Военно-историческая библиотека - Танковые сражения 1939-1945 гг.

      Приказы отдавались только в устной форме. Вечером командир дивизии принимал решение относительно действий на следующий день, а все необходимые распоряжения отдавал командирам полков уже непосредственно на местности. Затем он возвращался в свой штаб и обсуждал предполагаемые дей-
      ствия с начальником штаба 48-го танкового корпуса. Если его план получал одобрение, в полки передавали по радио «изменений нет», и все передвижения совершались согласно ранее полученным указаниям. Если же требовалось внести серьезные поправки, командир дивизии посещал ночью все полки и отдавал, снова в устной форме, необходимые приказания. В бою командир дивизии находился в передовых подразделениях, действующих на направлении главного удара; в полках он бывал по нескольку раз в день. Штаб дивизии размещался недалеко в тылу и не менял своего расположения в ходе боевых действий. Здесь собирались и обрабатывались все полученные данные, отсюда руководили снабжением частей и направлялись подкрепления. Связь между командиром дивизии и его штабом поддерживалась по радио и только в редких случаях по телефону.
      336– я дивизия, которой удивительно умело и хладнокровно командовал генерал-лейтенант Лухт, испытывала серьезный недсстаток в вооружении. Дивизия не оказывалась бы столько раз в критическом положении, если бы располагала большим количеством противотанковых пушек. В этом отношении наша организация не отвечала предъявляемым к ней требованиям.
      С обеих сторон в бой вводились вновь созданные и плохо оснащенные соединения. Так, у немцев действовали авиаполевые дивизии, которые через несколько дней боев, как правило, теряли боеспособность: несмотря на хорошее техническое оснащение, их подготовка оставляла желать много лучшего, а кроме того, у них не.было опытных командиров. Создание авиаполевых дивизий было делом рук Германа Геринга, причем не имело под собой никакой здоровой основы. И за эту нелепость солдаты расплачивались своими жизнями. У русских экипажи танков, особенно в механизированном корпусе, вряд ли вообще проходили какую-либо подготовку. Этот недостаток являлся одной из главных причин, способствовавших победе немцев 19 декабря.
      Выше мало говорилось об артиллерии, которая не играла основной роли в этих высокоманевренных и протекавших с переменным успехом боевых действиях. Однако в ночное время артиллерия часто использовалась для огневых налетов по районам расположения войск противника. У нас нет достаточных данных, чтобы судить об эффективности такого тактического приема, но поскольку русские были вынуждены во время сильных морозов укрываться в деревнях, можно предположить, что достигались определенные результаты. Ведение боевых действий на реке Чир облегчалось тем, что командование 5-й танковой армией русских бросало в бой корпуса, не согласовав по времени начало их действий и не организовав взаимодействия между многочисленными стрелковыми дивизиями. Таким образом, 11-я танковая дивизия имела возможность наносить удары поочередно то по одному, то по другому корпусу. В конце концов наступательная сила 5-й танковой армии была ослаблена до такой степени, что 11-я дивизия смогла совершить отход и начать подобные же действия против другой русской танковой армии.

ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ О ТАКТИКЕ РУССКИХ

      Я собираюсь закончить эту главу изложением моих первых впечатлений о тактике русских. Впоследствии я неоднократно убеждался, что эти первые впечатления, сложившиеся у меня в ходе боев на реке Чир, оказались совершенно правильными.
      По существу, каждому наступлению русских предшествовало широко применяемое просачивание через линию фронта небольших подразделений и отдельных групп. В такого рода боевых действиях никто еще не превзошел русских. Как бы тщательно ни было организовано наблюдение на переднем крае, русские совершенно неожиданно оказывались в самом центре нашего расположения, причем никто никогда не знал, как им удалось туда проникнуть.
      В самых невероятных местах, где продвижение было особенно затруднено, они появлялись значительными группами и немедленно окапывались. Правда, для одиночных солдат такое просачивание не представляло собой трудности, так как живой силы на наших оборонительных рубежах было очень мало, а немногочисленные опорные пункты находились на большом удалении друг от друга. Дивизия обычно оборонялась на фронта около 20 км. Самым поразительным было то, что, хотя все находились в состоянии полной боевой готовности и не смыкали глаз всю ночь, наутро можно было обнаружить прочно окопавшиеся глубоко в нашем тылу целые подразделения русских со всем вооружением и боеприпасами. Такое просачивание обычно проводилось с величайшим искусством, почти бесшумно и без единого выстрела. Такой тактический прием применялся русскими сотни раз и обеспечивал им значительный успех. Против подобных действий существует одно средство: создать глубокоэшелонирован-иую оборону, занять ее многочисленными войсками, организовать круглосуточное патрулирование и, что самое главное, создать достаточные местные резервы, готовые в любой момент вступить в бой и заставить противника отступить.
      Другой характерной особенностью действий русских является стремление создавать плацдармы как базы для будущих наступательных действий. Действительно, наличие в руках русских войск плацдармов всегда создавало серьезную опасность. Глубоко ошибается тот, кто благодушно относится к существующим плацдармам и затягивает их ликвидацию. Русские плацдармы, какими бы маленькими и безвредными они ни казались, могут в короткое время стать мощными и опасными очагами сопротивления, а затем превратиться в неприступные укрепленные районы. Любой русский плацдарм, захваченный вечером ротой, утром уже обязательно удерживается по меньшэй мере полком, а за следующую ночь превращается в грозную крепость, хорошо обеспеченную тяжелым оружием и всем необходимым для того, чтобы сделать ее почти неприступной. Никакой, даже ураганный артиллерийский огонь не вынудит русских оставить созданный за ночь плацдарм. Успех может принести лишь хорошо подготовленное наступление. Этот принцип русских «иметь повсюду плацдармы» представляет очень серьезную опасность, и его нельзя недооценивать. И опять-таки против него есть лишь одно радикальное средство, которое должно применяться во всех случаях обязательно: если русские создают плацдарм или оборудуют выдвинутую вперед позицию, необходимо атаковать, атаковать немедленно и решительно. Отсутствие решительности всегда сказывается самым пагубным образом. Опоздание на один час может привести к неудаче любой атаки, опоздание на несколько часов обязательно приведет к такой неудаче, опоздание на день может повлечь за собой серьезную катастрофу. Даже если у вас всего один взвод пехоты и один-единственный танк, все равно нужно атаковать! Атаковать, пока русские еще не зарылись в землю, пока их еще можно видеть, пока они не имеют времени для организации своей обороны, пока они не располагают тяжелым оружием. Через несколько часов будет уже слишком поздно. Задержка ведет к поражению, решительные и немедленные действия приносят успех.
      Тактика русских представляла собой странную смесь: наряду с великолепным умением просачиваться в расположение противника и исключительным мастерством в использовании полевой фортификации существовала ставшая Почти нарицательной негибкость русских атак (хотя в отдельных случаях действия танковых соединений, частей и даже подразделений являлись заметным исключением). Безрассудное повторение атак на одном и том же участке, отсутствие гибкости в действиях артиллерии и неудачный выбор района наступления с точки зрения местности свидетельствовали о неумении творчески подходить к решению задач и своевременно реагировать на изменения в обстановке. Только немногие командиры среднего звена проявляли самостоятельность в решениях, когда обстановка неожиданно изменялась. Во многих случаях успешная атака, прорыв или окружение не использовались русскими просто потому, что никто из вышестоящего командования об этом не знал{188}. Однако, несмотря на эту неповоротливость командования, русские быстро и часто производили смену войск на переднем крае. Как только дивизия несла тяжелые потери, она отводилась ночью в тыл и, пополненная и отдохнувшая, вновь появлялась через несколько дней на каком-либо другом участке фронта.

ГЛАВА XII
СТАЛИНГРАДСКАЯ КАТАСТРОФА

ТЯЖЕЛОЕ ИСПЫТАНИЕ

      Пока на обоих берегах Дона шли ожесточенные бои танковых масс, положение 6-й армии Паулюса становилось все более отчаянным. В районе между Волгой и Доном на карту была поставлена очень крупная ставка, и русские прекрасно это понимали. Если учесть, какие силы были окружены под Сталинградом, станет ясно, что Гитлер поступил в высшей степени необдуманно, запретив всякую попытку прорвать кольцо окружения. Надо сказать, что 6-я армия не была обычной армией; она представляла собой острие ударного клина вермахта и предназначалась для осуществления решающей операции всей войны. Под Сталинградом были окружены следующие части:
      штаб и все командование 6-й армии,
      штабы пяти корпусов (4, 8, 11, 51-го армейских и 14-го танкового),
      тринадцать пехотных дивизий (44, 71, 76, 79, 94, 100-я егерская, 113, 295, 305, 371, 376, 389 и 397-я),
      три танковые дивизии (14, 16, 24-я),
      три моторизованные дивизии (3, 29, 60-я),
      одна дивизия противовоздушной обороны (9-я).
      Итого 20 немецких дивизий.
      Кроме того, в окружение попали остатки двух румынских дивизий (1-й кавалерийской и 20-й пехотной) с полком хорват, тыловыми частями и подразделениями организации Тодта.
      По данным службы генерал-квартирмейстера, 24 ноября 1942 года в окружении оказались 270 тысяч человек. Ликвидация этой группировки вела к изменению в соотношении сил на всем Восточном фронте.
      Такова была армия, которую рейхсмаршал Геринг столь опрометчиво взялся обеспечить всем необходимым по воздуху в середине зимы, в то время когда по всему тысячекилометровому фронту шли ожесточенные бои. Над Сталинградом, словно стаи зловещих черных птиц, предвещавших неминуемую гибель, появились отряды Ю-52, и когда спустя два месяца была подписана неизбежная капитуляция, около 500 этих самолетов уже стали жертвами либо неблагоприятных метеорологических условий, либо скоростных истребителей русских. Несмотря на принесенные жертвы, такие тяжелые для немецкой авиации на этом критическом этапе воздушной войны, тоннаж доставляемых грузов был значительно ниже минимальных потребностей несчастной армии Паулюса. Я уже упоминал о мрачных предчувствиях генерал-полковника фон Рихтгофена, высказанных им во время посещения в начале декабря штаба 48-го танкового корпуса: он никак не разделял оптимистических взглядов своего командующего. В самом деле, для доставки минимально необходимых 500 т различных предметов снабжения в день требовалось 250 машин Ю-52, а если учесть потери, необходимость ремонта и обязательный отдых для летного состава, то ежедневно нужно было около тысячи самолетов такого типа. Таким количеством самолетов мы никогда не располагали, поэтому только один раз за все время было доставлено 300 т грузов в день, в среднем же окруженные ежедневно получали примерно до 100 m продовольствия, боеприпасов и горючего.
      Вот как, по словам моего друга полковника Динглера, сказалось это на 6-й армии:
      «Каждую ночь, сидя в землянках, мы вслушивались в рокот моторов и старались угадать, сколько же немецких самолетов на этот раз прилетит и что они нам доставят. С продовольствием было очень трудно с самого начала, но никто из нас не предполагал, что скоро мы постоянно будем испытывать муки голода.
      Нам не хватало всего: не хватало хлеба, снарядов, а главное – горючего. Пока было горючее, мы не могли замерзнуть, а наше снабжение, пусть даже в таких ограниченных масштабах, было обеспечено. Дрова приходилось доставлять из Сталинграда на автомашинах, но поскольку мы испытывали острый недостаток в бензине, поездки в город за топливом совершались очень редко, и в наших землянках было очень холодно.
      До рождества 1942 года войскам выдавалось по 100 граммов хлеба в день на человека, а после рождества этот паек был сокращен до 50 граммов. Позднее по 50 граммов хлеба получали лишь те части, которые непосредственно вели боевые действия; в штабах, начиная от полка и выше, хлеба совсем не выдавали. Остальные питались только жидким супом, который старались сделать более крепким, вываривая лошадиные кости. На Рождество командование армии разрешило зарезать 4 тыс. лошадей. Моя дивизия, будучи моторизованным соединением, не имела лошадей и поэтому оказалась в очень невыгодном положении – мы получили конину строго по норме. Пехотным частям было легче: ведь они всегда могли «незаконно» зарезать несколько лошадей».
      В первый период окружения русские не вели активных действий против б-й армии, так как у них было много хлопот в других местах, и немецкие части делали все возможное для улучшения своих позиций в ожидании неминуемого наступления противника. Надо сказать, что, несмотря на большое количество окруженных войск, численность боевых частей была чрезвычайно низкой. Например, 3-я моторизованная дивизия в «мариновском выступе» располагала двумя пехотными полками трехбатальонного состава. На первый взгляд это значительная сила, но на самом деле в каждом батальоне насчитывалось всего лишь до 80 солдат, то есть дивизия для обороны фронта в 16 км имела только 500 солдат. Артиллерийский полк в 36 стволов был полностью укомплектован, зато танковый батальон имел лишь 25 танков вместо положенных 60. Резерв состоял из саперного батальона в 150 человек.
      Безусловно, недостаток горючего не мог не отразиться самым серьезным образом на использовании танков. Как я уже говорил при описании боев на реке Чир, возможность маневрирования танковыми частями является важным условием для отражения русских атак. Однако из-за нехватки горючего командование 6-й армии вынуждено было не раз задумываться, прежде чем принять решег ние о переброске хоть одной боевой машины. Поэтому большинство танков было расположено сразу за передним краем для оказания непосредственной поддержу ки пехоте. В результате наши контрудары по русским, вклинившимся в наше расположение – а это им позднее удалось сделать, – были лишены необходи» мой силы.
      О погоде Динглер говорит следующее:
      «В первые дни декабря погода была сравнительно сносной. Затем выпало много снега и наступило резкое похолодание. Жизнь стала сплошным мучением. Закапываться в мерзлую землю уже было невозможно, и если нам приходилось оставлять прежние рубежи, это означало, что на новых позициях у нас не будет ни землянок, ни траншей. Снегопад еще больше ухудшал и без того плохое снабжение горючим. Автомашины застревали в снегу, буксовали, а это приводило к большому расходу горючего. Мороз все крепчал. Термометр все время показывал 20 – 30 градусов ниже нуля, и нашей авиации стало невероятно трудно снабжать окруженные части».
      9 декабря 6-я армия была официально извещена о том, что на следующий день 4-я танковая армия начинает деблокирующее наступление. Всю неделю окруженные войска жили возросшей надеждой, а когда 16 декабря они услышали далекую канонаду, все поверили, что час освобождения близок. Предполагалось, что 6-я армия предпримет изнутри прорыв кольца окружения и соединится с передовыми частями армии Гота, но генерал Паулюс принял решение не делать этого до тех пор, пока продвигающиеся с юга части не приблизятся на расстояние до 30 км. Недостаток горючего и общая ослабленность частей ограничивали ударную силу дивизий Паулюса, и им оставалось чишь с нетерпением ожидать благоприятного исхода боев на юге.

ДЕБЛОКИРУЮЩИЙ УДАР

      В начале декабря для участия в предстоящем наступлении по освобождению частей в Сталинграде с Кавказа и из района Орла в распоряжение командующего 4-й танковой армией прибыли три танковые, одна пехотная и три авиа-полевые дивизии. Они сосредоточились в районе Котельниково и были прикрыты остатками 4-й румынской армии и несколькими немецкими боевыми группами.
      Находившиеся в этом районе немецкие войска были оттеснены русскими более чем на 100 км от Сталинграда, то время как 48-й танковый корпус, располагавшийся на реке Чир у Нижне-Чирской, был отделен от окруженных частей расстоянием всего в 40 км. Стоявшая перед немецкими войсками задача была тщательно изучена знатоком стратегии фельдмаршалом Манштейном, на которого была возложена огромная ответственность. Он отказался от форсирования Дона, как от рискованной и трудной операции, а выбрал для своих действий район Котельниково юго-восточнее Дона: по его мнению, именно отсюда было выгоднее всего начинать наступление.
      И вот 10 декабря 1942 года командующий 4-й танковой армией генерал-полковник Гот, полководец с большим и заслуженным авторитетом, бросил свои войска в наступление, которого так долго ждали окруженные под Сталинградом. Как я уже говорил, 6-я армия не должна была предпринимать никаких попыток прорвать кольцо окружения до тех пор, пока части Гота не приблизятся к ней примерно на 30 км. 48-й танковый корпус должен был форсировать Дон и оказать поддержку войскам Гота после выхода их на реку Аксай-Еса-уловский. Принимая во внимание сложившуюся обстановку в декабре 1942 года,
      трудно было бы предложить более удачный план. Однако представляется спорным утверждение, что Паулюс слишком пессимистически смотрел на вещи, и кажется, что следовало бы разработать план прорыва кольца окружения 6-й армией на более раннем этапе.
      Главный удар наносил 57-й танковый корпус 4-й танковой армии. Справа от него наступала 23-я гренадерская моторизованная дивизия, слева – 17-я танковая дивизия, а 6-я танковая дивизия была в резерве. Войска Гота сразу же встретили ожесточенное сопротивление со стороны крупных сил танков и пехоты генерала Ватутина, одного из выдающихся русских полководцев. Сопротивление русских было настолько упорным и решительным, что потребовалась целая неделя, чтобы преодолеть расстояние в 50 км между Котельниково и рекой Аксай-Есауловский. Но утром 17 декабря 23-й гренадерской моторизованной дивизии удалось смелым ударом овладеть двумя переправами через реку Аксай-Есауловский. Таким образом последнее серьезнее препятствие, разделявшее две армии, было преодолено и расстояние между ними сократилось до 70 км.
      Но, как я указывал в предыдущей главе, именно этот момент был выбран маршалом Жуковым для начала нового крупного наступления против 8-й итальянской армии в среднем течении Дона в сочетании с сильными атаками против 48-го танкового корпуса на реке Чир. Многочисленные танковые и пехотные соединения русских прорвали оборону итальянских войск на фронте почти 10Э км и устремились через эту брешь на юг в направлении Ростова. Манштейн обладал желззной выдержкой, и если бы можно было не трогать 4-ю танковую армию, он бы так и сделал. Но это было невозможно: потеря Ростова явилась бы роковым событием для 48-го танкового корпуса, для армии Гота и для группы армий фельдмаршала фон Клейста на Кавказе. Вполне возможно, что Жуков со свойственной ему стратегической прозорливостью сознательно откладывал наступление на фронте 8-й итальянской армии до тех пор, пока не убедился,.что все силы Гота оказались втянутыми в боевые действия. Тем самым Жуков, видимо, надеялся отрезать пути отхода всем нашим войскам на юге.
      С болью в душе Манштейн был вынужден изъять 6-ю танковую дивизию из армии Гота и направить ее форсированным маршем на северо-запад с задачей воспрепятствовать развитию прорыва русскими войсками. Это была лучшая и пока еще незадействованная дивизия, и вполне возможно, что, если бы она осталась в составе 4-й армии, Готу удалось бы прорваться к Паулюсу. Кроме того, восточный фланг 4-й танковой армии подвергался непрерывным атакам русских. Пехотные дивизии Гота, состоявшие главным образом из слабых наземных частей ВВС, были связаны обороной железной дороги, которая шла от Котельниково к реке Аксай-Есауловский.
      Несмотря на это очень чувствительное ослабление 57-го танкового корпуса, наступление продолжалось с большим упорством и настойчивостью; все солдаты горели желанием принести освобождение войскам в Сталинграде, для которых они оставались единственной надеждой. В основу приводимого ниже описания боевых действий положен рассказ офицера генерального штаба, принимавшего непосредственное участие в этих трагических боях. По моему мнеяию, этот рассказ заслуживает особого внимания, так как, хотя он и подтверждает, что в целом русские командиры частей и соединений в своих действиях медлительны и не энергичны, в нем признается, что ряд командиров, главным образом в танковых частях, способны принимать быстрые и смелые решения.
      В двух танковых дивизиях, оставшихся в составе 4-й армии, насчитывалось всего до тридцати пяти танков; большинство машин вышло из строя из-за бездорожья или было потеряно в непрерывных тяжелых боях. Чтобы не распылять эти и без того слабые танковые силы, все тридцать пять танков были переданы в распоряжение 17-й танковой дивизии.
      Местность, хотя и перерезанная бесчисленными узкими лощинами, была очень ровной: куда ни глянешь – ни одной возвышенности, кругом только степь, покрытая гладкой ледяной коркой. Река Аксай-Есауловский, возле которой развернулись бои, имела двадцать пять метров в ширину и глубокое ложе. Снега было очень мало, а морозы стояли сильные.
      В этот период произошли полные трагизма события, историческое значение которых трудно переоценить. Не будет преувеличением сказать, что битва на берегах этой безвестной речки привела к кризису Третьего рейха, положила конец надеждам Гитлера на создание империи и явилась решающим звеном в цепи событий, предопределивших поражение Германии.
      Утром 17 декабря 128-й мотострелковый полк 23-й гренадерской моторизованной дивизии удерживал оборонительные позиции на северном берегу реки Аксай-Есауловский между Кругляковом, расположенным на ведущей к Сталинграду железнодорожной магистрали, и Шестаковом, где находился шоссейный мост через реку (железнодорожный и шоссейный мосты через Аксай-Есауловский были захвачены в полной исправности). 17-я танковая дивизия со своими тридцатью пятью танками сосредоточилась на левом фланге у Климовки (см.схемы 33 и 34). В этот день русская пехота при поддержке танков продолжала атаковать немецкий плацдарм у Круглякова, а пятнадцать русских танков были брошены в бой под Шестаковом, который удерживался саперным батальоном 23-й гренадерской моторизованной дивизии. Атаки были отбиты с большими потерями, причем удалось установить участие в бою на стороне русских 87-й стрелковой дивизии и 13-й танковой бригады.
      В ночь с 17 на 18 декабря 128-й мотострелковый полк произвел успешную атаку на правом фланге и расширил плацдарм до железнодорожной будки. В связи с этим генерал Гот счел возможным начать подготовку к продолжению своего наступления.
      В 8.00 19 декабря 17-я танковая дивизия на левом фланге форсировала реку и продвинулась к Антонову. По сообщению разведки, русские за прошедшие сутки подтянули новые войска. В середине дня они силою до полка при энергичной поддержке авиации и танков контратаковали немецкие войска в районе железнодорожной будки, в то время как другая русская часть контратаковала мотопехоту из глубоких лощин северо-западнее будки. Вслед за пехотой у русских двигалось примерно до семидесяти танков, большинство из них поддерживало подразделения, контратаковавшие в районе будки. Тогда немецкие части, продвигавшиеся из района Антонова, вступили в бой. Сильный огонь зенитных орудий, полевой артиллерии и танков препятствовал маневру русских, и после девятичасового ожесточенного боя они вынуждены были отступить.
      20 декабря 57-й танковый корпус предпринял попытку возобновить наступление, однако сопротивление русских было настолько упорным, а их огонь настолько сильным, что продвинуться не удалось. В течение двух последующих дней в районе железнодорожной будки шли ожесточенные бои, в ходе которых обе стороны несли большие потери. Правда, все атаки русских были отбиты, но они могли восполнить свои потери, немцы же такой возможности не имели. Силы немецких частей таяли, а на подкрепления не было никакой надежды. 23 декабря немецкие танки, наступавшие вдоль железной дороги, встретились с 80 русскими танками и после четырехчасового напряженного боя заставили их повернуть назад{190}.
      В канун рождества русские крупными силами перешли в наступление. Будка на железной дороге была оставлена, 128-й мотострелковый полк оттеснен назад к железнодорожному мосту. На левом фланге сводный танковый полк понес такие тяжелые потери, что его пришлось отвести за реку Аксай-Есаулов-ский в район населенного пункта Ромашкин. С наступлением темноты двадцать русских танков предприняли атаку на Шестаков, в то время как другие
      танки вели огонь с берега реки по Ромашкину. Началась ожесточенная артиллерийская дуэль. Наконец русские, видимо, не выдержали и отошли. Однако этот отход был предпринят лишь с целью ввести немцев в заблуждение: на рассвете тридцать русских танков ринулись на Шестаков и сломили сопротивление саперного батальона. При поддержке артиллерийского огня из района Антонова русские танки сделали попытку переправиться по мосту. Одному танку удалось проскочить, но под тяжестью второго танка мост рухнул.
      Было ясно, что русские не удовлетворились ликвидацией немецкого плацдарма. Они хотели использовать сложившуюся обстановку, чтобы переправиться через реку и уничтожить немецкие части, слабость которых выявилась в ходе непрерывных боев. Однако в тот тяжелый рождественский день все попытки русских овладеть плацдармом на южном берегу реки Аксай-Есауловский окончились неудачей. 88-мм пушки в этих боях подтвердили свою эффективность в борьбе с танками противника; несмотря на массированные атаки русской пехоты, предпринятые при сильной поддержке авиации и артиллерии, железнодорожный мост удалось удержать.
      В ночь с 25 на 26 декабря пехота противника под прикрытием танков прорвалась по полуразрушенному мосту у Шестакова на южный берег реки. Благодаря подкреплениям, которые непрерывно подходили к наступавшим войскам, последние сумели ворваться в Ромашкин. В ночном бою за железнодорожный мост у Круглякова остатки 128-го мотострелкового полка были разбиты, и утром 26 декабря, когда русские бросили в атаку пятьдесят танков, они овладели мостом.
      За утро русские соорудили импровизированный мост в Шестакове на двух танках – одном немецком и одном русском, которые упали в реку. Русские танки переправились по этому мосту на другой берег, и вскоре сопротивление немцев было сломлено. Остатки 57-го танкового корпуса отступили на юг.
      Характерными особенностями этих трагических боев были высокая подвижность, быстрая реакция и необычайная стойкость обеих сторон. Основным боевым средством были танки, причем каждая из сторон понимала, что главной задачей танков является борьба с танками противника.
      Русские не прекращали своих атак с наступлением темноты и стремились немедленно и решительно развить любой наметившийся успех. Иногда атаки проводились танками, мчавшимися на предельной скорости, и следует признать, что высокий темп наступления и сосредоточение сил были основными причинами успеха русских. В зависимости от сложившейся обстановки направления танковых ударов быстро изменялись. Я не могу с уверенностью сказать, что это объяснялось влиянием генерала Ватутина, но руководство боевыми действиями было на высоком уровне.
      Что касается героизма, проявленного 57-м корпусом во время этой тщетной попытки освободить своих товарищей в Сталинграде, то на нем нет нужды больше останавливаться. К 26 декабря от 57-го корпуса почти ничего не осталось: он буквально «скоропостижно скончался».

КОНЕЦ б-Й АРМИИ

      Шестая армия была обречена, и теперь уже ничто не могло спасти Паулюса. Даже если бы каким-то чудом и удалось добиться от Гитлера согласия на попытку прорваться из окружения и измученные и полуголодные войска сумели бы разорвать кольцо русских, у них не было транспортных средств, чтобы отступить к Ростову по покрытой ледяной коркой степи. Армия погибла бы во время марша, подобно солдатам Наполеона в период отступления от Москвы к реке Березине.
      Боевыми действиями в районе Сталинграда теперь руководил лично Гитлер; этот район стал именоваться «театром военных действий верховного командования». Гитлер взял на себя ответственность за все, что касалось Сталинграда. Он отдавал самые подробные приказы сталинградской группировке, находясь за 2000 км от нее, в Восточной Пруссии.
      В результате наступления русских на Дону ими были захвачены два наиболее близко расположенных к 6-й армии аэродрома – у Морозовска и Тацинской. С этих аэродромов можно было делать по три рейса в день, что обеспечивало почти регулярное снабжение окруженных войск. Теперь, когда линия фронта отодвинулась на сотни километров, до Сталинграда требовалось уже лететь два-три часа, иными словами, за день можно было сделать только один рейс. Кроме того, погода ухудшилась, что еще более осложнило проблему снабжения немецких войск по воздуху.
      Трудноразрешимой была также и проблема оказания помощи раненым, потому что у войск не было для этого самых необходимых вещей. До тех пор пока войска располагали кое-какими транспортными средствами, раненых отвозили на аэродром Питомник, откуда они эвакуировались на самолетах. Но затем из-за недостатка горючего и автомашин от этого пришлось отказаться. Число раненых и обмороженных росло так быстро, что было совершенно невозможно обеспечить эвакуацию даже в самых серьезных случаях. Большинство самолетов, число которых с каждым днем становилось все меньше, предпочитало сбрасывать груз, так как посадка была сопряжена с большими [174 – схема 36; 175] трудностями. Иногда за всю ночь не совершал посадки ни один самолет.
      Полковник Динглер говорит:
      «Я должен подчеркнуть, что летный состав выполнял работу, которую можно смело назвать нечеловеческой. Уж кого-кого, а летчиков никак нельзя винить за недостаточное снабжение окруженных частей.
      Хотя все мы понимали безвыходность нашего положения, нигде не было и признаков паники. Моральное состояние солдат было выше всяких похвал. Как правило, каждый был готов в любой момент помочь своему товарищу.
      Примерно в это время мы начали обсуждать, что же делать, если произойдет самое худшее. Мы говорили о возможности сдаться в плен, о самоубийстве, о необходимости защищаться до конца, оставив себе последнюю пулю. Безусловно, сколько было людей, столько было и мнений, но надо подчеркнуть, что сверху в этом отношении никакого давления не оказывалось. Все эти вопросы должны были решаться каждым самостоятельно».