Рыцарь-чародей (№1) - Рыцарь

А также салат из мелко нарезанных кореньев (или каких-то хрустящих овощей) и соленой рыбы, политых маслом. Салат был очень вкусный, равно как и мясо с хлебом. Потом подали фрукты – думаю, те самые плоды манго, на которых мы ехали утром. Я уплетал за обе щеки, а Танрольф едва притронулся к еде. Он осушал кубок за кубком, но как будто не пьянел. Позже я познакомился с Морканой, которая тоже пила очень много, только не вино, а бренди. У нее сильно краснело лицо, и походка порой становилась шаткой, но она никогда не пела песни, не болтала глупости и не вырубалась. Я так никогда и не понял, почему она пьет так много или почему пьет Танрольф.

Глава 30

ОГНЕННАЯ ГОРА

Когда ужин закончился, Танрольф встал и застучал по столу серебряным кубком, покуда не прекратились все разговоры.

– Друзья! – сказал он. – Преданные рыцари, доблестные воины, храбрые лучники. – Он на мгновение умолк и обвел присутствующих тяжелым взглядом, а потом сказал: – Верные слуги.

Он ударом ноги оттолкнул свой стул, подошел к столу, где сидели слуги, и заговорил медленно и значительно:

– У меня есть основания полагать, что нам нанесено оскорбление. Всем нам, но в первую очередь вам, мои верные слуги.

Тут он круто развернулся кругом, с трудом удержав равновесие, и ткнул пальцем в Поука:

– Ты слуга? Слуга сэра Эйбела?

– Да, сэр! – вскочил с места Поук.

Остальные слуги недовольно заворчали, как и воины, с которыми сидел Поук.

– Ты втерся в общество людей, высших по положению, – сказал Танрольф, – и повернулся спиной к своим товарищам. Если я позволю им наказать тебя, они изобьют тебя так, что ты останешься калекой до конца жизни. Тебе этого хочется?

– Нет, сэр, – сказал Поук. – Я просто…

– Молчать! Я не отдам тебя в руки твоих товарищей, кузнец здесь?

Кузнец, тоже сидевший с воинами, встал. Танрольф прошептал ему что-то на ухо, и он вышел.

– Мне нужны шесть бесстрашных рыцарей. Шесть, в дополнение к сэру Эйбелу. – Он назвал имена и сказал, что все желающие тоже могут присоединиться к нам.

Танрольф и рыцари ехали на конях, но нам с Поуком пришлось топать на своих двоих, как и почти всем, кто решил отправиться с нами. Подъем становился все круче и круче, и наконец мы достигли длинной лестницы, где всадникам пришлось спешиться; потом мы опять немного прошли по дороге и. вскоре приблизились к следующей лестнице с покрытыми снегом обледенелыми ступеньками, которая тянулась до самой вершины. Здесь многие повернули и пошли обратно, но мы с Поуком даже не попытались, так как за нами следили воины. Я сказал Поуку, что для человека, взбиравшегося на Башню Глас, подняться по такой лестнице не составит особого труда; а он сказал мне, что для человека, множество раз взбиравшегося на верхушку грот-мачты, это тоже не составит особого труда. Мы подбадривали друг друга таким образом, но, по правде говоря, восхождение было трудным, и когда я поднимался на Башню Глас вместе с Ури и Баки, мы иногда останавливались отдохнуть. А во время восхождения на Огненную гору никто вообще ни разу не остановился.

Мы уже почти достигли вершины, и отсюда открывался прекрасный, просто прекрасный вид. Внизу, в долине уже стемнело и виднелись огни на башнях нижней крепостной стены, а также редкие огоньки в густом лесу у подножья горы, где стояли чьи-то хижины или просто горели костры. Здесь, на вершине дул холодный ветер, и солнце еще не скрылось за горизонтом. Над морем висели золотисто-серые облака, и при виде них мне показалось, что вот-вот по облачной долине проскачет отряд рыцарей. А когда солнце опустилось чуть ниже, там действительно появились несколько рыцарей. Они казались крохотными, поскольку находились очень далеко, но я видел знамена и сверкающие доспехи. Это восхитительное зрелище навсегда запечатлелось в моей памяти.

Только я так и не увидел, куда они направлялись, поскольку вдруг услышал стук молотка и обернулся. Кузнец замкнул на щиколотке Поука железное кольцо с цепью и теперь вколачивал скобу в большой камень, чтобы приковать к нему Поука.

Когда он закончил, Танрольф велел Поуку поднять и нести камень. Поук попытался, но через пару ступенек выронил его, поскольку тот был слишком тяжелым. Наконец один из слуг, последовавших за нами, помог Поуку тащить камень, и мы все поднялись на самую вершину. Там находилась каменная терраса в форме полумесяца, построенная остерлингами. Встав на самом краю, можно было заглянуть в жерло Огненной горы. Похожее на гигантскую воронку с откосными скалистыми стенками, оно уходило на страшную глубину. На самом дне горел огонь, освещавщий недра горы. Противоположный край жерла находился на расстоянии полета стрелы или чуть дальше. Но к низу оно заметно сужалось.

Танрольф приказал Поуку подойти к краю террасы, и я все говорил себе, что он не станет сбрасывать его в провал, уподобляясь кровожадным остерлингам. И я действительно так думал. Потом слуга, помогавший тащить камень, отошел назад, а Танрольф легонько толкнул Поука в спину, и бедняга упал вниз.

Он кубарем покатился по крутому склону, тщетно пытаясь ухватиться за выступы. Именно тогда я набросился на Танрольфа.

Воины убили бы меня на месте, если бы Танрольф позволил, но он приказал им остановиться. Я сбил с ног одного и сломал руку другому, но остальные рыцари крепко схватили меня, а между мной и Танрольфом стояло еще слишком много воинов. И все они наставили на меня свои пики и алебарды. Танрольф велел кузнецу надеть железный наручник на мою правую руку. На другом конце цепи болтался еще один наручник; Танрольф поднял его и показал рыцарям.

– Итак, доблестный сэр Эйбел, – сказал он. – Вы по-прежнему утверждаете, что он ваш друг, а не слуга?

– Да, – ответил я. – Я сказал вам правду.

– Милорд. – Он самодовольно ухмыльнулся. Державшие меня рыцари пытались заломить мне руки за спину, но сила моря нарастала во мне подобием шторма. Я слышал грозный шум прибоя и чувствовал внутри мощные удары набегающих волн. Я не хотел, чтобы они поняли что не в силах заломить мне руки, пусть даже повиснут по трое на каждой, а потому торопливо проговорил:

– Милорд, я сказал правду, милорд. Он мой друг.

– Так-то лучше. – Танрольф улыбнулся. Он по-прежнему держал перед собой железный наручник и явно наслаждался происходящим. – Если он действительно ваш яруг, он обвинен несправедливо – по милости своего собственного языка, но все равно несправедливо. Посмотрите вниз – вы его видите?

Рыцари отпустили меня, и я подошел к краю террасы и посмотрел. Хотя и не сразу, но я увидел Поука. Камень, к которому он был прикован, застрял между двумя выступами скалы, и он пытался вытащить его из щели. Я крикнул Поуку не дергаться и сказал, что сейчас спущусь к нему и помогу выбраться.

– А! – воскликнул Танрольф с явным удовольствием. – Вы спуститесь, коли я позволю вам сделать это. Но никак не иначе.

Я почувствовал острое желание снова броситься на него и попытаться крепко врезать, но вместо этого сказал:

– Пожалуйста, милорд, прошу вас, позвольте мне. Он не сделал ничего плохого. Позвольте мне спуститься и вытащить беднягу оттуда.

Танрольф кивнул:

– Хорошо, сэр Эйбел, раз вы просите. Вы готовы рисковать своей жизнью в недрах моей Огненной горы, чтобы спасти своего друга?

– Конечно, милорд. – И я начал слезать с края террасы. Танрольф дал знак рыцарям, и они задержали меня.

Мне очень хотелось столкнуть их вниз, и я действительно мог бы сделать это.

– Вы спуститесь вниз, – сказал Танрольф, – но не один. С вами пойдет еще кто-нибудь – отважный рыцарь, который поможет вам вытащить друга и камень. Кто вызовется пойти с сэром Эйбелом?

Он снова поднял наручник. Никто не произнес ни слова.

– Есть желающие? Любой из присутствующих рыцарей. – Танрольф помахал наручником.

Я думал, что два-три человека непременно вызовутся, а возможно, и все сразу – и Танрольфу придется выбирать. Но ни один из них не выступил вперед, а некоторые даже незаметно попятились. Я промолчал, как бы мне ни хотелось сказать, что сэр Равд точно вызвался бы.

Танрольф пришел в ярость. Он обозвал рыцарей трусами и заячьими душами, и я видел, что они готовы убить его за такие слова, но все равно ни один не изъявил готовности надеть наручник.

Тут я снова заглянул в жерло и обнаружил, что Поук исчез из виду. Я понял, что он вытащил свой камень из щели, попытался вскарабкаться с ним по крутому склону, но сорвался и скатился еще ниже.

Я схватил Танрольфа за руку и сказал:

– Я спускаюсь. Можете надеть на меня второй наручник.

– Нет, – сказал он. – С вами пойдет кто-нибудь из этих трусов. Я хочу посмотреть – и хочу, чтобы они увидели, кто первым покажет спину.

Никто из них не собирался двигаться с места, о чем я и сказал Танрольфу, после чего стал сползать с террасы в жерло. Танрольф по-прежнему держал в руке цепь от моего наручника, вдобавок один из воинов тоже схватился за нее, и таким образом они остановили меня. Спускаться по такому крутому склону трудно и с двумя свободными руками, а я знал, что если попытаюсь утащить мужчин за собой, за цепь схватится еще кто-нибудь.

– Я даю вам последний шанс, – сказал Танрольф рыцарям. – Последнюю возможность. Ну же!

Я поднял голову над краем террасы и крикнул:

– Наденьте на меня второй наручник! Я спущусь!

За время своего пребывания в Митгартре я не раз и не два испытывал страшное удивление. Я уже говорил об этом, и это чистая правда. То был один из таких разов, поскольку Танрольф вдруг защелкнул наручник на собственном запястье, в последний раз обвел тяжелым взглядом своих рыцарей и начал спускаться вместе со мной.

По мере нашего продвижения вниз воздух становился все горячее и горячее, и дышать становилось все труднее и труднее. От дыма першило в горле, и мы безостановочно кашляли. Я понимал, что мы оба здорово рискуем жизнью, а мне не хотелось умирать.

(В некоторых случаях мне очень трудно говорить правду. И возможно, сейчас труднее всего. Да, пожалуй. Я вышел наружу, прогулялся немного и полюбовался морем, горами и прекрасной местностью, где мы живем. Будь здесь Дизири или Майкл, я бы посоветовался с ними, но их не было рядом, и мне пришлось принимать решение самому. Я принял – и вот она, правда.)

Будь Огненная гора обычным вулканом, я бы никогда не отважился на такое. Но я знал, что это не вулкан, и потому продолжал спускаться вниз. Я знал, что под Эльфрисом находится еще один мир – шестой мир под названием Муспель, – и жерло в Огненной горе ведет в него, и именно там полыхает огонь и оттуда поднимается дым.

Это во-первых. Во-вторых, я не думал, что нам придется спуститься в самый Муспель. В прошлый раз Поук остановился, немного прокатившись по склону, и я надеялся (как оказалось, напрасно), что он снова застрял где-нибудь на полдороге. Вскоре Танрольф стал заходиться страшным кашлем и захотел повернуть назад, но я продолжал подгонять его. Он пытался сказать, что прикажет своим людям убить меня, и временами умудрялся выговорить свою угрозу почти внятно. Но я делал вид, будто не разбираю слов, и по-прежнему дергал за сковывавшую нас цепь и все повторял, чтобы он пошевеливался.

Вскоре отверстие вновь начало расширяться; теперь мы спускались не по стенке узкого жерла, а по склону скалы. Танрольф снова упал. Он уже падал с дюжину раз, но впервые сорвался вниз. Я поймал цепь, и он повис на ней. Пытаясь подтащить его к месту, где имелась опора для ног, я увидел глубоко внизу Поука и одного из муспельских драконов, направлявшегося к нему.

Едва ли двое мужчин когда-либо спускались по скалистому склону быстрее, чем мы с Танрольфом тогда. В считаные секунды мы достигли дна провала, и я криком предупредил Поука об опасности и завопил на дракона, но тут Танрольф выхватил меч и попытался убить меня. Я поймал его за кисть, заломил ему руку за спину, и он выронил меч.

Тут трудно описать все толком, поскольку все происходило очень быстро. Я не мог следить за драконом, пока боролся с Танрольфом, но знал, что он приближается к Поуку, и приближается быстро. Мне нужен был меч. Да, я говорил, что не возьму в руки ни одного меча, кроме обещанного мне Дизири, но сейчас он был нужен мне позарез. Он оставался нашей единственной надеждой, а Танрольф, находись клинок у него, попытался бы убить меня, а не дракона.

Как я сказал, Танрольф выронил меч, и тот упал в глубокую расселину. Из расселины вырывались языки пламени, и я не видел меча в глубине. Я стремительно развернулся кругом ровно в тот момент, когда дракон придавил Поука к земле передней лапой. Вообрази огромную змею, крокодила размером с подводную лодку и птеродактиля. Соедини в одно целое все самые жуткие части перечисленных существ – и ты получишь представление о драконе. Он страшнее каждого из них по отдельности и страшнее, чем все они, вместе взятые.

Я поднял с земли камень. Он обжигал пальцы, но я с размаху швырнул им в чудовище. Дракон зашипел, словно паровая труба, и широко разинул пасть. Вместо языка я увидел в ней лицо Гарсега.

– Сэр Эйбел, почему вы нападаете на меня? – спросил он.

Я объяснил, что Поук мой друг, и сказал, что, если он убьет Поука, ему придется убить и меня тоже.

– А если не убью? – Гарсег улыбнулся мне из драконьей пасти. Его лицо было в три раза больше против прежнего.

– Тогда я останусь в живых и выполню свое обещание. Я обещал сразиться с Кулили и сдержу свое слово.

Тут он расправил крылья. Он и так казался огромным, но с расправленными крыльями стал больше любого самолета, какие мне доводилось видеть. Он плавно взмыл ввысь, подняв ураганной силы воздушную волну, которая подхватила с земли тучи песка, камни, снопы искр и нас – а потом швырнула нас обратно, и мы покатились кувырком по плоской поверхности с такой скоростью, словно скатывались по откосной стенке воронкообразного жерла Огненной горы.

Потом он скрылся из виду. Подняв глаза, я увидел дракона высоко в небе, и даже там он казался огромным со своими распростертыми крыльями. Подернутое красной пеленой пыли и освещенное полыхающими внизу огнями, небо выглядело жутко. Но в самой вышине, где проплывают легчайшие полупрозрачные облачка, виднелся Эльфрис: прекрасные деревья и горы, снег и цветы.

Я не мог разорвать цепь, приковывавшую Поука к камню, но я встал на нее обеими ногами и выдернул из камня железную скобу. В противном случае мы с Танрольфом вряд ли смогли бы протащить Поука вверх по скалистому склону, а потом по откосной стенке жерла Огненной горы.

Нам и так далось это с великим трудом. Мы часто останавливались передохнуть, задыхаясь от дыма и судорожно кашляя. У нас обоих так пересохло во рту, что мы едва ворочали языком, но я все же попытался объяснить Танрольфу, что несколько дней, проведенных нами в недрах Огненной горы, могут оказаться неделями, если не месяцами, когда поднимемся наверх.

– Если мы вообще когда-нибудь поднимемся, сэр Эйбел.

Он взвалил на плечи Поука и стал карабкаться дальше по склону. У Поука были сломаны обе ноги, и он то приходил в сознание, то надолго отключался. Танрольф тащил его на своих плечах, покуда не начинал падать от усталости, и тогда нести Поука приходилось мне. Но Танрольф ни разу не попросил меня взять ношу. Ни разу. Я осознал это лишь впоследствии.

Мы поднимались все выше и выше. Казалось, здесь что-то неладно: путь вниз явно был гораздо короче, чем уже проделанный путь наверх, а мы все еще не приблизились к выходу из Огненной горы. Мы находились уже не в Муспеле, но в другом мире – мире скал и камней, невыносимого жара и удушливого дыма, обволакивавшего нас со всех сторон. Я знал, что в любом случае все мы погибнем, и если я сброшу со своих плеч Поука, он умрет быстрее, а я легче. Но врожденное упрямство не позволяло мне пойти на такое. Это продолжалось страшно долго, целую вечность. Тогда мне казалось, что у меня никогда не было никакого старшего брата в Америке и я никогда не находил в лесу апельсинового дерева и не жил в лесной лачуге с Бертольдом Храбрым. Тогда для меня действительно не существовало ничего, кроме необходимости упорно карабкаться по крутому склону, задыхаясь и кашляя.

Я ощутил дуновение свежего ветра. Он пах странно и оставлял странный привкус на губах, но он веял прохладой, а я так долго жарился внизу и получил так много ожогов, что не обратил на странный запах никакого внимания. Я посмотрел наверх, пытаясь определить, откуда дует ветер и насколько крут следующий участок склона, – и увидел звезды. Я никогда не забуду этой чудесной картины и если сейчас закрою глаза, она снова встанет передо мной. Ты понятия не имеешь, что такое звезды и насколько они прекрасны.

Но я знаю.

Глава 31

СНОВА В МОРЕ

Самая яркая, самая близкая звезда горела под нами: костер у подножья нижней лестницы. Мы двинулись вниз, очень медленно, на ходу запихивая в рот пригоршни снега. Я тащил на плечах Поука и поддерживал Танрольфа. Мы находились недалеко от нижней ступеньки, когда Танрольф воскликнул:

– Ауд!

Сидевшие у костра мужчины вскочили на ноги, а Танрольф нетвердой поступью преодолел последние несколько ступенек и стал обнимать своих подданных, плача от радости. Я положил Поука на землю у костра, распорол обе штанины и с радостью убедился, что переломы у него не открытые. Бертольд Храбрый говорил мне об опасности открытых переломов, когда однажды я упал с дерева, и сказал, что в таких случаях люди обычно умирают.

– Это Ауд, мой дворецкий, – сказал мне Танрольф. – А это Викс, мой камердинер. – Слезы текли у него по щекам. – Я в жизни не был так рад видеть двух этих плутов.

У них были вино и вода. Мы сели у костра и стали пить вино, уговаривая Поука тоже выпить немного. У бедняги кружилась голова от слабости, и, похоже, он не понимал, где он и кто мы такие.

– Сегодня исполнился ровно год с того дня, как вы спустились в Огненную гору, ваша светлость, – сказал дуд. – Мы пришли сюда помянуть вас.

– Мы собирались возвращаться в Сигерт, ваша светлость. Завтра утром, – сказал Викс. – Лорд Олоф готов принять нас на службу, но мы не хотим служить у него.

– Значит, в Круглой Башне теперь новый хозяин. – Казалось, Танрольф разговаривал сам с собой. – Мне все равно. Мне действительно все равно. Я отошел от дел.

– Его прислал король, ваша светлость, – сказал Ауд.

– Тогда я могу вернуться домой. Мы вернемся домой. – Он встряхнулся и осушил свой кубок. – Я страшно устал, без вашей помощи мне не встать на ноги. И Эйбелу вам тоже придется помочь. Сэру Эйбелу. Вы отправитесь со мной в Сигерт, сэр Эйбел? Вы станете моим главным рыцарем и моим наследником. Я усыновлю вас.

Я поблагодарил Танрольфа, но объяснил, что мы Поуком направляемся в Форсетти, чтобы поступить на службу к герцогу Мардеру.

– Я лягу спать здесь. Накрой нас, Викс.

Танрольф лег на землю и сомкнул веки, а Викс накрыл его плащом.

Они приехали сюда на ослах, и Ауд отправился в Круглую Башню за лекарем. Я заснул до прибытия врача, и то была одна из редких ночей, проведенных в Митгартре, когда мой сон не тревожили образы людей, из жизней которых Парка свила для меня тетиву. И Сетр не беспокоил меня, хотя впоследствии он часто являлся мне в снах.

Я не помню, чтобы мне еще когда-нибудь так не хотелось просыпаться и так не хотелось вставать, как на следующее утро. Солнце стояло уже высоко, когда я наконец сел на земле. Солнечный свет не разбудил меня раньше, поскольку лекарь накрыл нам лица тонкими платками.

– Вашего друга отвезли в Круглую Башню, – сказал он мне. – Я сделал для него все, что мог: наложил шины на обе ноги и на руку и приложил целебную мазь к ожогам. Я смазал ожоги и вам, и, конечно, лорду Танрольфу.

Я даже не знал, что у Поука сломана рука.

– Лорд Олоф тоже считает, что вас не стоит перевозить, покуда вы не оправитесь немного.

Очевидно, наши голоса разбудили Танрольфа. Он снял платок с лица и попытался сесть. Викс и Ауд кинулись к нему на помощь.

– Не знаю, смогу ли я идти, – сказал Танрольф лекарю. – Но если вы посадите меня на лошадь, наверное, я удержусь в седле.

– В этом нет необходимости, ваша светлость. У нас есть носилки для вас – и для сэра Эйбела тоже.

– На которых я не поеду, – заявил Танрольф. – Ни за что, покуда я не при смерти. Помоги мне подняться, Ауд. Где мой конь?

В нашем распоряжении имелась только лошадь лекаря. Мы с Аудом помогли Танрольфу сесть в седло, и я пошел рядом, держась за стремя. Я боялся, что он свалится с лошади, а он, наверное, боялся, что я упаду. Когда мы почти достигли замка, Танрольф тихо сказал:

– У меня к вам просьба, сэр Эйбел. Я знаю, вы ничего мне не должны, но все равно обращаюсь к вам с просьбой – и вы убедитесь, что я не самый плохой друг.

Я объяснил, что за мной как раз остался долг. Я занял у него септр и не вернул – и взамен обещал оказать любую услугу, о которой он попросит.

– Я уж и забыл. Отлично. Я прошу вас простить меня. Вы простите?

Я посмотрел на него:

– Да, милорд, но это не просьба. Я давно простил вас.

– Таким образом вы оказали мне обещанную услугу. Теперь я обращаюсь к вам с другой просьбой. Можно?

– Конечно.

– Когда мы прибудем в Круглую Башню, позвольте говорить мне одному. Соглашайтесь со всеми моими словами и не говорите ничего такого, что может запятнать мою репутацию.

Я все еще пытался придумать учтивый ответ, когда к нам подскакали дюжина рыцарей. Несколько из них были вассалами Танрольфа, прочие служили Олофу, но все они узнали, что происходит нечто важное, и выехали из замка посмотреть, что именно. Рыцари Танрольфа просто не верили своим глазам.

– Мы столкнулись с драконом, – сказал он, – и я потерял свой меч. Мне бы хотелось вернуть его, но не ценой встречи с еще одним драконом. Вы когда-нибудь прежде видели дракона, сэр Эйбел? Я видел на картинках, но картинки не дают никакого представления о них.

– Один раз видел, милорд, но легче от этого мне не стало. Вряд ли человек может вообще когда-нибудь привыкнуть к драконам.

Танрольф улыбнулся. Из-за ожогов на лице улыбка получилась кривой, но это все равно была улыбка.

– Я-то уж точно никогда не привыкну, если говорить обо мне.

Потом с нас сняли цепь. Затем еще много чего происходило, но я не стану описывать здесь все события. В скором времени Танрольф покинул крепость и отправился в порт, где сел на корабль, идущий к родным местам. Почти все его вассалы последовали за ним, но по суше, поскольку ехали верхом. Мы с Поуком оставались в замке, покуда Поук не начал ходить, и Олоф держался с нами очень любезно. Он вернул мне Мечедробитель и лук, вместе с кучей подарков. Когда мы покидали крепость, он дал нам на время коней и послал с нами своих слуг, чтобы они привели животных обратно.

Три дня (если мне не изменяет память) мы прожили в трактире и остались не в восторге. Потом Поук нашел пожилую чету, которая согласилась сдать нам комнаты получше и подешевле, чем в трактире. Старик раньше служил капитаном корабля, но оставил службу, когда начал слепнуть. Он знал уйму разных историй. Все их стоило выслушать и многие стоило запомнить. Мы прожили у них месяц с лишним.

Днем я упражнялся в стрельбе из лука и тренировался с Мечедробителем или же шел в конюшню и брал коня. За пару медяков я мог взять на целый день лучшего коня. Я разъезжал по окрестностям, то пускаясь в галоп, то переходя на рысь. Мне казалось, что я уже вполне освоил искусство верховой езды, но на самом деле я только начинал учиться.

Поук каждый день ходил в порт и подыскивал для нас корабль, разговаривая с моряками и портовыми грузчиками. Однажды вечером он встретил меня на пороге с улыбкой от уха до уха. Он сказал, что в порту стоит корабль, который направляется в Форсетти.

– Прекрасно! – воскликнул я. – Пойдем узнаем, сколько они возьмут с нас. По-твоему, корабль приличный?

– Да, сэр! Именно так я считаю. Только я уже заказал нам места, сэр, с вашего позволения. Уютная каюта, сэр, и корабль идет вдоль побережья прямо в Форсетти.

Я спросил, сколько нам придется заплатить. Танрольф дал мне много денег, но я знал, что мне еще многое надо будет купить по прибытии в Форсетти. Рыцарские доспехи стоят недешево, а конь вроде Черногривого (так звали коня сэра Равда) – вообще целое состояние.

– Цена вас устроит, сэр. – Поук ухмылялся, точно обезьяна.

– Ты имеешь в виду, что сам заплатил? Я собирался заплатить за нас обоих.

Он коротко рассмеялся.

– Так точно, сэр. Заплатил.

– Тогда я верну тебе деньги.

– О, не беспокойтесь, сэр. Я заплатил из денег, которые дал мне дракон.

Я точно знал, что от дракона Поук не получил ничего, кроме синяков и шишек.

Корабль оказался «Западным купцом». Разумеется, ты догадался об этом гораздо быстрее, чем я. Он выглядел немногим лучше, чем год назад, но и не намного хуже. И когда мы поднялись на борт и получили возможность оглядеться по сторонам, я заметил, что почти все паруса новые.

Мы с Керлом крепко обнялись, и он поведал мне, как ходил в Круглую Башню в поисках нас с Поуком. Он явился туда через неделю после того, как мы спустились в недра Огненной горы, и там ему сообщили, что мы с Поуком погибли и Танрольф тоже погиб. Я рассказал Керлу почти обо всем, что с нами произошло: сказал, что Танрольф хотел пристыдить своих рыцарей (что было правдой), но умолчал о том, как он пытался убить меня, когда я не стал убегать от Сетра.

Я попросил старую женщину сшить мне вымпел, пока «Западный купец» разгружали, грузили и готовили к выходу в море. Она использовала лоскуты шелка, оставшиеся у нее после раскройки и пошива платья для дочери начальника порта. Сам вымпел был зеленым, а с обеих сторон она нашила на него вырезанные из красного шелка сердца. Пока я находился на корабле, он развевался на главной мачте. Позже я далеко запрятал вымпел и забыл о нем до дня, когда изготовил себе пику из ветки апельсинового дерева. Тогда я вспомнил о вымпеле, достал его и привязал к пике. Он оставался там, покуда пику не перерубили в схватке.

Мы с Поуком жили в доме старого капитана все время, пока корабль готовился к отплытию. Во-первых, мы устроились там очень удобно. Во-вторых, я хотел, чтобы Керл как можно дольше занимал свою каюту. Он не собирался брать с нас плату и слушать не желал о деньгах, но я решил по прибытии в Форсетти оставить в каюте остерлингский кинжал, подаренный мне Олофом. Серебряную рукоятку и серебряные ножны кинжала украшали кораллы, так что он стоил довольно дорого, но слишком походил на меч, чтобы нравиться мне.

Я так и поступил.

Казалось, мы никогда не выйдем в море. На грот-мачте сломалась рея, и Керлу пришлось искать длинный брус из прочного дерева, чтобы плотник изготовил новую рею; потом они погрузили на судно и уложили в трюм оставшийся товар. Когда мы с тобой жили вместе, я читал разные истории о плаваниях и пиратах, о морских сражениях с Наполеоном и тому подобном, но совершенно не представлял, насколько медленно все происходит. Сколько времени все занимает. Необходимо сделать одновременно тысячу разных вещей, а когда корабль уже готов к отплытию, на него грузятся запасы воды, поскольку вода начинает портиться с той минуты, когда оказывается в бочонке. По словам Поука, слабое пиво лучше, поскольку хранится дольше. Но оно стоит денег, а вода бесплатная.

У нас с Поуком в каюте было пиво. И вино тоже. Вино в Митгартре не похоже на настоящее, поскольку здесь не выращивают виноград. Но они изготавливают из разных фруктов другой слабоалкогольный напиток, вроде нашего сидра. В маленьком портовом городке близ Огненной горы он стоит дешево, и мы привыкли к нему. На корабле имелись также галеты, сыр и повидло, три разных сорта вяленого мяса, два вида соленой рыбы и много других продуктов. Старая женщина собрала нам корзину еды на первый день: бутерброды, фрукты и всевозможные соленья. Съестных припасов в корзине оказалось так много, что нам хватило на первых три дня путешествия. Старый капитан подарил мне медную свайку, которую брал с собой в первое плавание, и сказал, что мне следует научиться рассучивать канаты, пока у меня есть такая возможность. Умение обращаться со свайкой могло пригодиться мне впоследствии, и я научился.

Потому что в конце концов мы все-таки вышли в море. Мы ждали очень долго и уже не верили, что это когда-нибудь произойдет.

Большинство людей в Митгартре никогда не путешествовали на кораблях, а многие никогда не видели моря. (Дизири не видела.) То же самое с жителями Америки, и они нисколько не переживают по этому поводу. Поэтому я считаю нужным объяснить некоторые вещи – в частности, насчет хлеба. В камбузе есть печь, и кок выпекает хлеб для команды, когда может. Но он никогда не разжигает печь во время шторма, поскольку из нее могут вывалиться угли, и тогда корабль сгорит дотла. В ненастье приходится есть галеты и холодное мясо – всем, даже капитану. В благоприятную погоду кок кипятит мясо в морской воде, чтобы выварить из него соль. Но для приготовления любой горячей пищи требуется топливо, а на корабле запасы топлива ограничены. В холодную погоду единственным источником тепла является камбузная печь. По мере нашего продвижения на север становилось все холоднее и холоднее. Зима уже кончилась, но на севере королевства все еще стояли холода. Я провел около трех лет с Гарсегом в Эльфрисе и ровно год с Танрольфом в Муспеле. В мирах, расположенных под Митгартром, время всегда течет медленнее, но насколько, понять трудно. Иногда не намного, а иногда гораздо медленнее.

Мысленно обращаясь к тем дням – ко всем дням, неделям и месяцам, прошедшим после нашего возвращения из недр Огненной горы, – я вспоминаю прежде всего две вещи. Во-первых, как выглядел Поук, когда мы вытащили его оттуда и он лежал сначала на скале в ожидании лекаря, а потом в постели в Круглой Башне. Со своим огромным крючковатым носом и тяжелым подбородком размером с фонарь он не отличался особой красотой – и вдобавок не вышел ростом. Его слепой глаз производил жуткое впечатление, а здоровый был маленьким и вечно прищуренным. Но бедняга, получивший столь тяжелые травмы, вызывал страшную жалость, и он изо всех сил старался держаться молодцом. Когда Танрольф пообещал Поуку, что никогда больше не поступит с ним так, он сказал лишь: «Спасибо, сэр. Спасибо» – и закрыл глаза. Я не сознавал, насколько он мне нравится, покуда не увидел, как он мучается от невыносимой боли, но все равно пытается улыбнуться. Порой Поук напивался в стельку, но я никогда не злился на него, как следовало бы в таких случаях.