Две сестры и Кандинский

– Хочу в Питер.

Чуть что – хочу в Питер. Бравирует. Она такая. Навязчивый повтор ее упрямой томящейся мысли.

Артем, наскоро одевшийся, встал и кричит:

– Что там горит? Что за запахи?

– Инна варит кофе.

– А-а. Младшая сестренка. Ей-то чего не спится – чего в такую рань прискакала?.. А ты, Оля?.. А ты, моя абстрактная красавица! Отвечай! Почему всю ночь бодрствовала – зачем?!

Оба смеются.

– Как зачем?.. Любовь!

– Психованная женщина! Ненормальная! – шумит Артем на всю К-студию. – Как можно влюбляться в политиков! Нет чтобы любить артистов и поэтов!.. Прозаиков, на худой конец.

Но тут же Артем спрашивает у Ольги почти шепотом:

– Надеюсь, ночью я вел себя прилично? Извини… Я имею в виду те замечательные минуты… секс.

– В те замечательные минуты Инны еще не было.

– А ночь? была бурная?

– Я бы сказала – да.

– Это неплохо… Это в плюс!.. Секс перед выступлением играет свою подземную роль.

Так запросто выраженный его мужской опыт задевает Ольгу. Она отвечает сдержанно:

– Тебе видней.

– Прости, прости. Слова!.. Это всё адреналин! Предболтовня политика!.. Слова уже распирают. Авангард, рвущийся в рукопашный бой.

Артем легко и по-утреннему нежадно целует Ольгу: – Что-то было ночью еще?

– Кажется, всё… А!.. Еще был пейзажик!

– Что это?

– Ты во сне очень смешно бормотал про какой-то пейзажик… Нет, нет. Все было хорошо, даже отлично, мой милый. Ты чудо. Ты достаточно спал… и… был мужчиной. Всё отлично. Но вот некий пейзажик тебя беспокоил.

– Пейзажик?.. А-а!.. Вспомнил! Расскажу!

Ольга смеется: – Учти. Ты в студии «Кандинский»… В мире Кандинского не нахваливают пейзажики.

* * *

Инна принесла кофе:

– По чашечке-другой перед митингом. Прошу.

Все за столом.

Артем рассказывает:

– Вчера… Дискуссия о роли искусства. Я – приглашенный оратор… Я как раз сослался, Оля, на твою пустующую К-студию… Почему, когда Кандинский был под теневым колпаком и не пылил, народ здесь толпился даже летом? Поневоле заскучаешь по прошлому… А какая шумная, грандиозная! какая величественная бывала травля! Советская власть, как никто, умела травлей сделать настоящего героя из писателя!.. из художника!.. даже из музыканта!.. Мы там еще поспорили об этом. Мне похлопали… Все шло нормально.

Артем помалу прихлебывает кофе:

– Похлопали… А после выступления подходит ко мне мальчишка… явный беспризорник… подросток… ему, я думаю, лет пятнадцать… Кормят ли в упомянутой К-студии обедом? Ему бы, мол, в школу с питанием…

– Артем! – живо реагирует Ольга. – Артем! Я как раз о таких ребятах тебя просила. Ты, надеюсь, дал ему адрес студии?

– Но его интересовало только питание, еда, а не студия…

– Ты дал ему адрес?

– Мальчишка даже не слышал о Кандинском… То есть если и слышал, то здраво полагал, что Кандинский – что-то вроде врага народа.

– Какая прелесть! – смеется Инна.

– В общем, пацан вынул откуда-то из-за спины и стал мне совать картинку. Готовый с ходу соврать, что это его работа. А работа – профессиональная. Сразу же видно… Пейзаж. Зимний… Лошадь запряженная, на гриву медленно падает снежок… Я хотел мальчишку прогнать. Ну явный халявщик. Но он такой серенький, тусклый, никому не нужный и беспризорный пацан… Еще и заикался. Еще и в каких-то уродливых очках. Я терпеть не могу, когда на человеке плохие очки. Уж лучше б слепой.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.