Инструктор (№11) - Последний самурай

Подсвеченная прожектором вода была совершенно Прозрачной. Иларион отлично видел поднимавшиеся кверху пузырьки воздуха, черное днище моторки и ее бешено вращающийся винт. Потом моторка ушла вперед, вместе с ней ушел луч, и стало темно Забродов осторожно вынырнул и, стараясь не шуметь, поплыл к берегу. Два прожекторных луча скрестились на лодке и вели ее к берегу. Иларион испугался, как бы какой-нибудь нервный охранник не полоснул по лодке из автомата, раньше времени утопив чемодан, но охрана не торопилась стрелять: по всей видимости, они чувствовали себя в полной безопасности.

Правая нога Илариона коснулась каменистого дна, а в следующее мгновение на берегу вспыхнул третий прожектор Его луч задержался на пустой моторке всего лишь на секунду, после чего принялся осторожно ощупывать воду в поисках пловца.

«Сообразительные ребята», – подумал Иларион, набирая в грудь побольше воздуха и погружаясь с головой. Соленая океанская вода немедленно принялась выталкивать его наверх, прямо под лучи прожекторов и пули охранников. Он присел, дотянулся руками до дна, вцепился пальцами в скользкую поверхность какого-то камня и, вытянувшись параллельно поверхности, двинулся вперед, перебирая руками по дну.

Он двигался так в течение нескольких мучительных минут, время от времени выныривая, чтобы глотнуть воздуха, – разумеется, только в те моменты, когда луч прожектора уходил далеко в сторону. Это был не самый удобный способ передвижения, но и он в конце концов привел Илариона на сушу.

Притаившись за выступавшим из воды обломком скалы в паре метров от берега, Иларион осторожно осмотрелся Лодка уже была на берегу. Ее двигатель заглох сам собой, когда винт уперся в каменистое дно и остановился. Возле лодки стояли трое японцев в темной униформе и с опаской разглядывали чемодан, светя на него карманными фонарями. Ход их мыслей был Илариону ясен моторка не могла прибыть сама по себе, и, если она пришла к берегу пустой, пассажир либо вывалился из нее случайно, либо намеренно покинул суденышко, чтобы не встречаться с охраной. Во втором случае охранникам ничего не оставалось как заподозрить в лодке некое подобие брандера – парусного судна, начиненного горючими материалами и предназначенного для тарана и поджога вражеских кораблей. Лежащий на дне пустой лодки чемодан мог оказаться бомбой неизвестной мощности и с неизвестным принципом действия, поэтому осторожность охранников была вполне оправданной. На их месте Иларион постарался бы развернуть лодку носом в море, запустить мотор и отправить подозрительную посылку туда, откуда она пришла. Это был бы самый простой и логичный выход из затруднительного положения, и Забродов срочно внес в обстановку свои коррективы, выстрелом из подводного пистолета свалив одного из охранников Ему никогда не доводилось стрелять из СПП, и он был поражен произведенным эффектом. Звук выстрела получился глухой, "кашляющий, совсем негромкий, зато отдача чуть не вывернула пистолет из руки. Главная особенность пистолета заключалась в хитроумной системе отвода пороховых газов, которая не давала им разорвать ствол при стрельбе под водой. Насколько было известно Илариону, систему эту до сих пор не смог превзойти никто во всем мире. Правда, в последние годы СПП и даже подводными автоматами АПС вовсю торговали на мировом рынке, так что гордиться тут было уже нечем. Зато бил СПП, как и обещал Кривоносов, действительно наповал. Двенадцатисантиметровая стальная стрела прошила охранника насквозь, и Забродов готов был поклясться, что слышал, как она лязгнула о камни, выйдя с другой стороны.

Он встал во весь рост и, держа пистолет обеими руками, еще дважды выстрелил по берегу, полностью очистив себе плацдарм для высадки. В следующее мгновение прямо в глаза ему ударил прожекторный луч. Забродов временно ослеп, но ему и не нужно было видеть, чтобы понять: он не один на берегу. Вокруг него щелкали затворы и раздавались возбужденные голоса. Иларион изо всех сил прищурился и выпустил последний заряд прямо в середину ослепительного светового диска. Стрела не долетела, прожектор продолжал светить, и прямо из этого слепящего сияния на Забродова набросились какие-то люди. Одного он свалил ударом пистолетной рукоятки, другого успел ткнуть финкой, а когда противников стало слишком много, Иларион перестал сопротивляться и безропотно дал себя скрутить. Некоторое время его с удовольствием избивали ногами, а потом рывком поставили на ноги и тычками погнали вверх по крутой деревянной лестнице, извивавшейся по краю берегового утеса.

* * *

Господин Набуки выключил телевизор и уставился на охранника, не скрывая удивления.

– Как ты сказал?

Охранник, одетый так же, как одевались все его коллеги, несшие службу в доме и вокруг него, то есть в короткий суйкан и широченные самурайские штаны – хакама, растерянно улыбнулся: раньше у хозяина не водилось проблем со слухом.

– Госпожа Окими, – повторил он, – ваша секретарша. Она ждет в машине у ворот. С ней молодой человек по имени Арихито Таяма, ее жених. Госпожа Окими утверждает, что вы пригласили их на ужин еще полторы недели назад.

Господин Набуки закрыл глаза и мысленно сосчитал до десяти, пытаясь успокоиться. Когда это не помогло, он сосчитал до десяти еще раз и только после этого открыл глаза. Никакого спокойствия не было и в помине – господин Набуки был вне себя. Как можно было допустить такую оплошность?! Пригласить девчонку на ужин, да не куда-нибудь, а именно сюда, и не когда-нибудь, а как раз сегодня! Пригласить вместе с женихом, этим студентом Арихито, будущим юристом, а потом начисто позабыть об этом!

Полторы недели назад, когда служба безопасности «Набуки корпорейшн» предоставила господину Набуки отчет, из которого следовало, что Арихито Таяма чист и не представляет для компании никакой угрозы, точный срок проведения московской акции еще не был известен. Господин Набуки пригласил секретаршу и ее жениха на ужин без всякой задней мысли: ему хотелось, во-первых, сделать девчонке приятное, а во-вторых, присмотреться к ее жениху, коль скоро он обещал ему место в юридическом отделе корпорации. Госпожа Окими была прекрасной сотрудницей, а после того, как она пыталась через адвоката Сигэцу помочь осужденному Рю Тахиро, господин Набуки заинтересовался ею всерьез. Похоже, Окими-сан была не только красивой женщиной, но и вышколенной секретаршей, и господин Набуки начал всерьез подумывать о том, чтобы заменить ею этого набитого дурака Томосава, который раздражал его с каждым днем все больше.

Посему не было ничего удивительного в том, что он пригласил секретаршу в гости вместе с ее женихом. Но до чего же неудачно все сложилось! Акция в Москве, которая по какой-то неизвестной причине дала сбой, этот убийца из русской контрразведки, а теперь еще и гости – и все в один день, даже в один вечер! Смутное ощущение, преследовавшее господина Набуки в последнее время, – ощущение, что на склоне лет судьба наконец от него отвернулась, навалилось на него с новой силой. Подобную забывчивость трудно было списать на возраст и загруженность срочными делами: это был знак свыше, и знак этот не сулил ничего хорошего.

«Девчонка тоже хороша, – подумал господин Набуки. – Могла бы, кажется, позвонить, прежде чем являться сюда вместе со своим дружком!» Впрочем, он тут же постарался унять свое раздражение. Госпожа Окими была ни при чем: он сам пригласил ее, назначив точное время, а значит, в телефонном звонке не было никакой нужды.

Первым его побуждением было отменить приглашение и отправить секретаршу восвояси, но он тут же спохватился, вспомнив, что они находятся на самой северной оконечности Хоккайдо, а на дворе ведь не утро. Молодые люди проделали неблизкий путь, чтобы добраться сюда из Токио, и, несомненно, понесли определенные расходы, которые при их финансовом положении могли оказаться весьма значительными. К тому же отправить их сейчас обратно, даже не поговорив с ними, было бы с его стороны вопиющей невежливостью, которой они – во всяком случае, Окими-сан – ничем не заслужили.

Охранник все еще стоял у дверей, ожидая приказаний. Господин Набуки велел ему проводить гостей в дом и расплатиться с таксистом. Когда охранник ушел, шелестя широкими штанинами, господин Набуки встал и направился следом за ним, чтобы встретить гостей у дверей и принести подобающие извинения за задержку. По дороге он спохватился, кликнул прислугу и велел срочно накрывать ужин на три персоны, подумав при этом, что богатство все-таки имеет некоторые преимущества: по крайней мере, в доме всегда найдется чем попотчевать гостей.

Арихито Таяма оказался застенчивым юношей с приятными чертами лица и манерами, которые после надлежащей шлифовки обещали стать вполне приемлемыми в приличном обществе. Одет он был аккуратно, и неброско, говорил мало и очень старался ничем не выдать своего смущения. Как это часто бывает с молодыми людьми, еще не успевшими как следует встать на ноги, Арихито Таяма казался намного моложе и неопытнее своей прекрасной избранницы. Господин Набуки подумал, что это обязательно пройдет, как только парень обзаведется собственным банковским счетом. Пока же он был просто заготовкой, из которой можно было выточить что угодно, от детали сложнейшего прибора до гвоздя, – правда, заготовкой весьма высокого качества.

Госпожа Окими была ослепительна. Она казалась даже более красивой, чем обычно, хотя платье на ней было очень простенькое, а косметика и украшения отсутствовали вовсе, если не считать двух маленьких сережек с бриллиантами – скорее всего поддельными, которые сверкали в мочках ее аккуратных розовых ушек. Волосы госпожи Окими сегодня были гладко зачесаны назад и собраны в тугой узел на затылке, что придавало ее овальному личику какую-то особую прелесть. Но дело было не в этом, а в чем-то другом, гораздо более существенном. Господин Набуки не сразу понял, что это было, а когда понял, даже слегка загрустил: знакомые черты лица секретарши светились любовью – чувством, которого господин Набуки не испытывал очень давно. После этого он начал смотреть на Арихито Таяма по-новому: с любопытством и не без легкой ревности, как будто госпожа Окими была его дочерью, которая собралась замуж.

После второй чашечки сакэ обстановка несколько разрядилась. Извинения господина Набуки, объяснившего возникшую у ворот задержку нерасторопностью и забывчивостью начальника охраны, были приняты, и даже Арихито Таяма, казалось, перестал стесняться своего европейского костюма, выглядевшего довольно нелепо на фоне отделанного в традиционном японском стиле интерьера и столь же традиционной одежды господина Набуки. Когда же речь зашла о том, что было ему действительно близко и интересно, то есть о тонкостях юридической науки, парень окончательно расслабился и даже начал слегка горячиться.

Господин Набуки и сам не заметил, как увлекся спором. Такого с ним не случалось давно, и, поймав себя на необычной, почти юношеской горячности, с которой вел беседу, он снова загрустил. На минуту ему представилось, что госпожа Окими – действительно его родная дочь, которая впервые привела в дом молодого человека. "Наверное, это чудесно – иметь дочь, – подумал господин Набуки. – Растить ее, воспитывать, чтобы потом вместе с нею радоваться первым шагам внуков. Но в жизни, увы, всегда приходится выбирать что-то одно. Какова бы ни была твоя цель – взорвать Нью-Йорк или дать достойное воспитание детям и внукам, – ты должен целиком посвятить себя ей. Только тогда то, что у тебя получится, будет стоить затраченных усилий В противном случае ты рискуешь жить и умереть посредственностью – такой же серой, как миллиарды тех, что были до тебя и будут после.

Нет, – мысленно сказал он себе, – все правильно. Неужели ты думаешь, что только ты один стоял перед проблемой выбора? Миллионы людей думали о том же, о чем и ты в тот проклятый день сорок шестого года – о мести. Но они взвесили последствия и решили, что безопаснее будет жить так, словно ничего не произошло, предоставив событиям идти своим чередом. И они по-своему счастливы в своем созданном на кровавые американские деньги раю Они сытно едят, хорошо одеваются, ездят на лучших в мире автомобилях, рожают детей и балуют внуков Ты не можешь презирать их за это, Набуки-сан, Минамото-но Хорикава Твой выбор касается только тебя. Твоя одинокая старость, горечь и страх перед завтрашним днем – единственная награда, на которую ты мог рассчитывать, сделав этот выбор. Это очень щедрая награда, учитывая то обстоятельство, что ты мог попросту не дожить до сегодняшнего дня Человеку, который в течение пятидесяти с лишним лет бился один против целого мира, есть чем гордиться "

– Давайте прекратим ненужный спор, Арихито-сан, – сказал он с улыбкой. – По-своему вы правы, но поверьте моему опыту: в вашей юридической практике встретится множество вещей, о которых ничего не написано в университетских учебниках. Я предлагаю вернуться к нашему разговору несколько позже, когда у вас появится опыт практической работы. Кстати, о практической работе. Вы уже решили, где станете работать, когда получите диплом? Мы с Окими-сан как-то обсуждали этот вопрос, и мое тогдашнее предложение все еще остается в силе. Вы думали над этим, Арихито-сан?

Госпожа Окими вспыхнула от радости – в точности так же, как в тот день, когда господин Набуки пообещал предоставить работу ее жениху. Да, она, несомненно, любила этого нескладного парня. Что-то сделает с этой любовью беспощадное время?..

– Я с радостью приму ваше предложение, Набуки-сан, – ответил Арихито Таяма, неловко приподнимаясь со своего места и отвешивая хозяину что-то вроде поклона. – Я очень вам благодарен, хотя должен честно признаться, что был несколько озадачен подобным вниманием с вашей стороны Не думаю, чтобы ваша компания испытывала нужду в юристах, да еще, как вы совершенно справедливо заметили, не имеющих опыта практической работы. Ведь вы можете выбрать лучших из лучших, господин Набуки!

Госпожа Окими сделала ему какой-то знак глазами, по всей видимости призывая не зарываться и помнить свое место.

«А парень неглуп, – подумал господин Набуки. – Со временем из него выйдет толк, особенно если Окими-сан поработает над его манерами.»

– Лучших из лучших, – повторил он задумчиво. – Скромность украшает, Арихито-сан, но не следует недооценивать себя. Я уже говорил вашей невесте, что не занимаюсь благотворительностью Я высоко ценю Окими-сан и уверен, что она выбрала лучшего из лучших. По-настоящему хорошая, крепкая компания должна представлять собой одну большую семью, и родственные узы, связывающие сотрудников, играют в этом деле немаловажную роль. Как видите, я придерживаюсь несколько устаревших взглядов на жизнь, но мне они кажутся верными. Признаюсь, госпожа Окими для меня как дочь. Во всяком случае, я хотел бы иметь такую дочь, как она. Поэтому вы, Арихито-сан, заранее представляетесь мне.., ну едва ли не членом моей семьи.

Парень слегка набычился: возможно, откровенность господина Набуки казалась ему преждевременной, а может быть, он усмотрел в ней намек на некие чувства, весьма далекие от отцовских. Зато госпожа Окими снова вспыхнула от радости и смущенно потупила глаза.

– Я думаю, – продолжал господин Набуки, – что когда-нибудь – и, надеюсь, очень скоро – из вас выйдет отличный начальник юридического отдела. Вас же, Окими-сан, я хотел бы в ближайшее время назначить на должность старшего секретаря-референта.

Госпожа Окими с благодарностью поклонилась, но в то же время бросила на своего жениха какой-то непонятный взгляд. Что-то тут было не так, и щедрое предложение господина Набуки обрадовало ее гораздо меньше, чем можно было ожидать. Господин Набуки взял со стола чашечку с сакэ и неторопливо пригубил, давая ей время собраться с мыслями и самой высказать то, что ее смущало.

– Прошу простить меня, Набуки-сан, – старательно глядя в пол, тихо произнесла госпожа Окими. – Поверьте, я ценю вашу доброту, но мне придется отказаться от вашего предложения. Боюсь, что вскоре мне вообще придется уйти с работы, потому что… Словом, по состоянию здоровья.

– Вы больны? – встревожился господин Набуки. – Почему же вы молчали до сих пор? Я с удовольствием оплачу любое лечение, любую операцию… Скажите мне, насколько это серьезно?

«Возможно, это знак свыше, – подумалось ему. – Я погубил много жизней во имя своей великой цели; так, может быть, настало время спасти хотя бы одну?»

Госпожа Окими смущенно улыбнулась.

– Вы не правильно меня поняли, Набуки-сан, – сказала она. – Я совершенно здорова. Просто я.., то есть мы с Таяма.., ждем ребенка. Теперь вы можете меня уволить, но я не стану от него избавляться. Я хочу, чтобы он родился. Мы с Таяма этого хотим.

Господин Набуки провел согнутым указательным пальцем по усам, пряча улыбку. Мальчишка Арихито смотрел на него с вызовом: он, несомненно, готов был пожертвовать карьерой и пойти укладывать асфальт, чтобы обеспечить свою семью, которой у него даже еще не было.

– Окими-сан, – мягко сказал господин Набуки, – мне непонятно ваше смущение. Более того, я задет. Почему вы решили, что беременность может послужить причиной вашего увольнения? Неужели вы думаете, что эта одежда – он взмахнул просторным рукавом своего хаори – определяет образ моего мышления? Она мне просто нравится, как некоторым нравятся джинсы. Что же до вашего будущего ребенка, то это величайшее счастье. Вы готовитесь выполнить свое основное предназначение, так что же в этом постыдного? Разумеется, на какое-то время вам придется оставить работу, а мне – взять другого секретаря или взвалить ваши обязанности на бедного господина Томосава. Но я очень надеюсь, что это произойдет как можно позднее и что наша разлука не будет долгой. Место старшего референта будет ждать вас, Окими-сан. Только не задерживайтесь надолго: мне становится все труднее лицезреть голливудскую улыбку господина Томосава. Возможно, это просто старческий каприз, но пусть мой возраст послужит мне оправданием.

– Благодарю вас, Набуки-сан, – прошептала госпожа Окими. – Вы очень добры.

– Благодарю вас, Набуки-сан, – эхом повторил Арихито Таяма. – Отныне вы во всем можете рассчитывать на меня.

«Ну вот, – подумал господин Набуки. – Делать добро легко и приятно. А главное, выгодно. Теперь они мои – во всяком случае, готовы стать моими душой и телом. Теперь, даже если кому-то из них захочется меня предать, им придется сначала преодолеть некоторое внутреннее сопротивление. Преодоление внутреннего сопротивления – это такой процесс, который не проходит бесследно. При наличии опыта его легко заметить, а это обеспечивает контроль Верность и преданность сейчас не в моде, потому что полный контроль гораздо надежнее такой неосязаемой вещи, как доверие…»

Еще около часа они болтали о пустяках. Затем господин Набуки заметил, что его секретарша с трудом подавляет зевоту, и спохватился: время действительно было позднее. Он позвал прислугу и велел приготовить для гостей одну из пустующих спален. Поначалу господин Набуки хотел распорядиться насчет отдельных комнат, но потом решил, что на заре третьего тысячелетия ханжество вряд ли может служить украшением даже для такого пожилого человека, как он.

Госпожа Окими с благодарностью приняла предложение отправиться в постель; Арихито Таяма согласился еще немного посидеть с радушным хозяином. Парень был слишком возбужден, чтобы ложиться спать, в голове у него наверняка роились грандиозные планы и честолюбивые мечты, вызванные к жизни очевидным расположением господина Набуки. Его будущее отныне было предопределено; о лучшем ему не приходилось даже мечтать. Отныне он мог не беспокоиться о своей карьере. «Набуки корпорейшн» достаточно крепко стояла на ногах, чтобы обеспечить ему безбедное существование, и в то же время компания не являлась одним из гигантских финансово-промышленных монстров наподобие «Мицубиси», где начинающего юриста поджидала бы незавидная должность мелкого клерка – фактически мальчика на побегушках у более опытных сотрудников. В «Набуки корпорейшн» Арихито Таяма ждала живая, интересная работа. («Пожалуй, даже чересчур живая и интересная», – подумал господин Набуки.) Прежде чем сделаться главой юридического отдела (а именно эта должность наверняка уже виделась Арихито в перспективе), парню придется еще очень многое узнать, и кое-что, возможно, придется ему не по вкусу. Но к тому времени он уже будет смотреть на мир совсем другими глазами – об этом господин Набуки позаботится лично.

Они попивали сакэ и вели неспешный, истинно мужской разговор. Господин Набуки от души веселился, наблюдая за тем, как мальчишка изо всех сил пытается соответствовать требованиям окружавшей его обстановки. Господин Набуки с удивлением понял, что гости действительно развлекли его настолько, что он почти позабыл о своих многочисленных проблемах. Почти, да… Вот именно, почти. Но, в конце концов, даже это превзошло самые смелые его ожидания.

Потом Арихито Таяма попросил разрешения выйти на террасу, чтобы подышать свежим воздухом. Господин Набуки ни на мгновение не сомневался в том, что парню , попросту требуется отравить организм очередной порцией никотина: он все время безотчетно теребил карман, где у него наверняка лежали сигареты. Это была весьма прискорбная привычка, но господин Набуки не спешил: впереди у него сколько угодно времени на то, чтобы заставить мальчишку отказаться от пагубного пристрастия.

Вернувшись с террасы, Арихито сказал, что слышал доносившиеся со стороны моря выстрелы. Впрочем, добавил он, расстояние было слишком велико, чтобы можно было с уверенностью утверждать, что это были именно выстрелы.

Господин Набуки выключил телевизор (в отсутствие Арихито он снова смотрел новости по Си-эн-эн, и снова с тем же результатом), снял очки и подумал, что из парня получится весьма недурной юрист. Он, видите ли, слышал выстрелы, но не может ничего утверждать, поскольку человеку свойственно ошибаться, а других свидетелей поблизости не было! Мальчишка был не из тех, кого легко поймать за язык, и господину Набуки это понравилось.

– Возможно, это волны, – предположил хозяин. – Знаете, они иногда издают очень странные звуки, особенно когда попадают в пустоты берега… А может быть, это пьяные русские пограничники развлекаются. Отсюда до Кунашира рукой подать. Вы никогда не бывали на Кунашире? Право же, я просто обязан устроить вам экскурсию. Это очень поучительное зрелище, поверьте. Вы, несомненно, видели телевизионные репортажи и снимки в газетах, но это не то.

Арихито Таяма не успел ответить. Седзи вдруг раздвинулась, и в комнату вбежал взволнованный Сабуро. Увидев постороннего, он взял себя в руки и придал лицу обычное бесстрастное выражение. Господин Набуки встал и, извинившись перед гостем, увлек Сабуро в соседнюю комнату.

Через минуту он вернулся один. Лицо у него было озабоченное и хмурое. Увидев по-прежнему сидевшего за столом Арихито, господин Набуки слегка вздрогнул, словно от испуга: он успел забыть о госте и очень удивился, наткнувшись на него в своей гостиной.

– Прошу меня простить, – сказал он с легким поклоном. – Вам лучше отправиться в свою комнату, Арихито-сан. Время уже позднее, и Окими-сан, наверное, волнуется. У меня же возникло неотложное дело. Еще раз прошу меня извинить.

– Может быть, я могу вам как-то помочь? – с Искренней озабоченностью спросил Арихито.

– Не думаю, – возразил господин Набуки. – Дело совершенно пустяковое. Ко мне забрался вор.

Господин Набуки и сам не знал, зачем сказал это. Едва закончив говорить, он спохватился, но было поздно.

– Вор? – оживился Арихито. – Но в таком случае я, как будущий юрист, мог бы квалифицированно свидетельствовать в суде…

– Арихито-сан, – неучтиво перебил его господин Набуки, – простите меня, но, если вы намерены работать под моим руководством, вам придется смириться с тем, что мои приказы, распоряжения, просьбы.., мои пожелания, наконец, не обсуждаются. Прошу вас удалиться в вашу спальню, Арихито-сан. Поверьте, в данный момент я не нуждаюсь в вашей помощи. Надеюсь, что вы не сочтете мою настойчивость оскорбительной для себя.

– Ни в коем случае, – ответил Арихито. Голос его дрожал, но мальчишка быстро справился с собой.

«Пусть привыкает, – подумал господин Набуки. – Плохо, конечно, что это случилось при первой же нашей встрече, но на дипломатию сейчас просто нет времени.»

– Прошу извинить меня за неприличную настойчивость, – продолжал Арихито. – Я действительно хотел помочь. Позвольте пожелать вам спокойной ночи.

Господин Набуки распрощался с ним в самых изысканных выражениях, а когда гость наконец удалился в отведенную для него спальню, торопливо направился в подвал, куда должны были доставить схваченного на берегу человека.

Выходя из комнаты, господин Набуки зачем-то прихватил с собой привезенный из Токио меч.

Глава 14

– Коннити-ва, Набуки-сан!

Господин Набуки нахмурился. Голос, который произнес это приветствие, показался ему странно знакомым – даже не столько голос, сколько интонация, веселая и насмешливая. Перед ним стоял пленник, похожий в своем черном гидрокостюме на персонаж какого-то приключенческого фильма, – не то ниндзя в представлении гонконгских кинорежиссеров, не то пришелец из космоса – и улыбался разбитыми губами, на которых висели густые капли цвета переспелой вишни. Лицо его утратило симметрию и было залито кровью, струившейся из рассеченной брови и ссадины на левой скуле; кровью оказались испачканы даже его зубы, отчего улыбка неприятно напоминала оскал вампира. Но голос человека, который стоял перед господином Набуки со связанными за спиной руками, звучал спокойно и приветливо, а главное, совершенно естественно, как будто он просто зашел в гости к приятелю, чтобы скоротать вечерок.

Господин Набуки покачал головой, отказываясь верить собственным глазам. Это казалось невероятным, но факт оставался фактом: перед ним был тот самый фотограф с Кунашира, агент русской контрразведки, которому полагалось умереть уже несколько часов назад. «Что ж, – подумал господин Набуки, – лучше поздно, чем никогда. Во всяком случае, иметь дело с достойным противником приятно.»

– Здравствуйте, – с большим трудом произнес он по-русски. – Я не знать ваше имя…

– Вряд ли вы смогли бы его произнести, даже если бы знали, – все тем же веселым тоном заявил пленник, без усилий перейдя на приличный английский. – Я вижу, вы говорите по-русски намного лучше, чем я по-японски, но все-таки мне кажется, что английский будет удобнее для нас обоих.

– Как вам будет угодно. – Господин Набуки постарался произнести это вежливо, но сухо: ему очень не понравилось то обстоятельство, что пленнику удалось навязать ему свой тон. – Вы совершили чудо, оставшись в живых и добравшись сюда, так что я не могу лишать вас права выбора в подобной мелочи.

– Чудо? – Пленник беззвучно рассмеялся. – О чем это вы, Набуки-сан? Уж не о тех ли двоих увальнях, которые пытались отправить меня на тот свет при помощи лома и охотничьего ружья?

– Лом? – переспросил господин Набуки.

– Толстый металлический прут, – пояснил пленник, – длиной около полутора метров и весом до десяти килограммов. С одного конца заостренный, а с другого, как правило, расплющенный наподобие э…, отвертки. Применяется в России до сих пор в качестве инструмента для земляных работ, скалывания льда и раскалывания черепов. Ну и еще в качестве рычага.

– Да, – сказал господин Набуки, – пожалуй, это было опрометчиво. Но вы должны войти в мое положение: откуда же на Кунашире возьмутся профессионалы? Вас я, конечно, не считаю.

– Вы мне льстите, – сказал пленник. – Сейчас я выступаю в роли любителя.

Господин Набуки поморщился.

– Полноте, – сказал он – Мне показалось, что у нас с вами доверительный разговор. Я же знаю, что вы офицер русской контрразведки.

– Вы в это поверили?

Пленник зашелся своим беззвучным смехом. Глядя на него, можно было подумать, что он является хозяином положения. Вероятно, то же самое ощущение испытывали и охранники, потому что один из них взял его за плечо и сильно встряхнул. Пленник не глядя ткнул его локтем в солнечное сплетение. Бедняга отлетел назад, ударился спиной о дверной косяк и тихо опустился на корточки, озабоченный только тем, чтобы снова начать дышать. Второй охранник занес над головой пленника бамбуковую дубинку, но тот молниеносным движением боднул его в лицо. Охранник выронил дубинку и обрушился в угол, едва не опрокинув стоявшую на высокой подставке китайскую вазу.

– Династия Цинь, – бросив на вазу быстрый взгляд, сказал пленник. – Третий век до нашей эры. На вашем месте, Набуки-сан, я отозвал бы своих псов Если они и дальше будут встревать в разговор, боюсь, вы недосчитаетесь некоторых экспонатов своей бесценной коллекции.

Господин Набуки недовольно посмотрел на своих людей, которые, судя по всему, до сих пор не могли взять в толк, что с ними произошло, а потом обвел взглядом набитую редкими произведениями искусства комнату. Вести беседу с пленником на его условиях было унизительно, но приказать охране пристрелить его, как бродячего пса, означало бы признать свое поражение Кроме того, господину Набуки было интересно узнать, насколько русские осведомлены о его делах. Пленник, похоже, был не прочь поговорить, и господин Набуки решил пойти ему навстречу Он велел охраннику, который первым пришел в себя, развязать русскому руки и отойти в дальний угол. Сабуро молча стоявший за креслом господина Набуки, недовольно покачал головой и вынул из-под одежды огромный «магнум» с глушителем.

– Мне нравится ваше мужество, – сказал господин Набуки. – Ведь вы не можете не понимать, что живым вам отсюда не выйти. Вы должны были знать это заранее Зачем же вы пришли?

– За вами, – просто ответил пленник, растирая затекшие запястья, на которых краснели глубокие следы, оставленные веревками. – Помните историю доктора Фауста? Он тоже обладал неограниченным могуществом, а потом за ним пришли – Вы не первый, – усмехнулся господин Набуки, – кто явился сюда, воображая себя Мефистофелем Ваши речи свидетельствуют об уме, но о человеке принято судить по его поступкам А с этой точки зрения вы, к сожалению, выглядите глупцом. Самоуверенным глупцом – Готов спорить, что вы получаете огромное удовольствие, повторяя эти слова каждому, кто стоит перед вами со связанными руками, – сказал пленник Господин Набуки нахмурился «Идиот убежден, что все, кроме него, – идиоты», – вспомнил он. Неужели Акутагава имел в виду и его тоже? Во всяком случае, русский намекал на это.