Романовы. Падение династии - Романовы. Последние дни Великой династии

Решая какую-то проблему, он не любил ходить вокруг да около. На угрозы он отвечал резкостью и насмешкой. Однажды на банкете австрийский посол принялся обсуждать докучливый балканский вопрос и намекнул, что если Россия решит вмешаться в спор на Балканах, то Австрия может немедленно мобилизовать два или три армейских корпуса. Император взял со стола массивную серебряную вилку, согнув ее до неузнаваемости, и бросил к столовому прибору австрийского дипломата со словами: “Вот что я сделаю с двумя или тремя армейскими корпусами”. Помню, что кайзер однажды предложил отцу разделить всю Европу между Германией и Россией. Папа тотчас оборвал его:

– Не веди себя, Вилли, как танцующий дервиш. Полюбуйся на себя в зеркало»⁴².

Благодаря своей супруге Марии Федоровне император Александр III находился в родстве со многими европейскими королевскими домами. Ее отец Христиан IX был королем Дании, затем в 1903 г. старший брат Фридрих VIII наследовал корону отца. Сестра принцесса Александра сделалась принцессой Уэльской, а затем королевой Великобритании и императрицей Индии; второй брат – королем Греции, под именем Георга I; младшая сестра Тира – герцогиней Кумберлендской. Когда собиралось в Дании все большое семейство, то многие проблемы «европейского дома» порой становились домашним делом.

Случались и небольшие курьезы. Так, в одно из посещений Копенгагена царской семьей летом 1886 г. туда прибыл французский крейсер, который удостоился визита Александра III. По этому случаю было много волнений относительно церемониала; как быть с французским национальным гимном – Марсельезой?! Произошел конфуз. Самодержец Всероссийский – и вдруг революционный гимн… Но Александр III повелел всем не тревожиться и спокойно выслушал произведение Руже де Лиля, едко заметив: “Ничего тут нет удивительного: я недостаточно хороший музыкант, чтобы сочинить французам новый гимн”. К таким вольностям русского царя многие привыкли. Хотя знаменитые его фразы: “Европа может подождать, когда русский царь ловит рыбу”, или “Пью за здоровье моего единственного друга, царя Николая черногорского”, – недаром волновали многих послов. И это была не бравада, а реальная сила, спокойное и уверенное сознание своего могущества.

Сближение России с Францией существенно не повлияло на добрые взаимоотношения Александра III с Вильгельмом II. Последний был уверен в искренности миролюбия своего могучего соседа, считая это сближение гарантией европейского мира и «крепкой уздой» на возможные попытки реванша со стороны Третьей республики в пересмотре границ с Германией.

В своей частной жизни император Александр III был образцовым семьянином, нежным мужем и заботливым отцом. Окружая супругу Марию Федоровну вниманием и заботливостью, он, однако, не допускал ее вмешательства в государственные дела, которые вел твердой рукой. Непреклонную волю царя чувствовали все. Он не допускал с чьей-либо стороны даже попыток к изменению своих самых обыденных привычек. Александр III был врагом всякой пышности. В огромном Гатчинском дворце он довольствовался самым скромным помещением и выделил цесаревичу всего только две небольшие комнаты. Николай с детства боготворил отца и брал с него пример.

С наступлением лета царская семья переезжала в Петергоф, где в Александрии, в маленьком дворце на берегу моря, жизнь протекала по образцу Гатчины. Лишь 22 июля, день тезоименитства императрицы, ознаменовывался торжественной службой и выходом в Большом Петергофском дворце, парадным завтраком, а вечером фейерверком на море, иллюминацией Петергофа и знаменитых фонтанов.

Обычно большая часть летнего времени царской семьей проводилась в экскурсиях, в гребном спорте, рыбной ловле, и Государь предавался на природе физическим упражнениям, составлявшим потребность его мощной фигуры. При росте 6 футов 4 дюйма (около 193 см) Александр III обладал огромной работоспособностью и необычной физической силой. Иногда водная поездка в шхеры заменялась жизнью в небольшом деревянном дворце в Спале и Скерневицах, где устраивались охоты на оленей. Мария Федоровна также участвовала в этих охотах, сопровождаемая детьми, с которыми почти никогда не расставалась.

Несмотря на то что императора Александра III усиленно охраняли, но это не останавливало покушений «народников». В 1887 г. был раскрыт очередной заговор, произведены аресты.

В числе арестованных оказался студент Александр Ильич Ульянов (1866–1887). Писательница Лариса Васильева в своей книге «Кремлевские жены» рассказывает читателям, как близко знавший Ленина Иван Федорович Попов (автор известной в свое время пьесы «Семья» – об Ульяновых) поведал ей о встрече с вождем накануне Первой мировой войны: «Ленин, когда был у меня в Брюсселе, однажды рассказал, как уезжал на лодке по Волге с братом Сашей, и над рекой стелилась песня. Он вспомнил казненного Сашу, помолчал и вдруг, как бы про себя, не обращаясь ко мне, прочитал строфу из пушкинской оды “Вольность”:

Самовластительный злодей!

Тебя, твой трон я ненавижу,

Твою погибель, смерть детей

С жестокой радостью вижу».

После Октябрьского переворота 1917 г. большевиков многие связывали преследование династии Романовых местью Ленина за казнь брата.

Великий князь Константин Константинович 1 марта 1887 г. записал в дневнике: «Опять суждено нам жить под вечным страхом и трепетать за дни Государя. Вчера, в годовщину смерти покойного императора был открыт ужасный замысел. Слава Богу, Государь благополучно избежал угрожавшей ему опасности. Папа слышал об этом за обедом у дяди Миши, который узнал подробности от градоначальника Грессера. Пока Государь и все семейство слушали заупокойную литургию в Петропавловском соборе, полиция схватила несколько человек совершенно приличной наружности, одетых студентами; за ними стали следить еще накануне. Их привели в дом градоначальника (пока тот тоже был в крепости), и нашли на них небольшие разрывные бомбы, спрятанные у кого в портфеле под мышкой, у кого в кармане, а у одного в нарочно для этого устроенной коробке в виде книги, которую он держал в руках. Злоумышленники стояли в разных местах по пути из крепости в Аничков [дворец], одни на углу Б. Садовой и Невского, другие на углу Невского и Б. Морской. После обедни Государь завтракал в Зимнем дворце у Павла [Александровича]; Грессер вызвал его из-за стола. Государь оставался совершенно спокоен, узнав об этом происшествии, и никому не рассказал его. Не знаю, как о нем узнала императрица; она была в ужасе. Ее положение действительно должно быть ужасно. Как и было давно назначено, Государь вчера же переехал в Гатчину. Неужели опять начнется эта охота, эта травля? Неужели и этот Государь должен когда-нибудь пасть жертвой убийц?… Неужели молитвы всей России не сохранят нам его?»⁴³.

Жизнь в Гатчине царской семьи не изменилась. Юная великая княжна Ксения Александровна записала 2 марта 1887 г. в дневнике: «Проснувшись, я думала, что мы в Аничкове. Была отличная погода. Уроков, конечно, не было, что было отлично. Утром братья катались на горах, а я все еще разбиралась. Завтракали с нами д. Алексей (великий князь Алексей Александрович. – В.Х.), Оболенские, гр. Перовский и гр. Воронцов. Потом оставались немножко там. В половине четвертого пошли гулять с Папа и Мама. Мы также были в оранжереях. Затем обедали с Ники и Джоржи. Вечером играла с Мишей»⁴⁴.

Обычным для детей был и воскресный день 8 марта, о чем записала Ксения в дневнике: «Проснувшись, Миша и я ужасно возились в постелях. Вставши, пили кофе, а затем пошли к Мама. Там оставались недолго. Вернувшись, играли, а потом пошли в церковь. Завтракали в Арсенале. Сидела около Георгия и Миши. Потом скоро пошли к Мама. Около 3 ч. пошли на горы с Воронцовыми. Софки не было. На горах было ужасно весело. Там также были Н[ики] и Г[еоргия] товарищи. В половине шестого обедали, а затем возились. В 8 ч. проводили гостей»⁴⁵.

На следующий день тайна покушения на Александра III стала известна Ксении, которая сделала запись: «Встали около восьми часов. Погода была отличная. Днем не было народу. Учились. Перед завтраком представлялись Папа и Мама те чудные полицейские, которые поймали поганых людей, потому что те свиньи хотели стрелять в Папа. – Завтракали с нами д. Алексей, д. Сергей, т. Элла и гр. Перовский (фин). Днем мы покатались немножко на горах, которые тают, а потом ломали лед на Серебряном озере, что было очень весело. Вернувшись, обедали»⁴⁶.

От 17 марта еще одна тревожная строчка в дневнике Ксении: «Отца Иоанна (Кронштадтского) хотели убить, но, к счастью, он спасся»⁴⁷.

Государь лично следил за воспитанием трех своих сыновей и особенно за воспитанием наследника престола. Не будучи предназначен к царствованию сам, Александр III уступал в образовании своему старшему брату, умершему в молодости от туберкулеза, цесаревичу Николаю, в честь которого и назвал своего сына. Он отдавал себе отчет в этом существенном пробеле. Отсюда его постоянная забота о должном обучении и воспитании будущего самодержца Российской империи.

Учебные занятия Николая начались в 1877 г. под надзором генерал-адъютанта Г.Г. Даниловича, в прошлом начальника пехотного военного училища. Общий план занятий был рассчитан на 12 лет. В течение первых 8 лет он получал домашнее образование, в основе которого лежал усовершенствованный гимназический курс. Так называемые «древние мертвые», или «классические», языки – древнегреческий и латынь – были исключены, а вместо них цесаревичу преподавали политическую историю, русскую литературу, элементарные основы минералогии, ботаники, зоологии, анатомии и физиологии; повышенное внимание уделялось английскому, французскому и немецкому языкам. Интересно заметить, что для начального обучения Г.Г. Данилович составил расписание, рассчитанное на 24 урока в неделю: по четыре урока на русский язык, чистописание и арифметику, по три урока на английский и французский языки и по два – на Закон Божий, историю и рисование. Занятия проходили шесть дней в неделю с 9 часов утра и до 5 часов вечера и составляли четыре учебных часа в день с перерывами на завтрак, для прогулки на воздухе и гимнастических упражнений. Даже во время обычных ежегодных пребываний царской семьи у своих родственников в Дании ничто не могло сколько-нибудь значительно изменить распорядок дня цесаревича Николая.

В одном из писем своему другу детства Сандро (великому князю Александру Михайловичу) пятнадцатилетний наследник престола сетовал: «Вот описание дня, который мы проводим здесь. Встаем позже, чем в Петергофе, в четверть восьмого; в восемь пьем кофе у себя; затем берем первый урок; в половине десятого идем в комнату тети Аликс, и здесь все семейство кушает утренний завтрак; от 10 до 11 – наш второй урок; иногда от 11 – до половины двенадцатого имеем урок датского языка; третий урок – от половины двенадцатого до половины первого; в час все завтракают; в три – гуляют, ездят в коляске, а мы пятеро, три английских, одна греческая двоюродные сестры и я, катаемся на маленьком пони; в шесть обедаем в большой средней зале, после обеда начинается страшная возня, в половине десятого мы в постели. Вот и весь день»⁴⁸.

Дисциплинированное выполнение этого расписания, как видно в дальнейшем, оказало влияние и на формирование делового распорядка дня императора Николая II.

Последние четыре года общего плана занятий наследника, к которым в дальнейшем пришлось добавить еще один год, были посвящены «курсу высших наук» – военных, юридических и экономических. Это была смешанная программа курсов Академии Генштаба, юридического и экономического факультетов университета. В число наставников и преподавателей наследника были приглашены видные ученые и признанные авторитеты страны: духовник царской семьи, протоиерей И.Л. Янышев читал курсы канонического права, богословия, истории церкви и религий; обширный курс политической истории преподавал Е.Е. Замысловский, читавший в то время лекции по русской истории в Петербургском университете и историко-филологическом институте. Международное право вел М.Н. Капустин. Один из выдающихся экономистов своего времени, в 1881–1886 гг. – министр финансов России, идеолог либерально-реформаторского направления, академик Н.X. Бунге преподавал Николаю статистику и политэкономию. Академик Н.Н. Бекетов (двоюродный дед поэта А. Блока), основатель отечественной школы физико-химиков, читал ему курс общей химии. Общее же руководство процессом образования наследника престола было доверено ведущему идеологу консерватизма и «первому советнику» императора Александра III, а в прошлом также его учителю – К.П. Победоносцеву, который, кроме того, взял на себя преподавание юридических наук: курсов энциклопедии законоведения, государственного, гражданского и уголовного права.

Такой усиленный курс «гражданских наук» подразумевал воспитание неординарного, как бы сейчас сказали: энциклопедически подготовленного человека. Однако практическая значимость и усвояемость полученных цесаревичем знаний оставались для многих его преподавателей так до конца не известными. Порой и сам ученик, несмотря на всю свою дисциплинированность, с усилием заставлял себя поглощать все эти науки. Очевидно, каждый на своем личном опыте знает, как порой трудно в таком возрасте сидеть за учебниками. Иногда это настроение прорывалось и в дневниковых записях наследника, которые так часто позднее цитировались его критиками и недоброжелателями, появлялись подобные строки: «Сегодня я закончил свое образование – окончательно и навсегда!»

Не менее выдающейся была и команда его учителей в военных областях знаний: профессор и член-корреспондент Петербургской Академии наук, генерал от инфантерии Г.А. Леер (стратегия и военная история); профессор Академии Генштаба, почетный член Петербургской Академии наук, генерал от инфантерии Н.Н. Обручев (военная статистика, или военная география, дававшая всестороннее географическое, этнографическое, военно-экономическое и политическое знание возможных театров военных действий); крупный ученый и военный инженер-фортификатор, более известный как выдающийся композитор и музыкант, генерал Ц.А. Кюи (фортификация); начальник Академии Генштаба, крупный военный теоретик и боевой генерал М.И. Драгомиров (боевая подготовка войск). Кроме того, Николаю были прочитаны курсы: истории военного искусства (А.К. Пузыревский), геодезии и топографии (О.Э. Штубендорф), тактики (П.К. Гудима-Левкович), артиллерии (Н.А. Демьяненко) и военной администрации (П.Л. Лобко).

Несмотря на то, что император Николай II являлся достаточно европейски образованным, просвещенным и культурным человеком, все же в тесном кругу родственников и друзей он признавался, что «имеет образование серенькое». Любопытны ранние наблюдения в связи с этим за наследником престола, сделанные в разные годы в своем дневнике великим князем Константином Константиновичем (Президент Академии наук и известный поэт «К. Р.»). Так, например, 21 декабря 1888 г. он записал: «Из беседы с милым Цесаревичем после обеда я опять, как и всегда, вынес самое отрадное впечатление. Он одарен чисто русскою, православною душой, думает, чувствует и верит по-русски. Мы говорили про отечественную историю и про восточный вопрос. Говорили про Иоанна III, про царевича Дмитрия и Самозванца, про кончину Павла I и про последнюю Турецкую войну…»⁴⁹

Хорошее знание российской истории Николаем Александровичем в дальнейшем сказались в формировании отношений его к тем или иным событиям, к государственным и историческим деятелям, к их поступкам. Приближенный к царскому двору генерал А.А. Мосолов делился воспоминаниями:

«Сознаюсь, что за все 16 лет службы при дворе мне всего лишь дважды довелось говорить с Государем о политике.

Впервые это было по случаю двухсотлетия основания Петербурга. Столбцы газет были переполнены воспоминаниями о победах и преобразованиях Петра Великого. Я заговорил о нем восторженно, но заметил, что царь не поддерживает моей темы. Зная сдержанность Государя, я все же дерзнул спросить его, сочувствует ли он тому, что я выражал.

Николай II, помолчав немного, ответил:

– Конечно, я признаю много заслуг за моим знаменитым предком, но сознаюсь, что был бы неискренен, ежели бы вторил вашим восторгам. Это предок, которого менее других люблю за его увлечения западною культурою и попирание всех чисто русских обычаев. Нельзя насаждать чужое сразу, без переработки. Быть может, это время как переходный период и было необходимо, но мне оно несимпатично.

Из дальнейшего разговора мне показалось, что кроме сказанного Государь ставит в укор Петру и некоторую показательную сторону его действий, и долю в них авантюризма»⁵⁰.

К стати сказать, идеалом Николая II был царь Алексей Михайлович. На костюмированном балу 1903 г. он и его супруга были одеты в костюмы той эпохи. Под покровительством последнего императора в Царском Селе в стиле XVII в. был построен Федоровский Государев Собор.

Часто образ Николая II сопоставляли не с Петром Великим, а с волевой натурой императора Александра III. В связи с этим стоит упомянуть сравнительную характеристику, данную графом С.Ю. Витте двум последним самодержавным монархам России: «Император Александр III был, несомненно, обыкновенного ума и совершенно обыкновенных способностей, и в этом отношении император Николай II стоит гораздо выше своего отца как по уму и способностям, так и по образованию»⁵¹. Имеется в воспоминаниях С.Ю. Витте еще одно любопытное сравнение двух венценосных братьев: «Как по уму, так и по образованию великий князь Михаил Александрович представляется мне значительно ниже способностей своего старшего брата Государя императора, но по характеру он совершенно пошел в своего отца»⁵².

Другую интересную оценку интеллектуального уровня Николая II оставил в своих воспоминаниях проницательный и тонкий психолог человеческих душ, выдающийся юрист и писатель А.Ф. Кони: «Мои личные беседы с царем убеждают меня в том, что это человек, несомненно, умный, если только не считать высшим развитием ума разум как способность обнимать всю совокупность явлений и условий, а не развивать только свою мысль в одном исключительном направлении. Можно сказать, что из пяти стадий мыслительной способности человека: инстинкта, рассудка, ума, разума и гения, он обладал лишь средним и, быть может, бессознательно первым. Точно так же он не был ограничен и необразован. Я лично видел у него на письменном столе номер «Вестника Европы», заложенный посредине разрезкой, а в беседе он проявлял такой интерес к литературе, искусству и даже науке и знакомство с выдающимися в них явлениями, что встречи с ним, как с полковником Романовым, в повседневной жизни могли быть и не лишены живого интереса…»⁵³.

Недаром говорят: «Сколько людей, столько и мнений». Но заметим, что хотя воспоминания А.Ф. Кони, опубликованные в советской России, несут печать некоторой тенденциозности духа революционной эпохи и, несомненно, редакторской правки, все же говорят их читателям о многом.

Однако вернемся к «серенькому» образованию Николая Александровича, который не представлял себе жизни без службы в армии. В 1884 г. он был произведен в поручики. В этом же году его избирают почетным членом Русского Археологического общества Петербургского и Московского университетов, а еще ранее в связи с 150-летним юбилеем Российской Академии Наук он был удостоен такой же чести этого знаменитого учреждения.

Император Александр III, желая ознакомить наследникацесаревича со всеми родами войск на практике, заставил его пройти службу не только в пехоте, кавалерии, артиллерии, но и во флоте, при крайне тугом производстве в чины. Этим и объясняется то обстоятельство, что к смерти своего отца Николай Александрович оказался всего лишь в чине полковника.

Ни один из императоров до Николая II не соприкасался так близко и длительно с армейской службой на младших должностях. Посудите сами: на действительную военную службу он вступил в возрасте 16 лет, в день совершеннолетия, 6 мая 1884 г., когда, как сказано в его послужном списке, «произнес клятвенное обещание в лице наследника Всероссийского Престола в большой церкви императорского Зимнего дворца и при торжественном собрании, бывшем в Георгиевском зале, принял воинскую присягу под штандартом лейб-гвардии Атаманского Его Императорского Величества полка…»⁵⁴. Николай основательно прошел обер-офицерскую службу в пехоте и кавалерии, где был младшим офицером, командиром роты и эскадрона, проделав 5 летних сборов. Он также отбыл две летние кампании во флоте и в течение летнего сбора 1893 г. командовал 1-й гвардейской конной батареей. Основы военного дела на практике и восприятия военных традиций цесаревич получил в лейб-гвардии Преображенском полку – колыбели Российской армии. Именно в этом полку, перед восшествием на престол, он в чине полковника командовал первым батальоном. В полковники он был произведен 6 августа 1892 г., хотя отец его – император Александр III – такой чин имел в восемнадцать лет.

Любопытно заметить, что с 1891 г. командиром лейб-гвардии Преображенского полка, где по традиции служили русские цари, являлся великий князь Константин Константинович. Именно он 1 января 1893 г. отдал приказ по полку: «Во исполнение Высочайшего повеления, предписываю флигельадъютанту Полковнику Его Императорскому Высочеству Государю Наследнику и Великому Князю Николаю Александровичу вступить в командование 1-м батальоном»⁵⁵.

В дневнике великого князя Константина Константиновича за январь 1893 г. описание этого события заняло несколько страниц:

«Знаменательный день. Наследник Цесаревич снова вступил в ряды нашего Преображенского полка. Он уже был в строю в нашем полку и командовал Государевой ротой; то было в лагерное время, в 1887 и 1888 годах. Но тогда он оставался на службе недолгое время и командовал только по наружной части. Теперь же он принял батальон вместе со всеми строевыми и хозяйственными обязанностями батальонного командира, принял на довольно продолжительный срок… Но расскажу по порядку. Я с утра был так радостно взволнован и счастлив, что меня не испугал 22-градусный мороз, и я, поездив верхом в манеже, пошел в казармы на Миллионной [улице] в обыкновенном летнем пальто поверх парадной формы. Офицеры собрались уже на казарменной парадной лестнице, кроме офицеров 1-го батальона, стоявших вместе с ротами в своих помещениях.

Наконец подъехал к подъезду Цесаревич в санях и вошел в подъезд. Я его встретил и за ним стал подниматься по лестнице. Он каждому офицеру подавал руку, направо и налево, и никого не пропустил. Я шел за ним, переживая минуты сладостного умиления. “Он наша радость с малолетства”, как сказал поэт, он надежда России и снисходил до нас, слуг Царевых, готовых каждую минуту сложить за него головы. В душе моей как бы звучала горячая молитва: “да почиет над Ним Божие Благословение, да поможет нам Господь всегда помнить, какое выпало на нашу долю счастье, и быть его достойными”. Но нет, это только слова, а словами я не выражу того, что переживал.

3 января, перед крестинами Олега.

Продолжаю про вчерашнее. Прошло полчаса, все офицеры пришли в собрание, многие переоделись в сюртуки. И вот Огарев явился с докладом о сдаче, а Цесаревич о приеме 1-го батальона. Я принял их в своем кабинете. Оставшись с Ники с глазу на глаз, я благословил его иконой, – створцами с изображением Преображения Господня, Николая Угодника и Ангела-хранителя. Ники переоделся в сюртук, пошли закусывать и сели завтракать, он справа от меня. Я заметил, что Ники как бы опасался, чтобы с ним не обходились как с Наследником престола, желая во всем сравняться с прочими батальонными командирами. А мне нужно было усилие, чтобы держаться по отношению к Ники как подобает начальнику.

4 января. Продолжаю. За завтраком тосты были нарочно устранены, чтобы этот завтрак не имел ничего торжественного. Но после кофе мне показалось, что будет как-то сухо, если просто встать и выйти из столовой. Я велел подать большой золоченый жбан, подарок Сергея, и наполнить его шампанским. Тогда запели застольные песни и, между прочим, “Николай Александрович, здравствуйте!”, таким образом, все выпили за здоровье нового батальонного командира, но запросто. Когда встали из-за стола, Ники еще долго, часов до 4-х, оставался в собрании. Я нарочно не держался все время около него, чтобы не мешать ему говорить с офицерами…»⁵⁶

Уже через короткое время Константин Константинович заметил некоторую перемену в поведении своего «венценосного» подчиненного, записав в дневнике: «Ники приезжал утром в батальон, мы виделись в собрании, где он закусывал. Видимо, он уже втягивается в новую среду. Он держит себя совсем просто, но с достоинством, со всеми учтив, ровен, в нем видна необыкновенная непринужденность и вместе с тем сдержанность. Ни тени фамильярности и много скромности и естественности…»⁵⁷

Наследник престола поражал всех феноменальной памятью на лица. Он знал по фамилиям всех своих подчиненных, и даже губернии, из которых они были родом. С самого начала цесаревич обратил внимание на занятия с солдатами, стараясь внушить им, что звание российского солдата высоко и почетно, как значилось в раздаваемой им памятке. Он любил, присутствуя при обучении нижних чинов фехтованию и приемам рукопашного боя, взять ружье и, с небольшого разбега, проткнуть штыком чучело или пострелять в цель.

Уважение к ратной службе солдата осталось у императора Николая II на всю жизнь. Возможно, этим можно объяснить, что при восшествии на престол он отказался от очередного воинского звания и распорядился снять со своих портретов услужливо нарисованные художниками генеральские погоны, оставшись в своем чине полковника. Конечно, это не означало, что Николай II не мечтал о славе. Его поступок был искренним, но оказался опрометчивым. Милое, казалось бы, желание остаться после смерти отца в своем прежнем чине полковника, противоречило основному закону, называющему царя главой армии, чему соответствовал чин генерала. Курьезность положения все отчетливее проявлялась позднее, на высоте положения и бегущих лет, когда полковнику пошел уже пятый десяток, и все товарищи его по службе давно были произведены в генералы. Николай II же по убеждению не мог позволить себе получить генеральский чин русской армии, хотя таковой ему был дарован в армии Германии, а во время Первой мировой войны в 1916 г. англичане удостоили царя фельдмаршальского жезла своих вооруженных сил. Позднее Уинстон Черчилль говорил: «Мы забыли о самом трудном подвиге императора Николая II, который в чрезвычайно неблагоприятных условиях привел Россию к порогу победы. В феврале император стоял у кормила власти, и армия держалась стойко, оказывая постоянный нажим на немецкие передовые линии; фронт ни в чем не испытывал недостатка; победа не вызывала сомнений»⁵⁸.

Николай II проявлял постоянную заботу о солдатах. Так, 24 октября 1909 г., находясь в Ливадии, царь, желая лично на себе попробовать тяжесть солдатского снаряжения, несколько часов один в полной выкладке рядового 16-го стрелкового императора Александра III полка маршировал по окрестным горам. Когда он вышел в Ореанду и, пройдя по шоссе, нарочно остановился спросить у дворцового городового дорогу в Ливадию, то тот, не узнав царя, ответил довольно резко, что туда нельзя идти и чтобы он повернул обратно. Вряд ли городовой узнал когда-нибудь свою ошибку, так как Государь молча повернулся и пошел, куда ему показали. Другой раз он предпринял такой же марш-бросок более 40 верст в форме рядового 52-го Виленского Е. И. В. великого князя Кирилла Владимировича полка. И опять он никем узнан не был, а «встретивший его по дороге офицер небрежно отдал честь солдату, отбивавшему шаг с поворотом головы при встрече с ним»⁵⁹, о чем позднее Государь, смеясь, рассказывал своим приближенным.

В связи с этими прогулками царя сначала в Ялте, а позднее по всей России получил распространение следующий анекдот.

Встречаются два еврея, и один говорит другому:

– Абрамович, вы слышали, какой у нас Государь храбрый?

– А что? Нет, не слышал.

– Государь два часа один, совсем один, понимаете, в солдатской форме ходил!

– Ну!.. Это и всё? Какая же тут храбрость? Попробовал бы он надеть наш еврейский лапсердак и пройти мимо дома генерала И.А. Думбадзе! Вот тогда я сказал бы, что он таки – да храбрый!

Дворцовый комендант, генерал А.Н. Дедюлин рассказал Государю этот анекдот. Его Величество, расхохотавшись до слез, ответил: «Ну, на это я, пожалуй, не решился бы! Передайте об этом Ивану Антоновичу…»⁶⁰

Многие обвиняли самодержцев Александра III и Николая II в антисемитизме. Однако именно во время царствования последнего Государя евреи получили большие права, чем до этого они пользовались в Российской империи, а также в ряде других стран. Перед Февральской революцией предусматривались разработка и принятие царским правительством нового закона о равноправии евреев. Очевидно, некоторые позднее вспоминали эти времена, оказавшись под властью Адольфа Гитлера в цивилизованной Европе. Однако вернемся к последовательности событий.

Результатом испытаний Николаем II новой солдатской амуниции явилось ее усовершенствование и замена вещевого мешка в армии более практичным ранцем.

Командир полка, снаряжение и форму которого лично испытывал император, «испросил в виде милости зачислить Николая II в первую роту и на перекличке вызывать его как рядового». Государь на это согласился и потребовал себе послужную книжку нижнего чина, которую собственноручно заполнил. В графе для имени написал: «Николай Романов», о сроке же службы – «до гробовой доски»⁶¹.

Николай II не представлял себе жизни без армии. Он любил бывать и часто присутствовал на парадах и военных смотрах, что поднимало боевой дух полков. «Кончился смотр… Сколько разговоров среди «молодых» солдат про впечатления этого незабываемого для них дня! Сколько писем разносилось по глухим деревушкам – к старикам родителям, к женам с описанием царского смотра; про царя, царицу, наследника-цесаревича и великих княжон, которых удостоился видеть и слышать их сын или супруг…»

Николай II сохранил человечность по отношению к солдатам в суровые дни Первой мировой войны, когда, повинуясь чувству долга и ответственности перед Россией, принял на себя обязанности Верховного главнокомандующего. Его часто можно было видеть на фронте. В конце 1915 г. за участие царя в военных операциях Георгиевская Кавалерийская дума Юго-Западного фронта отметила его орденом Святого Георгия 4-й степени. Наследник Алексей, находившийся с отцом в зоне фронта, был награжден Георгиевской медалью, которой он очень гордился.