. Его согнуло чуть ли не пополам, он оперся на Сашкино плечо. – Помоги мне.

Сашка, как мог, поддерживал хозяина магазина. Тот заковылял мимо поваленного стеллажа. В самом конце, прямо между полок, была небольшая дверца. Всевид уже собрался ее открыть, когда хлопнула входная дверь, послышался топот ног.

– Скорее, – шепотом крикнул Всевид, больно схватил Сашку за плечо, рванул следом за собой.

Дальнейшее Сашка помнил плохо. Что-то грохнуло, сзади полыхнуло, кто-то закричал, зазвенели стекла. А они вместе со странным хозяином магазина куда-то летели, проваливались, их что-то подхватывало и куда-то несло. Они упали, покатились под уклон, Сашка больно ударился рукой, к тому же Всевид его слегка придавил.

– Сейчас, сейчас, дядя Всевид, – бормотал пацан, выбираясь из-под навалившегося на него книжника. Тот, казалось, потерял сознание. Наконец Сашке удалось выбраться. – Сейчас, дядя Всевид, сейчас я «скорую» вызову. – Он встал на четвереньки и с недоумением оглянулся вокруг. – И полиц-цию, – автоматически добавил он.

Никакой комнаты или коридора с выходом на улицу, как предполагал Сашка, не было. Над ними простерлось голубое небо с редкими обрывками облаков, рядом зеленела группа колючих кустарников, справа и слева вверх уходили скалистые склоны, поросшие не очень высокими корявыми деревьями, где-то перекликались птицы. Сашка так и стоял на четвереньках, пытаясь сообразить, где ж они оказались и, самое главное, как сюда попали.

– Так это же портал! – воскликнул он. – Мы ушли через портал! – снова прокричал он, вскакивая на ноги. Страх и боль тут же исчезли, уступая место дикому неописуемому восторгу и удивлению. Все же странно, насколько быстро ребенок может перейти от одного состояния к другому. И сразу, безоговорочно поверить! – Здорово! Я знал, что такое бывает, знал! Знал! Знал! – Он даже подпрыгнул от радости. Объяснить причин своего восторга он не мог, да и не пытался.

Всевид заворочался, громко застонав.

– Я сейчас, сейчас, дядя Всевид! – Сашка бросился к нему и замер, не зная, что делать.

Вдруг Всевид открыл глаза и посмотрел на Сашку спокойным чистым взглядом.

– Где мы? – тихо спросил он.

– Не знаю, горы какие-то.

– Горы? – Всевид приподнялся на локте, не спеша обвел взглядом вокруг. – А-а-а, – протянул он, – понятно. Значит, получилось. Помоги мне, пожалуйста. – Он протянул Сашке руку.

Тот попытался помочь Всевиду подняться. Как ни странно, только что валявшийся без сознания Всевид встал. Он чуть помедлил, а потом, шатаясь, двинулся между скал. Сашка поспешил за ним. Он шагал рядом, сгорая от нетерпения, ему очень хотелось задать загадочному хозяину магазина массу вопросов, но он молчал. Всевид остановился и посмотрел на Сашку. Дышал он тяжело, но взгляд повеселел.

– Значит, у нас получилось, мой маленький друг и гость, а теперь и спаситель. Мы вырвались, и это главное. Спасибо тебе! – слабо проговорил он и тяжело опустился в траву, чуть посидел, а потом и вовсе лег, раскинув руки. – Вот так хорошо! Я отдохну немного, и мы пойдем.

– Куда? – спросил Сашка. – И вообще, где мы?

– Мы на Тайаме, мой юный друг, а это Заячье ущелье, и ведет оно прямиком к жилищу старого Ольха. Он нам поможет, он всем помогает. Там мы и отдохнем. – Всевид закрыл глаза и замер. Снова, что ли, сознание потерял?

Сашка постоял немного, а потом присел рядом, обхватив колени руками.

Глава 6

– А что случилось? – Татьяна тронула за локоть тетку Людку, соседку с первого этажа.

– А-а, Танечка, здравствуй, родная, здравствуй! – зачастила та. – Да вот, магазин ограбили, изверги. Но, говорят, одного или двух пришили прямо на месте, и поделом им, сволочам, стрелять их надо, а хозяин исчез, и погромлено все. Я-то думаю, он, видать, тоже еще тот гусь. Простой народ так вот не грабят! – выдала все всегда знавшая тетка и хитро прищурилась.

Было совершенно ясно, что если и есть в мире какие-то тайны, то ей уж все давно известно и понятно.

– Вот вчера тоже… – начало было она, но Татьяна, извинившись, пошла дальше.

Магазин, тот самый, о котором вчера говорил Сашка, и правда имел плачевный вид. Вывернутые двери, обгорелые окна. Вокруг суетились люди в форме и без, кто-то клацал фотоаппаратом. Толпа зевак уже начинала расходиться. Наверное, самое интересное было уже позади.

– И кому понадобилось грабить книжный магазин, да еще взрывать? – проворчал один из мужиков.

– А что, взрывали? – наивно поинтересовалась Татьяна.

– О, еще как! Вон в доме напротив стекла повылетали! – махнул он в сторону соседней пятиэтажки.

– Ну надо же! – проговорила Татьяна и поспешила домой.

Непонятно почему, но что-то закололо в груди. Какое-то неясное еще чувство тревоги.

– Саша! Саш! Ты дома?! – Она, не разуваясь, бросилась в квартиру.

Сашки не было. Так! Спокойно. Он наверняка пошел гулять или у Мишки. Ну да! Они же завтра на рыбалку собрались, вот и готовятся. Она лихорадочно набирала номер Мишкиной квартиры.

– Алло, – послышался сонный голос.

– Миша! Мишенька, это ты?

– Да.

– Это тетя Таня. Миша, скажи, а Саша у вас?

– Нет, – так же сонно пробормотал тот.

– Ага! Спасибо. – Она положила трубку. – Спокойно, спокойно.

Она встала, прошлась по квартире, зачем-то поправила шторы, села на диван. Нужно просто подождать. Через два часа она позвонила в полицию. Еще через три часа молоденький опер отпустил ее, заверив, что все будет в порядке, сын ее наверняка найдется. И вообще, может, погнал куда с мальчишками и к происшествию в магазине его исчезновение никакого отношения не имеет.

Ночь она не спала. А утром, отпросившись с работы, кинулась на поиски. Что делать и как искать Сашку – она не представляла. В полиции отрапортовали, что мальчика уже ищут, что приняты все необходимые меры, и попросили не волноваться. Не волноваться она не могла. Нет, не так. Потому что ее состояние волнением назвать было сложно. Скорее это походило на панику. Причем не на легкую. Она металась по улицам, даже пробовала расспрашивать прохожих. От нее испуганно шарахались.

За что?! За что?! Сашку она растила сама. Молодой красавчик, обещавший свернуть горы и достать луну, как-то сник и потускнел, узнав о том, что она беременна. А потом и совсем пропал, сообщив, что уезжает куда-то далеко, но обязательно вернется, и все будет хорошо. При этом тихо и ненавязчиво предложил сделать аборт. Татьяна аборта не сделала, а красавчик больше не появлялся. Ей было тогда восемнадцать лет. Мальчик родился вполне здоровым и совершенно непохожим на исчезнувшего красавчика, что очень Татьяну обрадовало. Больше всего Сашка, так она назвала сына, походил на деда, Татьяниного отца. Замуж она так и не вышла. Вся ее жизнь была посвящена сыну. Конечно, родители помогали, мать вообще предлагала переехать к ним, в деревню, но Татьяна отказалась. Город нравился больше. «И никто нам с тобой не нужен, вот так!» – говорила она, глядя в чистые младенческие глаза. Она работала на дому, клеила коробки, шила фартучки, еще что-то. Когда Сашке исполнилось три годика, поступила заочно в институт и даже умудрилась его закончить. Конечно, бухгалтерия не театр, о котором она мечтала с детства, но жить-то надо. И вот Сашка пропал. Большего удара представить для нее было невозможно. На улице уже совершенно стемнело, когда она вернулась домой.

– Я найду его, обязательно найду!

Она упала на диван и вскоре забылась тяжелым полусном. Ее разбудил телефонный звонок. Татьяна тяжело подняла голову, соображая, где она. Наконец до нее дошло, что это ее собственная квартира, а за окном уже утро. Телефон настойчиво трезвонил.

– Да! – Она схватила трубку.

– Татьяна Анатольевна? – осведомился твердый спокойный голос.

– Да-да, это я! Вы кто? Что-нибудь известно о Саше?! – Другие мысли ее сейчас не волновали.

– Э-э-э, не совсем, но я хотел поговорить именно об этом. Знаете, я могу помочь вам найти сына.

– Кто вы? Вы из полиции?

– Нет, я представляю другую организацию. Но я действительно могу помочь. Давайте встретимся.

– Да! Я согласна, я сейчас выхожу!

– Постойте, куда вы пойдете?

– А? Ну да! Я просто…

– Понимаю. Татьяна Анатольевна, я вполне разделяю ваши чувства, у самого, знаете, пацан растет. Давайте встретимся в пять. Вы знаете кафе «Буревестник» на набережной?

– Да! Нет! Найду!

– Вот и хорошо. Значит, в пять. У бармена спросите Никиту, он вам подскажет.

– Конечно, конечно! Я приду!

– До встречи. – Гудки.

Татьяна заметалась по квартире. Сначала она подумала, что это шантажисты. Они украли моего Сашку и теперь потребуют выкуп! Хотя ну какой с меня выкуп? Не скажи… А квартира? Ну да, ну да. А магазин?! Там убили кого-то! Просто совпадение. А если нет? В конце концов, устав от всех этих мыслей, она отогнала их в сторону, стараясь не думать об этом. Время тянулось не просто медленно. Казалось, стрелки вообще остановились. Несколько раз она проверяла, идут ли часы. Часы шли. Как это ни странно. В четыре она была на набережной. Нашла кафе «Буревестник», выяснила, что Никита еще не пришел. Какое-то время слонялась по набережной, пытаясь в каждом встречном мужчине угадать Никиту. Около пяти она обосновалась в «Буревестнике», решив ждать здесь. Когда вошел этот мужчина, она не заметила. Задумалась, наверное.

– Здравствуйте, Татьяна Анатольевна. – К ней за столик присел высокий молодой брюнет атлетического телосложения с неестественной, как Татьяне показалось, улыбкой на лице, в строгом деловом костюме. И не жарко ему в галстуке? – Меня зовут Никита, впрочем, это вы уже знаете. Татьяна Анатольевна, предваряя ваше законное любопытство, я немного расскажу о том, кто я и как могу быть вам полезен.

– Где мой сын?! – с ходу выпалила она.

– К сожалению, я этого не знаю. Пока. Может быть, кофе? Или чего-нибудь покрепче?

– Где мой сын? Не мучайте меня!

– Погодите, я, кажется, понял. Вы думаете, что я знаю, где он? Так?

Татьяна молчала.

– Боже мой! – Его осенило. – Вы думаете, что я его украл и пришел с вами поторговаться? Господи, какая нелепость. Поверьте, это не так. Я адвокат. А точнее, практикующий частный сыск, – проговорил он. Никита вытащил из внутреннего кармана визитную карточку, протянул ей. Да, действительно, адвокат. Князьев Никита Владимирович. – Так как насчет кофе?

– Лучше уж коньяка, – буркнула Татьяна.

– Саша, – он обернулся к бармену, – два кофе и два по пятьдесят, как всегда.

Родное имя резануло, Татьяна вдруг расплакалась. Сказалось напряжение. Никита, как мог, успокаивал ее. Глотнув коньяку и почувствовав, как приятная жидкость растекается по телу, согревая ее изнутри, Татьяна справилась со слезами.

– Итак, я частный адвокат, меня наняли родственники хозяина магазина – Всевида Олеговича; вернее, я уже несколько лет оказываю услуги их семье. Различные сделки, купля-продажа, оформление документов, разное, по мелочам, здесь и в Европе. Но нынешний случай серьезнее. Дело в том, что Всевид Олегович тоже пропал. Пока мы не знаем, кому это понадобилось. Бизнес у него небольшой, так – несколько магазинчиков, скорее для души. В деньгах они не нуждаются. Они из семьи, покинувшей Россию после революции с первой волной эмиграции. Старый дворянский род. Родственники и сейчас живут в Париже и Берне. Достаток вполне приличный. – Он сделал паузу. – Я рассказываю это, чтобы вы поняли ситуацию. Продолжим. – Он затянулся, выпустив колечко дыма. – Врагов и жестоких конкурентов у него не было, на мозоль никому не наступал, дорогу никому не перебегал. Конечно, как всякого, его могли ограбить. Но это не дворовая шпана, уж вы мне поверьте. Начнем по порядку. Позавчера Всевид Олегович, как всегда, отправился в свой новый магазин. До десяти все было нормально. А где-то между десятью и одиннадцатью все и произошло. Ваш сын, судя по всему, просто случайно оказался там в это время. Я нашел свидетелей из дома напротив, которые видели, как в магазин вошел мальчик лет двенадцати-тринадцати, светловолосый, невысокий, в руках у него еще был какой-то сверток.

– Перчатка, – бросила Татьяна.

– Что?

– Это была перчатка, – повторила она. – Ваш этот… Всевид подарил ему перчатку – знаете, такая, как у рыцарей раньше, железная, а я велела Сашке отнести ее обратно.

– Почему?

– Да так. – Татьяна немного помолчала. – Не привыкли мы к подаркам. – Она снова замолчала, глядя в стол.

– Хорошо, – кивнул Никита, – так вот. Ваш сын вошел, через несколько минут оттуда выскочил человек, растрепанный и встревоженный, он даже упал за порогом, споткнувшись, и убежал. Еще через некоторое время, примерно через десять минут, он вернулся, но не один. С ним было еще несколько мужчин, трое или четверо. Едва они вошли, раздался тот самый взрыв. Все погибли. Полиция нашла несколько обгорелых мужских трупов. Детского среди них не было.

– Вы так много знаете…

– Это моя работа. Хотя здесь нет ничего сложного, просто нашлись свидетели, вот и все. Я продолжу. До взрыва люди слышали какой-то шум, но значения этому не придали. Никаких выстрелов, криков о помощи, ничего такого не было. После взрыва кто-то вызвал полицию. Я побывал на месте преступления, внутри. Обгорелые стеллажи, стены, остатки мебели. Те, кого там нашли, довольно сильно обгорели, но судмедэксперты сказали, что умерли они еще раньше. Определить точно причину смерти не удалось. Эксперты просто разводят руками. Впрочем, такое в нашей медицине бывает, несмотря на все современное оборудование и прочее. Но что самое интересное – ни тела хозяина, ни тела мальчика не нашли. Вообще ничего. Взрыв был странным. Бахнуло прилично, но пожара не возникло. Пламя угасло само собой практически сразу. Специалисты молчат. Там было чему гореть. Но это детали. Главное, что ни Всевида Олеговича, ни мальчика, а у меня есть все основания полагать, что это ваш сын, там не оказалось. Значит, либо они ушли, либо их увели. Если бы они ушли, то наверняка бы вернулись домой, это уж точно. Но их до сих пор нет. Остается одно: их кто-то забрал с собой. Кто-то из нападавших. Кто? И как? Ведь все, кто вошли в магазин, погибли. Это точно. Есть правда еще черный ход. В переулок. Но с той стороны глухие заборы и стены, так что никто ничего не видел. Я начал свое собственное расследование. И у нас есть возможность привлечь силы более серьезные, чем местные следователи, уж поверьте мне.

– А что нужно от меня? – тихо спросила Татьяна.

– Во-первых, я хочу, чтобы вы были в курсе. Считайте это простым человеческим состраданием и правилами моей работы. Все заинтересованные стороны должны получать информацию. И уж, конечно, мать имеет право знать, что с ее сыном. А потом, нам нужна некоторая помощь. Своего клиента, Всевида Олеговича, я знаю очень хорошо, а вот ваш сын мне совершенно неизвестен. К тому же мы нашли кое-что. Взгляните, эти вещи вам знакомы? – Никита достал из своего портфеля телефон и какие-то тряпки. – Узнаете?

– Конечно. Это телефон Саши, я сама ему покупала на день рождения, а это… – Она потеребила тряпье, – ах да. В эту ткань был завернут подарок.

– Какой подарок? – Никита оживился.

– Да перчатка, я же вам говорила: было открытие магазина, и по этому случаю, как сказал Саша, ее ему подарил Всевид Олегович, хотя сын называл его просто по имени.

– Да, да, у Всевида есть такая привычка – дарить подарки, особенно детям. – Никита улыбнулся. – Он очень своеобразный человек, Татьяна Анатольевна. – Кстати, расскажите мне поподробней, как выглядела перчатка? – попросил он.

– Перчатка? Ну-у такая, серебристая, из какого-то металла, длинная, Сашке, наверное, по локоть будет. Господи! – Она закрыла лицо руками. – Если бы я не заставила его отнести эту дурацкую перчатку… – Она снова разрыдалась.

– Не надо, Татьяна Анатольевна, не стоит себя мучить. Вы не виноваты. Обстоятельства. – Он тронул ее за руку, и Татьяна, вдруг уткнувшись в его плечо, разрыдалась еще сильнее. Он позволил ей выплакаться, поглаживая ее по голове, как ребенка. Через пару минут она взяла себя в руки.

– Извините, ради бога. Рас-соп-пливилась как дура! – Она достала платок. – Я уж-же у-успокои-ил-лась.

– Вам надо было поплакать. Ваше состояние понятно. Но, уверяю вас, мы найдем его, все будет хорошо.

И ей вдруг очень захотелось поверить этому человеку. Может, потому, что он был первым, кто рассказал ей подробности и поговорил с ней по-человечески; может, потому, что она, как большинство людей, не доверяла полиции; может, потому, что она просто устала, может, просто… просто… Просто поверила. И все.

– Скажите, а на перчатке были какие-нибудь надписи или рисунки?

– Я не помню, хотя… да, вот здесь, по тыльной стороне, – она показала на руке, – был какой-то рисунок или иероглифы, я точно не рассмотрела.

– Расскажите мне о вашем сыне, – попросил он.

– Что рассказать?

– Все: какой характер, чем увлекается, что любит, есть ли какие-нибудь болезни.

– А зачем это вам? – удивилась Татьяна.

– Понимаете, я должен знать о человеке, которого ищу, как можно больше. Привычки, склонности. Я должен понимать, на что он способен.

– Да, да, конечно, я расскажу, если это поможет.

– Конечно, поможет. – Никита улыбнулся.

Татьяна стала рассказывать. Он слушал внимательно, иногда задавал вопросы, делал какие-то пометки. Рассказывая о Сашке, она немного успокоилась.

– Большое спасибо, Татьяна Анатольевна, у меня к вам есть просьба: если вдруг ваш сын объявится, или позвонит, или еще что – например, какие-нибудь люди выйдут на вас, – сразу сообщите мне. Моя визитка у вас есть.

Татьяна еще раз взглянула на нее. Стильная. На черном полупрозрачном пластике, золотыми буквами – «Князьев Никита Владимирович, адвокат». Телефоны, электронный адрес и голова какого-то зверя – не то змея, не то еще кого.

– Это родовой змей, я тоже из дворян, как оказалось. Мода, знаете ли, клиентам нравится, – быстро проговорил он. – Давайте я вас отвезу домой.

– Ну что вы, не надо, я на маршрутке доеду.

– Татьяна Анатольевна, обижаете, я джентльмен, а мы с вами как-никак партнеры. – Он усадил ее в машину, и через двадцать минут они были около ее подъезда. – Так не забудьте о моей просьбе; если что, сразу звоните, даже ночью, и постарайтесь успокоиться.

Татьяна кивнула. Поднялась к себе. В квартире было пусто и неуютно. Она набрала ванну, пустила пены, долго лежала, глядя в потолок, пока вода не начала остывать. Выбралась и еще долго сидела на диване, по привычке поджав под себя ноги.

– Сашка, Сашка, с тобой ведь ничего не может случиться, правда?

Татьяна не заметила, как заснула. Ей приснился сын. Он стоял на вершине какого-то холма, поросшего травой и редкими сиреневыми цветками. «На бессмертники похожи», – подумала она.

– Мама, ты не волнуйся, со мной все хорошо! – затараторил он. – Не переживай, я скоро вернусь, просто сейчас не могу. – Он протянул в ее сторону руку, она дернулась навстречу, хотела обнять его, прижать к себе, взъерошить ему волосы.

– Как же ты меня напугал, а я уже думала – ты пропал, ну разве так можно, почему не позвонил? – мягко укоряла она его.

– Я телефон потерял, ты только не сердись на меня, хорошо, мам?!

– Ну что ты, дурачок, бог с ним, мы тебе новый купим.

Вдруг подул ветер, Сашка закачался и стал таять.

– Я скоро верну-усь! – прокричал он издалека, а ветер уже рвал его образ, словно тот был выткан из тумана.

– Са-а-аша! – закричала она, хотела броситься вперед, но не смогла. Что-то держало ее, мягко, но крепко.

Татьяна проснулась, резко сев на диване. Оказалось, она даже не расстелила постель, заснула прямо здесь, в одежде. Это был всего лишь сон. Она вдруг улыбнулась, вспоминая его. Непонятно почему, но у нее вдруг родилась уверенность, что все хорошо, и Сашка действительно скоро вернется, и с ним ничего-ничего не случится.

Глава 7

Никита проводил ее глазами, завел машину и поехал. «Все получилось», – подумал он. Достал телефон, набрал номер.

– Все в порядке, как я предполагал. Контакт установлен. Да, думаю, что получится. Хорошо. Да. Не думаю – уверен. Еще пара встреч, и она наша. Слушаюсь. Будет исполнено. – Он отключился, посмотрел на трубку, с некоторой злостью откинул ее в сторону. – Тебе бы только приказы раздавать, вот взял бы сам и попробовал, старый хрыч!

Мартин, его непосредственный начальник, ему никогда не нравился – зануда, каких еще поискать.

Час пик уже прошел, поэтому он без труда добрался до офиса в одном из тех особняков, которые во множестве появились за последние годы по всему городу. Некоторые правда так и не достроены. Хозяева размахнулись не на шутку, потом что-то не срослось, и теперь эти двух-трехэтажные монстры-коробки уныло смотрели мертвыми провалами окон на окружающих. Особняк, к которому он подъехал, был не такой. Аккуратное здание в полтора этажа, песочная плитка на стенах и бордовая черепица на крыше. Неброский заборчик, увитый плющом. Скромная табличка при входе. Хотя здание, казавшееся с виду не очень уж и большим, на самом деле было не таким уж и маленьким. Ворота бесшумно открылись, он въехал, почти не сбавляя скорости, они так же бесшумно закрылись. Его встретил Борис, привратник.

– Доброго вечера, Никита Владимирович, прошу вас. – Ни один мускул не дрогнул на его лице, а спокойной выправке позавидовал бы любой гвардеец из роты почетного караула.

«И где Мартин таких берет?» – думал Никита, проходя в здание.

Борис умудрился догнать его и открыть дверь.

– У нас сегодня особые гости, Леонид Арсеньевич ждет вашего доклада.

Никита невольно подтянулся. Шеф?! Здесь?! Да, вопрос, видать, и впрямь важный. Когда ему поручили нынешнее дело, он подумал, что это обычные интрижки, но оказалось, все серьезнее. Он прошел в конференц-зал. С шефом, которого часто называли генералом, он встречался довольно часто и очень уважал этого человека за его острый ум и житейскую мудрость. Но было еще одно чувство, которое он не показывал никому. Он боялся генерала, зная его настоящую силу и возможности. Боялся неподдельно. Он вошел и остановился посреди большой комнаты, ожидая, когда на него обратят внимание. Только старший мог заговорить первым.

Шеф стоял около большого аквариума и кормил рыбок. Это был нестарый еще человек, немного седоватый, немного полноватый, среднего роста и довольно простоватый на вид. Леонид Арсеньевич Князьев. Глава организации (которую они между собой называли гильдией), занявший этот пост двенадцать лет назад и крепко державший бразды правления в своих немного пухловатых руках. Он был одет в обычные джинсы и белую рубашку. Молодящийся пенсионер на отдыхе.

– Какие новости, Ник? – Привычка сокращать имена была позволительна только ему.

Никита сжато, но не упуская важных деталей, рассказал о своей встрече с Татьяной.

– Это хорошо, хорошо. – Он наконец отвлекся от рыб, повернулся к Никите, сел в одно из кресел, стоявших вокруг большого овального стола, указав рукой на другое.

Никита осторожно сел, непроизвольно стараясь держать спину как можно ровнее, опомнился, принял нарочито небрежную позу. Генерал заметил, усмехнулся. Этот человек буквально гипнотизировал его.

– И когда ты перестанешь меня бояться? Ведь мы с тобой родственники.

Это было правдой. Генерал приходился ему родным дядей. Впрочем, Никита, с младенчества воспитывавшийся в гильдии, узнал об этом всего два года назад. Дядя не спешил проявлять отеческих чувств к племяннику, который рос сиротой. Его родители погибли. Как? Он этого не знал. Отца убили, мать пропала неизвестно куда. Вот и все, что ему было известно.

– Это хорошо. – Еще раз проговорил дядя, сзади бесшумно возник Борис с подносом в руках. Кофе. Генерал взял одну чашку, другую Борис протянул Никите. Это были самые обычные чашки, миллилитров по триста, кофейных крохотулек генерал не признавал. Он вдохнул аромат, прикрыв глаза, с удовольствием отхлебнул немного. «Леонид» – красовалось на чашке. – Это хорошо… – Дядя, по всей видимости, решил повторить это раз сто, чтобы у Никиты не осталось сомнений. Он потянулся за мармеладом, любимым лакомством. – Но этого мало, – сухо добавил он.

Пить кофе Никите расхотелось.

– Нет, ты сделал все правильно и четко выполнил поручение, просто оно усложняется. Получить информацию и установить контакт с этой женщиной мало.

Он замолчал, хлебнул кофе, посидел, прищурив глаза и думая о чем-то своем.

– Я хочу пригласить тебя на прогулку, – вдруг сказал он.

– На прогулку? – Никита опешил.

– Именно, мой мальчик, на прогулку, мы поедем в один из наших загородных домов, километров семьдесят отсюда, потому как разговор нам предстоит серьезный и боюсь, что долгий. Готов?

– Конечно, – не раздумывая, ответил Никита.

– Тогда поехали. – Дядя встал.

Они сели в машину. За рулем был Коленька – щуплый паренек с глазами ангела, который стоил взвода спецназа. Личный генералов водитель и телохранитель. Поговорили о пустяках, вроде погоды и последних мировых новостей, а потом шеф ушел в какие-то свои раздумья, и они промолчали практически всю дорогу. Только под конец их небольшого путешествия дядя снова заговорил:

– Я люблю это место, знаешь, вдали от городского шума, любопытных глаз, рыбалка тут хорошая, думается легко. Ты любишь рыбалку? – спросил он у Никиты.

– Не очень, мне больше охота по душе.

– Понятно, надо будет как-нибудь выбраться с тобой, погулять, серых уток пострелять.

Никита промолчал. Что он мог ответить своему родному дяде, который ждал его двадцатипятилетия, чтобы сообщить о родстве?

Наконец они приехали. Высокий забор, охрана у ворот. Частная территория. Теперь это можно. Теперь многое можно. Машина плавно проехала ворота, подкатила к дому. Никита вышел и осмотрелся. Место было красивое. Они стояли около дома, расположенного на холме посреди большого, ухоженного парка. Аккуратно подстриженные кусты вдоль дорожек, вымощенных брусчаткой, деревянные беседки, малые скульптуры из камня и дерева, широкие основательные скамейки. Одна из дорожек шла вниз и скрывалась за деревьями, сквозь которые виднелось озеро, небольшой причал, несколько лодок. Сам дом был в три этажа, нижний отделан природным камнем; круглые окна, большие кованые фонари над дверью, сама дверь массивная, высокая, с затейливой резьбой. Второй и третий этаж оштукатурены, вокруг оконных проемов вставки из того же камня. Крыша была покатой, не очень высокой, кое-где виднелись мансардные оконца. Красивый дом. Со вкусом. Не ширпотреб, сразу видно. Никита был здесь впервые.

– Нравится? – спросил дядя.

– Да!

– Это одна из наших особых резиденций, вход сюда доступен далеко не всем. Ну пойдем. – Генерал пошел вперед, Никита следом.

Дверь плавно открылась, как только они подошли. Дядя провел его через широкий холл в небольшой уютный зал со стоящим посреди него камином, сложенным в форме круглого стола с массивной мраморной столешницей. Прямо в центре него был устроен очаг, в котором горели дрова. Над огнем свисала внушительная вытяжка. Стильная штука. И красивая. Около стола-камина стояло два кресла, перед которыми уютно расположились пузатая бутылка, пара коньячных бокалов, пепельница и коробка с сигарами.

– Присаживайся, разговор, как я уже сказал, будет серьезным и долгим. – Дядя сел, взял бутылку, плеснул в бокалы понемногу темно-янтарной жидкости. Один бокал протянул Никите. Тот взял и сел во второе кресло.

«А здесь ждали нашего приезда, – подумал он, – бутылка, два бокала, в камине вон огонь горит».

– Я люблю пить коньяк просто так, без ничего. Некоторые утверждают, что к нему нужно подавать горький шоколад, народ попроще заедает лимоном, но по мне, так все это только портит чудесный напиток.

Никита кивал, хотя знатоком и ценителем конька не был. Он предпочитал по-простому жахнуть холодненькой водочки в кругу добрых знакомых, да под хорошую закуску, да под хорошую беседу. Весело похрустеть молоденьким солененьким огурчиком, схватить на вилку сочащийся соком кусок банально жаренного мяса, перемежая это солеными мужскими шутками и историями «из жизни».

– Куда лучше так, просто, хотя, если ты что-нибудь хочешь, сейчас принесут.

– Не надо.

– Вот и хорошо!

Дядя сделал небольшой глоток из своего бокала, зажмурился, потом потянулся и достал сигару.

– Тебе не предлагаю, знаю – не куришь.

Это было правдой. Никита не курил никогда. Даже в шальном детстве, когда сверстники спешно раскуривали одну сигарету на четверых, прячась за углом школы, его сия чаша миновала. Почему так, он не задумывался. Не хотелось, и все.

Раскурив сигару, дядя посидел еще немного. Никита терпеливо ждал.

– С чего бы начать? Ладно! – Дядя будто на что-то решился. – Послушай, Никита, то, что я буду говорить, может показаться тебе нелепым, странным, но я попрошу тебя внимательно выслушать меня и по возможности поверить. Для меня сейчас главное, чтобы ты поверил. – Он говорил тихо, четко проговаривая слова. Он не смотрел на Никиту, его взгляд был прикован к огню.

– Разве я могу усомниться в ваших словах?

Дядя скривился.

– Ладно, попробуем. – Скажи мне, ты веришь в Бога?

Вопрос застал Никиту врасплох. Он удивленно посмотрел на генерала – не шутит ли? Нет, тот был серьезен. Он пристально смотрел на Никиту, было видно, что дядя напряжен. И Никита понял, что вне зависимости от сути разговора от него ждут искренности. Прежде всего искренности. Остальное потом.

– В общем, да, – медленно проговорил он, – в церковь не хожу, но в общем, да.

– Это хорошо! – сказал генерал. (Да, сегодня это фраза вечера.) – Потому что то, что я расскажу, не надо пытаться понять, не то и свихнуться недолго, в это можно только поверить. – Дядя сделал глоток, пыхнул сигарой. – Он действительно есть, – начал он. – Создатель. Господь. Всевышний. Что бы там ни говорили и ни писали, он есть. И он создал этот мир. И нас. По своему образу и подобию. Многие думают, что по образу и подобию – это значит, что мы похожи на него внешне: руки, ноги, уши, нос. Нет. Форма для него совершенно неважна. Это для нас, для жизни здесь. Мы подобие его, потому что можем мыслить, у нас есть своя воля, мы даже можем творить. Это истинный дар божий людям, понимаешь? Говорят, что другие расы никогда этого не могли. Даже ангелы. А еще говорят, что, когда Господь создал землю и населил ее людьми, он оставил заботы этого мира. Это не так. Человек захотел свободы, и он ее получил. – Дядя ухмыльнулся. – Слышал о грехопадении?! Мы захотели свободы! – еще раз повторил он. – И получили ее. А значит, причиной того, что с нами происходит, являемся мы сами. – Он снова замолчал.

Никита ждал главного. Потому что понимал, что поверить его просят не в Создателя, эта вера у него и так есть. То, во что он должен поверить, будет дальше. Его обуревали странные чувства. Весь сегодняшний вечер ужасно диссонировал со всей его жизнью в гильдии. Нынешний разговор получался какой-то неправильный, не должно его быть. Тем временем дядя продолжил:

– Я не буду тебя загружать ненужными рассказами о множестве миров, наличии сверхъестественных сил и так далее. В этом нет необходимости. Здесь я тебе Америк не открою.

Да, необходимости в этом не было. Гильдия была не обычной организацией. Кто-то думал, что это особая государственная контора, кто-то – что сверхзасекреченный НИИ, занимающийся особыми разработками, кто-то – что они из мира криминала. И все были правы и неправы одновременно. Гильдия была связана и с первыми, и со вторыми, и с третьими. И первые, и вторые, и третьи считали, что гильдия принадлежит им. Но она не принадлежала никому. И никому не подчинялась, умело лавируя и манипулируя, создавая иллюзии у тех, кто считал ее своей. И основным полем интересов гильдии было сверхъестественное. Да, да. Именно так. Домовые, лешие, йети, экстрасенсы, ясновидящие, знахари и бабки-шептухи, НЛО и внеземные цивилизации. В общем, все то, чему люди не могли дать сколько-нибудь внятного объяснения. Гильдия изучала эти явления и, что самое главное, использовала в своих интересах. А интересы ее были обширными.

– Пойдем, я тебе кое-что покажу. – Дядя снова встал, приглашая Никиту за собой. Он подошел к одному из стеллажей, стоявшему у стены, пощупал полки, и вдруг часть стеллажа выехала вперед и чуть в сторону, открывая проход – небольшой, как раз одному человеку пройти. Никита не удивился, такие штуки в гильдии были в порядке вещей. Они попали в небольшую, метра три на три, комнату. Прямо перед ними находилась широкая деревянная дверь, слева от нее лестница, ведущая вниз. И все. Генерал уверенно шагнул к двери, открыл ее, отодвинул решетку, оказавшуюся за ней. Лифт. Никита вошел следом. Дядя нажал на кнопку с цифрой 1. Они поехали. Вниз.

«Очень интересно», – подумал Никита. Недоумение, охватившее его в начале разговора с дядей, постепенно сменилось любопытством.

Через некоторое время лифт остановился. Помещение, в котором они оказались, было просторней предыдущего, но ненамного, за ним начинался коридор. Магистр уверенно двинулся по нему, Никита следом. Слева и справа то и дело попадались двери, короткие ответвления коридора.

– Здесь располагается наш архив и аналитический центр, – бросил на ходу дядя, – я потом тебе все покажу. Нам сюда.

Они подошли к одной из дверей. Дядя открыл ее, пропуская Никиту вперед. Тот шагнул. Это помещение не было похоже на другие. Во-первых, оно было очень большим, по периметру шли массивные, покрытые затейливыми узорами колонны, поддерживающие потолок. Все стены были расписаны сценами битв и сражений. Люди, дерущиеся с людьми. Люди, сражающиеся с чудовищами. Чудовища, набросившиеся друг на друга. Никита сразу понял, что это работа не современных художников. Почему он так решил, он не мог бы объяснить, но был уверен в этом.

– Да-а, – протянул он. – Здесь что, был древний храм или что-то в этом роде? – спросил он у генерала.

– Почти. Это предвратный зал. Мы ее так называем, а как ее называли те, кто строил, я не знаю. Да и никто у нас не знает, – добавил он, – а вот и сами ворота. Точнее, врата. – Он указал вперед.

В конце зала, прямо напротив того места, где они стояли, и вправду виднелись створки ворот – очень высокие, метра по три, каменные, плотно прижавшиеся друг к другу. Никита подошел ближе. На каждой из створок были изображены существа, похожие на людей, но таковыми явно не являющиеся. Вокруг створок, забирая их в кольцо, аркой шел каменный выступ, покрытый неизвестными Никите письменами. Никита зачем-то коснулся одной из створок рукой. И тут же от неожиданности отдернул руку: камень был теплый.

– Они теплые! – воскликнул он.

– Да, – раздался сзади голос генерала, – и это говорит о том, что скоро врата можно будет открыть, во всяком случае, так считают наши специалисты.

– И куда ведут эти врата?! – с некоторой заминкой спросил Никита.

– У нас есть все основания считать, что они открывают дорогу в другие миры, сынок. Миры, измерения, параллельные реальности, другие планеты, называй это как хочешь. Пойдем закончим разговор.

Возвращались они молча. Никита думал, насколько можно верить тому, что говорил дядя. А тот молчал, уйдя в какие-то свои раздумья.

– Я хочу рассказать тебе немного об истории гильдии, – сказал дядя, когда они вновь уселись около камина. – Когда-то очень давно в одной из древних империй была создана, скажем так, организация. Никто уже не знает, как она называлась изначально, слишком много времени прошло, а архивы стали вестись намного позже. Тогда-то организацию и назвали купеческой гильдией, да так оно и осталось. Гильдия – хорошее слово, правильное. Ко времени Крестовых походов гильдия разрослась, появились отделения во многих городах на территориях Европы, Ближнего Востока и даже Северной Африки. В Россию, которая тогда еще именовалась Русью, гильдийцы проникли из Византии вместе с другими купцами. Так получилось, что гильдия пустила здесь корни, укрепилась, а потом, после ее распада на куски, здесь нашли убежище все, кто остался. Это случилось во времена Крестовых походов. Поначалу мы довольно тесно общались с рыцарскими орденами, у нас было много общих дел на Востоке. Я говорю о настоящих рыцарях-монахах, а не об алчных подонках, появившихся позже. Они-то и привели к почти полному краху гильдии. Ни в Европе, ни на Ближнем Востоке наших не осталось. С африканцами связь была утеряна. Но здесь мы смогли выжить и возродиться. В Европе, покрытой кострами инквизиции, нам делать было нечего. Ну да ладно, сейчас речь не об этом. Так вот. Наша гильдия была очень могущественна. Ее услугами пользовались многие сильные мира сего. Историки бы очень удивились, узнав некоторые подробности из жизни гильдии. Конечно, после ее распада мощи поубавилось, но и то, что выросло на ее осколках, тоже чего-то стоит. Но это всегда была закрытая информация. Даже внутри об этом знают немногие. А постепенно совет создал много напускной мишуры, которая помогает скрывать нашу истинную сущность и силу. Возникает закономерный вопрос: за счет чего горстке торговцев, пусть и очень незаурядных, удалось создать такую организацию? Купцы тогда были народ забавный. Торговцы, воины, шпионы, дипломаты. Да если внимательно почитать наши хроники и некоторые отчеты, то и воровскому сословию нашлось место в гильдии. И все-таки. Тогда все союзы торговцев были такими. Но выделилась одна. И смогла дожить до наших дней, в отличие от многих других, тех же рыцарских орденов или Союза ганзейцев. Уйти в тень, раствориться, перестать быть даже мифом, но остаться и жить. Почему? Причин несколько. Конечно, деньги. Их у гильдии всегда хватало. Где деньги, там и власть. Пусть не явная, а скрытая, но сути это не меняет. Но это не главное – деньги были и у других. Главное другое. Как-то, еще на заре своего существования, члены гильдии получили заказ. Имя заказчика утеряно. Известно только, что это был один из восточных правителей. Заказ был необычным. Гильдийцы должны были достать один очень древний артефакт, который остался еще от древних, тех, кто построил свою цивилизацию задолго до Египта и Вавилона. Наши прадеды согласились. Я называю их прадедами, хотя нас отделяют тысячелетия, но так проще. Они отправились за древним сокровищем в самое сердце Африки. Черный материк и сейчас смертоносен и таит в себе множество загадок, а тогда… Их не было три года. Из двадцати одного участника экспедиции – трижды семь, счастливое число – вернулось только трое. И они принесли артефакт. И отдали его заказчику. А через несколько дней он пропал из царской сокровищницы, а самого повелителя нашли мертвым в его опочивальне. Никаких следов насилия не было, решили, что это боги покарали захотевшего обладать запретным.

С этого момента и начинается подлинная история гильдии. Трое вернувшихся стали ее патриархами, отцами-основателями, так сказать. Они очень сильно изменили гильдию, превратив ее в высокоуважаемую организацию. Вот так. С тех самых пор погоня за древними артефактами, как и за всем, выходящим за рамки обыденного, стала неотъемлемой частью нашей жизни. И это, как ты сам знаешь, очень серьезно помогает нам.

Никита кивнул.

– Мы многого достигли. То, что для большинства кажется сказками: телепатия, телекинез, воздействие на погоду, манипулирование сознанием тысяч людей, – для нас является реальностью. Но есть еще вещи, остающиеся для нас загадками. И сейчас мы стоим на пороге открытия одной из них. Я говорю о путешествии между мирами, а может быть, и путешествии во времени. То, что это возможно, ты и сам знаешь. Древние умели. Да. – Дядя чуть прикрыл глаза, мечтательно вздохнув. – Древние, – протянул он еще раз, – они многое могли. И обходились без всей этой механической ерунды. Ладно.

Он снова ненадолго замолк.

– О вратах мало что известно, – продолжил он вскоре. – Остались жалкие крохи в виде сказок и легенд. Раньше, много столетий назад, ими умели пользоваться и пользовались. Но потом… – Дядя сделал паузу. – Считается, что все врата были уничтожены в горниле бесконечных войн. Говорят правда что они сохранились в Гималаях, где-то в Африке и в горах Перу. Но это нужно проверять. А недавно мы нашли их! Нашли! Целые и невредимые. И в наших архивах имеются записи о том, как их использовать! – Дядя был сильно возбужден. Он встал, прошелся туда-сюда по комнате, а потом снова сел в кресло. – Объект, которого ты вел последнее время и который исчез, был одним из наших. Возглавлял группу, которая занималась вратами. Я думаю, что он ушел туда.

Никита удивленно посмотрел на дядю:

– Но он же был в своем магазине.

– Да, это верно. Но если верить результатам его исследований, то врата, активизируясь, позволяют перемещаться из любой точки в радиусе ста – ста пятидесяти километров. Правда, для этого нужен некто, наделенный особым даром: проводник. Ключ, если хочешь. Мы долго не могли понять, кто такие ходоки, так в старых манускриптах назывались эти люди. Мы даже считали их абсолютно бесполезными, в отличие от медиумов, экстрасенсов и других. А оказалось, что все не так. И уход Всевида доказывает это. Мы должны найти его. Обязательно. Непосредственно через врата может перемещаться любой. Для этого ходоки не нужны.

– Допустим, – сказал Никита, – но где и как его искать?

– Ты уже понял, зачем я тебя позвал. Это хорошо. Да, я хочу, чтобы ты прошел через врата. Это первое. И нашел Всевида. Это второе. Естественно, ты можешь отказаться. – Дядя напряженно смотрел на Никиту.

– Естественно, я не откажусь, – стараясь оставаться спокойным, ответил он.

– Хорошо, – быстро сказал дядя, будто опасаясь, что племянник передумает. – Я знал это, иначе не начинал бы разговор. Ладно, хватит на сегодня, тебе нужно отдохнуть. Завтра тебе предстоит очень важное дело.

– Могу я узнать какое?

– Конечно! Это особый обряд! Он поможет тебе.

– Обряд? – Никита удивленно поднял бровь. – Надеюсь, мне не придется приносить жертвы, – улыбаясь, спросил он. Улыбка вышла слегка натянутой.

– Не волнуйся. Ничего такого не будет. Тебе не придется никого резать, петь псалмы или плясать голым под дождем. Все будет иначе. Совсем иначе. А теперь иди, Мартин тебя проводит.

Дверь в каминную комнату открылась, и на пороге застыл мужчина лет сорока – сорока пяти, одетый в строгий деловой костюм и белоснежную рубашку с галстуком. Мартин. Начальник охраны.

Глава 8

На следующее утро, как только Никита выбрался из душа, его встретил Мартин.

– Доброе утро, Никита – спокойно произнес он.

– Доброе.

– Ты уже завтракал?

– Нет, еще не успел, а в чем дело?

– Тебе лучше не завтракать, предстоящее действо надо совершать натощак.

– Да, да, конечно.

– Пойдем, я провожу тебя.

Повернувшись спиной, Мартин направился на второй этаж. Никита, не задавая вопросов, пошел следом.

– Перед обрядом необходимо расслабиться, успокоиться, привести в порядок мысли и чувства, это можно сделать здесь. – Мартин открыл низенькую дверь, и Никите пришлось наклониться, чтобы пройти.

– А что это за обряд и как он поможет мне? – спросил Никита.

– Старики называют его обрядом силы. Особые манипуляции с сознанием человека. Нет-нет, ничего страшного, – поспешил он успокоить его, – дебилом ты не станешь. Просто в результате на некоторое время, примерно месяца на три-четыре, изменишься. У тебя обострятся чувства – слух, зрение, осязание, обоняние, а также реакция. Улучшатся физические данные, ты станешь выносливее, начнешь двигается быстрее. В общем, приобретешь особые способности. Я даже немного тебе завидую. В кувшине на столе вода, – добавил он и закрыл дверь. Послышались удаляющиеся шаги.

Никита осмотрелся. Комната была небольшой и находилась, судя по всему, под самой крышей. Окно выходило во внутренний двор, прямо на старую липу. Возле окна стоял стол, к которому притулились два стула. Комод в углу и две длинные широкие лавки вдоль стен. Полы были деревянные. Вот и вся обстановка. Но не это удивило Никиту. Обе стены и потолок были расписаны, прямо как в том зале, где он вчера побывал вместе с генералом. Правда, здесь трудились явно современники. Хотя тематика и стиль были схожи. Милитари. На правой стене те самые красавцы, которые были изображены на воротах, вовсю рубились с людьми в странных латах. Людей было больше, они уже начинали теснить здоровяков, вон с тылу группка заходит, но здоровяки в свою очередь совсем не собирались сдаваться. Несколько человек, собравшись в кулак и ощетинившись огромными топорами, кинулись в самую гущу латников, стараясь пробиться к полулежащему мужчине без шлема, который пытался встать, опираясь на длинный меч. Еще несколько человек встали между ним и здоровяками, обнажив мечи, один стоял на колене и целился из арбалета. На лицах у них читалась решимость. А над всеми ними в неестественно голубом небе парила птица, похожая на орла, только вот хвост у нее был длинный и раздвоенный, с яркими пятнами-глазками на концах. Все действо происходило на каких-то развалинах, среди которых нелепым пятном торчали сияющие ворота, совершенно не тронутые, даже кристально белая краска не облупилась. «Интересно, чем там у них все закончилось?»

Никита переключился на другую стену. Там было что-то современное: кто-то в кого-то стрелял, кто-то корчился у догорающей машины, кружил вертолет, что-то взрывалось. Тот еще сюжетец. Так. А что потолок? Потолок тоже не очень заинтересовал Никиту, так как пестрел различными узорами по краю, а в центре была все та же птица с раздвоенным хвостом. Никита вернулся к первой картине, или как там эта роспись называется. Он стал рассматривать детали. Здоровяки были без доспехов, в штанах с блестящими полосками на внешней стороне бедра – вроде как металлическими, коротких сапогах; поперек груди крест-накрест шли широкие ремни, усеянные металлическими ромбовидными бляхами. На руках до локтя были надеты наручи. Шлемы отсутствовали. Щиты тоже. Люди же, напротив, были почти полностью закованы в доспехи. Правда, у большей части шлемы были открытые, без забрал, с коротким металлическим гребнем поверху, он начинался у лба и спускался почти к самой шее. Только на троих Никита заметил шлемы с забралами, и то неполными, закрывавшими только глаза и нос. Старшие, наверное, или дворяне, или офицеры, кто там у них. Интересно, а кто это? И какую такую битву изобразил здесь художник? Еще вчера Никита решил бы, что перед ним иллюстрация к какому-нибудь фэнтезийному роману, но сейчас он смотрел на это по-другому.

Вдруг Никиту привлек один эпизод, который он пропустил ранее. В дальнем верхнем углу были изображены еще несколько существ, причем летящих. Непонятные создания со звериными лапами и птичьими головами неслись к месту схватки, а на спинах у них сидели люди. Никита подошел ближе. Они были изображены довольно маленькими, просто находились еще далеко, наверное. Наездники, одетые в кожаные безрукавки с широкими плечами, были сосредоточенными и хмурыми. Они вовсю гнали своих своеобразных крылатых коней к месту битвы, как будто боялись опоздать. Их было трое, и они все были очень похожи друг на друга, прямо как братья. А может, художнику было просто лень прорисовывать лица, вот и изобразил одинаковые. Все равно персонажи второстепенные, да и далеко они. Причем лица были детскими, ну не совсем детскими – скорее это были подростки, лет по четырнадцать-пятнадцать, пацаны совсем.

«Так это же грифоны!» – чуть ли не вслух сказал Никита, вспомнив, кого ему напоминали крылатые создания. Вот это уже ближе и роднее. Все-таки это из нашей мифологии как-никак. Он отошел к окну, хотел было присесть за стол, но вдруг резко развернулся и в два широких шага вернулся к картине, уставившись на крылатых наездников. На правой руке каждого из пацанов красовалась блестящая серебристая перчатка. Перчатка! Всевид подарил пацану перчатку. Латную. Одну. Ладно, оставим это до лучших времен. Никита прошел к окну, чуть постоял, передумал садиться и улегся на лавку лицом вверх, благо ширина вполне это позволяла. Он не заметил, как задремал. Его разбудил звук открывающейся двери. На этот раз за ним пришел Борис. Одет он был в просторную белую рубаху, темные узкие брюки, ботфорты до колен, на боку красовалась шпага.

«Мушкетер, блин», – ехидно подумал Никита. Ему никогда не нравилась вся эта мишура, называемая традицией. В двадцать первом веке живем, ну и чего рядиться?

– Совет ждет тебя! – торжественно провозгласил Борис и слегка посторонился, пропуская Никиту из комнаты, потом быстро закрыл дверь и пошел впереди, указывая дорогу.

Дойдя до места, Борис указал ему на нужную дверь, развернулся и пошел прочь: членом совета он не состоял и не имел права входить туда, где шло заседание.

Никита зашел в большущий зал, в котором его ждали все члены совета. Их было девять, во главе с самим генералом и дядей по совместительству. Никита остановился, ожидая распоряжений. Дверь за ним захлопнулась. И все. Больше никаких звуков. Полная тишина.

В зале совершенно не было мебели, если, конечно, не считать одинокого стула, стоявшего посредине спинкой к Никите. Окна были узкими и высокими, почти от пола до потолка, а потолки метров по пять, это точно. По наружной стене за окнами вился дикий виноград, добираясь до самой крыши. Члены совета были одеты так же, как Борис, только без оружия. Они стояли, глядя на него, не говоря ни слова. Затем к нему так же молча подошел Мартин, тронул за плечо и указал на стул. Никита послушно прошел и сел. Мартин встал сзади. К ним подошел Константин Николаевич, пожалуй, самый старый член совета, выполнявший функции главного врача, если можно так выразиться. Гильдия была богата, держала свою частную клинику, и именно этот высокий тучный здоровяк вытащил Никиту буквально с того света несколько лет назад, когда его подстрелили. Константин Николаевич держал в руках массивный серебряный кубок (антиквариат), который и протянул Никите, тоже молча. Никита выпил его до дна. Это было вино. Хорошее. Красное. С пряностями. «Обряд, блин, – подумал Никита, – вина хлебнул, теперь песнопения начнутся». Константин Николаевич, приняв у Никиты опустевший кубок, отступил в сторону, а Мартин сделал шаг вперед и положил руки ему на плечи. Никита вздрогнул от неожиданности и чуть не вскочил с места, потому что стена, бывшая перед ним, вдруг сорвалась с места и помчалась прямо на него. Стало темно, стена вытянулась в длиннющую иголку, пытаясь втиснуться в небольшое для нее пространство между бровей Никиты, и втянулась-таки, стерва, с легким свистом, и сразу стало совсем светло. Комнаты не было. Никита стоял на небольшой вершине, покрытой мягкой, пушистой травой – с десяток шагов в одну сторону, с десяток в другую, а со всех сторон простиралась пропасть. Будто кто-то вырезал среди скал небольшой кусок нереальной для такой высоты зелени и закрепил на вершине иглоподобного пика. А вокруг высились заснеженные вершины гор. Причем, что самое интересное, они были намного ниже того места, где находился Никита. Он стоял бело-черным пятном на зеленой капле среди обнимавшей его синевы и спокойно поглядывавших на него горных вершин, таких же бело-черных, как и он. Ни испугаться, ни особо удивиться перемене в окружающем пейзаже и собственном костюме он не успел. Просто решил, что больше никогда не будет смеяться над традициями. Даже про себя. Хотя, может, это просто глюк? Винцо, видать, не простое.

Тут непонятно откуда, казалось, прямо из воздуха к нему шагнул Мартин и встал напротив. Он положил руки на плечи Никите, глядя ему прямо в глаза, и заговорил что-то о чести и боевой славе, о большом умении мастеров, еще о чем-то. Затем он исчез, а его место заступил Константин Николаевич. Все повторилось. Руки на плечи, пристальный немигающий взгляд в глаза, какие-то слова – теперь о лекарском искусстве, о познании самого себя. И так восемь раз. Каждый из членов совета шагал из ниоткуда навстречу Никите, смотрел ему в глаза, что-то говорил – для него все эти слова слились в единый непрерывающийся поток. Последним был дядя-генерал. В отличие от других он ничего не говорил, он просто постоял, как и все, положив руки на плечи Никите, улыбнулся и отошел в сторону, а пейзаж стал таять. Таяли облака, таяла зелень площадки, на которой он стоял, таяли снежные вершины. Это было красиво, черт побери. Вот только когда картинка уже практически потухла, случилось нечто, испортившее всю романтику. Прямо перед ним среди тающих облаков появилась ухмыляющаяся рожа самой неприятной наружности. Появилась и сразу исчезла вместе со всем пейзажем, а вокруг Никиты сомкнулись стены зала. И так же было тихо, и так же он сидел на стуле, вот только на губах все еще оставался непонятный привкус того воздуха. А вокруг стояли девять членов совета гильдии.

– Теперь можешь встать, – прошелестело откуда-то издали. Он медленно поднялся. Ноги были ватными. Развернулся, глянул на присутствующих. К нему снова шагнул генерал, держа в руках меч – длинный узкий хищный клинок из голубоватой стали, покрытой узорами. Рукоять заканчивалась кольцом, в котором блестел кроваво-красный камень. Генерал молча протянул клинок ему. Никита взял. Обряд закончился. А у Никиты разболелась голова.

За дверью его ждал Борис, который помог ему добраться до комнаты под потолком, потому что ноги Никиту слушались плохо, они то и дело подкашивались, норовя сделать какой-нибудь мудреный финт без особого согласия на то Никиты. И тогда его мягко придерживали под локоть. Добравшись до комнаты, Никита повалился на лавку, вздохнув с явным облегчением. Он не знал, сколько прошло времени – казалось, целая вечность, когда в комнатку вошел дядя.

– Лежи, лежи. – Он жестом остановил попытавшегося встать Никиту. – Тебе еще с часок поваляться не помешает. – Он сел напротив. Помолчал. Внимательно посмотрел на него. – Что чувствуешь?

– Усталость.

– Это ничего, скоро станет лучше. Все прошло хорошо!

Никита ждал.

– Во время обряда каждый из восьми передал тебе часть своих знаний, силы, мастерства. Ты получил особый статус консула. Такой человек наделен всеми полномочиями члена совета, хотя формально им и не является. И его полномочия не вечны. Они заканчиваются, когда он выполняет порученную ему миссию. Да, вот еще что. Мы считаем, что способности, которые ты получил, в полной мере проявятся только там. Вполне возможно, что они останутся с тобой навсегда.

Он прошелся по комнате.

– Я хочу еще кое-что тебе рассказать. Внимательно слушай и запоминай, так как это касается тебя напрямую. Итак. – Дядя потер виски. Судя по набрякшим векам, он ужасно устал. – Итак, – повторил он, – есть еще одна, так сказать, организация. Одна древняя секта. Они называют себя Серой лигой. Конкуренты, выражаясь современным языком. За время своего существования серые попортили нам много крови. Некоторые хронисты считают, что именно усилиями мастеров лиги та, прежняя гильдия рассыпалась. Но это не все. У меня есть еще один брат кроме твоего отца. Константин, младший. Князьев Константин Арсеньевич. Брат-ренегат, брат-отступник. Он ушел к ним. Более того, он имеет очень высокий ранг в лиге.

– Да, забавная у нас семейка. – Никита спокойно воспринял известие о существовании еще одного родственника. – А зачем ты мне сейчас об этом рассказываешь? – Он незаметно даже для себя назвал дядю на «ты». Тот не обратил на это внимания.

– Просто ты должен это знать, – пожал он плечами.

На следующий день Никита покинул особняк у озера и поехал к Татьяне. Ему предстояло провести одну операцию, и сейчас он постарался сосредоточиться, как всегда перед выполнением задания.

Каких-либо изменений в своем организме он не замечал, разве что видеть и слышать стал лучше. Сейчас он раздумывал, как лучше устроить предстоящее дело, однако досадовал, что по ходу ему придется обмануть Татьяну, а этого Никите очень не хотелось, женщина была ему симпатична. Нет, ничего такого, просто симпатия человека к человеку. Однако задание есть задание. Мистика мистикой, но расслабляться не стоит, он еще ни разу не допустил ошибки, потому и ценился в гильдии особо.

Татьяна открыла ему дверь, в глазах ее светилась надежда.

– Что-нибудь известно о Сашке? – нетерпеливо спросила она.

– Немного, но все же. Мы нашли кое-какие вещи, одни из них точно принадлежат Всевиду Олеговичу, но там есть еще другие, детские, нужно, чтобы вы посмотрели. Только волноваться не надо. Похоже, их просто бросили. Вы поедете?

– Да, конечно. – Она стала торопливо собираться и через десять минут уже была готова, рекорд для женщины. Хотя для матери, спешащей на выручку своего ребенка, наверное, не рекорд.

До особняка на озере доехали быстро. Увидев роскошное здание, Татьяна немного удивилась:

– Это здесь нашли вещи?

– Нет, их нашли в одном из городских парков, а потом уже мы перевезли их сюда. Пойдемте.

Они поднялись по ступенькам, за порогом их встретил Мартин.

– Это Татьяна Анатольевна, мама Саши, – представил ее Никита.

– Да, да, конечно, проходите. – Мартин был сама любезность.

Они прошли в каминную комнату.

– А где же вещи? – Татьяна обернулась, оказавшись между Никитой и Мартином, который держал наготове пистолет для инъекций.

– Что вы делаете? – успела сказать Татьяна, когда он уколол ее, и почти сразу обмякла, мягко оседая на пол. Никита успел подхватить ее на руки.

В каминную комнату вошли два человека с носилками. Они быстро уложили на них Татьяну и понесли ее. Никита и Мартин шли следом.

– Капсариус ждет нас, – бросил он на ходу.

Капсариусом он называл Константина Николаевича, их врача, а еще так называли солдата-санитара в римских легионах. Любили в гильдии древних римлян, что слегка раздражало Никиту. Капсариус, консул, конквестор – бред!

Константин Николаевич действительно их ждал. Татьяну уложили на стол, ребята-подручные закатали ей рукав. Врач быстро взял кровь из вены.

– Порядок, – пророкотал он.

– И что дальше? – спросил Никита.

– Дальше? – Он оторвал взгляд от пробирки с кровью и взглянул на него. – Дальше вы отвезете ее обратно, а я тем временем приготовлю микстуру. Когда вернетесь, все будет готово, и тогда можно в путь.

Никита кивнул.

– Все, у меня не больше пятнадцати минут, иначе придется начинать сначала. – Врач развернулся и быстро ушел.

Доставив Татьяну домой, Никита заехал в одно уютное и тихое заведение, ему нужно было собраться с мыслями, время еще терпело. Ему предстоит выбраться в другой мир, разыскать Всевида и вернуть его. Если не получится – устранить. Но обязательно забрать мальчишку. Потому что тот, скорее всего, ходок. Другого объяснения исчезновению Всевида не было. Никита как человек прагматичный решил принять как есть рассказ дядюшки и без лишних рассуждений выполнить задание. Вот и все. Продолжим. Надо забрать мальчишку, который даст возможность выходить в другие миры без всяких врат. Вроде все просто. На первый взгляд. А на последующие? Во-первых, если все это правда, то он попадет в чужой мир, а это не тарелку супа выхлебать. Во-вторых, и это главное, Всевид. Очень неординарная личность. Гильдия уже не раз проигрывала ему. Сначала, когда он сумел подстроить свою якобы гибель и уйти из гильдии. Потом, когда его все-таки нашли, ему снова удалось переиграть их. Значит, он обрел то, что искал, опередив гильдийцев. Вот так. «Только Бабы-яги со ступой не хватает, – с некоторой злостью подумал Никита. – Не кипятись!» – тут же приказал сам себе. Всевид разгадал секрет врат. И даже смог активизировать их. То, что это сделал именно он, стало ясно позднее. А тогда… Тогда гильдия послала наемников. Они явились к нему в магазин, избили, а потом случилось что-то непонятное. Из несвязного рассказа выжившего парня выходило, что, когда пришел мальчишка, Всевид очнулся, хотя этого не могло быть, по заверениям наемника. Но тем не менее Всевид очнулся, встал и убил двоих его споборников, опытных боевиков, между прочим. Очень умелые ребята. Были. Сейф открыть они не успели. Третий убежал за подмогой, вернулся минут через пять. Почти сразу, как они вошли, раздался хлопок, полыхнуло. И все. Вошедшие остались в здании в виде обгорелых головешек. Выживший наемник, которого оставили снаружи, на стреме, так сказать, вошел внутрь, когда пламя потухло. Быстро оценил картину, обшарил магазин и ушел. В том, что среди трупов не было ни Всевида, ни мальчишки, он не сомневался. Они как сквозь землю провалились. Наемник готов был землю есть, чтобы ему поверили. Гильдию уважали.

Вот со всей этой чехардой и придется разбираться Никите. Причем на вражеской, так сказать, территории, без помощи и поддержки отсюда. Вот так-то. Пойдет он один. Но пойти мало. Нужно выполнить задание и вернуться. Вернуться. Вот самое главное и сложное. Никто не знает, сможет ли он открыть врата с той стороны. Хотя если он найдет Всевида и заберет мальчишку… Вот только почему-то гильдейские мудрецы ни словом не обмолвились о том, как использовать способности человека-ключа. Ладно, где наша не пропадала. Никита бросил на стол несколько купюр, встал и вышел. Думать о том, что, пройдя через врата, он вполне может оказаться совсем не там, куда ушел Всевид, он себе запретил.

Глава 9

Татьяна очнулась с сильной головной болью. С трудом поднялась и села на кровати. Огляделась и обнаружила несколько интересных вещей. Во-первых, она была в своей квартире, во-вторых, ни обуви, ни верхней одежды на ней было, кто-то снял их, уложил ее в собственную кровать и даже заботливо укрыл пледом. В-третьих, на столике у кровати, рядом с ее сумочкой, стоял стакан с прозрачной жидкостью и лежала записка. Она взяла листок.

«Выпейте это, когда очнетесь, вам непременно станет легче. Извините. Так было надо».

– Уроды, – зло выругалась Татьяна. «Меня, наверное, ограбили!» – вспыхнуло в мозгу. Она поспешно схватила сумочку. Кошелек на месте. Все деньги тоже. «Ну да, зачем им мои деньги, вон какой особняк! Тогда зачем? Зачем это все?» Пить из стакана она не стала. Мало ли чего они там налили. Вышла из комнаты, собираясь принять что-нибудь от головной боли. Переступив порог спальни, она вскрикнула от неожиданности и вжалась спиной в дверной косяк. В гостиной, в ее любимом кресле, сидел незнакомый мужчина, спокойно листая журнал. Увидев ее, он так же спокойно положил его на журнальный столик и мило улыбнулся.

– Здравствуйте, Татьяна Анатольевна, я рад, что вы очнулись. – У него был приятный бархатистый голос.

– Кто вы? – выпалила Татьяна, уставившись на него.

– Меня зовут Константин Арсеньевич, фамилия моя Князьев, – так же спокойно проговорил он, – присаживайтесь, поговорим. – Изящным жестом он указал ей на диван.

– Это моя квартира! – с вызовом бросила она. – Князьев, Князьев, ах да! Князьев! Этот подонок, Никита, как его – Владимирович, адвокат! – И Татьяна добавила несколько таких выражений, которые вовсе не подобают молодой женщине и матери. – Вы из той же шайки? А! Вы случайно не родственники? Фамилия одна, да и больно уж рожи похожи! Сладкая парочка: папаня и сыночек! Похищаем детей и издеваемся над женщинами! – Она бросилась к нему, готовая разорвать голыми руками, и тут же отлетела обратно к двери, будто врезалась во что-то мягкое, это «что-то» спружинило и отбросило ее обратно. От неожиданности Татьяна замолчала. Она стояла, удивленно уставившись на незваного гостя. Тот сидел невозмутимый, словно она только что не кидалась на него с кулаками. – Что это было? – резко спросила она.

– Что? – Он удивленно приподнял бровь.

– Только что меня что-то оттолкнуло! Что за фокусы? Отвечайте, черт побери, я здесь хозяйка!

– Милейшая Татьяна Анатольевна, я не собираюсь оспаривать ваши права хозяйки квартиры, просто принял некоторые меры предосторожности. Я пришел сюда как гость и хочу с вами поговорить, только и всего.

– Как гость? Сейчас так принято в гости ходить? Пока хозяева валяются без сознания после общения с вашими дружками, вы залезаете в мою квартиру, рассаживаетесь в моем кресле и еще учите меня жизни? Таких гостей да поганой метлой! Не хочу я с вами разговаривать и видеть вас не хочу! Вон из моего дома! – Она гневно указала рукой в сторону двери.

– Милейшая Татьяна Анатольевна, – он примирительно поднял руки, – я готов принести вам самые искренние извинения. Пришел я как нормальный, порядочный человек. Минут десять звонил в дверь, но вы не открывали, хотя я точно знал, что вы дома. Я начал беспокоиться и решил войти. Нашел вас в вашей спальне, понял, что причин для особого беспокойства нет, скоро вы придете в себя, и решил подождать. Вот и все.

Татьяна хмуро смотрела на него и молчала, лихорадочно соображая, что ей делать. Кричать «Пожар? Помогите?» Вызвать полицию? Не успеет.

– У меня к вам есть одна просьба, милейшая Татьяна Анатольевна. Не нужно кричать, стучать в стены и тому подобное, и в полицию звонить не надо, только зря людей от работы отвлечете.

– Еще скажите, что вы сами из полиции.

– Этого я вам не скажу, потому что я представляю другую организацию.

Он аккуратно достал из внутреннего кармана маленькую книжечку и протянул ей. Татьяна взяла и внимательно посмотрела. Удостоверение было фээсбэшным.

– Оно настоящее? – устало спросила она.

Он кивнул.

Татьяна вернула ему удостоверение – а, все равно не проверишь – и устало присела на диван.

– Может быть, в кресло? – с участием спросил мужчина. – Это ведь ваше место?

– Сидите уж, – бросила она и потерла виски.

– Болит?

– Угу.

– Вы зря не выпили то, что стоит на столике, это бы помогло. – Он встал, прошел в спальню и вернулся со стаканом. Подал его Татьяне. Она неохотно взяла. – Пейте, не бойтесь, это поможет.

И она выпила. Вода как вода.

– Кстати, с Никитой мы действительно родственники, я его дядя, – проговорил он, снова устраиваясь в кресле. – Вы посидите тихонько минут пять, вам станет легче, и мы поговорим.

Татьяна согласно кивнула и уставилась на странного гостя. Лет пятьдесят, может, чуть больше. Опрятный, ухоженный, хорошо одет, гладко выбрит. На висках легкая благородная седина, умные темные глаза. И действительно очень похож на Никиту. Просто копия. Только старше.

– Вам полегчало?

Татьяна кивнула.

– Значит, мы можем спокойно поговорить?

– Если вы перестанете называть меня милейшей, – проворчала Татьяна.

– Хорошо. – Он улыбнулся. – Во-первых, позвольте еще раз принести вам свои извинения, Татьяна Анатольевна.

– Принимается. Что во-вторых?

– Я не стану рассказывать вам о наших организациях. Да. Никита тоже представляет одну из государственных структур, но сейчас это неважно. Похищены люди. Один из них ваш сын. Второй – наш сотрудник. Я хочу, чтобы вы понимали: сейчас я действую как частное лицо. Если завтра мы с вами встретимся у меня в кабинете, я буду говорить совершенно по-другому. Видите ли, я не совсем одобряю методы, которые используются при поисках пропавших. Тем более, я буду с вами откровенен, ваш сын никого особо не интересует. Всем нужен Всевид. Я понимаю, каково это слышать матери, но… – Он развел руками. – И если срочно не принять мер, мальчик может погибнуть. Я же сказал: может, а не уже погиб! – с нажимом добавил он, видя, как встрепенулась Татьяна. – Он оказался случайным свидетелем, и его прихватили с собой.

– Почему я должна вам верить? – устало спросила Татьяна. – Ваш племянник тоже соловьем разливался. Должна сказать, у вас обоих это неплохо получается, женщины, наверное, от вас без ума.

– Я понимаю, что веры ко мне у вас нет. Да я этого и не требую. Я просто прошу вас выслушать меня, а решение примите сами. – Он сделал паузу, видимо ожидая ответа. Его не последовало, и он продолжил: – Татьяна Анатольевна, Всевид очень необычный человек. И он обладает уникальными возможностями. Вы, конечно, слышали о всяких паранормальных явлениях, о необычных существах, о людях со сверхъестественными способностями. Всевид один из таких. Он сотрудничал с нами, а потом решил уйти. А мы, естественно, не могли с этим согласиться. Во время задержания он снова ушел, а ваш сын просто оказался рядом.

– И где они сейчас?

– В этом-то вся загвоздка. Они могут быть где угодно. В другом городе, за сотни, а может, тысячи километров отсюда. В Сибири, Европе, в Африке, а может, и того дальше.

– Вы пришли сюда, чтобы пошутить?

– Разве я похож на шутника? – вопросом на вопрос ответил он. – Знаете, в нашей организации шутники не задерживаются. Мой отдел как раз и занимается такими делами. Хотите – верьте, хотите – нет.

– И вы хотите сказать, что это реальность?

– Мой учитель, услышав такой вопрос, непременно поинтересовался бы, что есть реальное. То, что мы видим? Что осязаем? Что можем потрогать? Я продолжу. У меня есть все основания полагать, что Всевид переместился на значительное расстояние, прихватив, вольно или невольно, это я уж не знаю, вашего сына. Никита отправился на его поиски. Именно для этого им нужна была ваша кровь. Причем вы в это время не должны были быть напуганной или злой.

– А зачем?

– Я же сказал: всем нужен Всевид. А с ним ваш сын. Мать и ребенок. Самая устойчивая связь в мире. Мать чувствует свое дитя даже на огромном расстоянии. Интуитивно, конечно. Их связывает как бы ниточка, понимаете. И умеющий может эту ниточку увидеть. Вот и все.

– Вам тоже нужна моя кровь?

– Нет, что вы! – Он замахал руками. – Мне не нужно. Скажите, вы хотите найти своего сына?

– Глупый вопрос.

– Да, извините. Есть человек, который может вам помочь. Он тоже обладает способностями, как и Всевид. Здесь написан адрес, по которому его можно найти. – Он положил на стол небольшой исписанный листок из записной книжки.

– И это все?

– Да, – проговорил он.

– А вам-то что нужно? Предположим, я поверила в эти ваши бредни про перемещения за тридевять земель, предположим, кинулась сломя голову к этому вашему субъекту. Нашла своего сына. Мы вернулись. И все хорошо. Вам-то что с этого? – громче сказала она. – Вам-то что? – В ее глазах появились льдинки.

Гость усмехнулся:

– Да, действительно, я не бескорыстен. Мне тоже нужен Всевид.

– Я должна его убить, совратить? Что я должна сделать, чтобы вернуть моего мальчика домой? Живым и здоровым? Что? – Татьяна говорила, чеканя слова.

– Вы должны просто сообщить мне, – сказал он. – Опять же я не могу настаивать, это просьба. Я надеюсь, что вы выполните ее, а также оцените мою помощь. Вам ничего не нужно говорить. Здесь, на столе, я оставлю некоторые подсказки. – Он достал еще два исписанных листка. – На одном написано, как вам разыскать сына. На другом – как сообщить мне. – Он встал: – Не смею больше надоедать вам своим присутствием, – почтительно поклонился и вышел.

Татьяна осталась одна. Пару минут она сидела, не шевелясь, а потом упала на диван и разрыдалась.

Ближе к вечеру Татьяна решила выйти пройтись. Оделась, бросила взгляд в зеркало. Выглядела она неважно. Ну и пусть. Не на свидание, чай, собралась. Она бродила по улицам просто так, без цели. Мимо проходили люди, проезжали машины, она не видела их. Нет, конечно, она замечала, что мимо кто-то проходит или что-то проезжает, но ничего конкретного, смазанные лица, неясные силуэты. Она не заметила, как оказалась в парке. Они любили ходить сюда с Сашкой. На глаза снова навернулись слезы. Татьяна с трудом сдержала их.

– Извините, леди, вы не подскажите, который час? – К ней подошел молодой парень.

Она пожала плечами и пошагала дальше, часов у нее не было, а телефон остался лежать на тумбочке в прихожей. Глубоко погрузившись в свои мысли, она не заметила, что парень был нетрезв и что чуть дальше стояло еще несколько таких же молодых людей. Тот, который спрашивал время, что-то втолковывал остальным, поглядывая на Татьяну и жестикулируя. Те заржали, выслушав его, и уверенно направились следом за ней. Этого Татьяна тоже не видела. Они догнали ее почти в конце аллеи.

– Извините, мадам, позвольте составить вам компанию, а то одна, в таком месте, да и темно уже совсем.

Татьяна недоумевающе уставилась все на того же молодого человека. Она нехотя возвращалась из своих воспоминаний, в которых они с Сашкой первый раз поехали на море.

– Ну так как насчет интересной компании? А? – Он глуповато захихикал, оглядывая ее с головы до ног. Татьяна глянула на него, заметила остальных, которые подошли вплотную, и ей стало страшно…

…Макс не торопясь шел по тому самому парку, где его нашли. Выйдя из больницы, он еще раз вспомнил все, что с ним приключилось, тщательно прокручивая каждый эпизод. Любопытного было много. С мыслью, что все приключения есть плод его больного воображения, он расстался еще в больнице. Может, он и мог, заработавшись, галлюцинировать, но чтобы его галлюцинации передались доброй половине сотрудников одной из городских больниц – это точно нереально. Он остановился, аккуратно потрогав сквозь рубашку правую сторону груди, где теперь навсегда останется шрам.

– Это ничего, – пробормотал он, – шрамы – украшение джигита! – и зашагал дальше. Его влекла в этот парк крайняя степень любопытства, та, что толкает полуголодных людей совершать великие открытия и называется жаждой знаний. Макс специально выбрался сюда попозже, когда уже почти стемнело, чтобы меньше было гуляющих и он бы мог спокойно подумать и осмотреть то место, куда его выбросило после стычки с зубасто-когтистой тварью. Вдруг он замер, прислушиваясь. Да! Точно. Ему не почудилось. Где-то кричала женщина. Прежде чем Макс успел что-либо сообразить по этому поводу, ноги уже несли его в том направлении, откуда слышались крики. Он остановился на мгновение посреди аллеи в некотором раздумье, потому что крики вдруг прекратились. Но почти сразу он услышал сдавленные стоны в стороне, за обширным кустарником, и бросился туда. Предчувствие его не подвело. На земле копошилось несколько тел. Шестеро парней пытались удержать упорно отбивавшуюся от них женщину.

– Эй, алло! – громко, но спокойно сказал Макс. – Помощь не нужна?

Его услышали и мигом обернулись.

– А пошел ты! – Перекошенное озверелое лицо брызнуло слюной.

– Вот я и иду, – так же спокойно сказал он и сделал шаг вперед. «И почему я так спокоен?» – успел подумать он…

…«Слава тебе, Отец-Вседержитель, я успел! – подумал Гредислав, соскочив с коня и намеренно спокойной походкой шагая к группке людей у старого раскидистого дуба. – Все-таки везунчик ты, Гредислав, сын хромого кузнеца и лекарки», – думал он.

– Эй, почтенные, помощь не нужна? – спокойно обратился он к бородатым грязным мужикам, застывшим при его появлении. Сейчас застывшим, а еще несколько мгновений назад усердно копошившимся в траве и пытавшимся прижать к земле молодую девушку, которая была не кто иная, как дочь наместника Великого князя в Заозерном крае. Что с того, что дева была своенравна и взбалмошна? Что с того, что за ней глядело с добрый десяток всяких нянек, из-под носа которых она и удрала сегодня ночью? Что с того, что он, командир сотни белогривых всадников из личной охраны самого наместника, не должен лично гоняться за обезумевшими молодыми девами по окрестным лесам? Что с того? Ведь если с этой дурехой что случится, кто поручится, что не полетят повинные и неповинные головы направо и налево, как листва с деревьев. Крут был нравом наместник. Крут. Вот и разослал Гредислав еще засветло две дюжины самых опытных белогривых в разных направлениях искать непутевую дочь наместника. Да и сам рванул отыскивать сбежавшую. Слава тебе, Отец-Вседержитель, успел!

Тем временем мужики, поначалу струхнувшие, увидев дружинника, теперь приободрились, поняв, что тот один. А их как-никак шестеро. И все они уже не первый год держатся за кистени, а Волк и Самогуд – так те вообще ходили в старшинах у «лесных волков», а старшинство здесь просто так не дается.

– Ты бы шел куда стороной, служивый, – предложил Волк, все еще не желая связываться с дружинником. Его-то они положат, как не положить вшестером одного? Да только он ведь может кого-нибудь из его людей покалечить, а то и вовсе в верхние миры прихватить, а этого не хотелось.

– Вот я и иду, – так же спокойно сказал Гредислав, отстегивая наборный боевой пояс с мечом – марать добрую сталь об этих падальщиков не хотелось. Лесовики, увидев это, ехидно заржали, тыча в незнакомца грязными пальцами. Да, никто из них не знал Гредислава, а жаль. Потому как если бы знали они его, рванули бы через подлесок и остались бы топтать землю грешными своими ногами, а так… Все совершают ошибки. То, что эта ошибка стала для них роковой, лесовики осознали не сразу. Первые двое так вообще ничего не успели понять, отправленные на свидание с предками умелой рукой сотника. Остальные четверо успели удивиться. И все. Гредислав подобрал пояс с мечом, пристегнул на место и подошел к дочери наместника.

– Испугалась? – спросил он, глядя в ее большие зеленые глаза.

Татьяна безуспешно пыталась вырваться, паника уже накрыла ее с головой. «Ну почему? Ну почему это все происходит со мной?» Грубая потная ладонь, закрывавшая ей рот, мешала дышать, и она поняла, что сейчас потеряет сознание. «Оно и к лучшему», – мелькнула мысль. Но ладонь вдруг оставила ее в покое, секундой позже исчезла навалившаяся на нее тяжесть чужого тела, а вскоре и руки и ноги ее оказались свободными. Вокруг слышалось копошение, какие-то ахи-охи, ругань и невнятные реплики. И вдруг стало тихо. Она осторожно открыла глаза. В нескольких шагах от нее стоял незнакомый мужчина и тупо рассматривал свои руки. Тех, кто пытался ее изнасиловать, видно не было. Татьяна с трудом приподнялась на локтях, ее всю трясло. Тут же она увидела нападавших. Они преспокойненько лежали вокруг, все шестеро. Парень отвлекся от своих рук и поднял на нее тяжелый взгляд. Страх с новой силой прильнул к Татьяне, потому что в глазах неведомого ей спасителя застыл черный лед. Это был взгляд скорее неведомого зверя, чем человека. Он пристально смотрел на Татьяну, она инстинктивно попыталась натянуть разорванную блузку на грудь, ей стало холодно. Человек вдруг смешно мотнул головой, быстро потер лицо ладонями и снова посмотрел на нее. Обычный взгляд. Обычный человек. Он улыбнулся.

– С вами все в порядке? – Он сделал шаг к ней.

Татьяна попыталась вскочить, но ослабшие ноги подвели ее, и она села обратно в траву, сжав руки на груди.

– Не бойтесь, вам ничто не грозит, все уже позади.

Взгляд Татьяны с испугом скользнул по валявшимся телам. По всей видимости, он это заметил.

– Ах это. Да уж. – Он задумался. – Ничего, не волнуйтесь, полежат немного и оклемаются. – Он протянул ей руку и помог встать.

Макс словно вынырнул из воды на поверхность. В глазах плыли круги, сердце слегка щемило, дыхание было учащенным. Он огляделся вокруг, с трудом вспоминая, где находится. Те шестеро, что повалили женщину, лежали вокруг него, не шевелясь. «Отец-Вседержитель, – повторил он слова неизвестного сотника, – неужели это я?» Он поднял свои руки и уставился на них так, будто впервые их видел. «Вот влип, блин! Одно дело видения эти дурацкие, и другое, когда после такого видения вокруг тебя шесть неподвижных тел. Интересно, они живы?» Он подумал пощупать у них пульс, но не решился. Побоялся. Он никогда не был героем. И когда бросился через кусты спасать женщину, непонятно, что он хотел сделать. То, что он не мог справиться с шестью молодыми парнями, сомнения у него не вызывало. И когда он шагал навстречу им, в голове вертелась нелепая мысль: «Интересно, а сломанный нос долго заживает?» Он очень надеялся, что, пока его будут месить ногами, эта дуреха успеет убежать. А потом… а потом он увидел лес и почувствовал тяжесть меча на своем боку. И вот теперь они лежат перед ним, а у него, судя по всему, ни царапины. Он поднял глаза на женщину, та испугано жалась к дереву, пытаясь встать, и в глазах у нее был страх. «Дура, чего теперь, уже все позади». И тут он понял, что она боится его. Его! Макс замер. Встряхнул головой, быстро провел по лицу руками.

– С вами все в порядке? – Он сделал шаг к ней, та попыталась вскочить, но ослабевшие ноги подвели ее, и она села обратно в траву, сжав руки на груди. – Не бойтесь, вам ничто не грозит, все уже позади. – Макс заметил, как взгляд женщины с испугом скользнул по валявшимся телам.

– Ах это. Да уж, – как можно спокойнее сказал он, – ничего, не волнуйтесь, полежат немного и оклемаются. – Он протянул ей руку и помог встать.

Поднявшись, она тут же отдернула руку и молча уставилась на него.

– Э-э, мне кажется, что нам лучше уйти отсюда, а то эти очухаются, а во второй раз у меня может не получиться, вот так-то. – Он пожал плечами.

Татьяна не поняла, что он имел в виду, она просто кивнула, соглашаясь, что уйти, конечно, надо. Он помог ей выбраться на аллею, где они замерли как вкопанные. Вокруг был совершенно незнакомый город. И то, что уже была практически ночь, не помешало им это заметить.

– Вот черт, – громко выругался Макс, – опять! Да что же это такое!

Он сделал пару нервных шагов, остановился. Повернулся обратно к женщине. Та стояла, застыв нелепым изваянием, и хлопала глазами. «А я-то, грешный, думал, что это просто образное выражение. Ан нет».

Татьяна смотрела вокруг и не могла поверить своим глазам. «Это что? Гипноз? Или чья-то шутка? Где я?!» Она смотрела на явно занервничавшего человека, который метался по аллее, выплевывая ругательства. «Он ненормальный! Точно! А теперь и я! Это у меня от шока, наверное».

Незнакомец перестал метаться, повернулся к ней и протянул руку. И тут Татьяна, резко развернувшись, бросилась бежать.

– Куда вы? Да подождите! Вот черт! Да куда ты, дура! – выкрикнул он.

Татьяна бежала не оглядываясь. Юбка мешала, но ничего. Однако далеко убежать ей не удалось. Она споткнулась и полетела кубарем.

– Меня зовут Макс, – сказал незнакомец и протянул ей руку, снова помогая подняться. – Куда вы рванули? Вот, теперь коленку разбили, да и рука, эх. – Он участливо посмотрел на нее.

– Я сошла с ума? – спросила она, с удивлением услышав совершенно непохожий на свой голос. Он был низким и хриплым, как после простуды. Татьяна немного откашлялась.

– Вас как зовут? – спросил он вместо ответа.

– Татьяна. – Она почему-то протянула ему руку. – Что происходит?

– Если бы я знал. – Макс пожал плечами.

Глава 10

Они осмотрелись. Благо на небо выбралась желтолицая луна, почти полная, надо сказать. Под ногами была булыжная мостовая. Не та современная брусчатка, которой сейчас устилают все приличные тротуары, а старая, с округлыми камнями, между которыми пробивалась жесткая трава. За спиной темной стеной стояли высокие дикие кусты. Когда-то их обрезали и подравнивали, но с того момента, как их последний раз касались ножницы садовника, прошло немало времени. Теперь кусты вольно разрослись и нависали над дорожкой, вдоль которой стояли невысокие, в два, иногда в три этажа, дома, сложенные из камня. Окна зияли пустыми проемами, крыши кое-где обвалились. Все дома выглядели старыми дряхлыми стариками. Город был мертв.

– Где мы? – спросила Татьяна. – Вы можете мне хоть что-нибудь объяснить?

– Я думаю, это улица, а там, наверное, парк, – он махнул в сторону кустов, за которыми виднелось множество деревьев, – был когда-то.

– И что это за улица? У нас в городе нет таких улиц. Господи, чепуха какая, я ведь в парке гуляла. В парке Революции!

– В Центральном городском, – поправил ее Макс.

Это когда-то парк был имени Октябрьской революции, а сейчас – Центральный городской. Вот так. Но горожане называли его по старинке.

– Послушайте, – он старался говорить спокойно, – давайте пойдем, а то торчим здесь.

– Куда пойдем? Куда пойдем? – Нервное напряжение, державшее Татьяну, снова дало о себе знать, и ее, что называется, прорвало. Она кричала, требовала все объяснить. Просила. Грозила. Издевалась. Макс терпел и не мешал. Не пытался ее успокоить или остановить. Он стоял и ждал. Он просто не знал, что ему с ней делать. И через какое-то время она успокоилась.

– Послушайте, Татьяна, я действительно не знаю, где мы. Я только знаю, что это не наш город и не наш парк. Я думаю, что это даже… – Он запнулся. Что ей сказать? Как объяснить? Тем более что он и сам ни черта не понимал.

– Что? Что – даже?!

– В общем, нам надо идти и поискать место, где можно дождаться утра.

– Какого утра?! Вы что, не в себе? Я хочу попасть домой, немедленно! Я хочу спать в своей кровати у себя дома!

– Я тоже, – устало сказал он, развернулся и медленно зашагал по улице.

Татьяна постояла немного, еще раз огляделась вокруг и двинулась следом. Догнала его и молча зашагала рядом. Вокруг стояла звенящая тишина. Только их шаги гулко отдавались в этой тиши и эхом раскатывались вокруг. Казалось, будто все эти брошенные невесть когда дома внимательно прислушиваются, ловят каждый звук, подолгу играют с ним, вспоминая наполнявший эти улицы в давние времена гомон большого города. От этого было немного жутковато. Татьяна придвинулась ближе к своему спутнику. Они дошли до перекрестка и остановились. Парк здесь кончался. Дальше тянулось длиннющее одноэтажное здание, выглядевшее донельзя жалко и одиноко. Улица, уходящая вправо, была точно такая же, как и та, на которой они стояли. Но чуть дальше виднелась площадь.

– Может, туда? – спросил Макс.

Она пожала плечами – все равно. Они свернули направо. Дошли до площади. Угловые дома отличались от других. Они были выше. Крыши их венчали шпили с металлическими флажками. Окна были высокими и заострялись кверху. Кое-где еще виднелись остатки цветных витражей. Площадь была небольшой. Посреди ее стояло какое-то строение – не то беседка, не то еще что-то в этом роде. Они подошли ближе. Скорее беседка. Круглая, с несколькими входами и застекленными широкими округлыми окнами. Макс заглянул внутрь.

– Здесь лавочки есть, зайдем? – Он оглянулся.

Татьяна опять промолчала.

– Надо же где-то дождаться утра, – бросил Макс, – пойдемте. – И он шагнул внутрь.

Оставаться одной на улице Татьяне никак не хотелось, и она быстро юркнула за ним. Внутри, на удивление, было чисто и намного теплее, чем на улице. Вдоль стен по кольцу тянулись широкие лавки со спинками. Между ними стояли большие каменные чаши для цветов, в них еще оставалась земля, самих цветов правда не было. На одной из лавок уже устроился Макс. Посередине стояла особенно большая, даже огромная чаша с резными фигурками по бокам.

– Присаживайтесь, – он похлопал рукой рядом с собой, – посидим, отдохнем.

Татьяна подошла, присела. Она вдруг снова вспомнила о разорванной блузке, резким движением прикрылась и уставилась в пол. Ей было неловко.

– Спасибо, – тихо сказала она, – за то, что… ну вы понимаете, там, в парке, – пробубнила она.

– Пожалуйста. Как вы себя чувствуете?

– Да вроде бы ничего. Правда, рука вот болит, и тут, наверное, уже синяк вылез. – Она дотронулась до припухшей скулы. – Коленку ссаднила, как первоклашка. Блузку порвали, скоты, – добавила она.

Макс проснулся оттого, что у него затекла шея. Он сидел все на той же лавке, запрокинув голову на спинку. Татьяна была рядом, она спала, уронив голову ему на плечо. Будить ее не хотелось. Хотя все тело затекло и ему очень хотелось встать. Он попробовал тихо и аккуратно переложить ее на лавку, но она сразу же проснулась. Вскинулась спросонья, удивленно повела вокруг глазами, вспомнила и резко села прямо, снова запахивая злосчастную блузку. Она была растрепана, на скуле образовался кровоподтек, и во всю левую сторону лица расползалась внушительных размеров опухлость, отчего лицо казалось перекошенным.

– Что, страшная я, да? – Она поправила волосы.

Макс рассмеялся. Женщина всегда остается женщиной.

– Да нет, не очень. Так, – он покрутил ладонью, – самую малость.

Татьяна улыбнулась.

– Забавно, – сказал он.

– Что забавно?

– Я бывал в брошенных городах. Но там все равно есть жизнь. Не люди, конечно. Собаки, крысы, шакалы там, пташки всякие. А здесь никого. Совсем. Забавно.

– Максим, и все-таки, где это мы?

Макс вздохнул, прошелся туда-сюда, заложив руки в карманы брюк.

– В Зазеркалье.

– Что?

– Вы сказку про Алису читали?

– Вы издеваетесь надо мной?

– Даже не думал. Я не знаю, как это называется. Но это не Россия. Не Европа. Не Азия. И по-моему, это вообще не Земля. Я назвал это Зазеркальем. Как у Алисы. Знаете, проваливаешься в нору, летишь, летишь, а потом – бах! Зазеркалье. Говорящие кролики и королевы из карточной колоды.

Макс стал рассказывать, и рассказал ей почти все. Про то, как его все достало, как ушел с работы, как начались его видения. Как потом оказался в том самом лесу, как встретился со странными созданиями, рассказал о твари, о больнице. О том, что случилось в парке. Татьяна слушала спокойно, не перебивая.

– Простите, Максим, а где вы живете?

– На Островского, – ответил он.

– Островского, семнадцать, квартира тридцать три, – полушепотом проговорила она.

Он с удивлением уставился на нее:

– А откуда вы… – Макс не договорил, замолчал на полуслове, замер на мгновение, что-то увидев за спиной у Татьяны, рванулся вперед, больно схватил ее за руку и, сдернув с лавки, присел рядом, прикладывая палец к губам: – Тсс… – и кивнул в сторону одного из окон.

Татьяна чуть приподнялась и осторожно выглянула. В это самое время на площадь из переулка выскочила девушка в черной рубашке с длинными рукавами, поверх которой был надет кожаный проклепанный жилет, перетянутый какими-то ремнями. Узкие брюки убраны в короткие, ниже колена, сапоги на невысоком каблучке. Черные волосы были собраны в пучок на затылке. Запястья схватывали шипастые рокеровские браслеты. А в руках у нее было оружие: в левой – небольшая слегка выгнутая сабля или меч, Татьяна плохо в этом разбиралась, в правой – нож. Выскочив на площадь, она замешкалась на минуту и бросилась дальше.

Сразу же за ней выскочило трое мужчин. Одинаково всклокоченные, низкорослые и широкоплечие, в ярких широких штанах и просторных рубахах с широкими, раздувавшимися при беге рукавами. У них тоже было оружие. Девушка резко обернулась и метнула нож. Тот, кто был ближе к ней, нелепо подпрыгнул, словно налетел на препятствие, схватился за грудь и стал заваливаться назад. Оставшиеся двое, не обратив на это внимания, бежали дальше. Один из них прямо на ходу бросил вперед короткую толстую палку. Та полетела, вращаясь, и попала в девушку как раз в ту минуту, когда она разворачивалась. С коротким вскриком она упала на каменную мостовую. Коротыши радостно взвизгнули и прибавили прыти, буквально в два прыжка оказавшись рядом с черноволосой беглянкой. Но та уже успела подняться на ноги и развернулась к ним, чуть расставив и согнув ноги в коленях и выставив перед собой меч, который держала двумя руками. Она радостно оскалилась, показывая маленькие острые зубки. Преследователи остановились и стали медленно обходить ее с разных сторон. Один перекинул из руки в руку полукруглый топор на длинном древке. Второй покрепче сжал дубину с большим железным шаром на конце. «Боже, какой ужас!» – Татьяна чуть не вскрикнула, но тут же сама себе прикрыла рот ладонью, а Макс сильнее стиснул ее руку.

Противники топтались на площади, не решаясь перейти к более активным действиям. Вдруг Макс отпустил Татьяну, подобрал внушительный осколок каменной чаши, валявшийся на полу, и на четвереньках медленно пополз к ближнему выходу. Татьяна хотела удержать его, но он только оттолкнул ее руку. Добравшись до выхода, он встал и ступил за порог. Девушка, стоявшая в это время лицом к беседке, заметила его, и ее оскал стал еще шире.

Макс замахнулся и с силой метнул свой примитивный снаряд. То ли он действительно метко бросал, то ли повезло, только кусок чаши прошелестел в воздухе и впечатался точно в затылок тому, что с топором. Тот боднул головой, словно хотел протаранить свою соперницу, и мешком упал лицом вниз. Второй вздрогнул от неожиданности, чуть развернулся, стараясь увидеть, что там сзади. А девушка, воспользовавшись моментом, резко полоснула его по ногам справа налево, а когда тот с гулким хрипом согнулся, нанесла мощный удар слева вниз, брызнула кровь, и второй ее соперник упал замертво. Не останавливаясь, она быстро подошла к тому, которого подбил Макс, и, опустившись на одно колено, резким движением вогнала клинок ему в спину.

Татьяна до боли сжала пальцами край лавки. Ей было жутко. Девушка тем временем встала и повернулась к Максу, выставив вперед клинок. Так они и стояли, внимательно рассматривая друг друга.

– Ты кто? И откуда здесь взялся? – Она первая нарушила молчание. – Лучше стой на месте! – резко выпалила она, заметив, что он собирается подойти.

– Эй-эй! По-моему, только что я здорово помог одной даме, тебе не кажется?

– А тебя просили?

Что-то в ее речи было не так. Татьяна хорошо ее слышала, понимала каждое слово, но что-то неуловимо резало слух. Слова были какие-то не такие, что ли. Вот она начинает говорить. Странные незнакомые тарабарские звуки. Они резко срываются с ее губ, летят к Максу и будто уже по дороге, скрипя и напрягаясь, складываются в знакомые слова.

– Я Макс, вот гуляю здесь.

– А там кто? Пусть выйдет! – Девушка дернула саблей-мечом.

Макс задумался, но Татьяна опередила его, выпрямилась в полный рост, после чего вышла и встала рядом с Максом. Девушка прищурилась.

– Вы откуда такие интересные, ребятки? – с прищуром оглядывая их, сказала она. – Что, была горячая ночка? – Она пробежалась щупающим взглядом по Татьяне.

– А тебе-то что?

– Мне-то ничего. Ладно, – сказала она, убирая клинок в ножны, которые оказались у нее за спиной. Было видно, что она на что-то решилась. – Я не знаю, кто ты, – продолжила она, подойдя поближе, – но ты помог мне, а значит, ты не из слуг Хаш-ра. Уж это я могу определить, у меня очень мало времени, и, если ты уже один раз помог мне, может, поможешь еще раз? Она замолчала, выжидающе глядя на Макса; Татьяна, судя по всему, ее не интересовала.

– И что…

– Что я хочу? – нетерпеливо перебила она. – Или что ты получишь взамен?

– Ну…

– Там, – она указала за спину Макса и Татьяны, – есть лаз в подвалы, мне нужно туда спуститься – это помощь. А потом мы все выберемся из этого проклятого всеми богами места. Это плата. Идет?

– Не пытайся остаться с теми, кто тебя отвергает. И смело иди к зовущим тебя, – сказал Макс и обернулся: – Показывай, где там твой лаз?

– Я же сказала – там! – Она бодро зашагала в ту самую беседку, в которой Макс с Татьяной ночевали.

– Может, скажешь наконец, как тебя зовут?

– Гроздана, – бросила она через плечо.

Макс с Татьяной зашли за ней. Гроздана стояла, широко расставив ноги около центральной чаши, внимательно рассматривая барельефные фигуры. Макс с Татьяной встали рядом. Посмотреть было на что. Ночью они не обратили внимания, потом было не до этого. По всему боку чаши бежали искусно вырезанные самые разнообразные фигурки зверей – олени, лошади, быки с огромными рогами, что-то вроде мамонтов, вот притаился тигр, а вот распластался в погоне за тонконогой ланью гепард.

– Вот! – воскликнула Гроздана и присела на корточки рядом с одной из фигурок.

– Единорог, – сказала Татьяна.

– Что? – Гроздана обернулась.

– Я сказала – единорог.

– Да? У нас его зовут Индрик-зверь. – Гроздана повернулась обратно, осторожно коснулась зверя, потерла, пощупала, а потом достала откуда-то небольшой предмет. Макс присмотрелся. Это была небольшая неправильная звезда с лучами разной длины. Семь, восемь, нет, все-таки семь лучей. Девушка немного повертела ее в руках, а потом аккуратно приложила к такой же выемке над единорогом. Звезда легла как влитая. Гроздана закрыла глаза и стала что-то шептать, положив ладонь на звезду. Раздался еле слышный щелчок.

– Опа! – Девушка встала, вполне довольная собой. – Давай. – Она уперлась руками в чашу.

Макс навалился на чашу рядом с ней. Татьяна подумала и тоже положила руки на камень.

– Давай, давай.

Они толкнули чашу, та с трудом, но поддалась и отъехала в сторону. Под ней оказалось округлое отверстие и лестница, вертикально уходящая вниз.

– Да! Не обманул старый! Подождите меня здесь. – Она ловко нырнула в дыру.

– Там же совсем темно, – успела сказать Татьяна, но Грозданы уже не было видно. Отсутствовала она минут десять. Наконец появилась, вся в пыли и с оцарапанной рукой.

– Дело сделано, теперь нужно выбираться отсюда.

Они быстро задвинули чашу на место и вышли на улицу. Гроздана уверенно направилась через площадь.

– Послушай, я понимаю, тебе сейчас не до этого, но позволь задать несколько вопросов. – Макс тронул ее за рукав.

– Валяй, – весело бросила она, наклонилась к первому трупу, быстро обыскала его, затем второй. Пошла к третьему. – Ага! – У третьего она выудила из-за пазухи цепочку, на которой висел какой-то мешочек, и быстро накинула его себе на шею, вытащила свой нож, торчавший у того в груди, вытерла об одежду убитого и засунула в небольшие ножны на бедре. – Ну что же ты? Я слушаю тебя! – сказала она.

– Что это за место?

Гроздана внимательно посмотрела на них обоих, даже остановилась.

– Вы правда не знаете? Ну вы даете! Это проклятый город. – Она недоверчиво смотрела на Макса.

– Проклятый?

– Да! Во время царствования императора Клида, прадеда нынешнего, это был второй город в империи. Большой, богатый. Самый богатый. Он славился как центр знаний и изучения древности. – Гроздана шагала быстро, не глядя по сторонам. Шли они в ту сторону, откуда она выбежала, спасаясь от погони. – Здесь были собраны почти все мудрецы империи, богатейшая библиотека с древними рукописями и все такое. Они все что-то изучали, изучали, все что-то искали и искали и, по всей видимости, нашли. Короче, что-то там они не поделили, что-то там у них не так пошло, и доигрались!

Гроздана резко остановилась на перекрестке, оглядываясь вокруг, наверное решая, куда пойти. Решила и так же быстро зашагала дальше, свернув налево. Макс с Татьяной поторопились следом.

– Одного из этих самых мудрецов, говорят самого сильного, решили казнить. Ясное дело, что для этого остальным пришлось объединиться. Перед тем как его голова слетела с плеч, говорят, он проклял своих недавних сотоварищей, а вместе с ними и весь город. С этого все и началось. Сначала перессорились и перемолотили друг друга мудрецы. С тех пор в империи, да и вообще по эту сторону гор, считай, серьезных магов и не осталось. А потом пришло время и города. Болезни, неизвестные чудовища и все такое. Люди дохли как мухи, и никто не знал, что было тому причиной. И тогда Клид обратился за помощью к храмовникам.

– Храмовникам?

– Да-а, видно, вы из очень уж дальнего далека, раз спрашиваете меня об этом. – В ее голосе прозвучала легкая издевка. Но все-таки она пояснила: – Храмовники. Борцы с демонами. Служители Единого. Отца-Вседержителя.

– И что, они смогли помочь?

– Смогли. Они всегда могут. Для того и строились их храмы и создавался орден, чтобы они могли. Только теперь на месте богатейшего города империи – вот это. – Гроздана красноречиво описала рукой круг. – Болезней нет. Тварей нет. И людей нет. Никого нет. Вот так-то.

– А здесь не опасно?

– Опасно. Еще как. Только в течение всего нескольких дней накануне полнолуния можно пробраться в проклятый город. И, что самое главное, выбраться из него. – Она бросила на Макса очередной хитрый взгляд. – Сам понимаешь, знают об этом далеко не все, а те, которые знают, не болтают.

Она замедлила шаг. Перед ними была городская стена. Макс окинул взглядом огромную, квадратную башню высотой с девятиэтажку, у подножия которой они остановились. В нее вела небольшая дверка. Гроздана, уже не торопясь, вошла туда, Макс с Татьяной за ней. Они прошли по узким переходам и вскоре оказались у точно такой же небольшой дверцы. Точнее, около проема, где когда-то была такая же дверца. И вышли наружу. Проклятый город остался за спиной. Гроздана постояла, внимательно вслушиваясь и вглядываясь в темноту, потом уверенно направилась дальше, к зарослям низкорослых деревьев неподалеку. Чем ближе они подходили к деревцам, тем беспокойней выглядела Гроздана. Вдруг она сорвалась с места и быстро побежала вперед.

– Нет! – закричала она на ходу. – Ночка, нет, Ноченька! – Она кричала, скрывшись за ближайшими деревцами.

Макс с Татьяной поспешили туда. Гроздана сидела на коленях рядом с черной лошадью, лежащей на боку, и держала ее голову в руках, поглаживая. Животное еще было живо.

– Ночка, Ноченька, как же так, что же это, зачем я взяла тебя с собой? Зачем?

Лошадь в ответ тяжело приподнимала голову и смотрела на свою хозяйку большими печальными глазами. По щекам Грозданы текли слезы. Макс с Татьяной молча стояли рядом, не зная, что сказать или сделать. Ночка еще раз взглянула на хозяйку и затихла.

Татьяна вцепилась в плечо Макса. Гроздана сидела, невидяще глядя куда-то в землю. Потом осторожно положила голову лошади на землю и встала.

– Надеюсь, это стоит того, старый, – процедила она сквозь зубы. Она залезла в мешок, который валялся рядом. Было видно, что там кто-то порылся.

– Послушай, те, кто это сделал, могут ведь быть где-то рядом, – сказал Макс.

– Не могут. Это сделали те косомордые ублюдки, которые остались лежать на площади. Знала бы я, что они убили мою Ночку, так просто они бы не умерли, твари! – Перебрав мешок, она встала, закинув его за плечи.

– Мешок один, потому нести будем по очереди, – резко сказала она, затем развернулась и зашагала прочь от города. Максу с Татьяной ничего не оставалось делать, как последовать за ней.

«Итак, я снова оказался незнамо где. Что ж. Буду пока называть это место Зазеркальем, как сказал Татьяне. Интересно, это те же места или другие? Там был лес, здесь то ли лес, то ли степь – не поймешь. Холмы, заросшие высокой жесткой травой и кустарником, группы деревьев между ними. Овраги. Это вообще там или не там? Скорее всего, там. Насколько долго на этот раз я здесь задержусь? И еще. Я чувствую, что со мной что-то не так. В том смысле, такое ощущение, что в организме что-то происходит, что-то меняется. Описать не могу, просто это чувствую. Ладно. Будем разбираться. Съездил, блин, на дачку».

«Нет. Все-таки я сошла с ума. Мы идем через какие-то поля, холмы. Этот Макс непонятный. Что там было в парке? Он их что, убил? Теперь этот город, Гроздана. Снова убийства. Лошадь эта несчастная. Ее-то за что? Я должна искать Сашку, а вместо этого бреду неизвестно с кем неизвестно куда. Что я за дура-то такая. И понесла меня нелегкая в этот парк. Кругом обман, один обман. Стоп. Адрес. Он сказал, что живет на Островского 17, квартира 33. Это адрес, который назвал мне фээсбэшник. Неужели это тот самый Максим Алексеевич?»

«Кто они такие и как здесь оказались? Можно им доверять или нет? Можно или нет? Откуда они все-таки взялись в проклятом городе? Они не здешние, это точно. Одеты непонятно как, говор не местный. На служителей Хаш-ра непохожи. Хотя могли специально все подстроить. Действительно совпадение или они морочат мне голову? Быть в центре проклятого города и не знать ничего об этом месте. Я ведь специально рассказала им всю историю. И ничего. Слушали, разинув рты. Или действительно не знали, или… Очень странные. И одежда, и речь, и поведение. Женщину били. Парень? Непохоже. Надо будет ей помочь. Ха! Тебе бы кто помог. Интересно, ты дотянешь до обители? Или свалишься по дороге? Можно им доверять или нет? Как определить? Говорят, люди Хаш-ра коварны. Они и своего могут убить, если надо. Может, бросить их и уйти самой? Нет. Нельзя. Кто бы они ни были, надо их показать магистру».

– Давайте немного отдохнем, – сказал Гроздана, сбрасывая мешок на землю. Татьяна тут же как подкошенная опустилась в траву. Она так устала, что даже забыла про разорванную блузку.

– Да, одежонка на тебе. – Гроздана, стоя над ней, прищелкнула языком. – Погоди… – Она полезла в свой мешок, достала оттуда небольшой сверточек, перевязанный кожаным шнурком. Развязала, что-то достала и протянула Татьяне. Нитки. И иголка.

– Справишься?

– Конечно. – Татьяна взяла протянутые нитки и оглянулась на Макса.

Гроздана перехватила ее взгляд. Кивнула понимающе.

– Макс, – сказала она, – пойдем хворосту соберем.

– А Татьяна? Мы оставим ее здесь?

– Здесь вполне безопасно, да мы далеко и не будем отходить. – И они ушли.

Татьяна быстро стянула блузку. Нитки были толстыми, какого-то неопределенного цвета, иголка тоже не маленькой. У них такие называли «цыганками». Ну что ж, и на том спасибо. Она быстро подлатала многострадальную блузку и оделась. А через несколько минут вернулись Макс и Гроздана. Макс сложил костерок, Гроздана при помощи какого-то куска камня и куска металла ловко высекла огонь, и костерок весело затрещал, поднимаясь все выше.

– Нужно вскипятить воды, – сказала Гроздана.

– А как? – Вопрос Макса был просто потрясающим.

Гроздана залезла в свой мешок. Сколько же туда понапихано всего? Достала небольшой котелок, литра на полтора-два. Набрали воды из малюсенького родничка, который можно было заметить, только если в него наступить. Черноволосая куда-то исчезла, приказав сидеть тихо. Вернулась с пучками травы в руках.

– Что это?

– У нас это называют травами, а у вас?

Не дожидаясь ответа, она стала бросать траву в котелок. Некоторые стебли вместе с листьями, прежде чем бросить, тщательно растирала в ладонях. Над их маленьким лагерем повис душистый аромат степных трав. Котелок вскоре забулькал. Она поддела его палкой и поставила чуть в стороне.

– Пусть остынет.

– Угу, – Макс кивнул, – это что, чай травяной?

– Чай? – Гроздана удивленно посмотрела на Макса. – Ты что, пил чай?

– А что, это преступление?

– Да нет, – протянула Гроздана.

Макс мог поклясться, что в ее взгляде скользило удивление. Откуда ему было знать, что чай выращивался только на Темном материке и сюда попадал не иначе как контрабандой. А потому и стоил весьма и весьма дорого.

– Ну что ж, по-моему, остыло. Ну-ка, девица, давай свое личико. – Она подсела к Татьяне, та напряглась:

– Зачем?

– А что, так и будешь щеголять со своими синячищами?

Татьяна с некоторым недоверием, но все же позволила ей заняться своими боевыми ранами. Ничего особенного не происходило. Гроздана промыла пахучей жидкостью ее синяки, после чего взяла голову Татьяны двумя руками, велев ей закрыть глаза. Та послушалась. Гроздана что-то пошептала, поглаживая щеки женщины, и Татьяна вдруг начала клониться, а через минуту мирно спала, немного улыбаясь во сне.

– К утру все будет нормально, – сказала Гроздана.

Макс все это время сидел в стороне, наблюдая за ее манипуляциями.

– Ты что, лекарка?

– Ха! Смешной ты! – Она села рядом. Дальнейшее произошло настолько быстро, что Макс никак не успел отреагировать. Вот он сидел на бревнышке, а вот он уже лежит, и Гроздана восседает на нем сверху, а к его горлу приставлен нож. – Я буду задавать вопросы, а ты отвечать. Быстро и четко.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.