Агенство «Око Гименея» - Принцесса огорошена

– Ну что вы! – глаза Регины Васильевны забегали из стороны в сторону. – Мы даже не говорим бедной девочке! Она этого не перенесет! Каково узнать, что у тебя паранойя, в таком молодом возрасте! И вы, пожалуйста, в разговоре не проболтайтесь.

– То есть вы сами взяли и поставили ей диагноз? Так получается? – я слегка подалась вперед.

– Ну почему же сами… – старушенция окончательно смялась. Очевидно, она привыкла, что ее слова не подвергаются сомнению. Затем Регина Васильевна что-то сообразила и воспряла духом. – У Владилены был гражданский супруг психиатр, она разбирается в подобных вещах.

"В таком почтенном возрасте уже пора бы знать, что медицинские познания половым путем не передаются", – подумала я, но вслух привела более простую аналогию:

– То есть если у меня муж – баскетболист, я автоматически становлюсь игроком высшей лиги, так?

– Ну, вы не сравнивайте! – возмутилась Регина Васильевна. – Одно дело божий дар, другое – яичница!

Разговор зашел в тупик. Честно говоря, завидую людям, которые умеют на любой бред ответить таким же связным и вроде как логичным бредом. Улыбнувшись для приличия, я отступила назад и вернулась к Ольге.

– Регина, ты меня звала?

В прихожей появилась маленькая худая женщина с выпученными водянистыми глазами. Крупская после липосакции. Только прическу сменить. На круглой голове дамы осталось не больше полу сантиметра волос, и те нещадно потравлены блондораном.

– Познакомьтесь, моя тетя Саша, – представила меня Ольга. – Тетя Саша, познакомься, это моя свекровь, Регина Васильевна, очень милая и гостеприимная женщина. А вот это ее младшая сестра Владилена Васильевна Милявская.

Обе "Василисы" молча таращились на меня. Потом переглянулись. С выражениями дружелюбия и радости по поводу моего прибытия никто не спешил.

– Я, в общем-то, ненадолго… – промямлила "тетя Саша", но Ольга толкнула меня локтем в бок.

– В доме есть две свободные комнаты, так что ты, дорогая тетя, абсолютно никого не стеснишь.

– Насколько вы планируете у нас… м-м… задержаться? – подозрительно спросила Владилена.

– Пока неизвестно, – ответила за меня Ольга и решительно скомандовала:

– Идем!

Чувствуя, как мои уши пылают, я поспешно взбиралась вверх по деревянной лестнице следом за клиенткой. Не люблю причинять людям неудобства. Ощущаю неловкость, если, сидя в кино, невольно загораживаю сидящим сзади экран. Вот уж не думала, что когда-нибудь окажусь в роли нежданного родственника, который "заехал погостить".

– Твоя комната, – Ольга распахнула дверь. – Следующая по коридору – наша с Олегом, а вот там, в противоположном конце, ванная для гостей. Рядом с ней дверь – это спальня Владилены, – и понизив голос, добавила:

– я тебя специально сюда поселила. Удобнее наблюдать!

Небольшая, но уютная комната с собственным балкончиком, шкафом, кроватью, журнальным столиком и телевизором напоминала гостиничный номер в швейцарской деревне.

Не дав опомниться, Ольга закурила и принялась за инструкции.

– Тебе надо будет записывать их разговоры. Я уверена, что когда они вечерами собираются пить чай в столовой, ведут речь обо мне. Например, вчера я слышала, как они смеялись над тем, как подсунули мне дохлую ворону. Ты привезла какие-нибудь штуковины?

– Да, – я кивнула на спортивную сумку и заученно выдала те слова продавца, которые тот повторил не менее двадцати раз:

– передатчики, каждый настроен на определенную волну. Можно услышать все, что происходит в комнате, где установлено это устройство. Записывается через кабель на специальный частотный магнитофон. У каждого жучка своя частота…

– Хорошо, надо будет сегодня же разложить их по дому, – в глазах Ольги вспыхнуло нескрываемое торжество. – Вот этот – в вазу с сухими цветами, что в столовой в центре стола, а этот – в комнату к Регине. Этот – к Владилене, желательно рядом с телефоном. Еще один на кухню… А дальность у них какая?

– Не больше километра, кажется, – пробормотала я, косясь на толстое "руководство по эксплуатации", лежавшее поверх коробок.

– Мало, – с явной досадой сказала Роза. – Я бы еще Олегу в машину такой подложила. Он частенько свою маман куда-то возит.

Я развела руками: мол, какие есть. – Диктофон? – девушка жадно посмотрела на мою сумку.

– Вот, – я вытащила миниатюрный цифровой прибор и уверенно выдала:

– Работает без подзарядки до двухсот часов и может вместить в себя звуковой информации, как целый компакт-диск. Кроме того, обеспечивает отличное качество записи, даже если находится в сумке или под одеждой…

Малюсенький пульт дистанционного управления камерами, замаскированный под зажигалку, привел Ольгу в восторг. Я тоже в магазине чрезвычайно восхищалась этой игрушкой, пока мне не предъявили счет. Ну да ладно, любое дело требует первоначальных вложений…

Теперь мы были во всеоружии и готовы к борьбе со свекровью Ольги.

– Кофе будешь? – спросила девушка.

– Не отказалась бы.

В такие дни, как сегодняшний, когда по небу бегут хмурые тучи, дует сильный холодный ветер, а скачки атмосферного давления предвещают скорую перемену погоды, мне всегда хочется спать.

Ольга исчезла за дверью.

Я вытащила из сумки пачку "Парламент экстра лайт", повертела ее в руках и отложила. Ольга вернулась с подносом. Две чашки крепкого ароматного эспрессо и тарелка с пирожными.

Закурив сигарету и отхлебнув кофе, я приторным голосом начала "выяснять семейные обстоятельства".

– Олечка, поскольку мне придется изображать вашу тетю… Вы не могли бы вкратце рассказать о своей семье?

Ольга вздохнула и быстро-быстро затараторила.

– Ничего особенного, приехала из Мурманска, устроилась тут на работу. Познакомилась с Олегом, мы поженились. Для мамы его это была полная неожиданность…

– Нет, я не об этом, – мне пришлось прервать рассказчицу, – о вашей семье расскажите. Хотя бы поясните, кому из ваших родителей я прихожусь сестрой. Маме или, скажем, папе?

– А, ну здесь просто. У меня только мама. Стало быть, вы ее сестра, – улыбнулась Ольга. – Вот, можете паспорт посмотреть.

Она с улыбкой протянула мне красненькую книжку. Удивившись, что девушка даже по дому перемещается с документами, я машинально раскрыла паспорт и прочла: "Колесникова Ольга Петровна", на нужной странице была запись: "Зарегистрирован брак с гражданином Корсаковым О. А.".

– А-а… – протянула я.

"Ничего не понимаю! – вспыхнуло в голове. – Получается, что она никак не может быть Жемчужной…".

– Давайте "Новости" посмотрим, – внезапно предложила Корсакова.

Поглощенная своими сомнениями, я машинально кивнула и тупо уставилась на экран.

Мелькнула заставка РТР.

– А теперь к новостям культуры, – сообщила ведущая. – Открытие фестиваля цыганской национальной культуры перенесено в связи с траурными мероприятиями по поводу гибели Хосе Равеля, великого исполнителя цыганских и испанских народных танцев. Подробнее в репортаже Михаила Заведеева.

Замелькали яркие, впечатляющие кадры. Красивый молодой мужчина в облегающих брюках, широком алом поясе и распахнутой на широкой мускулистой груди рубашке исполнял страстный танец. Временами показывали зал, бурную овацию, вручение красавцу премий. Репортер трагическим голосом комментировал.

– Чудо, которое вы видите, больше никогда не повторится. Хосе Равель погиб. Его трагическая смерть потрясла цыганские общины всего мира. Двадцатого сентября Равель, известный поклонник автогонок, мчался по горной дороге. Его "Феррари" неслась с такой скоростью, что на крутом повороте метровое бетонное заграждение не смогло остановить машину. Она рухнула в пропасть. Траурные мероприятия пройдут в Санкт-Петербурге, Москве, Екатеринбурге и других крупных городах, где имеются цыганские общины и культурные центры.

На экране замелькали фотографии и газетные статьи. Репортер продолжал:

– Личное состояние Равеля оценивается приблизительно в двадцать пять миллионов долларов. Его завещание до сих пор не оглашено. Друзья танцора знали, что в ближайшее время он собирался вступить в законный брак, однако имя избранницы оставалось тайной. Из конфиденциальных источников стало известно, что большую часть, до девяноста процентов своего состояния, Равель завещал своей невесте.

В этот момент на экране мелькнула фотография. Красавец в обнимку с черноволосой девушкой.

– Это же Роза! – завопила я, показывая в экран.

Но Ольга Корсакова меня не услышала. Раздался мягкий стук – бесчувственное тело девушки сползло с кресла на пол.

– Э-эй, – я осторожно похлопала ее по щекам, в надежде, что обморок пройдет сам собой. Реакции не последовало.

Взяв Корсакову за запястье, попыталась определить частоту ее пульса. Напряжен но следя за секундной стрелкой на своих часах, насчитала семьдесят ударов в минуту. Многовато для обморочного состояния. Частота пульса в таких случаях или снижается, или сильно увеличивается… Хотя может быть масса нюансов – гипотоник или гипертоник, не страдает ли аритмией, и так далее. Кстати, часы у меня, похоже, отстают. А еще говорят "швейцарское качество"! Вот советская "Заря", если заводить регулярно, не ошибалась никогда. В три часа новости обычно начинаются, а они уже заканчиваются, мелькала погода, реклама… Значит, сейчас три двадцать, как минимум. Я подложила девушке под голову плоскую подушку, а ноги ее закинула на диван. Это помогает стабилизировать давление. Потом сама села на диван и стала ждать. По телевизору шла бесконечная реклама. Череда призывов "хозяйки знают" вызывает у меня глухое раздражение. Щелкнув пультом, я выключила "ящик". Ольга постепенно приходила в себя. Самое время задать ей прямой вопрос.

– Оленька, вы не могли бы сказать, что именно довело вас до обморочного состояния?

– Не знаю, – последовал сдавленный ответ, – просто голова закружилась. У меня иногда такое бывает…

– Да? – я приподняла брови. – Тогда вы должны знать, как называется ваше заболевание…

– Оставьте меня! – вдруг прокричала Ольга, рванув на груди блузку. Из ее груди вырвались рыдания.

– Но…

Я протянула к ней руку. Девушка яростно отмахнулась и выбежала вон…

Ладно, никуда Ольга не денется, успокоится, тогда и поговорим. Надеюсь она объяснит, почему репортаж о гибели цыганского культурного вождя вызвал такую бурную реакцию у скромной девочки, приехавшей из Мурманска, где ее воспитывала одинокая мама…

Я заглянула в гостиную, там Владилена смотрела видик. Кажется, последнего "Джеймса Бонда". Я тоже себе покупала этот DVD, занятное кино. Очень полезны такие фильмы для разгрузки головы. Вокруг Владилены были раскиданы мандариновые шкурки, обертки от конфет, пустые тарелки, стояла ополовиненная бутылка коньяка… Дама таращилась в экран осоловелыми глазами. Решив ее не беспокоить, я сунулась в другую дверь. За ней оказался пищеблок. Столовая оформлена в обычном "среднеклассном" стиле. Итальянская мебель орехового цвета, кафель под натуральный камень, плитка по полу в тон, овальный стол с восемью стульями. Смежная со столовой кухня сверкала такой чистотой, что создавалось впечатление, будто на ней вообще никогда не готовили. Услышав позади чьи-то грузные шаги, я обернулась. Регина Васильевна буравила меня глазами.

– Что вам надо?

– Ох, простите, вы меня напугали, – я приложила руку к груди, всем своим видом выражая приветливость. – Хотела воды попить, спустилась на кухню. Вы не против?

– Я не об этом, – Корсакова-старшая открыла одну из ореховых дверок, за ней оказался холодильник, служивший, по всей видимости, баром. Мне удалось заметить, что полки были до отказа забиты водой, соками, пивом, джином, вермутами… – Вам с газом, или без газа?

– Без, пожалуйста, – я подошла чуть ближе.

Регина Васильевна дала мне запотевшую бутылочку "Святого источника", стакан и повторила свой вопрос:

– Ну и зачем же вы приехали? Надеюсь, вы не собираетесь у нас поселиться на неопределенное время?

– Нет, не собираюсь, – я постаралась сохранить самое благодушное выражение лица.

– То есть вы хотите сказать, что никаких поисков работы, никаких поисков квартиры, никакого начального этапа? – Себе Регина Васильевна налила джина. – Поживете недельку, посмотрите набор достопримечательностей, побегаете по магазинам – и тю-тю?

Отметив, что "Василисы" унаследовали от кого-то из своих предков склонность к выпивке, я ответила:

– Просто навестить, – и решила на всякий случай разыграть дурочку. – Поживу недельку и, как вы сказали, тю-тю.

– И давно вы последний раз виделись с племянницей? – Регина Васильевна прищурилась.

– Очень и очень давно, – призналась я, пытаясь войти в роль богатой тети-идиотки. – Олечка была тогда совсем крошка! Такая хорошенькая! Потом мы с мужем уехали. Сестру я долго не видела. Мы переписывались, иногда я говорила с Олечкой по телефону. Ах! Это была такая непростительная ошибка с моей стороны – забыть о собственной семье! Но вы должны меня понять, – я приложила руку к груди и ухватила Регину Васильевну за локоть, – как женщина женщину! Все мы думаем, что наш брак продлится до гроба! И когда я узнала, что муж мне изменил… О! Как это было больно! Как это было больно!..

Войдя в роль, я схватила стакан Регины Васильевны и опрокинула его в себя залпом.

– То есть вы давно не виделись с Ольгой, правильно я понимаю? – Дама смотрела на меня так, будто пыталась сделать рентгеновский снимок мыслей.

– Да, правильно, – всхлипнула я, промакивая салфеткой сухие глаза.

– Тогда как вы узнали, где она живет? Всхлипнув еще раз, я задумалась и забормотала:

– Понимаете, я позвонила сестре, сказала, что хочу приехать к ней. Вообще-то мы с сестрой не очень ладим. Знаете, в детстве она была у родителей любимицей, а мне вечно доставалось почем зря. Чтобы выместить на ком-нибудь зло, я колотила младшую сестру. Не так чтобы сильно, но она все же запомнила. И потом, мама Олечки была совсем страшненькая, удивительно, что девочка родилась такой симпатичной. Когда я ходила к психоаналитику, тот рассказывал, что все сестры ненавидят друг друга…

– Фигня какая! – всплеснула руками Регина Васильевна. – Мы с Владиленой всю жизнь друг за друга держались!

– Вам повезло, – кивнула я и, чтобы не дать старшей "Василисе" опомниться, снова завела:

– Помню, мы с сестрой как-то подрались из-за куклы. Помните, были такие польские куклы, очень похожие на настоящих детей? Сейчас они мне кажутся ужасными, но тогда! Так вот, из-за этой куклы мы разодрались до крови!

Регина Васильевна вытащила из бара бутылку.

– Я так и не поняла, каким образом вы узнали, что Ольга вышла замуж, и решили к ней приехать, – сказала Корсакова-старшая, наполняя своей стакан. – Из вашего рассказа можно понять одно: племянницу вы видели в младенческом возрасте, а со своей сестрой не ладили!

– Рассказываю! – окончательно слившись с ролью богатой дуры, затарахтела я. – Вы, главное, не перебивайте! В восьмидесятом году…

– О! – пожилая дама схватилась за голову. – Повторяю медленно! Как вы узнали адрес и телефон Ольги?!

– У нее на работе! – выпалила я первое, что пришло мне в голову. – Сестра, когда узнала, что мне захотелось ее навестить, сказала, что лучше заехать к Ольге. Мол, давно нет от нее вестей…

Регина Васильевна изменилась в лице. Вы когда-нибудь видели незрелые помидоры? Пожалуй, на них свекровь Ольги стала похожа больше всего.

– И что? – побелевшими губами спросила она.

– Вот я и приехала! – для пущего эффекта я подняла руки вверх и изобразила фанфары:

– Та-дам!!! Вижу, что с племянницей все в порядке. Сегодня же позвоню сестре и все расскажу. Вот она обрадуется, что Олечка вышла замуж за хорошего человека.

Румянец возвращался на обвислые щеки Регины Васильевны.

– Кстати, как вы ладите с невесткой? Я участливо заглянула даме в глаза.

Джин оказал благотворное влияние на мои актерские способности.

– Нормально, – пожала плечами Регина Васильевна. – Я ее, честно говоря, почти не вижу. Сидит целыми днями в своей спальне, за компьютером. Иногда уезжает за покупками… Мы вообще очень мало общаемся.

– Да? – удивилась я. – Жду не дождусь, когда увижу вашего сына. Так хочется взглянуть на двоюродного зятя! Извините, если не правильно называю. Если Ольга – моя племянница, то она приходилась бы моей дочери, если бы у меня была дочь, двоюродной сестрой. Так? Так. Значит, ваш Олег приходится мне двоюродным зятем!

– О лежек много работает, – плаксиво пробормотала Регина Васильевна, – домой возвращается поздно.

– Вот и хорошо, – я захлопала в ладоши. От постоянной улыбки мне уже скулы свело. – Я тоже ужасная полуночница.

Регина Васильевна попыталась улыбнуться, но у нее не получилось.

– Извините, мне надо… – она замялась. – В общем, я сейчас вернусь. Минут через сорок. Вы можете не ждать. Надо… надо отдать кое-какие распоряжения и посмотреть за… В общем, увидимся за ужином.

Тучную даму будто ветром сдуло. Только она исчезла из поля зрения, я облегченно выдохнула и размяла ладонями щеки. И как только американцы ухитряются целыми днями изображать счастье?

Семья Корсаковых произвела на меня необычное впечатление. Краснеют, бледнеют, падают в обмороки без видимой причины… Положим, обморок Ольги связан с репортажем. Если она действительно Роза Жемчужная и почему-то это скрывает, то, возможно, смерть этого танцора… Как его звали-то? Неважно… Возможно, это действительно трагедия для всего цыганского народа. Может, он у них секс-символ и Жемчужная в него тайно влюблена? Стоп! Фотография!

Я вихрем взлетела на второй этаж. Навстречу попалась горничная со стопкой полотенец.

– Где Роза?! – заорала я. – Б-р-р! То есть Ольга?!

– Не знаю, – пожала та плечами. – А вы ее тетя?

– Да!

Я принялась барабанить в дверь спальни Корсаковых. Ладно, для порядка буду называть пока Ольгу Корсакову, кем бы она ни оказалась, Ольгой.

Никто не отвечал. Бросившись в свою комнату, я схватила мобильник и набрала номер своей клиентки.

– Алло? – ответил мне еле слышный, мертвый голос.

– Ольга? Это Александра! Послушайте, нам с вами необходимо поговорить. Где вы?

– На чердаке, – последовал ответ.

– На чердаке?!

– Да, выйдите на свой балкончик, оттуда пожарная лестница ведет наверх, – Ольга всхлипнула.

Взобравшись на чердак, я заметила Корсакову, забившуюся в самый дальний угол. Она сидела, поджав колени к груди и закрывая лицо руками.

– Что тебя так расстроило, Ольга? – спросила я. – Мне можно доверять. Возможно, окажется, что мы сможем помочь тебе решить проблему не только с Per иной Васильевной…

– Не могу, не могу, не могу! – трясла головой девушка, ее плечи вздрагивали от рыданий.

– Ладно, – я села рядом и вытянула ноги, – пойдем наикратчайшим путем. Ольга, фамилия Жемчужный тебе что-нибудь говорит?

Плечом я ощутила, что девушка вздрогнула, будто ее током ударило.

– Ольга, судя по вашей реакции, вы это имя хотя бы раз, но слышали, – заключила я. – Так вот, хочу сказать, что человек, представившийся Ефремом Жемчужным, вчера был у меня в офисе, сразу после вас, и обратился с просьбой разыскать его дочь Розу Жемчужную. Мне показалось, что Ефрем Анастасович очень переживает за нее и желает с ней встретиться. Что вы об этом думаете?

Ольга продолжала молчать.

– Вы меня сдадите? – спросила она погодя глухим, огрубевшим голосом.

– Кому? – не поняла я.

В голове мелькнуло предположение, что девушка может бояться гнева родителя и поэтому не хочет с ним встречаться.

– Мне лучше во всем признаться, – вздохнула Ольга. – Все равно жизнь теперь кончена…

– В чем признаться? – не поняла я.

– Отец меня не простит, – девушка покачала головой.

– За что не простит? Что вышли замуж без его ведома? Насчет этого можете не переживать. Ваш отец настроен очень мирно, он только хочет знать – живы ли вы, здоровы ли…

– Я ее убила! Убила! – Ольга бросилась ко мне на грудь, сотрясаясь от рыданий.

Крепко обхватив меня руками, она плакала и плакала. Вовсе перестав понимать, что творится, я машинально погладила девушку по голове. А ведь у меня могла бы быть дочка ее возраста…

– Расскажи, что случилось, – мягко предложила я, – а мы подумаем, как тебе помочь. Твой папа очень беспокоится… Итак, ты действительно Роза Жемчужная? " Девушка согласно кивнула и положила голову мне на колени. Она долго собиралась с духом и вымолвила:

– Я без него умру…

– Без кого ты умрешь? – так и хотелось крикнуть: "Сто баксов тому, кто объяснит, что происходит!"

– Без Христе.

– Но… – слова "деточка, ты ведь вышла замуж за другого!" застряли в горле.

– Я не верю, что он умер! – Роза опять залилась слезами.

Испугавшись, что так мы никогда не доберемся до сути, я тут же крепко обняла Жемчужную за плечи.

– Кто умер?

– Христо умер! Вы же слышали! В новостях сказали!

– Подожди, так этот танцор… – соображала я. – Как его…

– Хосе Равель, это псевдоним Христо, он взял его после того, как уехал в Испанию, – всхлипнула девушка.

Мне стало стыдно.

– Даже не знаю что сказать… Я сожалею…

Тут и у меня слезы на глаза навернулись. Много-много лет назад я сама пережила нечто подобное. Говорят, что большая любовь приходит в жизни лишь однажды. Когда мне было столько же лет, сколько Розе, я познакомилась с летчиком. Его звали Иван. Мы собирались пожениться. Уже заявление подали. Иван погиб за месяц до нашей свадьбы. Помню, что все, о чем я тогда просила судьбу, – это послать мне несчастный случай.

Не зная, как утешить Розу, я молчала. Любые слова в такой ситуации будут звучать фальшиво. Девушка заговорила первой.

– Мы поженились. Этого никто не знал. Я собиралась сказать отцу, но… случилось это. Хотя уже не важно, пусть меня посадят в тюрьму, пусть убьют – все равно. Не хочу жить.

– Что случилось, Роза?! – я встряхнула несчастную. – Подумай о своих родителях, они не переживут, если ты… если ты откажешься от жизни!

Жемчужная долго смотрела мне в глаза, а потом тихо и четко сказала:

– Я убила свою сестру.

– Что? – мне подумалось, что я ослышалась.

– Это был нечастный случай! Я не хотела!

– Тихо, тихо! – испугавшись, что у Жемчужной начнется истерика, я постаралась ее успокоить. – Все нормально.

Никто никуда не пойдет, никто ничего не узнает. Ты в безопасности. Понятно?

Девушка потихоньку успокоилась и рассказала:

– В августе мы с Зарой – это моя младшая сестра – поехали в Испанию. Отцу сказали, что хотим отдохнуть, посмотреть корриду. В общем, наплели с три короба. На самом деле меня там ждал Христо. Мы провели вместе две недели и… решили пожениться. Сами, втайне от всех. Родители все равно никогда бы не позволили. Я хотела остаться с Христо, но Зара убедила меня в последний раз съездить домой. Зарочка верила, что папу можно будет переубедить. Я поехала, но только потому, что хотела проститься. С отцом, с мамой, с подругами. Когда мы вернулись домой – там была Жанна. У моего отца восемь детей. Старшие братья давным-давно разъехались. Остались только мы, Жанна – старшая, я – средняя и Зарочка – младшая. Вы себе не представляете, как сильно Жанна ненавидит меня и Зару! Она вообще всех ненавидит. В ней нет ни капли жалости, ни капли стыда или совести! Отец надеялся, что Жанна будет петь и танцевать в его театре, как мы все, но ей все это было неинтересно. Хуже всего стало, когда она вышла замуж за Рената Агалаева. Из-за него Жанна оказалась в тюрьме первый раз. Он занимался контрабандой наркотиков, и сестра ему помогала. Отец тогда поседел… – Роза всхлипнула. – Дальше больше. В тюрьме Жанна познакомилась с какой-то женщиной, мошенницей. Освободившись, вместе ввязались в какую-то авантюру. Второй раз мы даже не поехали на суд. Моей сестре дали пять лет. И вот, представляете, когда мы с Зарой приехали из Испании, Жанна оказалась дома. Я подумала, что ее выпустили, но отец сказал, что сестра попросту сбежала.

– Ничего себе, – пробормотала я под нос.

Непростая, оказывается, жизнь у кумира пятидесятых. Беру все свои ехидные мысли относительно Ефрема обратно.

– Родители не стали выгонять ее. Решили переправить в табор, к тете Элле. Табор кочует, там Жанну бы не нашли. Я должна была проводить сестру. Отец дал мне деньги, чтобы я передала их на содержание Жанны. В поезде, – Роза болезненно сглотнула, – ночью, когда мы были уже далеко, она сказала, что не поедет со мной. Хотела ехать в Москву, к каким-то друзьям… Я сказала, что позвоню отцу… А она… Она…

Роза задрожала, свернулась в комочек. Из ее сбивчивых, повторяющихся фраз я поняла, что Жанна попыталась отнять у младшей сестры деньги, драгоценности, телефон. Роза бросилась бежать, но Жанна догнала ее в тамбуре и стала душить, силы были не равны. В тот момент, когда Роза уже прощалась с жизнью, поезд дернулся, и Жанна стукнулась головой о металлическую пепельницу. Такие приваривают в тамбурах российских поездов. Удар оказался смертельным. Роза хотела позвать на помощь, но испугалась, что ее обвинят в убийстве, решила исчезнуть. Она старательно затерла следы крови, их было мало, закрыла тело сестры в туалете и, взяв вещи, стала ждать, когда поезд замедлит ход или остановится. Перед этим выпросила у проводника плоскогубцы, сказав, что хочет поправить молнию на сумке. Возле какой-то глухой развилки глубокой ночью, когда все спали, состав встал. Роза при помощи полученного обманом инструмента открыла дверь вагона. Собрав последние силы, вытащила тело Жанны и сама выбралась наружу.

– Вы ведь знаете, что о нас думают люди? – сказала Роза. – Что мы все воры, мошенники, преступники. Вот я и сообразила: когда проводник заметит, что нас нет, он решит, что мы украли что-то или надули кого-то и смылись. Никто не станет объявлять тревогу из-за двух цыганок.

Роза кое-как похоронила сестру в лесной яме, недалеко от станции Кокшайская, тело завалила ветками и палыми листьями. Домой возвращаться побоялась.

– Как бы я сказала отцу и матери, что Жанна мертва? – девушка всхлипнула. – Я хотела руки на себя наложить…

– А как же, – спросила я, потрясенная ее исповедью, – ты превратилась в Ольгу Корсакову? То есть, – я вспомнила ее паспорт, – Колесникову?

– Среди цыган разные люди есть, – ответила Роза. – Поехала в Москву, обратилась к влиятельному среди нас человеку. Сказала, хочу купить паспорт. Он мне достал: на имя Ольги Колесниковой.

– А замуж-то тебя как выйти угораздило в такое короткое время?

– Мы с Олегом знакомы давно, он мне предложение в семь лет сделал. Его мама у отца в театре директором работала, меня она, к счастью, не узнала. Я Олегу позвонила, сказала, что нужно спрятаться. Он и предложил у него отсидеться.

– Ясно…

Но, если честно, мне ничего не было ясно! Историю Роза рассказала абсолютно фантастическую. Правда, в жизни такие вещи случаются, что сказки отдыхают. Узнала же я через сорок с лишним лет, что моя строгая и надменная бабушка, которой я в детстве смертельно боялась, урожденная княгиня! Это не говоря о полученном наследстве!

– Ну, хорошо, – нарушила я молчание. – Положим, ты убила сестру, побоялась возвращаться домой, спряталась в этом доме! Допустим, что все это так. Один вопрос: ко мне ты зачем обратилась?!

– Я же вам сказала – меня пытаются убить! – смущенно отозвалась Роза.

Я схватилась за голову.

– Регина Васильевна меня ненавидит! Она ведь не знает, что Олег пытается мне помочь! А рассказать ей правду мы не можем! Вот и решили… – девушка потупила глаза, – обратиться к вам. Чтобы… Чтобы вы меня охраняли.

– Вообще-то для этой цели логичнее было бы нанять телохранителя, – проворчала я.

– Нет, мы решили нанять вас, – упрямо повторила Роза. – Идем, я покажу свое свидетельство о браке, – Жемчужная потянула меня за руку.

Когда мы выбрались с чердака, на улице уже стемнело.

Заперев дверь спальни, Роза выдвинула ящик комода и пошарила в нем рукой. Потом, нащупав что-то, потянула. Оказалось, что на дне скотчем был приклеен конверт. Из него девушка извлекла бумагу.

– Вот, – она протянула мне листок, тяжело вздохнула и прижала руки к груди. – Господи! Неужели я его больше никогда не увижу!

Последние слова, очевидно, относились к погибшему Христо.

На гербовой бумаге с водяными знаками было что-то написано по-испански. В глаза бросились только имена, вписанные от руки латинскими буквами при помощи черных чернил. Hose Ravel – это, стало быть, Христо, и Rozaria Zhemchuzhnaya – Розария Жемчужная. Над именем Розы было крохотное черное пятнышко, будто кто-то размазал капельку чернил. И вообще испанские служащие не особенно старались выводить имена молодоженов. Имя Равеля написали размашисто, а Розу вписали как попало, кривыми неровными буквами.

– Твое полное имя Розария? – удивилась я.

– Там ошибка, – всхлипнула Роза. – Правильно "Розалия", но они написали так. Переделывать не стали. А теперь… какая разница.

– Ольга Анатольевна! – в дверь постучали. – Ужинать будете?

– Будем! – крикнула через дверь Роза, а мне прошептала:

– Идем, посмотришь на Василис поближе.

Накрытый стол произвел на меня угнетающее впечатление. Часы показывали семь вечера. Как врач могу с ответственностью сказать: во второй половине дня особенности внутренней секреции к быстрому расщеплению пищи не располагают. Поэтому рекомендуется восемьдесят процентов дневного рациона употребить до пятнадцати ноль-ноль. Корсаковы, вероятно, придерживались иной точки зрения. Посреди стола красовался чугунок литров на пять. Над ним от обильно посыпанной укропом картошечки поднимался пар, сверху таял кусок сливочного масла. Вокруг чугунка выстроились тарелки с закусками, сковородки и бутылки. Подобную сервировку я видела в ресторане русской кухни.