Тюдоровская роза - Страж ночи

В небольшой чистой комнате стоял какой-то траурный запах гардении. На столе лежали лютня и флейта. У окна стоял высокий человек в черном плаще. Из-под темного берета на плечи ниспадали светлые волосы.

— Флорио, — позвала Лаура, — извини за вторжение…

Человек у окна обернулся, но его лицо осталось в тени.

— Да?

Глубокий низкий голос сбил Сандро с толку. Мужчина, живущий в борделе? Едва сдерживая изумление и гнев, смешанный с отвращением, Кавалли придал лицу строгое выражение.

— Я Сандро Кавалли, Страж Ночи. Мне нужно задать вам несколько вопросов о Даниэле Моро.

Флорио глубоко вздохнул и поднял руку, чтобы снять берет. Плащ распахнулся и Сандро про себя отметил, что мужчина на редкость строен и широкоплеч. Если бы не причудливая женская одежда, внешность хозяина комнаты показалась бы весьма привлекательной: сильный подбородок, высокие скулы, мужественно очерченный рот. Но женский наряд делал его похожим на попугая.

— Что вы хотите знать?

Сандро посмотрел на Лауру. Кивком указал ей на дверь. Сделав вид, что не заметила его жеста, она прошла к изящному тосканскому креслу.

— Я сяду? — обратилась девушка к Флорио.

Тот кивнул.

— Лаура — мой друг и в радости, и в скорби.

Мне нечего от нее скрывать. Пусть присутствует при нашем разговоре.

— Я настаиваю, чтобы она вышла, — произнес Сандро.

— Нет, — твердо возразил Флорио, — она останется, иначе наш разговор не состоится, мой господин.

Характер этого мужчины не соответствовал его наряду: женщины обычно более уступчивы. Кавалли стиснул зубы. Лаура отвлекала его внимание, а ему нужно было сейчас сосредоточиться, чтобы проникнуть в тайные глубины загадочной личности Флорио и отыскать убийцу. Ну что ж, ничего не поделаешь! Впрочем, ему приходилось допрашивать подозреваемых и вырывать признания и при более сложных обстоятельствах.

— Синьор Моро приходил к вам в ночь убийства?

— Приходил, — Флорио нервно взмахнул рукой. — Послушайте, я избавлю вас от необходимости ходить вокруг да около. В заведении мадонны дель Рубия есть обязанность — услаждать клиентов любовными песнями и писать пылкие письма за неграмотных кавалеров. Я работаю здесь трубадуром. Это мое основное занятие.

— Вы сказали, что это ваше основное занятие, значит есть еще и другое? — продолжил задавать вопросы Сандро.

Флорио печально вздохнул.

— Даниэле и я были любовниками. Сначала он был для меня просто клиентом, но со временем наши отношения развились в подлинное чувство. Мы искренне привязались друг к другу. Нам было трудно встречаться: работа у Даниэле занимала много времени, а я… — Флорио вызывающе посмотрел на Кавалли, — я его любил и с нетерпением ожидал его прихода.

Сандро бросил взгляд на Лауру. Ей, должно быть, непонятен истинный смысл слов Флорио. Девушка с нескрываемой симпатией смотрела на своего странного друга.

— Итак, две ночи назад у вас появилась возможность встретиться.

— Да. Дож дал Даниэле несколько поручений, но он, прежде чем отправиться с поручениями, сначала пришел сюда. Даниэле обещал упросить дожа позволить мне в день Венчания Венеции с Морем участвовать в праздничном представлении. Мое самое большое желание — спеть баркароллу, которую услышат все самые знатные люди города.

— Флорио поет чудесно! — вмешалась Лаура. — Если он выступит в праздничном представлении, все исполнители будут ему завидовать и, кроме того, он станет знаменитостью.

— Не сомневаюсь в его талантах, — нетерпеливо заметил Сандро — Но каков был ответ дожа на просьбу Моро?

Флорио улыбнулся с гордостью и чувством собственного достоинства, но улыбка вышла печальной.

— Меня пригласили спеть на борту правительственной галеры.

Лаура ахнула.

— Флорио! Это просто замечательно! Ты ведь этого и хотел!

Он коснулся рукой щеки девушки, и этот нежный жест трубадура пробудил в душе Сандро странные, неприятные ощущения. Ему не хотелось сознавать, что это ревность.

— Ах, красавица, зачастую удача идет об руку с несчастьем. — Флорио смахнул слезу. — Даниэле не суждено стать свидетелем моего триумфа.

Сандро предположил, что этот странный человек, возможно, обладает талантом не только певца, но и актера. Он способен на обман, хитрость и ложь. Улики против него казались столь очевидными, что в голове Стража Ночи уже складывалось обвинение. Любовники могли поссориться, и Флорио, испытывая противоречивые чувства в отношении своего собственного положения, должно быть, предался нездоровому влечению, заставившему его кастрировать Моро.

— Я знаю, о чем вы думаете! — выпалила Лаура. — Вы ошибаетесь, Страж Ночи! Флорио никогда не причинит кому-либо зла!

Она вскочила и схватила Флорио за руку.

— Мой господин, я хорошо знаю этого человека, — обратилась взволнованная девушка к Сандро. — Он не способен на преступление.

Флорио поднес пальцы Лауры к губам.

— Тише, милая! Страж Ночи делает свою работу. Он человек долга и, к тому же, имеет репутацию справедливого патриция, умеющего докопаться до истины. Нам не о чем беспокоиться.

Раздосадованный Сандро решил все же продолжить допрос. Он установил время прихода Моро, выяснил, что тот уклонился от развлечений в салоне и поднялся в комнату Флорио. Сандро также узнал, что вместе любовники провели примерно два часа, потом секретарь ушел, захватив с собой сумку.

— Сумку? — Кавалли постарался говорить спокойно, но в уме уже зрело новое подозрение. — Вы уверены, что у него была сумка?

— Совершенно уверен. Из тисненой кожи, с печатью на клапане. Крылатый лев Сан-Марко, кажется, был изображен на ней.

Сумки возле убитого найдено не было. Сандро имел все основания забрать Флорио и препроводить в Габбию, но прибегать к такой мере при столь слабых уликах он не решался. И потом… каковы причины этой нежности Флорио к Лауре и признательности, мелькнувшей в его глазах в тот момент, когда он целовал девушке руку.

Кто он, этот трубадур? Странный, невиновный человек или изощренный убийца, обладающий даром обмана и притворства? Почему он так нравится Лауре?

Расстроенный, Сандро вышел из комнаты и вслед за Лаурой прошел в салон, где юная натурщица Тициана вдруг воскликнула:

— Ясмин, подожди!

Приподняв юбки, девушка подбежала к подруге, в которой Страж Ночи узнал прекрасную африканку из альбома с рисунками художницы. Необычно высокого роста, она, в отличие от Лауры, вечно находящейся в движении и радостном возбуждении, держалась сдержанно, даже сурово. В черных глазах таилась неясная угроза.

— Ясмин, познакомься с господином Сандро, — оживленно щебетала Лаура, подводя подругу к Стражу Ночи.

Кавалли мельком взглянул на своего секретаря, успев заметить, что тот застыл на месте, уставившись на Ясмин взглядом, полным вожделения и тоски, отчего сердце его хозяина чуть не разорвалось на части. Рука Джамала непроизвольно поднялась к горлу от бессилия что-либо сказать, губы искривились, исказив черты лица.

Никогда прежде, насколько догадывался Сандро, его друг не испытывал такой потребности в речи и никогда так не стыдился своего увечья.

— Ну, мой друг, — проговорил Кавалли, — давай, познакомься с этой красавицей!

Ясмин приветствовала их, как кошка: деликатно повела носом, взгляд выразил холодную надменность, но жадные глаза в мгновение ока охватили стоящего перед ней мужчину. Судя по всему, африканка сочла секретаря Стража Ночи недостаточным вынимания.

— Джамал не может говорить, — пояснила Лаура. — Он был на службе у султана.

Ясмин вскинула брови:

— Человек, который не может говорить, — она положила руку на плечо Джамала. — У вас огромное преимущество перед другими мужчинами!

В глазах секретаря Стража Ночи вспыхнула обида, но взгляд Ясмин, похоже, успокоил его. Как будто невидимая молния пронзила их обоих. Лауре даже показалось, что она заметила проблески огня.

— Почему бы тебе не показать гостям сад, Ясмин?

Лаура повернулась к Сандро.

— Вы там увидите восхитительные растения, мой господин: мирт, жасмин, алоэ, некоторые редкие виды фиалок. Ясмин убедила мадонну дель Рубия привезти их с Востока.

На мгновение Сандро подумал, что его ждут дела, но желание остаться возобладало. Они спустились по ступенькам. Ясмин, одетая в расшитый бархатный халат, провела их к широкой галерее, увитой плющом и диким виноградом. В плетеных клетках щебетали птицы, на горизонтальном шесте, съежившись, раскачивалась маленькая обезьянка, страдавшая, по всей видимости, от холода. На изящной скамье, перебирая струны лютни, сидела женщина. Ее спутник, в котором Сандро узнал члена Сената, расположился рядом и лакомился сушеным инжиром из серебряной чаши. За столом на металлических ножках две куртизанки сосредоточенно играли в карты со своими партнерами. Они негромко приветствовали вошедших.

Через несколько часов вся Венеция будет знать, что Страж Ночи посещал публичный дом! Но Сандро сказал себе, что ему все равно. Он человек долга и знает, зачем сюда приходил.

Однако его сильно раздражало, что Лаура в дружеских отношениях со всеми этими людьми. Ему следует подыскать для девушки более достойных покровителей.

Ясмин провела их за одну из арок галереи, где было множество невысоких кустарников, цветов и трав.

— Зимой здесь не так хорошо, как весной и летом, — пояснила Ясмин, беря Джамала под руку. — Пошли, я покажу тебе мускатное дерево.

Оглянувшись на Сандро, она добавила:

— Это незаконно, я знаю. Разведение мускатных деревьев запрещено, но я не торгую орехами, а дерево выращиваю ради красоты.

Когда они ушли, Лаура улыбнулась Стражу Ночи:

— Я знала, Джамал ей понравится.

К ее удивлению, лицо Сандро потемнело от гнева.

— Будьте вы прокляты! — тихо произнес он. — Зачем вы их познакомили? Неужели вы не понимаете, что с ним сейчас творится?

Оскорбленная, Лаура от удивления даже отшатнулась. Она ничего не поняла из слов Сандро и представить не могла, в чем же он смеет ее обвинять.

— Мой господин, что плохого в том, что я познакомила его с соотечественницей?

— Джамал избегает таких встреч. Он боится вернуться на родину после того, что сделали с ним турки. Для него лучше прожить жизнь на чужбине, чем предстать перед земляками. Для меня его недостаток не имеет большого значения, для него же самого — это страшный порок. А вы знакомите этого несчастного с прекрасной женщиной, недоступной ему.

— Разве?

Лаура бросила взгляд на удалявшуюся вглубь сада пару. Ясмин что-то негромко рассказывала, указывая на ветку касии с набухшими почками.

— Не будьте столь наивной! — оборвал ее Сандро. — Конечно же, она ему недоступна.

— Я в это не верю, — упрямо заявила Лаура. — Он ей понравился!

— Этот человек нем!

Девушка перевела взгляд на Стража Ночи. Такой мудрый человек, с суровым лицом и добрым взглядом… но порой упрям, как ребенок!

Взяв его под руку, она с удовлетворением отметила про себя крепость мускулов собеседника.

— Мой господин, не всегда чувства выражаются словами.

Кавалли сердито посмотрел на нее, повернулся и прошествовал к мраморной скамье.

— Это смешно! — он опустился на скамью.

Не дожидаясь приглашения, девушка села возле Сандро.

— Я познакомила их как для блага Ясмин, так и для блага Джамала. Она ненавидит муж… — Лаура оборвала себя на полуслове.

Ну как это у нее вырвалось! Кавалли никому не верит, он готов и родную мать заподозрить!

— Ненавидит мужчин? — Сандро повернулся к ней и поднял бровь, отчего вдруг стал похож на самого дьявола.

— Прекратите подозревать каждого встречного! — потребовала Лаура. — Ясмин не имеет никакого отношения к убийству. Если бы не она, вы бы никогда не узнали о Флорио. Она могла и не говорить мне, что Моро приходил сюда за несколько часов до своей гибели. И о сумке вы бы тогда ничего не узнали тоже.

Удивление Сандро доставило Лауре большое удовольствие. Ей еще не приходилось видеть растерянным Стража Ночи.

— Я же видела, какое выражение появилось на вашем лице, когда Флорио сказал о сумке. Сумка, если вы ее найдете, поможет вам раскрыть преступление, верно?

— Это не ваше дело!

Злость, отчаяние и неожиданное влечение к девушке переполнили Кавалли. С самого начала ему стало ясно, что мотив преступления — вовсе не ограбление. На теле Моро осталась золотая цепь и кольцо с огромным сапфиром, подарок дожа. Однако Флорио уверял, что Моро забрал сумку с собой. Очевидно, ее прихватил убийца. Но почему? Что в ней было?

Сгорая от нетерпения продолжить расследование, Сандро стал было натягивать перчатки, но взглянул на Джамала и остановился. Прекрасная Ясмин говорила что-то по-арабски, а тот ловил каждое ее слово. «Ну, ладно, можно немного подождать», — решил Кавалли, снова опускаясь на скамью.

— Хорошо, что вы позволили им побыть вместе, — сказала Лаура.

Нет, у этой девушки просто какой-то сверхъестественный и раздражающий дар читать чужие мысли!

— Лучше бы вы перестали подозревать меня в доброте!

— А вы бы лучше перестали притворятся, что вы вовсе не такой. Я знаю, вы, правда, добрый.

Сандро недовольно нахмурился.

Его взгляд упал на мраморный столик. Стаж Ночи замер. На столе сушился борец, очень ядовитое растение, корни которого содержат аконит. Итак, Ясмин знала жертву и у нее был яд…

— Куда вы направитесь, когда мы уйдем отсюда? — спросил он.

Лаура наклонила голову:

— Простите, я не понимаю, о чем вы?

— Не могу же я оставить вас в публичном доме!

В ушах Сандро зазвенел ее смех. Боже, она действительно необыкновенная женщина. Красавиц в Венеции множество, но в этой девушке есть нечто особенное. Она прямо-таки светится магией очарования. Ему показалось, что ощущение невинности исходит от Лауры, как аромат жасмина, и вместе со звонким смехом плывет в воздухе. Она сама чистота, непорочность…

— Я дома, мой господин! Так что вам придется оставить меня здесь, в публичном доме!

Как будто оглушительный удар обрушился на Сандро, заставив хватать ртом воздух.

— Вы живете… в борделе?

— Очень жаль, что это вас так смутило. Мне следовало бы сказать об этом раньше.

— Но вы всего лишь пишите здесь портреты, не так ли? — Кавалли цеплялся за последнюю надежду, как утопающий за соломинку.

— Конечно. Сейчас я пишу портрет мадонны дель Рубия, но и карандашные наброски не оставляю.

— Сценок, достойных запечатления, хватает!

Лаура вздохнула.

— Но пока меня не изберут в Академию, деньги за свою работу брать нельзя, гильдия запрещает. А после Карнавала времени для искусства станет у меня меньше.

У Сандро пересохло во рту.

— Почему у вас станет меньше времени?

— Ну… придется развлекать клиентов.

— Клиентов? Вы имеете в виду… тех, кто приходит к вам позировать для портретов?

— Со временем, надеюсь так оно и будет, но пока…

Лаура повернулась и положила руку на колено Сандро. Прикосновение было теплым и легким. Страж Ночи смутился.

— Мой господин, вижу, что вам будет неприятно это услышать, но глупо продолжать ходить вокруг да около. Я куртизанка.

Слова девушки отразились в сердце Сандро похоронным звоном. Где-то в самой глубине души он догадывался обо всем, но пытался обмануть себя, не позволяя ужасной правде проникнуть в сознание. И сейчас он не хотел признавать очевидное, не хотел думать, что Лаура, такая веселая, талантливая, юная, продает свое тело. Встретив ее, Кавалли испытал желание защитить девушку от всех несчастий, оградить от зла, и это желание стало для него столь же важным, как чувство долга. И еще одну истину открыл для себя Сандро: его смертельно ранила ревность к тем мужчинам, которые делили с Лаурой постель.

— Я вас разочаровала, — вздохнула Лаура.

— Да, глупость. Вы одаренная женщина, зачем вам эта унизительная торговля собой? Вам не стыдно?

Она зарделась. Встала. Отошла. Вернулась.

— Писать картины — дорогостоящее занятие. За комнату я плачу мадонне дель Рубия сто эскудо в месяц, а ведь нужны еще и краски, холсты…

Сандро подбоченившись встал перед ней.

— Найдите другие средства заработать!

— Какие, например?

Лаура подождала. Ее собеседник молчал.

— Женщинам, шьющим паруса в Арсенале, платят вдвое меньше мужчин, — горько заметила девушка.

Рассмеявшись, она щелкнула пальцами, словно ее озарило:

— Может, стать прачкой! Тогда за несколько лет я смогу скопить деньги на несколько метров холста, на краски и кисти, но вряд ли… Выбор, как видите, невелик, мой господин.

— Я ненавижу проституцию, — заявил Кавалли. — Большинство преступлений, которые мне пришлось расследовать, тем или иным образом были связаны с публичным домом.

— Если запретить проституцию, где мужчины будут удовлетворять свою похоть? — спросила она. — А вы сами, что станете делать?

— Я подобных желаний не испытываю, — солгал гость. — И вы заблуждаетесь, полагая, что если убрать сточную трубу, весь город погрязнет в дерьме.

— Какое грубое сравнение, мой господин! Нет, это скорее похоже на туманы Венеции. Проклинайте их, но куда денешься?

Сандро сжал в руках свой берет.

— Но почему вы, Лаура… почему вы?..

— А что еще я могу придумать?

— Выйти, например, замуж.

— Прекрасно! Выскочить за кого-нибудь работягу, который каждый год будет делать мне по ребенку! Вы думаете, между ночными кормлениями грудных детей можно писать картины?

— Вам вовсе необязательно выходить замуж за работягу. Вы красивая женщина и могли бы выйти замуж за…

—… вашего сына, мой господин? — резко перебила его Лаура.

Сандро побледнел, во рту у него пересохло. Ее смех неприятно резанул ему слух.

— Ах, понимаю, я забыла, мы с ним из разных сословий!

Цинизм ее слов пронзил душу Кавалли и окончательно разрушил непорочность добродетели, которой он поторопился наделить Лауру. На память ему пришли слова Петрарки о том, что красота и добродетель редко сходятся вместе.

Лаура вскинула голову.

— Или вы предлагаете мне выйти замуж за какого-нибудь нахального купчика? Видеть меня замужем за своим сыном, насколько я поняла, вы бы не хотели!

— Патриций, который женится на простолюдинке, лишается почестей и места в Большом Совете.

— Боже упаси! Я и не собираюсь доставить вашему сыну подобное несчастье!

Кавалли схватил ее за плечи и заставил посмотреть ему в глаза.

— Для благородного человека это так же важно, как для вас живопись. Но ради своего благополучия вы способны перечеркнуть жизнь другому человеку?

Она поникла.

— Нет, конечно, нет!

Сандро опустил руку и отступил.

— Найдите себе какого-нибудь подходящего купца, Лаура! Но знатный человек, равно как и простой работяга — не для вас.

— Почему вы вмешиваетесь? Вам-то какое дело?

Ему захотелось крикнуть: «Потому что я хотел бы, чтобы вы стали моей!»

Отгоняя от себя прочь нелепое желание, Кавалли отвернулся от девушки.

— Меня это беспокоит, потому что… Сколько вам лет?

— Восемнадцать, но…

— Вы одного возраста с моей дочерью Адрианой. Вот почему у меня к вам возникло… такое покровительственное чувство.

— Напрасно! Я хорошо знаю, что делаю, и не нуждаюсь в вашем покровительстве.

— Вот как? Вы знаете обо всех опасностях, поджидающих вас на избранном пути? Что вы слышали об отвратительных болезнях, избежать которых удавалось редкой проститутке? А когда юность пройдет, что вы станете делать?

— Если вам это послужит утешением, то скажу, что не намерена заниматься проституцией всю жизнь. Я оставлю это занятие, когда обрету возможность целиком посвятить себя живописи, став членом Академии.

Сандро глянул на нее со злостью.

— Как можно быть художником, не имея самоуважения?

Лаура отшатнулась, словно ее обожгли слова Стража Ночи.

— Самоуважения у меня предостаточно, мой господин.

— Да? Ну и каково лежать на спине, пока какой-то незнакомец пользуется вами, как того пожелает?

— Пока еще не знаю.

Сандро захлестнула волна надежды.

— Значит, вы еще… еще…

— Посетители мадонны дель Рубия требуют только самых утонченных удовольствий. Прежде, чем я смогу развлекать мужчин, нужно многому научиться. Моя карьера проститутки начнется накануне великого поста. Мадонна всегда устраивает на Рождество грандиозный маскарад.

Боль и горечь разочарования постепенно отступили от Сандро. Может, у него есть время, чтобы отвратить опасность от девушки и научить ее бережно относится и к своему телу, и к душе, и еще у него должно найтись время понять, почему из-за нее он чувствует себя зеленым новичком, созерцающим первую в своей жизни крепость.

Глава 3

На следующий день Лаура все еще чувствовала себя не в своей тарелке. Суровое лицо неумолимого мужчины с проницательными притворно-холодными глазами стояло перед мысленным взором. Будь он проклят, этот Сандро Кавалли! Какое он имеет право вмешиваться в ее жизнь и пытаться разрушить столь тщательно продуманный замысел! Ради искусства она готова на любые жертвы. Никакая цена не покажется ей слишком высокой.

Стараясь выбросить из головы воспоминания о вчерашнем разговоре, Лаура отправилась на прогулку. Солнце медленно выкатывалось из-за горизонта и вставало над землей, освещая город, но облака затягивали небо.

В утренней дымке мягко светилась цветная мраморная облицовка собора Сан-Марко. Вдали суровые зубцы монастырской ограды стремились вверх в желании вонзиться в постепенно светлеющую глубину неба.

Лаура часто, гуляя по городу, заходила в церкви, на стенах которых могла видеть фрески, написанные известными в республике художниками. Подолгу всматривалась она в фигуры, изучая их и делая зарисовки, чтобы постичь правильность пропорций и научиться правдиво изображать человека. Однако никакие ухищрения не могли заменить то, что обычно делали художники-мужчины, но не было позволено ей — рисовать обнаженных натурщиков. Мужские фигуры Лауре по-прежнему не удавались.

Она брела по узким зловонным улочкам, вдоль каналов. По поверхности воды иногда текли струи разноцветных жидкостей, вылитых из красильных чанов. Черепичные кровли домов сходились в переулках так близко, что даже днем было темно. У входа в лавки висели пестро окрашенные образцы шерстяных тканей.

Главным учителем девушки был город, но больше всего ее интересовали люди, и вовсе не обязательно красивые. За каким-нибудь бородатым или волосатым уродом она могла ходить целый день, пока не выдавался случай занести его на страницу альбома.

Лаура всегда и повсюду носила с собой альбом и зарисовывала все, что привлекало ее внимание. Но сегодня, выходя на прогулку, она оставила его дома, позабыв обо всем на свете от огорчения.

Из переулка на площадь вышла веселая группа нарядно одетых юношей. Высокий молодой человек, облаченный в черный камзол и длинный темно-красный плащ, ниспадавший прямыми складками, заиграл на лютне. Площадь огласилась звуками веселой песенки:

— О, как молодость мгновенна! Пой же, смейся! Счастлив будь, дружок, сегодня! Ты на завтра не надейся!

— Споешь с нами, незнакомка? — воскликнул один из молодых людей, заметив Лауру. — Присоединяйся! Разве ты не слышала? «Молодость мгновение! Пой же, смейся!»

Лютнист оборвал мелодию. Черный бархатный берет безо всяких украшений и перьев подчеркивал белизну его правильного, немного грустного, несмотря на веселую мелодию, лица.

— Не мешай мадонне следовать своей дорогой! — остановил он дружка. — Разве ты не видишь, как она печальна?

Юноши свернули в переулок. Издали, замирая, снова донеслось:

— Счастлив будь, дружок, сегодня! Ты на завтра не надейся!

Лаура даже голову не повернула в сторону весельчаков. Перед ее мысленным взором стоял образ Стража Ночи и глядела она только перед собой.

Вокруг девушки высились стройные башни дворцов и колоколен, безмолвно взирали многочисленные статуи и барельефы. Но бродила сегодня Лаура по городу вовсе не из желания наслаждаться его красотами, а в поисках успокоения.

Лабиринт улиц с бесчисленными роскошными дворцами вывел ее к монастырю Санта Марии Челесте. Привратник открыл калитку в монастырский сад. В этот февральский день солнце скупо освещало сухие ветви деревьев, но, едва переступив порог монастыря, Лаура цепким взглядом художника отметила необыкновенную гармонию открывавшегося ей вида: послушницы в темных одеждах подметали дорожки, а на поляне позади них ярко полыхал костер, прорезавший серо-голубой туман утренней дымки. Гамма красок показались Лауре необычной.

Одна из послушниц, худая, с болезненным лицом и понурой фигурой, подбросила в огонь собранный мусор, и в ее простом жесте Лаура остро почувствовала потаенную грусть. О чем печалилась монахиня? «О, как молодость мгновенна! Пой же, смейся!» — вспомнила девушка, но на душе у нее стало пасмурнее.

Лаура направилась к церкви, которую так долго украшала фресками. В то время ее внутреннее пространство было загромождено лесами. Взобравшись на леса, она расставляла в беспорядке горшочки с разведенной краской. Работала Лаура всегда со страстью. А это очень трудно — расписывать стены по сырой штукатурке. Она редко была довольна тем, что удавалось сделать за день, потому что разведенные на известковом молоке, краски неожиданно давали нежелательно тусклый тон.

Иногда посмотреть, как продвигается работа, заходила настоятельница монастыря и даже несколько раз взбиралась на леса.

— Где ты? — кричала она, задыхаясь. — Я совсем запуталась в этих перекладинах! Да тут можно переломать ноги!

Лаура ухитрялась помочь ей взобраться повыше, не запачкавшись красками.

Иногда настоятельнице нравились фрески и она хвалила:

— Я довольна и рада, что не ошиблась, доверив тебе столь ответственную работу.

Иногда же она сердилась:

— Ну что ты тут намазала? Никуда не годится! Все надо переделать и как можно скорее!

— Но вы смотрите на незаконченную работу! — удивлялась Лаура тому, как мало разбирается настоятельница в живописи.

Однажды она, войдя в собор, грозно потребовала:

— На этой ставне изобрази пожар, случившийся в Борго восемь столетий назад.

Свирепый пожар в Борго, одном из кварталов Ватикана, населенном бедняками, оставил без крова множество семейств и был причиной гибели взрослых и детей.

— Я не справлюсь! — ужаснулась замыслу настоятельницы Лаура.

— Вот выдумка — не справишься! А ты попробуй справься!

От таких бессмысленных требований и упреков Лауру охватывало отчаяние, не хотелось работать, опускались руки. Но постепенно замысел увлек ее, развившись в ходе работы. Она задумала трагическое по своему настроению изображение, за сюжет взяв старое предание, утверждавшее, что жестокий пожар прекратился в тот момент, когда папа Лев IV, выйдя на балкон своего дворца, поднял руку для благословения народа.

Изображая папу, Лаура невольно придала ему черты настоятельницы монастыря, что саму ее ужаснуло, но очень понравилось монахине. Зато чрезвычайно удачно получились у нее люди: кто-то помогал тушить пламя, а другие, полные ужаса, пытались бежать. Обезумевшие от горя матери метались и умоляли Всевышнего пощадить прижимающихся к ним детей.

Сейчас Лауре почему-то захотелось взглянуть на свою старую фреску. Несмотря на сходство папы Льва IV с настоятельницей монастыря Санта Мария Челесте, роспись все же была хороша. Девушка ускорила шаги.

Дверь церкви оказалась открытой. Высоко поднявшееся солнце разогнало облака и зажгло огнями стекла узких окон, но в церкви оставалось сумрачно, воздух был несколько сперт и пропитан запахом воска и ладана. Мигали огоньки лампад, слабо освещавшие лики святых и статую Франциска Асизского. Несколько послушниц неслышно прошли мимо Лауры медленной походкой.

Художница задержалась у фрески, на которой она нарисовала приход больного ребенка к апостолам. Мальчика она изобразила во время припадка с лицом, искаженным судорогой. Девушка хорошо знала это выражение, не раз наблюдая его на лицах заболевших столбняком.

Возле мальчика Лаура поместила отца ребенка, застывшего в отчаянии, и мать — прекрасную молодую женщину, полную щемящего горя и безмолвной мольбы. Лица апостолов выражали глубокое сострадание и мучительное бессилие сотворить чудо.

Лаура застыла… бессилие сотворить чудо… Не произойдет чуда и в ее жизни, от своей судьбы не убежать. Почему же тогда так мучительно больно вспоминать слова Сандро: «Как можно быть художником, не имея самоуважения?»

Девушка опустилась на скамью и молитвенно сложила у груди руки. Боже! Сколько в мире боли, отчаяния и страдания! Лаура горячо молилась, и душа постепенно наполнялась чудным светом и теплом. На нее снисходило успокоение, ради которого она и пришла в церковь.

Лаура вспомнила о своей наиболее удачной фреске, изображавшей Святого Георгия. Она поднялась со скамьи и прошла в одну из церковных ниш. Георгия она изобразила в тот момент, когда он пришпорил коня, и конь ринулся вперед, высоко подняв передние ноги, храпя и озираясь на страшное чудовище. В глазах Георгия сверкал восторг, ветер развевал мантию. Дракон в предсмертной судороге передними лапами старался удержать пронзающее его копье. Казалось, еще мгновение, и он с ревом испустит дух.

На втором плане, на фоне дикой природы, была изображена на камнях прекрасная женщина. Именно такой хотела бы видеть себя Лаура. Золотой шлем Георгия, блеск его лат, голубая с золотом сбруя и переливы шелковистой шерсти лошади приковали ее взгляд.

Не о себе ли думала она, работая над фреской? Георгий, побеждающий дракона и женщина с восхищенным взглядом… Страж Ночи, ограждающий граждан республики от потрясения и юная… куртизанка. Нет, Сандро тогда не был знаком ей. «Как можно быть художником, не имея…»

Этого девушка больше вынести не могла. Успокоение, снизошедшее на нее от молитвы, грозило вновь смениться подавленностью и круговертью навязчивых мыслей.

Лаура вышла из церкви. Где же теперь, у кого просить, чтобы исчезла тревога из ее сердца?