Кибернетика стучится в школу

      Итак, что такое персональный компьютер?
      ото микрокомпьютер индивидуального пользования для удобного восприятия, обработки, хранения, поиска, записи и передачи информации, нужной конкретному лицу. В полном комплексе персональный компьютер должен стоить дешевле автомобиля, иметь приличную память, уметь работать с пользователем любого уровня подготовки, быстро реагировать и полнее удовлетворять его нужды, вести с ним диалог и при необходимости подключаться к другим вычислительным и передающим системам. Все это помещается на письменном столе и представляет собой автоматизированное личное место.
      Основу персонального компьютера составляет микропроцессор: так называется интегральная схема на кристалле кремния размером 6Х6 миллиметров. Несколько таких кристаллов помещают на пластмассовую плату и соединяют друг с другом проводниками для согласованной работы и питания. Одна или несколько таких плат заключаются в корпус - и машина готова.
      Но это еще не все. Чтобы машина работала и работала многообразно, нужны аппаратное и программное обеспечение.
      Для дачи команд и получения результатов требуются клавиатура и видеодисплей (display по-английски - выставлять, показывать, демонстрировать). Роль дисплея может играть обычный телевизор, но сейчас стали выпускаться специальные плоские, жидкокристаллические и газоразрядные, индикаторы.
      Чтобы результаты вычислений не только можно было видеть, но и запечатлевать, в комплект входит печатающее устройство - принтер, работающий со скоростью 50-200 знаков в секунду.
      Для передачи и получения информации но телефону служит еще одна приставка - модем (от двух глаголов "модулировать" и "демодулировать"), превращающая цифровую информацию в электрические сигналы, и наоборот.
      Все это и есть аппаратное обеспечение.
      Ядром программного обеспечения является операционная система, которая связывает машину с человеком и основную память машины с периферийной памятью. Операционная система запускает компьютер, когда он включается в электрическую сеть, реагирует на нажатие клавиш и превращает эти сигналы в код, контролирует очередность действий, исправляет ошибки, несет ответственность за распечатку файлов - массивов взаимосвязанных данных, то есть делает все для того, чтобы программа была "дружественной". Я не случайно употребил слово "файл". Сейчас оно популярно не только среди программистов.
      В периферийной памяти хранятся прикладные программы точно так же, как мы храним магнитофонные кассеты с записями. Все, что может прийти в голову: поиграть в увлекательную игру, решить дифференциальные уравнения, узнать в кулинарном справочнике, что можно приготовить из данного продукта, самостоятельно выучить курс сопротивления материалов, запросить, какие где идут спектакли, когда прибывает самолет и какая будет погода, снять с себя нервное напряжение, поговорив по душам с электронным психологом, посоветоваться с электронным врачом, прежде чем обратиться к настоящему, привести в порядок семейный бюджет - все эти услуги предоставляет компьютер.
      В фойе одного из московских учреждений установлен микрокомпьютер "собеседник". Как только вы включаете его, он представляется и задает вопрос: "Я дух Элизы Дулитл. Есть ли у вас психологические проблемы?" Если проблем нет, Элиза просит хорошенько подумать, потому что в противном случае она лишится возможности продолжать разговор с вами. Ваш повторный отказ приведет к отключению машины. Если проблемы имеются, вы излагаете суть одной из них, и у вас завязывается разговор.
      Честно говоря, компьютер плохо вас понимает, иногда не понимает совсем, но он великолепный артист и никогда не даст вам это почувствовать. Он анализирует вашу речь, выделяет ключевые слова и по ним старается выявить суть, чтобы дать ответ. Когда фраза остается непонятной, он отделывается общими словами: "Вы так думаете?", "Интересно! Продолжайте", "Нельзя ли поподробнее?" Главное заключается в том, что вы не особенно ждете от машины советов - важнее просто поговорить, излить душу.
      Скоро записи таких программ будут продаваться в магазинах в виде обычных магнитофонных кассет, а потом продавец предложит новинку: гибкий диск из майлара диаметром 100 или 200 миллиметров. На одной или обеих сторонах диска нанесен слой магнитного материала со спиральной кодовой записью комбинаций нулей и единиц.
      Таким образом, персональный компьютер имеет три формы памяти: основное постоянное запоминающее устройство с операционной системой, основное переменное запоминающее устройство, куда переводится для использования информация из периферийной памяти, и сама периферийная память.
      Теперь возвратимся к микропроцессору. Основная память представляет собой матрицу (таблицу) на кристалле, каждая ячейка которой - однотипный элемент, хранящий 1 бит информации: "да" - 1, "нет" - 0. Плотность записи этой информации - число битов на один кристалл кремния - возросла за 70-е годы в 64 раза и уменьшила стоимость хранения одного бита в 50 раз.
      В результате на одном кристалле сейчас помещается 100-300 килобит.
      На уроках информатики ученики также научатся считать информацию в байтах - знаках (1 байт равен 8 битам). Емкость памяти современного микропроцессора 64 килобайта (1 килобайт = 210 = 1024 байтам) позволяет сохранить 65 536 знаков или несколько тысяч обычных слов. Если емкость одного магнитного диска колеблется от 100 до 500 килобайт, то вы можете представить себе общий объем информации, с которой имеет дело человек на автоматизированном личном месте.
      Очень хочется сказать рабочее место, но личное - хотя и необычно, более правильно. Революционная сущность персонального компьютера заключается не только в том, что можно делать с его помощью, но и где это можно делать. Применительно к школе что-то можно делать в классе, вместе со всеми, в классе одному, вне класса, вне школы, например дома.
      Работая с компьютером, ученик как бы разговаривает с самим собой. Ему не нужно приспосабливаться, торопиться, бояться пропустить или недопонять. Он исследует и раскрывает свои возможности, копается в памяти, рассуждает, сравнивает, классифицирует, анализирует и синтезирует, интерполирует и экстраполирует, чтобы самостоятельно принять решение. И компьютер ему помогает.
      Ученику не хватает информации - компьютер достанет, если не в своей, то в чужой памяти, хотя бы за тридевять земель, и пересчитает. Ученику непопятно объяснение - компьютер предложит тот же материал, но изложенный по-другому. Ученик забыл - компьютер подскажет. Ученик колеблется в принятии решения - компьютер выдаст новую порцию данных, чтобы тоже их обработать и представить окончательный материал в статистически обоснованном и более наглядном виде.
      При этом ученик всегда находится впереди, на виду, а компьютер - за ним, на втором плане, как бы говоря:
      "Не бойся меня, я тебя не обижу, не притесню, я глупее тебя: только ты наделен творчеством, можешь мыслить иррационально, полагаться на интуицию, понимать не только текст, но и подтекст. Но я умею быстрее и лучше делать то, что тебе неинтересно, скучно и чем ты, чело век, не должен заниматься".
      И тут возникает самый "крамольный" школьный вопрос: зачем вообще ходить в школу и нужна ли она?
      Ведь управленцы поговаривают же сейчас вполне серьезно о том, чтобы сделать учреждение абстрактным понятием: пусть служащий сидит дома, работает. С кем нужно, он немедленно свяжется, что нужно, передаст и получит, примет участие в совещании, и, когда кому-нибудь потребуется, его всегда можно будет найти. Прсдставляето себе, какая экономия в площадях, капитальном строительстве, эксплуатации зданий, отоплении, освещении, городском транспорто, перевозящем пассажиров к месту работы и обратно.
      Учреждения, хотя бы частично, может быть, исчезнут, а школы - нет. Но они совершенно изменят свое лицо.
      То, что представляет сейчас самую неприятную нагрузку (я имею в виду домашние задания), превратится в основной процесс учебы. А в школе будут встречаться для совместных занятий, когда они необходимы, с глазу на глаз с учителем, на что сейчас хронически не хватает времени, и, наконец, для встреч со сверстниками, называйте это как хотите: учением или развлечением.
      Это и есть новый образ жизни вообще и школьный образ жизни в частности, когда информатика, объединившись с телемеханикой, стала телематикой и открыла настежь двери в информационную эру.
      КАК УЧИТЬСЯ
      Что вы знаете об учителе!
      Когда профессор вошел в аудиторию, все затихли. Только стайки опоздавших старались прошмыгнуть к своим местам. Эта тишина была настороженной, любопытной, любознательной. Новый предмет - необычный предмет.
      Новый преподаватель - первый в их жизни профессор. Совсем не старый, каким полагаетсн быть профессору. Но, конечно, и не молодой. Не красивый, но интересный. А как необычно говорит. Просто, даже очень просто, обыкновенно. Но интересно. Каждому смотрит в глаза, и каждый хочет в этот момент проявить свое рвение.
      Особенно трудно было с конспектами. Мало кто научился их правильно вести. Но ость преподаватели, у которых не хочешь, а будешь записывать все, как следует: они подсказывают, что выделить, что подчеркнуть, где поставить точку. У профессора хочется сидеть сложа руки и развесив уши. Но надо еще писать, и не просто писать, а думать, что пишешь. И стараться не пропустить, потому что, конечно, потом ни в какой книжке не прочитаешь, о чем рассказывает профессор. Иногда профессор входит в раж, и студенты тоже, как на выступлении рок-ансамбля. И тогда - прощай, связные конспекты, а пропустивший эту лекцию попробуй потом что-нибудь списать. Звонок застает всех врасплох. Раздаются аплодисменты, от которых смущаются и профессор, и студенты, потому что такая форма выражения эмоций не очень подходит здесь.
      Параллельно теоретическому курсу идут практические занятия по группам. Занятия ведет молодая женщина, даже слишком молодая, если сравнивать ее со студентами.
      Но она уверенно держит студентов в руках и делает с ними все, что хочет. Здесь, пожалуй, еще интереснее, чем на лекции: учебные игры, деловые игры, аудиторные индивидуальные и групповые занятия. С удивлением обнаруживаешь, как теория может переплетаться с практикой, что с каждым днем не только больше узнаешь, но и что-то начинаешь понимать, соображать, уметь, и это умение возвышает тебя над теми, кто не учится здесь.
      На практических занятиях - настоящая "кабала": чтобы получить зачет, надо выполнить все работы, то есть побывать на всех занятиях. Пропустивший должен потом подробно рассказывать, в чем заключалась игра, к какому результату она привела и для чего нужна.
      Честное слово, легче прийти и поиграть самому, чем потом ловить товарищей и пытать их, что и как. Поэтому пропустивший просит разрешить ему поиграть с другой группой.
      - Но у вас же сейчас занятия в своей группе по другому предмету?
      - А я как-нибудь...
      Со следующего года начинается специализация, и каждый может выбрать себе направление по вкусу.
      К профессору записывается много, даже слишком много, и каждый раз в учебной части приходится пререкаться с теми, кто хотел записаться, но не успел. Кто-то идет на первое занятие на "ура", рассчитывая, что профессор не прогонит. И он не прогоняет - только осматривает внимательно с ног до головы, словно оценивает каждого.
      Что там "кабала" в прошлом году! Вот сейчас кабала настоящая. Задания, которые являются одновременно аудиторными и домашними, следуют одно за другим, накладываясь одно на другое. А вы знаете, что значит для студента домашнее задание?
      Спасает то, что ни одно из них не похоже на другое, все интересно и, главное, полезно. Об этом рассказываешь родным и знакомым, которые потом ходят гурьбой за тобой, чтобы ты поделился своими знаниями. Как только после перерыва все приступают к самостоятельной работе, профессор подзывает отсутствовавшего в прошлый раз, чтобы узнать, что и как тот выведал у других (не получился бы здесь "испорченный телефон"). Попробуй при такой ситуации лишний раз пропустить.
      А профессор успокаивает: "Это я нарочно устроил вам гонку, чтобы самый слабый, то есть наименее заинтересованный, запросил пощады и не появился в следующем семестре".
      Когда же приходит пора экзаменов, все разрешается естественным образом: "автомат" выдает всем пятерки, потому что работа говорит сама за себя и пеотличной она быть не может.
      С каждым годом отношения студентов с профессором становятся менее сдержанными и более доверительными.
      Конечно, он мог бы быть чуточку приветливее. А то лишний раз не подойдешь к нему, представив, с какими людьми он общается и какие книги пишет. Только окончившие вуз и сотрудничающие с пим почти на равных узнают по-настоящему его простоту, скромность, отзывчивость.
      Первый раздел последней и самой важпой главы книги мы посвятим учителю. Это он - центр системы обучения, источник информации, которая должна доходить до приемника своевременно, без помех и искажений.
      "Кибернетика" в переводе с греческого - кораблевождение. Очевидна взаимосвязь между действиями рулевого и тем, как идет корабль. В любой кибернетической системе эта связь, не всегда видимая, должна действовать так же четко.
      Управлять кораблем - значит, дойти до места назначения (пе заблудиться, не утонуть). Не только дойти, но и прийти вовремя (не всегда хорошо перевыполнить плап, не выполнить - всегда плохо). Не только вовремя, но и с наименьшими затратами (план любой ценой - дорогое удовольствие). Для этого надо четко реагировать и быстро приспосабливаться к меняющейся обстановке, проверять, насколько правильны были твои команды и насколько их хорошо выполнили, извлекать уроки из своих действий и в дальнейшем действовать лучше. Все это критерии кибернетичности: целенаправленность, быстродействие, экономичность, чувствительность, реактивность, приспосабливаемость, самообучаемость на основе четко работающей обратной связи. Все они находятся в сложной взаимосвязи, и то, что хорошо для одного, плохо для другого. Если в системе достигнуто компромиссное соотношение, говорят, что она работает оптимально и навыкают ее кибернетической.
      И в кибернетической педагогике учебный процесс тоже рассматривается как "кораблевождение". Учитель-капитаи уверенно ведет ученика или целый класс по бурному морю учебного материала. Он может сойти с капитанского мостика, заменить себя помощником-человеком или помощником-машиной, но если корабль сядет на мель, отвечать будет он.
      К капитанам и учителям общественность давно выработала положительное отношение.
      Двадцать лет назад один путешественник посетил заброшенную сельскую школу в горах Непала, которой руководил бывший солдат и рьяно обучал мальчиков и девочек начаткам военной муштры. "А как обстоит дело с начатками чтения и письма?" - спросил путешественник. "Это здесь ни к чему, - ответил солдат, - детям нужна дисциплина". Что думали по этому поводу местные жители? К учителю они относились хорошо.
      "Меня давят года, горы давят снега, тебя давит невежество", - поучал монгольский учитель своего ученика. Отношение к учителю в этой стране можно охарактеризовать словами: почтительность, доверие, признательность. Человек, который научил тебя читать и писать, становится твоим вторым отцом, и благодарность к нему ты должен носить в своем сердце всю жизнь. "Последнее богатство - скот, среднее богатство - дети, высшее богатство знания" - констатирует монгольская пословица.
      В наших южных школах экзаменационная пора совпадает с цветением акаций. Мои сверстники тащили на экзамен целые охапки белых веток, запах которых до сих пор вызывает у меня двойственное чувство. Может быть, эти охапки были данью уважения учителю, может быть, чем-нибудь иным. Во всяком случае, это не розы, имеющие рыночную цену и унижающие учителя, когда родители "сбрасываются", чтобы подарить их.
      Хотим мы этого или не хотим, но авторитет учителя, как и врача, меняется.
      Раньше врач священнодействовал в белом халате - форме, отгораживающей его от больных, требовал от них воры в искусство врачевапия и безусловного подчинения.
      Сейчас больной стал умный, образованный, он читает журнал "Здоровье", имеет свое мнение, которое хотел бы высказать врачу.
      Да вот беда - врачу некогда его слушать: едва кивнув вошедшему, он скверным от спешки почерком что-то записывает в историю болезни предыдущего больного, а потом молча приступает к осмотру следующего. Чтобы спасти авторитет врача, требуется в корне менять медицинскую этику: врач не маг, не волшебник, он специалист, знающий не все, но могущий помочь при условии, что они с больным объединят усилия и направят их против болезни.
      Педагогике не легче от того, что обучение стало массовым и не хватает учителей, что профессия учителя стала почти женской, что учительница обременена семьей, и только ее окружением и ее заботами можно объяснить тот факт, что в отличие от других профессиональных групп она не может существенно повысить свой культурный уровень относительно того, что дали ей педучилище или пединститут. Отсюда и неудовлетворенность почетной профессией.
      Как пишет С. Крягжде в книге "Психология формирования профессиональных интересов" (1981 год), более 60 процентов педагогов-мужчин (причем 80 процентов со стажем 6-10 лет) и около 50 процентов женщин подумывают о смене профессии педагога.
      Как укрепить учительский авторитет и поднять его на должную высоту? Может быть, сначала повысить профессиональные требования, строго подбирать соответствующих этим требованиям и создать все необходимые условия работы и быта?
      Как, заодно со средним, повысить эффективность высшего образования? Разгрузить преподавателей, чтобы они больше занимались наукой, стояли ближе к практике и сами не забывали учиться?
      Итак, мы вплотную подошли к профессиональным качествам учителя: Способностям, знаниям, навыкам.
      Так же как и в случае менеджеров, для разных типов учителей требуются разные способности. Учитель - это воспитатель, организатор и лектор с разным соотношением этих компонентов. Если мы пройдемся от начальной школьт к высшей и сверхвысшей, то увидим, как к воспитателю постепенно добавляется организатор и вытесняет воспитателя, потом к организатору добавляется лектор и начинает теснить его.
      Каким должен быть воспитатель? Прежде всего эрудированным и культурным, то есть иметь то, что можно передать. Хотеть передать - значит обладать высоко развитым чувством социальной ответственности - желанием раздавать, уделять внимание каждому. Уметь передать - значит иметь хорошо развитые интуицию и преподавательскую способность (умение непонятное делать понятным, дар объяснять и убеждать). Именно поэтому учителя-воспитателя называют "полиглотом", умеющим, например, с пятиклассником разговаривать языком пятиклассника и учить его языку шестиклассника.
      Кроме социальной ответственности, воспитатель испытывает еще одну нужду - в привязанности. Привязанность, замкнувшаяся на собственном ребенке, рано или поздно приведет к семейному конфликту. Потому что ребенок относится к родителю потребительски, имея чисто сыновнюю привязанность, не может платить родителю его монетой и, когда выйдет из соответствующего возраста, вообще не захочет, чтобы его воспитывали. Если же замкнутость двойная и ребенок будет испытывать такие иге чувства к родителям, как и они к нему, то это тоже может обернуться трагедией несколько позже, когда ребенку надо обзаводиться семьей. Представим и третий конфликт: воспитатель воспитывает многих в ущерб собственным детям.
      Тот, кому подобный ход рассуждений покажется сомнительным, пусть представит себе ситуацию: добросовестная немолодая учительница, обремененная детьми, мужем и другими домашними заботами, пытается найти время, чтобь! уделить внимание всем ученикам без исключения, но, конечно, взять это время неоткуда. Не случайно наши любимые учительницы, сохранившиеся в нашей памяти на всю жизнь, были одинокие женщины с очень, люжет быть, нелегкой судьбой.
      В современной школе существует традиция, что каждый учитель по совместительству исполняет обязанность классного руководителя в одной из учебных групп. В гимназиях эту обязанность исполняли классные дамы и классные наставники. Как бы они ее ни исполняли, очевидно одно: это воспитательская должность, требующая соответствующих профессиональных качеств.
      Учитель-организатор вступает в свои права, когда класс перестает быть паствой, послушно следующей за пастырем. Дети вырастают в подростков, становятся своенравными и порой начинают подчиняться почти биологическому "закону стаи" - особым взаимоотношениям в группе, где, как в джунглях, может утверждать себя право сильного, где проявляются жестокость, подобострастие, раболепство, где действуют принципы "круговой поруки", "око за око, зуб за зуб".
      Посмотрите, как ведут себя члены даже временной одновозрастной или однополовой группы на улице или в общественном транспорте: они говорят громче обычного, контролируют свои действия по отношению к членам группы, но ослабляют самоконтроль по отношению к окружающим - отсюда увеличивается вероятность аморальных действий. В связи с этим вспомним (по литературе, конечно) жизнь и отношения в многодетных семьях, где старшие влияют на младших, опекают и помогают, и сами находятся под соответствующим воспитательным воздействием старших членов семьи. Так вырабаты ваются столь ценимые в обществе качества, как трудолюбие, уважение, терпимость, благодарность, дружба, сотрудничество, коллективизм.
      В человеке всегда есть что-то "биологическое", что связывает его с животным миром, из которого он произошел, и нечто "социальное", чем он себя противопоставляет этому миру. Как бы ни хотелось игнорировать "биологическое", оно пет-нет и напоминает о себе. Не надо только преувеличивать его значение, но и не следует о вем забывать.
      Стихия учителя-организатора - ученическое окружение, ученики ему никогда не надоедают, он легко с ними сходится, к каждому проявит внимание и каждому придет на помощь, эмоционально с ним легко и интересно.
      Это, как правило, чувствующий вкус к жизни сангвиник, ому нетрудно завоевать авторитет, стать первым с согласия других, за словом в карман он не лезет, и за слово на него не обижаются, он уверен и может новости за собой - а это означает-способность быть лидером.
      Кстати, из лидеров получаются учителя-администраторы, но для этого необходимы дополнительные, административные качества.
      Преподаватель в старших классах средней школы - прежде всего лектор, потом уже организатор и только потом воспитатель. В институте лекторские качества еще более рафинируются. И лекцию для взрослых читает чистый лектор, которому поздно воспитывать, а занятие за него организовали другие. Если у него и есть качества организатора, то эти качества особого рода: овладеть вниманием аудитории, подчинить ее своим обаянием, повести за собой, убедить и снискать в конце благодарность.
      Лектор не теряется при виде десяти, ста, тысячи человек, готовых слушать его или нет и в связи с этим доброжелательных или не очень. Он готов ответить на любой вопрос. Он готов сразу же перестроиться, если чувствует, что аудитории непопятно или неинтересно.
      Одна старая учительница, теперь пенсионерка, рассказывала мне, как, идя на урок, она принимала таблетку от головной боли. Эту боль, как считала, она получила в наследство от своей мамы, которую укачивало даже в городской конке. Причем боль начиналась только во время урока. За 40 лет педагогической работы было принято 10 000 таблеток. Но после ухода на пенсию вот уже 20 лет бывшая учительница не знает, что такое головная боль.
      Этот факт заставляет задуматься о том, что несоответствие профессиональных качеств работника профессиональным требованиям - причина отсутствия интереса к работе, преждевременной усталости и профессиональных заболеваний.
      Если бы учительница просто излагала учебный материал или с глазу на глаз убеждала в чем-то ученика, голова бы, наверное, от этого не заболела. Но, рассказывая, она должна была одновременно следить за классом: за Ивановым, который вертится, Петровой, которая шепчется, Сидоровым, который смотрит в окно. Есть учителя, этого не замечающие, некоторые замечают, но частично, третьи замечают все и держат класс в руках без ущерба для собственного здоровья. Последнее говорит о соответствии профессиональных способностей профессиональным требованиям.
      Кстати, боль - очень важный сигнал, выработанный организмом для невнимательных к собственному здоровью, зарвавшихся, одержимых, что надо последить за собой: нарушен информационный режим учительского труда, сначала наступает усталость, потом придет болезнь.
      Грузинский ученый М. Хапанашвили поставил серии опытов с собаками, продолжая знаменитые эксперименты И. Павлова. Первая серия вырабатывала положительные условные рефлексы на звонок и свет и отрицательный рефлекс на метроном (два удара в секунду). Положительные рефлексы означали появление еды в кормушке № 1. Потом началась вторая серия: звуковой сигнал в 600 герц звал к кормушке № 2, а мешал ему все тот же метроном. Собака усвоила и эту премудрость. В третьей - опыты объединили: еда появлялась попеременно в обеих кормушках. Собака поворачивала голову то и одну сторону, то в другую, меняла позу, вскакивала, иногда бежала не туда, куда нужно, испытывала позывы к мочеиспусканию и часто пила. Но и это было усвоено - организм приспособился. В четвертой серии появилась кормушка № 3: сигнал о появлении корма - булькающие звуки. Первые две кормушки временно бездействовали. И вот к № 3 прибавили № 2 все с тем же отвлекающим метрономом (пятая серия), а затем № 1 (шестая серия).
      Тут и начались настоящие мучения. Ранее выработанные рефлексы потеряли свою стойкость. Собака путалась, начинала скулить, выть, лаять и даже бросалась на экспериментатора. На уменьшение интервалов между сигналами она отвечала тем, что тянула время: нарочито медленно шла к кормушке, долго скребла чашку после еды, но сразу возвращалась на место, почесывалась, часто зевала и дремала из-за застойных явлений в венозной системе. Могла игнорировать одну из кормушек, чтобы спасти свои нервы, хотя и получала за это меньше еды.
      Экспериментаторы стали замечать подергивание лап и шейных мышц. Со временем стала выпадать шерсть, уменьшился вес, появились признаки язвы желудка.
      Многомесячный отдых не устранил сбоя высшей нервной деятельности. Эту болезнь назвали информационным неврозом.
      Но в жизни неврозом страдают не столько собаки, сколько люди. Общество научилось охранять труд химика, станочника, монтажника. То же самое требуется в отношении управленца, бухгалтера, плановика, телефониста, врача, учителя. Но, прежде чем охранять, следует знать, что это за труд, как правильно его организовать п предварительно отобрать способных на этот труд людей.
      Помочь здесь должны информатика и кибернетика.
      С точки зрения профориентации, профессия учителя - необычная: сравнительно мало таких, кто, имея талант учителя, его в себе не обнаружил, и очень много - кто становится учителем без призвания. Десять школьных лет - достаточный срок, чтобы испытать себя на этой стезе. Но вот пойти но учительской стезе, не прельстившись карьерой ученого или гида, всю жизнь оставаясь рядовым, в постоянной борьбе с мещанством, развивая в себе интеллигентность и передавая ее ученикам, рискует не всякий. С другой стороны, как широко раскрытые двери пединститута закрыть перед случайной личностью, польстившейся на недобор?
      Ученик - это образ жизни
      Тяжелая дверь приоткрылась и впустила новую порцию посетителей. Если задержаться в этом не всегда неуютном вестибюле, легко можно отличить тех, кто пришел в музей добровольно, от тех, кого привели родители, друзья, учителя.
      В историческом музее из вестибюля сразу попадаешь в каменный век, где больше надписей, чем рисунков, больше рисунков, чем экспонатов, среди экснонатов больше муляжей и меньше реликвий. Реликвии - подлинные черепки, из которых при самом изощренном воображении трудно слепить горшок, и монеты, позеленевшие настолько, что на них трудно что-нибудь разобрать.
      Поэтому ничего не остается, как в неудобной позе читать надписи. Тем не менее посетитель проявляет терпение и любознательность и впоследствии расплачивается за это.
      До нового времени он доходит таким уставшим, что удостаивает беглым взглядом лишь что-нибудь выдающееся: мундир - слишком яркий или пушку слишком большую.
      Когда посетитель шествует под эскортом экскурсовода, у него возникают иные вопросы: почему мы прошли мимо одного и остановились у другого; почему экскурсевод говорит одинаково для всех, не думая о том, что группы разные и люди в одной группе тоже разные, почему нужно не зевать и занимать места поближе к экскурсоводу, слышать, что он говорит, и видеть, что показывает?
      Если это художественный музей, то странно, почему так много уделяется внимания библейским сюжетам и греческим мифам? Конечно, это полезно знать, и, кстати, в школе этому следует получше учить. Но ведь картины здесь висят не из-за своих сюжетов.
      И вообще, чем живой экскурсовод лучше механического, которым обзаводятся многие музеи и который так же бесстрастно говорит на любом языке, стоит только опустить монету в щель автомата?
      Хуже всего приходится в большом музее, особенно если музей знаменитый. Здесь работников музея преследует одна беда, посетителей - другая. Первая беда:
      для экспонатов вредны, а для паркетного пола тем более, эти тысячи шаркающих ног. Иными словами, если мы в числителе запишем, что дает экспонат, а в знаменателе - что он теряет, получится мелкая дробная величина. Вторая беда: психология посетителя - паническая боязнь что-нибудь пропустить в музейном лабиринте и каннибальское желание осмотреть все. Когда кончается этот длинный день и, осмотрев все, посетитель выходит на улиЦУ - У него все симптомы нервного расстройства, которое потом, может быть, исчезнет, а может быть, нет.
      Мы начали этот раздел с частично уже знакомой нам проблемы музея, чтобы, разобравшись в ней, сопоставить ее с аналогичной проблемой школы.