Отдай мне мужа!

Дорога, усыпанная опавшими листьями, казалась непроезжей, но через несколько километров должно было начаться хорошее шоссе, и я рассчитывал уже через час добраться до дачных поселков Петербурга. Это было западное шоссе, и обычно я пользовался им, но поскольку времени было в обрез, а Караяны жили на севере от города, я решил выиграть время, найдя на карте путь покороче.

В конце концов я заблудился, оказавшись в каком-то заводском квартале Питера, меня окружали закопченные стены и трубы. Плохо вымощенные улицы перерезали трамвайные пути; водители грузовиков поносили мою белую машину последними словами, и часть пути я был вынужден ехать по тротуарам, потому что на мостовой асфальт был вспорот, виднелись канализационные трубы. Видимо, случившуюся аварию предотвратили, а закапывать и стелить новый асфальт собирались после праздников.

Я не имел ни малейшего понятия, где нахожусь. Вереница машин ползла, не останавливаясь, не давая мне никакой возможности выбраться из кабины и спросить дорогу.

Наконец, после многих поворотов и разворотов, я выехал на длинную, унылую улицу. Вокруг фонарей плясал туман, а обглоданные кустарники вдоль нее напомнили мне степные ковыли после пожара, которые я видел когда-то в детстве. Немногочисленные прохожие торопились быстрее попасть к своим новогодним столам. От этой картины веяло тоской, затхлыми запахами безнадежной жизни, давно утраченными иллюзиями.

Я устремился вперед. Улица растворялась в тумане, который в неопределенной перспективе становился разноцветным благодаря угадывающимся огням центральных улиц города. Я продвигался дальше. Позади огни, исчезая в тумане, становились все слабее, слабее от одного к другому – словно падал ряд костяшек домино.

Думая о Лизе, я старался угадать, какой наряд она выбрала для последнего вечера этого года. Я представлял ее смеющуюся, взбудораженную в уютной гостиной караяновского дома, занимавшей весь верхний этаж. Представлял себе, какой шум подняли сейчас около елки наши расшалившиеся малыши, пока женщины заняты приготовлением сюрпризов и угощений.

Мы часто туда ездили – в разрастающийся дачный поселок, расположенный вблизи небольшого темного озера. Нам нравилась атмосфера дома, веселая суматоха семьи Геворга и Карины, гости наших друзей, которые приезжали с детьми на выходные или праздники – годился любой повод.

Мне стало хорошо. По радио передавали какую-то веселую музыку. Я надеялся, что еду правильно, но все же следил, чтобы стрелка спидометра не заползала за отметку в шестьдесят километров в час.

Красный свет. Я остановился. Справа от меня возвышался темный зубчатый силуэт многоэтажного новодела. За перекрестком улица была более оживленной. Магазины с яркими витринами придавали ей веселый вид.

Светофор замигал красным глазом. Сразу за перекрестком стоял большой черный «Вольво». Водитель только что вышел из него и, облокотившись о дверцу, повернулся лицом к движению. Казалось, он собирается перейти дорогу – путь был свободен, – но почему-то колеблется.

Когда зажегся зеленый свет, между мной и приковавшим мое внимание мужчиной у перехода было расстояние в несколько шагов. И я, тронувшись, тут же притормозил, потому что подумал, а не решится ли он именно сейчас перейти улицу. Но он по-прежнему продолжал стоять и только необыкновенно пристально вглядывался в меня. Отпуская педаль тормоза, сквозь лобовое стекло я поймал его взгляд. Меня поразила напряженность и даже обреченность этого взгляда: голубые глаза широко распахнуты, словно в каком-то экстазе. В них было нечто неуловимое – страх, принужденность. Я уже приближался к этому человеку. И тогда он, отпустив дверцу, которая сама захлопнулась, неожиданно рванулся вперед, словно пленник от своих стражей. Чтобы очутиться перед моей машиной, странному пешеходу довольно было лишь шагнуть вперед. И он сделал это. Круглый глаз правой фары, брызнув золотистыми лучами, потух в его пальто. Руль передал мне удар. Вернее, это был даже не удар, а всего лишь легкий толчок. Я всем своим весом вдавил педаль тормоза. Машина остановилась как вкопанная. Все произошло так быстро, так молниеносно! Нервный спазм, от которого я задрожал, длился дольше, чем обмен взглядами. Через долю секунды придя в себя, я решил, что не произошло ничего серьезного. Не могло быть ничего серьезного! Человек отступил. Его не отбросило в сторону, он сам отступил. Но где же он? Может быть, отступая, зацепился каблуком за мостовую и опрокинулся на спину? Я подождал немного, надеясь, что он сейчас поднимется, но он все не возникал из-за капота, поэтому я вышел и обогнул свою «Волгу» спереди.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.