Уилл Ли (№3) - Фантомы

К счастью, сделать это было довольно легко при данной системе передних рифовых парусов. Надо было только ослабить шкот и подтянуть рифовый линь; парус тогда поднимался, скатываясь, вверх и вокруг фок-штага, подобно шторам на окнах. Справившись с этим, он еще взял риф на гроте. Ушло около двадцати минут, прежде чем он развернулся в направлении Готландских островов. В общем, когда он плотно свернул паруса, яхта все еще не легла на курс. Надо переждать шторм на Готланде, где он был в прошлом году.

Он продолжал плыть на юг с небольшим уклонением на запад, держась в нейтральных водах ближе к шведским границам, так он, во всяком случае, полагал. Лодка неслась по волнам, он даже почувствовал удовольствие от того, что погода разыгралась. А то он за последние дни совсем обленился. Он спустился вниз приготовить себе чашечку кофе и глянул на барометр. Тот стремительно падал. Он посмотрел на карту. У него было пространство для маневрирования, вообще говоря, но где-то тут проходили морские границы, а это могло оказаться опаснее, чем находиться у скалистого подветренного берега. Дело могло закончиться тем, что яхту его приятеля конфискуют, если он будет неосторожен. Яхта взяла большую волну и так подпрыгнула, что кофе разлился. Он вылил остатки в раковину камбуза и выбрался в кокпит.

Ветер все усиливался. Надо еще убрать рифы. Сначала передние паруса, затем гротовые. Он ослабил шкот и стал наматывать рифовый линь. Линь туго натянулся, а вращающаяся передняя стойка не позволяла его сдвинуть. Черт, всегда все приходит в негодность в самый неподходящий момент. Он спустился вниз, надел спасательный жилет и вернулся на палубу. Там он прицепился к проволочному лееру и двинулся по палубе против ветра, приседая, чтобы сохранить равновесие, когда вздымался нос лодки. На носу он упал на колени и ухватился за фок-штаг, на котором уже несколько раз обернулся парус. Он крепко вцепился в него и попытался провернуть. Безрезультатно. Если он не заставит фок-штаг вращаться, то не сможет пользоваться передними парусами — ветер будет их трепать до тех пор, пока не сорвет. Он глубоко вдохнул, собрался с силами и всем весом навалился на фок-штаг, проворачивая его.

Он чуть сдвинулся, еще немного. Затем раздался треск, словно выстрелили из ружья, и Ли оказался лежащим на спине на палубе. Что за черт? Он глянул вверх в небо и увидел, что на верхушке мачты развевается гигантский флаг. Это были передние паруса, все еще цеплявшиеся за фок-штаг, который он, пытаясь провернуть, вырвал из палубы. Уилл по-кошачьи вскочил на ноги и бросился к кокпиту. Мачту теперь спереди ничто не поддерживало, и надо было убрать гротовый парус, чтобы ослабить давление, иначе и мачту потеряет. Все это пронеслось в его мозгу, и он кинулся к гротовому парусу, и тут он услышал другой, еще более громкий звук, и внезапно все как будто стихло.

Ветер утих, и море уже не выглядело таким грозным. И неудивительно, подумал он. У него больше не было парусов, они рухнули в море. Мачт тоже не было. Грот выломало начисто со всеми, видимо, четырьмя сидящими в палубе футами длины, и он теперь лежал в воде с подветренной стороны, связанный с лодкой лишь стальными проводами такелажа. И яхта тоже дрейфовала в подветренную сторону, как раз в том направлении, куда ему очень не хотелось направляться.

Следующие полтора часа были заполнены тяжелой работой и горькими самообвинениями. Он сам был виноват. Ведь он обязан был смазать шарниры внизу фок-штага, а он не сделал этого. Он и предположить не мог, что шарниры так быстро заржавеют; ведь с самого начала шарнирное устройство должно было двигаться свободно, и если бы он вовремя оторвал свою задницу и смазал его, то ситуация не переросла бы в критическую. Слава богу, что у него достаточно мощный двигатель; теперь придется на нем идти до ближайшего порта. Но для начала надо освободиться от мачты. Все равно в одиночестве он не сможет втащить ее обратно на борт; паруса тоже придется оставить на мачте — страховое общество Ллойд в Лондоне оплатит новые. Он вывинтил пару болтов из гнезд и начал разбираться с такелажем. Девяносто минут спустя, чувствуя боль в руках и предплечьях, он наблюдал, как вся масса мачт, парусов и такелажа исчезла в воде, отцепившись от судна.

Измотанный, он спустился вниз и отдохнул, посасывая кусочек сахара для быстрого восстановления сил. Могло быть и хуже, подумал он. В конце концов, в его распоряжении имеется новый, только что с завода, дизельный двигатель «вольво». Он быстро вычислил и прикинул, что в таких волнах он будет делать четыре или пять узлов. Не очень-то это будет удобно, но к Готланду он прибудет, вероятно, к утру. Он устало вскарабкался в кокпит, включил зажигание, убедился, что двигатель не включен, двинул рукоять газа вперед и отпустил сцепление. Вал проворачивался секунд десять или около того, но не сцеплялся. Он прервался, чтобы проверить, заряжены ли батареи. Ну давай, черт тебе дери, заводись! Снова выжал стартер. На этот раз вал сразу зацепился и заревел. Ли убрал газ и с минуту позволил двигателю поработать вхолостую, затем включил скорость.

Он лег на курс к Бунге, потом поставил на автопилот. В таких волнах идти было тяжело, но тем не менее лодка делала пять с половиной узлов, и это было не так уж плохо. Он вдруг ощутил чертовский голод. Внимательно оглядев горизонт, он не обнаружил признаков ни одного корабля. Уже легче, а то его без парусов могут и не заметить. Он направился вниз перекусить. Но едва он успел поставить ногу на трап, как шум двигателя перерос в визг, а затем и совсем прервался. Что за черт? Тишину нарушил зуммер индикатора давления масла. Ли потянулся, чтобы выключить зажигание и тут увидел туго натянутый, убегающий от лебедки правого борта шкот, которым он раньше управлял передними парусами. Ли уже не сомневался, что теперь он намотался на винт.

Он еще раз запустил двигатель — хотелось убедиться. На холостом ходу двигатель работал нормально, но стоило Уиллу включить скорость, как начались перебои. Была одна надежда — отработать задним ходом. Может, шкот размотается. Задним ходом двигатель несколько секунд работал ровно, затем опять напрягся. Ли переключился на холостой ход. Яхта ушла с курса и, покачиваясь на волнах, разворачивалась.

Только одним словом можно было описать сложившуюся ситуацию, подумал Ли, короткое и энергичное слово, которым все выражалось. Черт. Он оказался полным дураком. Он не мог плыть под парусом, он не мог воспользоваться двигателем. И теперь он дрейфовал вместе с ветром, наверное, со скоростью три узла, к водам страны, неприветливой к незваным визитерам, по направлению к Бог знает какому берегу, поскольку у него даже не было крупномасштабной карты. Черт.

Устав, он выключил двигатель и спустился вниз. В багажном ящичке под сиденьем штурмана находился пакет с тремя сигнальными ракетами с парашютами. В той мелочной лавке в Якобштаде их оказалось мало. Ему сказали, что ожидают подвоза товара. Тогда ему показалось, что трех хватит; а теперь он не отказался бы от двадцати. Он выбрался в кокпит и огляделся вокруг. Ничего. Ни корабля, ни рыболовного судна, ни яхты. Он открыл пакет с ракетами, достал одну, отвинтил верхний колпачок и выстрелил. Она взлетела, описывая высокую дугу в небе, затем взорвалась ярким светом, который медленно стал опускаться вниз, поддерживаемый крошечным парашютом. Возможно, огонь заметят, если какой-нибудь корабль находится сразу же за горизонтом. С другой стороны, в это время года в этих широтах не так темно. Такой огонь, когда кругом светло, нелегко заметить. Он глянул на две оставшихся ракеты. Их стоит сохранить до тех пор, пока действительно не увидит какое-нибудь судно.

Он спустился вниз, к столику, на котором была закреплена карта. ОВЧ-радиостанция была бесполезна — антенна исчезла вместе с мачтой, а аварийной антенны у него не было. Навигационная система «Декка» работала, несмотря ни на что. Ее антенна была закреплена на кормовой кабине, а не на мачте. Он считал широту и долготу, затем нанес позицию на карту. Он находился в сорока милях к западу и немного севернее какого-то городка на латвийском побережье. Он никогда и не слышал о таком городе. Он назывался Лиепая.

Глава 35

Рул вяло копалась в утренней кипе телеграмм и разведывательных материалов. Ночью она не выспалась, и у нее болела голова. Саймон хочет выжить ее из управления, и он ей прямо об этом сказал. Он постоянно выражал недовольство тем, что она работает. И когда они были женаты, и после развода. И его недовольство не иссякало. У Саймона была своя давно сложившаяся теория о том, какой должна быть мать, и Кэт знала, что никогда не сможет соответствовать этому образу. Даже после развода он настаивал, чтобы она сидела дома, подобно большинству мамаш, с молоком и печеньем наготове в ожидании возвращения Питера из школы домой. И поэтому она не спала, а размышляла, насколько же сильно Саймон увлечен этой идеей, и как далеко он зайдет в ее осуществлении.

Она вскрыла конверт внутренней почты и вытряхнула из него экземпляр какого-то советского печатного издания. Это оказался журнал советских военно-морских сил, заложенный на странице, где было что-то отмечено. И был это не более как список присвоения званий и назначений на должности, но отмеченная строчка привлекла ее внимание. Речь шла о назначении на должность председателя третьего отдела разведывательного управления Генерального штаба советских военно-морских сил. Капитан первого ранга Виктор Сергеевич Майоров. Она взглянула на дату выпуска 18 августа 1983 года.

Рул застыла от изумления. Ведь Майоров был любимцем Андропова и занимал такой заманчивый пост, как глава первого Главного Управления КГБ. И за шесть месяцев до смерти Андропова внезапно становится коммодором военно-морских сил и переходит на должность, которая на три, а то и четыре ранга ниже его предыдущей. И хотя не было ничего необычного в том, что за грехи какого-нибудь высокопоставленного деятеля вдруг Советы опускали в какое-нибудь унизительное кресло (она вспомнила, что Маленков, в свое время один из руководителей партии, закончил карьеру управляющим карандашной фабрики), но она не помнила, чтобы гражданского перевели на военную работу. Ничего из того, что она знала о Майорове, не указывало на его принадлежность к военно-морским делам. Это озадачивало.

Она сходила в бюро хранения документов, отыскала телефонный справочник Пентагона, просмотрела его, затем набрала номер. После первого же гудка трубку сняли.

— Военно-морская разведка, кабинет капитана Стоуна.

— Извините, могу я поговорить с капитаном Стоуном? Это Советский отдел, ЦРУ.

— Одну секунду, мэм.

Она едва сдерживала нетерпение.

— Кэт? Здравствуй. Давненько не виделись.

— Привет, Дуг, да, давно. Я услышала о твоем назначении. Поздравляю.

— Спасибо. Ты по делу или просто поболтать?

— По делу. Небольшой вопрос. У меня тут некоторые пробелы в информации о Разведывательном управлении советских военно-морских сил. Что такое Третий Отдел?

— Ну это просто. Третий Отдел — это СПЕЦНАЗ.

Сердце Рул подпрыгнуло.

— А кто его возглавляет?

— Это тоже несложно, хотя немного и таинственно. Фамилия — Майоров. А таинственно потому, что никто никогда не слыхал об этой штуке, пока он не взялся за дело. Я провел компьютерное исследование печатных органов этой службы, и там не упоминается о его продвижениях по службе или назначениях. Такое ощущение, что он взял и сам присоединился к военно-морским силам и занялся СПЕЦНАЗом.

— Спасибо, Дуг... а не слышно, чем СПЕЦНАЗ занят в настоящее время? Чем-нибудь необычным, я имею в виду?

— Да нет. Ну сейчас они собраны в Польше и прибалтийских республиках, но в этом нет ничего неожиданного.

— Почему?

— Операция «Молот». Вернее, это мы так называем. Советы каждые четыре года в различных регионах проводят глобальные межвойсковые учения, и на этот раз — на Балтике. И я рад этому; когда проходили маневры в Восточной Германии, я здорово понервничал.

— Спасибо, Дуг, ты ответил на мой вопрос. Будь и дальше бдителен.

Она положила трубку. Ее не удивили данные военной разведки о проходящих раз в четыре года маневрах Советов, она знала, что они проводятся, она только не знала, что в этом году — черед Балтики. Но если маневры в Восточной Германии заставили понервничать Дуга, то маневры на Балтике в данный момент уже ее доводили почти до сумасшествия. Она встала и направилась в кабинет Алана Никсона. Тот принял ее холодно.

— Да, Кэтрин?

— Алан, я понимаю, что ты, видимо, не настроен слушать об этом, но сегодня утром это прошло через мой стол в качестве обычной информации.

Никсон вздохнул.

— И это опять о Фирсове?

— О Фирсове. Я расскажу тебе, что я узнала, а ты уж делай выводы сам. В августе 1983 года Майоров — а это, как я уже упоминала, настоящая фамилия Фирсова — был освобожден от должности руководителя зарубежных операций КГБ и, очевидно, официально получив звание коммодора советских военно-морских сил, возглавил специальное подразделение советской морской пехоты СПЕЦНАЗ. Об этом назначении было сообщение в печати. В настоящий момент, когда Советы готовятся к проведению межвойсковых маневров в прибалтийских республиках, там же, якобы для участия в тех же маневрах, сгруппированы все силы СПЕЦНАЗА. Но я полагаю, что больно уж много сил Красной Армии и черт знает сколько техники, чтобы это было похоже на маневры. — Она двинулась из комнаты. — Я решила, что должна это выложить перед тобой, а ты уж смотри, интересно это или нет.

Никсон ничего не сказал. Она остановилась у двери.

— Кстати, Алан, я забыла, когда точно началась операция «Сноуфлауэр»?

— Май или июнь восемьдесят третьего, я думаю.

Она кивнула.

— Ах, да. Я плохо запоминаю даты.

И она ушла прежде, чем до него дошло — она не должна была знать о «Сноуфлауэр».

Вернувшись в свой кабинет, она включила компьютер и включилась в режим системы подготовки текстов. Она отпечатала меморандум Алану Никсону, заместителю директора по разведке, набросав в общих чертах то, что она ему только что рассказала, ссылаясь на их предыдущие разговоры на эту тему и рекомендуя дальнейшее исследование путем проведения операций. Она присвоила меморандуму номер файла, распечатала документальную копию и отправила файл на центральную запись. Она сунула копию в междуофисный конверт, надписала на нем имя Никсона и положила в свою коробку для исходящей почты.

Теперь она вышла на официальный уровень. Теперь-то все и начнется. Она знала, что придется защищаться.

Глава 36

Уилл Ли осмотрелся вокруг и ничего не увидел. Короткая балтийская ночь давно стала превращаться в утро, а вместе с ним пришел и туман. Ветер упал до легкого бриза, но волнение продолжалось, делая обитание на яхте совершенно непереносимым из-за неумолимой и непредсказуемой болтанки. В полночь он выпустил еще одну ракету в надежде, что ее заметят с какого-нибудь западного судна, прежде чем его отнесет в советские воды, но никто не пришел к нему на помощь. Последнюю ракету он оставил на самый крайний случай. Навигационная система «Декка» продолжала работать, указывая его местонахождение вблизи латвийского берега, а глубиномер отмечал все уменьшающуюся глубину, уже показывая только двадцать метров. У него на борту были якорь и вертповальный трос, но еще ничто не указывало на то, что пора ими воспользоваться. Ему следовало держаться подальше от скалистого подветренного берега, но, однако, именно туда и дрейфовала яхта.

С востока над водой донеслось низкое урчание, похожее на шум двигателя рыболовецкого траулера. Вот бы, подумал он, это оказались шведские рыбаки, которые отбуксировали его в их воды. Звук становился громче, Ли выглянул и увидел странную белую линию на воде в нескольких сотнях ярдах впереди. Рыбацкие сети? Пена от канализационных сбросов? Он глянул на глубиномер — восемь метров, так быстро. Он вновь взглянул на белую полосу. Это была полоса прибоя. Пора выпускать последнюю ракету.

Он выстрелил и понаблюдал, как ракета дугой ушла в небо, не слишком высоко, чтобы не потеряться в тумане. Видимость была лучше, чем он ожидал. Он неуклонно дрейфовал к линии прибоя и уже мог различить берег за ней, равнинный, серый, каменистый. Несколько минут он наблюдал за тем, как берег приближается, периодически поглядывая на глубиномер. Глубина была уже шесть метров, то есть около двадцати футов, а у яхты осадка — семь футов. Он выбрался из кокпита, прошел по палубе вперед и приготовился бросить якорь. Он не знал точно, какой грунт под ним, но надеялся, что скалистый, и что якорь зацепится. Он выбрал из имеющихся в его распоряжении рыбацкий якорь, сделанный на традиционный манер, который в условиях скалистого дна был лучше, нежели два другие, хотя никаких гарантий и не было. Стоя рядом с якорем и разматывая нейлоновый вертповальный трос, привязанный к нему, он наблюдал за линией прибоя. Вот сейчас самое время, подумал он. И поднял якорь с палубы.

И тут, к его удивлению, между яхтой и линией прибоя появилась ярко-желтая небольшая лодка с подвесным мотором. На ее борту в эту отвратительную погоду находились четверо молодых людей, которые обернулись, заметив яхту, а двое стали что-то показывать и кричать рулевому. Моторка помчалась к яхте, подпрыгивая на все еще внушительных волнах. Ли хотелось верить, что рулевой знает, что делает. Приблизившись, лодка замедлила ход и стала крутиться с подветренной стороны яхты, ярдах в десяти. Один из парней крикнул что-то, удивительно похожее на шведские слова. Ли помотал головой.

— Я не понимаю! — крикнул он в ответ. — Вы говорите по-английски? По-французски?

— Да, я говорю по-английски, — отозвался молодой человек. Я вижу, у вас трудности. Мы отбуксируем вас к докам. У вас есть канат?

— Да, — отозвался Ли. — Одну минуту.

Он прошел вперед, отвязал якорь и бросил вертповальный трос одному из парней, который закрепил его на корме моторки и подал сигнал готовности. Канат натянулся, а Ли вернулся в кокпит, чтобы управлять яхтой, идущей в кильватере моторного суденышка. Ему повезло, что он наткнулся на говорящих по-английски, и при этом не военных или полицейских, надо полагать. Он сомневался, чтобы представители власти раскатывали в таких вот желтых прогулочных лодках. Может, удастся обсудить, как ему выбраться отсюда. Если размотать трос с винта, он сможет вернуться в шведские воды, а может, и на Готланд, если хватит горючего.

Лодка часа полтора или около того буксировала яхту на юг, вдоль берега, затем начала поворачивать в узкий пролив, похожий на вход в большую гавань. Оказавшись в проходе, они тут же повернули на север и вышли на середину залива. Туман оседал, и Ли мог уже видеть, что чем дальше, тем водная поверхность становилась уже. Через пару миль показался небольшой лес мачт, и они направились к похожему на портовый бассейну с причалами. Он закрепил канат и достал из рундука на корме кранцы, накрыв ими корму и нос. Когда они приблизились к ближайшему понтону, он увидел пару дюжин небольших, стоящих пришвартованными яхт, а еще два других молодых человека стояли там, ожидая, когда им бросят концы. Моторка замедлила ход, и Ли подвел яхту вплотную к понтону и бросил линь мужчинам.

Из моторки выпрыгнул тот самый молодой человек, который с ним разговаривал, и подбежал к нему.

— Пожалуйста, оставайтесь на борту вашего судна. Я должен поговорить с моим... боссом и получить его инструкции.

— Хорошо, — отозвался Ли. — А я как раз пойду приготовлю себе кофе.

Он глянул на тех двух, что приняли концы.

— Не желаете ли кофе?

Они с интересом оглядели его и яхту, но ничего не сказали. Наверное, не говорят по-английски, подумал он.

Ли ушел вниз и поставил чайник. Ожидая, пока вода закипит, он поглядывал через голубоватого оттенка плексиглас камбузного иллюминатора. Он мог смотреть наружу, а эти мужчины не могли видеть, что творится внутри. Но смотреть, казалось, было особенно не на что. Справа от бассейна тянулся небольшой пляж, у которого немало людей упражнялось в управлении небольшими яликами. За доками вставала суша, и он видел скопление современно выглядящих зданий на большой, поросшей травой наклонной поверхности. Все это походило на лагерь небольшого колледжа. Правда, эти молодые люди выглядели немного старовато, чтобы быть студентами, но кто знает? Он надеялся, что они не вызовут копов или еще хуже, КГБ. Он знал, что КГБ отвечает за международную безопасность Советского Союза и охраняет границы. И тут до него вдруг дошло, что сам-то он знает уж слишком много, как о КГБ, так и о ЦРУ. И ему лучше начать думать о том, что сказать «боссу», чтобы не выдать себя.

Правду, тут же решил он. Во всяком случае, большую ее часть. Если уж вести разговоры о том, как ему выбраться отсюда, то лучше не упоминать о Вашингтоне и о его работе на сенатора Карра в сенатском комитете по разведке. А то эти разговоры доведут до разбирательства с высокими инстанциями, а ему бы не хотелось вступать в беседу ни с какими властями, особенно с КГБ. А то этим людям будет интересно все, что он знает. Например, он слишком много знал о финансировании и операциях Центрального Разведывательного Управления; он знал имена и должности большинства ключевых фигур из этого аппарата; и разумеется, он был очень хорошо знаком с главой советского отдела директората разведки; ведь у него же с ней в Копенгагене через три дня назначена встреча. Чайник начал посвистывать.

Он приготовил себе немного растворимого кофе, но вдруг показалось слишком жарко, чтобы пить его. Он и так уже был потным. Он скинул защищающую его от холодной погоды куртку и отер лоб, глубоко дыша, чтобы успокоиться. Он подумал, не добавить ли в кофе немного бренди, но решил, что не стоит. Выпив, он становится чересчур разговорчивым. Голова должна оставаться ясной, а он будет тем, кто есть, с небольшими умолчаниями — безвредный яхтсмен, не готовый к потере мачты и настолько тупой, что, запуская двигатель, даже не посмотрел, не свисает ли за борт какой-нибудь канат. Он с сожалением хмыкнул. Уж эту-то роль будет нетрудно играть.

Он посмотрел на лагерь над лагуной и увидел белый карт для гольфа, везущий двух мужчин с холма к пристани. Карт остановился у бассейна, и те двое мужчин пошли к яхте в сопровождении молодого человека в куртке, ходившего за боссом. Ли отставил чашку с кофе и выбрался в кокпит. Двое мужчин остановились на причале и тщательно осмотрели судно. Один был стройный, лет за пятьдесят, в очках, с начинающими седеть рыжими волосами; другому было под сорок, повыше, с густыми, темными, но уже полуседыми волосами, довольно красивый. Ли подумал, что есть в нем что-то странно знакомое, но отбросил эту мысль. Ну откуда у него в Латвии знакомые?

Более высокий мужчина закончил осматривать лодку, затем повернулся и обратился к Ли, очевидно, на русском языке. Ли ответил ему непонимающим взглядом. Мужчина заговорил снова, теперь, наверное, по-шведски, подумал Ли.

Ли протянул руки.

— Прошу прощения, — сказал он. — Я говорю только по-английски или по-французски.

— А какой язык ваш родной? — спросил мужчина.

— Английский. Я американец.

— Очень хорошо, будем говорить по-английски, — сказал мужчина. — Разрешите подняться на борт?

— Пожалуйста, поднимайтесь. Спустимся вниз, и там я предложу вам кофе.

— Спасибо, не откажусь, — отозвался он.

Ли вместе с ними спустился вниз.

— Меня зовут Уилл Ли, — представился он.

Они стояли в пространстве между камбузом и столиком для карт, внимательно осматривая яхту.

— Моя фамилия Крамер, — сказал тот, что повыше. — А это мистер Минц.

— Чайник уже горячий, через минуту будет готово. Присаживайтесь, пожалуйста.

Двое мужчин уселись за столом в каюте, продолжая осматривать внутреннее убранство лодки.

— Очень красивая яхта, мистер Ли, — сказал Крамер.

Ли подумал, что у Крамера чисто британский выговор.

— Спасибо, если бы она еще была моя.

— Так владелец не вы? — спросил Минц, впервые заговорив.

— Нет, просто мой лондонский приятель доверил мне перегнать ее с места постройки, в Финляндии, до Копенгагена. Там мой друг заберет ее и пойдет в Англию.

— Понятно, — произнес Крамер. — А как же вы оказались нашим гостем?

Ли принес им кофе, взял карту и показал, как он впервые сбился с курса, потом оказался без мачт, дрейфуя к их берегу.

— Я весьма признателен вашим людям, которые помогли мне утром. Меня могло выбросить на берег.

— Да, это понятно, — Крамер внимательно разглядывал карту, меряя что-то пальцами и сравнивая с масштабной шкалой на полях.

— Послушайте, мистер Крамер, — заговорил Ли, — я прекрасно сознаю, что я непрошеный гость в вашей стране, и я весьма сожалею об этом. И я надеюсь, что, если вы не задержите мою лодку, я постараюсь покинуть ваши воды по возможности быстрее. Если мне будет позволено попросить у вас на время маску для погружения, я освобожу винт от троса, а горючего у меня хватит, чтобы дойти до Швеции. Я надеюсь, что для решения этого вопроса нет необходимости соблюдать излишнюю официальность. Я понимаю, что лодка может быть конфискована, но тогда у меня будут большие трудности с объяснениями с владельцем. Я подозреваю, что страховка не распространяется на нахождение в ваших водах, а это очень дорогая лодка.

— Да, это понятно, — сказал Крамер. — И я сделаю все, мистер Ли, чтобы помочь вам, но вы должны понимать, что вопрос вашего отплытия не всецело зависит от меня. Я должен задать вам несколько вопросов, и очень важно, чтобы вы дали на них абсолютно правдивые ответы.

— Ну разумеется, — искренне ответил Уилл. — Буду рад рассказать вам все, что могу.

— Прежде всего, вы позволите взглянуть на ваш паспорт и другие документы, а также на судовые документы?

Ли достал из стола для карт паспорт и бумажник и отдал. Минц достал блокнот и начал делать записи.

— Я вижу, вы южанин, — сказал Крамер, посмотрев в паспорт. — Мне знаком штат Джорджия, по картам, но где там Делано?

— Миль восемьдесят к югу от Атланты, в западно-центральной части штата, в графстве Мериуезер.

— Но как же человек из маленького городка на юге Америки завел себе приятеля в Лондоне?

— Моя мать ирландка, и я с детства частенько бываю в Англии. Мой друг — сын приятеля моего отца.

— И как же зовут обоих этих людей? — спросил Минц.

— Моего приятеля зовут Спенсер Уилкс, он адвокат в Лондоне. А его отца зовут сэр Мартин Уилкс, он член парламента от лейбористской партии. Мой отец во время второй мировой войны вылетал из Британии с бомбами, вот с того времени и тянется их дружба.

Отвечая на вопрос Минца, Ли дал ему адреса обоих мужчин.

— А кем вы работаете, мистер Ли? — спросил Крамер.

— Я юрист, компаньон отца в Делано. Фирма называется «Ли и Ли».

Он достал из бумажника деловую визитную карточку.

— А в каких областях права вы практикуете? — спросил Крамер.

— Да во всех понемногу. Ведь это же маленький город. Завещания, разводы, деловое законодательство, нестандартные уголовные преступления.

Ли никак не мог избавиться от ощущения, что он знает Крамера, и его английский выговор только усиливал это ощущение.

Крамер продолжал расспрашивать, а Минц продолжал записывать. В течение следующего часа Ли ответил им на кучу вопросов, касающихся его биографии. Ли вдруг осенило, откуда он может знать этого человека, но он отбросил мысль как абсурдную. Но пока они продолжали беседовать, он изменил свое мнение. Ведь это же Майоров. Человек КГБ. Ли обрадовался, что уже все рассказал о себе, иначе бы занервничал.

— Хорошо, мистер Ли, — Майоров поднялся. — Я думаю, что это все, что мы хотели узнать на данный момент. Я заберу с собой ваш паспорт и другие документы и сделаю пару звонков моему непосредственному начальству. Тем временем наш водолаз освободит ваш винт. Если рассказанное вами правда, я думаю, мы сможем помочь вам и в дальнейшем. Не хотите еще что-нибудь добавить к сказанному?

— Нет, но буду счастлив ответить на любой мыслимый вопрос. И могу только уверить вас, что я тот, кто есть на самом деле, а вовсе не какой-нибудь шпион. Я знаю, наши страны не доверяют друг другу, но все, рассказанное мною, правда. Единственное, чего я хочу — продолжить свое плавание.

— Ну посмотрим, — сказал Майоров, выбираясь в кокпит и перешагивая на причал. — Я должен попросить вас оставаться на борту вашего судна. Надеюсь, вам там будет удобно? Вы в чем-нибудь нуждаетесь?

— Мне здесь очень удобно, благодарю. Ну а поскольку я уже давно на ногах, то смогу хоть отоспаться.

Майоров кивнул и двинулся с причала. А увиденное Ли встревожило его. У начала причала стоял солдат, вооруженный каким-то автоматом. Это не лагерь колледжа. Другим зрелищем, привлекшим его внимание, был мужчина у пляжа, выходивший из ялика. Ли спустился вниз, взял бинокль и навел его через иллюминатор камбуза на фигуру этого мужчины. Она тоже была слишком знакомой.

Ли убрал бинокль в футляр и тяжело опустился у столика для карт. Он встревожился, когда узнал Майорова по фотографии, которую ему показывала Кэт. Но он был совершенно ошарашен, увидев американца, которого встретил в Стокгольме, Карла Свенсона из Нью-Йорка, плававшего на ялике в этом месте. Если Майоров представляет КГБ, значит, Свенсон должен быть шпионом. Так куда же он, Ли, попал? Он достал из ящичка стола для карт рисунок, на котором изображен королевский Дворец в Стокгольме, и посмотрел на него. Теперь, постоянно его рассматривая, он замечал в нем что-то новое. Затем убрал его, спрятав среди карт в столике. Положив подушку под голову, он вытянулся на сиденьях каюты. За то короткое время, что он здесь пробыл, он успел увидеть слишком много. И уже больше ни на что не хотел смотреть.

Глава 37

Аппичелла видел из своего окна, как Майоров ехал к бассейну на карте для гольфа. Может быть, это и есть тот самый момент, подумал Эмилио. Он вышел из гостевого коттеджа и быстро двинулся вверх по холму к штабу. Он уже примелькался в Малибу, и никто не спрашивал, чего он тут ходит, пока он, по крайней мере, не вторгался в запрещенные зоны. В здании штаба он миновал телефонистку, сидевшую в приемной, в которую выходили обе двери — и из кабинета Майорова, и из конференц-зала, где работал Аппичелла.