Приключения Даши Бестужевой - Конверт из Шанхая

Подошел господин Еренев.

– Ну как, Дарья Владимировна, не жалко с нашим городом расставаться?

– Жалко, – ответила я.

– Я вот сам прожил здесь не более двух лет, а, можно сказать, душой прикипел. Сейчас появилась реальная возможность вернуться в Петербург. Так я раздумываю, соглашаться или нет. Неужто наш скорый поезд?

Последние слова относились к паровозному гудку, донесшемуся до нас издалека, с восточной стороны. Иван Порфирьевич, похоже, был прав, потому что на перроне поднялось еще большее оживление. Замелькали носильщики в синих халатах и белых фартуках, по краю платформы прошел дежурный, призывая всех к осторожности, где-то щелкнула переводимая стрелка, на семафоре поднялся флажок с красным кругом. Минуты, тянувшиеся с завидной медлительностью, будто ускорились, и вскоре показался сам состав Транссибирского экспресса.

2

Огромный черный локомотив, пахнущий маслом, углем и железом, медленно прополз мимо нас, за ним потянулись вагон-электростанция, багажный вагон, салон для обслуживающего персонала, вагон-столовая, уже знакомый желтый вагон второго класса, синий вагон первого. Паровоз басовито прогудел и, выпустив облако пара, застыл на месте точно за дальним от нас краем перрона.

Поезд едва успел замереть, как с задней его стороны подкатил небольшой, по сравнению с локомотивом, паровозик с тем вагоном желтого цвета, что до этого одиноко стоял вдалеке на путях и был предназначен именно для нас.

Двери вагона были уже приветливо распахнуты, проводник соскочил на доски и, приветливо улыбнувшись, прокричал:

– Добро пожаловать, дамы и господа!

– Даша, ты постой здесь, не стоит тебе толкаться, – предложил дедушка. – Такой ордой разместиться и обустроиться непросто и небыстро получится.

Носильщики уже принялись заносить чемоданы, внутри вагона из-за раскрытых дверей купе[11] стали образовываться заторы, одни носильщики и пассажиры еще не могли добраться до своих мест, другим не удавалось вернуться обратно на перрон. Но, несмотря на это, дело продвигалось достаточно споро. Впрочем, чтобы все завершилось окончательно, минут десять, никак не меньше, потребуется. Можно в последний уже раз пройтись похрустеть по доскам перрона, посмотреть на поезд через окна вагонов. Правда, видно было немногое, занавески на большинстве окон были задвинуты.

Я добралась до конца состава как раз в тот момент, когда в багажный вагон грузили наш чемодан. Тот самый, с дареным кинжалом. Я посмотрела, на какую из полок его поставят, кинжал я, можно сказать, и не видела, а за шесть дней пути уж наверное выдастся момент, когда этим можно будет заняться.

– До Москвы принимай! – кричал грузчик, подавая в вагон очередной тюк. – Все! Москва кончилась. До Тюмени принимай.

Я пошла в обратном направлении.

– Да что ж это такое? – услышала я голос банкира Соболева. – И что же мне прикажете делать?

– Потерпите, ваше высокоблагородие! – умолял его в ответ железнодорожник с якорем и топориком на кокарде. – Сейчас все уладится.

– Как же уладится! – воскликнул банкир. – Вы же слышите, не желает этот есаул[12] освобождать мое место.

Мне стало любопытно, и я шагнула ближе к вагону первого класса, куда по неведомой причине не пускали такого солидного пассажира, как господин Соболев. Окно одного из купе оказалось открытым, оттуда были слышны громкие голоса.

– Извольте покинуть это место, – говорил один голос. – Мы переведем вас во второй класс.

– Да зачем мне второй класс, если здесь мне больше нравится.

– Но у вас нет билета!

– Есть у меня билет. Я же вам показывал.

– Этот билет и вовсе куплен в третий класс.

– Но по правилам я, как офицер, имею полное право ехать на один класс выше.

– Так я вам и предлагаю ехать не третьим, а вторым классом.

– Но позвольте! В этом поезде нет вагонов третьего класса. Самый нижний класс – второй.

– Так что с того?

– Если бы был здесь третий класс, так я бы и сел во второй. Но раз нету третьего и самый нижний второй, а я имею право ехать классом выше, то я и сел в первый. Неужели непонятно?[13]

Второй голос ответил не сразу, видимо, кто-то пытался вникнуть в логику сказанного по поводу деления вагонов на классы и правил проезда армейских офицеров.

– Так я бы и не стал возражать, – почти сдался представитель железных дорог, – но других свободных мест в вагоне нет, а билет в первый класс имеется. Куда прикажете мне пассажира размещать?

– Как куда? Вы же сами только что говорили, что есть свободные места во втором классе.

– Но у него билет в первый. А у вас в третий!

– Я же вам все подробно объяснил! – весело воскликнул невидимый мне пассажир. – Я имею право…

– Ох! – мрачно ответил ему железнодорожный служащий. – Увольте меня слушать ваши объяснения.

Через несколько секунд этот железнодорожник, утирая раскрасневшееся лицо, выбрался на платформу.

– Ваше высокоблагородие! – взмолился он. – Не велите казнить! Займи ваше место кто иной, я бы его сам взашей выгнал. Или жандарму велел. А тут офицер, да с Георгием[14] на груди! Ну как мне с ним драться. Да и жандармы на такое не пойдут.

– Положим, я вас понимаю, – согласился с доводами банкир. – Но мне-то что прикажете делать? Здесь остаться? Никак невозможно! У меня дела!

– Да зачем же вам оставаться! Мы вас временно разместим в свободном купе второго класса – у нас в составе второй класс таков, что в других и первому не снилось, – а на станции Обь освободится купе в первом. Так мы вас и расположим в нем, приведем, так сказать, в согласие с купленным билетом. Прикажете чемоданы грузить?

– Да уж грузите, а то мы с вами так здесь и останемся, – махнул рукой банкир.

Железнодорожники просветлели лицами, тот, что вел беседу с неуступчивым пассажиром, велел носильщику следовать за ним и пошел в сторону нашего вагона. Банкир надел шляпу, которую до этого держал в руках, и пошел следом. Я уж было собралась пойти вместе с ними, но тут из тамбура синего вагона первого класса вышел офицер с офицерским Георгиевским крестом на белом мундире. Он глянул вслед удаляющейся процессии, зажмурил глаз, что в его исполнении, пожалуй, было тем же самым, что показать язык, достал из кармана пачку папирос, с удовольствием закурил и повернулся в мою сторону.

– Сударыня, похоже, вы меня осуждаете? – спросил он, открыто заглянув мне в глаза.

– Вы же очень неглупый человек, – не удержалась я. – Так зачем же разыгрывали здесь эту комедию?

– Все очень просто. Сел я в этот вагон по ошибке, но, увидев, в какой роскоши оказался, подумал, что никогда мне больше в такие апартаменты на колесах не попасть. Так отчего не воспользоваться случаем? Тем более что до этой станции меня никто и не пытался согнать. А здесь, будь пассажир не таким важным, я, скорее всего, и уступил бы. Но мне так захотелось показать, что я тоже из себя хоть что-то значу, что уперся на своем и ни с места! Вот доеду до дома кум королю, сыграю свадьбу, а обратно в Маньчжурию уже по всем правилам возвращаться стану.

Говорил мой новый знакомый так просто и искренне, что я, прежде чем уйти, невольно улыбнулась ему.

– До свидания, сударыня! – крикнул мне офицер. – Нам еще долго вместе ехать, обязательно встретимся.

– Чему вы улыбаетесь, Даша? – спросил меня Иван Порфирьевич, который стоял подле нашего вагона.

– Забавные вещи на этом поезде происходят, – объяснила я причину своего веселого настроения. – Вы уже разместились? Как вам показалось, вправду все так роскошно, как обещали?

– Ох! Да вы лучше своими глазами гляньте, а то можете мне и не поверить. Войдете в вагон, так ваше с Афанасием Николаевичем купе второе будет. Я с вами по соседству в третьем, на пару с Петром Фадеевичем. А в самом первом по какой-то причуде разместили господина Соболева, хоть он и откупил полное купе в первом классе. По нему сейчас не понять, доволен он или нет.

– Скорее должен быть доволен, а то он уже боялся, что его здесь оставят. Так я пошла?

Иван Порфирьевич подал мне руку и помог подняться по ступенькам. Тяжелая дубовая дверь, ведущая внутрь вагона, была отворена, но войти мне помешал проводник. Он как раз выходил из туалетной комнаты с флаконом духов, которые разбрызгивал при помощи резиновой груши. Последний пшик он сделал в сторону коридора. Духи были приятного аромата, но, на мой вкус, использовали их чересчур изобильно. Проводник мигом углядел мой чуть наморщенный нос и объяснил:

– Не извольте волноваться, через минуту тронемся, и большая часть запаха мигом выветрится.

– Неужели здесь такие сквозняки?

– Как можно? Ни малейшего сквозняка. Но вот сами господа пассажиры обязательно потребуют, чтобы окна открыли. Вы у нас не иначе как во втором купе следовать станете? Госпожа Кузнецова?

– Вы уж всех успели по именам запомнить?

– Не всех, но к вечеру исправлюсь и всех знать буду. Давайте я вас провожу.

Провожать нужно было всего три шага, но отказываться я не стала. Мы прошли по ковровой дорожке до нужной двери, проводник стукнул в нее, а мой дедушка с той стороны ответил разрешением войти.

– Вот, Афанасий Николаевич, привел вашу внучку, а то вы беспокоиться порывались.

– Спасибо вам большое. Проходи, Даша, в наше новое жилье.

– Если чаю пожелаете или какие вопросы ко мне возникнут, так жмите на эту кнопку. Другая для приглашения официанта из ресторана. Располагайтесь как дома, – предложил проводник и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Мне немало довелось поездить в поездах и у нас в России, и в других странах. К примеру, пусть и совсем немного, но довелось прокатиться на знаменитом Шотландском экспрессе. Но похоже, что этот поезд прямого Сибирского сообщения превосходил своим комфортом любые поезда. Рамы, двери и все прочее, что было изготовлено из дерева, отполировано до зеркального блеска и буквально светилось изнутри. Справа от входа были два дивана – широкий диван внизу и чуть менее широкий вверху. У окна стоял столик, накрытый скатертью, соперничающей белизной с занавесками на окнах.

Я водрузила свою сумочку на крючок для верхней одежды и плюхнулась на диван рядом с дедом. Не удержавшись, попрыгала на гладкой коже и тугих пружинах под ней. Дедушка засмеялся.

– Я как остался здесь один, тоже на диване попрыгал, – объяснил он. – Даже засмущался, но тут же слышу, как за стенкой тоже кто-то прыгает. Вот и ты туда же!

– А что это за дерево? – спросила я, проведя рукой по краю стола.

– Ясень. Тут весь вагон ясенем отделан. Вот хочу любопытства ради в первый класс наведаться и понять, что же там такого может быть, чего здесь нет? Фантазии предположить хоть что-то у меня не хватает. Разве что ковры там еще богаче?

– Так пошли на экскурсию!

– Подожди немного, пусть поезд тронется.

– Чур, я наверху спать буду!

– Да не в жизнь тебе не позволю! – развеселился дед. – Разве что пообещаешь мне время от времени самому наверх залезать?

– Разрешу, разрешу! Ой, а где же наши чемоданы?

– Посмотри внимательнее, а то что-то на саму себя не похожа сегодня. То по перрону в одиночестве разгуливаешь, то не видишь того, что перед глазами.

С чемоданами все обстояло просто – над входной дверью оказалось специальное пространство, куда их и сложили. То-то мне показалось, будто потолок в коридоре ниже, чем в купе.

В дверь постучали.

– Входите, гости дорогие, – пригласил дедушка, распахивая дверь.

По ту сторону стояли Даша Штольц-Туманова с мужем и Елена Никольская.

– Да мы не в гости, – ответил за всех Штольц, – напротив, хотели вас позвать на прогулку по поезду. Для ознакомления.

– Вот ведь все какие нетерпеливые стали, – развел руками дедушка. – Куда пойдем? Вперед или назад?

– Ой! А где у нас перед? – воскликнула Никольская.

– Видимо, где паровоз, там и перед, – с некоторым сомнением в голосе ответила Даша Штольц.

– Вот про это я и спрашиваю! Совершенно не могу вспомнить, с какой стороны этот самый паровоз.

– Паровоз был там! – уверенно показал дедушка.

– А мне помнится, наоборот, – засомневалась Даша. – Вроде бы с той стороны?

– С той стороны, с этой стороны… Не все ли равно? – засмеялся Сережа Штольц. – Мы можем пойти направо, к примеру.

Примечания

1

1 фунт равен 409 граммам.

2

Охраной железных дорог в Российской империи занималась не полиция, а специальное железнодорожное жандармское управление.

3

Транссибирский экспресс проходил раз в две недели и отличался невероятной роскошью и комфортом. Оттого и вызывал не меньший интерес, чем шикарный лимузин или огромная яхта.

4

Моветон (от фр. mauvais ton – дурной тон) – поведение, манеры и поступки, не принятые в приличном обществе; невоспитанность.

5

1 сажень = 3 аршина = 7 футов = 12 пядей = 48 вершков = 84 дюйма = 100 соток = 2,1336 м.

6

Столицей в то время являлся Санкт-Петербург, но Москва считалась «второй столицей».

7

Полицмейстер (нем. Polizeimeister) – в Российской империи начальник полиции во всех губернских и других крупных городах.

8

Антреприза (фр. entreprise – предприятие) – форма организации театрального дела, в котором частный предприниматель (антрепренер) собирает актеров для участия в одном спектакле или для гастролей в другом городе в течение сезона.

9

Герои книги «Игра на изумруд» из серии «Приключения Даши Бестужевой».

10

В то время вагоны первого класса были окрашены в синий цвет, второго – золотисто-желтый, третьего – зеленый, четвертого – коричневый.

11

Двери купе в то время не отодвигались, а открывались в сторону коридора.

12

Есаул – офицерский чин в казачьих войсках, равный чину капитана в пехоте или современному званию майора.

13

Такая путаница, невольная или специально устраиваемая, не была редкостью.

14

Орден Святого Георгия, или Георгиевский крест. В данном случае офицерский. Присваивался за подвиги в сражениях и был очень почетен.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.