Воспоминания (Детство, Царствование Александра II и Александра III)

      Так как гр. Лорис-Меликов в то время был и министром внутренних дел и начальником верховной канцелярии и, как его тогда прозвал Катков, "диктатором Государева сердца", то он конечно, играл громадную роль во всех государственных делах, а потому от него во многом зависело: будет ли принят устав жел. дор. в том виде, как я его проектировал, или же он будет изменен, а может быть, совет по железнодорожным делам и совсем не будет принят Государственным Советом.
      В это время я вдруг получил телеграмму от гр. Лорис-Меликова (Когда я был мальчиком, то, может быть, и видел Лорис-Меликова в Тифлисе, но совершенно не помнил его. Старший же мой брат, драгун, который был потом контужен и умер от контузии, всю жизнь свою провел на Кавказе, был знаком с Лорис-Меликовым, и его Лорис-Меликов очень хорошо знал.), в которой он мне телеграфировал, что просит меня немедленно к нему приехать. - Когда я приехал в Петербург, {139} то дал ему об этом знать. Гр. Лорис-Меликов попросил меня на следующий день приехать к нему в Царское Село, где он жил, (так как в то время Император Александр II жил в Царском Селе, в Большом Дворце, а он жил во флигеле, который идет от дворца). Я приехал к Лорис-Меликову; он сначала был очень занят, а потом пригласил меня завтракать с ним, мы завтракали наедине. Вот он со мною с первого абцуга и начал такой разговор : "А скажи пожалуйста, душа мой, ты (Граф Лорис-Меликов, - как вообще все грузины и армяне, - всех знакомых людей, или людей, которых он считал близкими - называл на "ты". А так как он знал отлично моего дядю, деда и брата, вообще все мое семейство, то он считал, что и меня он отлично знает.) составлял устав ?"
      - Да, говорю, я.
      - Да, - говорит - знаю, кто же другой. Ведь Баранов, почтенный человек, не мог же составить так; Анненков - тоже не мог... Да мне и сказали, что все это ты написал.
      - Да, говорю, я.
      - А скажи пожалуйста, как ты думаешь, вот этот устав - против устава, в сущности, никто сильно и не возражает, - а возражают против совета по железнодорожным делам, - скажи мне по совести, нужно, чтобы этот совет прошел или не нужно? Вот - говорит - министр путей сообщения Посьет рвет и мечет против этого совета, а почтенный Баранов настаивает на необходимости этого совета, - вот ты мне по совести и скажи: нужно проводить этот совет, как ты думаешь?
      Я ему говорю:
      - Видите, граф, с одной стороны, в сущности, если министр путей сообщения порядочный человек, если он знает свое дело, то, конечно, совета не нужно, потому что это есть известный тормоз для деятельности министра, а с другой стороны - я вот с тех пор, как существуют у нас железные дороги, не видел и не помню ни одного министра путей сообщения, который бы знал дело и который, действительно, был бы более или менее в деле авторитетен. Вот при таких условиях, конечно, лучше управляться коллегией, т. е. советом по железнодорожным делам, нежели министром путей сообщения.
      Затем он спросил меня:
      - А ты бы мог указать на кого-нибудь, как на министра путей сообщения?
      {140} Я ему указал на Ивана Григорьевича Дервиза, брата того Дервиза, о котором я говорил прежде. Он был в то время председателем правления Рязанско-Козловской жел. дор. Этот Дервиз кончил курс Правоведения и был очень толковым, умным и знающим человеком; он много служил на жел. дор., поэтому знал железнодорожное дело, так сказать, всю эту кухню министерства путей сообщения.
      Но так как я не рассчитывал (и как оказалось впоследствии был совершенно прав), чтобы Лорис-Меликов мог провести Дервиза в министры путей сообщения, то и продолжал настаивать, чтобы граф провел этот железнодорожный устав непременно с советом железнодор. дел, и чтобы совет этот провел так, как я его проектировал, т. е., чтобы права министра путей сообщения были этим советом ограничены, чтобы этот совет не был игрушкой в руках министра путей сообщения. - Я так настойчиво несколько раз повторял ему это, что, очевидно, своею настойчивостью раздражил его, и Лорис-Меликов мне сказал:
      - Что ты, душа мой, мне одно и то же толкуешь. Проведи да проведи, проведи да проведи... Тебе хорошо говорить, - а ты думаешь это так же легко сделать, как сказать? А вот, что я тебе скажу: когда я был совсем молодым офицером лейб-гусарского полка, то на нас, на молодых офицеров, большое влияние имели фельдфебеля и унтер-офицеры, потому что без них молодой офицер ничего не может поделать...
      Кроме того я вечно еще сидел на гауптвахте. И вот, как то раз, когда один фельдфебель выдавал свою дочку замуж, то он пригласил на свадьбу молодых офицеров того эскадрона, в котором он был фельдфебелем. Мы пришли... я и еще несколько моих товарищей. Сначала была свадьба, потом был обед, а после обеда был бал... Начался бал полькой - так себе шла.... потом кадриль, а затем мазурка... Вот мазурку никто не умел танцевать ... кавалеры стоять как мумии ... Тогда фельдфебель говорит: я, говорю их, этих писарей (большинство кавалеров на балу были писаря) сейчас выучу... Позвал писарей и говорит: дамы, чтобы танцевать мазурку - должны только бегать, а вы, говорит, - чтобы танцевать мазурку должны так делать: ногами делайте, что хотите, а в голове такт держите - тогда и выйдет мазурка. - Так вот (продолжал Лорис-Меликов) ты мне говоришь: сделай да сделай, ты болтаешь, болтаешь, а мне в голове надо такт держать, если я, говорить, - не буду в голове такт держать, то пожалуй, меня Государь, говорит, выгонит.
      {141} В конце концов, этот устав прошел и совет по железнодорожным делам был принят, но прошел совет с различными изменениями, так что он далеко не в такой степени ограничивает власть министра путей сообщения, как это первоначально мною проектировалось.
      Во время моего пребывания в Киеве там жила Великая Княгиня Александра Петровна, супруга Великого Князя Николая Николаевича (старшего), сестра принца Ольденбургского и мать великих князей (которые теперь играют роль) Великого Князя Николая Николаевича (младшего) - главнокомандующего войсками петербургского военного округа и Великого Князя Петра Николаевича, который еще недавно был начальником военного инженерного ведомства и инспектором военных инженеров.
      Великая Княгиня Александра Петровна не была особенно счастлива в браке. Имела двух сыновей, а затем с своим мужем не жила.
      Великий Князь Николай Николаевич старший (его звали "старшим", в отличие от его сына тоже Николая Николаевича, которого зовут "младшим"), как известно жил с танцовщицей Числовой и от нее прижил дочь, которой была дана фамилия Николаевой; теперь она замужем за князем Кантакузеном и в царской семье - по крайней мере Великий Князь Михаил Николаевич и вообще все Михайловичи - ее признают как бы за родственницу.
      Почему супружество Великой Княгини Александры Петровны с Великим Князем Николаем Николаевичем было неудачно - постороннему человеку трудно судить. Судить со стороны о причинах, почему муж хорошо живет с женою и почему часто брак является несчастным, очень трудно, даже зная все обстоятельства дела, а в данном случае все обстоятельства дела никому неизвестны, а потому приходится ограничиться одними предположениями. - Мне кажется, что вина была с обеих сторон. С одной стороны, Великий Князь Николай Николаевич любил несколько жуировать и веселиться, а, с другой стороны, Великая Княгиня Александра Петровна была в некоторой степени анормальной, хотя она была человеком прекрасной души, очень почтенная и неглупая. ................................................................. ..............................................................
      Рельефный образец этого анормального типа представляет собою Александр {142} Петрович Ольденбургский, который ныне занимается Гаграми и устроил институт экспериментальной медицины.
      Когда я был министром финансов, то я просил принца Александра Петровича взять на себя управление попечительством о народной трезвости в Петербурге; он на это согласился, и благодаря его энергии устроен Народный Дом Императора Николая II, который является, пожалуй, единственным учреждением для увеселения низшего класса. ........................................................................... ........................................................................... ........................................................................... ........................................................................... ........................................................................... ........................................................................... ........................................................................... ........................................................................... ........................................................................... ........................................................................... ........................................................................... ................................................................ (См. Воспоминания о царствовании Николая II, т. I, стр. 603-508. ).
      Как известно Ольденбургские (т. е. русские Ольденбургские), произошли от брака Великой Княжны Екатерины Павловны - дочери Императора Павла I, которую брат ее Император Александр Павлович выдал за принца Георгия Ольденбургского.
      Этот Ольденбургский Императором Александром Павловичем был назначен генерал-губернатором в Тверь, где он и умер. У него были дети и между ними сын Петр Георгиевич, который впоследствии играл роль при Императоре Николае Павловиче и в особенности при Императоре Александре Николаевиче. Этот принц Петр Георгиевич известен различными своими делами на почве благотворительности, между прочим, он создал школу Правоведения, которая нам дала так много юристов - вполне почтенных людей, хотя вообще воспитанники привилегированных школ носят на себе известную печать какой то недоделки.
      ...................................................................... ........................................................................... ........................................................................... ........................................................................... ........................................................................... ........................................................................... ........................................................................... ........................................................................... ........................................................................... ........................................................................... .................{143} По истории нам известно, что Император Павел был человек анормальный, и вот эта анормальность проявилась во всех этих Ольденбургских, минуя дочь - Екатерину Павловну, так как судя по истории, по тому, что нам известно, великая княгиня Екатерина Павловна была женщина вполне нормальная, при том в высокой степени культурная и умная, что явствует из ее переписки, еще недавно опубликованной, между Императором Александром I и ею. Из этой переписки видно, что Император Александр I пользовался вполне ее советами, и советы ее были всегда в высокой степени толковы и разумны.
      У принца Петра Георгиевича была одна дочь и трое сыновей.
      Дочь Александра Петровна была замужем за Великим Князем Николаем Николаевичем.
      Затем, сын Петра Георгиевича - Александр Петрович, который до настоящего времени жив и проявляет вполне свою анормальность; вместе с тем, известен своею весьма полезною деятельностью.
      Второй сын Петра Георгиевича Константин Петрович - умер. ................................................................... Это был большущий весельчак, всю жизнь кутил и несколько лет тому назад умер в Ницце.
      Возвращусь к Александре Петровне.
      Из газет сделалось известным, что у нее отнялись ноги, что в Петербурге она от этого вылечиться не может и потому ей советовали лечиться морским воздухом, почему ее и отправили путешествовать на море.
      Факт, тем не менее, тот, что когда я жил в Киеве, туда приехала Александра Петровна после того, как она совершила продолжительное путешествие морем - из Петербурга в Одессу. Приехав в Киев, она остановилась во дворце.
      Во времена Николая Павловича в Киеве был дворец, который хотя и был дворцом, но там всегда жил генерал- губернатор и он впоследствии был домом генерал-губернатора. Уже во {144} времена Императора Александра II был построен совершенно особый дворец гораздо больших размеров, на прекрасном месте на Днепре.
      Вот в этом то дворце и остановилась Великая Княгиня. При ней состоял гофмейстер Ростовцев, который прежде был адъютантом Великого Князя Николая Николаевича старшего (супруга Александры Петровны), а затем Ростовцев перешел на гражданскую службу и, как я уже сказал, состоял гофмейстером.
      Этот Александр Александрович Ростовцев был милейший, очень воспитанный человек, очень веселого нрава, очень забавный, но также совсем почти без ног, так что он с большим трудом мог ходить.
      Вместе с Великой Княгиней Александрой Петровной приехал в Киев и священник Лебедев.
      Все жившие в Липках, занимавшие, если можно так выразиться, видное положение - представлялись Великой Княгине, - в том числе и я с женою. Великая Княгиня просила меня с женою бывать у нее и без ее приглашения по вечерам. Я часто бывал у Великой Княгини, причем ее я или совсем не видал, или в тех случаях, когда служилась вечерня, видел мельком.
      Большею частью мы играли в карты и ужасным любителем карточной игры (мы играли по очень маленькой в винт) был священник Лебедев. И Великая Княгиня, приглашая несколько человек приходить по вечерам играть в карты, очевидно, имела ввиду сделать этим удовольствие священнику Лебедеву. Иногда во время игры ее привозили на кресле.
      Этот священник Лебедев был лицом некрасивый, служил он очень торжественно. Когда происходила служба (которую он служил), то она была обыкновенно прекрасно обставлена, были всегда очень хорошие певчие; вообще, служил он всегда образцово. Манеры были у него самые простые; вообще он был очень мало обтесан и лицом пожалуй несимпатичен. Всегда одевался в шелка и канаус и вообще франтил настолько, насколько священник может франтить. По-видимому, он имел подавляющее влияние на Великую Княгиню Александру Петровну. Она его несомненно более нежели любила, но, тем не менее, видя этого священника у Великой Княгини очень часто и в различной обстановке - я пришел к глубокому убеждению, что между ними, кроме платонических отношений, ничего {145} не было. Эта была просто какая то психопатическая любовь, признак именно той психической анормальности, которую Великая Княгиня унаследовала от своего прадеда Императора Павла.
      Во время пребывания Великой Княгини в Киеве к ней часто приезжали ее сыновья - Великий Князь Николай Николаевич, теперешний главнокомандующий С. Петербургского военного округа, и Петр Николаевич. Первый был тогда капитаном Генерального Штаба - даже не флигель-адъютантом, а второй только что был произведен в корнеты (тоже не был флигель-адъютантом).
      Петр Николаевич был очень милый малый, каким он остался и по настоящее время, но весьма ограниченный и с точки зрения деловой - человек совершенно ничтожный.
      Великий Князь Николай Николаевич и в те времена уже несколько отличался от других Великих Князей тем, что был офицером Генерального Штаба, т. е. будто бы окончил курс в Академии Генерального Штаба. Насколько это окончание было серьезно - мне неизвестно. Во всяком случае, Великий Князь Николай Николаевич был и есть гораздо умнее своего брата. Вообще Николай Николаевич человек безусловно не глупый, но унаследовавший в полном объеме психическую ненормальность своего прадеда Императора Павла. И по мере того, как он мужал, эта психическая анормальность все более и более проявлялась и, наконец, проявилась с особою силою в последние 5-6 лет, во время так называемой революции и в последующих событиях до настоящего времени. Эта его ненормальность имела крайне пагубное влияние на некоторые государственные дела и весьма рельефно проявилась в различных семейных отношениях в Царской семье. Может быть со временем я буду иметь случай несколько на этом остановиться, т. е. рассказать о некоторых анормальностях этого Великого Князя. Во всяком случае он мною будут рассказаны и уже отчасти рассказаны в моих "политических мемуарах".
      В то время, о котором я рассказываю, Великий Князь Николай Николаевич был совсем молодым офицером и мы с ним каждый день по вечерам винтили; он, я, священник Лебедев, Ростовцев и иногда кто-нибудь из приглашенных киевлян. Так как большею частью приезжал он летом, то, когда было жарко, мы очень {146} часто по вечерам играли, сняв сюртуки, просто в рубашках и жилетах.
      Как то раз помню, когда мы так играли, священник Лебедев сказал что-то Великому Князю об Императоре Николае I, фраза эта была довольно фамильярна по отношению к Великому Князю Николаю Николаевичу. Тогда Николай Николаевич вскочил и закричал: "Не забывайте, что вы говорите о моем деде". - Но потом сейчас же опять сел и продолжал довольно спокойно играть.
      Великая Княгиня Александра Петровна была большая ханжа. Она была весьма религиозна, - но религиозность эта проявлялась в большом ханжестве.
      Затем, у нее, как я уже говорил, были отняты ноги, но это бездействие ног было чисто нервное явление, потому что я сам видел, как вдруг она встанет и, хотя не долго, но все же ходит.
      Впоследствии, когда я переехал из Киевa в Петербург, я имел случай видеть ее ходящей подолгу.
      Вероятно, рассказы о священнике Лебедеве, о Великой Княгине, о том, что Лебедев чересчур распоряжается - дошли до слухов Императора Александра III. Император Александр III вообще шутить не любил и держал всю Царскую семью в большом респекте.
      В конце концов последовало распоряжение, чтобы Великая Княгиня Александра Петровна освободила дворец под тем предлогом, что Император скоро собирается в Киев. Хотя этот приезд Императора в Киев нисколько не мог бы сам по себе вынудить Великую Княгиню выехать из дворца, потому что дворец громаден, и Император приезжал в Киев всего на несколько дней (что в действительности, так и было; Император в Киеве оставался только несколько дней, о чем я буду говорить впоследствии).
      Очевидно, это распоряжение было вызвано просто недовольством, было вызвано тем, что во дворце живет священник Лебедев; что по этому поводу ходят различные слухи и что священник Лебедев, во всяком случае, не держит себя так, как должен себя держать обыкновенный священник.
      Тогда они нашли дом там же в Липках, устроили домашнюю церковь, и Великая Княгиня туда переехала, и там священник Лебедев продолжал играть ту же прежнюю роль.
      {147} Кроме двух сыновей - Великих Князей - Николая Николаевича и Петра Николаевича, я там еще встретил и познакомился с принцем Константином Петровичем Ольденбургским. Константин Петрович приехал с Кавказа (из Кутаиса), где он командовал полком; с ним приехала и его жена - имеретинка, которой был дан графский титул гр. Зарникау; в настоящее время она живет в Петербурге.
      Когда Константин Петрович приезжал в Киев к своей сестре, то было видно, что она его очень любит - но стоило поговорить с Константином Петровичем хоть раз, чтобы убедиться, что это кутила, находящейся по уши в долгах. Когда он был в Киеве, он сумел познакомиться с (Львом) Бродским, очень богатым евреем, был несколько раз у него и, конечно, призанял денег. Вернул ли он ему деньги или не вернул, я не знаю.
      Он и был выслан из Петербурга на Кавказ именно вследствие того, что он очень кутил.
      На Кавказе он влюбился в жену одного офицера из туземцев и, в конце концов, после того, как ее развел с ее мужем, он должен был на ней жениться.
      Она была очень неглупая женщина - очень милая, порядочная, но в те времена она была очень мало культурна; например, она очень плохо говорила по-французски.
      После смерти Императора Александра III ныне благополучно царствующий Император Николай II вообще распустил всю Царскую семью; он не сумел держать их так строго, как держал Его Отец, что впрочем, довольно естественно в виду того, что при вступлении на престол он был очень молод.
      Когда этот принц Константин Петрович Ольденбургский вернулся с Кавказа и жил в Петербурге, то мне известно, что он несколько раз брал деньги у Государя, который в этом отношении очень добр и свои деньги легко раздает. Также выпрашивал и у своего брата Александра Петровича, который очень скуп и который умет считать свои деньги и, если он и открывает различные благотворительные учреждения, то все это он делает всегда на счет казны, а сам своих денег никогда не дает.
      У этого принца Константина Петровича были три дочери и кажется три сына.
      {148} Старшая его дочь вышла замуж за князя Юрьевского, сына Императора Александра II от морганатического брака его с княжною Долгорукою.
      Младшая - вышла замуж за морского офицера Плен, ничего собою не представлявшего, и средняя - полуидиотка живет всегда в лечебнице. Сыновей же его я знал совсем мальчиками, давно их не видел и не знаю, что они собою представляют.
      Старшую дочь, которая была замужем за светлейшим князем Юрьевским, брат моего зятя - Лев Нарышкин - развел и женился на ней.
      Теперь, так как я нахожусь с Львом Нарышкиным в свойстве, то за границей вижу ее довольно часто. Она очень милая барыня, но также, по моему мнению, ненормальная. Итак на всех Ольденбургских лежит какая то печать совершенной ненормальности. Это - наследство от Императора Павла, а Император Павел, как известно, получил эти свойства своей натуры от своего отца Императора Петра III, который был задушен не без участия Императрицы Екатерины II, - во всяком случае, если даже и без участия, то не без ее ведома.
      Когда уже я переехал в Петербург, то, вероятно, до Императора Александра III опять начали доходить различные разговоры о том, что священник Лебедев крайне себя афишировал. Но так как я был, как уже сказал, в то время в Петербурге, то подробностей не знаю. - Мне известно только, что, в конце концов, Лебедев должен был оставить Киев и переехать в Петербург, где он числился священником при домашней церкви дворца Великого Князя Николая Николаевича.
      Великая Княгиня, оставшись одна в Киеве, купила себе большую усадьбу (совсем в другой местности города Киева - не в Липках), и там устроила нечто вроде, с одной стороны, больницы, а с другой стороны - монастыря. С этих пор она заведывала этим делом, и я, когда приезжал в Киев, будучи министром, часто бывал у нее. Вообще между мною и Великою Княгинею Александрой Петровной сохранились самые хорошие отношения; она очень часто писала мне самые милые и внимательные письма, и я, с своей стороны, где мог, оказывал ей в ее делах содействие, конечно, большею {149} частью моими советами. Основанное ею учреждение (т. е. род больницы и монастыря) несомненно очень полезное. Там она и похоронена.
      Я думаю, если бы Великая Княгиня была теперь жива, она ужасно была бы удивлена, узнав о различных эпизодах, возникших впоследствии между мною и ее сыном Великим Князем Николаем Николаевичем, нынешним главнокомандующим Петербургского военного округа.
      В Киев я встретился с Пихно, нынешним членом Государственного Совета, играющим в настоящее время некоторую роль в Государственном Совете.
      Когда я еще был в Киеве, я имел с этим Дмитрием Ивановичем Пихно различные столкновения, так как обыкновенно мы с ним постоянно расходились в наших взглядах. И теперь, в настоящую даже минуту, я имею с ним в Государственном Совете столкновения по вопросу о введении земства в западных губерниях.
      Этот Дмитрий Иванович Пихно, в сущности говоря, человек недурной, мало образованный в заграничном смысле: за границей мало бывал, совсем не знает языков, не знает заграничную науку, совсем не знает культуру заграничную, но по природе он человек умный; долго был профессором (кажется, статистики, во всяком случае, какой то экономической науки) в Киеве; был редактором "Киевлянина"; вообще он представляет собою человека довольно выдающегося в общественной деятельности России.
      Конечно, когда Д. И. Пихно умрет, то о нем через несколько месяцев забудут, но во время своей жизни он играет некоторую роль.
      Пихно - сын зажиточного крестьянина. Пихно кончил курс в какой то гимназии Киевского военного округа; окончив гимназию, он поступил на юридический факультет Киевского университета. Так как средства Пихно были очень малы, то он занимался уроками и был репортером в газете "Киевлянин".
      В это время "Киевлянин" издавал известный профессор Шульгин. Он, как ученый, ничем не выделился, но как профессор, он был одним из очень талантливых лекторов. Лекции его {150} (он читал всеобщую историю) были превосходны, как в университете, так и в других учебных заведениях. Он издал учебник по всеобщей истории, по этому учебнику учился и я, да вообще в конце 60-70х годов по этому учебнику Шульгина все кончали курс в гимназиях, а также державшие в то время экзамены в русских гимназиях готовились по этому же учебнику, который быль очень интересно составлен. Вот этот Шульгин был назначен редактором правительственного листка в Киеве - "Киевлянина", а затем этот правительственный листок сделался его собственностью. В то время "Киевлянин" имел очень малое распространение, но благодаря таланту Шульгина этот листок вскоре очень сильно распространился. Шульгин был профессором не только в университете, но также преподавал в институте благородных девиц. Так как он был очень красноречив, то девицы-институтки им увлекались, хотя наружность его была крайне уродлива, он был горбатый и кроме того в то время он был довольно стар (это было в середине 60-х годов).
      И вот одна институтка, только что окончившая курс в этот учреждении, очень красивая (фамилия ее не помню) до того в него влюбилась, что сама его просила, чтобы он на ней женился. Шульгин женился на ней; в это время можно сказать он был стариком, а она совершенно девочкою. Но конечно, это увлечение как к профессору и лектору прошло, когда она сделалась его женою и узнала тайны жизни.
      Пихно был корреспондентом "Киевлянина" и очень способным корреспондентом;........................................................... ........................................................................... ........................................................................... .............. После смерти Шульгина остались дочь (старшая) и сын. Сын Шульгина ныне состоит членом Государственной Думы.
      Пихно в это время много уже лет был профессором в Киевском университете и редактором "Киевлянина". В профессора его выдвинул Николай Христианович Бунге, бывший ректор Киевского университета, а потом министр финансов. Пихно был из числа тех учеников Бунге, к которым он благоволил. Произошло это потому что Бунге был товарищем Шульгина, они были очень близки между собою и так как Пихно был любимцем м-м Шульгиной и занимался постоянно в редакции "Киевлянина", то, очевидно, Шульгин оказывал протекцию Пихно у Бунге.
      {151} Вот когда вследствие изложенных обстоятельств Пихно не мог остаться в Киеве, Бунге, который в это время сделался министром финансов, перевел Пихно в Петербург и предоставил ему место члена совета по железнодорожным делам (именно того совета, о котором я уже говорил ранее и который собственно был создан по моей инициативе). Так вот Пихно состоял членом этого совета от министерства финансов.
      Бунге в то время считался очень либеральным министром и находился в несогласии с Константином Петровичем Победоносцевым, который был представителем крайнего консервативного направления. Бунге привлек к себе из Киева кроме Пихно еще И Картавцева, который и сделался управляющим дворянского и крестьянского банков.
      Победоносцев начал вести войну против Картавцева и Пихно, а в сущности говоря против Бунге, указывая, что все они крайне либеральны. Вследствие этого, как известно, Картавцев лишился своего места, что же касается Пихно, то относительно его не было явных причин, чтобы заставить его покинуть место (Картавцев лишился места потому что на него жаловались все дворяне, а Император Александр III имел особенную склонность к дворянам и крайне поддерживал их интересы). Тогда Константин Петрович раскопал это дело, а именно, что Пихно..... .................................................... ...........................................................................
      женился он чуть ли не в Румынии, что брак этот был сделан в несоответствии с регламентом нашей церкви, следовательно незаконно, о чем Победоносцев и довел до сведения Императора Александра III. Поэтому Пихно должен был покинуть Петербург, вернуться восвояси, в Киев, где и продолжал свои прежние занятия.
      Когда я приехал в Киев, Пихно уже издавал и редактировал "Киевлянин" и так как он был ученик Бунге и находился в известных отношениях с Шульгиным, то газета эта велась в довольно либеральном направлении, в особенности с тех пор, как сам Пихно начал вести ее.
      В то время иногда писал в "Московских Ведомостях" у Каткова и Аксакова в "Руси". К моему складу ума более подходило направление, которого держался Аксаков.
      В вопросах экономических, финансовых и вообще в политических вопросах я довольно сильно расходился с моим предшественником по министерству финансов - Николаем Христиановичем Бунге, {152} который благодаря мне оставил ректорство в Киевском университете и получил пост товарища министра финансов в Петербурге.
      Случилось это следующим образом: когда я, по вызову гр. Лорис-Меликова, был в Петербурге (об этом свидании я ранее уже рассказывал), то после того, как я рекомендовал на место министра путей сообщения - Ивана Григорьевича фон Дервиза, зашла речь о том - кем заменить министра финансов; в то время министром финансов был адмирал Грейг, который раньше занимал место государственного контролера; нужно признать, что в финансах он был чрезвычайно слаб, вообще это был один из наиболее слабых министров финансов в России. И вот в разговоре я указал графу Лорис-Меликову на Бунге, как на человека, которого, как ученого финансиста, я ставил и до настоящего времени ставлю очень высоко. По моему мнению, Н. X. Бунге был один из лучших в России профессоров по финансовому праву; человек он был вообще в высокой степени образованный и почтенный: от других министров финансов он отличался тем, что он занимался законами денежного обращения. - В России этим вопросом занимались только он и профессор Вагнер.