Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Электропрохладительный кислотный тест

ModernLib.Net / Зарубежная проза и поэзия / Вулф Том / Электропрохладительный кислотный тест - Чтение (стр. 20)
Автор: Вулф Том
Жанр: Зарубежная проза и поэзия

 

 


      М н е в с е р а в н о!.. - она пронзительно кричит...
      А е м у н е в с е р а в н о! - он это чувствует, он чувствует, как растет в собственных глазах...
      ...а в это время наматывается на катушку магнитная лента, где все это уже записано.
      В конце концов, даже на Тесте в Уоттсе они берут верх, и те, кто далек от пирога, начинают расходиться, а несгибаемые сторонники Проказников и немногие первооткрыватели вроде Клер Браш все еще там, и Норман знает, что уже близок его волшебный час, а Зануда, облаченный в синий костюм мальчика-слуги, встает и начинает забавный и чудесный медленный танец под музыку, которая просто идеальна... а Пейдж возится за его спиной с прожекторами, кинопроекторами и диапроекторами, он создает и впрямь великолепный яркий коллаж, движущиеся проекции поверх неподвижных... и Проказники сидят, пораженные и очарованные, а он неторопливо вносит изменения в абстрактные узоры и проекции диапозитивов, и... в с е э т о о б р а з у е т е д и н о е ц е л о е... все совпадает...
      Часов в шесть утра опять копы, и на этот раз специалисты по наркотикам, шестеро в штатском, - и один из несгибаемых трехчасовых первооткрывателей подходит к ним и, лучась абсолютной кислотно-чумовой искренностью, заявляет:
      - Послушайте, у меня больше Информации, больше... Информации, даже на кончике мизинца... Моя Информация настолько превосходит вашу, что... э-э... - по его искаженному умственным напряжением лицу видно, что не находится метафоры, не существует такого изощренного сравнения, какое можно было бы придумать, пользуясь английским языком, в общем-то достаточно вместительным, чтобы выразить, как именно превосходит, и поэтому на лице его вновь появляется выражение приторной искренности, уже не такое сияющее, и он говорит:
      - А не раздобудете вы нам сигарет? У нас уже все кончились.
      Как ни странно, один из копов послушно удалился и очень быстро вернулся с блоком "Кула", который и пустил по кругу. Часам к девяти утра в зале остаются лишь Проказники, Клер и еще несколько человек - а копы все прибывают, - и наконец они говорят Бэббсу, что пора всех выпроваживать, уже взошло лос-анджелесское солнце, идут на работу послушные уоттсовские негритосы... и Проказники гурьбой выходят на залитую лос-анджелесским солнцем улицу - Дьявол с украшенным серебристыми звездами оранжевым лицом, высокий растрепанный парень с полусеребряным, полузолотым лицом, размалеванные светящейся краской психи гурьбой выходят в девять утра из хладного инкубаторного Обиталища Демонов на залитую солнцем улицу...
      Слово Клер Браш: "Вот, собственно, и вся история... Рассказ получился невероятно сбивчивым... Продолжалось ли это потом? Стала ли я другой? Не помню. Похоже на то, но я не уверена. Когда я попадаю под невидимое инфракрасное излучение или свет стробоскопа, все с яркостью возвращается вновь...
      Позже Дел Клоус рассказывал мне, что я бродила без всякой цели и выглядела "изумительно... в смысле ходила, раскрыв рот от изумления". Лучшее описание мне трудно себе представить.
      С тех пор я принимала ЛСД еще дважды. Каждый раз все было по-другому, отнюдь не так драматично, все это уже больше касалось лично меня и переносилось легче. Единственное сходство - физический эффект, который в моем случае заключается в сокращениях, очень напоминающих родовые схватки, и в дрожании нервных окончаний... предваряющем... на протяжении длительного периода времени - такое ощущение, что ты на грани оргазма без всякого контакта с кем бы то ни было... это происходило во всех трех случаях. В остальном каждый раз все было по-новому.
      Приму ли я ЛСД еще раз? Не исключено, что когданибудь... но никакой крайней необходимости, никакого желания сломя голову мчаться на угол к знакомому торговцу. Думаю, что лучше всего принимать ЛСД вместе с любовником, но с таким, которого потом долго-долго не захочется выбрасывать из головы. А таких не так уж и много. Это близость, которую не просто отвергнуть.
      Все, все. Надеюсь, достаточно".
      Около часу дня в квартире Ромни начинает трезвонить телефон, то и дело поднимая его с постели:
      - Ромни, твоих парней следовало бы пристрелить!..
      - Семеро арестованы!..
      - В наркотическом бреду!..
      - Это невыносимо!
      И наконец звонок из лос-анджелесской полиции:
      - Это Ромни? Послушайте, у нас тут сидит какой-то двухцветный тип...
      Ах, Про-стран-ствен-ная Пе-на... Это, должно быть, Пол Фостер. Четыреста, пятьсот, шестьсот человек всю ночь провели в этом сумасшедшем доме, устроив там чудовищную оргию, - а копы их и пальцем не тронули.
      И вот те на - в кисломолочном свете девятичасового лос-анджелесского солнца они узрели, как этот долговязый тип, покачиваясь, выходит на улицу, размалеванный, как друид, - пол-лица золотой краской, пол-лица серебряной,и п о в я з а л и мерзавца за появление... допустим... на людях в пьяном виде или за другое не менее правдоподобное нарушение. Однако уже в час дня им чертовски хочется, чтобы кто-нибудь пришел забрать этого двухцветного типа...
      Боже правый, старина! Это даже для нас перебор! Мы умываем руки::::: Это невыносимо:::::
      :::::что... мы такого сделали? и:::::
      :::::даже некоторым Проказникам, из антибэббсовской фракции, Тест представлялся катастрофой. Во-первых, они сомневались в этичности добавления кислоты в Прохладительный Напиток, а во-вторых - считали, что, пустив наркотический бред Всеравношки через громкоговорители, с ней поступили жестоко. Вскоре после того, как они вернулись из Ла-Джоллы в Лос-Анджелес, назрел подлинный Раскол, совершенно открытый. Это был знаменитый Скверный Недуг в миниатюре, поразивший их одних. Рубеж журнала "Лайф".
      Уоттсовский Тест в Лос-Анджелесе, состоявшийся на гребне успеха Фестиваля Полетов в Сан-Франциско, заставал быстро набирающее силу психеделическое движение выплеснуться из подполья, да так бурно, как никому и не снилось. Лири и Алперт со своими экспериментами не могли пожаловаться на недостаток известности, однако вся их деятельность казалась совершенно изолированной от внешнего мира, всем у них заправляли два гарвардских доктора, напускавшие на себя весьма серьезный и таинственный вид - только и всего. А после этой новой сан-францисско-лос-анджелесской элэсдэшной вещи с ошалевшими ребятишками и исступленным рок-н-роллом стало казаться, что грозная ЛСД уже распространилась среди молодежи, как зараза, - что, в общем-то, и произошло. Мало кому приходило в голову, что начало всему было положено одним наэлектризованным источником: Кизи и Веселыми Проказниками.
      Явилась целая команда репортеров из журнала "Лайф" во главе с фотографом Ларри Шиллером, который был вхож в элэсдэшный мир и делал снимки на голливудском Тесте. Они взяли у Проказников интервью, сфотографировали их и сказали, что готовят большой материал на разворот о кислотном мире и надеются поместить фото Проказников на обложку. Поэтому они подогнали автобус к большой фотостудии, и Шиллер позвал туда всех. Но тут - Бэббс входить туда отказался. Остальные же Норман, Хейджен, Кэссади,- всей толпой Проказники набились в студию, и Шиллер сделал целую кучу снимков. Норману все это показалось вчерашним днем. Начать с того, что этот малый делал черно-белые фотографии, а самой характерной особенностью Проказников был цвет, светящиеся краски, чем ярче, тем лучше, чем больше флюидов, тем лучше. Потом Шиллер усадил их всех группой, на фоне черного задника, а в центре встал Кэссади, который принялся размахивать руками, как ворона. Шиллер сделал снимки в стробоскопическом свете, отчего Кэссади стал казаться многоруким, как великий бог Шива. Стробоскоп в ту пору был последним словом в психеделической фотографии, и средства массовой информации пользовались им взахлеб. Воссоздает-де опыт кислотного восприятия и все такое прочее. Потом Шиллер велел некоторым из них остаться для индивидуальных снимков к примеру, таким колоритным типам, как Кэссади, Пол Фостер с его пушистыми бакенбардами и Пышным Мундиром, а также Норман, вероятно, из-за его бороды. Обычное дело... Остальные вышли на улицу, где их поджидал Бэббс. В конце концов освободились и те, кто оставался для индивидуальных снимков, и, когда они вышли на улицу, автобуса не было. И след простыл. Бэббс, Горянка, Чума, Уокер и все остальные - укатили прочь.
      Хейджен был не в силах в это поверить.
      - Хорошенькую нам устроили п р о к а з у! - сказал он.
      Проказникам - и устроили Проказу.
      Начать с того, что при таком развитии событий слово "проказа" приобретало свой первоначальный смысл. Жертвы проказы сумели, в конце концов, добраться до рассыпающегося в прах "Сан-Суси", где выяснилось, что Бэббс и компания съехали и оттуда, прихватив с собой все деньги и еду. Бэббс оставил записку, в которой сообщал, что они, ядро группы, отправляются проводить свой собственный Тест и вновь присоединятся к своей свите перед Кислотным Тестом в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, намеченным на 19 марта. "Нас все еще объединяла великая идея",- и Норман, Кэссади, Хейджен, Пол Фостер, Рой Себёрн, Мардж и еще несколько человек попытались заняться подготовкой к университетскому Тесту. Однако университет нарушил договор изза дурной славы, преследовавшей их после уоттсовского Теста, и это довершило дело. Все стали разъезжаться кто куда. В этот странный период всеми владело странное чувство. Никто не мог уразуметь, почему Бэббс устроил проказу Кэссади; ну ладно всем остальным хотя весьма странно было и то, что жертвой проказы оказался Хейджен, - но Кэссади - это просто невероятно.
      Кэссади заявил, что ему все поебать, и направился в Сан-Франциско. Норман с Полом Фостером решили пожить у Хью Ромни. Несколько позднее у Нормана появилась возможность уехать вместе с Мардж Баржей и Ивэном Энгбером в Нью-Йорк, они сели в машину и направились на восток.
      "Едва Лео нас покинул, как вере и единомыслию в нашем кругу пришел конец, словно красная кровь жизни покидала нас, вытекая из невидимой раны".
      В один прекрасный день Пол Фостер под воздействием великого Бога Ротора сел и принялся мастерить весьма замысловатую красивую вывеску. Когда он закончил, там оказалась затейливая траурная рамка и внутри слова
      IN MEMORIAM
      выполненные вычурным староанглийским шрифтом, а внизу: 23 января 1966 года, день, когда исчез Кизи. Больше ничего, только "In Memoriam" и дата. Он повесил ее на стену.
      XXI. БЕГЛЕЦ
      Хватит, Кизи, сиднем сидеть. Отрывай задницу. У л е п е т ы в а й. В а л и у н о с и н о г и с к р о й с я и с ч е з н и р а с т в о р и с ь. Короче, б е г и.
      Газзззззззуйгазуйгазуйгазуй - или мы хотим устроить последний мексиканский прогон сцены, отрепетированной еще на крыше в Сан-Франциско, и сидеть здесь с запущенным мотором, зачарованно глядя, как копы вновь карабкаются наверх, чтобы с х в а т и т ь т е б я... ОНИ ТОЛЬКО ЧТО ОТКРЫЛИ ДВЕРЬ ВНИЗУ, ЗАСТЫВШИЙ РОТОР, И У ТЕБЯ ЕСТЬ ЕЩЕ СЕКУНД СОРОК ПЯТЬ, ЕСЛИ ДОПУСТИТЬ, ЧТО ОНИ НЕТОРОПЛИВЫ, СКРЫТНЫ И УВЕРЕНЫ В СЕБЕ...
      Кизи сидит в тесной комнатенке на верхнем этаже крайнего на взморье дома, восемьдесят долларов в месяц, на берегу райски голубого залива Бандариас в ПуэртаВалларте, на западном побережье Мексики, в штате Халиско, в двух шагах от вялой зеленой листвы джунглей, где пышным цветом расцветает всепроникающая неотвязно-бабуиновая паранойя,- Кизи сидит в этой верхней комнатенке покосившегося дома, уперев локоть в стол и поставив вертикально руку с маленьким зеркальцем в ладони, так что предплечье и зеркальце образуют нечто вроде бокового зеркала заднего обзора, прикрепленного к кабине грузовика, и таким образом он может смотреть в окно и видеть их, а им его не видно...
      ШЕВЕЛИСЬ, СТАРИНА, НЕУЖЕЛИ ТЕБЕ НУЖЕН ЭКЗЕМПЛЯР СЦЕНАРИЯ, ЧТОБЫ УЗНАТЬ, ЧТО БУДЕТ В ЭТОМ ФИЛЬМЕ ДАЛЬШЕ? У ТЕБЯ ЕЩЕ ЕСТЬ СЕКУНД СОРОК, А ПОТОМ ОНИ ВОЙДУТ И СХВАТЯТ ТЕБЯ...
      ...по улице без всякой видимой причины безостановочно курсирует "фольксваген", разве что он явно действует заодно с подставным монтером-телефонистом, который стоит под окном и насвистывает...
      ОПЯТЬ ОНИ ЕДУТ
      ...насвистывает что-то, как типичный разбитной и туповатый мексиканец-поденщик в гуарачах, насвистывает без всякой видимой причины, разве что он явно синхронизирован, шпионизирован с "фольксвагеном". А вот по улице едет коричневый седан, без номерного знака, зато с белым трафаретным номером - н а п и с а н н ы м я в н о п о т ю р е м н о м у т р а ф а р е т у, - полиция, и в машине двое без пиджаков, они в белых рубашках, значит, не арестанты...
      ОДИН ОБЕРНУЛСЯ И ПОСМОТРЕЛ НАЗАД! ЕСЛИ БЫ ВСЕ ЭТО ПРОИСХОДИЛО НА ЭКРАНЕ, ИЗВЕСТНО, ЧТО БЫ ТЫ ПРОМЫЧАЛ, СИДЯ В ТРЕТЬЕМ РЯДУ С НАБИТЫМ ВОЗДУШНОЙ КУКУРУЗОЙ РТОМ: "ЧТО ТЕБЕ ЕЩЕ НУЖНО, БОЛВАН! ВАЛИ ОТСЮДА, ДА ПОСКОРЕЙ"...
      ...Однако он проглотил пяток таблеток декседрина, и старый двигатель набирает обороты, и он сидит в стремительном натиске сладкой и чарующей эйфории - никому не под силу сдвинуться с этой чудесной, восемьдесят долларов в месяц, уютной мертвой точки на берегу райски голубого залива Бандариас, пока в русле вен бурлит прохладная река винтового натиска. Такая крошечная она, эта сцена из шпионского фильма, если смотреть в ручное зеркальце. Он может повернуть зеркальце и увидеть собственное, искаженное от напряжения лицо, а потом повернуть его - знамение! - воробей, жирный, откормленный, бросается вниз сквозь тускнеющий солнечный свет и исчезает в дыре, в одном из фонарных столбов: домой.
      НОВЫЕ ГРУЗОВИКИ ТЕЛЕФОНИСТОВ! НА ЭТОТ РАЗ ДВА ГРОМКИХ НАСВИСТЫВАНИЯ БЕЗ ВСЯКОЙ ВИДИМОЙ ПРИЧИНЫ. РАЗВЕ ЧТО С ЦЕЛЬЮ ВОЙТИ И СХВАТИТЬ. У ТЕБЯ ОСТАЛОСЬ СЕКУНД ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ
      ...На стене у Кизи висит наготове Куртка Беглеца в стиле Корнела Уайлда, джим-джунглевая вельветовая куртка, где заныканы деньги, рыболовная леска, нож, ДДТ, блокнот, шариковые стержни, фонарик и трава. С помощью испытательных побегов уже установлено, что он может выскочить в окно, пролезть через дыру в расположенной ниже крыше, спуститься по сточной трубе, перелезть через стену и скрыться в непроходимых джунглях за 45 секунд - правда, осталось 35 секунд, но необходима лишь фора на старте, нужен элемент неожиданности. К тому же так очаровательно сидеть здесь в подзвездной проекции с бурлящим в венах прохладным декседрином, синхронизированным с и х сознанием, как и с его собственным, средь всех этих волн, притоков и спиральных витков, сворачивающихся то в одну сторону, то в другую, сидеть и в сотый раз за считанные доли секунды анализировать ситуацию, к примеру: если их здесь уже так много - псевдотелефонисты, копы в коричневой машине, копы в "фольксвагене",- так чего они ждут? Почему они до сих пор не ворвались, почему не снесли с петель слабые двери этого крысиного домика?.. Но сигнал он получает прежде, чем успевает закончить вопрос:
      ЖДУТ! ИДИОТ, ОНИ ЗНАЮТ, ЧТО УЖЕ СХВАТИЛИ ТЕБЯ, ЗНАЮТ ЭТО УЖЕ НЕ ОДНУ НЕДЕЛЮ. НО ОНИ УВЕРЕНЫ, ЧТО ТЫ СВЯЗАН СО ВСЕЙ ЛСД, КОНТРАБАНДОЙ, ВЫВОЗИМОЙ ИЗ МЕКСИКИ, И ХОТЯТ, ЧТОБЫ, КОГДА ЛОВУШКА ЗАХЛОПНЕТСЯ, УЛОВ ТАМ ОКАЗАЛСЯ КАК МОЖНО БОГАЧЕ. К ПРИМЕРУ, ЛИРИ: НАВЕРНЯКА ОНИ ВЫЖИДАЛИ БОГ ЗНАЕТ СКОЛЬКО ВРЕМЕНИ, ПОКА НЕ УБЕДИЛИСЬ, ЧТО В РУКИ К НИМ ПОПАЛА ФИГУРА НЕ МЕНЕЕ КРУПНАЯ. ЛЕТ ТРИДЦАТЬ ПОДЖИДАЛИ ГАРВАРДСКОГО ДОКТОРА С ТРАВОЙ. ВОТ КАК СИЛЬНО ИМ ХОТЕЛОСЬ УПРЯТАТЬ ВСЕ ЭТО ПОД ЗАМОК. ВОТ КАКИМ ОПАСНЫМ ОНИ ВСЕ ЭТО СЧИТАЮТ. И ОНИ СОВЕРШЕННО ПРАВЫ ЕСЛИ НЕ В СВОЕЙ ФАНТАЗИИ, ТАК, ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, В ОЦЕНКЕ СУЩЕСТВУЮЩЕЙ И ПОСТОЯННО РАСТУЩЕЙ ПСИХЕДЕЛИЧЕСКОЙ УГРОЗЫ. ВНИЗУ КАКОЙ-ТО ШУМ. ОНИ? ОСТАЛОСЬ 30 СЕКУНД?
      ...может, это Черная Мария возвращается с чем-нибудь вкусненьким и вещами для новой маскировки... Стив Лэмб, кроткий репортеришка и всесторонне одаренный зануда...
      БЕГИ, ИДИОТ!
      ...Тссссссс! На лице Черной Марии будет такая безмятежная и загадочная улыбка.
      Газззззуйгазуйгазуйгазуй... А ведь как все могло быть тихо да мирно лишь он, Чума да Черная Мария на этом восьмидесятидолларовом берегу райски голубого залива Бандариас в Пуэрто-Валларте. Если бы только выгорела затея с самоубийством и все прочее, что входило в удивительную фантазию о Беглеце.
      Путешествие в Мексику оказалось легким, потому что легким оказывалось все, за что ни брался Бойс. Бойс всегда з н а л. В Лос-Анджелесе они взяли с собой Чуму, а потом и Джима Фиша и в Тихуане без особого труда пересекли границу. Никаких препятствий при въезде в Мексику. Пограничный пункт в Тихуане напоминает пост, где взимается дорожный сбор за проезд по скоростной автостраде, - просторная бетонированная стоянка и десять-пятнадцать таможенных будок в ряд, для всех машин, непрерывным потоком идущих в Тихуану из Сан-Диего, а к северу - полицейские посты, сплошь из зеленого пластика и бетона, в качестве неотъемлемой части пригородной сверхскоростной Америки. Короче, они перекатили через границу с Кизи, притаившимся в кузове старенького бортового грузовика Бойса, и даже сердце не ёкнуло. Настроение приподнятое, неистребимый жизненный пыл Проказников вновь стал частицей всеобщей гармонии. В лучшем стиле Проказников они истратили треть своей денежной заначки на автомобильную стереосистему "Безумец Мунц" и дальше помчались, оснащенные всем необходимым: и магнитофонами, и множеством записей.
      Следующее вероятное препятствие - визы, поскольку пребывание в Мексике будет, похоже, длительным. Добывать визу для Кизи в Тихуане небезопасно, ведь Тихуана - это всего лишь придаток Калифорнии, самые настоящие трущобы Сан-Диего, и местные власти вполне могут оказаться в курсе дела.
      - Займемся этим в Соноите, старина,- говорит Бойс. - Уж там-то им на все насрать. Выложишь им пару монет, и они уже ничего не видят.
      Соноита находится почти строго восточное Тихуаны, к югу от границы с Аризоной. Там Кизи предъявляет свое замечательное шарлатанское удостоверение личности, и в Соноите полный порядок. Беглец!.. теперь уже окончательно и бесповоротно.
      Потом на юг по так называемой Трассе 2 и так называемой Трассе 15, со скрежетом подпрыгивая в бурой пыли, мимо костлявых кур, сквозь вонючие буро-пыленавозные испарения западной Мексики, городишки Койот. Каборка, Санта-Ана. Куэробаби, Корнелио, ЭльОазис - xa-xа! - Гермосильо - хи-хи! Поситос-Касас, Сьенегуито, Гуаимас, Камаштли. Мишкоатль, Тласольтеотль, Кецалькоатль, Уицилопочтли, Тескатлипока, призраком стоящий на перекрестке дорог, ведущих к Королеве Молочной Фермы и к Крысиной Королеве, стоящий в облике Крысы, крысы, обитающей в каменистых осыпях Пополюактля; Тецкотль, Йаотль, Титлакауан - тот, чьими рабами мы являемся, - Очпаниистль, впавший в ангельско-жреческий экстаз на мотоцикле, сделанном из вазелиновой кожи Любительницы Хоровых Пистонов и Белой Швали... конфетти черепов и костей в мертвой западной Мексике, на Крысиной земле. Ни дюйма ке нашлось на ней ни для живописных осликов и шалей, ни для шляп в стиле "Нова-Сапата", ни для больших телевизионно-розовых ломтей арбуза, ни для водяных лилий, ни для золотистых птичьих перьев, ни для длинных ресниц и высоких причесок, ни для тортильяс и такое с молотым красным перцем, ни для сладкоголосых торговцев сладким картофелем, ни для погонщиков мулов, ни для тореро, ни для маслин, ни для ансамблей "марьячи", ни для кувшинок или кроваво-красных георгинов, ни для таверн с отдающими жестью консервами, ни для ярких пледов, ни для киношных черных марий с блестящими черными волосами и подвижными, высокими и круглыми, созревшими попками. Ни капли от старой Мексики, которую мы знаем и любим благодаря двадцатиоднодневным туристическим поездкам. Только бурая пыль да раздутые крысиные трупы по обочинам, козы, коровы, куры, валяющиеся кверху лапами на тескатлипокиных смертельно-гнилостных перекрестках Мексики.
      Для Кизи это была безысходная блошиная пустыня, в глубь которой он пытался бежать. Но благодаря Бойсу она стала более-менее сносной. Бойс всегда з н а л. У Бойса было худое морщинистое лицо и преотвратный высокий и монотонный плаксивый голос жителя Новой Англии, места эти были для него отнюдь не родными, но в д а н н ы й м о м е н т он был з д е с ь, и он з н а л. Грузовик выходит из строя в четырнадцатый раз...
      - Не беда, старина. Просто упрем его задним ходом в камень, старина... Потом просто снимем покрышку и починим ее.
      Опять равнина, Крысиная страна, москит и блоха, вглубь абсолютного ничто, линии перспективы, как на картине сюрреалиста, но благодаря Бойсу понимаешь, что разницы нет, все здесь такое же, как и везде. Когда они, подпрыгивая, едут через дохлоцыплячьи городки, Бойс изучает улицы тем же похотливым взглядом, каким всегда рассматривал субботними вечерами Бродвей в НортБиче, замечает хорошенькую гринго-мучачу, не спеша шагающую по обочине своими чудесными ножками,
      ОСТАЛОСЬ 25 СЕКУНД, ИДИОТ!
      и говорит: "Может, возьмем ее с собой и т р а х н е м, а, старина?" все тем же плаксивым новоанглийским голосом, точно всего-то и сказал, что предложил выпить кока-колы. Кизи смотрит на изборожденное морщинами лицо Бойса, на его тонкие губы - он выглядит дряхлым стариком, разве что в глазах яркий блеск, донельзя развратный, одновременно чрезвычайно спокойный и до безумия живой. И в то мгновение Бойс становится одним из членов малочисленной группы Идеальных Проказников, членом внутреннего круга, раз и навсегда вошедшим в с а н г х у.
      В Гуаимусе, на берегу залива, Джим Фиш хочет выйти. П е р в ы й п р и с т у п п а р а н о й и, Д ж и м Ф и ш?.. и успевает сесть в автобус, идущий назад, в Штаты, бросив Кизи, Бойса и Чуму, а также аппаратуру. Но разве не всегда так было? Либо ты в автобусе, либо вне автобуса. Настроение Кизи улучшалось. Бойс все ставил на свои места::: этот чокнутый уроженец Новой Англии чувствует себя в этих Крысиных землях к а к д о м а.
      - Эй, старина... - Бойс показывает на строительную площадку, мимо которой они едут, - ...в и д и ш ь? - точно хочет сказать: "Вот это и есть вся вещь целиком, прямо перед нами".
      Целая бригада рабочих пытается штукатурить потолок здания, строительство которого они уже заканчивают. Один толстяк месит в корыте раствор. Один тощий мастерком вычерпывает раствор из корыта и снизу швыряет его на потолок. Небольшая часть раствора прилипает а трое или четверо стоят на подмостях с дощатым настилом и судорожно пытаются его разгладить, однако большая часть падает на пол, и еще трое или четверо, сидя на корточках, соскребают его с пола и бросают обратно в корыто, а тощий своим тощим мастерком черпает сверху очередной тощий комочек, и все вновь таращат глаза, желая узнать, что сейчас будет. Все они сидят на корточках в гуарачах - никудышных плоских крысиных сандалиях-плетенках: наверху на подмостях, внизу на полу, все они ждут. что же будет, все хотят увидеть, как распорядится судьба комочком пустоты, брошенным вверх, в крысиную ширь...
      И весь он в этом - весь Мексиканский Полет...
      - У них есть поговорка: "Ай тьем...- Бойс резко выворачивает рулевое колесо, чтобы объехать устроившегося посреди дороги торговца мороженым,...по". "Время есть".
      20 СЕКУНД, ИДИОТ!
      Гуарачи - это и м е н н о крысиная обувь. Все синхронно. Мексика - это крысиный рай. Ну конечно же! Все это вовсе не никудышное - это само совершенство. Похоже, крысиные вещи всех Крысиных земель Америки - все рестораны и кинотеатры под открытым небом, парки жилых автофургонов. Королевы Молочных Ферм, супербабенки, Сансет-стрипы, магазины автомобильных запчастей, выгребные ямы новейших конструкций, сувенирные лавчонки, закусочные, мебельные магазины с резервированием товара, обстановка для гостиной фирмы "Давенитер", гостиницы с газовыми плитками в номерах, полки с дешевыми изданиями на автовокзалах, прорези музыкальных автоматов в каждой кабинке закусочной, бетонные туалеты на заправочных станциях со слоем мочи на дне унитаза, автобусные туалеты компании "Грейхаунд" с бумажными полотенцами и блевотиной, застывшей над черным, как хоккейная шайба, торцом, магазины для военных моряков с трусиками-бикини "гульфик" для мужчин, стеллажи магазинов "Супергигант" с гармонирующе-зелеными саржевыми рубашками и раздутыми на заду брюками для честных тружеников, одноэтажные домики за восемь тысяч долларов с верандой, пластмассовыми раздвижными перегородками-гармошками и ребенком, спящим в складной кроватке с пластмассовой сеткой, столы для пикника с приколоченными к ним скамьями, стоящие в столовой, сандвичи "Ешь-на-ходу" с жаренным на вертеле мясом и газированный фруктовый напиток, тенты с алюминиевыми планками, алюминиевая обшивка, чуть теплый "кофе с чем-то" в фарфоровой кружке с бледно-коричневой лужицей в блюдце и некоторым количеством пепла, чернокожий повар-буфетчик, скоблящий меловым кухонным очистителем рашпер для мгновенного исполнения заказов и не принимающий заказов до тех пор, пока не отскоблит его добела, приемная врача, обслуживающего вне очереди "первичных" больных, со скромными поденными уборщицами, чьи платья уже прилипли к сиденьям потертых виниловых стульев и которые на за что не сдвинутся из страха, что вы бросите взгляд на их платье, клетчатые пиджаки для автомобилистов от "Сирза" и парусиновая фуражка с козырьком, синтетические платья для официанток, напоминающие молочно-белые целлофановые пакеты, крысиные вафельные стаканчики, крысиные сандвичи с мясным салатом, крысиные сыры, крысбургеры - похоже, крысиные вещи всех Крысиных земель Америки долго разыскивали свою страну, свой Ханаан, свой Из-ра-иль, и наконец нашли ее в Мексике. В ней есть своя эстетика. Она неуклюже прекрасна...
      Потом они добрались до Масатлана, первого полноценного курорта, до которого добираются те, кто едет из Штатов вдоль западного побережья Мексики. Полетом всех и каждого в Масатлане была рыбная ловля. Вдоль старой Авенкды дель Map и Пасео Клауссен - белые стены с чудесными изображениями крысиных сценок рыбной ловли и сводчатые арки гостиниц с висящими под сводами огромными сверкающе-голубыми меч-рыбами, и гринго в кепочках-утконосах, явившиеся сюда в надежде поймать меч-рыбу. Наконец музыка марьячи с трубами, то и дело застревающими и фальшивящими, но каждый раз вновь бьющимися за место в ансамбле. Чуму осенила блестящая идея пойти в "Бар О'Брайена" на приморском бульваре - место, откуда его однажды пинками выставили тринадцать мексиканских педиков. Чума питает слабость к местам давних катастроф. Сидит, к примеру, часами на пляже и рассказывает о том, какой чудовищный, неподдельный страх он испытывает оттого, что во время купания на него может напасть акула... а сам расчесывает места блошиных укусов до тех пор, пока с ног в мир ароматов не начинает струиться кровь... и т о г д а и д е т к у п а т ь с я.
      "О'Брайен" в считанные секунды вызывает паранойю. В крысином фильме происходит обрыв пленки. Темно, играет мексиканский оркестр - сигнализируя крысиным чувствам, что сидение здесь обойдется недешево. Крысиные души побаиваются всех темных живописных ресторанчиков, инстинктивно понимая, что дорого заплатят за царящую в них дерьмовую атмосферу, не исключено даже, что доллар за глоток. "Бар О'Брайена" был переполнен, а потом, сквозь коктейльный мрак: т о р ч к и. Компания молодняка с иисусхристосовыми волосами, церковными колокольчиками и четками, в жилетах из мексиканских пончо с мандалами; словом, американские торчки. Чума тотчас же их узнает. Мало того, что они американские торчки, они вдобавок из Сан-Хосе, и коекто из них бывал на Кислотных Тестах. К а к р а з э т о г о Б е г л е ц у и н е х в а т а л о, ч т о б ы л о п н у л а в с я з а т е я с с а м о у б и й с т в о м. "У г а д а й т е, к о г о я в и д е л в М е к с и к е..." Чума с его склонностью к катастрофам, разумеется, их окликает. Кизи представляют как "Джо", и никто не обращает на него особого внимания, за исключением невысокой смуглой девушки с длинными черными волосами, похожей на мексиканку.
      - Когда ты родился? - спрашивает она Кизи. Судя по произношению, она не мексиканка. Г о л о с у н е е - к а к у Л о р е н Б а к а л л, г о в о р я щ е й в т р у б у.
      - Я - Дева.
      Ч е г о р а д и б и т ь п о т р е м л е т я щ и м н а т е б я м я ч а м, е с л и м о ж н о с р а з у у д а р и т ь п о ч е т в е р т о м у.
      - Так я и думала. А я - Скорпион.
      - Прекрасно.
      Чуму Черноволосая Скорпионша явно знает лучше всех прочих. Она с ним знакома с незапамятных времен. Но Чума - уже глубокая древность, и так уж выходит, что есть Чума, нет ли Чума, а однажды вечером она и Кизи отправляются подышать свежим воздухом на пирс близ крысиного пляжа Масатлана, сплошь суматоха и грязь, однако волны, ветер и портовые огни делают свое благое дело, и луна высвечивает из темноты нечто вроде бетонного столба, ее оставляя во тьме, в тени, а его на свету, в лунном свете, как будто некий чертежник провел линию точно меж их телами. "Ч е р н а я М а р и я", решает он.
      Итак, Черная Мария присоединяется к шайке Беглеца, и они едут в Пуэрто-Валларту. Пуэрто-Валларта находится за пределами Крысиных земель. Сплошь Мексика из книжки с картинками. Райски голубой залив Бандариас, белоснежный пляж и белые латинские коттеджи у самых джунглей - густых, свежезеленых и чистых. К домикам на берегу подступают сзади жирные, зеленые папоротники и пальмы. Кричат попугаи-макао или кто-то очень на них похожий. Стоит шевельнуться листве, и в чаще мелькают таинственные ядовитые орхидеи: оранжевые вспышки лепестков. Славные, полные романтики, готические джунгли. Чума вконец изводит человека, который заведует недвижимостью, и за восемьдесят долларов в месяц получает последний дом на окраине города. Плата такая низкая, потому что джунгли для туристов слишком близко джунгли и еще слишком много мексиканской детворы, цыплят и навозной деревенской пыли. Бойс направляется назад в Штаты, а Кизи, Чума и Черная Мария вселяются в дом. Они занимают верхнюю часть дома, второй этаж с винтовой лестницей на крышу. На крыше есть нечто вроде тростниковой хижины - самое высокое место в округе, идеальный наблюдательный пункт и уютная мертвая точка. Кизи решает рискнуть и позвонить в Штаты - передать Фэй и всем остальным, что с ним все в порядке. Он идет в город и звонит Питеру Демме из книжной лавки "Задний карман" в СантаКрусе. Недолгий металлический лязг, производимый сеньоритами-телефонистками на станции. А затем:
      - Питер?
      Через множество крысиных миль:
      - Кен! - Разумеется, крайне удивлен...
      Итак, Кизи коротал время, сидя в уютной гасиенде на краю Пуэрто-Валларты, потягивал пиво, непрерывно курил косяки и время от времени заносил что-то в записную книжку. Он намеревался запечатлеть кое-что из происходящего и послать записи Ларри Макмёртри.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28