Забытые армии. Забытые командармы - 56-я армия в боях за Ростов. Первая победа Красной армии. Октябрь-декабрь 1941

Владимир Афанасенко

56-я армия в боях за Ростов. Первая победа Красной армии. Октябрь-декабрь 1941

©В.И. Афанасенко, Е.Ф. Кринко, 2013

©ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2013

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

Предисловие

История Великой Отечественной войны, несмотря на прошедшие десятилетия, продолжает сохранять многочисленные «белые пятна». К наименее изученным вопросам относятся события начального периода войны. Кровопролитные бои лета, осени и начала зимы 1941 г., в которых решалась судьба страны, оказались незаслуженно забыты историками. Это несправедливо по отношению к памяти бойцов и командиров, которые погибли, защищая свою Родину от сильного и опасного врага.

Советский Союз оказался плохо подготовлен к войне с противником, имевшим немалый опыт боевых действий и вооруженным по последнему слову науки и техники. В армии и стране в целом были распространены шапкозакидательские настроения, господствовала уверенность в том, что врага удастся разгромить на его территории. Поэтому с началом войны руководству страны пришлось решать комплекс разноплановых управленческих вопросов, чтобы ценой неимоверного напряжения всех сил и средств наладить и организовать оборону страны. Но «науку воевать» Красная армия осваивала на практике, расплачиваясь за многочисленные ошибки и недочеты своих командиров жизнями сотен тысяч простых солдат.

Особенно тяжелая обстановка на советско-германском фронте сложилась осенью 1941 г. На севере уже в начале сентября был блокирован Ленинград. На центральном направлении в начале октября вермахту удалось окружить под Вязьмой и Брянском сразу десять советских армий Западного, Резервного и Брянского фронтов. Немецкие танковые и моторизованные войска рвались к Москве. На юге, после сокрушительного разгрома Юго-Западного фронта в Киевском котле во второй половине сентября, противник развернул масштабное наступление на Харьков и Донбасс, ворвался в Крым. Севернее Мелитополя в окружение попали войска 9-й и 18-й армий Южного фронта. 1-я танковая армия Э. фон Клейста вдоль побережья Азовского моря устремилась к «воротам Кавказа» – Ростову-на-Дону.

В этой ситуации советское руководство пошло на создание 56-й армии – оперативного объединения, сыгравшего значительную роль в развитии событий на южном фланге советско-германского противостояния в первые годы войны. Именно на нее была возложена задача обороны Ростова-на-Дону. Выполнить ее армии, во главе которой стоял генерал Ф. Н. Ремезов, полностью не удалось – в самом конце осени 1941 г. противник захватил донскую столицу. Всего через неделю Ростов-на-Дону был освобожден, и отступать пришлось уже 1-й танковой армии вермахта. Однако дальнейшее наступление советских войск остановилось на подступах к Таганрогу. Здесь вырос мощный немецкий оборонительный рубеж, получивший название Миус-фронта.

Созданию и боевым действиям 56-й армии в 1941 г. посвящена книга В. И. Афанасенко и Е. Ф. Кринко. Указанные вопросы остаются практически неизученными: вышедшие еще в советское время отдельные публикации несли на себе следы идеологической конъюнктуры и не освещали всего масштаба происходивших событий. За рамками работ оставались причины неудач советских войск, трудности в создании армии, ее снабжении вооружением и другим необходимым воинским имуществом. Поэтому появление специальной работы ростовских историков по данной проблеме позволяет устранить определенный пробел в современной военной историографии.

Авторам книги удалось найти ответы на сложные вопросы о том, как развивалось немецкое наступление между Мариуполем и Таганрогом в октябре 1941 г. В каком составе была первоначально создана 56-я армия и в каком ей пришлось принять боевое крещение. Как кормили и одевали бойцов 56-й армии, как происходила их воинская учеба, каким было состояние воинской дисциплины. Почему противнику удалось взять «ворота Кавказа» и почему он был вынужден их оставить. Что помешало советским войскам выполнить приказ Ставки Верховного главнокомандования об освобождении Таганрога, до которого им оставалось всего восемь километров. Как возник рубеж, сохранившийся в памяти поколения фронтовиков и многих других жителей юга России как Миус-фронт.

Ответить на эти и другие вопросы авторам позволило использование значительного количества рассекреченных архивных документов, прежде всего из фондов Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации, а также воспоминаний участников и очевидцев событий. Иллюстративный ряд составляют редкие фотографии военного времени, фотографии современных мемориалов Великой Отечественной войны, а также карты, позволяющие лучше представить ход и логику рассматриваемых событий.

Исследование проведено в рамках Программы фундаментальных исследований Президиума РАН «Фундаментальные проблемы модернизации полиэтничного макрорегиона в условиях роста напряженности». Надеюсь, что представленная на суд читателей книга вызовет широкий интерес не только профессиональных историков, но и всех тех, кто интересуется малоизученными страницами Великой Отечественной войны на юге России.

Председатель ЮНЦ РАН академик

Г. Г. Матишов Март 2013 г.

Пролог. От Дуная до Миуса: путь длиной в три с половиной месяца

По плану «Барбаросса» вермахт и его союзники наносили удар по трем основным направлениям: на западе, севере и юге. Западное считалось главным, а на юге в качестве первоочередной задачи предусматривалось уничтожение советских войск на Правобережной Украине и выход к Днепру. В ходе последующих боевых действий планировался захват Донбасса, выход к Ростову-на-Дону, а затем и к Волге. Эти задачи возлагались на группу армий «Юг» под командованием опытного 65-летнего генерал-фельдмаршала Герда фон Рундштедта, за плечами которого были успешные Польская и Французская кампании. В группу армий «Юг» входили немецкие 6, 11 и 17-я полевые армии, 1-я танковая группа, 3-я и 4-я румынские армии и венгерский корпус (всего – 57 дивизий, в том числе 9 танковых и моторизованных, 13 бригад, в том числе 2 танковые и моторизованные).

Немецким, румынским и венгерским войскам на южном направлении противостояли Юго-Западный и Южный фронты. Юго-Западный фронт под командованием 49-летнего генерал-полковника Михаила Петровича Кирпоноса включал 5, 6, 12 и 26-ю армии (всего 45 дивизий, из них 18 танковых и моторизованных) и представлял собой самую крупную группировку советских войск на западной границе, призванную сыграть решающую роль в разгроме агрессора. По личному составу, орудиям и минометам он превосходил противостоявшие ему войска противника в 1,3 раза, по боевым самолетам – в 2,3 раза, а по танкам – в 5,9 раза[1].

Храбрый и деятельный М. П. Кирпонос за умелое командование дивизией во время советско-финской войны был удостоен высшей награды СССР – звания Героя Советского Союза. Но командование фронтом требовало совершенно другого уровня военно-оперативного искусства. И разрыв в полтора десятка лет между фон Рундштедтом и Кирпоносом – это разница не просто в возрасте, но и в боевом и жизненном опыте двух командующих, один из которых взбирался по служебной лестнице вверх, последовательно останавливаясь на каждой ступеньке в армейской иерархии, а второй преодолевал ее проскоком. Г. фон Рундштедт был, возможно, и не самым талантливым, но зато самым опытным германским военачальником, возглавлявшим армейскую группу еще до прихода А. Гитлера к власти. Он командовал крупными соединениями вермахта в Польской и Французской кампаниях. М. П. Кирпонос же всего четыре месяца командовал дивизией, затем два месяца – корпусом, а в течение последнего предвоенного года поменял два приграничных округа.

Эта разница была характерна в целом для немецких и советских военачальников в начальный период Великой Отечественной войны. К тому же он складывался совсем не так, как планировало советское командование, особенно в Белоруссии и Прибалтике. На юге контрудар шести механизированных корпусов задержал, но также не сумел остановить продвижение 1-й танковой группы генерал-полковника Эвальда фон Клейста. Понесшим большие потери войскам Юго-Западного фронта пришлось отступать.

На самом южном фланге советско-германского фронта границу с Румынией прикрывала 9-я армия 47-летнего генерал-полковника Якова Тимофеевича Черевиченко. 25 июня был создан Южный фронт, включивший 9-ю и сформированную из переданных Юго-Западным фронтом 17-го и 55-го стрелковых, 16-го механизированного корпусов 18-ю армии (всего – 26 дивизий, из них девять танковых и моторизованных). Управление фронта создавалось на базе штаба Московского военного округа во главе с его командующим генералом армии 49-летним Иваном Владимировичем Тюленевым и совершенно не знало театр военных действий. Членом Военного совета стал армейский комиссар 1-го ранга Александр Иванович Запорожец, до этого возглавлявший Главное управление политической пропаганды РККА.

2 июля немецко-румынские войска перешли в наступление против соединений Южного фронта, командование которого не сумело вскрыть направление главного удара и более чем в два раза преувеличило количество противостоявших ему частей противника. Успешные контрудары показали, что войска Южного фронта вполне могли задержать продвижение противника, а то и нанести удар по румынским нефтепромыслам, что поставило бы Германию в чрезвычайно сложное положение. Но, ориентируясь на общее развитие событий и оказавшись в зависимости от действий Юго-Западного фронта, И. В. Тюленев отводил войска. К тому же вскоре Юго-Западному фронту было передано вдвое больше войск, чем перед этим от него получено: 7-й стрелковый, 16-й и 18-й механизированные корпуса, 196-я и 227-я стрелковые дивизии, 4-я артиллерийская противотанковая бригада. К 10 июля войска Южного фронта были вынуждены отойти на восток на 60–80 км.

Ко второй декаде июля вермахт овладел Западной Украиной и Молдавией, вышел на подступы к Киеву и к Днестру. Понесенные советскими войсками потери изменили соотношение сил на южном направлении в пользу противника. В составе Южного фронта, занимавшего полосу в 500 км, осталось всего 20 дивизий. Для обороны Одессы из левофланговых соединений 9-й армии была создана Приморская группа войск. Но главным трагедиям на юге еще только предстояло произойти.

21 июля соединения 1-й танковой группы Э. фон Клейста подошли к Умани. Навстречу выдвигалась 17-я полевая армия под командованием генерала пехоты Карла Хайнриха фон Штюльпнагеля, что грозило окружением советских 6-й и 12-й армий. 25 июля Ставка Верховного командования передала их в состав Южного фронта. Но его командование не смогло сразу разобраться в обстановке, а 2 августа кольцо окружения для двух советских армий полностью замкнулось. В плен попали десятки тысяч командиров и бойцов, включая командующих армиями генерал-лейтенанта И. Н. Музыченко и генерал-майора П. Г. Понеделина, четырех командиров корпусов, одиннадцать командиров дивизий.

В последней декаде августа войска 9-й и 18-й армий отошли за Днепр, получив передышку. В это время произошла смена командования Южным фронтом. Раненого Тюленева 26 августа заменил генерал-лейтенант Дмитрий Иванович Рябышев, отличившийся в начале войны в качестве командира 8-го механизированного корпуса, а затем командовавший 38-й армией. На базе штабов 17-го и 48-го стрелковых корпусов были восстановлены управления 6-й и 12-й армий, в командование которыми вступили генерал-майоры Родион Яковлевич Малиновский и Иван Васильевич Галанин. Но передышка оказалась недолгой: противник вслед за отступавшими советскими войсками сумел преодолеть Днепр и создал плацдармы в промышленной зоне Днепропетровска – в поселке Ломовка и в районе Каховки. В первой половине сентября 11-я армия генерала танковых войск Эриха фон Манштейна перешла в наступление в направлении Перекопского перешейка.

Еще трагичнее складывались обстоятельства на Юго-Западном фронте, основные силы которого в середине сентября оказались зажаты в Киевском котле. Только по официальным данным, в окружение попали 452,7 тысячи человек. Всего же в ходе боев под Киевом советские войска потеряли 700,5 тысячи человек, в том числе 616,3 тысячи человек безвозвратно[2]. Среди погибших оказались командующий фронтом генерал-полковник М. П. Кирпонос, члены Военного совета М. А. Бурмистенко и Е. П. Рыков, начальник штаба фронта генерал-майор В. И. Тупиков, генерал-майоры Д. С. Писаревский, И. И. Трутко, Ф. Д. Рубцов, В. И. Неретин, Т. К. Бацанов и многие другие. Это поражение стало крупнейшим для РККА в начальный период Великой Отечественной войны.

Еще не затихли бои под Киевом, как командующий 1-й танковой группой генерал-полковник Э. фон Клейст перебросил 13, 14 и 16-ю танковые дивизии и управление 14-го моторизованного корпуса на юго-восток, к реке Орель. Эта передислокация немецких бронетанковых соединений осталась не замечена разведывательным отделом 6-й армии, сосредоточившим свое внимание на Ломовском плацдарме под Днепропетровском и на подготовке наступления на правом фланге под Красноградом. Вышестоящие инстанции – штаб Южного фронта и главком Юго-Западного направления маршал Семен Константинович Тимошенко – также пребывали в неведении относительно действий Клейста. Командование Южного фронта занималось подготовкой наступления на левом крыле с целью воссоединения с войсками 51-й Отдельной армии в Крыму, а Тимошенко был поглощен восстановлением 21, 38 и 40-й армий Юго-Западного фронта и прикрытием стратегически важного Харьковского промышленного района.

До этого главком Юго-Западного направления вывел из состава Южного фронта 2-й кавалерийский корпус генерала П. А. Белова, две стрелковые дивизии, две танковые бригады и три артиллерийских полка, что существенно ослабило его правое крыло. Положение усугубилось 20 сентября, когда передовой отряд 295-й немецкой пехотной дивизии захватил город Красноград, глубоко вбив клин на стыке двух фронтов. Командованию Южного фронта пришлось в пожарном порядке перебросить в этот район три стрелковые и кавалерийскую дивизии, сводные курсантские полки Днепропетровского артиллерийского и Полтавского автотракторного училищ, два артиллерийских полка.

6-й армии в составе 255, 270, 275-й стрелковых, 26-й и 28-й кавалерийских дивизий, Днепропетровского артиллерийского училища, 8, 671 и 2-го дивизиона 283-го артиллерийского полка ставилась задача во взаимодействии с 12-й танковой бригадой Юго-Западного фронта овладеть Красноградом и выйти к реке Орчик[3]. 12-я армия в составе 15, 74, 230, 261, 273 и 274-й стрелковых дивизий, 157-го полка НКВД, 95-го погранотряда, 269, 274 и 374-го корпусных артиллерийских полков, 527-го гаубичного полка большой мощности Резерва Главного командования получила задачу прочно оборонять восточные берега рек Орели и Днепра между Могилевом и Чогарником. Она должна была не допустить расширения противником Ломовского плацдарма и его дальнейшей переправы через Днепр.

На левом крыле фронта оборонялись 9-я и 18-я армии, которыми командовали генерал-майор Федор Михайлович Харитонов и генерал-лейтенант Андрей Кириллович Смирнов. 9-я армия в составе 30, 51, 150, 176, 218 и 296-й стрелковых дивизий, 266-го и 648-го корпусных артиллерийских полков, сводного танкового батальона 8-й танковой дивизии прикрывала Мелитополь. 18-я армия в составе 4, 96, 99, 130 и 164-й стрелковых дивизий, 2-й танковой бригады, 4-й противотанковой артиллерийской бригады, 268, 394, 437-го корпусных и 530-го противотанкового артиллерийских полков имела задачу не допустить прорыва противника на Большой Токмак и Михайловку.

В резерве командования фронта находились 136-я стрелковая и 30-я кавалерийская дивизии, 15-я танковая бригада, сосредоточенные на стыке 9-й и 18-й армий, а также южная оперативная группа реактивных установок («катюш») под командованием майора Л. М. Воеводина (2-й гвардейский минометный полк и два отдельных минометных дивизиона). В районе Павлограда формировались 130-я и 131-я танковые бригады, ожидавшие поступления танков из Харькова. Всего 25 сентября в составе Южного фронта насчитывалось 23 стрелковые и 3 кавалерийские дивизии, 4 танковые бригады, из которых две не имели танков, 2 отдельных танковых батальона, 10 артполков усиления, 4-я артиллерийская противотанковая бригада – 536 тысяч человек личного состава. В тылу Южного фронта, в Донбассе, формировались 383, 393, 395 и 411-я стрелковые дивизии, составлявшие вместе с прибывавшими 35, 38, 49 и 56-й кавалерийскими дивизиями 10-ю резервную армию. Вместе с населением Донбасса они строили оборонительные рубежи, но к боевым действиям еще не были готовы, в первую очередь из-за отсутствия вооружения.

Войска группы армий «Юг» в полосе обороны Южного фронта имели значительные силы. Между Красноградом и устьем Орели находился 4-й армейский корпус 17-й полевой армии (76, 295, 297-я пехотные дивизии), 14-й моторизованный корпус 1-й танковой группы (13, 14, 16-я танковые дивизии), состоявший из скандинавов полк «Нордланд» 5-й моторизованной дивизии СС «Викинг», 80-й полк берсальеров 52-й итальянской дивизии «Посубио». Вдоль Днепра, от Чогарника до Днепропетровска располагались Словацкая моторизованная дивизия и основные силы Итальянского подвижного корпуса – 3-я («Челере») моторизованная, 9-я («Торино»), 52-я («Посубио») пехотные дивизии. На Ломовском плацдарме вели бои соединения 3-го моторизованного корпуса (5-я СС «Викинг», 60-я моторизованные и 198-я пехотная дивизии). Южнее, вдоль западного берега Днепра до Никополя, оборонялись четыре бригады 8-го венгерского армейского корпуса, усиленные 444-й немецкой охранной дивизией.

В Таврии против 9-й и 18-й советских армий действовала 3-я румынская армия генерала Петре Думитреску в составе горнострелкового (1, 2, 4-я горнострелковые бригады) и кавалерийского (5, 6, 8-я кавалерийские бригады) корпусов, а также 11-я армия вермахта в составе 49-го горнострелкового (1-я, 4-я горнострелковые, 170-я пехотная дивизии) и 30-го армейского (22-я, 72-я пехотные дивизии, моторизованная пехотная бригада СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер»). 54-й армейский корпус 11-й армии (46, 50, 73-я пехотные дивизии) штурмовал Перекоп, взламывая ворота в Крым. Если принять в расчет две бригады за одну дивизию, то получается, что силы противника перед Южным фронтом составляли 25 дивизий, а немецкая дивизия по своим боевым возможностям заметно превосходила советскую.

Утром 26 сентября 14-я танковая дивизия прорвала фронт на стыке 28-й кавалерийской и 255-й стрелковых дивизий, а 13-я танковая дивизия – на стыке 255-й и 273-й стрелковых дивизий. Теряя управление, советские части откатывались на восток и юго-восток. В штабах 6-й и 12-й армий о глубоком прорыве танковых дивизий Клейста не знали из-за отсутствия связи, а в штабе Южного фронта узнали об этом вечером из докладов летчиков, выполнявших боевые задания на Полтавском направлении. 27 сентября немецкие танки ворвались в Новомосковск и по железнодорожному и автомобильному мостам форсировали реку Самару. Ставка ВГК передала 6-ю армию в состав Юго-Западного фронта вместе с двумя авиадивизиями, что ослабило Южный фронт еще на 45 тысяч бойцов и командиров.

На следующий день 3-й моторизованный корпус генерала от кавалерии Эберхарда фон Макензена нанес удар с Ломовского плацдарма под Днепропетровском навстречу 14-моторизованному корпусу. Между молотом и наковальней оказались 15, 261 и 273-я стрелковые дивизии и четыре полка тяжелой артиллерии. Генерал Макензен в своих мемуарах отметил: «Сдавленный между дивизиями и болотистой низиной реки Самара противник был полностью уничтожен. 21 862 пленных и 128 орудий стали достойной добычей дня»[4]. К 29 сентября в составе Южного фронта осталось 20 стрелковых и кавалерийская дивизии, 4 танковые бригады.

Сосредоточив на плацдарме под Новомосковском главные силы 1-й танковой группы – 325 танков и самоходных установок, 90 процентов мотопехоты и артиллерии, Клейст получил абсолютное превосходство в силах и средствах над оборонявшимися советскими войсками. С утра 29 сентября танковые дивизии вермахта перешли в наступление и, преодолевая сопротивление малочисленных частей 12-й армии, начали стремительный прорыв по ее тылам, «свертывая» оборону советских войск по Днепру. Попытки командующего фронтом создать из 2-й и 15-й танковых бригад и 30-й кавалерийской дивизии «кулак противодействия» бронированному немецкому катку остались нереализованными из-за нехватки времени и сил.

В этих условиях Военный совет Южного фронта прекратил успешно начатое в Северной Таврии наступление 9-й и 18-й армий, разгромивших румынский горнострелковый корпус и сильно потрепавших 170-ю пехотную дивизию вермахта. Часть войск пришлось перебрасывать на север, чтобы воспрепятствовать наметившемуся окружению главных сил Южного фронта. 30 сентября Д. И. Рябышев приказал командарму-18 А. К. Смирнову вывести из боя 136-ю стрелковую дивизию, 2-ю танковую бригаду и 2-й гвардейский полк реактивных минометов для отправки их на правое крыло фронта[5]. Отдавая это распоряжение, Рябышев понимал, что оставшимися силами Смирнов и Харитонов не сумеют удержать захваченные рубежи и будут вынуждены отвести свои ослабленные соединения на прежние позиции. При этом за их спиной уже не будет ни армейских, ни фронтовых резервов.

Накануне вечером боевая группа 14-й танковой дивизии оберста Ессера в составе танкового батальона 36-го танкового полка и 2-го батальона 103-го мотопехотного полка (всего свыше 50 танков и БТР) прорвала оборону 47-го стрелкового полка у хутора Надеждино, на стыке 15-й стрелковой и 30-й кавалерийской дивизий. Командир 15-й танковой бригады полковник Максим Васильевич Колосов контратаковал левый фланг «кампф-группы» Ессера. Потеряв до 30 танков и БТР сожженными и подбитыми, а 10 автомашин с орудиями на прицепе – раздавленными, остатки немецкой колонны в панике отошли. Части 15-й стрелковой дивизии заняли прежний оборонительный рубеж. Танкисты захватили три десятка пленных и ценные оперативные документы штаба 14-й танковой дивизии.

После изучения захваченных документов и показаний пленных Военному совету Южного фронта стали понятны как истинный масштаб наступавшей мотомеханизированной группировки Клейста, так и замысел немецкого командования. Он заключался в том, чтобы асимметричными «Каннами» – одновременными ударами от Днепропетровска и озера Молочного на Осипенко (в настоящее время – Бердянск) – окружить и уничтожить войска Южного фронта. И одной переброской 136-й и 150-й стрелковых дивизий и всех бронетанковых сил фронта – 2-й и 15-й танковых бригад – Клейста не сдержать. Необходимы крупные резервы и немедленный отвод войск с рубежа Днепра и озера Молочного на восток, пока их не отрезали. Самостоятельно такие решения Военный совет фронта принимать не имел права – требовалось разрешение Ставки ВГК.

Но представитель Ставки, начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза Борис Михайлович Ша пошников и слышать ничего не хотел о танковой группе Клейста, полагая, что на этом участке наступали италь янцы. Он категорически отказал в выделении резервов и потребовал решительными контратаками 30-й кавалерийской дивизии (2 тыс. сабель) и 15-й бригады (46 танков) разгромить Новомосковскую группировку противника (3-й и 14-й моторизованные корпуса, Словацкая моторизованная дивизия, а за их спиной – Итальянский моторизованный корпус, 454-я охранная дивизия – всего 11 соединений!).

В селе Покровском, в штабе Южного фронта, 2 октября в 8.15 по аппарату БОДО состоялись переговоры командующего фронтом Рябышева и члена Военного совета Запорожца с маршалом Шапошниковым. Начальнику Генштаба РККА доложили обстановку на правом крыле фронта, точно определив численность наступавшей группировки Клейста в три танковые и три моторизованные дивизии. В ходе доклада Рябышев подчеркнул, что все резервы фронта уже задействованы, но их недостаточно. Сложившаяся обстановка на правом крыле грозила катастрофой всего фронта. Военный совет просил Ставку ВГК разрешить отвести войска фронта на подготовленный в инженерном отношении рубеж от Павлограда до Мелитополя, где был отрыт сплошной противотанковый ров, установлены проволочные заграждения, а на основных участках – железобетонные доты, бронеколпаки, дзоты. Для прикрытия основных сил 9-й и 18-й армий генералу А. К. Смирнову было приказано 99-й Краснознаменной и 130-й дивизиями совместно с 4-й противотанковой бригадой занять отсечный рубеж по реке Конской. В конце доклада командующий фронтом попросил Ставку немедленно усилить Южный фронт не менее чем тремя стрелковыми дивизиями и двумя танковыми бригадами.

Маршал Шапошников напомнил, что лучшего противотанкового рва, чем река Днепр, еще никто не создавал. Силы Клейста он оценил в две танковые и моторизованную дивизии, а 49-й горный корпус, по его убеждению, в боях против 9-й и 18-й армий был обескровлен и неспособен на наступление. «Таким образом, – подытожил маршал, – еще нет предпосылок к отходу на тыловой оборонительный рубеж. Еще не все исчерпано, чтобы с подходом 136-й стрелковой дивизии и противотанковых частей оказать еще сопротивление вашим правым флангом наступающему противнику. Кроме того, я не знаю, какие части противник снимает с Перекопа в стремлении создать против вас двойной охват. А ту самую важную задачу, которую вы решаете, – прикрытие Донбасса – одним отходом не решить. Что же касается новых дивизий, то в данное время Ставка ВГК боеспособными дивизиями не располагает. У меня все!»

Рябышев еще раз попытался переубедить начальника Генерального штаба, указывая ему, что против левого крыла фронта действовали 73-я и 170-я пехотные, 1-я и 4-я горнострелковые дивизии и дивизия СС неустановленной нумерации, а также еще один немецкий полк. «Таким образом, – делал вывод командующий фронтом, – это убеждает нас, что немцы подтянули достаточные силы против нашего левого крыла… Возможен вариант, что немцы попытаются прикрыться против Крыма и основной своей группировкой с юга и с севера нанести нам удар, а затем вернуться снова к Крыму. У нас большое опасение за наше правое крыло: и сил там недостаточно для того, чтобы парировать мощные группировки мотобронетанковых сил противника, и нет на их пути каких-либо естественных и искусственных препятствий. Что касается Днепра, то надо сказать, что он находится в руках врага, а в нашем распоряжении лишь 30, максимум – 50 километров. Причем противник зашел в тыл тем дивизиям, которые еще находятся на Днепре. Мне думается, что если мы не отведем наши части, которые занимают позиции по р. Днепр, то с ними может случиться то, что имело место с 273, 261 и 15-й дивизиями. У меня все»[6].

Днем 14-й моторизованный корпус барона Густава фон Виттерсгейма атаковал боевые порядки 12-й армии, прорвав фронт на стыке 230-й и 261-й стрелковых дивизий. В образовавшийся разрыв шириной до 20 км устремились передовые части 13, 14 и 16-й танковых дивизий противника, угрожая окружением 74, 230 и 274-й стрелковых дивизий. Войска 9-й и 18-й армий отходили к озеру Молочному, противник настойчиво их преследовал, не давая закрепиться на промежуточных рубежах.

В этот же самый день, 2 октября 1941 г., главные силы группы армий «Центр» перешли в наступление на Московском направлении. Уже к полудню 3-я и 4-я танковые группы генерал-полковников Г. Гота и Э. Гёпнера прорвали оборону 30-й армии Западного и 43-й армии Резервного фронта и по сходившимся направлениям устремились к Вязьме. Здесь 7 октября они замкнули кольцо вокруг 19, 20, 24 и 32-й армий Западного и Резервного фронтов. В окружение попали 37 дивизий, 9 танковых бригад, 31 артиллерийский полк, значительное число других частей. На юге кольцо окружения также сомкнулось 7 октября, но противнику не удалось полностью уничтожить армии Южного фронта. Генерал-лейтенант Д. И. Рябышев, в отличие от своего коллеги на Западном фронте генерал-полковника И. С. Конева, сумел вскрыть замысел противника. Не добившись от представителя Ставки ВГК маршала Шапошникова разрешения на немедленный отвод войск из наметившегося окружения, Рябышев на свой страх и риск отдал такой приказ подчиненным ему войскам. Это стоило ему должности командующего фронтом и крайне нелицеприятного разговора в кабинете И. В. Сталина при «разборе полетов»

10 октября 1941 г. в присутствии Л. П. Берии, Е. А. Щаденко и А. М. Василевского[7].

3 октября 14-я и 16-я танковые дивизии, отбрасывая малочисленные части 15-й и 261-й стрелковых дивизий, устремились на юг. 13-я танковая дивизия прикрывала их от советских контратак с востока. Противник перерезал железную дорогу Запорожье – Орехов – Пологи, его танки и мотопехота вышли на рубеж по реке Конская, куда только начали выдвижение части 99-й и 130-й стрелковых дивизий.

Получив сведения о глубоком прорыве противника, Военный совет фронта приказал главным силам 18-й армии (4, 96, 164-й стрелковым дивизиям с частями усиления) и 274-й стрелковой дивизии к утру следующего дня отойти на оборонительный рубеж: (иск.) Любицкое, Орехов, Большой Токмак. Главные силы 9-й армии (30, 51, 176, 218-я стрелковые дивизии с частями усиления) к исходу 4 октября должны были отойти на заранее подготовленный оборонительный рубеж: Молочанск, Мелитополь, озеро Молочное[8]. Выполнить эту директиву войска Южного фронта не успели. 12-я армия была разорвана пополам, а 74-я, 274-я стрелковые дивизии и 2-я танковая бригада уже вели бои в условиях фактического окружения. 99-я Краснознаменная и 130-я стрелковые дивизии совместно с 4-й артиллерийской противотанковой бригадой оказались на острие танкового прорыва противника. В бой эти соединения вступали прямо с марша и по частям, без взаимодействия и связи друг с другом и со штабом армии. Штабы 12-й и 18-й армий потеряли управление 74, 99, 130, 230, 274-й дивизиями, 4-й артиллерийской противотанковой бригадой, и те фактически действовали самостоятельно, на свой страх и риск. Катастрофа была неминуема.

Тем не менее упорное сопротивление 99-й Краснознаменной и 130-й стрелковых дивизий на рубеже реки Конская, отходивших на восток 74-й и 274-й стрелковых дивизий, 2-й танковой бригады, 4-й противотанковой бригады на сутки задержало наступление ударной группировки Клейста. На помощь 14-му корпусу направились 13-я танковая и 5-я моторизованная СС «Викинг» дивизии. На левом крыле Южного фронта весь день шли бои по прорыву противотанкового рва у Тимашевки, на стыке 9-й и 18-й армий. В этих боях соединения 30-го армейского и 49-го горнострелкового корпусов 11-й полевой армии понесли большие потери. Обескровлен был и румынский горнострелковый корпус.

Решение командования на отход главных сил фронта запоздало как минимум на двое суток. Дивизии левого крыла 12-й армии, основные силы 9-й и 18-й армий просто не успевали совершать отход в таких темпах, в каких продвигались танковые и моторизованные соединения 1-й танковой группы. Именно в этот критический момент из Москвы поступила директива № 002628 о смене командования фронта. Новым командующим был назначен генерал-полковник Я. Т. Черевиченко, перед этим в начале сентября за прорыв противника под Каховкой снятый с должности командующего 9-й армией[9]. Смена командования в подобной ситуации не могла стать панацеей от грозившего основным силам 9-й и 18-й армий окружения и разгрома. Напротив, новому командующему требовалось некоторое время, чтобы войти в обстановку и «почувствовать» подчиненные войска.

Между тем мотомеханизированные группы противника продолжали свое движение на восток и юго-восток. К исходу 5 октября передовые части 14-го моторизованного корпуса достигли Андреевки и Коларовки в 40 км севернее и северо-западнее Осипенко. Небольшие подразделения танков и мотопехоты вклинились между отходившими частями 9-й и 18-й армий и нанесли удар по их штабам. Связь армий со штабом фронта отсутствовала целый день. Лишь поздно ночью начальник штаба 18-й армии генерал-майор В. Я. Колпакчи получил приказ об отводе к утру 8 октября соединений и частей армии на рубеж Гуляйполе – Чапаевка – Вершино. Но противник уже 6 октября занял Гуляйполе и не собирался останавливаться. Его танки продвигались к Ново-Григорьевке, а моторизованная пехотная бригада СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» заняла Мелитополь.

После полуночи 6 октября штаб Южного фронта отправил в Ставку ВГК боевое донесение № 0073/оп об обстановке, в котором отмечалось: «Учитывая чрезвычайно серьезное положение левого крыла фронта (18 и 9 А), Военный совет решил вывести его из-под ударов противника, отведя на линию Гуляй-Поле, Алексеевка, Дмитриевка. Решение это просим утвердить. Кроме того, Военный совет просит в ближайшие два-три дня перебросить в район Сталино три танковые бригады, две стрелковые дивизии и усилить фронт авиацией»[10].

Командующим 9-й и 12-й армиями было приказано направить в Малую Михайловку и Большой Янисоль 2-ю и 15-ю танковые бригады, 521-й артиллерийский противотанковый полк, 2-й и 95-й пограничные отряды, тяжелый дивизион установок М-13. Командиру 15-й танковой бригады полковнику М. В. Колосову приказали возглавить эту импровизированную подвижную группу и нанести контрудар во фланг танковой группировке противника. Директива № 00182/оп приказывала частям фронта отойти к утру 8 октября на новый оборонительный рубеж, проходивший через населенные пункты Кочережки, Павлоград, Васильковку, Григорьевку, Варваровку, Гуляйполе, Чапаевку, Андреевку, Дмитриевку. Эта директива стала последним оперативным документом, подписанным Д. И. Рябышевым в должности командующего фронтом. Утром 6 октября прибыл генерал-полковник Я. Т. Черевиченко с предписанием о назначении его на должность командующего фронтом.

Перед этим из Москвы поступила короткая директива Ставки ВГК № 002 659, разрешавшая отвести 9-ю и 18-ю армии на линию Гуляйполе – Алексеевка – Дмитриевка. Но к этому времени их основные силы уже находились в кольце окружения между Осипенко и Мелитополем. Ведя упорные бои, они пытались пробиться на восток. Генерал-лейтенант Смирнов, объединив 99-ю и 130-ю дивизии, 4-ю противотанковую бригаду и ряд других частей в оперативную группу, пробивался на станцию Волноваха. Но три танковые дивизии вермахта глубоко вклинились в боевые порядки советских войск, стремясь расчленить их на небольшие, изолированные друг от друга части и уничтожить. Утратив связь с подчиненными соединениями и частями, командование и штаб 18-й армии с ротой пограничников из батальона охраны, четырьмя пушками и двумя бронемашинами подверглись в районе села Поповки артиллерийско-пулеметному обстрелу. Под угрозой гибели или пленения полевого управления армии генерал Смирнов разделил уцелевших бойцов, командиров и генералов на три группы по 150–180 человек в каждой. Сам возглавил одну из таких групп с целью прорыва сквозь вражеское кольцо. В ходе ожесточенного боя командующий 18-й армией погиб. Неподалеку, у села Водяного, в неравном бою с превосходившими силами танков и мотоциклистов 16-й дивизии погиб начальник артиллерии 18-й армии генерал-майор артиллерии Алексей Семенович Титов. После гибели Смирнова его группу возглавил член Военного совета армии бригадный комиссар А. Н. Миронов, но и он погиб при прорыве очередного вражеского заслона. Остатки группы повел начальник политотдела 18-й армии полковой комиссар П. П. Миркин, бойцы несли его на шинели после тяжелого ранения в грудь. В ночь с 8 на 9 октября группа столкнулась с колонной мотопехоты противника и была рассеяна, Миркин пропал без вести.

В ходе боев была разбита 130-я стрелковая дивизия, а ее остатки рассеялись на мелкие группы, стремившиеся просочиться через линию фронта. Пробилась сквозь кольцо окружения лишь малая часть личного состава 74-й Таманской Краснознаменной и 230-й Днепропетровской стрелковых дивизий, а их артиллерия и материальная часть были утрачены. Из 274-й Запорожской стрелковой дивизии уцелел только 974-й стрелковый полк, ранее переданный на усиление 15-й Сивашской дивизии, а также небольшие группы бойцов и командиров из разных частей. Была рассеяна и 51-я Перекопская ордена Ленина Краснознаменная имени Моссовета стрелковая дивизия. Организованно вышел из окружения лишь 23-й стрелковый полк. Погибла в неравных боях в окружении 164-я стрелковая дивизия.

1-я танковая армия, в которую была переименована 6 октября 1-я танковая группа, главными силами удерживала кольцо окружения, а небольшими мобильными группами прорывалась все дальше на восток, на Волноваху, Сталино (в настоящее время – Донецк), Таганрог. 8 октября бригада СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» овладела Мариуполем. Я. Т. Черевиченко приказал армиям фронта удерживать правым крылом прежний рубеж от Павлограда до Краснополья, а левым выйти из окружения. В состав 9-й армии были переданы 383-я, 395-я стрелковые и 38-я кавалерийская дивизии. В резерв выводились 150-я стрелковая и 30-я кавалерийская дивизии, 75-й танковый батальон и 530-й противотанковый полк. 35-я и 56-я кавалерийские дивизии с 75-м танковым батальоном составили подвижный резерв фронта[11].

Выход из окружения частей 18-й армии в направлении Сталино (Донецка), а 9-й армии в направлении Таганрога в течение 6–9 октября сопровождался большими потерями в живой силе и технике. По немецким данным, было пленено более 100 тысяч советских военнослужащих, захвачено 212 танков и 672 орудия[12]. Однако непосредственный участник сражения, командующий 11-й полевой армией Эрих фон Манштейн привел совсем другие цифры: «Мы захватили круглым счетом 65 тысяч пленных, 125 танков и свыше 500 орудий»[13]. Представляется, что именно эти данные ближе к истине.

Очевидно, что количество в 125 указанных Манштейном советских танков сложилось с учетом всех боевых бронированных машин, подбитых и сожженных в ходе боев под Большой и Малой Белозерками и на Мелитопольском рубеже с 27 сентября по 9 октября 1941 г. В основном это были легкие танки Т-26, БТ-5 и БТ-7 из состава 8, 73, 75-го отдельных танковых батальонов и подразделений 2-й танковой бригады. Еще несколько десятков танков, в том числе Т-34 и КВ, были потеряны в ходе оборонительных боев 2-й и 15-й танковыми бригадами, 130-м танковым полком в полосе 12-й армии с 27 сентября по 11 октября. Эти суммарные потери в бронетехнике вполне могли составить 212 танков, цифру, которую приводят другие немецкие авторы.

Нарушение снабжения, отсутствие связи, слабое взаимодействие между окруженными дивизиями и полками, изнурительные марши днем и ночью – все это негативно сказалось на состоянии войск, снизив уровень их боеспособности. Но, в отличие от соединений, оказавшихся в котле под Вязьмой, окруженные войска Южного фронта действовали более организованно и энергично, что позволило сравнительно быстро восстановить боеспособность 9-й и 18-й армий, вывести разбитые дивизии в тыл на переформирование и в течение месяца создать из них 37-ю армию. В ноябре возрожденная армия сыграла значительную роль в успешном советском контрнаступлении под Ростовом-на-Дону.

Первоначальное развитие событий на южном направлении Великой Отечественной войны, несмотря на потери, казалось более удачным по сравнению с катастрофами на западе и северо-западе. Но тяжелые поражения и котлы под Уманью и Киевом обескровили советские войска, сражавшиеся на юге. Окружение главных сил Южного фронта в начале октября привело к образованию еще одной солидной «дыры» в советской обороне.

Как вермахт оказался перед «воротами Кавказа»

8 октября в штабе Северо-Кавказского военного округа, которым командовал генерал-лейтенант Федор Никитович Ремезов, получили сообщение о появлении первых разведывательных отрядов противника на территории самого западного Федоровского района Ростовской области. Это сообщение вызвало настоящий шок, так как до этого в штабе считали, что линия фронта проходит в 200 км западнее границ Ростовской области и округа! На срочно созванном совещании начальник штаба СКВО полковник А. И. Бармин доложил об имевшихся силах и средствах, которых оказалось крайне мало. В Персиановских учебных лагерях завершалось формирование 339-й Ростовской стрелковой дивизии. В распоряжении СКВО также находились Новочеркасские кавалерийские курсы усовершенствования командного состава, четыре ростовских военных училища – пехотное, военно-политическое и два артиллерийских – да эвакуированное из Крыма Севастопольское высшее военно-морское училище имени М. В. Фрунзе. В Таганроге располагались рота 10-го минометного батальона и батальон аэродромного обслуживания. Плюс части Ростовского дивизионного района ПВО.

Реально в бой могли быть направлены лишь курсанты военных училищ, имевшие на вооружении только винтовки, и минометная рота в Таганроге. Все шесть военных училищ были переформированы в сводные курсантские полки. Боевым приказом № 001/оп штаба СКВО от 8 октября 1941 г. они были немедленно подняты по тревоге и отправлены навстречу врагу. Начальником Таганрогского района обороны был назначен командующий артиллерией округа генерал-майор артиллерии Георгий Спиридонович Кариофилли. Начальник областного управления НКВД Сергей Викторович Покотило выделил для обороны Таганрога несколько подразделений 33-го мотострелкового и 59-го охранного полков 36-й бригады НКВД. Два бронепоезда НКВД – «Феликс Дзержинский» и № 59 под командованием капитана А. Д. Харебава направились для действий на участке железной дороги между станциями Морская – Рясное – Матвеев Курган.

Боевым приказом штаба СКВО № 002 от 9 октября части Ростовского гарнизона заняли оборону на участке: высоты 124,0 и 122,7, курган с отметкой 85,9, Малые Салы, высоты 83,8 и 80,3. Группировка включала 16-й запасной железнодорожный полк, сводные курсантские полки и батальоны 1-го и 2-го ростовских артиллерийских, пехотного и военно-политического училищ, окружные партийные курсы, сводный батальон 30-й стрелковой дивизии и батальон 32-го запасного зенитно-артиллерийского полка. Ростовский стрелковый полк народного ополчения, Севастопольское высшее военно-морское училище, 230-й конвойный полк НКВД, 33-й мотострелковый полк НКВД, личный состав 18-го бронепоезда подготавливали оборону непосредственно по окраинам Ростова и в самом городе. О состоянии и численности частей Ростовского гарнизона дает представление справка его военного комиссара батальонного комиссара Барабанова:

«1. Ростовское артиллерийское училище – начальник – полковник Попов, начальник политотдела – батальонный комиссар Халфин. Состав училища – преподавателей и курсантов – 1105 человек. Курсанты – комсомольцы 1919–1924 г.г. рождения, в армии находятся от 3-х до 4-х месяцев.

2. Ростовское пехотное училище – на фронте.

3. Ростовское военно-политическое училище – начальник училища – старший батальонный комиссар т. Рудин, отв. секр. партбюро – политрук т. Бездулаев. Всего курсантов – 526 чел.

4. 230-й полк НКВД – командир подполковник Демин, комиссар – бат. комиссар Школьников. Состав – 1800 чел., из них 1264 чел. занимают оборону; из них – чл. ВКП(б) – 235 чел.; чл. ВЛКСМ – 588 чел.

5. 33-й мотострелковый полк – командир – подполковник Зубрилов, комиссар – бат. комиссар Качалов. Состав полка – 1657 человек.

6. Ростовский коммунистический полк народного ополчения – командир Скачков Н. Ф., комиссар – ст. политрук запаса Константинов. Состав полка – 580 человек (322 коммуниста, 92 человека – члены ВЛКСМ).

7. Ростовский полк народного ополчения – состав – 530 человек (из них – чл. ВКП(б) – 320 человек, чл. ВЛКСМ – 32 человека). Полку не хватает 50 % шинелей и телогреек. Вооружение полка: винтовок русских со штыком – 50 шт.; польско-немецкого образца – 470 (без штыка); патронов – 80 000; ручных гранат Ф-1 – 250 (по штату – 2000); бутылок «КС» —1500; ручных и станковых пулеметов – нет, орудий ПТО – нет; револьверов – 5 шт.»[14]

339-я Ростовская стрелковая дивизия начала выдвижение на рубеж реки Миус походным порядком, на ходу получая и осваивая оружие. Командовал дивизией с 6 сентября 1941 г. полковник Александр Михайлович Пыхтин. В состав дивизии входили 1133-й Таганрогский, 1135-й Сальский, 1137-й Ростовский стрелковые, 900-й Азовский артиллерийский полки, 444-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион (без материальной части), отдельные 617-й саперный, 778-й связи, 422-й медико-санитарный батальоны, 339-я отдельная разведывательная рота, отдельная авторота подвоза.

10 октября 339-я дивизия насчитывала 857 человек командно-политического, 1470 человек сержантского состава и 9181 красноармейца, всего – 11 508 человек. На вооружении имелось 9395 винтовок, 168 ручных и 111 станковых пулеметов, 184 автомата ППД и ППШ, 56 ротных 50-мм, 43 батальонных 82-мм, 8 полковых калибра 120 мм минометов. Противотанковых 45-мм пушек не было вовсе, а в 900-м артиллерийском полку дивизии имелось всего 8 гаубиц 122-мм и 1 76-мм полевая пушка. Автопарк дивизии состоял из 3 легковых, 160 грузовых, 15 специальных и 3 санитарных машин, в качестве гужевого транспорта использовалось 2775 лошадей. В ходе пятидневного марша свыше 300 человек выбыло из строя по болезни и потертостям ног, около 800 бойцов было «изъято» по политико-моральному состоянию органами НКВД, имелись и случаи дезертирства[15].

Формировавшиеся на территории СКВО 66-я Армавирская и 68-я Донская легкие кавалерийские дивизии (по 3,5 тыс. человек в каждой) также получили приказ срочно выдвинуться на Дон для прикрытия переправ в полосе между станицей Багаевской и Азовом. Вооружение и снаряжение они также получали в ходе марша, да и то не в штатном количестве. Но других сил поблизости не было.

В это время из Еревана в Москву по железной дороге направлялась 31-я Сталинградская стрелковая дивизия, полностью вооруженная и укомплектованная по штатам военного времени. В нее входили 75-й Краснознаменный Донской, 177-й Астраханский и 248-й Ленинградский стрелковые, 32-й Краснознаменный легкий артиллерийский полки и другие части. Всего 31-я дивизия насчитывала 14 508 человек, имела 54 противотанковые пушки калибра 45 мм, 72 полевых орудия калибра 76– 152-мм, 150 минометов (84 – 50-мм, 54 – 82-мм, 12 – 120-мм), восемь зенитных орудий (по четыре 76-мм и 37-мм), 12 плавающих танков Т-38 и 10 пушечных бронемашин А-10 в составе 86-го отдельного разведывательного батальона. Еще 29 танков Т-26 насчитывалось в 77-м отдельном танковом батальоне. Командовал этим соединением с 7 апреля 1938 г. полковник Михаил Иванович Озимин[16].

Получив сообщение о прибытии в Батайск головных эшелонов 31-й Сталинградской дивизии, командование округа немедленно обратилось в Ставку ВГК с просьбой переподчинить ее СКВО для немедленного прикрытия городов Таганрог и Ростов-на-Дону на рубеже реки Миус. Москва медлила с ответом: там, на Можайском, Волоколамском, Подольском направлениях тоже зияла «дыра» после окружения семи советских армий под Вязьмой и Брянском. Туда, с курьерской скоростью, мчались эшелоны с Дальнего Востока и Сибири, с Валдая и Волхова. Отдавать 31-ю Сталинградскую стрелковую дивизию маршалу Шапошникову в этой ситуации очень не хотелось, но в Москве прекрасно понимали стратегическое значение Ростова-на-Дону, как «ворот Кавказа». И добро было дано.

В 4.40 утра 10 октября командующему войсками СКВО поступила директива Ставки ВГК № 002825, утвердившая принятые меры по обороне Таганрога и Ростова, а также передавшая в его распоряжение 31-ю стрелковую дивизию и два авиаполка скоростных бомбардировщиков[17]. Командир 7-го отдельного дивизиона бронепоездов подполковник В. П. Жмакин направил в Ростов-на-Дону бронепоезда № 27 и № 29.

Боевым распоряжением № 00191/оп командование Южного фронта с целью прикрытия Ростовского направления создало Таганрогский боевой участок в составе 150-й и 339-й стрелковых дивизий, 26-го запасного мотоциклетного полка и 1-й роты 10-го минометного батальона с непосредственным подчинением Военному совету Южного фронта. Начальником боевого участка был назначен командир 150-й стрелковой дивизии генерал-майор Иосиф Иванович Хорун. Перед войсками Таганрогского боевого участка ставилась задача к исходу 13 октября организовать прочную оборону по восточному берегу Миуса между селом Успенским и Таганрогом. В первую очередь следовало создать противотанковую оборону с системой противотанковых препятствий, для чего разрешалось использовать местные ресурсы, в том числе и гарнизона Таганрога. 339-й стрелковой дивизии намечался участок обороны от села Ивановки до Таганрога[18].

В ночь с 10 на 11 октября 1941 г. головные эшелоны 31-й стрелковой дивизии начали выгрузку на железнодорожной станции Бессергеновка, последующие – в Таганроге, на станции Марцево и разъезде Кошкино. Фактически прямо из эшелонов батальоны и дивизионы вступали в бой на линии фронта в 24 км. Боевые действия приходилось вести при исключительно невыгодных условиях, в отсутствие подготовленного оборонительного рубежа и времени на его подготовку. Артиллерия вводилась в бой чаще всего поорудийно, открывала огонь с открытых позиций, с ограниченным запасом снарядов. Саперы не имели ни противотанковых и противопехотных мин, ни колючей проволоки. Дивизионный и полковые штабы в первые дни боев даже не имели необходимых топографических карт. Не были подготовлены к моменту выгрузки склады, а службы тыла не имели нарядов для подвоза всего необходимого для боевых действий: боеприпасов, медицинских препаратов, вещевого, обозно-гужевого и ветеринарного имущества, ГСМ для танков, бронемашин, тракторов-тягачей, автомашин и мотоциклов, фуража для строевых и обозных лошадей.

Подобным образом обстояли дела в 339-й и 150-й стрелковых дивизиях, включенных в состав Таганрогского боевого участка. Тыловые службы СКВО оказались совершенно не готовы к действиям в боевой обстановке, когда фронт неожиданно быстро подошел к Ростову-на-Дону. Все это негативно сказывалось на ходе боевых действий.

И как это уже не раз случалось, ошибки одних компенсировались мужеством и самопожертвованием других. Вместе с партизанскими отрядами Федоровского и Анастасиевского районов, отдельными группами бойцов и командиров разбитой 218-й стрелковой дивизии курсанты ростовских военных училищ с одной винтовкой на троих и с бутылками с бензином в течение трех дней, 9, 10 и 11 октября, сдерживали передовые разведывательные части 3-го моторизованного корпуса. Для многих из них этот бой стал последним.

Сводный артиллерийский дивизион двухбатарейного состава с учебной материальной частью 1-го Ростовского артиллерийского училища поддерживал огнем 17—18-летних мальчишек, прошедших трехмесячную подготовку. Начальник обороны Таганрогского района Кариофилли лично расставлял на огневые позиции немногочисленные пушки училища и с горечью сетовал: «Наше артиллерийское училище готовит славные кадры. Отличные ребята. Это же без пяти минут командиры. Черт возьми, как не по-хозяйски получается! Грамотные, почти офицеры, а в расчетах действуют как подносчики снарядов, заряжающими, даже ездовыми. А что поделать? Затыкаем дыру…»[19] Ценою своих жизней курсанты выиграли время для подхода и развертывания главных сил 31-й и 339-й стрелковых дивизий на Миусском рубеже.

Вечером 12 октября командующему Южным фронтом поступила директива Ставки ВГК № 00297:

«В целях твердого управления войсками, действующими на направлении Таганрог, Ростов и на рубеже р. Миус, необходимо:

1. Таганрогский боевой участок подчинить командарму-9.

2. Харитонова со штабом перебросить в район левого крыла фронта.

3. Вам установить прочную, безотказно действующую связь с ком. войск СКВО тов. Ремезовым для координации действий по обороне района Ростов и рубежа р. Дон.

Исполнение донести.

Б. Шапошников»[20].

Этим же вечером в Ростов, в штаб СКВО прибыл представитель Ставки ВГК, заместитель наркома обороны СССР, бывший начальник Главного артиллерийского управления РККА, Маршал Советского Союза Григорий Иванович Кулик. Незадолго до этого, 26 сентября 1941 г., он был снят с должности командующего 54-й армией за провал операции по деблокаде Ленинграда в районе Синявино. На срочно созванном оперативном совещании, выслушав информацию об обстановке, маршал устроил настоящий разнос командованию округа. Он потребовал немедленных и решительных мер по разгрому Таганрогско-Мариупольской мотомеханизированной группировки противника и личного руководства этой операцией генерал-лейтенантом Ремезовым. Кулик настоял также, чтобы и войска левого крыла Южного фронта наступали на соединения немецкой танковой армии. В половине второго ночи последовало предварительное распоряжение:

«Штаб СКВО. Ростов.

По личному приказу Зам. наркома маршала Сов. Союза тов. Кулик вступил в командование войсками Таганрогской группы войск (150, 339, 31 СД, 33 МСП, 66 КД, Новочеркасское кав. училище, Ростовское пех. училище, 1 рота 10 мин. б-на, 1/17 КАП, 8 д-н БЕПО).

По данным разведки противник продолжает накапливание и с утра 14.10.41 г. возможен его переход в наступление в направлении Таганрог, Ростов.

Задача войск: не дать возможности сосредоточиться противнику и переходом в наступление уничтожить на подступах к р. Миус.

Командирам соединений и частей немедленно организовать ПТО; подготовить для отражения атаки все огневые средства и истребителей танков. Отрыть окопы и тщательно замаскировать.

Готовность войск к наступлению к утру 14.10.41 г.

150 СД – полоса наступления: справа – Алексеевка, (иск.) Кирсановка. Слева – Колесников, Греково-Тимофеевка, с главной группировкой на правом фланге.

339 СД – полоса наступления: слева – Покровское, Графское, имея главную группировку на правом фланге.

31 СД полоса наступления: слева – Троицкое, Ефремовка.

33 МСП – сосредоточиться Лакедемоновка и наступать в направлении Козловское.

66 КД сосредотачивается в Стоянов.

Ростовское пехотное училище – Бузинов.

Новочеркасское КУ – Полтавский.

Авиация – в течение 13.10 беспрерывными действиями не допустить сосредоточения противника к р. Миус и подхода от Мариуполь; к утру 14.10 подготовить массированный удар по переднему краю и на всю тактическую глубину противника до рубежа Мокрый Еланчик.

Рекогносцировку участков наступления, перегруппировку войск и отработку взаимодействия с частями усиления закончить к исходу дня 13.10.41 г.

…………………………………………….……………………………….

Боевой приказ на наступление войска получат в 10.00 13.10 через делегатов от частей.

Командирам и комиссарам соединений и частей принять все меры предупредительного порядка, не допустив разглашения настоящего мероприятия.

Командующий СКВО генерал-лейтенант Ремезов.

Член Военного Совета СКВО корпусной комиссар Мельников.

Начальник штаба СКВО полковник Бармин.

Начальник оперотдела СКВО полковник Нечаев»[21].

Прокомментируем это решение. Не имея достоверных данных о силах и средствах противника, наспех собранные войска Таганрогского боевого участка переходили в наступление против отборных танковых и моторизованных соединений армии Клейста. Необстрелянные и не имевшие боевого опыта пехотинцы 339-й, кавалеристы 35, 56 и 66-й дивизий, не имея ни артиллерийской поддержки, ни танков, бросались в бой навстречу противнику по степной открытой местности, оставляя такой естественный противотанковый рубеж, как река Миус. Назвать такое решение правильным и разумным никак нельзя.

И еще один момент. Кулик приказал командующему СКВО лично возглавить войска участка. На этот день войсками обороны Таганрогского района командовал генерал-майор артиллерии Г. С. Кариофилли, а начальником Таганрогского боевого участка являлся генерал-май ор И. И. Хорун. Сюда же был направлен командующим Южным фронтом генерал-полковником Черевиченко координатором действий войск 9-й армии и Таганрогского боевого участка генерал-майор И. В. Галанин. Волевым решением маршала Кулика назначался еще один начальник. Чьи приказы следовало выполнять войскам при таком количестве начальников, не оговаривалось, но даже дилетанту понятно, что ни к чему хорошему это не могло привести.

Разумнее было выдвинуть западнее Миуса разведывательные моторизованные подразделения стрелковых и кавалерийских дивизий, усилив их танками 77-го отдельного батальона, противотанковыми пушками и саперами с запасом противотанковых и противопехотных мин на грузовиках с задачей: сдерживать передовые части противника на переправах и выгодных для обороны рубежах. Главным силам 31, 150, 339-й стрелковых, 35, 56, 66-й кавалерийских дивизий занять оборону по восточному берегу Миуса, глубоко зарыться в землю, создать опорные пункты на господствующих высотах, заминировать дороги, дефиле и переправы, отработать взаимодействие с бронепоездами, авиацией, кораблями Азовской военной флотилии. Ничего этого сделано не было.

13—14 октября 13-я танковая дивизия и бригада СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» атаковали позиции 31-й и 339-й стрелковых дивизий в районах кургана Миусского, сел Большой Неклиновки, Троицкого, Николаевки. Частям 339-й дивизии удалось отбросить противника на западный берег Миуса и продвинуться вперед на 15–12 км. Не раз переходили в контратаки и части 31-й стрелковой дивизии, удерживавшей села Покровское и Троицкое, западную окраину села Николаевки и южный берег Миусского лимана. В одном из боев атаку возглавил лично комдив М. И. Озимин, показывая пример остальным бойцам и командирам[22].

В оперативной директиве Южного фронта № 00200 отмечалось, что «противник силою до одной ТД и одной МД из состава группы Клейста к исходу 12.10 вышел в район М. Кирсановка, Носовка, Федоровка, имея передовые части на рубеже р. Миус. Продолжается выдвижение мотомехчастей пр-ка из района Мариуполь в таганрогском направлении… Армии фронта, продолжая удерживать рубеж… своим левым крылом с 12.00 14.10 переходят в наступление с целью уничтожения мариупольско-таганрогской группировки противника». Таганрогской группе генерал-лейтенанта Ремезова в составе 31, 150, 339-й стрелковых дивизий, 8-го гвардейского минометного, 26-го мотоциклетного полка и минометной роты ставилась задача, «нанося главный удар силами не менее двух стрелковых дивизий в общем направлении Матвеев Курган, Марьевка, во взаимодействии с частями 9 А уничтожить мариупольско-таганрогскую группировку противника, выйдя к исходу 15.10 на рубеж: Платоново, Отрадненский, в дальнейшем наступать на Ефремовка»[23].

Под натиском советской пехоты противник отходил на юг. В политдонесении Политуправления Южного фронта отмечалось: «16 октября части 150, 339, 31 СД, продолжая наступление, теснили противника на юг и на запад. В боях с наземными и воздушными частями войск фронта противник потерял 2 самолета, более 50 автомашин, 8 танков, до 20 мотоциклистов»[24]. Менее удачны были в этот день действия кавалерийской группы полковника Л. Д. Ильина из 35-й и 56-й кавалерийских дивизий. Заняв с боем Греково-Тимофеевку и установив наличие противника в соседнем селе Григорьевка, 35-я кавалерийская дивизия полковника С. Ф. Склярова атаковала его, но подверглась встречному удару мотопехоты и танков противника. Потеряв более 70 процентов личного состава, в том числе командование 162-го и 164-го полков, ее остатки в беспорядке отступили на северо-восток. Значительными, до 45 процентов личного состава, были и потери 56-й кавалерийской дивизии[25].

На основании директивы Ставки ВГК № 003017 от 15 октября и директивы Военного совета Южного фронта № 00206/оп от 16 октября командование Таганрогской оперативной группы в ночь на 17 октября передало ее соединения и части 9-й армии. К этому времени в наличии в соединениях осталось: 39 минометов в 150-й дивизии и 150 – в 31-й дивизии; 13 сорокапяток в 150-й дивизии и 54 – в 31-й дивизии. Дивизионной артиллерии насчитывалось: в 150-й дивизии – 35 полевых и два 37-мм зенитных орудия, в 31-й дивизии – 72 полевых и 8 (по четыре 37-мм и 76-мм) зенитных орудий[26].

В боевом донесении 339-й стрелковой дивизии отмечалось, что ее потери за четыре дня боев составили около 2 тысяч человек. Вследствие слабого артиллерийского вооружения существовали «трудности борьбы с танками пехотными средствами (бутылками, гранатами), так как противник на дистанцию броска гранаты и бутылки подходит редко, преимущественно действует огнем пушек и пулеметов, то дальнейшее наступление дивизии будет сопряжено с еще большими потерями. До усиления дивизии противотанковыми средствами целесообразно временно перейти к обороне». Начальник штаба полковник Рыбин и военком штаба старший политрук Иванов так охарактеризовали ситуацию к 17 октября: «1137 СП – не существует; командир полка остался один, в остальных полках осталось по 1–1,5 батальона; противотанковых и зенитных средств – нет; случаи сдачи в плен (1-й и 2-й батальоны 1137 СП 17.10.41 г.). Дивизия занимает оборону между Ряженое и Покровское по р. Миус, но бороться против танков не в состоянии»[27].

Утром 17 октября 13-я танковая дивизия и бригада СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» прорвали оборону 31-й стрелковой дивизии в районе села Троицкого. Начались бои на улицах и в районе порта. Секретарь Ростовского обкома ВКП(б) М. П. Богданов, занимавшийся организацией эвакуации из Таганрога предприятий и продукции оборонного значения, получив сведения о прорыве в город немецких танков и мотопехоты, немедленно позвонил в Ростов и попросил оказать экстренную помощь. К этому времени войска Таганрогского боевого участка были переданы в 9-ю армию Южного фронта. Генерал-лейтенант Ремезов связался с командующим 9-й армией генерал-майором Харитоновым и передал ему просьбу Богданова. Тот отдал боевое распоряжение командиру 66-й Армавирской кавалерийской дивизии полковнику В. И. Григоровичу: «Подчинив себе 23-й стрелковый полк 51-й стрелковой дивизии, сводной группой в составе 188-го кавалерийского полка и 23-го стрелкового полка в 15.30 с рубежа: высота 82,7– курган Соленый (высота 107) атаковать в направлении: курган Армянский, станция Кошкино, во фланг противника, наступающего на Таганрог»[28].

Бой легкой конницы и пехоты с танками и бронемашинами 13-й танковой дивизии превратился в настоящую бойню. Но жертвенная атака кавалеристов помогла остаткам 31-й дивизии отойти за Самбек, а курсантам Ростовского пехотного училища – прорваться из села Покровского к кургану Соленому. В политдонесении военкома 66-й кавалерийской дивизии батальонного комиссара Скакуна сообщалось: «17.10.41 г. 179 КП прикрывал в районе Таганрога выход из боя 31 СД. Полк еще не успел окопаться, как его атаковало тринадцать танков противника. Но тов. Лободин (командир 179-го кавалерийского полка. – В.А., Е.К.) правильно расположил огневые средства, сам находился на передовой линии огня и личным примером храбрости и самоотверженности воодушевлял бойцов и командиров на активные боевые действия. В результате кавалеристы успешно отразили вражеские атаки, нанесли значительные потери фашистам. А главное, отвлекли силы и средства противника на себя, тем самым обеспечив выход частей 31 СД из боя»[29]. В политдонесении не говорилось, что после боя в полку боеспособным остался лишь 2-й эскадрон капитана Я. Г. Бондаренко.

На станции Морская бронепоезд № 59 встретил прорвавшиеся танки противника огнем четырех орудий и шестнадцати пулеметов. Было подбито и сожжено 10 вражеских танков и штурмовых орудий «Штурмгещюц». Вызванные на помощь наземным войскам 10 пикирующих бомбардировщиков Ю-87 в три налета уничтожили бронепоезд капитана А. Д. Харебава. Из ста членов экипажа уцелело всего шесть человек. В неравном бою с прорвавшимися танками и пикирующими бомбардировщиками Ю-87 погибли и три бронепоезда 8-го отдельного дивизиона бронепоездов подполковника И. А. Суханова[30]. Но мужество и стойкость отдельных подразделений не могли сдержать бронированные колонны 3-го моторизованного корпуса.

Смена командования в самый острый момент боев под Таганрогом была не лучшим решением генерала Черевиченко. Командующий 9-й армией генерал-майор Ф. М. Харитонов, передав в состав 18-й армии 395-ю стрелковую дивизию и подвижную группу полковника М. В. Колосова, а остатки 51, 176 и 218-й стрелковых дивизий – на переформирование, остался с одной, испытанной в боях 30-й Иркутско-Чонгарской ордена Ленина дважды краснознаменной имени Верховного Совета СССР стрелковой дивизией генерал-майора М. Д. Гончарова. Прибыв в село Политотдельское с полевым управлением армии к утру 17 октября, командарм-9 не имел времени на изучение обстановки и ознакомление с состоянием соединений и частей Таганрогского боевого участка. 3-й моторизованный корпус генерала Макензена с утра начал штурм Таганрога. Приказ командиру 66-й Армавирской кавалерийской дивизии полковнику В. И. Григоровичу атаковать двумя полками танковые колонны немцев для предотвращения окружения 31-й Сталинградской дивизии был невольным жестом отчаяния – ничего другого в подчинении командующего 9-й армией в тот момент не имелось. Старинное правило русских воинов «Сам погибай, а товарища выручай!» сработало и на этот раз. Вот только цена была непомерно высока…

В это время противник рвался к Москве, и советское руководство, не имея возможности создавать резервы на южном направлении, решилось «выровнять» линию фронта. Ставка ВГК отдала распоряжение отвести войска Юго-Западного и Южного фронтов на рубеж рек Оскол, Старый Донец и Миус. Фактически основная часть Донбасса оставлялась без боя. К концу октября противник захватил харьковский промышленный район и юго-западную часть Донбасса, вышел на подступы к Ростову-на-Дону. Именно в этих условиях и было принято решение о создании 56-й Отдельной армии, призванной не пропустить врага к «воротам Кавказа».

Ф. Н. Ремезов и другие командиры 56-й Отдельной армии

15 октября в 15.10 из Москвы поступила директива Ставки Верховного главнокомандования № 003017 о формировании 56-й Отдельной армии:

«1. В целях удобства разрешения вопросов на месте Ставка Верховного Главнокомандования приказывает: с 22 часов 16 октября подчинить Харьковский военный округ главнокомандующему войсками Юго-Западного фронта Маршалу Советского Союза тов. Тимошенко.

2. В тех же целях из Военного совета Северо-Кавказского военного округа образовать управление 56-й Отдельной армии с непосредственным подчинением Ставке Верховного Главнокомандования. Командующим армией назначить генерал-лейтенанта Ремезова.

3. В состав 56-й Отдельной армии включаются: 353, 347, 343, 345, 337 и 349-я стрелковые дивизии; 62, 68, 72, 64, 66 и 70-я кавалерийские дивизии, части усиления, специальные части и авиация, находящаяся на территории СКВО к югу от Дона.

4. Задачей 56-й Отдельной армии является оборона Ростова по линии Синявка, Большие Салы, Новочеркасск, Беляевская и далее по южному берегу Дона до станции Верхне-Курмоярская, отсюда по прямой линии Верхне-Курмоярская, Брянское на Каспийском море.

5. Северная часть Северо-Кавказского военного округа к северу от Дона, включая Сталинград, подчиняется главнокомандующему войсками Юго-Западного направления и командующему Юго-Западным фронтом Маршалу Советского Союза тов. Тимошенко.

6. Получение подтвердить.

Ставка Верховного Главнокомандования И. Сталин. Б. Шапошников»[31].

На следующий день в Ростове-на-Дону на базе управления СКВО было сформировано полевое управление 56-й Отдельной армии на правах фронта во главе с 45-летним генерал-лейтенантом Ф. Н. Ремезовым. Следует подробнее остановиться на его биографии.

Федор Никитович Ремезов родился 26 мая (7 июня) 1896 г. в поселке Каслинского завода Екатеринбургского уезда Пермской губернии (в настоящее время – Челябинской области). Основанный еще в середине XVIII в. Каслинский завод столетием позже прославился своим художественным литьем, а заводской поселок в это время насчитывал около 10 тысяч жителей и был четвертым по численности населенным пунктом в Екатеринбургском уезде. Среди Ремезовых (Ремизовых) в Российской империи встречались представители различных социальных слоев, в том числе дворяне, чиновники, писатели, публицисты и даже генералы[32]. Но в документах о своем социальном происхождении Ф. Н. Ремезов сообщал коротко и ясно: «из рабочих», о национальности – русский или, как писали до революции, великоросс. Фамилия Ремезовых и сегодня встречается среди бывших каслинских мастеровых династий. В 1907 г. Федор Ремезов окончил народную школу и только через десять с лишним лет, в 1918 г., продолжил обучение на четырехмесячных общеобразовательных курсах. Понятно, что в школе будущий командарм смог получить лишь самые минимальные знания, по крайней мере иностранными языками не владел.

Неизвестно, чем занимался Ф. Н. Ремезов в десятилетнем промежутке между российскими революциями и как зарабатывал себе на жизнь. Но именно революция 1917 г. и последовавшие за ней события стали переломным моментом в его судьбе. Летом 1918 г. на Урале разгоралась Гражданская война. Для противодействия успешно наступавшим частям чехословацкого корпуса и отрядам белых 13 июня был создан Восточный фронт. Через два дня, 15 июня Федор Ремезов стал красноармейцем Каслинского отряда 1-го горного советского полка 2-й Уральской стрелковой дивизии. Впоследствии всегда подчеркивал, что вступил в ряды РККА добровольно. К этому времени он уже действительно был далеко не юношей – ему исполнилось 22 года, и, возможно, принял свое решение сознательно.

В любом случае рядовым Ф. Н. Ремезов прослужил крайне недолго. Несмотря на всю ограниченность полученного образования, его хватило, чтобы вскоре перейти на штабную работу. В августе он стал письмоводителем, затем – делопроизводителем штаба 1-й бригады 2-й Уральской дивизии, а затем попал на только что организованные реввоенсоветом 3-й армии Вятские пехотные курсы. В это время отступавшая под натиском Колчака 3-я армия испытывала острую нехватку командных кадров, и годичный срок обучения был сокращен до нескольких месяцев. Вступивший в партию большевиков в конце 1918 г. Ремезов оказался среди 150 курсантов первого набора и, как выяснилось впоследствии, самым известным и успешным их выпускником[33].

Это проявилось почти сразу после выпуска – большинство курсантов завершали учебу взводными командирами, а Ремезов с октября 1919 г. стал командиром роты 255-го Уральского стрелкового полка 26-й стрелковой дивизии. Меньше чем через месяц – временно исполняющим обязанности командира батальона. В боях получил легкое ранение. Но в конце 1919 г. на Урале завершились боевые действия, Колчак был разгромлен. К тому же в январе 1920 г. в биографии Ремезова появилось некое темное пятно: его исключили из партии в связи с утерей партийного билета. Правда, в том же году восстановили, так что этот факт не имел для него дальнейших последствий.

В связи с этими обстоятельствами или нет, но вскоре Ф. Н. Ремезов оказался на юге страны – командиром роты отдельного стрелкового батальона при штабе 9-й (Кубанской) армии. На Дону и Северном Кавказе завершались боевые операции против остатков Добровольческой армии, а затем по ликвидации десанта С. Г. Улагая, «Армии возрождения России» М. А. Фостикова и других антибольшевистских отрядов, представлявшие последние возможности проявить себя молодому командиру.

Участие в Гражданской войне предопределило всю дальнейшую жизнь Ф. Н. Ремезова, хотя он и не сделал столь блестящей карьеры, как другие известные советские полководцы. Например, командовавший 9-й армией М. К. Левандовский был старше его всего на шесть лет, но в Гражданскую войну вступил, уже имея пятилетний опыт военной службы (в том числе трех лет мировой войны), звание штабс-капитана и пять орденов! Всего на три года был старше Ф. Н. Ремезова и командовавший Кавказским фронтом РККА бывший лейб-гвардии поручик М. Н. Тухачевский, имевший к 1917 г. уже шесть орденов. В отличие от них Ремезов вступил в Красную армию рядовым, не имея ни военного образования, ни боевого опыта. Что не помешало ему, впрочем, продолжить службу в командном составе РККА по окончании войны.

Окончив курсы командиров батальонов Высшей стрелковой школы в Москве («Выстрел»), Ремезов в августе 1921 г. оказался уже на западной границе страны в должности командира батальона 3-го Витебского полка особого назначения. В это время борьба с бандитизмом на западных рубежах страны, которую вели части особого назначения (ЧОН), приобрела крайне напряженный характер. И Ремезов, сначала в качестве начальника группы войск особого отряда по борьбе с бандитизмом, а затем на различных должностях в штабе ЧОН Витебской губернии и Западного фронта, принимал в ней прямое участие. В его учетно-послужной карте май – июль 1922 г. указан как период участия в боевых действиях.

В марте 1924 г. Ф. Н. Ремезов продолжил службу в частях ЧОН на Урале, а после их ликвидации перешел на штабную работу в 57-ю Уральскую стрелковую дивизию. Очевидно, что он вообще больше тяготел именно к штабной работе, по крайней мере в этот период. Во второй половине 1920-х – начале 1930-х гг. Ремезов, успешно проходя все аттестации, медленно, но верно поднимался вверх по служебной лестнице: младший, затем старший помощник начальника оперативной части штаба дивизии, начальник штаба 5-го резервного Пензенского стрелкового полка Приволжского военного округа (ПриВО). Служил на разных должностях в штабе ПриВО, затем стал командиром 255-го Магнитогорского стрелкового полка 85-й стрелковой дивизии Уральского военного округа. В 1932 г. прошел заочные курсы Военной академии Фрунзе, в 1936 г. ему было присвоено звание полковника.

В целом в 1920—1930-х гг. Ф. Н. Ремезов поднимался уверенно, но не спеша по служебной лестнице. Что тоже понятно: он не служил в 1-й Конной армии, многие командиры которой заняли впоследствии высокие посты в советском военном руководстве, и не принадлежал к числу боевых соратников К. Е. Ворошилова, С. М. Буденного и других конармейцев, помогавших друг другу в продвижении по службе. Только после массовых репрессий в 1937–1938 гг., приведших к значительной убыли командного состава РККА, карьерный рост Ф. Н. Ремезова пошел быстрее, хотя сам он и не был причастен к «чистке» армии.

В июне 1937 г. Ф. Н. Ремезов был назначен командиром 45-й стрелковой дивизии 8-го стрелкового корпуса Киевского особого военного округа (КОВО), а 17 февраля 1938 г. ему было присвоено звание комбрига. Через пять дней он получил свой первый орден Красного Знамени, 15 июля стал командиром 15-го стрелкового корпуса КОВО, а 22 июля – командующим Житомирской армейской группой войск. В конце сентября – в октябре войска группы находились в боевой готовности западнее города Новоград-Волынского для оказания помощи Чехословакии. Лишь после захвата Германией Судетской области боевая готовность была отменена. 9 февраля 1939 г. Ф. Н. Ремезову было присвоено звание комкора, а 22 июля он стал командующим войсками Забайкальского военного округа – непосредственно в период вооруженного конфликта на реке Халхин-Гол. При переаттестации ему, как и большинству других комкоров, 4 мая 1940 г. присвоили звание генерал-лейтенанта, а 11 мая назначили командующим войсками Орловского военного округа (ОрВО). Вместе с Ремезовым, как и полагалось, на новое место службы переезжала его семья – жена Ольга Павловна (1900 г. р.) и дочка Люба (1927 г. р.). По воспоминаниям очевидцев, жили они, как и все, достаточно скромно, ничем не выделяясь среди остальных советских граждан[34].

Буквально перед Великой Отечественной войной, 19 мая 1941 г. Ф. Н. Ремезова зачислили в распоряжение НКО СССР в ожидании нового назначения. И оно быстро последовало: с началом войны Ф. Н. Ремезов возглавил 20-ю армию, сформированную на базе управления и войск ОрВО и состоявшую из двух стрелковых, одного механизированного корпусов, других частей и соединений. Она направлялась под Смоленск, на Западный фронт. Но уже 5 июля Ф. Н. Ремезов передал командование армией генерал-лейтенанту П. А. Курочкину, сменившему его перед этим на должности командующего ОрВО.

Еще через три дня, 8 июля Ф. Н. Ремезов был назначен командующим 13-й армией Западного фронта, части которой с трудом успели вырваться из окружения под Минском. Прежний командарм, генерал-лейтенант Петр Михайлович Филатов, получил смертельное ранение при обстреле с воздуха его автомашины. «Несчастливый» номер армии вполне соответствовал обстановке в ее полосе обороны по реке Днепр. 2-я танковая группа создателя бронетанковых войск вермахта генерал-полковника Гейнца Гудериана севернее и южнее Могилева форсировала реку, вспорола танковыми и моторизованными дивизиями жидкую линию обороны 110, 172 и 187-й стрелковых дивизий и устремилась на восток, к Ельне и Рославлю. Силами прибывавших по железной дороге стрелковых дивизий 20-го и 45-го стрелковых корпусов командарм попытался организовать контрудар и отбросить противника обратно на правый берег Днепра. Батальоны и полки с ходу вводились в бой или прямо на марше попадали под удар танков и мотопехоты Гудериана. 12 июля подвергся нападению немецких танков под Чаусами штаб 13-й армии. В этот же день был тяжело ранен и командующий армией Ф. Н. Ремезов.

Пролежав почти два месяца без одной недели на больничной койке, 4 сентября 1941 г. Ф. Н. Ремезов получил новое назначение, вступив в командование СКВО. Когда он, прихрамывая и опираясь на палку, вошел в здание штаба округа, в СКВО полным ходом шло формирование соединений и отдельных частей. На территории Ростовской, Сталинградской, Астраханской областей, Краснодарского и Орджоникидзевского краев, автономных республик Северного Кавказа, в учебных лагерях и центрах формировались 11 стрелковых и 7 кавалерийских дивизий, 5 танковых бригад. В Сталинграде, Фролово, Дубовке, Камышине, Красноармейске проходил обучение личный состав 333, 335, 337, 341, 351-й стрелковых дивизий. В Ростове-на-Дону – 339-я, в Астрахани – 349-я, в Краснодаре – 347-я, в Новороссийске – 353-я, а в Ворошиловске (Ставрополе) – 343-я стрелковые дивизии. Из Поти на Тамань была переведена формировавшаяся 345-я стрелковая дивизия. В казачьих учебных лагерях, сохранившихся с дореволюционных времен, командиры кавалерийских частей получали с казенных конных заводов и из колхозов скакунов, упряжь, седла, тачанки и повозки. Доукомлектовывались личным составом, в основном из казачьего населения Дона, Кубани и Терека 60-я (станица Иловлинская), 62-я (Тихорецк), 64-я (Кропоткин), 66-я (Армавир), 68-я (Персиановка), 70-я (Ставрополь), 72-я (Краснодар) легкие кавалерийские дивизии. При учебном центре Сталинградского тракторного завода формировались и получали материальную часть экипажи 45, 47, 48 и 49-й танковых бригад. На базе расформированной 6-й танковой дивизии создавалась 6-я отдельная танковая бригада. Продолжалось формирование шести добровольческих (ополченческих) кавалерийских казачьих дивизий. После отправки в действующую армию формирований первой волны мобилизации для новых соединений не хватало многих видов вооружения и оснащения. Эта круглосуточная работа с головой поглотила нового командующего округом.

И тем не менее первоначально показалось, что здесь, на юге, война еще совсем далеко. В теплом, зеленом и все еще цветущем, несмотря на начало осени, Ростовена-Дону, где размещался штаб округа, стояла хорошая погода, а о войне напоминали, пожалуй, лишь режим светомаскировки, заклеенные крест-накрест окна да ополченцы, маршировавшие на площадях и улицах города. Обилие фруктов и овощей, рутинная работа по мобилизации и отправке на фронт воинских соединений укрепляли иллюзию мирной жизни. Но всего через месяц с небольшим ему вновь пришлось вступить в бой с войсками вермахта…

Членами Военного совета 56-й Отдельной армии стали корпусной комиссар А. Н. Мельников и Б. А. Двинский. Алексей Николаевич Мельников родился в селе Тарханы Пензенской губернии в 1900 г. В РККА служил с 1918 г., в 1919 г. вступил в РКП(б). В 1939 г. стал вторым, а затем первым секретарем Молдавского обкома ВКП(б), членом Центральной ревизионной комиссии ЦК ВКП(б). Участвовал в советско-финской войне 1939–1940 гг. в качестве члена Военного совета Ленинградского военного округа, а затем члена Военного совета Северо-Западного фронта. По окончании войны стал заместителем начальника Главного управления автобронетанковых войск Наркомата обороны СССР по политической части. С началом Великой Отечественной войны был назначен членом Военного совета СКВО.

Борис Александрович Двинский родился в 1894 г. в Вологде в семье чиновника, окончил историко-филологический факультет Московского университета, работал учителем в г. Талдом Московской губернии. С 1920 г., вступив в РКП(б), перешел на партийную работу, с 1925 г. – в ЦК ВКП(б), а в 1928–1930 гг. являлся помощником секретаря ЦК ВКП(б) И. В. Сталина. В 1937–1938 гг. стал вторым, а с 1938 г. – первым секретарем Ростовского обкома ВКП(б), оставаясь при этом до 1952 г. членом ЦК ВКП(б). Как и А. Н. Мельников, был награжден орденом Ленина с общей формулировкой: «за выдающиеся успехи в сельском хозяйстве и в особенности за перевыполнение планов основных сельскохозяйственных работ».

Первым начальником штаба 56-й Отдельной армии стал полковник Александр Иванович Бармин, занимавший аналогичную должность в СКВО. Но вскоре, 7 ноября 1941 г., начальником штаба был назначен генерал-майор Баграт Исаакович Арушанян. Он родился в 1903 г. в Эриванской губернии (сейчас – Республика Армения). С 1923 г. – в рядах РККА, с 1931 г. – в ВКП(б). Окончил Армянскую объединенную военную школу и Военную академию имени М. В. Фрунзе, занимал различные командные и штабные должности, участвовал в советско-финской войне. Начало Великой Отечественной войны встретил начальником штаба 12-й армии Юго-Западного фронта, погибшей в Уманском котле. Самому Арушаняну с группой из пяти бойцов в начале сентября удалось выйти в расположение советских войск, и 13 октября он был назначен заместителем командующего Юго-Западным фронтом по тылу.

Заместителями командующего 56-й Отдельной армией были утверждены генерал-майоры П. М. Козлов и А. А. Гречкин. Петр Михайлович Козлов родился в 1893 г. в Пятигорске, в 1914 г. был призван в армию. Участвовал в Первой мировой войне на Кавказском фронте, стал командиром взвода. В 1917 г. вступил в РСДРП(б) и Красную гвардию, в 1918 г. – в РККА. В годы Гражданской войны командовал отрядом, полком, бригадой. После войны продолжил службу, окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе. В 1937 г. был арестован, но в следующем году освобожден. Начало войны встретил в должности начальника курса Академии Генерального штаба РККА. После неоднократных просьб отправить на фронт был назначен заместителем командующего 56-й Отдельной армией по тылу.

Александр Алексеевич Гречкин родился в 1893 г. в селе Карпенка (в настоящее время – Самарской области). С 1914 г. служил в Русской императорской армии, участвовал в Первой мировой войне. Революцию штабс-капитан Гречкин встретил в должности командира батальона. В РККА вступил в 1918 г., командовал стрелковым батальоном и запасным полком. После Гражданской войны занимал различные должности, был командиром батальона, дивизии, помощником командира корпуса. Окончил курсы усовершенствования командного состава РККА «Выстрел», участвовал в борьбе против басмачей в Туркестане и советско-финской войне. Войну встретил в должности помощника командующего войсками СКВО по военно-учебным заведениям. Став начальником гарнизона Ростова-на-Дону, руководил работами по созданию прикрывавших его оборонительных рубежей. Почти месяц, с 3 августа по 4 сентября 1941 г., временно исполнял обязанности командующего войсками СКВО.

Командующим артиллерией 56-й армии стал генерал-майор Георгий Спиридонович Кариофилли. Грек по национальности, он родился в 1901 г., вступил в РККА в 1918 г., в РКП(б) – в 1919 г., участвовал в Гражданской войне. Окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе, был командиром артиллерийского полка, начальником артиллерии дивизии, корпуса, заместителем начальника артиллерии военного округа. В начале войны занимал должность начальника штаба артиллерии Западного фронта, с августа 1941 г. стал начальником артиллерии СКВО.

ВВС армии возглавил генерал-майор Степан Акимович Красовский. Белорус Красовский родился в 1897 г. в деревне Глухи Могилевской губернии (в настоящее время – Могилевской области Республики Беларусь). С 1916 г. в звании унтер-офицера участвовал в Первой мировой войне. В 1917 г. вступил в Красную гвардию, в 1918 г. – в РККА. В годы Гражданской войны был начальником связи авиаотряда, летчиком-наблюдателем, комиссаром авиационного отряда. После войны окончил курсы усовершенствования начсостава ВВС, Военно-воздушную инженерную академию имени Н. Е. Жуковского. Участвовал в советско-финской войне, командовал ВВС 13-й армии и Мурманской авиабригадой. Затем был начальником Краснодарского военного авиационного училища, помощником командующего ВВС СКВО по военно-учебным заведениям, с июня 1941 г. – командующим ВВС СКВО.

Яркие личности и хорошие специалисты встречались и на других должностях. Так, начальником инженерных войск армии стал майор Евгений Михайлович Журин, окончивший Ленинградское военно-инженерное училище имени А. А. Жданова, а позже преподававший в военно-инженерной академии. В памяти сослуживцев он остался как «душевный, простой и хорошо знающий дело человек»[35].

Профессиональный чекист, полковник Владимир Степанович Егнаров родился в Баку в 1903 г. Служил в органах государственной безопасности с 1922 г., в партию вступил в 1939 г. Перед войной занимал должность начальника 3-го отделения разведывательного отдела пограничных войск НКВД Киевского округа, затем был начальником 5-го отдела и заместителем начальника пограничных войск НКВД Западного округа по разведке в Львове. В апреле 1941 г. Егнаров отправился повышать квалификацию в Высшую спецшколу Генерального штаба РККА, откуда и прибыл на должность начальника разведывательного отдела штаба 56-й Отдельной армии.

Начальник санитарного управления армии бригадный врач Алексей Николаевич Сырнев родился в 1894 г. в Вятке в семье преподавателя русского языка, позже жил с родителями в Саратове. Окончил гимназию и медицинский факультет Саратовского университета, в 1917 г. был мобилизован в армию и назначен младшим врачом 4-й Сибирской стрелковой бригады 12-й армии. В ноябре 1917 г. в Харькове вступил в отряд Красной гвардии, а в начале 1918 г. – в Красную армию. Участвовал в Гражданской войне против белых в должности старшего врача артиллерийского дивизиона, санитарного поезда, ординатора полевого госпиталя, старшего врача полка и перевязочного отряда 22-й дивизии 4-й армии. В последующем служил в войсках и в военно-учебных заведениях. С апреля 1938 г. по октябрь 1941 г. являлся начальником санитарного отдела СКВО.

В целом в формировании полевого управления 56-й Отдельной армии широко использовался командно-начальствующий состав штаба СКВО. Так, начальником оперативного отдела штаба армии стал полковник Нечаев, до этого возглавлявший соответствующий отдел штаба округа. Многие командиры и специалисты штаба СКВО также перешли на соответствующие должности в штаб армии.

Приведенные данные свидетельствуют, что высший командно-начальствующий состав 56-й Отдельной армии был подобран из кадровых командиров и политработников, обладавших немалым командным и штабным опытом и в большинстве своем находившихся в зрелом возрасте. В основном они добровольно вступили в РККА еще в годы Гражданской войны, по окончании которой продолжили профессиональную военную службу, получили необходимое военное образование (при этом у всех генералов, за исключением А. А. Гречкина, за плечами были не только краткосрочные курсы усовершенствования комсостава, но и годы учебы в военной академии). На фоне острой нехватки квалифицированных командных кадров в первый период Великой Отечественной войны высший комсостав 56-й армии выглядит достаточно основательно. Положительным моментом является и то, что многие командиры уже служили в СКВО, знали округ, его ресурсы и возможности, условия театра военных действий.

Вполне оправданным можно считать и назначение в качестве членов Военного совета не только опытного политработника А. Н. Мельникова, но и первого секретаря Ростовского обкома ВКП(б) Б. А. Двинского. Хотя он до этого вообще не имел военного опыта, это назначение позволяло надеяться, что возможности Ростовской области будут максимально использованы для решения вопросов обеспечения армии всем необходимым, упрощая взаимодействие между военным командованием и гражданскими властями. А сам факт личного знакомства Б. А. Двинского с И.В Сталиным придавал ему дополнительный статус в глазах окружающих.

В то же время боевой опыт большинства командиров ограничивался участием в Первой мировой, Гражданской и советско-финской войнах, заметно отличавшихся по своим условиям от Великой Отечественной войны. Только часть из них уже участвовала в боевых действиях в Великой Отечественной войне. Сам Ремезов успел провоевать в должности командующего армией менее пяти суток. Более значимым было участие в боевых действиях в 1941 г. 40-летнего Кариофилли и особенно самого молодого из всех генералов 56-й армии, 38-летнего Арушаняна. Но именно его боевой опыт оказался и самым трагичным, связанным с выходом из окружения. Впоследствии ему еще вспомнят его пребывание на захваченной противником территории.

Если высший командный состав по формальным показателям смотрелся неплохо, то основная масса средних и младших командиров этим похвастаться не могла. Штатные должности заполняли преимущественно командиры, призванные из запаса, переведенные с преподавательской, штабной и другой нестроевой службы. Значительную часть командиров подразделений – рот и взводов – составляли недавние выпускники краткосрочных командных курсов. Строевых командиров с соответствующим образованием, а тем более с боевым опытом Великой Отечественной войны среди них было не так много. Почти всем командирам 56-й Отдельной армии пришлось осенью 1941 г. решать задачи, с которыми они никогда прежде не сталкивались в своей жизни.

Боевые возможности 56-й армии и противника

Трудности в создании армии были связаны и с объективными обстоятельствами. Основным видом войсковых соединений в пехоте РККА являлись стрелковые дивизии. В начале Великой Отечественной войны стрелковая дивизия состояла из трех стрелковых, легкого и гаубичного артиллерийских полков, отдельных зенитного и противотанкового дивизионов, отдельных разведывательного, саперного, автотранспортного, медико-санитарного батальонов, батальона связи, других частей и подразделений. Согласно штату № 4/400 от 5 апреля 1941 г., стрелковая дивизия насчитывала 14 483 человека и должна была иметь на вооружении 10 420 винтовок, 1204 автомата, 166 станковых, 392 ручных и 33 зенитных пулемета, 150 минометов, 12 зенитных орудий, 54 противотанковые 45-мм пушки, 34 76-мм орудия, 32 122-мм и 12 152-мм гаубиц, 13 бронеавтомобилей и 16 легких танков. Почти в таком составе прибыла на фронт сформированная до войны кадровая 31-я стрелковая дивизия.

Однако с началом войны вследствие понесенных огромных потерь в личном составе и материальной части Красная армия перешла на новую, сокращенную штатную структуру. 11 августа 1941 г. было принято постановление Государственного комитета обороны СССР № 459сс «О формировании стрелковых и кавалерийских дивизий», по которому создавалось 85 стрелковых и 25 кавалерийских дивизий. В СКВО формировались 11 стрелковых и семь кавалерийских дивизий. Численность каждой стрелковой дивизии определялась в 11 447 человек, то есть сокращалась более чем на пятую часть. На вооружении ей полагалось иметь 8844 винтовки, 162 автомата, 162 ручных, 108 станковых и 9 зенитных пулеметов, 81 50-мм, 54 82-мм и 18 120-мм минометов, 18 противотанковых, 6 зенитных и 28 76-мм орудий, 8 122-мм гаубиц[36]. В составе стрелковой дивизии остался только один артиллерийский полк и совсем не было бронетехники. В результате ее огневые возможности значительно сократились по сравнению с довоенными: по весу артиллерийского залпа – в четыре, а по количеству выстрелов в минуту из стрелкового и пулеметного оружия – более чем в полтора раза.

В декабре 1941 г. штаты стрелковых дивизий еще более сократились, вследствие чего она стала по своей численности и огневой мощи в полтора-два, а по некоторым показателям и в три раза уступать пехотной дивизии вермахта. В дальнейшем на протяжении всей войны штаты не раз менялись, а вместе с ними и боевые возможности стрелковых дивизий РККА, но в любом случае они никогда не превосходили аналогичных немецких соединений. Фактически немецкая пехотная дивизия по своей мощи, особенно на первом этапе Великой Отечественной войны, равнялась советскому стрелковому корпусу, корпус – армии, а армия – фронту. Это правило, впрочем, не распространялось на части и соединения союзников Германии, значительно уступавшие немецким войскам по своим боевым возможностям.

Директивой Ставки ВГК № 003017 в состав 56-й Отдельной армии планировалось включить немалые силы – шесть стрелковых и столько же кавалерийских соединений, с соответствующими частями усиления. Все эти соединения формировались в СКВО по новым штатам, утвержденным указанным постановлением ГКО от 11 августа. При выполнении всех положений директивы, формировании указанных соединений в соответствии с их штатами, наличии необходимых ресурсов и времени на укомплектование, обеспечение и боевую подготовку 56-я Отдельная армия должна была превратиться в достаточно сильное войсковое объединение, способное выполнять различные боевые задачи.

Однако реальный состав 56-й Отдельной армии существенно отличался от того, который определила директива Ставки ВГК. Из шести стрелковых соединений, указанных в данном документе, только 343-я Ставропольская, 347-я Краснодарская и 353-я Новороссийская стрелковые дивизии, укомплектованные в основном из жителей Кубани и Ставрополья, вошли в состав формировавшейся армии.

343-я стрелковая дивизия под командованием полковника Петра Павловича Чувашева была сформирована в Ворошиловске (в настоящее время – Ставрополь) с 5 сентября по 15 октября 1941 г. В нее вошли 1151, 1153 и 1155-й стрелковые полки, 903-й артиллерийский полк, 48-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион, 419-я зенитная артиллерийская батарея (627-й от дельный зенитный артиллерийский дивизион), 402-я разведывательная рота, 620-й саперный батальон, 791-й отдельный батальон связи, 425-й медико-санитарный батальон и другие части.

Формирование 347-й дивизии началось 14 сентября 1941 г. в станице Саратовской Краснодарского края и завершилось уже через десять дней[37]. Командиром был назначен полковник Николай Иванович Селиверстов. В дивизию вошли 1175-й Майкопский, 1177-й Анапский и 1179-й Нефтегорский стрелковые полки, 907-й артиллерийский полк, 21-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион, 571-й минометный дивизион, 406-я разведывательная рота, 624-й саперный батальон, 795-й отдельный батальон связи, 743-я отдельная рота связи, 429-й медико-санитарный батальон и другие части. 2 октября дивизия была передислоцирована в станицу Кущевскую, а в состав 56-й Отдельной армии прибыла 22 октября.

353-я стрелковая дивизия была сформирована в Новороссийске, ее командиром стал полковник Григорий Филиппович Панченко. В состав дивизии вошли 1145, 1147 и 1149-й стрелковые полки, 902-й артиллерийский полк, 449-я зенитная артиллерийская батарея (626-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион), 574-й минометный дивизион, 401-я разведывательная рота, 619-й саперный батальон, 790-й отдельный батальон связи (790-я отдельная рота связи), 424-й медико-санитарный батальон и другие части. С августа до середины осени дивизия занималась боевой подготовкой и обеспечивала оборону морского побережья в районе Новороссийска, а 16 октября была передислоцирована на Ростовское направление и на следующий день вошла в оперативное подчинение 56-й Отдельной армии.

Указанные в постановлении Ставки ВГК от 15 октября 337-я и 349-я стрелковые дивизии были включены в формировавшуюся в Сталинградском военном округе 57-ю армию. 345-я стрелковая дивизия вскоре из Туапсе и Новороссийска отправилась по Черному морю в осажденный Севастополь. Вместо этих соединений 23 октября в состав 56-й Отдельной армии вошла 317-я стрелковая дивизия полковника Ивана Владимировича Середкина, сформированная с 25 июля по 6 августа 1941 г. в Баку. В нее входили 571, 606 и 761-й стрелковые полки, 773-й артиллерийский полк, 157-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион, 251-я разведывательная рота, 361-й саперный батальон, 311-й отдельный батальон связи, 251-й (407-й) медико-санитарный батальон и другие части.

В состав 56-й Отдельной армии вошли и ополченские формирования. Еще 9 июля 1941 г. Ростовский обком ВКП(б) принял постановление, утверждавшее организационные мероприятия по созданию народного ополчения. В нем говорилось: «В целях усиления частей Красной Армии, находящихся на территории Северо-Кавказского военного округа, создать из состава народного ополчения стрелковые полки в городах: Ростов-на-Дону, Таганрог, Шахты, Новочеркасск, Красный Сулин». Полки следовало укомплектовать «проверенными рабочими, служащими, интеллигенцией, коммунистами и комсомольцами, независимо от возраста (непризывных возрастов), но могущими носить оружие». Формирование полков и их боевую подготовку без отрыва от производства производили начальники гарнизонов совместно с горкомами партиии, а ответственность за отбор людей возлагалась лично на первых секретарей горкомов ВКП(б). Командиров полков и рот назначали из комсостава запаса старших возрастов и частично кадровых войск. Командирами взводов и отделений назначались «наиболее расторопные, энергичные и смелые товарищи из состава ополчения»[38].

Командиром Ростовского стрелкового полка народного ополчения был назначен Михаил Александрович Варфоломеев – заместитель директора автосборочного завода, ранее работавший председателем исполкома Таганрогского городского совета депутатов трудящихся. Комиссаром – Порфирий Александрович Штахановский, начальник отдела рабочих кадров Управления Северо-Кавказской железной дороги (СКЖД), начальником штаба – Василий Васильевич Плютто, начальник отдела сельского хозяйства Управления рабочего снабжения СКЖД.

Первое время полк состоял из трех стрелковых батальонов трехротного состава и двух специальных рот. Штаб полка располагался в здании Коммунистического университета (в настоящее время – главный корпус Ростовского государственного строительного университета по улице Социалистической, 162). В 1-й батальон принимали рабочих и инженеров заводов «Ростсельмаш» и «Красный Аксай» (разместился в здании управления мясокомбината, затем – в здании базы «Химбыт»). Во 2-й – обувной, мебельной и табачной фабрик, учащихся пожарного техникума (в школе № 60 на Новом поселении, затем – в здании филармонии). В 3-й – паровозоремонтного завода, управления Северо-Кавказской железной дороги, речного порта (в здании средней школы № 43, в настоящее время – профессионально-технического училища № 8, угол проспекта Буденовского и улицы Текучева, затем – в школе № 49)[39]. Таким образом, в основу структуры полка был положен территориально-производственный принцип. Медицинским персоналом обеспечивал Ростовский медицинский институт. Всего в состав полка вошли представители 150 предприятий и учреждений города.

В полк зачислялись на добровольной основе граждане, не подлежавшие призыву в РККА по каким-то причинам. Немало бойцов и командиров являлись участниками Гражданской войны – Г. К. Репин, Д. И. Казьминин, Ф. Д. Елизаров, П. Н. Юфимцев и другие. Некоторые приходили сразу семьями, с женами и детьми. Общая численность ополченцев неизвестна, так как часть документов полка была утрачена в июле 1942 г. По воспоминаниям очевидцев, она достигала 3 тысяч человек[40].

Вплоть до начала октября ополченцы обучались военному делу без отрыва от производства, в свободное от работы время, а 10 октября полк был переведен на казарменное положение. К этому времени его численность составила всего 352 человека, многие ополченцы были призваны в ряды РККА, отозваны на предприятия, выпускавшие оборонную продукцию, эвакуировались с ними в тыл или оказались отчислены как непригодные к воинской службе. В связи с этим полк перешел на двухротный состав батальонов.

15 июля 1941 г. Ростовский обком ВКП(б) принял решение о создании добровольческой Донской казачьей дивизии. Центром формирования стал Сальск, а обеспечение конским составом, продуктами питания и фуражом изначально планировалось осуществлять за счет колхозного фонда области[41]. Дивизия формировалась на добровольческой основе из жителей области, не подлежавших призыву вследствие возраста, состояния здоровья или по «брони». Первым командиром дивизии стал полковник П. В. Стрепухов, с осени – генерал-майор Я. С. Шарабурко.

Ровно через три месяца, 15 октября 1941 г. областной и городской комитеты ВКП(б) приняли решение о создании еще одного добровольческого полка. Он получил название Коммунистического, так как создавался из коммунистов и комсомольцев города. Его командиром стал кадровый офицер, майор, коммунист Николай Федорович Скачков, начальником штаба – участник Гражданской войны, инструктор обкома партии Иван Дмитриевич Алексеев. Приказом № 0010 по 56-й Отдельной армии от 31 октября 1941 г. в ее состав были включены Ростовская дивизия народного ополчения и коммунистический полк[42]. Возможности дивизии учитывались как совместно действовавшего с 56-й армией соединения (см. приложение 3). Но участия в боевых действиях в ее составе она так и не принимала.

Ростовский стрелковый полк народного ополчения и коммунистический полк занимались боевой и политической подготовкой, несли гарнизонную и караульную службу. Поэтому 10 ноября бюро обкома ВКП(б) и командование 56-й Отдельной армии сочли целесообразным их объединить в один во главе с М. А. Варфоломеевым, Н. Ф. Скачков стал его заместителем[43]. Обеспечением полка оружием и боеприпасами занимались органы снабжения СКВО и 56-й Отдельной армии. Вооружение полка составили винтовки Мосина, СВТ, ручные пулеметы, гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Обмундирования не хватало, и многие бойцы полка народного ополчения носили выданные им черные шинели учащихся школ профессионально-технического обучения[44]. К 18 ноября три батальона Ростовского полка народного ополчения вновь перешли на трехротную структуру. В 1-м батальоне насчитывалось 247 человек, во 2-м – 251 человек, в 3-м – 270 человек. Начал формироваться 4-й батальон. Общая численность ополченцев к этому времени составила 1118 человек.

Трагическое начало Великой Отечественной войны привело к огромным потерям в составе танковых и механизированных войск. Быстро компенсировать урон советская промышленность не могла, и летом 1941 г. советское руководство приняло решение о формировании сотни легких кавалерийских дивизий, призванных повысить мобильность действий Красной армии. Уже в июле – августе 1941 г. было создано 48 кавалерийских дивизий легкого типа. Они имели примерно по 3 тысячи человек, или почти в три раза меньше, чем предусматривалось по довоенным штатам, состояли из трех кавалерийских полков (из четырех сабельных и пулеметного эскадронов), батарей 76-мм и 45-мм орудий. Тяжелая артиллерия, танки, противотанковые и зенитные средства, подразделения связи и саперов для них не предусматривались, был также сокращен штат штабных и тыловых служб.

Среди главных центров формирования кавалерийских дивизий были территории бывших казачьих областей юга России. Действовавшая во второй половине 1930-х гг. система подготовки территориальных формирований позволила здесь в краткие сроки, при минимальных затратах, создать кавалерийские части. Летом 1941 г. из СКВО на фронт отправились 40, 42, 43, 47, 50-я Кубанские, 38, 52-я Донские, 53-я Ставропольская кавалерийские дивизии. Многие из них отличились в боях с противником, нанеся ему немалый урон. Хотя официально данные соединения и не назывались казачьими, значительную часть их составляли казаки. Показательно, что в сводках Совинформбюро и в статьях в периодической печати дивизии именовались казачьими, что свидетельствует об очевидном стремлении власти пропагандировать участие казачества в войне.

Осенью 1941 г. в СКВО завершалось формирование еще восьми легких кавалерийских дивизий. 35-я Новочеркасская и 56-я Ставропольская кавалерийские дивизии в середине октября составили подвижный резерв Южного фронта. Вместе с ними уже сражалась с противником на Таганрогском направлении и 66-я Армавирская кавалерийская дивизия под командованием полковника Владимира Иосифовича Григоровича, которую по директиве Ставки от 17 октября включили в 56-ю Отдельную армию. В нее входили 179, 187 и 188-й кавалерийские полки, 67-й конно-артиллерийский дивизион, 66-й отдельный эскадрон химической защиты и другие подразделения.

Вследствие осложнения ситуации в Крыму туда в январе 1942 г. отправилась 72-я Кубанская кавалерийская дивизия. В итоге в состав 56-й Отдельной армии осенью 1941 г. вошло пять легких кавалерийских дивизий. В Тихорецке завершала формирование 62-я кавалерийская дивизия под командованием полковника Ивана Федоровича Куца в составе 181-го Таманского, 183-го Краснодарского, 185-го Ахтарского кавалерийских полков, 64-го конно-артиллерийского дивизиона, 62-го отдельного эскадрона химической защиты и других подразделений. В Лабинске – 64-я кавалерийская дивизия полковника Николая Васильевича Симерова, включавшая 182, 184 и 186-й кавалерийские полки, 66-й конно-артиллерийский дивизион, 64-й отдельный эскадрон химической защиты и другие подразделения. В Персиановских учебных лагерях в Ростовской области дислоцировалась 68-я кавалерийская дивизия полковника Николая Алексеевича Кириченко, включавшая 180, 191 и 194-й кавалерийские полки, 79-й конно-артиллерийский дивизион, 68-й отдельный эскадрон химической защиты и другие подразделения.

В Ворошиловске была сформирована 70-я кавалерийская дивизия под командованием полковника Николая Моисеевича Юрчика. Она включала 189-й Калмыцкий, 192-й Ставропольский, 196-й Кочубеевский кавалерийские полки, 68-й конно-артиллерийский дивизион, 70-й отдельный эскадрон химической защиты и другие подразделения.

Таким образом, все стрелковые и кавалерийские соединения 56-й Отдельной армии были практически только созданы и завершали свое формирование. Первый боевой опыт они приобретали в тяжелых боях осенью 1941 г. Показательна оценка знаменитым советским диверсантом И. Г. Стариновым, прибывшим как раз в это время в Ростов-на-Дону, выделенных в его распоряжение саперных батальонов, которыми командовали «командиры в годах, призванные из запаса, рядовой и сержантский состав в большинстве был из новобранцев. Обутые в грубые ботинки с обмотками, одетые в засаленные ватники саперы выглядели неважно, даже отдаленно не походили на тех, которыми довелось командовать в мирное время. Но среди них имелось много коммунистов и комсомольцев, большинство рядовых было со средним образованием, и этим они тоже отличались, но уже в лучшую сторону, от прежних бойцов»[45].

Особую сложность создавало обеспечение 56-й Отдельной армии частями усиления. 19 октября в состав артиллерии армии вошли уже действовавшие на фронте артиллерийские части. Это 129-й гаубичный артиллерийский полк, 32-й легкий артиллерийский полк, 151-й противотанковый дивизион и 127-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион 31-й стрелковой дивизии, а также два дивизиона 8-го гвардейского минометного полка. Кроме того, в состав армии были включены 1-й и 3-й сводные курсантские полки с приданными 3-й батареей и 3-м дивизионом 734-го полка ПВО, занимавшие внешнюю линию обороны Ростова-на-Дону, по рубежу сел Малые Салы, Крым и Чалтырь.

Собственных артиллерийских резервов и частей усиления у 56-й Отдельной армии первоначально не было. Недавно сформированные 343-я и 353-я стрелковые дивизии также почти не имели собственной артиллерии, за исключением полковой, и то не полного состава, получая материальную часть уже в ходе боев[46]. Только к 20 октября был сформирован штаб артиллерии армии, разместившийся в помещении штаба СКВО. Его возглавили командующий артиллерией 56-й Отдельной армии генерал-майор Кариофилли, военный комиссар Востоков и прибывший через два дня начальник штаба полковник Попов[47].

Лишь 25 октября из Новороссийска прибыл 870-й гаубичный артиллерийский полк 302-й горнострелковой дивизии, имевший на вооружении тяжелые орудия – 122-мм и 152-мм гаубицы, а затем и другие части усиления. В самом конце месяца, 29 октября – 515-й, а на следующий день – 526-й гаубичные артиллерийские полки большой мощности из Моздока, вооруженные 203,2-мм орудиями[48]. Они позволили существенно повысить огневую мощь войск 56-й Отдельной армии. Весившая 17,7 т в боевом положении, 203,2-мм гаубица образца 1931 г. использовалась для стрельбы снарядами в 100 кг и выше, в основном по дотам и другим укреплениям противника. Наступавшие части вермахта в тот момент вообще не располагали орудиями такого калибра! Всего в РККА накануне войны имелось 849 таких гаубиц в 17 гаубичных артиллерийских полках большой мощности. Каждый полк должен был состоять из четырех дивизионов трехбатарейного состава и насчитывать по 24 орудия. После начала войны последовало распоряжение отвести все полки в тыл и использовать только по особым распоряжениям командования. В Закавказском военном округе в 1941 г. имелось два гаубичных артиллерийских полка большой мощности, и оба передавались теперь в состав 56-й Отдельной армии. При этом 515-й артиллерийский полк насчитывал семнадцать, а 526-й артиллерийский полк – 22 203,2-мм гаубицы.

В стремлении обеспечить свои части и соединения необходимым вооружением командование 56-й Отдельной армии использовало и не вполне законные способы, «перехватывая» при возможности и воинское имущество, предназначенное для других войсковых объединений. В докладе начальника артиллерии Южного фронта от 31 октября 1941 г. начальнику артиллерии Красной армии о действиях артиллерии фронта в конце сентября и октябре месяце 1941 г. и о состоянии дел на 30 октября 1941 г. отмечалось, что командование 56-й Отдельной армии «присвоило себе два транспорта с вооружением и матчастью, шедшие по распоряжению ГАУ КА в СКВО для 339 сд и 66 кд, вошедших в состав Южного фронта. Вследствие этого эти дивизии остались без матчасти артиллерии (339 сд) и без минометов (66 кд)»[49]. Так же, впрочем, поступали и многие другие советские командиры и военачальники самых разных рангов, стремясь всеми правдами и неправдами повысить боевую готовность своих частей, соединений и объединений. И руководствовались они при этом вовсе не законностью, а целесообразностью: боевые успехи служили оправданием почти любых нарушений.

В состав 56-й Отдельной армии были переданы также 7-й и 8-й отдельные дивизионы бронепоездов. Бронепоезда представляли собой грозный вид вооруженных сил в войнах конца XIX – первой половины XX в. В России бронепоезда особенно активно использовались в годы Гражданской войны в условиях отсутствия постоянных линий фронтов и превращения железнодорожных магистралей в главные линии противостояния. В межвоенный период они продолжали оставаться на вооружении, и к началу Великой Отечественной войны в РККА действовало 53 бронепоезда (из них 34 легких), не считая бронедрезин и бронеавтомобилей, приспособленных для движения по железной дороге. Кроме того, свои бронепоезда имели войска НКВД.

7-й отдельный дивизион был сформирован в 1925 г. на станции Навтлуг – пригороде Тбилиси. С началом Великой Отечественной войны базировался на станции Самтредиа Закавказской железной дороги и патрулировал Черноморское побережье. Затем 7-й дивизион (командир – подполковник В. П. Жмакин) был переброшен на Южный фронт и 16 октября прибыл в Ростов-на-Дону. На станции Бессергеновка он поддержал своим огнем части 31-й стрелковой дивизии. В ходе этих боев 27-й отдельный бронепоезд погиб, уничтожив 16 немецких танков. 22-й отдельный тяжелый и 29-й отдельный легкий бронепоезда отошли в район станции Синявская.

8-й отдельный дивизион бронепоездов был сформирован в Полоцке в 1932 г. Участвовал в советско-финской войне, по окончании которой базировался в Туапсе (командир – подполковник И. А. Суханов). 9 сентября дивизион в составе одного легкого бронепоезда № 45 был переброшен на Южный фронт в район станций Марцево – Кошкино под Таганрогом. Здесь в его состав вошли бронепоезда № 14 (сформирован в СКВО) и № 59 (передан из войск НКВД). 14 октября погиб бронепоезд № 14, а 22 октября – бронепоезда № 14 и № 59. Личный состав направлен на станцию Тихорецкая, где формировался новый дивизион под командованием капитана Миронова.

В ноябре в личный состав 7-го дивизиона были также включены уже без материальной части 14-й и 45-й отдельные легкие бронепоезда 8-го отдельного дивизиона бронепоездов, прикрывавшие в октябре 1941 г. отход советских войск на участке между станциями Марцево и Бессергеновка под Таганрогом. Вместо них в 8-м дивизионе был сформирован бронепоезд «Тихорецкий рабочий». В ходе ноябрьских боев он также получил значительные повреждения, встал в Тихорецке на ремонт и был передан в состав 7-го дивизиона, став впоследствии его 2-м отдельным бронепоездом. 8 декабря в состав 7-го дивизиона вошел 21-й отдельный тяжелый бронепоезд 8-го отдельного дивизиона бронепоездов, имевший на вооружении четыре 107-мм орудия. Впоследствии его переименовали в 1-й бронепоезд 7-го отдельного дивизиона бронепоездов.

В условиях широкого использования авиации и подвижных бронетанковых соединений бронепоезда стали чрезвычайно уязвимы. К тому же их передвижения полностью зависели от наличия железнодорожных путей, вывод из строя которых превращал бронепоезда в огромные и неподвижные мишени. Однако достоинствами бронепоездов оставалась его огневая мощь и подвижность, позволявшие быстро перемещаться и наносить массированный прицельный артиллерийский удар по скоплениям живой силы и техники противника, а броня защищала от стрелкового, пулеметного и легкого артиллерийского огня.

После настоящего танкового погрома начала войны советское командование отказалось от крупных механизированных соединений в виде корпусов или дивизий. С августа 1941 г. главным видом бронетанковых соединений в РККА стали танковые бригады, сформированные, как правило, из прежних танковых дивизий или полков. Согласно штатному расписанию от 23 августа 1941 г., они должны были включать один танковый и один моторизованный стрелковый полк, противотанковый и зенитный дивизионы, роты управления, разведки, ремонта, автотранспортный и санитарный взвод. 1 сентября в Сталинграде на основе 6-й танковой дивизии была сформирована 6-я танковая бригада под командованием полковника Василия Михайловича Алексеева. В бригаду вошли: 12-й танковый полк из трех батальонов общей численностью в 106 танков (6 тяжелых КВ-1, 10 средних Т-34, 82 легких Т-26, 8 огнеметных ОТ-26), а также 11 бронемашин; стрелково-пулеметный батальон, вооруженный крупнокалиберными пулеметами; артиллерийский дивизион (12 76-мм орудий) и другие подразделения. 23 октября она прибыла на фронт и вошла в состав 56-й Отдельной армии.

Военно-воздушные силы армии формировались за счет ВВС СКВО и Закавказского военного округа (Зак-ВО). Их возможности по прикрытию с воздуха частей действующей армии и Ростова-на-Дону как важнейшего промышленного центра и транспортного узла, связывавшего центр страны с Кавказом, были крайне ограниченны.

В октябре 1941 г. в состав ВВС 56-й армии вошла 73-я смешанная авиационная дивизия под командованием подполковника Геннадия Ивановича Белицкого в составе 271-го истребительного авиационного полка (17 ЛаГГ-3 и 2 И-16) и 590-го истребительного авиационного полка (9 И-15, 3 И-16, 1 И-153), базировавшихся в Нахичевани, а также 277-го скоростного бомбардировочного полка (8 СБ) в Сальске. Кроме нее, в армию вошли полк Зерноградской школы (9 И-16, 9 И-15), располагавшийся в Ростове-на-Дону, 248-й истребительный авиационный полк (3 И-16, 10 ЛаГГ-3) – в Ростове-на-Дону и Кулешовке, 366-й скоростной бомбардировочный полк (18 СБ) – в Тихорецке, 41-й скоростной бомбардировочный полк (19 СБ) – в Кропоткине и 9-я отдельная авиационная эскадрилья (13 Р-5) в Ростове-на-Дону. Всего насчитывалось 124 боевых самолета, при этом И-16, И-153 и ЛаГГ-3 использовались как истребители, И-15 – как легкие штурмовики, СБ – как бомбардировщики и дальние разведчики, а Р-5 – как ночные бомбардировщики.

Противник имел перед фронтом армии до 20–25 истребителей Ме-109 и 10–15 бомбардировщиков, преимущественно Ю-88, которые базировались в городах Мариуполе и Буденовке (в настоящее время – Новоазовск) Донецкой области на побережье Таганрогского залива[50]. Таким образом, ВВС 56-й армии имели практически трехкратное численное превосходство над противником, однако значительная часть советских самолетов принадлежала к устаревшим типам. В 1935 г. И-15 бис на международной выставке был официально признан лучшим истребителем в мире, но с тех пор прошло шесть лет, и появились новые типы самолетов. Произведенные во второй половине 1930-х гг. И-15 бис и И-16 («ишачок») значительно уступали в скорости и высоте новым немецким истребителям, особенно Ме-109, хоть и превосходили их в маневренности. В техническом отношении только ЛаГГ-3 не уступал Ме-109. Но вследствие огромного количества недоработок и невысоких боевых качеств советские летчики прозвали его «летающим бревном». Одному из конструкторов, В. П. Горбунову, прибывшему на Ростовский аэродром, летчики-фронтовики прямо заявили: «Не будем летать на этой “деревяшке”, лучше дайте нам “ишаков”». Успокаивая их, тот говорил, что конструкторское бюро С. А. Лавочкина уже начало работы по модификации самолета с целью улучшения его летно-тактических качеств. Но и появление в конце 1941 г. облегченного варианта ЛаГГ-3 не дало должного эффекта[51].

К тому же уровень подготовки у значительной части советских летчиков также не был высоким, в большинстве своем они не имели большой летной практики в различных погодных условиях и боевого опыта. Следствием этого стали аварии, гибель техники и летного состава не только в боевых, но и в небоевых условиях. Так, 23 октября 1941 г. при перелете с аэродрома станицы Злодейской на аэродром Котельниково произошла катастрофа самолета СБ. Самолет сгорел, а экипаж в составе летчика лейтенанта Г. М. Миронова, летчика-наблюдателя лейтенанта Хохлова, техника самолета воентехника 2-го ранга Н. А. Свирина и механика А. И. Сидоренко погиб.

В ходе расследования выяснилось, что «летчик Миронов имел слабую подготовку на самолете СБ, вне аэродрома не летал, в строю оттренирован не был». Несмотря на это, командир 17-й отдельной корректировочной авиационной эскадрильи капитан Охлопков допустил его к совершению перелета в составе «пятерки» на незнакомый аэродром на загруженном личными вещами самолете. При посадке на аэродром Котельниково, «уходя вследствие промаха на третий круг, тов. Миронов, будучи не наученным командиром 17-й авиаэскадрильи этому элементу полета, резко дал газ, отчего самолет взмыл, потерял скорость, свалился на крыло и, ударившись с углом 60–70° о землю, загорелся». Виновных, как и требовалось, нашли и наказали: командира эскадрильи Охлопкова и военкома старшего лейтенанта Коновалова за плохую организацию перелета подвергли 10 суткам домашнего ареста с удержанием 50 процентов зарплаты за каждый день ареста[52]. Но ни жизни четырех членов экипажа, ни самолета этим уже не вернули.

Между тем с конца октября к Ростову все чаще прорывались самолеты люфтваффе, и командующий ВВС армии генерал-майор авиации С. А. Красовский, одновременно занимавший должность командующего ВВС СКВО, стал использовать в боевых действиях личный состав запасных полков и летных училищ, располагавшихся на территории СКВО, прежде всего Батайской и Сталинградской авиационной школ. По словам С. А. Красовского, 80 процентов их самолетного парка также составляли машины устаревших конструкций, «но те из них, на которых можно было летать, мы все-таки использовали. Это прежде всего Як-1, ДБ-Зф, СБ»[53].

В ноябре 273-й истребительный авиаполк и полк, созданный из Сталинградской авиашколы, были объединены в авиагруппу «Кубань» (впоследствии – 74-ю авиадивизию) под командованием полковника Я. И. Гиля[54]. Яков Илларионович Гиль – боевой летчик, уже во время советско-финской войны имевший три личные победы на своем счету. Затем он был представителем СССР в Германии, с началом войны его выслали через Швейцарию в Англию, откуда он уже вернулся домой. По словам сослуживцев, «умнейший и справедливейший командир, умевший уважать людей, человек с большой буквы. Он… был требователен и строг, никому не давал дремать. При этом не любил бездельников, трусов и подхалимов, выделяя людей деловитых и работящих»[55]. Завершил военную службу генерал-майором авиации и командиром истребительного авиационного корпуса, будучи награжден девятью боевыми орденами. Именно такие командиры могли многому научить молодых летчиков даже на устаревшей технике и сами являлись для них хорошим личным примером воинского долга. По словам очевидца, «группа располагала замечательными кадрами. Это были летчики-инструкторы, обладавшие безукоризненной техникой пилотирования и отличной огневой подготовкой. Правда, им не хватало знаний тактики, боевого опыта, но воевали они отважно»[56]. 366-й и 41-й бомбардировочные авиаполки были также объединены в авиагруппу (впоследствии – Тихорецкую авиадивизию) под командованием полковника Гуляченко[57].

Интересно сопоставить боевые возможности 56-й Отдельной армии и противостоявших ей соединений противника. Поздней осенью на южном крыле советско-германского фронта наступала 1-я танковая армия. Командовавший ею генерал-полковник Пауль Людвиг Эвальд фон Клейст родился в 1881 г. в аристократической прусской семье. На воинскую службу поступил в 1900 г., окончил военную академию, последовательно продвигался по всем ступенькам военной карьеры, занимая как командные, так и штабные должности. За участие в Первой мировой войне был награжден двумя Железными крестами и тремя другими орденами. После войны продолжил службу в рейхсвере, командовал полком, дивизией, военным округом, корпусом.

В 1938 г. Клейст из-за разногласий с нацистским руководством был отправлен в отставку, но уже в августе 1939 г. вновь призван на службу. Во время вторжения в Польшу командовал моторизованным корпусом, а во Французской кампании – танковой группой «Клейст», в состав которой входили пять из десяти танковых дивизий Германии. Именно группа Клейста, преодолев Арденны, прижала англо-французские войска в районе Дюнкерка, за что ее командующий был награжден Рыцарским крестом и произведен в генерал-полковники. В апреле 1941 г. танковая группа «Клейст» участвовала в захвате Югославии и Греции. В начале Великой Отечественной войны Клейст сумел выдержать контрудар восьми советских механизированных корпусов, затем его группа сыграла ведущую роль в окружении и уничтожении советских войск в котлах под Уманью, Киевом и Осипенко. Находясь в расцвете своего полководческого таланта, 60-летний Эвальд фон Клейст заслуженно относился к числу лучших военачальников Третьего рейха.

Непосредственно на Ростов наступал 3-й моторизованный корпус генерала от кавалерии Эберхарда фон Макензена. Он родился в 1889 г. в семье гусарского офицера, ставшего впоследствии фельдмаршалом и одним из лучших германских военачальников Первой мировой войны Августа фон Макензена. Поступил на воинскую службу в 1908 г., участвовал в Первой мировой войне, по окончании которой остался в армии. Последовательно продвигался вверх по служебной лестнице, участвовал в Польской и Французской кампаниях. 27 июля 1941 г. был награжден Рыцарским крестом.

Большим военным опытом обладали и другие германские генералы и офицеры. В первую очередь среди них надо отметить дивизионных командиров. Это генерал-лейтенант Фридрих Георг Эбергард – командир 60-й моторизованной дивизии, генерал-майоры Вальтер Дюверт – командир 13-й танковой дивизии Фридрих Кюн – командир 14-й танковой дивизии и другие. Несомненно, одной из наиболее ярких личностей являлся генерал-майор Ганс Валентин Хубе – командир 16-й танковой дивизии, входившей в состав 14-го механизированного корпуса, с которой позже пришлось сражаться войскам 56-й армии. Он родился в 1890 г., поступил на воинскую службу в 1909 г., через год получил чин лейтенанта и вскоре вышел в отставку. Но с началом Первой мировой войны вернулся в строй, за боевые отличия был награжден Железным крестом 1-го и 2-го классов. Под Верденом был тяжело ранен, потерял руку. Но Хубе продолжал службу и после Первой мировой войны оставался единственным одноруким офицером рейхсвера. С началом Второй мировой войны он добровольно попросился на фронт, участвовал во Французской и Балканской кампаниях. Познакомившийся с ним еще до войны Гитлер высоко ценил профессиональные и личные качества Хубе.

Словом, новичков среди германских командиров не было, все принадлежали к числу кадровых командиров, за плечами у каждого были годы профессиональной военной службы, участие в Польской, Французской, Балканской кампаниях Третьего рейха. Возглавляемые ими танковые и моторизованные соединения были сформированы за год перед рассматриваемыми событиями, в октябре 1940 г., в ходе реорганизации германских вооруженных сил, направленной на их подготовку к войне с СССР. 13-я танковая дивизия была создана на основе 13-й моторизованной пехотной дивизии, 14-я танковая дивизия – 4-й пехотной дивизии, 16-я танковая – 16-й мотопехотной дивизии, 60-я моторизованная – 60-й пехотной дивизии. Формирование новых танковых соединений было обусловлено представлениями высшего германского руководства о том, что именно танковые дивизии станут основой успеха блицкрига. Каждая танковая дивизия имела в своем составе мотопехотные части и артиллерию на механизированной тяге, что позволяло ей вести самостоятельные действия. Количество танков было сравнительно невелико, но все моторизованные части передвигались на грузовиках или тягачах, обеспечивавших высокую маневренность соединений в целом.

Обычно танковая дивизия состояла из танкового и двух моторизованных стрелковых полков (включая мотопехотный батальон на средних полугусеничных бронетранспортерах Sonderkraftfahrzeug 251 (SdKfz 251), вооруженных одним-двумя пулеметами MG-34) и артиллерийского полка с самоходными артиллерийскими установками. Она также включала разведывательный и саперный батальоны, противотанковый и зенитный дивизионы, батальон снабжения и другие подразделения. Танковый полк состоял из двух батальонов по три роты легких и роты средних танков каждый, штабной роты и легкого танкового парка. Легкая танковая рота должна была включать по 17 Pz-III и 5 Pz-II, средняя – 14 Pz-IV и 5 Pz-II. В реальности вооружение танковых дивизий было разнообразно, и наряду с указанными типами они также включали устаревший легкий танк Pz-I, вооруженный только двумя пулеметами, а также чешские танки Pz-35(t) и Pz-38(t). Необходимо учитывать, что командирские танки в вермахте вооружались только пулеметами, а стволы орудий были бутафорскими. Кроме танков в каждой танковой дивизии полагалось иметь по 61 бронеавтомобилю. Моторизованная пехотная (мотопехотная) дивизия состояла из двух моторизованных (мотопехотных) и артиллерийского полков.

По таким основным показателям, как огневая мощь, степень уязвимости и динамические качества, немецкие танки не только не превосходили аналогичные образцы советской бронетехники, но и нередко уступали ей. Броневая защита немецких средних танков была надежной лишь спереди, а по бокам они имели сравнительно тонкую броню. Разрабатывавшиеся для западноевропейского театра военных действий немецкие танки хорошо передвигались только по дорогам и вязли в условиях бездорожья, что требовало учитывать наличие подготовленных коммуникаций для их передвижений. Любое ухудшение погодных условий – дождь или снег, превращавшие советские дороги без твердого покрытия в непролазную грязь, становились непреодолимым фактором для немецкой бронетехники.

Однако немецкая бронетехника оказалась более надежной в эксплуатации в боевых условиях, не говоря уже о том, что она была гораздо более удобной для экипажей. Существенно выигрывали немецкие танки в качестве оптики, возможностях обзора и сообщения. В каждой легкой танковой роте танкового батальона радиопередатчики устанавливались на три Pz-II и пять Pz-III, а оставшиеся танки оснащались приемниками. В роте средних танков радиопередатчики имели пять Pz-IV и три Pz-II, а остальные имели приемники. Дальность действия стандартных немецких танковых передатчиков составляла на ходу 2–3 км в телефонном режиме и 3–4 км в телеграфном, что значительно повышало управляемость танков в бою. Танкисты знали, что, если их машина окажется в трудной ситуации, товарищи обязательно постараются прийти к ним на помощь.

В РККА радиостанциями была оснащена примерно треть танков, но качество связи и у них оставалось крайне низким. Две трети танков вообще не имели специальных средств связи с другими экипажами. Советским танкистам приходилось действовать самостоятельно, не имея возможностей, чтобы предупредить товарищей о возникавших опасностях. Отсутствие координации в действиях советских танковых экипажей заведомо снижало их шансы на успех. Кроме того, в начальный период войны существенно сказывалось и значительное превосходство немецких танкистов в подготовке, а также согласованность и взаимодействие различных родов и видов войск.

В целом боеготовность немецкой бронетехники в 1941 г. оказалась заметно выше, чем советской, из-за превосходства в организации, мобильности, управляемости и боевой подготовке. Достигнув границ Ростовской области, немецкие танки прошли своим ходом более 3 тысяч километров, преодолев значительное для них расстояние. Несмотря на понесенные потери, танковые соединения вермахта сохранили свою боевую мощь, во многом благодаря налаженной системе снабжения и ремонта.

На 28 августа 1941 г. в 13-й танковой дивизии насчитывалось 3 Pz-I, 35 Pz-II, 37 Pz-III, 9 Pz-IV и 9 командирских машин. 14-я танковая дивизия на 6 сентября имела 5 Pz-I, 35 Pz-II, 49 Pz-III, 15 Pz-IV и 8 танков управления. 16-я танковая дивизия на 22 августа насчитывала 4 Pz-I, 18 Pz-II, 26 Pz-III, 9 Pz-IV и 4 командирских танка[58]. Всего к началу сентября 1941 г. 1-я танковая группа располагала 53 процентами боеспособных танков по сравнению со своей штатной численностью. Однако уже через месяц вследствие подвоза и ремонта их количество вновь выросло до 70–80 процентов[59]. И это несмотря на то, что от территории Германии их отделяли тысячи километров, в то время как огромные потери в советских бронетанковых и механизированных войсках обескровили их к осени 1941 г.

По данным советской разведки, в результате пополнений все танковые дивизии 1-й танковой армии перед наступлением на Ростов-на-Дону насчитывали в среднем от 4,2 до 6 тысяч человек – то есть даже менее половины от их штатной численности (16 тыс. человек). Вооружение составляли 102–251 ручных, 40—102 станковых пулемета, 48–73 миномета, 16–38 противотанковых, 24–32 дивизионных орудия, 10–25 бронемашин. В 16-й танковой дивизии к 3 ноября имелось 4,2 тысячи человек, 126 ручных, 49 станковых пулеметов, 54 миномета, 20 противотанковых и 27 других орудий, 18 бронемашин и 100 танков[60]. Все три танковые дивизии имели к ноябрю 1941 г. 300 средних и тяжелых танков.

Примечания

1

С учетом только исправной боевой техники. См.: Великая Отечественная война 1941–1945: Военно-исторические очерки. Кн. 1. Суровые испытания. М., 1998. С. 155.

2

Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь: Новейшее справочное издание. М., 2010. С. 85.

3

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 754. Д. 64. Л. 8.

4

Макензен Э. фон. От Буга до Кавказа. М., 2004. С. 226.

5

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 754. Д. 64. Л. 43, 44.

6

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 754. Д. 108. Л. 14–24.

7

Рябышев Д. И. Первый год войны. М., 1990. С. 120–122.

8

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 754. Д. 64. Л. 93, 94.

9

ЦАМО РФ. Ф. 148-а. Оп. 3763. Д. 93. Л. 60.

10

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 754. Д. 64. Л. 141–144.

11

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 754. Д. 64. Л. 145–147

12

Хаупт В. Сражения группы армий «Юг». М., 2006. С. 98.

13

Манштейн Э. фон. Утерянные победы. Ростов н/Д, 1999. С. 224.

14

ЦАМО РФ Ф. 412. Оп. 10295. Д. 1. Л. 7—12.

15

ЦАМО РФ. Ф. 1656. Оп. 1. Д. 1. Л. 2–3.

16

ЦАМО РФ. Ф. 1115. Оп. 1. Д. 15. Л. 2.

17

ЦАМО РФ. Ф. 48-А. Оп. 3408. Д. 15. Л. 535.

18

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 754. Д. 64. Л. 167–168.

19

Котов М., Лясковский В. В ту суровую осень. М., 1974. С. 292.

20

ЦАМО РФ. Ф. 48-А. Оп. 3408. Д. 4. Л. 379.

21

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10282. Д. 2. Л. 1.

22

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10282. Д. 8. Л. 3.

23

Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. М., 1960. Т. 42. С. 100.

24

Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. М., 1960. Т. 42. С. 214.

25

ЦАМО РФ. Ф. 3565. Оп. 1. Д. 11. Л. 75.

26

ЦАМО РФ. Ф. 464. Оп. 5689. Д. 3. Л. 55.

27

ЦАМО РФ. Ф. 1656. Оп. 1. Д. 10. Л. 1, 10.

28

ЦАМО РФ. Ф. 1115. Оп. 1. Д. 12. Л. 6.

29

Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Т. 42. С. 247.

30

Енин А. Бронепоезда в битве за Кавказ. Ростов н/Д, 1991. С. 7.

31

ЦАМО РФ. Ф. 148-А. Оп. 3763. Д. 96. Л. 72.

32

Ремезовы. Ру. URL: http://www.remezovi.гu/site/?page_id=626 (Дата обращения 4.02.2012).

33

Разнер А. «Эй, комроты, даешь пулеметы!» // Культурная среда в Кирове. 2010. Вып. 1–2 (9—10). Январь – февраль.

34

Шипунов Аркадий. «Служу Отечеству!» URL: http://mk.tula.ru/articles/a/20581 (дата обращения 14.02.2013).

35

Старинов И. Г. Записки диверсанта. М., 1997. С. 250.

36

РГАСПИ. Ф. 644. Оп. 1. Д. 6. Л. 151–153.

37

347-я Краснознаменная ордена Суворова II степени Мелитопольская стрелковая дивизия. Ростов н/Д, 1983. С. 1.

38

ЦДНИРО. Ф. 9. Оп. 1. Д. 308. Л. 2 об.

39

У ворот Кавказа. Ополченцы Ростова-на-Дону в боях за Родину. Ростов н/Д, 1972. С. 7, 11.

40

Воспоминания Ананьева Всеволода Петровича, 1923 г. р., записаны Е. Ф. Кринко, Т. Г. Курбат в Ростове-на-Дону 10 февраля 2011 г.

41

ГАРО. Ф. Р-4451. Оп. 1. Д. 6. Л. 4.

42

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10 287. Д. 1. Л. 32.

43

У ворот Кавказа. Ополченцы Ростова-на-Дону в боях за Родину. С. 12.

44

Воспоминания бывшего бойца Ростовского стрелкового полка народного ополчения Всеволода Петровича Ананьева, 1923 г. р., записаны Е. Ф. Кринко, Т. Г. Курбат в Ростове-на-Дону 10 февраля 2011 г.

45

Старинов И. Г. Указ. соч. С. 254.

46

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10 297. Д. 4. Л. 4.

47

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10 297. Д. 4. Л. 5.

48

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10 297. Д. 4. Л. 7.

49

ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 2892. Д. 30. Л. 172.

50

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10 301. Д. 6. Л. 2–3. Д. 8. Л. 2.

51

Красовский С. А. Жизнь в авиации. М., 1968. С. 123–124.

52

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10301. Д. 1. Л. 32.

53

Красовский С. А. Указ. соч. С. 126.

54

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10 287. Д. 1. Л. 93.

55

Архипенко Ф. Ф. Записки летчика-истребителя. М., 1999. С. 147.

56

Красовский С. А. Указ. соч. С. 126.

57

ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10287. Д. 1. Л. 95.

58

Красных Ю., Мощанский И. Битва за Ростов. Операции Южного и Юго-Западного фронтов 29 сентября – 2 декабря 1941 года // Военная летопись. Фотоиллюстрированное периодическое издание. М., 2006. № 1. С. 4.

59

Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933–1945 гг. М., 2002. С. 285–286.

60

Красных Ю., Мощанский И. Указ. соч. С. 4.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.