В отсеках тишина

      Мои подчиненные попили вечерний чай, потом отдыхали - один бренчал на гитаре, другой читал книгу. А мне показалось неудобным мешать им - ведь свободное время у людей. Они спокойно улеглись спать, а я пошел на лодку и всю ночь провозился с электромотором.
      Потом матросы чувствовали себя неловко. И я тоже. Понимал: они жалеют меня. Но на жалости авторитета не построишь. Виктор Нищенко подошел ко мне и смущенно сказал:
      - Вы построже к нам будьте...
      Нашему матросу не нужны поблажки. Командирская строгость не претит ему, он знает, что без нее нельзя. Никогда еще матрос не обижался на высокую требовательность. И больше всего на свете не любит слабохарактерных командиров.
      Сто восемь дней проплавали мы в условиях суровой дальневосточной зимы.
      В ночь на 6 февраля 1939 года над Приморьем пронесся тайфун. Мы в это время отдыхали на "Чукче". Пришлось покинуть теплый кубрик и вернуться в холодные отсеки лодки. Ветер достиг силы урагана. Обычно всегда такой гладкий, залив был неузнаваем. Огромные волны сильно раскачивали ошвартованные у плавбазы лодки. Тросы натягивались, как струны. От трения металла о металл сыпались искры. Едва мы успели перейти на лодку, как носовые швартовы лопнули. Лодку моментально развернуло. Чтобы избежать поломок корпуса, обрубили топором кормовые швартовы.
      Всю ночь ревел ураган, и всю ночь мы, подгребая электромоторами, пытались удержаться на месте и стать на якорь. Но якорное устройство покрылось глыбами льда, обколоть который не было возможности: всяк, кто осмелился бы показаться на верхней палубе, был бы смыт разъяренной волной. Только к утру, когда немного стихло, наконец-то был отдан якорь, и измученные, иззябшие люди швартовой команды смогли опуститься вниз - отдохнуть и обогреться.
      Как нередко бывает на Дальнем Востоке, ветер так же быстро стих, как и начался, и часов в девять утра нам разрешили выйти наверх покурить. О бушевавшем ночью урагане напоминали лишь крупная пологая зыбь, изрядно поредевший лес на недалеком острове и неузнаваемый вид лодки. Мостик ее с обеими пушками превратился в сплошную гору льда с чернеющей дырой верхнего рубочного люка, из которой, как из берлоги, поднимался пар. Толстыми ледяными трубами выглядели сильно провисшие антенны и леера, а леерные стойки под тяжестью льда согнулись в дугу. На носовой палубе были переломаны все полуклюзы и вырван один кнехт...
      Перекурив, мы приступили к околке льда. Теперь он был совсем мягкий и хрупкий, разлетался от первого же удара. Веселый звон его кусков, падающих на железную палубу, звучал насмешкой: "А вы-то боялись..."
      6 апреля мы возвратились в базу. Кругом зеленела трава, распускались почки на деревьях, а мы брели на базу непослушными ногами, в засаленных валенках и полушубках и не чаяли, как бы поскорее сбросить с себя зимний наряд...
      1939 год на Дальнем Востоке был неспокойным. Японские милитаристы чинили авантюру за авантюрой. Тихоокеанскому флоту пришлось все время находиться в повышенной готовности. Корабли редко отстаивались в базах.
      Наша лодка в мае ходила далеко на юг, в район Корейского пролива - там мы встречали наши тральщики, совершавшие переход с Черного моря. Все лето мы плавали, изредка заходя в живописные бухты залива Петра Великого.
      Во второй половине августа после долгого плавания в океане прошли в Амурский лиман, поднялись вверх по реке и бросили якорь на рейде Николаевска-на-Амуре.
      К нашему удивлению, несмотря на приближающуюся осень, вода в Амуре оказалась теплой. Очень хотелось искупаться в пресной воде, но пугало быстрое течение. Тогда с разрешения командира связали два бросательных конца. Один конец длинной тонкой веревки привязали к носовой пушке, а на втором сделали петлю. Затянув эту петлю вокруг пояса, матрос прыгал с носа лодки, чтобы вынырнуть далеко за кормой. Перебирая руками по веревке, моряк подтягивался к кораблю, вылезал на палубу. Купание всем очень понравилось.
      Пользуясь обилием пресной воды, трюмные пополнили ее запасы на корабле. В пятом отсеке во время зарядки аккумуляторной батареи была устроена настоящая баня со стиркой. Для этого работающие дизели накрыли брезентом, а в проходе укрепили душ, в который подавалась вода, подогретая в рубашках дизелей. Правда, баня получилась с ветерком - поток холодного воздуха летел к двигателям, но, помывшись, моряки переходили в шестой отсек, где было жарко. Они отогревались, сушили выстиранную одежду и сразу же надевали ее.
      А потом опять просторы Охотского моря. В ста милях от Камчатского полуострова мы дрейфовали (на якорь встать было невозможно из-за больших глубин) восемнадцать суток, обеспечивая учения наших летчиков - поддерживали с ними радиосвязь, сообщали о погоде и состоянии моря.
      И тут еще раз убедились, как важно все предусмотреть, отправляясь в длительное плавание. Наш фельдшер Коваленко, разбирая продукты, с ужасом обнаружил, что осталась всего единственная килограммовая пачка столовой соли. Пришлось срочно переходить на огуречный рассол. Неизменный рассольник, которым нас теперь потчевал кок, быстро всем осточертел. Бедный Коваленко не находил себе места от стыда.
      Завершив многодневное плавание, "Щ-114" встала на ремонт. А я опять вернулся на свой корабль - подводную лодку "Щ-105", где и прослужил до увольнения в запас.
      Все это я вспомнил, прощаясь с флотом после войны. Читатель поймет, как тяжело мне было расставаться с морем. Главное, я понимал, что нужен флоту. Именно сейчас особенно нужен, когда уходят с кораблей ветераны, а на их место идет молодежь, которую надо учить, воспитывать на традициях, как в свое время у нас самих воспитывали любовь к флоту, к родному морю, к берегам его, где до сих пор высятся скромные памятники русским первооткрывателям и воинам.
      В октябре 1945 года мы прибыли в Москву. На перроне Ярославского вокзала я увидел нашего Дмитрия Еремина. Он пришел встречать свою невесту, приехавшую вместе с нами и еще не успевшую снять краснофлотскую форму.
      Живу дома. Осматриваю столицу, еще не оправившуюся после войны.
      Во время одной из таких прогулок слышу, как кто-то называет мое имя. Естественно, ищу черную флотскую форму, оглядываюсь кругом, но не вижу ни одного моряка. Мне улыбается лейтенант-пехотинец. Ба! Да это же Виктор Евдокимов, мой старый сослуживец по учебному отряду и подводной лодке "Щ-105". Обнимаемся, целуемся, и Виктор тащит к себе домой - он живет неподалеку.
      Рассказывает о своей судьбе. Мобилизованный в июле 1941 года, он попал на Тихоокеанский флот, а потом в сухопутное училище: фронту нужны были командиры. Бывший моряк становится пехотным офицером. Но до фронта так и не довелось дойти - командовал подразделением в далеком тылу. Сейчас служит под Москвой.
      Много лет спустя, в феврале 1962 года, я увидел телевизионную передачу "Счастье моей семьи", посвященную предстоящим выборам в Верховный Совет СССР. Голубой экран показал новую квартиру Евдокимовых, Виктора Дмитриевича в кругу его близких. Очень меня обрадовала эта заочная встреча с товарищем флотской молодости. Я снова разыскал его. Он уволился в запас и трудится теперь на автозаводе имени Лихачева, где работал до военной службы. Дом, где жили Евдокимовы в Ленинской слободе, давно снесен, и они всей большой семьей живут в новом районе Москвы, на Ленинском проспекте...
      А я так и не усидел на суше. Еду к морю. Нанимаюсь электриком на кораблестроительный завод. Опять работаю на подводной лодке - она еще достраивается.
      Команда лодки - зеленые юнцы. И мне приходится быть не столько рабочим, сколько инструктором. Начались ходовые испытания. Без неожиданностей они редко обходятся. При глубоководном погружении в центральном посту раздался треск, с подволока со свистом вырвалась струя воды и ударила прямо в распределительную электрическую станцию. Та вспыхнула голубым пламенем. Вахтенный электрик хотел разомкнуть рубильник, но едва прикоснулся к мокрой рукоятке, как от удара тока отлетел к противоположному борту.
      Прибегаю в центральный пост, спрашиваю электрика, обесточил ли он станцию. Матрос смотрит на меня ошалело и ничего путного сказать не может. Тем временем продули балласт, лодка стала всплывать, струя обмякла, а затем и совсем иссякла.
      Прохожу во второй отсек, открываю автоматную будку. Плавкие вставки, через которые получает энергию станция центрального поста, на месте. Значит, она еще под напряжением. Зажмуриваюсь и выдергиваю сначала один, а за ним и второй разъединители. Теперь станция обесточена. Остается удалить с нее соль. Беру мешок с дистиллированной водой и сверху поливаю щит с обеих сторон. Через некоторое время станция обсохла, и мы ее снова включили.
      Вода в отсек поступала через лопнувшую прокладку забортного клапана. Щель-то пустяковая, но под большим давлением вода бьет со страшной силой. Я это уже испытал на Севере. Там бывало хуже: нельзя было всплывать. В мирных условиях все значительно проще - продул балласт, и течь сама прекратилась. Но для молодых матросов и этот случай - большая наука.
      Сдали лодку. Ей предстоит переход на Север, и подводники зовут меня с собой. Отшучиваюсь: я только недавно уехал оттуда, дайте насладиться теплом. А у самого кошки на сердце скребут. С какой бы радостью я отправился с лодкой!
      Нет, не могу я больше оставаться на кораблестроительном заводе. Чем смотреть на море с берега, лучше совсем его не видеть. Забираю семью, еду в Саратов, потом на Украину. В Киеве увидел моего одноклассника и хорошего друга еще по Дальнему Востоку Юрия Клопотюка. Он в кителе с погонами мичмана продолжает сверхсрочную службу в Черноморском учебном отряде. Войну Юрий провел на Черноморском флоте, плавал старшиной группы электриков на "малютке", побывал во многих подводных передрягах, постарел, но так и остался добродушным здоровяком, каким был на заре нашей совместной службы.
      Никак не усидеть мне на одном месте, хотя и сердится жена: надоело ей мотаться по белу свету.
      Побывал я в подмосковном городе Воскресенске. И вдруг узнаю, что первым секретарем городского комитета комсомола работает здесь наш боевой комсомольский вожак Аркадий Комков. С Аркадием мне и позднее приходилось встречаться. После Воскресенска он работал в Центральном Комитете ВЛКСМ. Его неутомимая деятельность была отмечена правительством: в тридцатилетие комсомола к боевым орденам Аркадия прибавился трудовой орден "Знак Почета". Ныне Аркадий Михайлович - партийный работник одного из министерств.
      Разыскал я и другого своего боевого товарища - электрика А. В. Мозолькова. Ануфрий Васильевич живет теперь в подмосковном поселке Малаховка, обзавелся семьей и вот уже более десяти лет работает на заводе "Москабель", где, так же как и на лодке, безупречно выполняет обязанности электрика.
      А я так и не мог найти себе места на суше. Даже самая хорошая и интересная работа не устраивала. Бредил морем. В Москве на улице Горького сталкиваюсь с морским офицером. Глазам не верю: Сергей Сергеевич Саваренский, наш инженер-механик! Узнав о моих скитаниях и муках, он решительно рубит воздух ребром ладони:
      - Возвращайся на флот!
      Скоро я получаю письмо. Григорий Максимович Васильев, наш командир, приглашает меня служить на лодку. Немедленно отсылаю рапорт с просьбой зачислить меня на сверхсрочную службу и начинаю укладывать чемодан.
      И опять я на Севере! Прохожу мимо пирсов. Стоят возле них подводные лодки. Старых уже мало осталось. Новые появились - красивые, стройные, могучие. Представляюсь командиру. Капитан 2 ранга Г. М. Васильев сейчас уже не на "С-104". Он командует большой новой лодкой. Знакомит меня с кораблем, с его людьми. Незнакомые лица, а чувствую себя как дома.
      В соединении служит много ветеранов. В тот же день встречаюсь с бывшим нашим парторгом (ныне инструктором водолазного дела) Андреем Климовичем Ереминым, боцманом мичманом Дмитрием Васильевичем Васильевым, старшиной группы трюмных главным старшиной Константином Симухиным, командиром отделения комендоров старшиной 1-й статьи Павлом Давиденко.
      И снова походы. Перед глазами проходят угрюмые берега, отвесные скалы. Мы много раз во время войны проходили эти места, но я их вижу впервые, потому что всегда находился внизу, на своем боевом посту. Теперь нам разрешают подниматься на верхнюю палубу. И это правильно: пусть молодые моряки видят берега, которые им доверено защищать!
      Во время стоянок собираю молодежь на палубе, завожу разговор о войне, о подвигах, совершенных советскими моряками в тех самых местах, где мы сейчас плаваем. Кое-кто из молодых порой жалуется: тяжело, нагрузка большая на тренировках и учениях. Я рассказываю морякам о том, как нам доставалось в боевых походах, как высокая выучка, выносливость, терпение помогали подводникам одерживать победы. Слушают меня матросы. Вижу, на пользу идет разговор. Все чаще собираемся мы в кружок. Прослышали о моих беседах в политотделе. Стали на другие лодки приглашать. Трудно отлучаться с корабля ведь служебных забот у меня не убавилось, но понимаю, что надо выступать перед молодежью. Редкий вечер теперь у меня выдавался свободным.
      Вышел как-то с нами в море вице-адмирал А. Т. Чабаненко, только что вступивший в командование Северным флотом. Увидел меня, усадил с собой рядом. Вспоминали о Тихом океане, о далеких походах. Андрей Трофимович сказал:
      - Слышал я про ваши беседы с молодежью. Хорошее дело. Вы знаете, ветераны высказывают пожелание создать в соединении комнату боевой славы, нечто вроде небольшого музея, где были бы собраны реликвии, связанные с делами подводников. Думаю, что вам следует принять самое горячее участие в этом деле.
      Я уже знал об этой идее. Она понравилась всем старым подводникам. Командование выделило помещение. Скоро здесь были собраны ценнейшие материалы: фотографии, документы, предметы, напоминающие о том или ином интересном событии. Экскурсоводами были бывалые моряки, такие, как офицер Павел Сергеевич Горбунов, мичманы Иван Нестерович Ревенко, Василий Николаевич Букин и другие товарищи. Часто эта роль выпадала и мне.
      В короткий срок комната боевой славы получила широкую известность, стала своеобразным центром воспитательной работы. Здесь вручали членские билеты принятым в комсомол молодым матросам. Политработники лодок охотно проводили здесь политические занятия. Дорогу в наш маленький музей нашли моряки и солдаты гарнизона, курсанты военно-морских училищ, проходящие у нас практику. Побывали здесь шефы - комсомольцы Москвы и Московской области. Постоянные гости - школьники приморских городов.
      Листаю книгу отзывов. Сколько волнующих записей! Молодые подводники, познакомившись с боевыми делами своих предшественников, дают слово, что будут служить Родине так, как служили их старшие братья, будут бережно хранить и умножать славные традиции флота.
      Постоянно расширяя экспозицию, мы все больше стендов посвящаем сегодняшним делам подводников, отличным кораблям и подразделениям, передовикам учебы,, рационализаторам. Все чаще заглядывают к нам не только подводники, но и моряки надводных кораблей, авиаторы, береговые артиллеристы. Активисты комнаты боевой славы приглашаются во многие части.
      Заинтересовалась нашей работой Мурманская студия телевидения. Она организовала несколько передач из нашего скромного музея. Мне тоже довелось выступать перед телевизионной камерой.
      Умело поставленная пропаганда боевых традиций - большое дело, которое приносит ощутимые результаты.
      Мне, старшине, это особенно видно. На глазах меняется молодежь, серьезнее начинает относиться к боевой учебе, повышается гордость за профессию подводника.
      Радостно от этого на сердце. И потому все больше сердечного тепла вкладывают ветераны флота в свою воспитательную работу. А ветеранов много у нас. С кем мне только не довелось увидеться на Севере! Приезжал сюда наш бывший командир капитан 1 ранга Василий Андрианович Тураев, да не один, а с сыном Никитой, который уже тоже офицер - старший инженер-лейтенант. С курсантами высшего военно-морского училища бывает на лодках преподаватель капитан 2 ранга Степан Степанович Калибров, наш бывший старпом. Встретил я здесь и нашего ученика юного севастопольца Мишу Сазонникова. Теперь это рослый красивый моряк с погонами капитан-лейтенанта, заместитель командира подводной лодки по политической части.
      Это уважаемые люди на флоте, живые носители его лучших традиций. Боевой опыт, боевые традиции - это тоже оружие. И нужно, чтобы молодежь принимала это оружие из рук ветеранов, берегла и совершенствовала его, чтобы потом как боевую эстафету передать новым поколениям моряков.
      Все мои сослуживцы плодотворно трудятся там, где они нужнее Родине. Прекрасную школу жизни прошли они. Характер, выработанный и закаленный в трудных походах, в борьбе с опасностями, - крепкий характер, обладатель его не свернет с дороги.
      Нам уже за пятьдесят. По состоянию здоровья, да - что скрывать! - и по возрасту мне пришлось расстаться с подводными лодками, с флотом. Но, несмотря на годы, в душе мы остаемся подводниками. Вот почему испытываешь такое счастье, когда видишь, что дело наше продолжает молодое поколение моряков. На новых могучих подводных кораблях, оснащенных современным оружием, наша молодая смена с честью несет боевую вахту и достойно хранит славу советского Военно-морского флага.