Открылась дверь. Его положили животом вниз на удивительно мягкую кушетку. Ноги и руки накрепко к чему-то привязали. Освещение погасло. Хлопнула закрывшаяся дверь. Ученый остался в полном одиночестве.
Долгими часами он вслушивался в топот шагов в коридоре, засек, как отдавали короткие приказы, катились неведомые предметы, стучали по рельсам колеса, скрежетало листовое железо, имитируя нечеловеческие раскаты смеха, шипели струи пара или чего-то другого, ему неизвестного. Ученого тошнило от запаха горячей краски, сменившегося другими - необычными, будто поступавшими из другого мира.
Наконец вся эта звуковая какофония начала спадать и понемногу вообще стихла за исключением невыносимого пиццикато, - похоже, отсчитывались доли секунд - и совсем близкого клокотания незримой жидкости в одной из труб.
Внезапно зазвенело в ушах. Он почувствовал, как его вдавливает в мягкое ложе кушетки, и потерял сознание.
* * *
Последующие дни тянулись как один нескончаемый кошмар. Его мучили дикие головные боли, а все тело сводили судороги. Совсем один в сплошной темноте, он не раз нутром ощущал, что куда-то часами стремительно проваливался. Или же, ослепленный светом разноцветных лам, Жоаким чувствовал, что его мнут и что-то вкалывают в сгиб локтя. Биологу насильно разжимали зубы,
Чтобы влить в рот безвкусные или же обжигавшие крепкие напитки. Он различал чьи-то голоса, но они искажались в силу поразившей его частичной глухоты, проявлявшейся то в одном, то в другом ухе.
Временами ему казалось, что его начинали вращать с огромной скоростью вокруг собственной оси. Порой он, похоже, лишался всякого веса и медленно взмывал к потолку, чтобы затем опуститься вниз, мягко отскакивая от одной стенки к другой, не хуже пылинки, попавшей в стакан с водой.
Он весь преобразился в сплошное больное тело... Когда билось - слишком сильно и чересчур часто - его сердце, то им становился он сам, весь, целиком. Биолог как бы превращался в единое, громадное, ноющее от нестерпимой боли сердце, что стучало и трепыхалось, рискуя каждую минуту разорваться на куски. А иногда оно, достигнув чудовищных размеров, вдруг замедляло свой бег, урежало ритм пульсаций... раз, два, раз, два... раз... два... (тут оно останавливалось... или же нет?)... раз... пока краешком не касалось смерти... два!
Были моменты, когда он полностью трансформировался в одну неутолимую Жажду, и все его клетки надсадно взывали только к одному - дайте им хоть чуточку влаги. В плане перевоплощений с ним случалось нечто абсурдное и уродливое. Он по очереди перебывал Холодом, Жарой. Был и нескончаемым Зудом. Однажды он стал Рукой, невообразимо большой и затекшей, в которой не ощущалось более кровопотока. А потом он вообще обратился в ничто.
* * *
Наконец Жоаким очнулся в неподвижной комнате. После стольких дней непрестанного головокружения эта стабильность была воспринята им как что-то почти тягостное.
Он приподнялся и сел в кровати, застеленной сероватыми простынями, сразу же заметив, что не один. У его изголовья стояла женщина трагической красоты, с волосами цвета воронова крыла.
Высокого роста, стройная, она ни разу не моргнув своими огромными очами, пристально всматривалась в него. Ее кожа белела, как первозданный снег, и была столь тонка, что выглядела чуть сиреневой у век. Она повела рукой, плотнее закутывая полу длинного плаща из черного сатина. Жоаким увидел при этом, как полыхнул у неё на пальце рубин.
- Вы кто? - удивился он.
Чуть помедлив, женщина промолвила:
- Я та, кто приказала доставить вас сюда. Мы на Земле, в Пуррах.
- Что такое Пурры?
- Это вытянувшаяся на четыреста километров горная цепь, выступающая из океана.
Ее голос звучал в низком регистре, гармонично, с волнующими душу модуляциями. Черты лица оставались бесстрастными. И все-таки в бездонной глубине её черных глаз проглядывало легкой тенью страдание.
- Так вы и есть... шеф? - изумленно встрепенулся Жоаким.
Она неспешно кивнула, ограничившись парой простых фраз.
- Отдыхайте. Завтра вас доставят в замок.
Прочтя в глазах Жоакима сразу же вспыхнувший вопрос, она добавила:
- Ко мне домой.
И вышла, осторожно притворив за собой дверь.
Жоаким долго не мог отойти от тягостного для него сообщения, пережевывая его снова и снова: "Я нахожусь на Земле!"
Он не осмеливался пошевелиться, едва позволяя себе дышать. Он никак не мог отделаться от ощущения, что все вокруг него - сплошная скверна.
Ученый медленно повел взглядом влево, в сторону обозначившегося там светового пятна. Что-то, похожее на иллюминатор, через который в комнату пробивался серенький денек, потрескивало от стука капель неумолчного дождя.
Кто-то толкнул дверь, тотчас же появившись в помещении. То был его похититель со своей приклеенной на губах ухмылкой. Под мышкой он держал стопку книг.
- Ну как, Жоаким? - радостно осведомился он, кладя томики на столик. Оправились от всех ваших эмоций?
- Я должен был бы вас ненавидеть, - откликнулся ученый.
- Что на самом деле означает, что вы не испытываете ко мне подобного чувства. И я очень этим тронут.
Жоаким пожал плечами.
- Для вас, Мэтр-био, начинается новая жизнь, и смею заверить, она обещает быть захватывающе интересной. Пройдет совсем немного времени, и вы будете меня благословлять за все содеянное.
Показав на столик, он добавил:
- Смотрите, я принес вам новые книги, более позднего года издания, чем те, что были у вас. У меня было намерение сбывать их вам потихоньку, одну за другой. Так что возрадуйтесь: теперь они достались вам даром.
Он протянул руку своей жертве, прикованной к кровати:
- Не будем таить зла, Мэтр-био?
Жоаким отвернулся. Ничуть этим не задетый, торгаш сердечно похлопал его по плечу.
- Я прощаюсь с вами. Через несколько часов улетаю обратно на Венеру. Не исключено, что на днях мы ещё увидимся с вами. Постарайтесь быть к этому времени в лучшем настроении.
* * *
Несколько часов Жоаким провел, всматриваясь в иллюминатор, о который разбивались гроздья капель.
К вечеру в помещении кто-то появился и, не говоря ни слова, зажег свет. Жоаким даже не повернулся в его сторону. Он услышал легкий перестук посуды, а потом учуял и ароматные запахи кухни.
Оставшись один, он наконец заметил, что его ожидает сервированный на блюде обильный обед.
Он поднялся на ноги и, оглядевшись, обнаружил на стоявшем рядом с кроватью кресле явно предназначавшийся ему костюм - нечто вроде комбинезона. Натянув его, он взял одну из лежавших на столике книг.
Рассеянно полистав её, он снова присел на край кровати, поскольку его мозг уже заработал над крайне интересным текстом. Он так увлекся чтением, что не заметил, как очистил с тарелок всю принесенную ему пищу.
5
Следующий день походил на сон сумасшедшего наяву.
Сначала какие-то незнакомые личности заставили его натянуть сапоги и перчатки. Его укутали в широкий и прозрачный водонепроницаемый плащ, придавший ему призрачный вид привидения. Он поинтересовался, зачем его обряжают в столь смешной и нелепый наряд.
- Дождь опасен, - сухо пояснили ученому.
Со вчерашнего дня это была самая длинная фраза из всех им услышанных. Люди разговаривали с ним только односложно. Сами они были одеты точно так же, а между собой перебрасывались репликами на каком-то бойко звучавшем, но деформированном трудным для понимания акцентом языке, так что в их речи он улавливал лишь отдельные слова и то местами.
Его подтолкнули к тяжелой двери, и сразу же по выходе наружу по плащу забарабанил дождь.
Ученого сопровождали три человека. Группа кое-как проковыляла по раскисшей от грязи тропинке к своего рода вагонетке, подвешенной к тросу. Они разместились на весьма неудобных сиденьях, и подвесная дорога заработала, поднимая их к горным вершинам, скрытым от глаз серой завесой дождя.
Чуть выше они вошли в густые облака, из которых каждые пять минут выплывали металлические опоры.
Как ни старался Жоаким, но составить себе цельного представления об окружавшем их пейзаже он так и не смог. При взгляде вниз взор наталкивался либо на каменистый склон, либо время от времени на внушительную скалу, до глянца отлакированную вездесущей влагой. Одежда не спасала от холода, и биолога била мелкая дрожь.
Вскоре фуникулер вполз в туннель, в глубине которого посверкивал огонек. Ударили в колокол, и его звон гулко отозвался над нависшими сводами.
Источник сияния, похоже, приближался к ним. Вблизи оказалось, что это всего лишь горевшая желтым лампа, подвешенная над железным мостиком. Вагонетка застопорила. Чуть выше мотор, тянувший кабель, чихнул сиреневой искрой. Лампочка вроде бы вознамерилась погаснуть, и её свет на мгновение заколебался, как это бывает с зажженной свечой.
Жоакина высадили. Его сапоги застучали по металлическому покрытию. На лестнице открылась дверца.
На её нижней ступеньке возникло существо - выходец из самого жуткого из возможных кошмаров, персонаж с плеткой в руке. То был невероятно худой, как скелет, мужчина с напоминавшей гладкое яйцо абсолютно лысой головой. Уголки его губ были сплошь покрыты сеточкой шрамов. Но больше всего потрясало в его лице полное отсутствие носа и ушей. Его слуховые каналы зияли двумя черными дырочками по обе стороны голого черепа. Другая пара отверстий - двойная дыхательная щель без носового отростка.
Один из провожатых Жоакима открыл рот:
- Не бойтесь Уго, - произнес он. - Несмотря на свой отталкивающий вид, парень он неплохой. Просто довелось ему как-то попасть в тяжелую аварию.
Уго издал нечто нечленораздельное. Его безобразный кадык судорожно дернулся несколько раз вдоль тощей шеи.
- Хочу предупредить, что Уго нем, - продолжал проводник. - Поэтому он изъясняется жестами. А теперь он проводит вас к месту назначения.
Жоаким вновь занял место в вагонетке, слегка покачнувшейся под тяжестью его тела. Снова заискрил мотор. Люлька заскользила вниз к выходу из туннеля.
Уго уже сделал приглашающий жест в сторону лестницы. Жоаким не без содрогания прошел мимо него и начал было снимать с себя непромокаемый плащ. Но Уго тут же дотронулся рукоятью плетки до его рукава. И сделал знак, что защитную одежду все ещё следовало сохранять.
Следуя цепочкой, они поднялись на несколько ступеней, добравшись до зацементированной площадки. Уго легонько подтолкнул ученого в небольшую лоджию и повернул круглую ручку на стене. В ту же секунду на Жоакима обрушился поток теплой, тут же окутавшейся паром воды. Повинуясь молчаливым указаниям монстра, Жоаким тщательно прополоскал обувь и перчатки, смыв с них все остатки дождя.
Явно удовлетворенное этим, страшилище пригласило ученого проследовать за ним в соседнее помещение. Там он помог ему раздеться и сам сменил сапоги, вымыв руки.
Затем он увлек его за собой в лабиринт длинных коридоров.
На каждом перекрестке или повороте Уго громко щелкал своей плеткой-бичом перед непременно возникавшими в этих местах нишами, вырубленными в стене. Жоакиму почудилось, что в глубине одной из них что-то двигалось.
На одном из таких пересечений биолог узнал, что таилось в этих полостях. Его глаза успели выхватить в полумраке приподнимавшегося в середине ячейки на лапах паука величиной с доброго теленка и привязанного, точно сторожевая собака, цепью за горло.
Этот экземпляр проявил себя более агрессивно настроенным, чем остальные, и Уго пришлось щелкать дважды. После первого удара, полоснувшего паука по его тораксу, протянулась длинная проплешина, из которой во все стороны беспорядочно разлетелись волоски.
Разъяренная тварь злобно щелкнула челюстями с набором острейших зубов и рванулась к ним, натянув цепь.
Уго, что-то промычав, живо отступил на шаг. Второй нахлест, судя по всему, слегка повредил одну из передних лап чудовища и то, ковыляя, нехотя отошло в темень своего логова.
Крайне напуганный, Жоаким, старался держаться поближе к своему провожатому, проходя это опасное место.
Вскоре они с Уго достигли комплекса тянувшихся одна за другой галерей и залов, скудно освещенных едва пробивавшимся через высокие окна мерцанием тусклого дня. Их шаги порождали в этом пустынном царстве нескончаемую череду эхо. Всюду в воздухе висел запах старого-престарого камня и изглоданного веками дерева.
Но вот человек без ушей толкнул колоссальной величины дверь, повернувшуюся на петлях с двухтональным скрипом.
Они вступили в пахнувшее на них теплом помещение, где потрескивало двухметровое пламя под каминным навесом, украшенным причудливыми геральдическими знаками. Единственной мебелью в комнате служили три кресла с высокими спинками, да у очага виднелось что-то похожее на меховой пуфик.
Уго знаком предложил ученому сесть. Сам же направился к пуфику, и Жоаким до самого последнего момента полагал, что он намеревается устроиться на нем. Но Уго, нагнувшись, ласково потрепал мех рукояткой плетки, словно почесал спинку какому-то животному.
Пуф и в самом деле издал нечто вроде неприятного на слух скрежетания и, подрагивая от удовольствия, приподнялся на восьми сочлененных лапах, опоясавших его громоздкой звездой. Это был тоже паук, но без поводка и, на первый взгляд, прирученный.
Уго хмыкнул и прислонился к двери, не обращая внимания на смертельно побледневшего от страха Жоакима, съежившегося в кресле. Животина тем временем вновь сложила лапы под себя, приняв внешне абсолютно безобидный вид.
6
Послышались цокавшие по мощеному полу шаги, и через другую дверь в зал вошла женщина, с которой Жоаким встречался накануне. От неё веяло печальным благородством, и ученому она показалась ещё более прекрасной, чем при знакомстве. Она произнесла:
- Благодарю тебя, Уго.
Тот, как и полагалось безукоризненно вышколенному слуге, слегка наклонил голову и вышел. Женщина же грациозно присела в кресло напротив Жоакима. Она сразу же обратила внимание на заострившиеся черты его лица.
- Вы выглядите усталым, - вымолвила она обеспокоенно.
- Нет, - поспешил рассеять это впечатление биолог, - нет, я...
И он покосился на паука. Женщина всё тут же поняла. Она повелительным тоном бросила:
- Ванда, а ну, прочь отсюда.
Тварь с ленцой потянулась, заметно сомневаясь, стоит ли выполнять полученную команду.
- Я что тебе говорю! - На сей раз голос женщины прозвучал гораздо суровее.
Паучиха, как бы с сожалением, направилась к двери и исчезла за ней, тяжко похрустывая сочленениями и смахивая на громадную механическую игрушку.
- Не надо волноваться в отношении Ванды, - обратилась к ученому незнакомка. - Она совершенно безвредна.
Но Жоаким все равно еле осмеливался дышать. Дрожащим голосом он попытался объяснить свое состояние:
- Это же сущий ад, мадам... Вы меня завлекли в преисподнюю.
- Вы ошибаетесь, Мэтр-био. Поверьте мне, вы довольно быстро справитесь с этим неприятием нынешней действительности. Это вопрос привыкания.
Ученый судорожно вцепился в подлокотники кресла. Наклонился несколько вперед.
- Чего конкретно вы добиваетесь от меня? Объясните мне, и поскорее. Я постараюсь управиться в самом спешном порядке, и тогда вы вернете мне свободу, не так ли, мадам?
- Зовите меня Марта, - откликнулась женщина.
Она тонко улыбнулась, добавляя:
- А что вы называете свободой, Жоаким? Заметьте, здесь нет никаких Священников-Инспекторов, ни Его Высокой Осторожности. Впрочем, когда у меня отпадет надобность в вас, то можете поступить, как вам заблагорассудится, вернуться на Венеру или остаться здесь.
Жоаким прочистил горло.
- Можно ли узнать... э-э-э... Мне сказали, что у вас больна дочь?
- Она умерла.
Хозяйка замка чуть не разрыдалась при этом, но сумела сдержать себя, уточнив:
- Это случилось во время вашего полета сюда.
- Надеюсь, вы не рассчитываете на её воскрешение? - спросил, выдержав небольшую паузу, Жоаким.
Прекрасная Марта стиснула зубы и вдруг с неистовой силой выпалила:
- Вот именно! Или скорее... Встряхнув шевелюрой, она продолжила уже в более спокойном ключе:
- ...сделать нечто подобное. Я внимательно прочитала кучу старых книг. В них говорится о возможности размножения человека как бы черенками. Вам, Жоаким, удалось этого добиться сначала с моллюсками, а затем и с земноводными. Я же прошу вас попытаться провести подобный эксперимент с моей дочерью. Разумеется, я понимаю, что вы не в силах оживить труп. Но вы в состоянии создать новое существо, во всех отношениях идентичное моему ребенку, то есть вызвать к жизни сестру-близнеца, появившуюся чуть позже оригинала.
- Так вот, значит, в чем дело! - задумчиво протянул Жоаким.
Если даже допустить, что такое вообще было возможно, то непременно возникала удручающая проблема, связанная с моральными категориями. Имеет ли кто-либо право касаться святых, движущих человеческой жизнью сил в целях порождения существа без отца и матери? Ученый почувствовал, как в нем оживают все угрызения совести, заложенные венерианским воспитанием.
И тут его осенило. Он обратился к собеседнице:
- Теперь я отчетливо представляю, чего вы требуете от меня. Но в тот момент, когда вы отдавали распоряжение похитить меня, ваша дочь была ещё в живых. Так чего же вы ждали от биолога?
- Того же самого! Я отлично знала, что дочь долго не протянет. И я не стала бы просить вас спасти её от неминуемой смерти, а настояла бы на том, чтобы обеспечить сохранность нескольких её клеток...
- Но ведь теперь уже поздно их заполучить!
- О! Вовсе нет, Мэтр-био. Я сама взяла для анализа... образцы тканей понемногу, но отовсюду: с пальца, части желудка, легкого, спинного мозга...
Жоаким пристально вгляделся в глаза Марты. Было что-то вызывавшее оторопь в том, чтобы выслушивать это перечисление из уст матери, говорящей о собственном ребенке.
- Выходит, вы ее... - (Он с трудом подыскивал нужное слово, наконец, кажется, нашел что-то подходящее.) - Вы её вскрыли и препарировали?
Лицо Марты оставалось непроницаемым, словно у статуи. Она лишь произнесла:
- Я очень неплохо разбираюсь в подобного рода делах. А старые книги, к тому же, мне здорово помогли. Все пробы хранятся в глицериновой среде при низкой температуре.
Я постаралась обеспечить максимум благоприятных для нас шансов на успех! Налицо исходный материал для тысяч экспериментов над тысячами клеток, ибо каждая из них может вернуть мне дочь. Даже если процент удачного исхода будет составлять один к тысяче, все равно это создает нам завидный запас прочности.
Жоаким схватился за голову.
- Но я же никогда этого до сих пор не делал, - жалобно простонал он.
- Ничего, справитесь. Признайтесь, что на Венере совершить подобное было вашей самой заветной мечтой. И вот наконец-то вы избавлены от контроля со стороны священнослужителей.
Жоакима трясло.
- Вы не отдаете себе отчета в тонкостях проблемы, Марта. Я всего лишь нашел способ дать генетический толчок живым клеткам. И только мужскую сохранял при низкой температуре. Интересно было бы узнать, где вы раздобудете семязачаток?
- Мэтр-био, моей дочери было тринадцать лет. Немного рановато, конечно, с точки зрения возраста, но у меня, поверьте, есть все, что нужно. И если каждая крупица плоти содержит в себе зародышевый потенциал, то, согласно тому, что написано в старых книгах, вполне возможно получить женскую гамету методом разведения из простых оогоний и даже из полюсных телец. С этой стороны я подстраховалась полностью.
Жоакима охватил трепет перед обширными знаниями, продемонстрированными этой женщиной. Если выразить суть возникшей проблемы в нескольких словах, то речь шла о том, чтобы создать в колбе живое существо, используя в качестве стартового материала две взятые из погибшего организма клетки. И оно - живое! - получило бы в качестве как отца, так и матери одновременно один и тот же труп. И точь-в-точь походило бы на умершую девочку. Если посмотреть под этим углом зрения, то опыт и в самом деле заслуживал того, чтобы окрестить его воскрешением из мертвых.
- Но это была бы чисто сатанинская затея! - неустанно повторял потрясенный Жоаким. - Да, какая-то дьявольщина!
Но чувствовалось, что для него эти фразы уже звучали просто как набор звуков, лишенных смысла. В нем вовсю разбушевались страсти ученого, начисто вышвырнувшие из сознания любые сомнения и воспоминания морального и религиозного толка. Он больше не слышал, как потрескивает огонь в камине, не обращал внимания на улюлюканье ветра где-то в конце коридора, до него не доходили даже резавшие недавно слух поскрипывания при ходьбе паучихи в соседней комнате.
Он не ведал в эти мгновения, где находится - на Земле или же на Венере. Он с головой ушел в опасные биологические маневры былых веков. И тем не менее он поинтересовался:
- Скажите, а земляне хоть когда-то пытались провести этот эксперимент, или же все так и осталось на уровне теории?
- Они занимались этим практически и добились успеха, - ответила Марта. - Никогда и ничем дурным их работы не оборачивались. Поверьте мне, Жоаким, ваша религия перебарщивает, налагая запрет на развитие всех видов науки. Многие из них принесли большую пользу.
Но ученый все никак не мог угомониться:
- А у вас есть лаборатория?
Марта утвердительно кивнула. Она уточнила:
- И даже ассистент.
- Уго?
- Нет, я сама!
7
По мере надобности Жоаким под руководством Уго или Марты ознакомился за несколько дней с основными помещениями замка; по крайней мере, с его жилой частью, поскольку некоторые галереи кончались развалинами, а другие были заколочены досками. Он научился также избегать ненадежных лестниц и ловушек - потайных дверей, открывавшихся прямо в пропасть. Необходимости же предостерегать его о том, чтобы не болтаться в лабиринте, который выводил к фуникулеру, не было. При одном лишь воспоминании о чудовищных пауках-сторожах на него накатывала волна отвращения.
Впрочем, он и не отваживался бродить по замку в одиночку, предпочитая безвылазно оставаться в выделенных ему апартаментах - двух квадратных комнатах, до отказа набитых книгами. С одной стороны его пристанище выходило к туалету, обустроенному в каменной караулке над углом крепостной стены, с другой - прямо в лабораторию.
Последняя представляла собой огромный зал со стрельчатым сводом. Вдоль стен рядами тянулись длинные столы, загроможденные всевозможными стеклянными приборами самой несуразной формы. Всюду, даже на своего рода каменных подмостках, украшавших угол лаборатории, виднелись самого разного калибра колбы, пробирки, трубки и змеевики. От него не скрыли, что это возвышение некогда служило алтарем, а само помещение использовалось когда-то одной из древних религий как церковь.
Прежде чем приступить к работе, Жоаким потребовал кое-что переделать в этом зале и заказал ряд недостающих ему приборов и инструментов. Ему достаточно было только выразить свои пожелания, и Марта, не дискутируя, тут же отдавала соответствующие распоряжения, неукоснительно выполнявшиеся.
Первая ночь прошла ужасно, - его беспрестанно тревожили то зловещие подвывания сквозняков, то сродни мяуканьям крики ночных птиц, то повторяющиеся время от времени звуки колокола, раскачиваемого ветром под кровлей одной из башен замка.
Когда же ученый, сломленный усталостью, наконец забылся, то не прошло и пяти минут, как он резко проснулся, обливаясь холодным потом и с зашедшемся в отчаянном стуке сердцем. И тогда он услышал позвякивание в коридорах, - то скрипела лапами Ванда, гонявшая там крыс. Как раз в этот момент она ловко подцепила одну из них непосредственно за дверью. От агонизирующего писка грызуна у него в жилах застыла кровь.
Последующие ночи прошли менее тягостно. Правда, ему, как и накануне, так и не удалось сомкнуть глаз, так как Уго поднял адский шум в лаборатории, принявшись пилить доски и стучать молотком, переделывая в соответствии с его пожеланиями всю систему электроустановки. Но сам факт присутствия в соседней комнате кого-то, занятого своим делом, оказалось достаточным для того, чтобы отогнать все его прежние кошмары. Ибо Уго при всей своей отталкивающей внешности все же был человеком.
Сидя в кровати, Жоаким изматывал себя чтение специальной литературы. Свет лампы порой заметно ослабевал. Это означало, как ему было известно, что фуникулер доставил что-то из заказанного им. Уго в таких случаях поспешно устремлялся к входной площадке, чтобы встретить посетителей. И было слышно, как он удалялся по лабиринту, пощелкивая по пути бичом по каменным плитам.
А наутро в лаборатории, на столе, сделанном по его эскизам, перед Жоакимом, словно по мановению волшебной палочки, появлялись новые приборы микротом, калориметр или же панель кардиографического контроля.
Все это продолжалось несколько месяцев, так как Марта обеспечивала поставку нужного оборудования с Венеры.
Понемногу Жоаким составил себе представление о фантастической моци организации, финансируемой за счет контрабанды. Он поразился в этой связи, почему бы Марте не жить в свое удовольствие в более приятном мире. Как-то биолог решился спросить об этом у неё самой, но хозяйка замка ограничилась в ответ легкой улыбкой. Он так ничего и не знал ни о ней, ни о её прошлом, ни об её семье и обстоятельствах, приведших к тому, что эта женщина возглавила столь впечатляющее деловое предприятие.
Она жила одиноко с Уго и Вандой в качестве компаньонов, заточив свою молодость, как в монастырь, в этом здании из другой эпохи, во влажном и нагонявшем тоску климате. Почему?
Создавалось впечатление, что ей нравится эта самоизоляция, - никто и никогда не вышагивал по коридорам, ведущим от подвесной дороги к жилому крылу замка. Однажды Жоакиму довелось подслушать, как она отдавала по телефону распоряжение относительно экспорта Бог знает каких предметов искусства.
И, бесспорно, только самые экстраординарные ситуации, вроде прибытия с Венеры Жоакима, вынуждали её спускаться к расположенным внизу, в тысяче метрах от замка, строениям.
Коротая вынужденно бессонные ночи, биолог набирался знаний о Земле. Отыскав старые атласы, он, изучая их, немало удивился прежним формам континентов.
Сегодня же практически всю поверхность планеты покрывали океаны. Из них выступали только вершины самых высоких горных массивов в виде унылых, окутанных туманом островов, нещадно и безостановочно стегаемых волнами и ураганами.
Ему без труда удалось установить, где расположены Пурры, то есть место его странного прибежища. При помощи словарей и после ряда сопоставлений по картам он узнал их прежнее название - Пиренеи.
У Жоакима остался неприятный осадок на душе, когда он узнал, откуда оно появилось. В одной из старинных книг он вычитал следующее: "Пирене дочь Бебрикса, короля Иберии. Соблазненная Гераклом, она родила от него змею, после чего, опасаясь отцовского гнева, сбежала в горы, разделяющие Францию и Испанию. Там её сожрали дикие хищники, а имя несчастной закрепилось за этой местностью".
Для ученого вообще все на Земле представлялось безнравственным и вызывающим беспокойство. А самые старинные легенды несли в себе отраву для разума и отличались опасной болезненностью.
Жоаким поделился с Мартой своими личными рассуждениями на эту тему. Та сочла их вполне обоснованными, но сие обстоятельство, казалось, не только её не страшило, но даже доставляло тайное удовольствие.
- Верно, - согласилась она. - Земля, судя по всему, проклята. Как-нибудь у нас тут все же установится, пусть всего и на несколько часов, хорошая порода - так случается разок-другой в году. Я воспользуюсь ею, чтобы организовать для вас небольшую прогулку по Пуррам. И тогда вы сами убедитесь: все то, что когда-то было приятным или полезным, исчезло, погибнув из-за радиоактивных ядов, которыми перенасыщена эта планета. Наоборот: все виды отвратного или вредного, похоже, почерпнули новые силы в этой зараженности. К примеру, совсем нет цветов, зато вдоволь гигантской крапивы или в чем-то опасных растений. Куда-то подевались певчие птахи и бабочки, зато кругом кишат слизняки величиной с руку или же пауки типа нашей Ванды. Встречается нечто и похуже этого... Странно это всё, вы не находите?
Она задумалась с загадочной улыбкой на устах, а потом, извинившись, удалилась, чтобы заняться повседневными заботами. Какими, спрашивается?
Любопытная всё же она женщина.
Как-то ночью Жоаким слышал её рыдания в коридорах, где она взывала к своей погибшей дочери. Так он узнал имя девочки.
- Лиза! Лизетта, где ты? Лиза, мое дитя, откликнись!
Лунатизм? Не исключено. Если только не разновидность помешательства... Жоаким поспешил отогнать прочь эту мысль.
В другой раз он проснулся, весь дрожа, заслышав скорбную и навевавшую мрачное настроение мелодию. Его богатое воображение живо нарисовало картину разыгравшегося где-то в другом конце замка музыкального урагана, задувавшего одновременно в сотни самых различных духовых инструментов. То была берущая за душу, но холодная симфония с музыкальной фразой, повторяющей основную мелодию, опирающуюся на арпеджио и безумно пронзительные звуки.
На следующее утро Жоаким поинтересовался, откуда мог исходить этот гул, нечто грандиозное и восхитительное, но в то же время приводящее в трепет, поскольку сравнимое с хаотичным биением сердец сразу тысячи собравшихся вместе богов и демонов.
- Это мой орг, - пояснила Марта. - Я люблю не нем играть.
Орг? Ученому было неведомо это варварски звучавшее название. Он представил себе монстра с сотней широко разинутых пастей, напоминавшего живую, но из металла, гидру, сотворенную для того, чтобы воспеть трагическую славу космоса или же передать во всеобъемлющем вопле все страхи и муки ада.
* * *
Стремясь вырваться из плена всех этих галлюцинирующих впечатлений, Жоаким полностью погрузился в изучение вопросов по своей специальности.
